Игры разума (джен)

Крохотное квадратное помещение всего на три шага вдоль каждой стены едва освещалось тусклой жёлтой электрической лампой под самым потолком. Её света было столь ничтожно мало, что во всех углах собирались отвратительные плотные чернильные тени.

Внезапно где-то за стеной кто-то надсадно заорал, заставляя в ужасе завибрировать каждую клетку жёстко перетянутого тканью тела.

Гарри почувствовал, как паника всё ближе подбирается к нему, принуждая уподобиться тому, кто издал этот страшный крик, раздавшийся откуда-то оттуда...

Как он оказался здесь? Совсем один. Почему никто ничего не сделал? Как вообще допустили подобное? Где Снейп? Где Дамблдор? А Рон с Гермионой? Кто-нибудь! Кто-нибудь...

Плечи затряслись в беззвучном рыдании. Он не сумасшедший. Он всего лишь хотел обрести семью, поверить, что он не Избранный, а всего лишь обыкновенный мальчик. Гарри Поттер.

А Гарри Поттер ли?

Как в действительности его зовут?

А существует ли магия? Или он в мире магглов, заперт в этом месте как раз потому, что двинулся на мире волшебников? А может, нет никакого Дамблдора. Никакого Снейпа. Нет могущественного врага, жаждущего тебя убить.

Есть лишь ты. Непонятно кто ты, но ты есть.

А остальные? Кто поместил его сюда? Дурсли? Или же...

Странная мысль закралась в сознание. А вдруг родители живы и именно они упрятали сюда сына, желая для него скорейшего излечения от... шизофрении? Помутнения рассудка?

Гарри точно помнил, как был в Хогвартсе, говорил со Снейпом, он говорил с ним в обоих мирах. И вот теперь он здесь. В дурке.

За что?

Не выдержав напряжения, он истошно закричал, не жалея связок. Через какое-то время в коридоре послышались быстрые грузные шаги. В его двери, которую с трудом можно отличить от стены, щелкнул замок, заставляя застыть от страха неизвестности.

Секунда. Две. Минута... Спустя век мучительного, разрывающего все нервные окончания ожидания, дверь открылась с мерзким скрипом, впуская из абсолютной тьмы огромного уродливого санитара. Глядя сверху вниз маленькими, заплывшими жиром злыми глазами, он шагнул к Гарри:

— Чего ты тут разорался, мерзкий щенок?! — громогласно прорычал он басом Вернона Дурсля, брызжа слюной и обнажая острые тёмные зубы.

— Это не я, — отчаянно замотал Гарри головой. — Вам показалось.

Беззащитный, как никогда ранее. Против огромного борова.

— Не дерзи мне, мальчишка! — взревел санитар, своей ручищей хватая его за грудки и тут же швыряя обратно. — Только посмей снова, и я выбью из тебя всю эту дурь!

Испуганно всхлипнув, Гарри отполз к стене.

Он в аду! Он в аду!

Замахнувшись, резким и тяжёлым движением монстр с глухим ударом тут же упёрся кулаком в стену, буквально в паре сантиметров от лица Гарри.

Склонившись так близко, что отвратительный запах ударил в лицо, санитар прогудел:

— Ты жалкое ничтожество, скинутое на мою голову... Никому не нужное и бесполезное.

— Да-да... не нужное и бесполезное, — сквозь слезы подтвердил Гарри, хотя сам продолжал качать головой, будто возражая.

А что он мог сделать? Связанный и без волшебной палочки? Действительно, рядом с ним никого не было, кроме этого страшного человека, ставшего его личным кошмаром. Вдруг здесь разрешено бить своих пациентов?

Мысли в голове роились как пчелы, перескакивая от гаданий возможных причин, почему он попал в эту психушку, до возвращения размышлений о Снейпе. Где он? Существует ли тут? Или всё это только плод больного воображения?

От всей сложившейся ситуации веяло безнадёжностью, и если бы руки не были бы связаны...

Где-то снова кто-то закричал. Оскалившись, санитар медленно поднялся, прожигая Гарри взглядом, и вышел за порог. Прежде чем закрыть дверь, он гаркнул:

— Больше ни звука, маленький ублюдок. А не то... — и резко захлопнул дверь с оглушительным стуком. Щёлкнул ржавый замок.

Как только этот огромный монстр ушёл, из Гарри словно вытянули все силы. Захлёбываясь рыданиями, он тряпичной куклой повалился на пол.

Кошмарное место, страшные люди вокруг него. Как он попал сюда? Кто не пожалел его и запер здесь? Неужели он настолько псих?

Слёзы лились, не останавливаясь. Отсюда нет выхода, он заперт в ловушке. Наедине с грубым санитаром, по поведению очень похожим на дядю Вернона в гневе.

А существовали ли вообще Дурсли на самом деле? Если Гарри даже в имени своём не уверен, где гарантия, что его дядя, тётя и кузен не придуманные им пугалки на ночь?

Он попробовал подняться, но отчего-то не получилось, и от этого хотелось выть во весь голос, но не хотелось снова натравливать на себя санитара. Уткнувшись в пол, Гарри продолжал всхлипывать, сбиваясь с дыхания. Он утопал от душевной боли и жалости к самому себе. Он совершенно не помнил, как попал сюда, но судя по творящемуся вокруг хаосу, любящей семьи или друзей у него никогда и не было. Страхи Гарри оказались не беспочвенными — он действительно был совсем один. Все эти мысли о семье, о любви, о дружбе являлись лишь его неисполнимой мечтой. А волшебный мир... Гарри не сразу начал фантазировать о нём. Прошло одиннадцать лет, прежде чем он стал думать о магии. Или же нет? Чёрт, ничего не ясно, память упорно молчит, лишь подкидывая воспоминания о Снейпе, Сириусе, Люпине, Роне и Гермионе...

Стоп, если его здесь заперли под семью печатями, изолировав абсолютно от всего, откуда тогда Гарри знать, что такое дружба, что такое любовь. Он помнил теплоту заботливых рук Снейпа или Гермионы, помнил весёлое похлопывание по плечу от Рона. А знал бы Гарри об этом, не имей он сам личного опыта?

Искорка надежды загорелась в его сердце, но тут же потухла. Тогда где все они? Почему бросили его тут одного? Как вообще допустили подобное?

Новая порция рыданий всколыхнула его. Он такой бесполезный? Такой ненужный? Неужели его никто и никогда не полюбит?

Тяжело дыша, Гарри поменял положение и уставился на одну из белых стен помещения. Как же он устал от всего. Сначала он был в Хогвартсе, ничто не предвещало беды, затем внезапно начался этот скачок между реальностями, в одной из которых у него есть любящий и волнующийся за него родитель, а теперь вот эта клетка в сумасшедшем доме, где он нахрен никому не сдался. Хотелось покончить с этим. Раз и навсегда. Такая жизнь вовсе не жизнь. Это хуже, чем ад. Это...

Гарри резко распахнул глаза, ощущая, как влага неприятно сжала кожу. Он был не один.

Вокруг клубилась тьма, абсолютно непроглядная. Крохотное рассеянное свечение было единственным источником света в этой пустоте. Медленно этот свет приближался, увеличиваясь в размерах. Спустя какое-то время в нём начал узнаваться женский силуэт.

Свечения становилось всё меньше, а черты женщины проявлялись всё больше: она была боса, в лёгком белом платье, копна рыжих, почти красных волос, развеваясь, обрамляла тонкие и нежные черты лица, с которого на Гарри смотрели яркие зелёные глаза.

Остановившись в паре шагов от парня, женщина грустно улыбнулась.

Гарри поражённо смотрел на неё, узнавая и не веря своим глазам.

— Мама? — сорвалось с сухих губ такое далекое и забытое, но настолько близкое слово.

Он попытался подняться и с удивлением обнаружил, что смирительная рубашка больше не связывает его. Нетвёрдой походкой Гарри приблизился к самой лучшей женщине на свете. К своей маме. Робкая радость и согревающее грудь тепло наполняли его.

— Мамочка, — счастливо улыбаясь, он протянул руки, чтобы обнять её, но к его огромной печали, они прошли сквозь тело.

Лили была прозрачна, и через неё он мог видеть стены. Но сначала Гарри этого не замечал.

Больно. Ему так хотелось ощутить материнское тепло, впитать в себя её запах.

Словно на глади воды, его боль тут же отразилась в глазах Лили Поттер. Подняв ладонь, она провела пальцами по щеке Гарри, будто могла к нему прикоснуться:

— Мой малыш... — лёгким шелестом ветра прозвучали слова.

Гарри закрыл глаза, представляя, что мама и правда гладит его. Он очень старался почувствовать это прикосновение.

— Мама... — повторил он, поднимая веки. — Мне так тебя не хватало. Тебя и папы...

Печальная улыбка вновь появилась на её лице.

— Сколько могли, мы были рядом, сынок, — она заглянула в глаза точь-в-точь как у неё самой. — И в твоей памяти осталось то время, когда мы были вместе. Ты всегда можешь вспомнить это, если захочешь.

— А было ли это? — с горечью задал Гарри вопрос. — Или это тоже ненастоящее? Что реальное, а что нет, я запутался, мама. Я привык думать, что никому не нужен. Да и дядя с тётей так мне говорили. Затем у меня появились друзья, потом Люпин и Сириус, которых я всё-таки не мог подпустить к себе близко. А потом появился какой-то другой мир, где Снейп стал моим родителем, моим другом. И я поверил в него. Но эти скачки в реальности... а теперь ещё и психушка... Я так больше не могу... Мне не хватит сил...

— Если бы не мог, то тебя бы давно не стало, — качает она головой. — Но ты жив, а значит, ещё можешь дойти до истины.

— До какой, мама? Я не знаю, где эта истина. И оттого ещё хуже. Что ждёт меня?

Гарри наконец встретился с ней глазами и чуть улыбнулся.

— Я так долго ждал встречи с тобой. И вот ты пришла... В такое странное место. Я хочу последовать за тобой. К папе.

Улыбка Лили померкла, и теперь во взгляде читалась только печаль.

— Ты жив, мой мальчик, а я уже нет... и тебе ещё рано следовать за мной, — прошептала она. — А истина, — продолжила уже громче, — ты знаешь её и сумеешь найти. Разум мятежен и подвержен сомнениям, но в глубине души всегда хранится знание о том, что истинно, а что — ложно.

Снова подняв ладонь, Лили опустила её в область сердца Гарри:

— Слушай себя, своё сердце — и ты никогда не ошибёшься.

Она снова заглянула ему в глаза и улыбнулась. Ярко и радостно. После чего образ её начал расплываться.

— Мама, не уходи, нет! — Гарри вытянул ладонь, силясь задержать её, но что он мог сделать призраку? — Побудь со мной еще немного. Мама... пожалуйста.

Он опустился на колени и, уронив голову на руки, заплакал. Как маленький ребёнок, потерявший самого близкого человека.

* * *

Бесконечная усталость пронизывала тело, отчего любые движения приносили тянущую боль. Глаза и грудную клетку нещадно жгло, что не удивительно, если учесть то, сколько эмоций было пропущено через них за столь малое время. Хотя... Гарри уже перестал считать время постоянной величиной.

Под опущенными веками его обволакивала тьма, с которой он, казалось, уже сроднился. Он плыл в ней, свободный от мыслей и всех чувств, свободный от правды и вымысла, от всего на свете...

Внезапно что-то холодное коснулось его разгорячённого лба. Ощущение было приятным, и стало очень жаль, когда оно столь же внезапно испарилось. Стремясь посмотреть, что это было, и в надежде вернуть его, Гарри медленно открыл глаза.

В тёмном помещении, освещаемом лишь светом камина, постепенно проступило суровое лицо Мастера зелий. Его взгляд выглядел обеспокоенно и грустно.

— Гарри... — тут же шепнул Снейп и приложил прохладную ладонь к его лбу.

Так вот что это было.

— Да, я здесь, — вяло и безнадёжно прошептал Гарри.

Удивляться, думать о чём-то не было ни сил, ни желания. Не после этого кошмара с психушкой, не после того, как он наконец смог увидеть улыбку своей матери. Настоящую, пускай и наполненную тоской и сожалением.

— Как ты? Ничего не болит?

— Ничего, — безучастный ответ.

Зельевар чуть кивнул. Затем, облокотившись на диван, на котором, судя по всему, и лежал Гарри, одной рукой, стал легко поглаживать его по голове другой.

— Хочешь что-нибудь?

— Нет.

Глубоко вздохнув, Снейп продолжил перебирать его волосы.

Некоторое время комнату заполняла тишина, нарушаемая лишь тихим треском поленьев в камине.

— Твои прикосновения так похожи на её, — еле слышно сказал Гарри, чуть сжимаясь, будто ему холодно. — А я никогда не думал об этом.

— На чьи? — тихо переспросил тот, шепнув лёгкое согревающее заклинание.

— Мамины, — отозвался Гарри, неосознанно подставляясь этой ненавязчивой, но такой заботливой ласке. — Но если твои прикосновения настоящие, то её я могу себе только представить. И в этих представлениях они похожи.

— Почему ты вдруг задумался об этом? — спросил Мастер зелий, на секунду останавливая движение, прежде чем продолжить его.

— Я видел её... — сказал Гарри.

— Она тебе приснилась?

— Не знаю, — Гарри рассказал Снейпу всё про психушку, про то, как внезапно появилась она: — А потом белое свечение... такое тёплое, родное... Мама стояла в белом одеянии и печально улыбалась мне. Я хотел обнять её, но... рука прошла насквозь. У неё такие же глаза, как у меня. Теперь я ощутил это в полной мере. В конце она сказала, что моё сердце поможет познать мне истину.

Повествование получилось путанным и ломанным, но Гарри надеялся, что приёмный отец поймёт его. Слишком выгорели его эмоции там, взаперти.

Снейп слушал очень внимательно, не перебивая и дожидаясь слов продолжения при особо длинных паузах. В какой-то момент профессор перестал перебирать волосы Гарри и взял его ладони в свои, согревая.

— И что же тебе подсказывает сердце? — спросил он спустя некоторое время после того, как Гарри умолк.

Тот долго молчал, прежде чем ответить.

А что в действительности подсказывает ему сердце? То самое, что он так боялся произносить даже мысленно? Сколько Гарри пытался убедить себя не слышать вопящий во всю глотку голос интуиции, а просто медленно плыть по течению, согреваясь в этом незнакомом для него чувстве комфорта, уюта и любви.

Гарри мог сколько угодно обманываться, но он не мог обмануть зельевара. Он слишком сильно привязался к нему, чтобы позволить себе бессовестно лгать ему и, конечно же, себе...

— Что это не моя реальность, — тихо отозвался он, спустя долгие минуты ожидания. — Слишком много у меня пробелов в этом мире, а ещё... те книги... я, кажется, понимаю, почему я не мог их прочитать.

Тихий всхлип казался оглушительным в звенящей тишине. В последнее время Гарри очень много плакал! Отвратительно.

— Я всегда был одинок... До такой степени, что неправильное зелье позволило сыграть со мной злую шутку. Ты даже не представляешь, как мне нравится здесь! Рядом с тобой, с крёстным, с друзьями. Я так хочу остаться здесь навсегда.

Снейп непроизвольно качал головой на его слова. Нахмурившись, он задал вопрос:

— Но тогда, по-твоему, что эта за реальность такая, Гарри?

Гарри сцепил перед собой руки. Он волновался, несмотря на свои выводы, волновался о том, как отреагирует Снейп на его слова.

— Это... моя фантазия... мои мечты... то, чего у меня никогда не будет...

На миг Снейп как-то сгорбился и приложил ладони к своему лицу, чуть потирая его, а затем резко отвёл их в сторону и, прямо глядя в глаза Гарри, спросил:

— А я тогда кто? — в наступившей тишине вопрос звучал оглушающе громко.

Пальцы сильнее впились в кожу. Гарри ощущал, что начинает сбиваться с дыхания, но ответил:

— Ты — моя мечта о семье, об уютном доме, где тебя ждут и любят. Ты мой родитель... Я не знаю, почему именно ты. Мы с Гермионой пытались проанализировать всё это, но... до конца так и не нашли ответа на этот вопрос.

Мастер зелий на некоторое время замер, спокойно изучая Гарри взглядом. Затем медленно перевёл взгляд на свои руки, а потом и себя оглядел со всех сторон.

Вновь повернувшись к Гарри, он произнёс:

— Разве я не должен был испариться после такого "разоблачения"? — он склонил голову на бок. Затем легко похлопал по плечу парня:

— Смотри-ка, даже бесплотным не стал...

Гарри медленно покачал головой.

— Это не так происходит... Я могу хоть с пеной изо рта доказывать, что ты не настоящий, но ничего не изменится, пока... пока моё желание не возвращаться в суровую реальность не станет слишком сильным. Я всем сердцем хочу остаться тут. С тобой. И чем больше я хочу, тем меньше времени у меня есть. Во всяком случае, так было, когда я в прошлый раз "возвращался"...

— Мой сын считает, что я выдумка! — чертыхнулся Снейп, поднимаясь и делая пару разворотов из стороны в сторону вдоль камина.

Остановившись, он сказал:

— А может, ты не столько не хочешь покидать меня и эту "реальность", сколько не хочешь возвращаться в кошмар? Это нормальное здоровое чувство. И именно поэтому я не исчезаю, а остаюсь пред тобой.

Гарри с тоской наблюдал за метаниями Снейпа. Зельевар никогда не примет выставленную сыном точку зрения. И Гарри понимал его. Каково это — услышать, что ты не существуешь, что ты всего лишь чья-то иллюзия и только благодаря этому и живёшь.

Гарри почувствовал себя неуютно и мерзко. Несмотря на небольшую слабость, резко поднялся с дивана.

— Я... пожалуй, пойду, — пробормотал он и двинулся к двери.

Чем дольше он тут находится, тем меньше хотелось покидать это место и Снейпа.

— Куда ты пойдёшь? — раздражённо отозвался тот, следуя за Гарри и останавливая у порога. Тёплая ладонь легла на его плечо. — Посиди немного, приди в себя. Куда ты с такими мыслями? — последнее прозвучало намного мягче.

Гарри вздрогнул, почувствовав такую родную отцовскую руку. Как же парню этого не хватало. Этой силы, этой родительской заботы. Как трудно будет от всего этого отказаться. Но Гарри принял решение, возможно, самое важное в своей жизни. Теперь нужно следовать ему, как бы больно потом ни было.

— Знаешь, я мало времени провёл с тобой. Может, это и странно, но мне его хватило, чтобы привязаться и полюбить тебя. Я люблю тебя, папа. Но я не могу жить иллюзиями... прости меня.

Вырвавшись из некрепкой хватки, Гарри резко распахнул дверь и на негнущихся ногах побежал прочь.

— Нет! Гарри, стой! — кричал ему вдогонку Снейп, стремясь следом. — Опомнись!

Гарри нёсся сломя голову, не думая оглядываться. Его разрывало изнутри от криков Снейпа за спиной. Тянуло нарушить данное себе слово и вернуться к отцу, успокоить его. Но Гарри этого не сделает. Он решил.

Завернув за угол, Гарри вдруг обратил внимание на тёмные пятна на полу, красный цвет которых очень напоминал кровь. Кровь с его руки... из того самого пресловутого шрама. Растерявшись от такого обильного кровотечения, Гарри не заметил особенно большого пятна на полу и, поскользнувшись, со всего размаха врезался в рыцарские доспехи, возникшие на пути буквально из неоткуда. Какая ирония...