Игры не для нас (джен)

Где сменилась жизнь игрою?

Где та грань?

Ответь

За что же?..

Catharsis — Кто Ты

Сказать, что Хван Чун Хо был в замешательстве, значит не сказать ничего. Как он вообще должен был реагировать? Что ему вообще было после увиденного делать? Впрочем, он, как и в прошлый раз, промолчал.

Береговая охрана приехала слишком поздно. Всё, что могло служить доказательствами, было уничтожено. Даже расскажи он всё об Ин Хо и Ки Хуне, это не помогло, а лишь затруднило бы последним жизнь. Удивительно, но даже после всего Чун Хо не желал старшему брату сложной жизни. Это было неправильно, но иначе он не мог.

Потому-то и утешал себя тем, что раз ему, полицейскому, не поверили раньше, то вряд ли поверят сейчас. К тому же сбежавший игрок — единственный выживший, живой свидетель... Даже он изменил показания. Сказал, что перенервничал. Наплёл что-то про маньяков, которые там и подорвались, и больше ничего. Чун Хо потом удалось узнать, что больничный счёт больной дочери игрока закрыл неизвестный меценат. Вряд ли всё это было совпадением.

Впрочем, давить на свидетеля ему никто не позволил. Чун Хо, совсем разочаровавшись в органах, ушёл оттуда окончательно. Последняя ниточка, связывавшая его с привычной жизнью, была разорвана.

Всё пошло прахом. И блистательная карьера, и всё остальное. Одержимый своими поисками, Чун Хо забыл о себе и личной жизни. Да и как можно, когда... Нет, вся горькая правда не могла до сих пор уложиться в его голове.

Поэтому теперь мама плакала не только из-за пропавшего Ин Хо. Её родной сын поступал не лучше — уволился со службы, как одержимый рыл носом землю, а всё бесплодно. Ни внуков, ни спокойной старости. Одна горечь и переживания. Чун Хо и правда было стыдно. Но отступиться... Ни за что.

Не теперь, когда он знал чуть больше. Поиски нельзя было назвать совсем уж бесплодными. Чун Хо теперь знал ответ, по крайней мере, на один мучавший его эти годы вопрос. Смерти ему брат не желал. Наоборот, сделал всё, чтобы спасти и держать под присмотром. Хотя за втёршегося под кожу, ставшего очень близким шпиона-капитана Пака и хотелось Ин Хо как следует врезать. Может, не один раз.

Но и это было лучше, чем то, о чём он думал раньше. Что брат, предложив ему спастись и получив отказ, просто сбросил его с обрыва. Принёс в жертву на алтарь игры... Не пойми отчего ставшей для Ин Хо такой важной.

Но Ин Хо неслучайно стрелял в плечо, у него, как всегда, был план Б. Надо же, спасти любой ценой... Ну и сволочь же ты, братец! Форменная.

А как понял, что план с Паком провалился, то что же... Отдал всё-таки приказ убить всех? Или Чун Хо опять должен был каким-то образом выжить? Заметьте, про целого он ничего не говорил. Это был план?

А может, и не было никакого плана? «Детектив Хван, вы и так зашли слишком далеко. Пора остановиться», — эти слова не звучат как план. Скорее, как отчаянная попытка докричаться. Без толку... Ин Хо его знает. И поэтому понимал, что взывать к нему, когда он столь рядом, бесполезно. Однако всё равно пробовал.

А ведь брат так и не ответил ему, почему. Самый главный вопрос — без ответа. По-прежнему всё разбивалось о каменное лицо молчавшего Ин Хо. Тот будто отгородиться от него пытался: «детектив Хван», когда он уже почти уволился, всё это молчание... Да как тот мог?

Как вообще Ин Хо мог не просто участвовать, а возглавить весь этот ужас? Первое Чун Хо понять мог. И очень даже хорошо. Брат был доведён до края. И мама не зря винила себя. В том, что в итоге произошло, была доля и их вины. И дело тут вовсе не в почке, которую Ин Хо мог продать. Эта мысль Чун Хо даже в голову не приходила, и брату — он был почти уверен — тоже... Это мама уже после придумала.

Потому что винила себя. За что, спросите? Когда всё вскрылось с займом Ин Хо у подотчётного, мама испугалась. Просто и банально испугалась за будущее в полиции для Чун Хо. Братца, понятно дело, попросили, в глазах начальства это выглядело взяткой, чтобы тот ни говорил. А вот Чун Хо тоже мог пострадать. Корея — одна из тех стран, где репутацию заработать нелегко, а рушится та в мгновение. Даже если сам ты ни при чём. Брат — это близкий родственник. И его промах бил и по Чун Хо.

Неудивительно, что мать переживала и советовала ему публично на службе выразить порицание поступку старшего брата. Лишь для того, чтобы хоть немного отвести удар от себя. Чун Хо посчитал это подлым. Он не прислушался к совету... Но и вступаться не стал.

Чун Хо как сейчас помнил: всё вышло крайне паршиво. Он служил в том же отделе, что когда-то и их отец. Начальник когда-то учился у отца. Естественно, он не смог проигнорировать позорное увольнение Ин Хо. Чун Хо же тогда согласился, что как бы паршиво ни складывалась жизнь, его брат был не прав. Именно этот паскудный момент выбрал Ин Хо, чтоб зайти попрощаться с коллегами из соседнего отдела.

Брат не стал мышью покидать место, которому отдал столько лет. Несмотря на взгляды, а иногда и слова, он, оказывается, заглянул ко всем с идеально ровной спиной... Ин Хо и на случайно подслушанное никак не отреагировал. Но Чун Хо был уверен, что ранил его тогда.

Как и мама, что несколькими днями после, не сдержалась и выбранила его, заявив, что он поступил невероятно глупо. Что опозорил себя и всю их семью. Что лишил свою жену шанса, вылетев с работы. Он и маме ничего не ответил. Просто перестал у них появляться.

Это-то и стало началом конца. Если вдуматься, а Чун Хо сейчас это часто делал... В чём так провинился его брат? Но тогда Чун Хо был слишком юн, упрям и идеалистичен. Делил мир на чёрное и белое. И да, он обижался на брата, который из однозначно белого размашисто окунулся в чёрную краску.

Прямо дух от обиды перехватывало. Да как тот мог? А ведь на самом деле Ин Хо поступил, как обычно: он всегда всё делал для семьи. Сначала рвал жилы, выслуживаясь, чтобы помочь им с матерью. Разрывался между учёбой, службой и домой, стремясь дать ему мужское воспитание. Потом отдал ему почку, не задумываясь, что в случае осложнения лишится любимой работы. Вылететь по здоровью из копов до обидного просто, но тот рискнул. И после всегда был рядом. И с ними, и Ён Хи только что на руках не носил...

Нет, ничего удивительного, что Ин Хо ради призрачного шанса спасти её рискнул всем. Брат, скорее всего, и ради него сделал бы то же самое. Так в чём его вина?

Чун Хо было слишком больно и мерзко это осознавать: в том, что в результате Ин Хо ввязался в эти игры, виноват и он сам, а не только гонимый брат. Не поведи Чун Хо себя как эгоистичный засранец... Они с мамой хотя бы узнали, что Ён Хи была глубоко беременна раньше её кремации.

Что бы это изменило — Чун Хо не мог сказать, но что-то определённо изменило.Брата было бы легче понять... Но тот закрылся от них. Решительно и одномоментно. Прекратил пускать в свою жизнь. Продал прекрасный дом, а новый адрес не сообщил. Брал трубки раз через три. На все взывания к совести говорил, что для всех будет лучше, если они сведут общение к минимуму, пока «пыль не уляжется». Куда чаще им отвечала Ён Хи, но и она была холодна и поддерживала мужа в этом глупом «пыль не уляжется».

А может, и не таком глупом... Чем они могли им помочь? Они с помощью всё того же Ин Хо не так давно выплатили за его лечение кредит. Теперь платили образовательный. Да, Чун Хо смог за полгода отложить две зарплаты и перевёл их брату, но Ин Хо послал ему деньги назад без ответа. Мама тоже после признавалась, что всё, что она отправляла, этот упрямый гад пересылал обратно.

И это злило Чун Хо ещё сильнее. Ещё и за маму обида брала. А от собственного бессилия и беспокойства за оказавшегося внезапно за бортом жизни Ин Хо и вовсе подташнивало. Но что делать, он не знал.

Мама была слишком слаба характером. Обычно всё волевое и важное инициировал как раз Ин Хо. Тянул его за шкирку и не ныл, а тут... Когда ему самому потребовалась помощь, Чун Хо только навредил.

Брат не хотел их видеть. Возможно, оттого, что подспудно всё равно ощущал вину и стыд. Что зарыл и его карьеру (а Чун Хо и правда на пять лет остановился в звании и должности, хотя рвал на себе жилы), не оправдал ожиданий, разрушил образ старшего и всемогущего брата. Это было больнее всего.

Теперь Чун Хо знал, через что прошёл Ин Хо, которого он впервые за долгое время увидел на церемонии прощания. Увидел, но едва узнал. Тогда они всё списали на потерю жены и ребёнка, но дело было не только в этом. На Ин Хо и взглянуть было страшно. Тогда Чун Хо просто испугался. Просто не смог ничего ему сказать или спросить. Единственное, на что его хватило — быстро стиснуть Ин Хо в объятиях. С таким же успехом Чун Хо мог обнять каменную глыбу. Брат стоял не шевелясь, весь напряжённый и чужой, от него веяло холодом.

Он так ничего им с матерью не сказал. Просто исчез сразу после закладки урны в колумбарий. И не брал трубку. Чун Хо, злоупотребив служебным положением и выбив дверь, нашёл его в маленькой съёмной квартирке, сидящим на полу в окружении десятка пустых бутылок саке. К счастью, ничего с собой Ин Хо не сделал. Просто упился до беспамятства.

Чун Хо никогда его таким не видел. Отзвонился матери, отговорив ту приезжать, затащил совершенно обмякшего брата на кровать. Прибравшись и проветрив, остался сторожить... Только вот и здесь облажался. Заснул. А когда проснулся — Ин Хо и след простыл. Осталась только записка, в которой сообщалось, что ему нужно время. Просил сложить вещи в коробки и приткнуть куда-нибудь в их старой квартире. По всему выходило, что с собой Ин Хо унёс самый мизер вещей. Хотя их и так в этой квартире стало заметно меньше, чем в доме... Отдельно Ин Хо просил о цветах Ён Хи. Те, к слову, прижились у матери.

Брат с тех пор стал через несколько раз брать трубки. Очень-очень редко заезжать к ним. Но это пугало, пожалуй, даже сильнее прочего. Потому, что являлся отбывать повинность, словно кто-то другой. Не их Ин Хо, а его мрачная и механическая тень.

Сейчас Чун Хо думает, что виноват. Надо было как-то пробиться сквозь этот камень. Заставить рассказать... Всё это помогло бы избежать той бездны, в которой они в итоге оказались. В конце концов, не мог Ин Хо совсем уж от него отмахнуться. Он вырастил его и остался последним близким человеком в этом мире. Чун Хо следовало проявить упрямство, а не отступать, кормя себя тщетными надеждами, что время лечит и брат оттает. Обязательно оттает — ведь не наложил же на себя до сих пор руки, вон, проследил же за ним: подрабатывает мало-мало, в спортзал ходит без пропусков, пьёт... Не так много, как мог бы.

В те две недели Ин Хо ни разу не ответил на их звонки. Мать как чувствовала и изводила его своим: проверь брата. Что ж... Она не зря переживала. Но, оглядываясь назад, Чун Хо не понимал, почему именно в тот год брат перестал отвечать им. Игра в кальмара проходит примерно в одно и то же время. Но только в тот год Ин Хо пропал столь надолго. И да, он реально жил во всех этих дешёвых кошивонах. Не мог же распорядитель смертельной игры обретаться среди своих будущих жертв? Это как-то чересчур. Да и мало того, он и жил как они. Как те, что попали в сети кальмара. Сдохшие рыбки тому доказательство.

А ещё найденный им конверт... Такой же Ки Хун вытащил из кармана мёртвого вербовщика. Чем чаще Чун Хо про это думал, тем больше приходил к выводу, что он испортил брату дебют в этой игре своим появлением. Об этом говорил и тот бардак, что он увидел около игры... Торговцы органами... Бр-р! У Ин Хо в службе всегда был полный порядок, если он во что-то вцеплялся, то такими стальными челюстями, что не оттащишь. И старался делать идеально. Вывод: он недавно принял это место.

Правда, что это ему давало, Чун Хо до конца не понял. Даже если его брат марал свои руки не девять лет, а только четыре года... Это не многое меняло. Не такой пропащий? А Чун Хо уверен? Нет...

У него не было никаких оснований, кроме знания, что брат до последнего пытался сохранить ему жизнь. Но этого мало. Учитывая, сколько жизней было отнято на этих играх. Всё это настолько не билось со всё ещё жившим в его голове и иногда менторским тоном его отчитывающим Ин Хо, что Чун Хо был в тупике.

Не понимал он и того, что увидел там... Перед тем как был вынужден спасать свою жизнь. Во-первых, раненный, но живой Ки Хун! Во-вторых, его братец, который помогал Ки Хуну ретироваться... И, что самое невероятное, свёрток, напоминающий младенца, на руках у братца. Откуда в игре в кальмара взялся новорожденный?! Чун Хо окончательно утратил связь с реальностью. Это было так бредово и невероятно, что он всерьёз сомневался: а не надышался ли угарного газа в кабинете брата... Может, ему эта картина привиделась?

Хотя ускользающий прочь с каменным лицом Ин Хо как раз выглядел очень реальным. Снова проигнорировал его «почему». А вот Ки Хун дёрнулся, узнал его и о чём-то тихо спросил Ин Хо... Дальнейшее он не увидел.

И теперь не мог отпустить эту сцену, раз за разом прокручивая в голове. Как же так? А ведь и узнать не было никакой возможности. Совсем. Единственное — куча денег из розового отеля исчезла без следа, записи с камер были почищены. Это могло означать и что Ки Хуна ограбили, и что он жив... Жив и находится в плену его братца!

Единственное, за что получалось зацепиться Чун Хо — раны Ки Хуна. Тот должен был засветиться в больнице или у криминальных докторов. Он рисковал получить пулю промеж глаз, но рыл и рыл. Всюду показывая фото Ки Хуна и брата.

Особенно он старался после того, как получил подтверждение: Ки Хун жив и даже имеет доступ к своему мобильному. Тот позвонил ему, разбудив среди ночи. Звучал вполне живо и почти не тревожно. Нёс какой-то бред. Был немногословен: всё хорошо, не ищи нас, твой брат в порядке — тьфу! Чун Хо был почти уверен, что слышал рядом напряжённое дыхание Ин Хо. В голове у него это всё не укладывалось и не вязалось.

Звонок Ки Хуна среди ночи... Нормальные люди не звонят так поздно, чтоб сообщить, что они в порядке, как и его чудовищный брат. Ведь знает же, очевидно, теперь Ки Хун, кто тот такой. Вообще, он и на Чун Хо должен обидеться за ложь. Но Ки Хун звонит и звучит почти нормально, а явно находящийся близко-близко брат не вырывает у него трубку, даёт сказать. Не на прицеле же тот его держит? Хотя мог и на прицеле... Но с какой целью? Чтоб Чун Хо прекратил искать — так этим они его лишь сильнее подстегнули... Нет, что-то случилось у этих двоих. Что спустя две с половиной недели так вдвоём и обретались. Потому-то и сосредоточился на больницах.

Сегодня ему улыбнулась удача — его не только не выгнали взашей, но и по лицу постовой в травма-центре Чун Хо понял, что та их видела. Причём недавно. Совсем недавно. Однако всё равно эта тоненькая ниточка приободрила Чун Хо. Ведь всё это означало, что эти двое, во-первых, живы, во-вторых, вместе... А в-третьих, вряд ли в состоянии бежать.

Аптек в Сеуле — тысячи, проверять их все бесполезно. И Чун Хо принялся думать, куда его братец мог залечь на дно. Кошивоны, понятно дело, отпадают. Квартиры тоже вряд ли. Ки Хун мог отстучать соседям морзянкой: «Помогите!» Мотели? Так их тоже тысячи... Да и, наверное, у Ин Хо теперь аллергия на любое упоминание любовных гнёздышек. Частный сектор... Вот тут он мог пожалеть, что не коп и что деньги, данные Ки Хуном на поиски, почти закончились. Здесь можно было пробить по владельцам домин.

От отчаяния Чун Хо решил съездить к старому дому Ин Хо и Ён Хи. В этом месте братец был счастлив и просто был... Самим собой. Вряд ли, конечно, он выкупил этот полный воспоминаний дом... Хотя мог и выкупить, но поселиться — крайне маловероятно. С другой стороны — если тот его выкупил, то там могут быть его вещи, хоть что-то, что может навести на след.

Потому-то Чун Хо и решил рискнуть. Как нормальный человек звонить в дверь под видом доставки он не стал... Подтянувшись на руках с обратной стороны дома и убедившись, что собаки нет (надо учиться на чужих ошибках), он перемахнул через забор и тихо подкрался к окну, как вдруг внимание его привлёк очень знакомый голос.

Ки Хун! Будто мало того — тот пел! Колыбельную. На всякий случай ущипнув себя, Чун Хо пополз посмотреть. Нет, глаза подтверждали показания ушей: на качелях, которые он очень хорошо помнил, медленно раскачивался и напевал колыбельную пищащему свёртку на руках именно Сон Ки Хун.

Малость потрёпанный, но живой и даже не такой уж и бледный, каким его Чун Хо запомнил. Но сильнее всего его выключил из реальности раздавшийся совсем рядом со стороны дома голос:

— Ки Хун, хватит мучиться, неси Чон Джа ко мне. Не видишь, надоели ей качели!

— Ещё скажи я надоел! — возмутился Сон, впрочем, вставая и медленно бредя к дому.

— Я этого не говорил, заметь! — хмыкнул его брат.

— Заметил, потому-то одна нога у тебя всё же целая... — усмехнулся Ки Хун. — Держи, но не геройствуй — говори, как устанешь. Малышка не так прочна, как ты, Терминатор хренов.

— Сам знаю, — огрызнулся Ин Хо почти беззлобно.

Чун Хо же медленно сполз по стене дома. Мысли ворочались в голове похлеще электрических скатов, поджаривая мозги и заставляя сходить с ума. Настолько сюрреалистичным был подслушанный разговор. Вся та же троица, не считая кальмара головного мозга! Эти двое, общающиеся вполне мирно, младенец, о котором те заботились. Ин Хо, чей голос звучал настолько живым и почти прежним, что Чун Хо начисто запутался. Он таким его услышать в этой жизни больше и не надеялся. И с кем тот так общался! С Ки Хуном, который пламенел от ненависти к организаторам Игры в кальмара. Чун Хо чувствовал, что упускает что-то очень важное.

Собравшись с силами, и нет, обойдётся и без пистолета — пусть лежит в кармане, он проник в знакомый дом, как вор, через приоткрытое кухонное окно, убрав сетку... Чтобы тут же вывалиться на подавившегося чем-то шоколадным Ки Хуна.