Самый тёмный час (джен)

В эту ночь, как и во многие другие до неё, сон упрямо не шёл к Арагорну; лёжа в тишине просторного королевского шатра, бывший Бродяга с Севера, а ныне некоронованный король Гондора долго созерцал бессонными глазами покров полога над головой, ворочался с боку на бок на жёсткой постели, перебирал одну за другой тяжёлые мысли, прежде чем безрадостно смирился с пониманием, что и сегодня не сможет забыться долгожданным сном.

Он поднялся в полутьме с походного топчана, несколько раз смерил шатёр шагами, пытаясь усталостью тела пробудить сонливость, но так и не преуспел в этом. Арагорн остановился у полуприкрытого полога, подставил лицо прохладному ночному воздуху, чутко прислушался к звукам, доносящимся снаружи. За полотняными стенами было тихо. Слышны были приглушённые голоса дежурных на постах, да лёгкий шелест ветра в листве ближайшей рощи.

Нашарив на дне походного мешка трубку и наполовину пустой кисет, Арагорн откинул с пути полог и вышел наружу, под звёздное небо; в несколько быстрых шагов оказался у горевшего невдалеке походного костра. Стражи-дунэдайн приветствовали предводителя кивками. Примяв табак в трубке пальцем, Арагорн прикурил от уголька.

— Всё ли спокойно? — спросил он у одного из стражей, не ожидая, собственно, иной ответ. Вот уж которую бессонную ночь он вынужденно проводил вот так, на ногах, и все эти ночи, без исключения, были удивительно нетревожны. Земли Итилиена раскрывались весенним цветом, воздух пьянил благоуханием медового разнотравья, звенел от птичьих голосов. Многим бывалым воинам это спокойствие, напротив, казалось подозрительным, однако разведчики, разосланные по всем направлениям, пока подтверждали то, что Арагорн был вынужден принять как данность: временный мир Мордор соблюдал согласно уговору. На всех изученных следопытами землях на много миль вокруг не было обнаружено ни одного свежего орочьего следа или намёка на присутствие других тёмных шпионов. Наводящие ужас крылатые тени давно не тревожили неба над Андуином. Тем не менее срок этого обманчивого покоя неумолимо истекал с каждым минувшим днём.

Ровно десять дней назад сразу после ухода посольства Мордора Арагорн отдал незамедлительный приказ к сборам, понимая, что в случае поспешного отступления за реку ценен будет каждый час. В следующие дни лагерь спешно был перенесён поближе к Андуину. Одновременно в Минас Тирит выехали гонцы с последними вестями. Они вернулись спустя девять дней с ответным письмом от Фарамира: пользуясь нежданной передышкой, Наместник укреплял оборону Города на всех подступах к нему. И сами горожане, и пришедшие ополченцы из других земель Гондора, и конники Теодена готовы были сражаться насмерть. Но даже выдержанный уверенный тон письма не мог отогнать дурные предчувствия Арагорна. Не после того, как он своими глазами видел этот немыслимый перевес в силах. Отчаянное мужество защитников Гондора сможет лишь повысить цену, которую Саурону придётся заплатить за взятие последнего оплота истинных нуменорцев, но не более того. Если Враг обрушит на Минас Тирит даже половину мощи своих армий, город будет захвачен в несколько дней, а остальные крепости и поселения гондорцев рано или поздно постигнет та же участь. К концу этого года, самое позднее к следующей весне, Саурон будет волен пройти маршем до светлых берегов залива Белфаст…

Разумом Арагорн понимал, что не должен позволять столь скверным настроениям владеть собой в преддверии принятия непростых решений, но гнать эти мысли от себя становилось всё сложнее. И именно потому пять дней назад, глядя на открывшийся его взору могучий Андуин, Арагорн так и не отдал приказ о безотложной переправе. И с тех пор не единожды он возвращался думами ко второму, чуть менее нерадостному выбору.

Теми же беспокойными мыслями наполнялась и нынешняя ночь. Раскурив трубку, Арагорн зашагал прочь от костра. Когда темнота окутала его покровом, он остановился и поднял глаза к небу. Сегодня звёзды сияли очень ярко. Однако вряд ли в очертаниях древних созвездий, начертанных рукою светлой Элберет, мог бы найтись ответ на мучавший Арагорна вопрос.

Подтвердить власть Саурона на гербовой бумаге, скрепить печатями союз… заключить вечный мир двух держав на оговоренных условиях. Вновь произнося мысленно эти невозможные слова, Арагорн не мог не признать, что прежде такие условия не предлагались никому из гондорских или нуменорских королей. Ближе всех к заключению мира с Мордором, как ни странно, приблизился Ар-Фаразон, последний король Нуменора. Но договору он предпочёл униженное пленение мордорского владыки, взысканную богатую дань, покорное присоединение восточных территорий к нуменорским колониям в Средиземье. За что спустя годы поплатился всем, что имел и смог отдать: короной, жизнью, разумом и королевством.

Известную историю о падении Нуменора припомнил на одном из совещаний Глорфиндейл, однако изыскивать схожесть прошлых интриг Саурона с его нынешними замыслами отказался даже бессмертный эльф, перед чьими глазами прошла череда Эпох. Ясно виделось только одно: всё, что Саурон сейчас облекал в мирный договор, он мог бы достичь по итогу войны, к которой планомерно готовился несколько десятилетий. Угадывать причины, вдруг побудившие Тёмного Властелина в последний момент поступиться интересами, представлялось бесполезным. С этим, скрепя сердце, пришлось согласиться и сыновьям Элронда, и Леголасу. Иной помощи в поисках ответов на вопросы Арагорн себе не сыскал. Гэндальф по-прежнему отказывался давать советы и даже с друзьями нынче заговаривал очень редко. Хотя маг посещал каждое заседание совещания союзников, только теперь он больше слушал, нежели говорил. А вместе с тем мрачнел день ото дня. Наблюдал. Или словно выжидал чего-то.

*

Присутствие хоббитов Арагорн скорее учуял, нежели заметил — лёгкий ветерок вдруг донёс до него запах старого доброго табака Западной Чети, и память вдруг обнаружила былые воспоминания редких мирных дней, отчего губы сами собой сложились в слабую улыбку. Неспешно обогнув по дуге коновязь с сонными лошадьми, Арагорн издалека различил в темноте слабо тлеющую искру в раскуриваемой трубке. На краю лагеря под невысоким криво растущим деревом приткнулась небольшая хорошо укрытая ельником палатка. Мягких шагов Арагорн не услышал, лишь издали увидел, как качнулся, приподнимаясь, верхний край полога — кажется, кто-то ушёл спать. Но искра в темноте разгорелась вновь — притом огонёк светился совсем невысоко над землёй. Видимо, в эту ночь мирный сон не шёл ещё к кому-то из членов бывшего Братства.

— Фродо, — окликнул Арагорн негромко, по приближении узнав невысокую фигурку, сидевшую на поваленном бревне у затухшего костра. Последнее время Фродо редко замечали в лагере вне палатки хоббитов. Как, впрочем, и Сэма. Пару дней назад Арагорн остановил бежавшего куда-то по делам Пиппина и справился о самочувствии претерпевших плен товарищей, однако получил удивительно несерьёзный ответ о столь важных вещах, как еда, сон и дневной отдых. От друзей Арагорн знал, что хоббитов частенько навещают Гимли с Леголасом, несколько раз проведывали эльфы Имладриса, и один раз — Гэндальф. Сам Арагорн уже не единожды заговаривал с магом, предлагая при первой же оказии отослать четвёрку хоббитов в Минас Тирит, но тот, прежде яро противившийся участию в походе Пиппина и Мерри, теперь отвечал категоричным отказом. Сославшись сперва на опасность любых дорог и трудности пути, Гэндальф сердито обронил, что за Фродо ещё стоит внимательно понаблюдать, а в конце концов вспылил и дал понять, что разговор окончен. Что ж… Возможно, пришла пора к этому разговору вернуться.

Фродо опустил руку с трубкой, немного подался вперёд и вгляделся в темноту.

— Бродяжник, — по привычке ответил он, поперхнулся и смутился. — О! Прости меня. Король Элессар, разумеется!

Арагорн хмыкнул.

— Я бы сказал, что верно будет и так, и эдак, — он указал на бревно у костра. — Я присяду?

Фродо посмотрел на него с подозрением.

— А я бы сказал, что это очень похоже на ваш общий тайный сговор, но тебе вроде бы это теперь не по чину.

— М? Что за тайный сговор такой? — аккуратно вытянув ноги, Арагорн уселся у костра, поднял с земли наполовину сгоревшую палку, пошевелил в золе и выкатил чуть алеющий уголёк. Снова забив трубку табаком из кисета, он с удовольствием раскурил её и выпустил в воздух первое дымное колечко.

Фродо пожал плечами.

— Я, кажется, уже рассказывал историю про то, как мои родичи и друзья исхитрились следить за мной и не дали уйти из Шира без пригляда. Вот и теперь что-то похожее происходят. Кое-как выгнал Сэма спать. Он бы и тут пристроился, прямо на земле. А мне всё равно уже не заснуть.

— Донимают плохие сны? — Арагорн отнял трубку от губ и пристально всмотрелся в бледное лицо Фродо. Что ж… этого тоже следовало ожидать. Странно, что Гэндальф о таком не задумался.

— Нет, не Мордор, — вдруг поспешил ответить Фродо и слабо улыбнулся. — Я знаю, о чём ты себе вообразил. Но в снах я вижу не Барад-дур, не нашу страшную дорогу к Ородруину, не Саурона и даже не Кольцо, как ни странно. Это другое.

Фродо помолчал, посмотрел на небо.

— Сегодня я отправился спать пораньше и увидел во сне Бэг-Энд. Таким, как я его запомнил ещё при Бильбо. С цветущим весенним садом, скамейкой под старой яблоней… Вот только теперь в моём поместье заправлял какой-то высокий злобный старик. «Пошёл прочь! — крикнул он мне. — Ты тут больше не хозяин. Вам всем здесь не место. Вы всего лишь детские сказки, не больше. Уходите прочь предрешёнными путями и не морочьте мне голову». Сказал так и ещё пуще разорался. А я проснулся и вот с тех пор не могу уснуть. И вряд ли сумею. Потому что в других снах будет то же самое.

— Сны редко значат что-то правдивое, — осторожно заметил Арагорн. Впрочем, самого его что-то в этом рассказе насторожило. — Ты рассказывал ещё кому-нибудь? — спросил он, подразумевая, собственно, Гэндальфа. Не хотелось, конечно, беспокоить по мелочам Белого мага: у последнего и без того хватало забот в последнее время... И, видимо, не один Арагорн испытывал на сей счёт подобные сомнения: Фродо только покачал головой.

— Нет. Сэм вот спит спокойно, хотя я сперва втайне и опасался за него. Но ему вообще редко что-то снится. А вот мне да. Но это ведь даже не Кольцо, а… — голос Фродо на мгновение дрогнул и прервался, но продолжил он собранно и вдумчиво: — Здесь, в лагере, по ночам слышен голос Андуина. Может быть, поэтому мне и снятся сны о реках? Как будто Брендивайн с весенним половодьем вышел из берегов и отчего-то движется волнами на Шир. Но это и впрямь вряд ли может что-то значить…

Арагорн огладил пальцами повлажневший лоб. Курить ему больше не хотелось.

— Ты видишь сны о Шире? О родных краях? И надвигающиеся волны?

Сам он однажды видел похожий сон. С одним отличием — Арагорн прекрасно знал, что видит и почему. Эта память, как объяснил ему Элронд, живёт в твоей крови и будет жить в крови твоих потомков до окончания мира.

— А иногда это просто пустота. Тишина и заросшие скверным сорняком пустыри на месте полян, холмов и рощиц, где когда-то звучали песни хоббитов. Где больше ничего не растёт и не слышно ничьих голосов. Нет никаких тропинок: ни хоббичьих, ни эльфийских. Всё, что раньше радовало сердце, похоронено глубоко под землёй и никогда не увидит дневного света. А если и увидит, то никто не поймёт, что это и к чему. И для чего это было…

— Это может ничего не сулить, — промолвил Арагорн. Но в сердце уже засела неприятная тревожная игла дурного предчувствия. — Мы долго шли по самому краю. И теперь остановились у пропасти, где не видно дна. Отсюда теперь предстоит выбирать новый и не очень простой путь.

— Тебе ведь и самому сейчас не легче.

— Меня занимают свои думы. Саурон дал мне срок для обдумывания ответа, — проронил Арагорн. Фродо докурил трубку и теперь просто смотрел в тёмное ночное небо, запрокинув голову.

— Да, я знаю. Так ты уже принял решение?

— Моё решение определит весь тот новый путь, на который мы и ступим. Важно не совершить ошибку с выбором, — Арагорн, нашарил на траве позади себя сухую ветку и рассыпал ею ворох вконец остывших углей. От костра остался один пепел. Теперь они сидели в почти полной темноте.

— Но если обе стороны не договорятся, нас ждёт немедленная война, ведь так?

— Да.

— Я тут припомнил, как в детстве Бильбо рассказывал мне о Битве Пяти Воинств, — немного помедлив, проговорил Фродо. — Я про те события, когда Бильбо украл у предводителя гномов Торина алмаз Аркенстон и отнёс его королю Трандуилу и вождю людей Барду, будто эдакий залог мира. Бильбо тогда надеялся примирить всех или хотя бы заставить выслушать друг друга. Он искренне верил, что и эльфы, и люди, и гномы смогли бы получить желаемое без войны, если бы просто согласились слушать.

— Я помню эту историю, — кивнул Арагорн. До недавних пор Битва Пяти Армий оставалась величайшим из сражений за последние пять столетий. Что ж, нынешние дни вполне могли поколебать это сомнительной ценности первенство. Рохан ещё не подсчитал всех своих павших в Хельмовой Пади.

— В итоге уже готовые схватиться три Армии объединились для отражения угрозы со стороны общего врага. И помощь к ним пришла от неожиданного союзника.

— Да, — отозвался Фродо. — Но порой я задавался вопросом, что вышло бы из этой затеи, если бы у Эребора в то же самое время не появились орки и волколаки, а следом за ними и Орлы? Сумел бы Гэндальф в одиночку вразумить обозлённые три Армии Гномов, Эльфов и Людей? Или всё закончилось бы куда более скверно? Вот Бильбо в конце обычно приговаривал, что из всей этой истории он вынес для себя один урок. Не хоббитам выступать послами мира. И не им вершить мировые судьбы.

— И в этом он ошибся, разве не так? — едва заметно улыбнулся Арагорн.

— Сложно утверждать. Мы снова приняли участие в большой Истории. Но к худу ли, к добру ли это было?

— Путь полурослика во мрак был начертан пророчеством, — вдруг вслух припомнил Арагорн и внимательно поглядел на Фродо, но тот, казалось, даже не расслышал его последних слов, увлечённый наблюдением за звёздным небом. Арагорн и сам поднял голову, чувствуя на лице движение ночного ветерка. Неужели, посылая тот пророческий сон сыновьям Денетора, Владыки Запада предрекли именно встречу Фродо с Сауроном? Глядя в усыпанную звёздами тьму, Арагорн опять ловил себя на мысли, будто упускает нечто важное. В задумчивости он закусил зубами кончик трубки.

— А что ты скажешь о Нём?

— М? — рассеянно встрепенулся Фродо, видимо, тоже о чём-то глубоко задумавшись. — О ком?

— О Сауроне, — Арагорн враз уловил отразившееся на лице Фродо замешательство и поспешно вскинул ладонь. — Да, я уже слышал ваш с Сэмом рассказ о плене. Но сейчас прошу тебя о другом. Мало кто из ныне живущих мог бы похвалиться тем, что подолгу говорил с Тёмным Властелином и смог потом об этом рассказать. А мне нужно сделать выбор к концу третьего дня.

В глазах Фродо мелькнул непонятный огонёк.

— Тебе лучше спросить совет Гэндальфа, разве нет? Ведь это мы с Сэмом вернулись из страны Мрака. Можно ли доверять теперь точности наших суждений?

Арагорн поморщился, разом поминая прямой хмурый взгляд мага, шепотки сомнений за спиной, недоверчивые перегляды. Конечно, от маленького народца всё это не могло укрыться.

— Гэндальф больше не даёт советов, — Арагорн потёр щеку мозолистой ладонью и внезапно и резко произнёс давно укрытые в сердце тревожные слова: — Хранящие мир силы, пославшие сюда Гэндальфа, оставили решение нашей дальнейшей судьбы нам. Они не будут вмешиваться. Только наблюдать. Но то пророчество — не просто последний знак Запада, как я теперь думаю. Поэтому я сейчас прошу совета у тебя.

Фродо запустил пятерню в волосы на затылке и нервно взъерошил спутанные кудри.

— Забавное же дело, — пробормотал он как-то растерянно. — Ты ведь, получается, не первый меня об этом попросил. И я даже не знаю, что тебе ответить. Если поразмыслить, до прошлой весны я если и думал о Враге, то лишь как о каком-то древнем и неясном зле из преданий или пугающих рассказов Гэндальфа, хотя вряд ли когда-то пытался вообразить Его себе внешне. А там, на Ородруине… — голос Фродо явственно дрогнул, — нет, теперь я даже не знаю, что из того было явью, а что ядовитым бредом. В итоге я представлял себе Врага настолько иначе, что обмануться при личной встрече было даже не удивительно. Да, он и правда много разговаривал с нами в обличье Нарэтлона. Но суть этих разговоров вряд ли сможет тебе чем-то помочь… — Фродо опять задумался, похлопал себя ладонями по щекам, потом пожал плечами. — Как мне лично показалось, нам Он зла никакого не делал и даже не желал. Хотя опять же, наш народ никогда не встречался с Мордором на полях сражений. Кроме истории с Кольцом мы вообще, получается, и не пересекались, — Фродо опомнился и замахал рукой. — Ты только это вслух, прошу, не повтори. Особенно при Гэндальфе.

Арагорн медленно кивнул. Несколькими привычными движениями он выбил трубку о бревно и задумался.

— Вопрос в другом, — продолжил вдруг Фродо, и лицо его стало одновременно возвышенным и серьёзным: — В том, что как раз война между Гондором и Мордором длится уже не одну Эпоху и конца этому не видно. Как любит повторять наш Сэм, без приложенных усилий запутанная верёвка сама по себе не распутается. Мерри приносил нам кое-какие новости, а мы тут и сами держали свой хоббичий Совет. Вы ведь сейчас решаете, принимать ли условия договора с Мордором? Так скажи, какой самый худший исход может быть в том случае, если вы его примете?

— Худший исход настанет, если Саурон нарушит слово, — обдумав слова Фродо, ответил Арагорн: — Если мы примем мир с ним и, воспользовавшись этим, однажды Он ударит исподтишка. Или незаметно сплетёт сети своей хитрой власти, из которой не так-то просто будет вырваться.

— А что сейчас? Если вы ответите отказом? Есть ли надежда на лучший исход, если до начала этого лета начнётся большая война?

Опустив плечи, Арагорн глубоко вздохнул.

— Глядя вдаль в будущее, лучшего исхода я не вижу. От стен Белого города война докатится и до морских берегов, захватывая многие народы. Более того, рискну предположить, что через несколько лет запылает всё Средиземье.

— Значит, выбора-то особенно и нет, — с грустью в голосе рассудил Фродо. — И ведь Он тоже спрашивал у меня совета относительно тебя. И тоже сомневался. А как мне кажется, если бы именно дальнейшая война была Его скрытой целью, Ему не было бы нужды в моём мнении. Конечно, я могу заблуждаться, ошибаться или чего-то не понимать. Но только никаких причин для таких сложных хитростей я не вижу. И коли есть возможность разрешить вопросы миром, почему бы действительно не сесть, не поговорить или хотя бы не подумать?

Ощущая на себе вопросительный взгляд, Арагорн медленно кивнул.

— Я подумаю, — пообещал он, а про себя вдруг подумал со странной тревогой, что исчезновение хоббитов из Средиземья станет сравнимо с исходом эльфийского народа за Море. И в том и другом случае мир безвозвратно обеднеет и даже не поймёт, какую неповторимую ценность он однажды потерял.

* * *

Фродо давно ушёл к себе в палатку, а Арагорн всё ещё глядел в небо, сидя у потухшего костра. Потом он резко поднялся на ноги и зашагал к своему шатру.

Почти полная темнота внутри под пологом рассеивалась слабым светом факела. Арагорн прошёл к походному столу и сел на табурет. Стол сплошь устилали карты Итилиена и Мордора, свитки, прочитанные и недописанные письма. За одно из них он безуспешно садился уже несколько недель. Прощальное письмо к Арвен, которому, видимо, суждено остаться неоконченным.

Сдвинув бумаги на край стола, Арагорн пододвинул по столу тяжёлый ларец полированного дерева. Немного помедлив, резко откинул крышку. То, что хранилось внутри, было старательно обёрнуто в тёмную непроницаемую ткань. Ещё несколько мгновений Арагорн медлил, окончательно собираясь с мыслями, а потом взял свёрток в руки и решительно сдёрнул платок.

Пляшущий жёлто-рыжий свет, спустя минуту исторгнувшийся из хрустальных недр, резанул привыкшие к темноте глаза. Арагорн моргнул, чуть отворачивая лицо, а потом снова взглянул на проступившее из глубин шара колеблющееся пламя.

В кои веки Саурон в палантире не спешил принимать привычный облик Багрового Ока.

— Король Элессар? Что ж, нельзя сказать, будто я не удивлён. А ведь сроки ещё не истекли. Или ты уже можешь дать мне окончательный ответ?

Арагорн сжал губы.

— Нет, — наконец решительно сказал он. — Прежде, чем дам свой ответ, я хочу просить тебя о разговоре.

— В самом деле? — в голосе Владыки Мордора послышался неподдельный намёк на удивление. — Ну что же, говори, коли хотел.

— Я хотел спросить тебя… — давя в себе внутреннее противление, промолвил Арагорн и продолжил: — В прошлую нашу встречу ты упомянул о Тьме. О разрушении, что возвращается с каждым веком независимо от твоих деяний. Что оно такое?

Одну долгую минуту Саурон молчал.

— Из всего мною сказанного важным тебе показалось только это?

— Ответь на вопрос, — проговорил Арагорн, отчаянно гоня от себя подступающие мысли о неуместности происходящего. Но что оставалось делать, если даже посланник Западных Владык в решающий момент замкнулся, отказываясь говорить? Не в первый раз Арагорна посетила мысль, что и всезнающий Гэндальф оказался совершенно не готов к столь нежданному повороту событий. Теперь, держа в руках пламенеющий шар палантира, Арагорн чувствовал, как холодные щупы недоброго предчувствия касаются его сердца. И снова Саурон помедлил в разговоре.

— Не уместнее ли тебе было бы спросить своего мага? Или Серый Странник не нашёл, что тебе ответить? А может тебя не устроил его ответ?

— Я бы сейчас не спрашивал тебя! — удерживать в руке тяжелеющий пламенный шар становилось всё труднее.

— И, тем не менее, ты готов проверить на истинность мои ответы? — в голосе Саурона явственно слышалась задумчивость. — Может быть, ты даже уяснил для себя что-то полезное. Хотя, скорее всего, я просто снова обманываюсь в своих ожиданиях. Ну, хорошо. Хочешь бесед? Пусть так и будет. Вряд ли в эту ночь ты ещё собирался спать. Я дам ответы при личной встрече. Чтобы избежать взаимных подозрений, выезжай без промедлений и без сборов. Без сопровождения. В это время года солнце поднимется над горами часа через три-четыре. Встретимся на рассвете. Ты уже, конечно, должен знать, что на расстоянии в добрые сорок миль от твоего лагеря нет ни моих орков, ни скрытых шпионов, ни засад. От себя гарантирую твою полную безопасность. От тебя требуется приехать одному в указанное место.

На сей раз с ответом помедлил Арагорн.

— И только мне одному это напоминает ловушку?

— А тебе не кажется, что ты поздновато об этом спохватился? — ответил Саурон с краткой вспышкой веселья в голосе. — В моей власти было бы уже беседовать с тобой в темницах Барад-дура, если бы я действительно этого желал.

И, к своей досаде, Арагорн не мог не согласиться — возможностей захватить его в плен у Саурона и впрямь было предостаточно.

— Дать ответ ты мне пока не готов, — продолжил Саурон. — Возможно в этом дело. И, скорее всего, это твой последний шанс задать свои вопросы и получить на них ответы. Может быть, это знание подтолкнёт тебя к решению. А может быть и нет. Тогда, скорее всего, в течение месяца мы встретимся уже на поле боя.

Он мог бы этого и не говорить — мысль об исходе и без того не оставляла Арагорна. Но что он в конце концов терял? Рисковать своей жизнью стало делом вполне привычным с очень младых лет. С некоторых пор он очень ясно осознал, что для того, чтобы раздавить их лагерь, Саурону не нужно будет даже прилагать особенных усилий. Не убережёт даже присутствие Белого мага или могучего Глорфиндейла. Арагорн мельком скользнул взглядом по столу с недописанными письмами и понял, что уже принял решение.

— Когда?

— Сейчас.

— Где?

— Выезжай из лагеря и двигайся строго на юго-восток. Когда над горами поднимется рассвет, увидишь дым от большого костра. Правь на него. Повторяю: приезжай один, Элессар.

*

Арагорн смутно помнил, как он собирался: привычным жестом пристегнул к поясу ножны с Андрилом, набросил на плечи эльфийский плащ и покинул свой шатёр через задний полог. Удача не отвернулась от него, и старые навыки шутя уходить от любой погони и путать след помогли незаметно покинуть лагерь. Беззвучно ступая и прячась среди теней, он добрался до коновязи. Узнавший хозяина умный конь не выдал его появление ни фырканьем, ни приветственным ржанием.

Лишь отойдя с конём на поводу на достаточное расстояние от лагеря, Арагорн вскочил в седло и с ходу припустил Рохерина бодрой рысью. Ночь выдалась удивительно ясной — облака, вечером застилавшие небо до горизонта, после полуночи внезапно разошлись; лунный и звёздный свет мягким сиянием ложился на притихшие равнины Итилиена. Рассвет ещё не занялся, но небо над чёрными зубьями далёких скал выглядело заметно светлее. Выбрав направлением юго-восток, Арагорн поехал под звёздным небом. Так, в одиночестве, он долго ехал в полной тишине через благоухающие разнотравьем поля, пока ночная темнота не сменилась синим предрассветным полумраком, который и вовсе отступил перед ярчайшей одинокой искрой, встающей над горами на востоке. Бессмертный свет Эарендила поднимался в светлеющем небе выше и выше, возглашая приход нового дня. Одновременно с этим Арагорн заметил во тьме ещё один огонёк, но цвет его был не белый, а жёлто-рыжий, и горел он куда ниже звёзд, определённо на земле — очевидно, далёкий свет большого костра, разожжённого в долине между горных отрогов.

Чем ближе он подъезжал, тем отчетливее представала картина местности — щедрые луга сменились более скупым на растительность каменистым взгорьем; в свете занимавшегося утра стало видно, что костёр разожжён между двух возвышенностей, одну из которых венчала чёрная скала. Попридержав коня, Арагорн пристальнее всмотрелся в тени, падающие навстречу от высоких гор, и настороженно прислушался. Свидетельств, что где-то поблизости прячется засада, он по-прежнему не примечал: ни посторонних звуков, ни орочьей возни или их же вони. Хотя дул противный ветер, с собой он нёс только горьковатый запах дыма. Дальше Арагорн пустил коня быстрым шагом; под рукой успокаивающим холодом ощущалась привычная рукоять Андрила. Приблизившись на расстояние в четверть мили, он заметил сверху на скале какое-то движение и шелест огромного тела, шорох складываемых крыльев и протяжный долгий вдох. На камнях возлежала, свернувшись кольцом, летучая мордорская тварь. При приближении всадника она приподняла в его сторону тупорылую голову, будто принюхиваясь, а потом вновь безразлично улеглась. Конь под Арагорном встревоженно заржал, нервно повёл ушами и переступил ногами, сбавляя шаг. Арагорн похлопал Рохерина по шее, прошептал ему на ухо несколько успокаивающих слов, но был вынужден сойти с седла. К костру Арагорн подходил пешком, не снимая ладони с рукояти меча.

*

Фигуру в чёрном плаще с откинутым на спину капюшоном Арагорн заметил издали. Судя по всему, Саурон и впрямь явился сюда без сопровождения. Тёмный Властелин сидел на камне у костра в полутени скалы с видом почти царственным. Два его меча красовались воткнутыми в землю чуть в отдалении — достаточно красноречивый знак. Андрил покинул ножны с очевидно тоскливым лязгом. Одним сильным ударом Арагорн вогнал меч в землю и медленно двинулся к костру. При его приближении Саурон неспешно отвёл взгляд от огня.

— И вновь приветствую тебя, Элессар.

— И тебе доброго утра, Саурон, — глухо ответил Арагорн и быстро очертил взглядом скрытую в тени скалы поляну и границу, отсекаемую все более ярким светом рождающегося дня. Нет, он не чуял засады поблизости. Тишину утреннего спокойствия не нарушала ни возня притаившихся бойцов, ни еле уловимое бряцанье оружия — только мерный треск прогорающих в костре сучьев и шелест листвы под лёгким ветерком.

— Как и обещал, я пришёл один.

Слегка наклонив голову, Саурон разглядывал его с каким-то особенным вниманием.

— А я, как и обещал, не приготовил тебе никакой пакости. Ну-ну, прошу к костру, располагайся, — и пока Арагорн медлил с тем, чтобы воспользоваться приглашением, Саурон продолжил:

— С нашей последней встречи прошло каких-то десять дней, а вид у тебя такой, как будто ты не спал и часа с тех пор. Мне не понаслышке известно о выносливости нуменорцев, однако любому упрямству и стойкости есть предел. В конце концов ты свалишься от изнеможения, даже не сумев поднять для защиты меч в нужный час. Неужто своим предложением о мире я задал тебе такую непосильную задачку?

В ответ Арагорн одарил его мрачным взглядом; ладони сами собой сжались в кулаки. Он сделал резкий шаг вперёд, не очень-то понимая, что вознамерился сделать с Врагом голыми руками, но вовремя одумался, обернулся, отступил на несколько шагов и сел на каменистый край скалы, после чего вновь воззрился на Врага.

— Чего ты хочешь?

Саурон усмехнулся, прищурив рыжие глаза.

— Чего хочу я? Смею напомнить тебе: это ты хотел беседы. Но так уж вышло, что твой вопрос удачно пал на богатую почву моих собственных рассуждений. Как я понимаю, если ты до сих пор не дал мне хоть какой-нибудь ответ, значит, всё ещё мечешься в сомнениях. Угроза войны с Мордором тебе предельно ясна, я склонен в это верить. Ты также понимаешь, что Гондору не выстоять в противостоянии, а надежды или помощи ждать тоже неоткуда. Но ты не принимаешь мир со мной. Почему? Потому что не можешь поверить в мои искренние намерения?

Арагорн хрипло рассмеялся.

— Поверить? Тебе? Это и впрямь весело, — он помолчал, отирая лицо ладонью. Край кожаного наруча едва слышно царапнул кожу, и это чувство отрезвило Арагорна: — В тот день я своими глазами видел твои армии, собравшиеся по ту сторону Чёрных Врат, Саурон. Что бы ты ни говорил сейчас о мире, к этой войне ты готовился не один десяток лет. Ты неуклонно, шаг за шагом годами наращивал боевую мощь. Свою и своих союзников. Укреплял и распространял своё влияние в восточных странах. Я видел это сам, я бывал в те годы в Руне и Хараде. И ведь всё это ты делал не для того, чтобы просто пригрозить нам сейчас и вынудить подписать удобные договора? Ты готовился завоевать весь мир Людей. И теперь мы должны поверить тебе, что ты вот так просто отступишь от своих замыслов и забудешь о них? Это твои искренние намерения?

Еще недавно внешне невозмутимый Саурон едва заметно изменился в лице. Некоторое время он пристально смотрел на Арагорна в упор, потом медленно кивнул в знак согласия.

— А ты умён, король Людей. И да, ты сделал верные выводы. Более того, скажу тебе прямо: ещё в середине марта я был весьма близок к тому, чтобы отдать приказ о штурме Белого города. Оглядываясь назад, могу признать сейчас: неважно, правил бы тогда в Минас Тирите безумный Наместник Денетор или его сын Фарамир, или даже ты, вернувшийся Король Северной ветви. Я уничтожил бы ваше королевство, эту древнюю угрозу у своих границ, сравнял до основания фундаменты всех крепостей. Однако случилось кое-что, что заставило меня поменять планы. Итог тебе известен.

Помрачневший Арагорн нахмурил брови.

— И? Что же заставило тебя передумать?

Слабая улыбка коснулась губ Саурона.

— В мою страну пришли хоббиты. И принесли моё Кольцо. Подумать только, Элессар, порой Рок даёт о себе знать замысловатыми путями. Так и не поймёшь сразу, в какой малости сходятся иногда судьбы целого мира.

Что ж… Что-то в этом роде Арагорн мог предполагать. Да, с возвращением Единого Кольца Саурон вернул себе часть давно утерянной мощи. И получил определённую власть над Тремя. Или же нет? Арагорн задумчиво прищурил глаза, вспоминая давние рассуждения Элронда. Полное знание о власти Единого над Тремя не было до конца открыто даже их Хранителям, хотя чаще эту власть эльфы всё же просто отрицали. Имело ли Кольцо для Саурона какое-то иное неизвестное значение? Так или иначе о любых других значениях Арагорн мог лишь предполагать без особой надежды на удачу.

— И ты остановил войну, потому что твоё Кольцо вернулось? Хочешь сказать, в этом всё дело?

С едва слышным шелестящим вздохом Саурон поднялся на ноги.

— Нет, Элессар. Я остановил войну, потому что это были именно хоббиты.

Он шевельнулся, и до слуха Арагорна донёсся тонкий серебристый звон. Пламя костра тускло блеснуло металлом на тунике Саурона — нет, на тонкой кольчужной рубашке чёрного металла, мелькнувшей в разрезах длинных одежд. Саурон неспешно сделал несколько шагов в сторону и поднял с камней неприметную седельную сумку. Так же неторопливо запустил в сумку руку и пошарил внутри.

— Маленький неприметный народец, мирно живущий в своём крохотном любимом краю. Они пришли, а я их не заметил, — в руке Саурона блеснула серебром походная фляга. Тёмный Властелин небрежно бросил сумку себе под ноги и вновь взглянул на Арагорна: — Полурослики. Что ты знаешь о них? Ты половину своей долгой по меркам человека жизни бродишь по границам их земель, издали охраняешь покой, как делали и поколения твоей семьи до тебя. Но что тебе известно? Кто они такие? Когда появились? Откуда пришли? Какова их природа и какие пути в мире им предназначены? Отчего этот народец живёт себе незаметно и тихо на границах древних королевств и не знает войн, жажды золота и ненависти?

Неспешным шагом Саурон вернулся и уселся снова на облюбованный им камень. Небрежно потряс флягой.

— Вина, Элессар?

Вместо отказа Арагорн рваным движением покачал головой.

— Я знаю, что хоббиты пришли в земли Шира в середине Третьей Эпохи и получили землю во владение от последних королей Арнора. Откуда изначально лежал их путь, не скажут теперь даже их собственные хроники. Но что тебе до них? Прежде ты их даже не замечал. Или не проявлял особого интереса.

— Не замечал. Это так. Зато интерес к ним проявил кое-кто другой. И определённо этот интерес продолжается уже не одно столетие. Дело ведь даже не в Кольце. Фродо и его приятели не первые, кого Гэндальф повлёк за собой в завлекательное путешествие. Прежде был этот их старший родич. Я сейчас говорю про ту историю с драконом. Но Митрандир и ранее приходил на их земли. А ты сам никогда не задавался вопросом, какое особенное дело у занятого тяжкими думами о судьбах мира Митрандира до ничем непримечательного маленького народца, живущего себе в норах вдали от судьбоносных событий?

— Ты что-то знаешь, не так ли?

— О, разумеется, я что-то знаю, — Саурон поднёс к губам фляжку, сделал глоток и усмехнулся. — Вот так забавно вышло… Увидеть их вдруг в собственном доме и почти сразу узнать…

Саурон поднял взгляд на Арагорна и, чуть прищурившись, пристально всмотрелся ему в глаза. Он больше не улыбался.

— Они — твоё испытание, Элессар. Именно твоё, потому что ты — последний прямой потомок Избранных Королей Людей и потому что ты сам принял на себя это бремя как наследник Арнора. Они — также испытание для всех Королей и владык Эльдар и вождей и Королей Наугрим. Для всех Эрухини, что пришли прежде. Но хоббиты также испытание для Айнур, и, думаю, в этом сейчас запечатлелась главная головная боль Владык Запада.

Ошеломлённый Арагорн застыл, не сразу находясь с ответом.

— Митрандир… ничего подобного не упоминал, — сказал он, однако в памяти тотчас мелькнули раздражённые отговорки мага, недомолвки и необъяснимые поступки последних дней. Разумеется, по долгу своего статуса Гэндальфу всегда было открыто куда больше, чем он позволял увидеть чужим глазам. И давний интерес мага к хоббитам никогда секретом не являлся, хотя до сего дня Арагорн не утруждал себя раздумьями, отчего из века в век Серый маг уходил и снова возвращался к границам Шира, между другими важными заботами неизменно находя время для пригляда за маленьким народцем. Арагорн слегка нахмурился, вдруг припомнив одну давно примеченную им странность. Так подумать, те же гордые Высокие эльфы, издревле живущие в Серых Гаванях или в Имладрисе, принимали хоббитов в друзьях куда теплее, нежели гномов или людей.

— Если это настолько важно… отчего Митрандир никогда прежде не заговаривал об этом?

— А вот на этот вопрос я тебе точно не отвечу. Мне неизвестны до конца цели и задачи, с которыми истари были посланы сюда, — удивительно человеческим жестом Саурон легко пожал плечами и задумался, постукивая пальцем по колену. — Но всё-таки могу взяться и порассуждать. С тех пор, как в конце Второй Эпохи Владыки Запада сложили с себя власть над Средиземьем, у их посланцев нет здесь истинных полномочий. До сих пор хоббиты жили себе в безопасности и, кроме того, были удобны для кое-каких прежних замыслов Гэндальфа. Однако так или иначе он привлёк к этому народу не очень желанный сторонний интерес. Он допустил целый ряд ошибок и лишь недавно начал это понимать. Теперь опасность нависла над самим Широм. Митрандир может ждать знамения с Заокраинного Запада, но, как я считаю, делает он это зря. Валар не станут вмешиваться.

Арагорн ощутимо вздрогнул.

— Что ещё ты знаешь?

Поднеся флягу к губам, Саурон сделал глоток.

— Ну… В конце концов многое из того, что я знаю, известно и Митрандиру. Ты всегда можешь расспросить его. Или, считаешь, он не ответит? — Саурон окинул Арагорна долгим взглядом и, видимо, на сей раз вынужденное молчание дунадана сказало ему куда больше слов. — В таком случае попробуй сделать так: расскажи ему всё, что услышал от меня. Если всё это — лишь хитро придуманная мною ложь, твой Белый маг тотчас поспешит меня разоблачить. Если же в ответ услышишь обычные отговорки, что ж… делай выводы сам.

Не усидев больше, Арагорн вскочил на ноги, сделал несколько бездумных шагов к границе тени на земле. Невдалеке с нетерпением всхрапнул Рохерин. Солнце неумолимо вставало все выше над горами, длинные лучи пробились из-за зубастой пасти скалистого хребта, расчертив пятнами света покрытое редкой сорной травой подножье. Чистая лазурь неба над головой обещала ясный день. Отвернувшись, Арагорн медленно прошёл назад. Привлечённая шумом внизу и движением задремавшая летучая тварь на вершине скалы пошевелилась, приподняла голову на длинной шее и снова лениво улеглась.

— Что угрожает Ширу?

— Как мне известно, именно туда ушёл Саруман.

— Но Саруман заперт в Ортханке! А если и нет, Митрандир лишил его сил, сломал посох.

— М-м-м… Посох — конечно, инструмент волшебника, но сила Айну заключена отнюдь не в посохе. А что до сравнения сил, ну что ж… — Саурон сделал задумчивую паузу. — В давние годы, как мне сейчас припоминается, Олорин по своему могуществу уступал Курумо примерно вдвое. Ныне прикидывать я не возьмусь, но вряд ли силы Сарумана настолько умалились. И он опасен не одними своими силами. Он талантлив и хитёр. К тому же у него могут обнаружиться кое-какие опасные союзники, о которых Митрандир даже не знает, а я могу лишь предполагать.

— Так ты даёшь мне понять, что у нас с тобой обнаружился общий враг?

Саурон вздохнул, потом снова медленно поднялся на ноги и сделал несколько шагов навстречу границе солнца и тени. На чёрной ткани его верхних одежд в рассеянном свете сверкнули серебром тонкие нити вышивки.

— Так я даю тебе понять, что у нас с тобой неожиданно обнаружились общие заботы, требующие срочного внимания. И общий враг, общая неприятность — лишь один из них. Нужно ли мне озаботиться ещё и изложить для тебя нагляднее всё нынешнее положение сил в Средиземье, каким я его вижу?

— Не стоит утруждаться. Я и сам вижу его, — хмуро ответил Арагорн. Он долго молчал, прежде чем заговорил опять: — Пусть у нас и нашлись общие интересы… как я могу рассчитывать, что ты исполнишь обещания по договорам, когда выгода в них для тебя отпадёт?

— Поверишь или нет, но нарушать слово я не намерен. Если договоры будут заключены, первым я их не разорву, — Саурон взглянул в сторону Арагорна, качнул головой в ответ каким-то своим мыслям. — Повторюсь. Они — твоё испытание, Элессар. Моё же, вероятно, состоит в том, чтобы дать тебе возможность доказать, что из долгой цепи твоих предков именно ты был избран не просто так. Да, я мог бы начать и закончить эту войну и даже по итогу её принести порядок в Средиземье, но что-то мне настойчиво подсказывает, что в этом случае я просто выполню за кого-то чужой урок… А нерадивые ученики не извлекут необходимой мудрости. Вот, собственно, и всё. Дальнейший ответ за тобой.

— Ты так и не пояснил, кто же такие хоббиты, — внезапно охрипшим голосом вымолвил Арагорн.

— Пожалуй, право на этот ответ я всё же оставлю Митрандиру. Мне самому любопытно, осмелится ли он отворить уста для честного прояснения. Ну а если нет, отвечу при следующей встрече.

Сердце на миг пропустило удар, заполняя грудь знакомым тянущим чувством. Словно в неосознанном порыве Арагорн устремил взгляд к западному горизонту. Подсвеченное утренним солнцем небо уже наполнилось яркой синевой невообразимой чистоты. Внизу зелёной полосой виднелись полные жизни сады Итилиена… Издали так похожие на некий мирный уголок нетронутого Шира.

— Ты говорил и про Тьму, как грядущую угрозу. Или что ты тогда предсказывал при последней встрече…

— Занятно. Твой Белый маг действительно не смог дать тебе исчерпывающие ответы?

Нет. Отчего-то. Не сумел или не захотел. Неуместное упрямство Гэндальфа по многим причинам не давало Арагорну покоя. Однако если подвернулся хотя бы небольшой шанс прояснить данную тайну, им стоило воспользоваться.

— Возможно, он не владеет полным знанием. И коли угроза осталась нам непонятна, как же она возымеет своё действие?

Саурон рассмеялся. Глаза его сверкнули.

— Забавно, право. Так что тебе осталось непонятно?

— Про возвращающуюся Тьму. Поясни свои слова. Ты говоришь об искажении Моргота?

— Нет, Элессар. Ты путаешь понятия. Искажение или диссонанс Великой Темы существует с самого начала мира. Вернее, этот мир не знал иного существования для себя. И коли сам Илуватар допустил такое существование, то именно оно теперь и называется единственным порядком. Но искажение нарушило сами основы, скрепы Арды. Не могу знать, было ли заложено присутствие Тьмы в мире в изначальном Замысле. Может быть, и нет. Я помню и иное время — когда Тьмы было на порядок меньше. И лишь когда исчез незамутнённый Свет Древ, она проникла в своей полной силе. Откуда? Как это теперь выяснить? Кто-то верит, что из той же пустоты, из которой явилась Унгвэлиантэ. Из-за дверей Ночи.

— Я слышал эти предания, — промолвил Арагорн. Покуда всё, что говорил Саурон, ничуть не расходилось с обрывочными пояснениями Гэндальфа. — Но почему она преумножается теперь?

— А как ты думаешь? Тьма просочилась во все те нарушенные скрепы, порождённые искажением. В тварей Моргота, во все изменения, что он привнёс в этот мир. В воду и землю, в металлы и минералы. В болота, в леса вроде Ард Галена. Даже в самих Детей Эру, в их души, где был помещён и изначальный Свет. Но к ней вы обращаетесь чаще и охотнее. Оттого она и преумножается. Посмотри на нынешний мир, Элессар. За последнюю Эпоху великие княжества людей угасают, былое обречено на забвение. Тёмные твари множатся, раз за разом в мир возвращаются моровые поветрия. Эльфы уходят или прячутся, гномы зарываются глубже под землю. Разве ты сам не видишь предпосылок, которые ясно вижу я?

Арагорн не проронил ни слова. Он видел нынешний Гондор, наизусть и наощупь знал заросшие сорной травой руины Арнора. Он не застал расцвет обоих княжеств, как некогда Саурон, но мог отчасти признать правоту этих слов, вспоминая летописные сказания. Два величайших государства, принесшие с Утраченной земли великое наследие и знания, утратили очень многое, а забыли куда больше. Легко было бы обвинять в крушениях и бедах только одного Врага, но не выходило. Прямые наследники Элендила и без советов и нашептываний Саурона, Ангмара или козней южан пролили немало родственной крови в бессмысленных битвах за власть и корону. Никто не вкладывал в руки гондорцев и северян мечи, когда брат бил брата, а дядя резал племянника в страшные годы Междоусобиц. Потомки Верных Эленны, некогда несущие благословение Валар, измельчали сами, разоряли земли вчерашних родичей, спорили с мечами в руках о благородстве и чистоте крови. Арагорн вспомнил, с какой горечью ему когда-то рассказывал об этих тёмных временах Элронд. Веско и безжалостно. Ибо видел всё своими глазами.

— Хочешь сказать, ты можешь обратить это?

Саурон поднял руку и сделал глоток из фляги.

— Один мой древний знакомый как-то утверждал, что полное исцеление мира может быть привнесено только извне, и никак иначе. Вот уже много столетий я обдумываю эти слова, но к окончательному заключению так и не пришёл. Избавить мир от Тьмы уже не получится — отныне она его часть. Но что-то изменить могу. Когда-то так и делал. Как в прежние времена, в середине Второй Эпохи, когда от морских побережий до Андуина ни один странник не опасался встретить в пути тёмную тварь. Мне в том была выгода — я приходил в Эрегион, где тогда лежали мои помыслы, а жители Страны Падубов творили волшебство без страха и тревог. Теперь твой лихолесский друг жалуется, что его лес стал тёмен и безрадостен? И кто в том виноват? Знал ли Орофер, кого стоит позвать на помощь, когда Тьма снова пробудится в его владениях? Поверь, знал. И что же? Тьма дремала в его владениях тысячи лет, а он примчался к моим Вратам в первых рядах войск Последнего Союза. Ну и для чего мне впредь кому-то безвозмездно помогать? О, нет, пожалуй. Отныне положения о мире будут скреплять клятвы королей.

Не удержавшись от отчасти выдающего растерянность жеста, Арагорн запустил пальцы в растрёпанные волосы и посмотрел на Саурона. Тот ответил ему немигающим прямым взглядом.

— Странное дело: не я ведь один творил этот огромный мир. Не я его исказил. Но вы в превеликой обиде за подступающую Тьму, которой не я причина, за отравленную суть Арды. Так отчего вы не взываете за помощью к вашим обожаемым Западным Владыкам? А коли я единственный Айну в Средиземье, способный слышать и что-то изменить, вы могли бы принять во внимание и мои интересы. Не столь уж они ущемляют ваши. Хотите помощи? Для начала я предпочту никогда не увидеть под своими стенами очередную армию, выкрикивающую мне вызовы.

Арагорн долго молчал.

— Мой ответ ты получишь через три дня.

Искоса глянув на него, Саурон только с внешне безразличным видом пожал плечами.

— Но есть кое-что ещё, — не удержался Арагорн. — Кольца Эльфов… И их якобы наследник.

Резко развернувшись, Саурон вопросительно изогнул бровь и нарочито пристально смерил Арагорна взглядом с ног до головы.

— Забавно. Я даже теряюсь в суждениях, кого же именно из своих дальних наглых предков ты мне сейчас больше всего напомнил. А теперь слушай! — прежде чем Арагорн успел и слово вымолвить, Тёмный Властелин резко вскинул руку и возвысил голос: — Дарю тебе лучший совет по обе стороны от Моря. Пусть тебе кажется, что ты сейчас радеешь о благе дорогих родичей и друзей, но на деле это опаснейшее заблуждение. Не стоит лезть в отголосок самого древнего конфликта народа нолдор. Поверь тому, кто наблюдал его тление тысячелетиями. Можно стоять и наблюдать издали, стоит следить, чтобы сильно не подгорало, но вмешиваться не стоит. Наследник решит судьбу Колец. Хранители либо договорятся, либо подчинятся его воле.

— И кто он, этот Наследник? — хмуро потребовал Арагорн.

— М-м-м. Ну хорошо, — Саурон каким-то чудом умудрялся устроиться на голых камнях с таким видимым удобством, будто сидел на мягком стуле, если не на королевском троне.

— До меня доходили слухи, что после гибели твоего отца Элронд Полуэльф растил тебя с ранних лет в своём доме. Ты рос как его воспитанник. Его сыновья были твоими братьями.

— Да, — промолвил Арагорн. Не к чему было бы отрицать очевидное. — Именно. Я всегда считал их своими братьями. К чему ты клонишь?

— Как и Элронд тебя, я в своё время растил в своём доме воспитанницу. Как и ты, она рано потеряла отца. Её воспитывали в понимании её великого происхождения, берегли от опасностей и от множества врагов под разными личинами. Я полагаю, тебе это должно быть очень хорошо знакомо.

Арагорн моргнул — на сей раз изумлённо.

— И… Кто она?

— Я скажу тебе имя. Леди Эстаноссиэль⁽¹⁾. Останутся ещё вопросы?

Болью разломило сжатые до белизны костяшки кулаков. Дева Первого Дома — ведь имя было знаковым не случайно. Арагорн только сейчас опустил взгляд и прямо-таки заставил себя разжать ладони. Имя всё ещё стучало в голове, ожигая запоздалым пониманием. Как же получалось, что Гэндальф, похоже, опять сумел узнать новости прежде остальных? Дочь Тьелперинкваро Куруфинвиона, наследница Первого дома, принцесса Эрегиона. И очевидно, наследница всех Колец, созданных гением её отца.

Если только это правда… Но выяснить это можно было лишь одним способом.

— Могу ли я в таком случае просить о встрече с ней?

С задумчивым видом Саурон прищёлкнул пальцами.

— А между прочим, именно родственный народ королевы претендует на эти земли, — он коротким жестом показал вокруг себя. — Вот тебе ещё одна причина хорошенько подумать, Элессар. Если ты готов через три дня подписать договор с Мордором, леди прибудет в качестве посредника и заодно свидетеля наших намерений. И, думаю, у неё определённо найдётся пара слов, чтобы сказать их Митрандиру.

— Ответь тогда ещё на один вопрос, — Арагорн сделал шаг в сторону, стараясь сохранять прежнее расстояние между собой и майа. Теперь их разделял костёр, дотлевающий среди углей и пепельного скелета выгоревшего бурелома. — Ты говоришь, что воспитывал дочь мастера Келебримбора? А ведает ли леди, как и от чьей руки погиб её отец?

Глаза Саурона опасно сузились, брови дрогнули.

— Представь себе. Да, Элессар. Леди была не столь мала, чтобы не запомнить лиц его убийц. Также она знает, как безжалостно я расправился и с теми, кто убил Тьелпе, и особенно с тем, кто стал этому первопричиной.

— Кто? — не удержался от вопроса Арагорн.

— Рискнёшь поверить моим словам? Вряд ли. Но знаешь: рискни задать этот вопрос советникам королевы, когда они прибудут вместе со мной на нашу скорую встречу. Так что: ты не надумал свой ответ?

И опять Арагорн ответил не сразу.

— Если всё, что ты сказал сейчас, подтвердится, я буду готов на тот шаг. Если твоё нынешнее желание — только обуздать войну, я его разделяю. Но принимать решения, не посоветовавшись, я не стану. Мой первый союзник — король Роханский. Его судьба не будет отлична от моей.

— Что ж, справедливо. Условия договора Рохана это позволяют. И наконец-то я слышу речь не просто воина, но и короля.

— Тогда увидимся через три дня.

Арагорн поднял глаза вверх, к небу. Солнце поднималось по пути к зениту. Костёр у камней почти совсем прогорел — среди седого пепла тлели только алые угли. Саурон больше не произносил ни слова, не пошевелился, даже не смотрел в сторону дунадана — во всяком случае ощущение тяжёлого прямого взгляда и огненное свечение глаз исчезло.

Без слов прощания Арагорн дошёл до Андрила и выдернул из земли меч, вложил его вновь в ножны. Без промедлений и помех он быстро дошагал до места, где оставил своего коня. Садясь в седло, отчего-то обернулся. В сумраке под скалой уже не было различимо ни единой искры. На фоне голубого неба развернулось, спускаясь со скалы, огромное чешуйчатое тело крылатой твари. Ещё несколько мгновений, жарких биений сердца, и вот тварь встрепенулась, сорвалась вдруг со скалы и с пронзительным воплем взвилась вверх, в ясные небеса, шумно и резко взмахивая крыльями и держа направление на северо-восток.

1) Дева первого дома

Вернуться к тексту