Думай, Гарри, думай! (джен)

Первая мысль у Гарри Дурсли, когда он проснулся утром 31 июля, была «Как здорово, что завтра я уезжаю в Лондон, в гости к Дину Томасу!» И только спустя несколько минут созерцания с улыбкой потолка, где играли солнечные зайчики, он сообразил, что сегодня ещё и день его рождения. Странно, что вчера, ложась спать, он не подумал об этом, но вообще-то, радостных предвкушений в канун этого дня у него давно уже не было. Сколько себя он помнил, а это больше десяти лет жизни у Дурсли, — у тех, кстати, прошлых Дурсли! — нормального праздника у него ни разу не было. С того года, как он пошёл в Хогвартс, Дурсли вообще не вспоминали о его дне рождения. Кстати. Именно на своё одиннадцатилетие Гарри получил первый в жизни торт… Мальчик вздохнул: торт подарил Хагрид. А родственнички на десять и девять лет подарили не абы что, а сломанную вешалку и старые носки дяди Вернона. Дырявые и, между прочим, не стираные. Так что, пожалуй, пусть уж они лучше вообще не поздравляют его, чем так.

Но ведь сейчас Дурсли другие? Вот, с месяц назад был день рождения Дадли. Это был праздник так праздник! Конечно, в луна-парк они поехали без него, но он и один провёл время совсем неплохо: посмотрел телевизор, вдоволь поиграл на компьютере кузена. А вечером ему даже достался кусок торта. И немаленький такой, в две гарриных ладони. Было очень вкусно, но Гарри оставил всё-таки немного на утро и угостил своего нового друга, чёрного пса.

Вспомнив о собаке, Гарри резко сел на кровати: завтра он уезжает, а как же пёс? Может, не ехать? Но это значит — целый месяц торчать на Тисовой, по полдня подыхая от скуки. А там он будет в гостях у людей, которые будут относиться к нему наверняка лучше, чем родственнички. Да ещё можно будет сходить на настоящий футбольный матч вместе с Дином и его отцом… Эх, собака или футбол? Думай, Гарри, думай.

Дурсли оделся, умылся и пошёл на кухню завтракать.

— С днём рождения, — сказала тётя Петуния, впрочем, без всякой теплоты.

Растерявшийся Гарри ответил не сразу:

— Спасибо. Большое спасибо, тётя.

— Вечером будет торт. А пока — вот твой завтрак.

Тётя выставила на стол тарелку. Воспользовавшись тем, что она опять отвернулась, Гарри завернул кусок яичницы с беконом в салфетку и сунул в карман. Он быстро съел оставшееся, вежливо поблагодарил миссис Дурсли и спросил:

— Можно я пойду погуляю?

— Иди, — пожала она плечами.

Мальчик торопливо выскочил из дома. Он так спешил к дальней стороне зелёной изгороди к своему четвероногому другу, что едва не налетел на Дадли, который возник на его пути словно из ниоткуда. Гарри замер почти вплотную к нему, рефлекторно нащупывая за поясом волшебную палочку.

— Приветик, — хрюкнул один Дурсли другому. Пока без враждебности, но Гарри догадался, что вряд ли ему стоит ждать что-то хорошее.

— Привет, Дад. Ты чего в такую рань поднялся?

— Да вот… Хочу узнать, куда это ты каждое утро сбегаешь. Прям' как папа на работу.

Гарри похолодел.

— К тому же, у тебя ведь сегодня особенный день, — продолжил Дадли, внимательно наблюдая за реакцией. — Мне интересно посмотреть на горы твоих поздравлений и подарков. Ну? — он принялся, кривляясь, глядеть по сторонам. — Где они? Покажи.

— Это не твоё дело, Дад, — только и оставалось сказать Гарри.

— Ла-адно! — осклабился кузен, когда убедился, что обидел его. — Тогда прими подарок от меня. Выбирай: два или пять?

Гарри резко выдохнул и стиснул зубы. Хоть в его прошлой жизни, хоть тут чувство юмора Дадли Дурсли было весьма примитивным. И эту «шуточку» про «два или пять» он знал прекрасно, как и остальные его «приколы», которые разнообразием не отличались. Если бы Гарри сказал «два», то кузен с хохотом щёлкнул бы его двумя пальцами по лбу так, что ещё долго звон в ушах стоял. А «пять» означало не что иное, как увесистый подзатыльник всей ладонью. И то, и другое, конечно, не смертельно, но ужасно обидно. А главное, чем ответить? Намёк на поросячий хвост, который неплохо осаживал кузена в том, старом, мире, тут совсем не работал. Колдовать нельзя, и что тогда делать? Думай, Гарри, думай, как ты сможешь справиться с этим тупым амбалом… Или хотя бы сбежать. Но ведь собака тут, совсем рядом, и ждёт его…

И тогда…

Из-за спины Дадли послышалось тихое, но очень грозное рычание. Такое, что даже у Гарри холодок пробежал по спине. Его кузен побелел:

— Г-гарри… там кто, за мной?

— Собака, Дад, — понизил голос Гарри, — огромная, с вот такими клыками… Не двигайся, а то она может наброситься.

— От-куда она тут взялась?

— Да вот, я уже несколько дней её подкармливаю, уговариваю, чтобы она не ворвалась в дом и всех вас не перекусала, — «доверительно» сказал Гарри.

— О-она тебя слушается, что ли?

— Ну, так, немножко. Ты же знаешь, я ведь волшебник.

— А-а… Ну, ты скажи ей, что я пошёл, а?

Гарри не сдержал улыбку превосходства:

— Спокойно, собачка, Дадли уже уходит. Правда же, Даддерс, ты просто уходишь?

Тот несколько раз кивнул… и очень, очень вежливо прошептал: «С днём рождения, Гарри». Потом, не поворачиваясь, он бочком, как краб, обошёл кузена и моментально исчез в доме. Оставшийся Дурсли кинулся обнимать пса, шепча прямо в ухо: «Спасибо, пёсик, спасибо, вот ты выручил меня!» Собака попятилась, упираясь задними лапами и замотала головой, вырываясь из рук мальчишки.

Гарри вынул из кармана спрятанное угощение:

— Вот, ешь. Этого мало, но это всё, чем я могу поделиться.

Пока пёс ел, аккуратно собирая широким языком даже самые маленькие крошки, Гарри рассказал ему, что у него сегодня день рождения, а завтра он должен уехать в гости к другу.

— Так что, завтра меня тут не будет. Ты же умный, я знаю, ты всё понимаешь. Ты не приходи сюда больше. Дурсли вообще-то не злые, но вряд ли они будут тебе рады, как я.

Затем Гарри стал как обычно играть с собакой. Они гонялись друг за другом, боролись, пёс приносил палку, искал спрятанный носок… Словом, Гарри Дурсли радовался своему дню рождения, как никогда. Буквально, как никогда в жизни.