Практическая география (джен)

— Смотри, она не раздвоенная, просто кривая — вся в хозяина, он был тот еще тип, но долг отдал… как мог, так и отдал, да…

Рон покрутил палочку Петтигрю — пальцы чуть заметно покалывало.

— Я вот думаю, разница в том, что у нас их делают специально, и еще внутрь что-то кладут. Вот у этой внутри жила дракона.

Геди посмотрел искоса и кивнул. Он не ничего не спрашивал, только слушал. Кейт сказала, что к новому зрению нужно привыкнуть, велела отдыхать через каждые полчаса, так что Рон торопился.

— А в моей — волос единорога. В общем, для сердцевины всякая тварь подойдет, лишь бы волшебная. Вот интересно, — перебил он сам себя, — от вашей гиены если взять, тоже получится? — И тут же моргнул, опомнился. — Так о чем я? Колдовать можно любой палочкой, сам проверял. Обычно их специально подбирают, но, думаю, эта тебя послушается, из-за Долга, раз уж я его того… признал. Надо взмахнуть и сказать заклинание, и все.

Он поморщился: вместо объяснений выходила какая-то каша, но дело было не даже в этом. Они с Геди устроились за палаткой, под самой изгородью, где не видно. Рон вдобавок старательно огородился не только Protego и Repello Magletum, но и парой-тройкой Заглушающих. Не помогало: он просто шкурой чувствовал, что за ними присматривают. Что все знают, зачем они сюда пошли, и бдят — как бы чего не вышло. И ладно бы еще старая Зум-Зум, хотя Рон так и не понял, кем ей приходится Геди. Ладно дети, которые явно боялись Рона сильнее, чем родного папашу, даром что тот еженощно хохотал где-то в зарослях. Но Кейт-то почему смотрела на него так, будто он — мерзавец, который пригласил на свидание ее единственную дочь, втайне рассчитывая завалить бедняжку под первый попавшийся куст?

Точно как в гостях у Грейнджеров, вспомнил он, когда Гермиона уже вернула родителям память, но дома ей все равно было не по себе, и она притащила его с собой, знакомиться. Высидеть за столом или перед телевизором в гостиной дольше получаса было невозможно, они сбегали в сад гулять и действительно гуляли, даже за руки не держась. Он не мог утерпеть, тянулся к Гермионе, а она отталкивала: «Тише, смотрят!».

Да уж.

— И больше ничего не надо делать? — спросил наконец Геди.

Рон помотал головой и протянул ему палочку.

— Чувствуешь что-нибудь?

Взгляд Геди снова поплыл:

— Н-не знаю…

— Странно. Ну, взмахни просто так.

Геди медлил, рассматривал палочку. Ощущение удара в спину становилось нестерпимым, и Рон снова не выдержал: протянул руку, обхватил пальцы Геди своими, как учил когда-то Джинни, и взмахнул, вычерчивая простое Lumos. Ало-золотые искры взлетели фонтаном и — он глазам не поверил — пробили насквозь его почти безупречный, профессионально поставленный щит.

— Драный Мерлин, — выдохнул он. Изгородь не загорелась только чудом.

Геди смотрел так, что хотелось провалиться сквозь землю.

— Ты не бойся, оно не всегда так, это Долг, из-за него, — забормотал Рон, сам не слишком понимая, что говорит. — Ты один попробуй, видишь же, должно получиться!

— Я понял, — сказал вдруг Геди. — У вас не сила. У вас хитрость. Платите не вы, а те, кто внутри, вот здесь.

Он резко вздернул руку, и палочка опять взорвалась искрами.

Рону показалось, что Геди вот-вот отшвырнет ее, но тот сдержался — так и сидел, держа руку на отлете.

— То, что внутри, когда-то было живым.

Рон подумал.

— Ну, не обязательно было, может, оно и сейчас живое, — сказал он. — Вот у меня там волос из хвоста — что без него, не жить? Да ты скажи толком, что случилось? Испугался?

— Ты видел, как колдуют у нас?

Рон начал злиться. Он же хотел как лучше! Он же в самом деле собирался подарить Геди палочку Петтигрю, пусть только поймет, насколько она удобнее, чем эти их раздвоенные недоразумения. И что?

— И что? — повторил он вслух. — Видел, ни драккла не понял.

— Нам, чтобы колдовать, надо отдать свое. Заплатить. Обменять на магию. Чем больше отдаешь, тем колдовство сильнее. Самое сильное, если отданное — тоже волшебное.

— Волшебное? — бросил Рон раздраженно. — Вот эта твоя Зум-Зум, когда брала клятву, что отдавала? То черное?

— Мясо коровы, — сказал Геди.

Рон вспомнил лекцию и скис.

— А у вас все отдано раньше, и все волшебное. Но вы заставляете отдавать других, вот этих, — он предусмотрительно не шевелился, указывая на палочку глазами. — Сильное колдовство, но никто из йибир не станет делать, как вы.

«Кажется, здесь больше одного идиота, — внезапно понял Рон. — Если этот ненормальный сейчас откажется возвращать Долг, который я требую, что получится? Кого долбанет — меня или его?»

Он рванулся — и зажал Геди рот.

Тот слабо дернулся, все-таки выронил палочку и застыл, отчаянно глядя Рону в глаза.

— Тихо. Все нормально. Я не знал, что вам нельзя. В общем, кивни, и я откажусь, мне без разницы, просто любопытно было. Попрошу у тебя что-нибудь другое, потом. Ну?

Геди не шевелился и, кажется, даже не моргал.

— Не хочешь? Не-не, молчи, — он надавил сильнее, когда Геди попытался промычать что-то. — Говорить ничего не надо. Тот раз с палочкой не считается, ты не нарочно. Больше заставлять не буду, — произнес он медленно и четко, как разговаривал бы с очень ценным, но нервным свидетелем. — Сейчас я тебя отпущу, только молчи.

И осторожно отнял руку.

— Нет, — сказал Геди. — Я сделаю.

Рон вздохнул.

— Типа, чем скорее, тем лучше? Оно тебе надо?

— Да, — сказал Геди. — Это Долг.

— И тебе за это ничего не будет?

— Нет, — снова сказал Геди.

Можно было поспорить, конечно. Можно было отвязаться и показать какую-нибудь ерунду вроде того же Lumos. Но Геди не боялся — вернее, боялся, но не того. Так какого же драного Мерлина? Пусть хоть польза будет.

— Палочку возьми. Легче, не убежит. Показываю: руку вытяни и веди вот так по кругу. Теперь руку согни, палочку вверх, стой прямо. Это будет защитное заклятье, Protego. Повтори — «Про-те-го». Теперь вместе. Быстрее. Еще раз. Все, опускай.

Разнимать на части заклятье, за годы практики отработанное безукоризненно, оказалось неожиданно тяжело. Но у Геди получилось — пусть не с первого раза, но щит как щит, в школе за такой без раздумий поставили бы «Выше ожидаемого».

— Защитное — значит, защищает от всех других, кроме Смертельных. Если в тебя что-нибудь бросят, тоже остановит, пока у тебя сил хватит его держать. Опустил палочку — убрал щит.

— И от пуль тоже? — спросил вдруг Геди.

«Произвел несколько выстрелов по… э-э-э… персоналу», — вспомнил Рон и кивнул.

— А от песка?

— Ну, песок — это же куча очень маленьких камней? Должно сработать. Так как, оставишь ее себе?

— Не знаю.

— Да уж, — снова вздохнул Рон.

Сам он наверняка не удержался бы, взял. Бузинной палочки было жаль до сих пор — он не сомневался, что Гарри о ней и не вспоминает, но это же Гарри!

— Теперь ты показывай, как у вас. Это можно? Палку я подобрал, а дальше? Найти что-нибудь на обмен?

Он пошарил по карманам, извлек ножик, купленный в Женеве (его уж точно было жалко), расческу, грязный носовой платок, надкушенную галету.

— О, знаю!

Сложенная вчетверо, чтобы поместилась, карточка от шоколадной лягушки отыскалась почти сразу, и можно было не врать себе, что случайно: сунул ее в карман еще перед отъездом, на удачу.

Он взглянул в собственное лицо, подмигнул — Рон с карточки в ответ состроил рожу. Да, сойдет.

Геди оторвался наконец от палочки Петтигрю.

— Положи это на землю. Палочку на ладонь. Подумай, чего хочешь, и скажи «id iyo idba».

«Возьми и дай», — услышал Рон.

— Чего же я хочу-то?

Письмо от Гарри? Чушь! То есть он хотел, конечно, но что толку загадывать? Не появится же оно прямо здесь?

Он посмотрел на барахло, которое все еще валялось под ногами, и усмехнулся.

Интересно, это легче, чем трансфигурация? К примеру, если сделать из расчески такой же ножик? Только куда его потом? Разве что детям подарить? Тогда надо и второй — ну хоть из платка. Сам-то Геди не возьмет, к гадалке не ходи.

Аккуратно разгладил карточку, положил перед собой. Взял в руку раздвоенный прутик. И выговорил:

— Id iyo idba, — стараясь, как Геди, тянуть начальное “i”.

* * *

— …Привет, — сказал Фред. — Махнемся?

Откуда-то он точно знал, что это Фред. Больше ничего не было, только они двое, и Фред стоял — или висел в пустоте, — вытянув руки: одну раскрытой ладонью вверх и другую, сжатую в кулак.

Рон посмотрел вниз и увидел, что тоже держит что-то. Платок и расческу?

Сколько раз они его так разыгрывали? Выманивали детские сокровища, выменивали их на какую-нибудь хрень, а то и просто протягивали пустую руку?

«Неважно, — подумал он. — Это Фред, остальное неважно».

Руки были живые. Рон разжал пальцы, принял тяжесть того, что Фред отдал ему, и вдруг понял: больно. Очень больно. И заорал.

В глазах потемнело.

«Сделай их всех, Ронни», — услышал он... и выпал обратно, на траву под изгородью.

* * *

Руки тряслись, от футболки мерзко воняло потом и страхом. Он поднял глаза и увидел Геди. Тот сидел спокойно, как будто так и надо.

— Громко я? — спросил Рон. Голос срывался, по спине текло, волосы липли на лоб.

— Что громко? — спросил Геди.

— Орал. У вас так что — каждый раз?

— Кричал? — удивленно переспросил Геди. — Ты не кричал. Ты все сделал правильно. Что это?

Рон посмотрел под ноги. Карточки не было. Раздвоенной палки тоже. Зато были два красных ножика, точь-в-точь как показывала когда-то Софи.

— Орал, — сказал он хмуро. — Если у вас всегда так, я пас. А ножики я твоим племянникам в подарок наколдовал. Как думаешь, им понравится?

Кажется, это становилось привычкой — вгонять Геди в ступор.

— Ты колдовал ради подарков Далмару и Дилан?

— Ну да. В голову пришло, я и...— сказал Рон, стараясь врать как можно увереннее. — Они же твои наследники, типа имею право. Думаешь, им понравится?

Он подобрал ножи, покачал на ладони, понадеявшись, что не развалятся через полчаса, как бывало после обычной трансфигурации, и поймал взгляд Геди. Драный Мерлин, да он что, хочет такой же?

— Палочка все равно лучше. Смотри!

Он перебросил ножи в левую руку, правой выхватил палочку и сделал выпад, будто разрезая невидимую завесу:

— Seco!

С изгороди посыпались ветки.

— Повторишь? Оно простое.

Геди так и не ответил. Рону стало неловко:

— Ладно, проехали. Мне тоже надоело. Палочку-то возьмешь?

И, не дожидаясь ответа, выговорил:

— Я, Рональд Уизли, считаю долг Геди из йибир выплаченным. Все. Пошли?

Уже знакомая холодная волна плеснула, заглушив на мгновение все звуки и голоса, и отхлынула.

«Вот так всегда, Рональд Уизли, — подумал он, — сначала сделаешь из муховертки взрывопотама, а потом удивляешься, что он взорвался».

Потому что не мог же Геди в самом деле сказать: «Теперь мне позволено ненавидеть тебя»? Ведь не мог?