Последний полёт над пропастью (джен)

Тонкий месяц освещал астрономическую башню.

Холодный свет лился из настежь распахнутого окна, освещая бледное личико в обрамлении серебристых волос, спадающих до пояса. Из полумрака, недолго думая, вышел высокий юноша с похожими чертами и присел рядом на подоконник.

— Я так и знала, что тебе тоже захочется послушать, — её голос напоминал потустороннюю музыку.

— Я бы не пропустил такое, — прошептал юноша, глядя на усеянное звёздами тёмное небо.

— Жаль, что я не смогу стать Луной, — грустно заметила она, обхватив колени тонкими белыми руками.

— А я понял, что не обязательно быть Луной, ведь есть дождь, — мягко произнёс Лероп, всматриваясь в мрачные очертания Запретного леса.

— Это так, но ведь никто не поёт песни ему, — печально возразила Полумна, теребя свои длинные волосы.

— Он сам поёт, и поёт гораздо больше, чем поют Луне. Кажется, завтра мы сможем услышать его песню.

Ольяр мечтательно склонил голову набок и прикрыл глаза. А Луна медленно встала и, плывущей походкой, направилась к выходу, бормоча по дороге:

— Надеюсь, я увижу звёзды...

Лероп проводил её задумчивым взглядом и упал спиной вперёд прямо с астрономической башни. Над верхушками самых старых и высоких деревьев у границы школы пролетел янтарный ястреб и скрылся в ночной мгле.

* * *

Потоки воды стекали с промокшей насквозь одежды.

Запрокинув голову, он позволял холодным каплям жестоко хлестать по лицу. Вдалеке виднелись неясные силуэты хижины Хагрида, однако ни на территории Хогвартса, ни в окрестностях Запретного леса не было ни единого существа.

Янтарные глаза сомкнулись, и Лероп со свистом втянул в себя свежий воздух. Кажется, пора было возвращаться.

У мраморной лестницы он свернул за угол и пошёл по коридору, ведущему к гостиной Гриффиндора.

За дверью заброшенного кабинета слышались чьи-то голоса. Это не могло заставить Леропа остановиться, но в незнакомом мужском голосе прозвучали неподдельные нотки отчаяния. Мальчик прислонил ухо к двери и лёгким движением руки наложил деллюминационные чары.

— И ты думаешь, что я вдруг снизойду до этого, Поттер? Даже если бы я и захотел, это бы значило, что я сошёл с ума. Ты ведь понимаешь, что даже если получишь от меня прощение, оно не будет искренним?

Прозвучал печальный хриплый смех. Это было равносильно крику боли.

— Ты никогда бы не дал искреннего прощения, Северус!

— В чём-то ты, пожалуй, и прав! Ты не заслужил даже этого!

— Мы на войне, Нюниус! — прозвучал ещё один лающий голос. — Хочешь ты этого или нет, тебе придётся хоть раз забыть о своём смердящем эго и выбрать, наконец, на чьей ты стороне!

— Как трогательно, Блэк, — лениво протянул зельевар. — Защищаешь старого друга, который, судя по всему, сам этого сделать не в состоянии. А впрочем, я не удивлён. Но кое-что тебе понять придётся: война не обязывает меня бросаться под первое же заклятье ради этого плешивого куска дерьма!

Раздался щелчок, затем крик:

— Протего!

И задыхающийся голос Джеймса:

— Не смей, Бродяга!

Воцарилась разрывающая барабанные перепонки тишина. Затем раздражённый голос Сириуса произнёс:

— Что ты сказал?

— Я. Сказал. Не смей, — раздельно повторил Поттер.

Раздались гулкие шаги, и Лероп отошёл в сторону как раз вовремя. Дверь со стуком распахнулась, и из кабинета вылетел разгневанный зельевар, скрывшийся за углом. Через мгновение оттуда вышел преподаватель ЗОТИ. Мальчик ждал, что следом появится и третий участник скандала, но он ошибся.

Лероп снял с себя заклинание и осторожно заглянул в класс. На одной из парт сидел высокий мужчина, сгорбившись и задумчиво глядя в одну точку.

Джеймс поднял взгляд на вошедшего и удивлённо поднял брови.

— Кто ты? — недоуменно спросил он.

— Наверное, тот, кто сегодня стоял под потоком отчаяния... — пожал плечами Ольяр.

— Я не понимаю, — сообщил, откашлившись, Поттер.

— И не должен, — кивнул Лероп и добавил, слегка склонив голову набок: — Прекрасная песня...

— Я не пел, — нахмурился мужчина, всё больше недоумевая.

— Смирение... Твоё сердце смирилось, я слышу это даже с зажатыми ушами, — прошептал мальчик.

— Но только выбор есть всегда. Когда ты немного придёшь в себя, я, возможно, поделюсь с тобой своими идеями.

— Ты говоришь совсем как Дамблдор, — сквозь зубы заметил Джеймс. Сейчас он винил в смерти жены всех и вся, но больше всего — этого голубоглазого шантажиста. Ведь старик поклялся, что его семья будет в безопасности, а вышло всё совсем наоборот.

— И тут, как ни странно, директор прав, — заметил мальчик и продолжил с некоторой нерешительностью: — Снейпу мешают посмотреть на тебя с другой стороны его воспоминания о тебе. Между вами действительно слишком многое произошло. Сомневаюсь, что ты сам простил бы его, если бы оказался жертвой. Но даже самые глубокие воспоминания поддаются корректировке.

— Ты... ты хочешь, чтобы я стёр ему воспоминания?!

— Нет, — мягко поправил его Лероп. — Я лишь доказываю, что в любой ситуации возможны разные исходы.

— Это... это... — Поттер изо всех сил старался подобрать нужные слова. — Я никогда бы так не поступил!

Ольяр пожал плечами и скрылся за углом.

А от дверей кабинета тем временем бесшумно отошёл преподаватель защиты от тёмных искусств и тоже исчез за углом.

* * *

За завтраком в Большом зале все тихо перешёптывались, украдкой показывая пальцем на Невилла и Септимуса. Ученики никак не могли решить, о ком из них им больше нравится судачить на переменах, поэтому судачили об обоих.

— Говорят, сын Снейпа убил Квирелла, а Лонгботтом забрал себе философский камень и отказался его вернуть, когда пришли преподаватели.

— Да враньё это всё. На самом деле Лонгботтом был в заговоре с Квиреллом, и они оба напали на Септимуса.

— Ну что, приятно быть в центре внимания? — полюбопытствовал Остер, подсаживаясь к гриффиндорцам.

— Честно говоря, у меня и без этого слишком насыщенная жизнь, чтобы желать известности, — покачал головой Септимус, наблюдая за переливающимися оттенками волос друга.

— Пожалуй, соглашусь, — пробормотал Невилл, стараясь не слушать всеобщий шёпот.

— Вот и я не знаю, как быть, — вздохнул метаморф, поглаживая подбородок. — Не могу объяснить отцу, что квиддич меня не интересует. Кстати, мне на день рождения подарили пару саламандр. Потрясающие ящерки.

Альберт скромно улыбнулся, уткнувшись носом в тарелку.

После трапезы все отправились на трансфигурацию, а мальчик решил занести вещи в спальню. Забежав в гостиную, он подхватил со стола несколько книг и остановился в нерешительности.

У камина, закинув ногу на ногу, сидел Джеймс.

— Папа, ты тут... Ещё что-то случилось? — испуганно спросил Альберт, напрягаясь, как натянутая струна.

— Случилось, но не в таком объёме, как обычно, — кивнул мужчина, не сводя взгляда со слепящего пламени в камине.

Джеймс тяжело вздохнул и, подавшись вперёд, спрятал лицо в ладонях.

— Меня уволили с работы, и Дамблдор, не знаю, откуда он узнал, предложил мне преподавать дополнительные занятия по трансфигурации. Мне выделили комнату на седьмом этаже.

— Ясно... — растерянно протянул мальчик. — А что ты делаешь здесь?

Поттер сделал полуразворот и уставился на него.

— Сколько я был... ну... не в духе, а? — с заминкой поинтересовался он.

— Месяца два, не больше, — с внезапной твёрдостью ответил Альберт.

— Два месяца? — с ужасом повторил Джеймс, и, стремительно вскочив с кресла, заключил сына в неожиданные объятия. — Прости... прости... ну почему столько людей страдают, из-за меня...

Мальчик оставил этот вопрос без ответа, сосредоточившись на внезапно возникшем в горле комке. Справиться с ним не удалось: слёзы хлынули из глаз, но мужчина только сильнее прижал к себе Альберта и не отпускал, пока последняя слеза не скатилась по щеке.

Потом он мягко отстранился и, опустившись на корточки, взглянул на сына снизу вверх.

Мягко взяв маленькие тёплые ладошки, он вгляделся в серые глаза мальчика.

— Больше такого никогда не повторится. Слышишь? Никогда, — Джеймс приложил руку к левой стороне груди в нерушимой клятве.

Альберт снисходительно улыбнулся и кивнул.

Поттер поднялся и, растрепав ему волосы, предложил:

— Я пойду обустраиваться в новой комнате. Ты со мной?

— Мне ещё травологию доделывать надо, — пробормотал мальчик.

На самом деле ему отчаянно нужно было справиться с накопившимися эмоциями, и он не хотел, чтобы отец присутствовал при этом.

Тот словно прочитал его мысли.

— Тогда я тебя там жду. Седьмой этаж. Не забудь.

Отодвинув портрет Полной дамы, мужчина выбрался из гостиной и торопливо смахнул выступившие на глаза слёзы.

Проходя мимо чуть приоткрытой двери заброшенного кабинета, он заметил очертания какой-то фигуры на полу.

Заглянув внутрь, Джеймс почувствовал, как что-то оборвалось внутри.

На каменных плитах лежал Северус Снейп.