Время итогов (джен)

В кабинете первого министра они расселись ввосьмером: Жанна в кресле, паж на полу у её ног, Хаурун, Толя и Лия — на диване, Люциус на подоконнике, Магнус и Лео — на стульях. Король сидел с самым пришибленным видом, поэтому Люциус сделал знак пажу, и тот, сообразив, что требуется, вытащил из шкафа бутыль вина и бокалы.

— Я надеюсь, вы всё объясните, — промолвил Хаурун, глядя в тёмную глубину бокала.

— Естественно, — ответил Люциус. — Ваше высочество, простите мне подобную неформальность собрания…

— Ничего, ваше сиятельство, — тихо произнесла принцесса. Ненароком она встретила взгляд Толи, и менестрель потупился: он помнил, что вероломно принёс присягу Хауруну, когда его повелительница была в беде.

— Прежде всего, позвольте вам представить тех, кого вы ещё не знаете, — сказал герцог. — Это — госпожа Лия ди Магнус, — девушка поднялась и сделала реверанс. — Это — её отец, придворный алхимик, господин Герберт ди Магнус, — тот также поклонился, — а это барон Лео фон Феанэри, мой наместник в Горном Герцогстве.

Толя бросил быстрый взгляд на кланяющегося Лео и снова уставился в бокал у себя в руке. Неужели правда?.. Нет, лучше не знать. Вдруг Люциус всего лишь уговорил доброго барона, а тот поддался уговорам, помня о приближающейся старости?

— Давайте сначала, Люциус, — устало сказал Хаурун и потёр глаза.

— Хорошо, — ответил тот и немного отпил вина, остановив взгляд на двух коронах, которые лежали рядом на столе. — Я начну свой рассказ с самого начала, ибо её высочеству мало что известно о ситуации в государстве. Светлейший король Леон Четвёртый и его супруга королева Онисия погибли, когда его величеству было три года. Регентом стал кардинал де Эль-Келино, которого вы сегодня видели. Он был фактическим правителем и не слишком заботился о том, чтобы воспитать из принца будущего государя. Он полагал, что это не понадобится. Что же до меня, то я стал первым министром три года назад, а до этого был помощником министра юстиции. Мою кандидатуру одобрил кардинал: как раз скончался мой предшественник, и ему был нужен человек, которым он смог бы легко управлять. Тем более, близилось совершеннолетие принца, но Эль-Келино никоим образом не был заинтересован в том, чтобы он стал правителем. Король нужен был послушным и запуганным. Сам кардинал хотел оставаться одним из министров, потому что так ему было выгоднее, а что же до меня, то он полагал, что сможет меня шантажировать моей родословной. Официально в ней всё было в порядке, но высший свет, разумеется, знал, что моя мать — незаконнорожденная дочь короля Гунтера Четвёртого и одной из фрейлин тогдашней королевы. Таким образом, я — троюродный брат нынешнего короля. Однако общественное мнение меня мало волновало, своё происхождение я принимал так, как оно есть. Кардинал, конечно же, мог придумать любое обвинение, вплоть до богохульства или неестественных предпочтений, но дело было в том, что церковь я посещал исправно, а о попытках подкупа пажей мне становилось известно заблаговременно. Кроме того, вначале я притворялся послушным воле кардинала…

Люциус отпил вина и продолжал:

— В первые полгода я прощупывал почву, а потом позволил себе немного самостоятельности. Потом ещё немного. И ещё. А затем состоялась коронация…

Хаурун опустил голову, и Толя понял, что он вспоминает свою боль.

— Я ничем не мог утешить его величество, — рассказывал Люциус. — Не мог даже подойти и поговорить, ведь кардинал следил за всем, я должен был демонстрировать презрение к бессильному королю. И я продолжал притворяться, а тем временем искал компромат на Эль-Келино и остальных. У меня были даже связи в преступном мире, но больше всего мне помогали слуги, особенно те, которые были родом из Горного Герцогства. Вы, наверное, знаете, что многие дворяне не считают слуг за людей и даже не прерывают разговора при их появлении. Самым трудным было добиться назначения в караул двух моих подданных, а уж с господином Борзым пришлось говорить начистоту: он человек умный, хоть этого и не показывает, и раскусил бы мои хитрости. К счастью, кардинал как раз чем-то оскорбил его, и он с радостью согласился мне помочь. Мне не помешало бы, конечно, иметь своего человека в духовном сословии, но с попами я всегда ладил плохо…

— За Хауруном особенно не присматривали, кардинал считал, что его величество никуда не денется. Признаться, я тоже был в этом уверен, так представьте себе моё изумление, когда мне доложили, что король по ночам выбирается из дворца и разгуливает по городу!

Принцесса испуганно вскинула глаза, а Хаурун покраснел.

— Через неделю все преступники города знали о том, кого нельзя трогать, но вы, ваше величество, уже успели убить двоих незадачливых грабителей. Мне же нужно было найти человека, который тайно сопровождал бы вас в ваших прогулках, и я нашёл его. Позвольте не раскрывать его личность. Итак, за короля я был относительно спокоен, тем более, что мне удалось убедить Эль-Келино, что его внезапная смерть может повлечь за собой большую смуту, и лучше пока оставить всё как есть. С моими доводами кардинал согласился, он не хотел потерять власть в результате какой-то случайности. Но главная битва была впереди. Воспользовавшись отлучкой Эль-Келино, я принял несколько законов, которые немного облегчали жизнь простых людей. Правила игры были таковы, что отменить эти законы не представлялось возможным, и это оказалось мне на руку. Даже кардинал не смог ничего сделать…

Люциус немного помолчал, давая возможность обдумать услышанное, а потом продолжил:

— Так как у меня на руках уже было некоторое количество компромата, в какой-то момент я ухитрился стать для министров пострашнее кардинала. Всего на пару заседаний, но этого хватило, чтобы страна вздохнула немного свободнее. Тем временем я однажды рылся в архивах и случайно нашёл документ, который мог спасти положение и вернуть его величеству отобранную власть. Я только ждал подходящего момента. И в этот момент во дворце появились вы, господин менестрель… — Люциус окинул Толю взглядом, который лучился тёплой насмешкой. — Вы преподнесли множество сюрпризов. Я и предположить не мог, что вы подружитесь с его величеством и станете совершать ночные вылазки вместе. Признаться, я пребывал в растерянности, не зная, что мне с вами делать. Хорошо ещё, что вы сразу стали меня бояться и не пытались активно помешать моим, как вы полагали, коварным планам против короля.

Толя покраснел.

— Так вот, — продолжал герцог. — Тем временем господин ди Магнус по большому секрету рассказал мне вашу историю, в том числе и то, что в хозяйке трактира вы узнали принцессу Жанну, а также и то, что Хаурун уже планирует инкогнито отправиться за ней и, возможно, сбежать из страны навсегда. Простите, господа, я вас опередил… Я послал за её высочеством отряд с письмом и подробными инструкциями. Прочитав письмо и уверившись в подлинности печати, её высочество согласилась тайно уехать. Так трудно было подобрать слова, чтобы они мне поверили…

— Я поверила, — произнесла принцесса. — За вашим письмом я увидела человека, который не лгал.

— Итак, в то время, пока его величество, господин алхимик и господин менестрель собирались в путь, принцесса жила в моём доме в Белом городе. При личной встрече я объяснил ей, в чём дело, и, поколебавшись, она согласилась мне помочь. Мои планы едва не спутала Лия…

— Но зачем же нужно было это путешествие, если вы знали, что мы гоняемся за пустотой?! — спросила девушка, заёрзав на стуле.

— Терпение, госпожа ди Магнус, — успокоил её герцог. — Вы всё узнаете. Итак, мы впятером приехали в трактир, где обнаружили оставленную вами, а точнее, мной, подсказку. И за несколько месяцев мы объехали всю страну, причём в Берраме я обзавёлся восхитительным компроматом на самого отвратительного министра из всех.

Толя опустил глаза, вспоминая, как подозревал Люциуса во всех смертных грехах. Он вспомнил и вычурный, украшенный барельефами фронтон ратуши, подумал, как больно было за них цепляться, как больно было падать…

— К несчастью, у меня не получилось предупредить моего человека — а он, конечно, следовал за нами — предупредить о том, что я задумал. Кто-то тут считал, что я сделан из стали и льда, и я сам в это едва не поверил, когда проковылял квартал с вывихнутой ногой. Я как раз собирался с силами, чтобы войти в гостиницу, как вдруг пришло спасение в лице господина менестреля…

Толя снова смутился, вспомнив, как было дело.

— Однако я, изображая умирающего, не забыл отослать его за стаканом воды, дабы, оставшись одному, затолкать драгоценный компромат под матрац…

Толя вспомнил дрожащие белые пальцы, слабо, но настойчиво отводящие его руки от застёжек куртки. Вспомнил, как на следующий день герцог сидел в комнате и перебирал какие-то бумаги — наслаждался своей победой. Недаром он потом так берёг рюкзак…

— Итак, мы проезжали по городам и весям, — продолжал Люциус, — и иногда нам говорили, что видели девушку, похожую на ту, которую нам описывали. Что только не сделают верные люди, снабжённые деньгами…

— Нам лгали, — догадался Магнус.

— Всего лишь следовали инструкциям, — улыбнулся герцог. — И мы проехали Керминор, Беррам, Венакх, Феала, унесли ноги от святош в Салеме, повстречали пиратов в Тизе, и наконец добрались до Горного Герцогства, где я мог вздохнуть спокойно. Однако оказалось, что независимо от нас туда добрался и юный Жан фон Якконин… мой внебрачный сын.

Люциус покачал бокал в руке и залпом допил вино.

— Министр финансов, разумеется, знал, что жена ему изменяла, и невообразимо бесился, едва только меня увидев. Чужой ребёнок был ему не нужен, поэтому едва только мы уехали, он выслал его в Салем. Однако по дороге мальчик сбежал. Куда идти, он знал, а пароль, чтобы пройти через кордоны, я ему однажды сказал. Наверное, знал, что так всё будет… Дома же, когда я смог всё спокойно обдумать, я решил, что заберу Жана себе. Он и так понял, что родители его предали. Поэтому сегодня он стал моим наследником.

Толя сжал пальцы на ножке бокала и нервно пригубил вино. Если он не ошибался, сейчас герцог должен был рассказать и о нём.

— Тогда же я начал присматриваться к портрету почтенного предка Лео, менестреля Бертрама Серого. Я давно подозревал, что господин менестрель — человек не простого происхождения. Ибо аристократическая внешность и выдающиеся способности не берутся из ниоткуда. Я позволил себе безумное предположение и, зная о том, что Лео был заядлым путешественником, стал его расспрашивать. Он припомнил весьма нелепое название одной деревни, где некая женщина дала ему приют на ночь…

Толя опустил голову ещё ниже. Он боялся посмотреть на своего отца, которого никогда не знал и давно перестал мечтать, что когда-нибудь встретит. Потом он частично перенёс свою любовь к абстрактному человеку на Хауруна и Люциуса. Но сейчас ему было не по себе, когда он представлял, что этот пожилой обрюзгший мужчина когда-то был близок с его матерью. Всего одна ночь — и плодом этого мимолётного союза стал он, деревенский дурачок, колдун, солдат, приближённый принцессы, бессловесная тварь, придворный менестрель, друг, а потом и брат короля, а теперь ещё и барон фон Феанэри. Если бы Лео поехал по другой дороге, ничего этого не было бы. Он бы никогда не чувствовал боли… и никогда не сидел бы здесь, в кругу людей, которым он доверял полностью и безраздельно.

Толя поднял голову и посмотрел на барона, который сам не отрывал от него взгляда — ждал реакции. Менестрель слабо улыбнулся и отвернулся. Как себя вести с новообретённым отцом, он не знал.

— Итак, у меня возник план, — продолжал Люциус тем временем. — Я шёл к сегодняшнему вечеру около двух лет. Имея на руках подобный компромат, я со спокойной совестью мог разогнать это сборище и вернуть власть законному королю. В Романию написал тоже я. Святой Отец не жалует сребролюбцев, это общеизвестно… Всё было спланировано: и посланник из Романии, и появление принцессы, и чрезвычайное положение. Очень кстати подвернулся и художник, он получил заказ, и мой человек сопроводил его до Белого города, где Жак Монсермес написал портрет принцессы, который вы только что видели... Сейчас он, конечно, уже на юге, здешняя погода не для его здоровья. Так вот, об указе Тэнфера не знал никто, а я специально сделал вид, что против чрезвычайного положения. Эль-Келино не удержался от того, чтобы показать, кто на самом деле хозяин. А как они выпрашивали денег, которые не дошли бы туда, куда они были предназначены… Его Величество знал часть правды, ибо указ об отставке Кабинета он подписал перед заседанием. Час вступления указа в силу был обозначен — десять часов вечера сегодняшнего дня. Обсуждение кандидаток на роль королевы вели люди, уже не имеющие никаких полномочий. Свою роль они выполнили.

Он потёр глаза и слабо улыбнулся.

— Всё удалось блестяще. Они были слишком взбешены тем, что я посмел открыто объявить свою причастность к королевскому роду, и пропустили главное…

— Неужели мы по вашей милости несколько месяцев зря ездили по стране? Только для того, чтобы вы выкрали поддельную бухгалтерию? — возмутилась Лия.

— Не надо, — оборвал её Хаурун, который ни на кого не смотрел. — Я всё понял, давно догадывался. Вы всё сделали правильно, Люциус. Вы не могли доверить трон тому человеку, каким я был полгода назад. Я видел только свою боль, а теперь знаю и чужую…

Он поднял на герцога глаза, светлые, ничуть не потемневшие, и добавил:

— Спасибо. Я готов.

Толя вздохнул, только теперь понимая, что не дышал на протяжении речи короля. Он сам о многом догадывался, но страх застилал ему глаза, не давая увидеть истинную картину. Но теперь-то…

— Я прошу у вас помощи, — вдруг добавил Хаурун. — У всех вас.

— Ваше величество, — срывающимся голосом проговорила Жанна, — я готова поддержать вас даже в случае… в любом случае.

Толя лишь сейчас догадался: она была испугана ещё больше, чем он сам, когда впервые попал во дворец. Он в первый раз видела такую роскошь, и, тут же ощутив себя провинциальной дурочкой, боялась и шаг ступить неправильно. А ещё перед ней был тот, в чьей власти было сказать ей «да» или «нет», мужчина, который наверняка видел девиц краше и умнее её. Толя был готов поклясться, что на руках у принцессы ещё можно различить мозоли. Она боялась, что придётся вернуться обратно в разорённую страну, потому что превыше её сил было жить при чужом дворе беженкой, которая потеряла и корону, и королевство.

— Благодарю вас, ваше высочество, — серьёзно сказал Хаурун. Толя положил руку ему на плечо, показывая, что не оставит его. Магнус и фон Феанэри заверили государя в том же самом, а Лия чуть не заплакала от избытка чувств.

— Что же до меня, — сказал герцог, подождав, пока Лия высморкается в большой платок, — то я готов положить к вашим ногам все имеющиеся у меня таланты, связи и возможности. Так, я уже начал составлять новый свод законов взамен этой невообразимой глыбы, которая использовалась в последнее время. Я даже присмотрел людей на вакантные должности министров. Если вашему величеству будет угодно, я вновь займу прежний пост, — и Люциус склонил голову.

— Вы останетесь, — распорядился Хаурун. — Что же вы придумали с Кабинетом? Где мы возьмём толковых людей?

— Единственный, кого бы я вернул, это фон Минк, — сказал герцог. — Насчёт нового министра культуры и науки, думаю, проблем не возникнет…

Толя не сразу понял, почему Люциус пристально смотрит на него, а когда догадался, едва не выронил бокал.

— Я?! — в ужасе воскликнул он. — Я — министр?! Да я ещё от титула отойти не могу!

— Господин менестрель, я бы на вашем месте не отказывалась, — холодно сказала принцесса. — По моим наблюдениям, вы обладаете достаточным талантом, чтобы стать министром…

Толя удивился: видимо, принцесса много читала, если сейчас так умно говорила.

— Хорошо, — сказал он. — Я согласен.

Но Жанна вдруг закрыла лицо руками.

— Господи, я больше не могу! — прорыдала она. — Ваше величество, не мучьте меня!

Хаурун понял правильно. Он поднялся и подошёл к принцессе, поклонился ей.

— Я не смею вас мучить, ваше высочество. Я мечтал о нашей встрече несколько месяцев, но я не хочу, чтобы вы подумали, что я собираюсь воспользоваться вашим бедственным положением.

Принцесса нервно сжала пальцы.

— Вы не так меня поняли, ваше величество, — проговорила она. — Хотите ли вы, чтобы я стала вашей королевой? Я, лишённая родового замка, короны, королевства? Я, которая скиталась голодная и оборванная, брошенная почти всеми придворными? Ваше величество! — с жаром продолжала она. — Я научилась шить, таскать воду на коромысле и считать копейки. Я собирала ягоды и грызла кору, чтобы не умереть с голоду…

— А я дрова колоть умею, — вдруг перебил её Хаурун, который внимательно слушал. — И шить тоже. Так что, думаю, мы друг друга поймём…

Принцесса запнулась, замолчала, глядя на него огромными от изумления глазами, в которых стояли слёзы. А потом Толя увидел, как на её лице расцветает несмелая улыбка.