По ту сторону магии. Перемены (гет)

Гермиона, вернувшись с занятий в гриффиндорскую гостиную, столкнулась с Гарри у портрета Толстой Дамы. И он, заметив ее несчастный вид, решительно вытащил подругу на прогулку по весеннему двору Хогвартса, не оставляя Гермионе возможности погрустить в одиночестве. Обходя лужи, они бродили, обсуждая структурную магию, Рона, Чжоу, а иногда просто молчали. Они традиционно пришли к квиддичному полю, к которому Гарри тянуло, как магнитом. Гермиона понимала, что ее друг страшно скучает по полетам.

— Почему ты все-таки не рассказал мне об увлечении Рона Лавандой? — с тоской в голосе спросила Гермиона.

Гарри не торопился отвечать, будь его воля, он бы вообще постарался избежать бесед о Роне. Но вопрос был задан, и Гермиона ждала ответа:

— Я не знал, насколько все серьёзно, только то, что Лаванда постоянно поджидает его после квиддичных тренировок, восхищается им. Рону это всегда нравилось. Но я, признаться, не думал, что все зайдет слишком далеко.

«Слишком далеко», казалось, теперь будет постоянным. После того, как Лаванда, съев конфету с амортенцией, набросилась на Рона с поцелуями в трофейном классе, они так и не отлипали друг от друга. И даже на Гарри у Рона не находилось времени. Казалось, что эти двое обезумели и перестали замечать всех, кто их окружает.

Гарри пробрался через раздевалки к проходу, через который команды обычно выходили на поле, и заметил девушку, летающую над полем на обычной школьной метле. Гринграсс. Поговаривали, что она боялась признаться родителям, что играет в квиддичной команде. В высшем обществе считалось, что девушкам из аристократических семей не пристало участвовать в подобных играх. Видимо, эти слухи были правдой, иначе почему она до сих пор не обзавелась нормальной метлой?

— Не знал, что Гринграсс любительница летать одна.

Гермиона скривилась, узнав слизеринку:

— Пойдем отсюда, Гарри, — попросила она друга, взглянув на улетающую ввысь Асторию. Но Гарри вдруг испуганно вскрикнул:

— Гермиона, она падает! — он видел, как Гринграсс отвесно летит вниз, и он точно знал, что это падение совершенно неуправляемо. Кончик метлы закручивался спиралью, а Астория отчаянно тянулась всем корпусом вверх, словно пытаясь остановить падение, ее глаза были расширены от ужаса. Палочка, которую Гарри удалось, наконец, найти, выскользнула из дрожащих пальцев и упала на землю.

Гермиона же действовала более стремительно, но и у нее ушло несколько секунд на то, чтобы вытащить палочку и отчаянным голосом выкрикнуть такое длинное сейчас заклинание:

— Вингардиум Левиоса.

Она не успела. Не хватило одного мгновения. Но все же ей удалось смягчить удар, приостановить стремительный полет падающей метлы в нескольких сантиметрах от земли. Гринграсс ударилась о землю и осталась лежать совершенно неподвижной сломанной куклой.

— Беги за помощью, — крикнула Гермиона и бросилась к Астории. Та лежала, распластавшись на земле, под ее головой растекалась лужа крови, а сама она неестественно изогнулась. Прошептав лишь одно известное ей обезболивающее заклинание, которое она могла применить в данном случае, Гермиона плюхнулась на колени, не замечая лужи, в которую попала, и взяла Асторию за руку, боясь ее пошевелить. Она заговорила с ней, даже не зная, есть ли шанс на то, что Гринграсс будет жить… Жива ли она.

— Сейчас прибудет помощь, слышишь? Держись, скоро здесь будет мадам Помфри, она сможет помочь тебе, Астория.

Гринграсс застонала и, едва шевельнув ресницами, прошептала чуть слышно:

— Драко…

Ее доставили в Хогвартс на жестких летучих носилках. Гринграсс вновь потеряла сознание, наконец, отпустив руку Гермионы, в которую до этого намертво вцепилась. Но Гермиона продолжала идти рядом, придерживая Асторию, словно от этого зависело, выживет ли она. Выходя из больничного крыла, она столкнулась с Малфоем, который остановился, заметив Гермиону, и тихо сказал ей, глядя на нее непривычно серьёзными глазами:

— Спасибо тебе, Грейнджер, ты уже в который раз спасаешь моих друзей. Ты… — он коснулся ее плеча, но ничего не сказал, лишь повторил пару секунд спустя, — спасибо.

На следующий день забежав после пар к мадам Помфри, Гермиона узнала, что жизни Астории Гринграсс ничего не угрожает, и через недельку она уже сможет приступить к занятиям. Заходить к ней Гермиона не стала, у нее не было особого желания навещать больную. Кто бы ее саму навестил. Может быть, и стоило попросить у медсестры успокоительное зелье, но она этого почему-то не сделала и сейчас, направляясь в сторону озера, даже жалела об этом. Весь день прошел в абсолютном напряжении. На уроках Рон сидел рядом с Лавандой, и Гермиона старательно отворачивалась от этой парочки — их довольные лица портили ей настроение. Был конец урока истории магии, и в классе стоял тихий гул голосов — утомленные студенты почти не слушали профессора Бинса. И Гермиона в паузах истории о «Великом перевороте гоблинов» вновь и вновь пыталась отвести взгляд подальше от шепчущихся Рона и Лаванды. В очередной раз повернувшись к окну, она поймала взгляд Малфоя, который неожиданно ей подмигнул. Гермиона весьма удивилась его такому странному вниманию к своей персоне, но, тем не менее, ее настроение ненадолго улучшилось. Ровно до конца урока, пока она не заметила, что Лаванда взяла Рона за руку, выходя из класса.

Едва дождавшись окончания занятий, Гермиона сбежала на улицу, не желая больше никого видеть. Ей хотелось посидеть у озера в попытках восстановить душевное равновесие и разобраться в своих чувствах. Ее рассудительная натура утверждала, что ничего, собственно, не произошло: она не встречалась с Роном, он ее не обманывал, между ними ничего не было! И она отдавала себе отчет, что, возможно, не просто не было, но и не могло быть никогда. Но лучше от этих мыслей все равно не становилось, и настроение весь день было не самое радужное. Не улучшилось оно и сейчас. Дойдя до своего любимого раскидистого дерева, возле которого собиралась остановиться, Гермиона заметила Малфоя. Он поднялся с земли и сделал шаг ей навстречу. Она вскинула руку, прикрывая одинокую слезинку на своей щеке.

— Не бойся, Грейнджер, я не бью девчонок! — хмыкнул Драко, заметив ее жест, а Гермиона медленно опустила руку, постаравшись как можно незаметнее стереть лишнюю влагу с глаз. В стальных глазах Малфоя мелькали серебряные искры весеннего солнца, смягчавшие его обычно недобрый взгляд: — Я хотел тебя предупредить, что не смогу прийти на завтрашнюю встречу.

— С чего вдруг такая забота? — Гермиона была удивлена предупреждению, а в голосе прозвучала досада — ей так хотелось остаться одной, и препираться сейчас с Малфоем не было ни малейшего желания.

— Решил разнообразить твою унылую жизнь, — подмигнул ей Драко и, отвернувшись к озеру, сел обратно, прислонившись спиной к дереву.

— Да ты просто милашка, — хмыкнула Гермиона и, посчитав разговор оконченным, пошла прочь в поисках нового места для уединения. Она не видела, как Малфой чуть улыбнулся ее реплике, а через некоторое время обернулся, чтобы проводить ее взглядом.

Гермиона дошла по тропинке до большого старого дуба. Дальше дорога заканчивалась: снег подтаял, вокруг разлилась огромная лужа, земля размокла, превратившись в грязь. Она остановилась в нерешительности: стоило поискать другой путь. Оглянувшись назад и высматривая обходную дорогу, Гермиона заметила, что к ней кто-то приближается. Малфой? Она, не двигаясь, наблюдала за тем, как Драко подходит ближе. В ее душе вспыхнула искорка интереса. Что ему еще от нее нужно? Он же, подойдя к ней, заметил брезгливо:

— Грейнджер, зачем ты залезла в эту грязь? Получше места не нашла?

Что-то в ее сердце дрогнуло: не раздражение, не досада, а некое любопытство, смешанное с удивлением — Малфой проявляет инициативу для общения с ней?

— Разве я звала тебя сюда на свидание? Откуда претензии? — в ее голосе прозвучал такой сарказм, которого она сама от себя не ожидала.

— Я хотел сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться, — фыркнул Малфой, его изучающий взгляд блуждал по ее лицу. — Но и не подозревал, что для этого мне придется пачкать мои любимые ботинки!

Гермиона, быстро взмахнув палочкой, прошептала заклинание, убравшее грязь с обуви Малфоя:

— Все? Теперь ты можешь вернуться к делу, которое привело тебя ко мне? — Гермионе сейчас совсем не хотелось споров и препираний, а Малфой был язвителен, как обычно. Разве можно было ожидать чего-то еще? Любопытство угасло, и ее душа вновь свернулась болезненным комком, не дающим покоя.

— Какая ты нетерпеливая, — опять усмехнулся Малфой и протянул ей руку. — Пойдем со мной, здесь слишком мокро и мерзко. И ты, похоже, решила добавить сырости в окружающее пространство.

Гермиона удивленно прищурилась, глядя на протянутую руку, и нерешительно взглянула в глаза Малфоя. В них светилось любопытство… и что-то еще — неужели, тепло? В последнее время между ними было слишком много таких разных эмоций: злость, разочарование, обида… прощение. Сильных эмоций. Меняющих их общение. И лишь единственным неизменным якорем были ехидство и язвительность Малфоя. Но стоило признать, что в отсутствие его агрессии Гермионе это даже нравилось. Нравился его живой ум, его интерес к их общему проекту и внимание к мелочам. Тем не менее, сейчас она была удивлена столь миролюбивому настроению Драко и в целом тому, что он пришел сюда за ней. Гермиона осторожно вложила свою ладошку в его, еще более удивляясь своему поступку, и почувствовала, что слезы, подступавшие еще недавно к глазам, высохли, так и не скатившись по щекам. Малфой потянул ее за собой, крепко держа за руку. Гермиона шла следом, ощущая, как от их сцепленных ладоней поднимаются щекочущие электрические искры — почему-то было невероятно приятно идти вот так, держась за большую, согревающую ее прохладную ладошку, руку. Но тут некстати пришла мысль, что это мог бы быть Рон, и Гермиона нахмурилась, тут же решительно одернув себя: к черту Рона, что она на нем так зациклилась? А ее логичный разум тут же подкинул мысль: «Если тебе могут нравиться ощущения от прикосновения другого парня, то значит Рон не единственный человек, способный сделать тебя счастливой? Не стоит ли посмотреть вокруг?». В этот момент Малфой остановился, отпустил ее и принялся согревать небольшой бугорок земли под плакучей ивой у озера, уже давно оттаявший и подсохший на солнце, которое здесь по-весеннему тепло пригревало. Малфой бросил на него стянутую с себя куртку и, оставшись в теплом темно-сером свитере, произнес:

— Садись.

— Не боишься испачкать курточку? — удивленно приподняв брови, спросила Гермиона. — Из кожи какого редкого животного она у тебя?

И Малфой вдруг улыбнулся, без ухмылки и ехидства, так, как мог бы улыбаться другу:

— Нет, ты знаешь отличное очищающее заклятье.

— Ах, вот оно что! — Гермиона не удержалась и едва заметно улыбнулась в ответ. Такой нетипичный Малфой неожиданно стал казаться намного симпатичнее. Его традиционная ехидная усмешка обычно весьма раздражала Гермиону, лишая черты Малфоя привлекательности. Сейчас в его улыбке была мягкость, и душа Гермионы слегка оттаяла, несмотря на то, что ее собственный разум над ней издевался: «Малфой симпатичный, да, Гермиона? И тебе нравится, как он держит тебя за руку? Ты сходишь с ума, тебе не кажется?». Она фыркнула и поймала на себе ироничный взгляд Малфоя. Но он все же промолчал. Уже сев на край своей куртки и заметив, что Гермиона продолжает в нерешительности стоять рядом, он быстрым движение обхватил ее запястье и потянул вниз.

— Да присядь ты уже.

Она осторожно опустилась рядом, ощутив тепло Драко, сидевшего так близко, что их руки невольно соприкасались. И это тепло щекочущими мурашками разбегалось по ее телу. Она вздрогнула, даже сама не понимая, от чего: от влажной свежести еще не до конца прогретого солнцем воздуха или от этих новых непривычных ощущений.

— Замерзла?

Да, она слегка озябла в своем коротком весеннем пальто, некстати надетом в надежде на теплое весеннее солнце, но не настолько, чтобы дрожать. И от осознания этого факта, а еще от какого-то слишком заботливого для Малфоя вопроса, ее состояние удивления начало зашкаливать. И, пребывая в некоторой растерянности, Гермиона промолчала.

Малфой взмахнул палочкой, не произнося ни слова, и ее пальтишко налилось мягким теплом.

— Ого? Ты владеешь невербальной магией? — нет, похоже, сегодня предела для удивления Гермионы просто не существовало.

— Ты по-прежнему недооцениваешь мои способности? — хмыкнул Малфой и добавил, чуть обернувшись к ней, — это ненадолго, минут через пятнадцать-двадцать все вернется обратно. Сколько времени длится твое заклинание?

Но Гермиона не ответила на его вопрос, задав свой:

— А если добавить это свойство в структуру моего пальто? — она с любопытством посмотрела на Малфоя.

Он усмехнулся — все-таки потребность Грейнджер в учебе была неизменна в любом ее настроении.

— Тогда тепло будет постоянно, ты просто превратишь свое пальто в зимнее, — он слегка удивился тому, что она не подумала об этом сама — не похоже на Грейнджер. Видимо, ее состояние все-таки накладывало отпечаток на ее способность мыслить ясно. — Ну, а теперь рассказывай.

— О чем? — она чуть нахмурилась, не сразу поняв, что он хочет. Ему удалось отвлечь ее и вспоминать, зачем она сюда пришла, не хотелось. — Я могу рассказать тебе историю Хогвартса, хочешь?

— Я читаю учебники, в отличие от твоих дружков, Грейнджер, — и Малфой кинул камешек в озеро, затем еще один. — Что с тобой случилось? Трагические слезы просто так не появляются.

— Я не плакала, — сердито ответила Гермиона.

— Ты просто не дошла до места, в котором собиралась это сделать, — Малфой искоса взглянул на нее — Грейнджер была нахмурена и несчастна. — Неужели заметила то, о чем все вокруг знают уже давно?

Глаза Гермионы подозрительно заблестели:

— Я не понимаю, о чем ты! — вновь возразила она, четко осознавая, что ее вранье здесь неуместно, похоже, Малфой обо всем догадался, но откуда?

— Рыжий ловелас не стоит слез, Грейнджер, откуда в твоей столь умной голове такое отсутствие разума? Что ты в нем нашла?

Под взглядом его внимательных серых глаз Гермиона начала теряться. В его голосе не было ни намека на насмешку, но она все же огрызнулась, потому что даже подумать не могла о том, чтобы говорить с ним о своей личной жизни.

— О, я поняла, под этой нетипичной для тебя заботой ты просто прятал тонкую издевку? — она начала подниматься. — Я пошла!

— Да стой ты, — Малфой поймал ее за запястье, легко касаясь кончиками пальцев, не удерживая и ни к чему не принуждая. В выражении его лица не было ни тени насмешки. И Гермиона вдруг остро ощутила, что ей больше совсем не хочется одиночества, и эта странная забота и общество Малфоя были сейчас предпочтительнее несчастных мыслей о несостоявшихся отношениях. Она опустилась обратно, сцепив руки вокруг поднятых колен.

— Держи, шоколад улучшает настроение, — Малфой протянул ей коробочку немногим больше коробки от шоколадной лягушки. Этот подарок, способный поднять настроение, предназначался Панси, но Грейнджер не обязательно было это знать. Она, коротко взглянув на Малфоя и заметив его ставший хитрым взгляд, осторожно взяла коробочку из его рук и открыла, держа подальше от лица. Из коробки выбрался маленький шоколадный котенок и мяукнул. Глаза Гермионы чуть не полезли на лоб:

— Малфой, ты обалдел? Я не буду его есть! — отчаянно сказала она, глядя на котенка, который начал вылизывать лапку крошечным язычком.

Малфой хохотнул и вдруг превратил котенка в змейку. Гермиона взвизгнула и отбросила ее, попав в смеющегося Драко. Он быстро схватил змейку за хвост и, наблюдая, как она извивается и шипит, спросил с легкой усмешкой:

— Ее ты тоже есть не будешь?

— Малфой!!!

Взмах палочкой, и змейка превратилась в розу.

— Держи, шоколадные цветы не вызывают у тебя сомнительных ассоциаций? — в его глазах серебром замерцали смешинки, а сам он едва заметно улыбался.

— Это… Очень мило, — настроение Гермионы ощутимо улучшилось, и она, смущенно улыбнувшись, взяла розочку. И тут же попыталась вскочить на ноги:

— Сюда идут.

— Может, ты прекратишь сбегать по любому поводу? — Драко положил руку на ее плечо, не давая подняться. И она замерла. Это чувство от его прикосновений было таким необычным, приятным… нужным. И ее дыхание сбилось на мгновение. Снова. Она пыталась проанализировать свою реакцию на Малфоя, но мысли путались, не давая возможности сосредоточиться.

— Разве ты не боишься, что тебя увидят со мной? — наконец выдавила она, глядя на приближавшихся учеников: двое мальчишек-слизеринцев, курса с третьего, Гермиона их не помнила.

— Что за самоуничижение, Грейнджер? — голос Малфоя был ехиден, но спустя пару секунд он все же объяснил, — я навел чары невнимания. Для них мы совершенно неинтересные и незнакомые им личности, они на нас даже не взглянут.

— Интересно, как много я о тебе, оказывается, не знаю, — произнесла Гермиона, наблюдая, как мальчишки, весело смесь, проходят мимо, совершенно не обращая на них внимания. — Не думала, что ты владеешь таким количеством достаточно сложных заклинаний, которые мы не изучали на уроках.

Малфой лишь усмехнулся.

— А что за дело у тебя ко мне было? — вдруг вспомнила Гермиона, — ты ведь не утешать меня пришел?

— Как знать, — лениво протянул он.

Гермиона покосилась на него и вдруг ткнула его локтем в бок. Она сама не ожидала этого, такое поведение она позволяла себе лишь с друзьями. Но сделала.

— Эй, ты чего? — возмутился Малфой, но глаза его смеялись.

Она требовательно смотрела на него своими темными карими глазами, ожидая ответа.

— Ну ладно, — проворчал он. — Я хотел предложить позаниматься сегодня здесь, вместо завтрашнего дня. Но ты была не в форме, — и он подмигнул. Не сдержавшись, Гермиона снова ткнула его в бок и сама поразилась той легкости, что между ними возникла.

— Грейнджер, я приму ответные меры! — возмутился Малфой и обхватил ее, удерживая за локти обеими руками. Гермиона попыталась вывернуться, но у нее не получилось, она перестала сопротивляться и поняла, что ей даже приятно так сидеть, в этом легком «почти объятии» Малфоя. «Наверное, это от тоски и одиночества», — мелькнуло в ее голове. А ответная мысль заставила ее смутиться: «Тренируешься мастерству самообмана? Разве ты ощущаешь сейчас тоску и одиночество?». Но несмотря на то, что ей неожиданно захотелось, чтобы объятие Малфоя стало настоящим, а может быть и именно поэтому, она вспомнила об Астории:

— Отпусти, что скажет твоя подружка. С твоей стороны некрасиво вот так вот поступать за ее спиной.

— Какая подружка? — Драко искоса смотрел на Гермиону, и ей казалось, что в его глазах мелькает не только любопытство, но и интерес непосредственно к самой Гермионе.

— Твоя несравненная ревнивица Гринграсс, — она поняла, что ей даже неприятно произносить эту фамилию. «Неужели ревнуешь?», — хмыкнул на редкость ехидный сегодня голос разума.

— Она больше не моя, — отозвался Малфой, так и не отпустив рук.

— Ты с ней расстался? — не сказать, что Гермиона была сильно удивлена, поступок Гринграсс был, мягко говоря, некрасивым. — Неужели, когда заходил к ней в больничное крыло?

— До случившегося. Я хоть и мерзкий слизеринец, как ты, я уверен, считаешь, но все-таки не настолько жесток, чтобы устраивать расставание в больничном крыле, — Малфой отпустил руки Гермионы и нахмурился. — Я заходил ее просто проведать.

— Вы смогли остаться друзьями? — она постаралась спросить как можно равнодушнее. Что-то такое теплое коснулось ее души, стоило лишь узнать об их расставании, и она боялась себя выдать.

— Что за допрос, Грейнджер? — он возмутился, но в его голосе не было злости. — И — нет, вряд ли наше общение можно назвать дружеским. Астория сейчас не в лучшем настроении, но я уверен, что она была рада меня видеть.

Гермиона заулыбалась:

— Твоя самоуверенность никогда не пострадает.

— Так я лучший, Грейнджер, признай это! — и он подмигнул ей. — Я красив, умен, начитан, внимателен — это то, что ты ценишь в мужчинах. А еще я сексуален, умею быть нежным и неутомимым в своих фантазиях! С этой моей стороной ты просто не сталкивалась!

Гермиона развеселилась, но ответить ничего не успела, потому что на тропинке, ведущей к озеру, вновь показались ученики. Это были Лаванда и Рон, которые шли, обнявшись, мило воркуя о чем-то. Гермиона вздрогнула. Она ждала той боли, что царапала ее сердце каждый раз при виде Рона с другой, но ее не было. Неприятно — да. И легкий осадок горечи в душе. Она все-таки отвернулась от шедшей парочки, опустив голову, не желая видеть. И наткнулась на плечо Малфоя, замерев, легко касаясь его лбом, с удивлением ощущая, как какое-то новое чувство отодвигает грустные мысли о Роне на второй план. А потом почувствовала руку Малфоя на своих волосах и ощутила легкое поглаживание и едва заметное прикосновение к своей макушке. Чего? Его губ? Гермиона вздрогнула и замерла: по рукам пробежали мурашки, сердце словно замерло, а по затылку на спину скатилась теплая волна — это было так приятно, что Гермиона осторожно выдохнула, впитывая это тепло, замирая… желая продолжения. «Продолжения с Малфоем, Гермиона? И какого?».

— Почему тебя завтра не будет? — спросила Гермиона, с трудом заставив себя придумать вопрос, чтобы отвлечься разговором. И осторожно подняла голову, посмотрев во внимательные глаза Драко Малфоя.

— Не обращай на него внимания.

От его мягкого завораживающего голоса ей вновь стало горячо, щеки предательски вспыхнули, и возникло ощущение чего-то знакомого. Гермиона кивнула и вновь спросила:

— Так почему?

— Отец завтра меня забирает.

— О, посреди учебы? — Гермиона почему-то почти шептала, глядя в эти серые глаза с теплыми искорками серебра. Почти не дышала, наблюдая, как шевелятся его губы, отвечая на ее вопрос.

— Это мелочи, которые не волнуют Малфоев, — он был так серьезен. И не сводил с нее внимательных глаз. Каждый ее вздох давался с каким-то невероятным трудом. Разве так бывает?

— А почему ты решил поддержать меня сегодня? — зачем она это спрашивает?

— Потому… — Малфой нерешительно замолчал. — Потому что не уверен, что вернусь после этой поездки обратно в школу.

Глаза Гермионы в удивлении распахнулись, и ей почему-то стало страшно. Страшно за него, глядящего на нее своими удивительными глазами, держащего ее за талию, согревающего заклятиями ее тонкое пальтишко и превращающего для нее шоколадных змей в цветы.

Драко осторожно коснулся ее щеки кончиками пальцев, и Гермиона вздрогнула, испуганная бурей эмоций, накатившей на нее от этого легкого прикосновения. Она никогда не ощущала ничего подобного. Дружеское тепло, спокойствие, уют — вот то, что она чувствовала, когда обнимала друзей. Неловкость — когда к ней прикасался Виктор Крам. Но ни мурашек по коже, ни слабости, словно из ее тела пропали все кости, ни замирающего сердца — ничего подобного. Никогда. Ни с кем. Она вдыхала его запах — дождя и горькой травы — будоражащий ее чувства, заставляющий ее тянуться к нему и вместе с тем не дающий пошевелиться. Легко пробежав пальцами по ее щеке, Драко коснулся ее подбородка, заставив поднять голову и взглянуть в его глаза. Серая дымка, в которой она потерялась. А он тихо спросил:

— Хочешь, ты забудешь его прямо сейчас? — абсолютно серьёзно, без тени иронии, без намека на улыбку, голосом, от которого ее тело окончательно расплавилось. Где-то в тумане пропали все ее мысли, и осталось лишь смутное ощущение, что он окажется прав, если она согласится. Но она молчала, не в силах произнести ни слова, все так же завороженно глядя в его глаза. И Драко, вспомнив о том, что завтра его ждет судьбоносный день — совершенно неизвестно, как будет воспринят его отказ от участия в играх чистокровных — забыл об осторожности и принципах и приник, не удержавшись, к ее мягким губам. И она ответила, неумело, осторожно, но со всей той нежностью, что в ней вдруг накопилась в этот такой странный день, положив свои маленькие ладошки ему на грудь, цепляясь за такую приятную мягкую шерсть свитера. Пытаясь унять стук сердца, которое словно сошло с ума; пытаясь дышать и тут же забывая об этом. Малфой придерживал ее за талию одной рукой и осторожно цеплял пальцами прядки волос на ее затылке другой. От этого движения вниз по спине стекала волна удовольствия, и Гермиона начала задыхаться от недостатка воздуха и накрывшего ее непривычного чувства возбуждения, от которого в животе начали порхать огненные бабочки, обжигающие своими пылающими крыльями. И она потянулась рукой к его щеке, шее, осторожно, боясь его реакции и краснея от собственной смелости. Малфой прервал поцелуй, взглянув в блестящие глаза смущенной Гермионы, впитывая ее реакцию, наблюдая за ее эмоциями и пытаясь совладать со своими. Она же, сама не понимая, что на нее такое нашло, несмотря на все свое смущение, вновь потянулась к его губам. Сгорая в собственных эмоциях… И вскрикивая от неожиданно хлынувшего дождя, закончившегося в ту же секунду, как она отпрянула от Малфоя.

— Мерлин, Грейнджер, что это было? — Драко выглядел, по меньшей мере, изумленным, убирая мокрые пряди волос с лица и глядя на Гермиону все еще шальными глазами.

Она смущенно применила высушивающее заклинание и отчаянно покраснела. Но все же призналась:

— Мне кажется, это стихийный выброс магии.

И Драко расхохотался, заставив покраснеть Гермиону еще больше. Никогда ничего подобного он ни с кем не испытывал. И никто еще не терялся с ним в своих эмоциях настолько, чтобы не контролировать магию.

— Почему дождь?

— Мне нравится дождь, — она отвернулась, боясь его насмешек, не готовая противостоять им сейчас. Только не сейчас, не после того, что она испытала. Но Малфой уже, притягивал ее к себе за талию, легко касаясь губами ее уха:

— Это было очень вовремя.

Ощущая его горячее дыхание на ухе… щеке… шее, Гермиона едва смогла прошептать:

— Почему?

Малфой обхватил ее за плечи, заставляя вновь повернуться к нему:

— Ты сама наивность и невинность, Грейнджер. Ты действительно этого не понимаешь?

Гермиона покраснела еще больше и смущенно заулыбалась.

— Ты улыбаешься, — Малфой подмигнул ей. — Я же говорил, что рыжий не стоит твоих слез.

И тут же добавил, довольно улыбаясь:

— И что я лучший?

А Гермиона, преодолевая смущение, вновь потянулась к его губам, обняв одной рукой его за шею и осторожно трогая на ощупь мягкие, как у маленького ребенка, светлые волосы. К тому моменту, когда верхние пуговицы пальто Гермионы уже были расстегнуты, а руки Малфоя крепко стискивали ее плечи, едва сдерживаемые, чтобы не проникнуть дальше под одежду, только тогда, когда страсть их поцелуя стала зашкаливать, а воздух вокруг, казалось бы, должен был уже искриться, они с сожалением разорвали поцелуй.

— Грейнджер, ты сумасшедшая, ты знаешь это? — тихо проговорил Малфой прямо в губы Гермионы, прижавшись своим лбом к ее. Она лишь молча улыбалась ему, не собираясь отвечать.

Солнце уже село за горизонт, и было темно.

— Нам пора, иначе Филч закроет двери, и у него не будет большего счастья, чем наказать двух старост, — Малфой неохотно поднялся, накинув куртку и взяв Гермиону за руку, потянул ее за собой в сторону замка. Она же просто таяла, держа свою руку в его ладони, с замиранием ловя давно потерянное чувство чисто детского счастья. И поцелуй с Драко Малфоем оставил после себя такое ощущение легкости и правильности, словно вернулось что-то давно утерянное. Где-то впереди маячили Рон и Лаванда — когда они вновь прошли мимо них, Гермиона не знала, не заметила. И сейчас, идя вслед за Роном, который обнимал другую девушку, она больше не ощущала боли в душе, лишь легкую досаду. Может быть, она не была влюблена в него? Возможно, это была лишь детская привязанность, помноженная на желание быть кем-то любимой? Гермиона не знала, но была рада, что хотя бы сейчас она не страдает. Кто знает, что будет утром, может быть, тоска по Рону вернется, и она пожалеет о том, что было с Малфоем, Гермиона старалась не думать об этом, сейчас она была счастлива и, пытаясь удержать это ощущение, она покрепче ухватила ладонь Драко и почувствовала ответное пожатие.

У замка они расцепили руки и шли, болтая о всяких пустяках.

— Почему ты не носишь теплую мантию?

— Ты знаешь, так хотелось ощутить весну. И… Мантии — это все-таки уроки, занятия, обязанность. Я… Я же выросла не в волшебном мире, — запнулась Гермиона, — мне это непривычно.

Она покосилась на Малфоя, но он все так же улыбался. Они уже были недалеко от входа.

— Думаю, нам не стоит появляться вместе, — не очень уверенно произнесла она.

Малфой кивнул. И вдруг протянул ей снежную розу, Гермиона даже не поняла, когда и как он успел ее сотворить.

— Пока, Грейнджер.

— Пока, Драко Малфой, — отозвалась Гермиона, — спасибо тебе. И… Я буду ждать, что ты вернешься, мы только начали наш проект, помнишь?

Гермиона махнула свободной рукой, во второй она удерживала хрупкий цветок изо льда и снега.

— В замке он растает, — ответил Драко. И, махнув рукой, шепнул, чтобы она не слышала: «И тебе спасибо, Грейнджер».

Он постоял у входа, глядя, как она легко взбегает по ступенькам, как осторожно кладет розу на перила у входа в замок и, оглянувшись на секунду, входит внутрь. На душе все еще было тепло, но холод разума забирался все глубже. Сегодняшняя ночь могла перевернуть всю его жизнь, но сейчас он не боялся. Маленькая гриффиндорка с пушистыми волосами и глазами цвета темной карамели словно добавила ему решимости.