Среди руин цветут деревья (джен)

1

Великий Торн, создатель материка, и в самом деле питал к восточному его побережью необъяснимую нежность. Именно здесь, между Короной Мира и океаном Нонестика, он первые несколько раз ударил посохом, заключая в землю невиданную мощь. Пройдут столетия — и место первого удара станут называть Вей-Вамаре, по имени крупнейшей реки в этой части континента. Во второй раз великий чародей коснется перевала в горах, замедляя его разрушение, не давая песку Мертвой пустыни обрушивать на плодородные земли свою ярость. В предгорьях поднимется древняя эвийская столица, и самой возможностью существования в опасной близости от пустыни город будет обязан волшебству создателя. Никто точно не знал, сколько раз Торн коснулся посохом восточных земель материка, но один из источников надежно скрыли воды Ржавой реки, а ещё один породил болота Анардаху. Парадокс ситуации был в том, что в спрятанную в земле магию Торна в королевстве Эв не верили. История нескольких ударов являлась здесь чем-то вроде детской сказки.

Однако алхимик Его величества Эволдо идею с посохом не оставлял уже лет двадцать. Он признавал удары посоха так же уверенно, как то, что каждое утро солнце поднимается над океаном Нонестика и каждый вечер скрывается за Короной Мира. Искать места ударов он начал уже очень давно. Проблема заключалась в том, что найти помощников для столь неблагодарного дела было задачей крайне нелегкой, и это замедляло поиски. Алхимик не торопился. Старательно высчитывал предполагаемые места ударов, сверялся с картами, высылал разведчиков. Поиски требовали денег, не хватало людей. Ударов было несколько. Как минимум пять, алхимик же предполагал, что восемь. Один из источников уже открылся — несколько столетий назад именно благодаря ему в Анардаху начали появляться и исчезать бездонные болота. Пустая земля получила возможность защищаться. Орес не верит, не верит король, никто не верит… стадо придворных глупцов продолжает приписывать диковинные способности бесплодного региона его собственной магии. Лишь алхимик Его величества знает, что на самом деле стоит за непредсказуемой трясиной северной земли. Один во всём королевстве.

Он анализировал любые волшебные явления страны Эв, о которых доводилось услышать. Радужные водопады Ромьераланда, розовый туман Сентабы… правда, последний не был порождением магии ударов, в розовом тумане танцевали духи самого материка. Методично, шаг за шагом — Кенцану, Шессаву, Вей-Вамаре… пока именно в Вей-Вамаре алхимику Его величества не улыбнулась удача. Центральный регион заключал в себе огромный запас силы — у старика не хватало воображения просто на то, чтобы представить, какие возможности откроются перед человеком, решившим открыть источник. В Вей-Вамаре был зарыт ключ к власти. Впитав силу источника, подготовленный маг сумел бы если и не сравниться с Создателем по способностям, то хотя бы приблизиться к нему. Любые оковы, любые законы материка падут перед такой мощью. Наверно, впервые за всю свою жизнь алхимик Его величества благословил небеса за то, что в удары посоха в королевстве больше никто не верит. Он станет единственным обладателем этой силы.

Орес едва согласился отправить гонцов в Вей-Вамаре. Без дозволения принцессы Лангвидэр Урту Вамаре выгонит старика взашей, сломав ему всю удачу. Поиски столь тонких материй не выносят суеты, их нужно вести с полным осознанием важности происходящего. Будучи вынужден идти на поклон к королевскому советнику, ибо за последний год тот ухитрялся руководить принцессой единолично, старик успокаивал себя одной лишь мыслью: когда в его руках окажется мощь первого удара посоха Торна, вся эвийская знать окажется в сравнении с ним не сильнее букашек. Те, кто смотрел на него свысока, станут ползать перед ним на коленях. Орес Нао, наглец без роду-племени, что за год поднялся до фактического правителя, удостоится чести служить величайшему чародею материка. Мертвая принцесса станет танцевать по указанию отца своей служанки. Корона Мира провалится в ущелье Рох, океан Нонестика затопит острова. Материк содрогнется.

Примерно такие мысли посещали старика во время сборов и последующего пути в Вей-Вамаре. Орес все-таки отправил вперед грамоту от принцессы с наказом предоставить старику право копать и проводить какие угодно ритуалы там, где тому заблагорассудится. Урту Вамаре не станет перечить принцессе Лангвидэр. К тому же приятно грела душу собственная предусмотрительность: старик настоял на сопровождении из двух десятков человек и не сомневался, что они пригодятся. Древняя магия любит кровавые ритуалы. Даже если речь идет о великом Торне, создателе материка и легендарном добром божестве этого жестокого мира.

А в Эвне назревал очередной переворот. И если прошлый был спровоцирован королем, то этот — вина исключительно Ореса Нао. Старик мысленно пожелал ему провалиться к гномам. Чтобы утопить практически всю армию в болотах Анардаху, нужно иметь редкостный талант. Недовольство внутренней войной зрело в стране почти год, однажды оно должно было взорваться. Старик помнил ещё короля Эвахо и его северные войны. После смерти своего отца на трон сел Эволдо, и для алхимика Его величества начались лучшие времена. Не то чтобы старик рвался заполучить престол сам — это было бы полной глупостью. Нет, гораздо больше ему нравилась власть неофициальная, возможность подчинить волю большинства вельмож одним лишь взглядом. Те, кто чувствовал мир достаточно глубоко, заботились о барьерах — ездили молиться в Эвейят, в древние храмы по всей округе, дабы постичь саму сущность небес и открыть в себе способность к внутренней защите. Или платили. Алхимик Его величества творил щиты самому Эволдо — король был слишком нетерпелив, чтобы справляться своими силами.

Всех, кто ставил барьеры, не давая старику проникнуть в душу своих потенциальных жертв, он не любил уже заранее. Люди отказывались быть пешками в его игре. Прекрасная Орин, невеста эвийского наследника, что привыкла обороняться от любого сглаза, будет вытирать пыль на его сандалиях. Потому что впереди уже маячили башни Вей-Вамаре.

Старик и его свита въехали в провинцию без каких-либо препятствий — приказ принцессы доставили сюда днём раньше. Урту Вамаре пусть и собирался поначалу задать старику ряд вопросов относительно того, что уважаемые гости намерены искать на ничем не примечательной земле, однако, получив вместе с приказом Её высочества несколько крупных золотых слитков, согласился не мешать. Его интерес к раскопкам старого шарлатана ограничился тем, что глава провинции велел отправить несколько человек вслед за отрядом, дабы проследили, не выкопает ли алхимик чего ценного. В этом случае старика полагалось тихо и по возможности незаметно устранить, ибо сокровища Вей-Вамаре не должны покидать своей земли.

Расчеты указывали на небольшую речушку, пробивавшуюся из холма неподалеку от городских предместий. Участок здесь был хоть и живописный, но пустынный, и это играло старику на руку. Значит, не будет лишних свидетелей. Шумный город остался в стороне, речушка умиротворяюще журчала, всё указывало на то, что в ближайшее время их никто не потревожит. Старик медленно прошелся вдоль берега. И не река вовсе, так, ручей, выход подземных вод на поверхность. Источники силы Торна почему-то тяготели к воде — вспомнить хотя бы Ржавую реку на землях Роше Ри или бескрайние северные болота. Расчеты не могут лгать, звезды не могут предсказывать ложную удачу. Старик был уверен, что справится быстро: он шёл к этому месту двадцать лет, продираясь сквозь неверие и приступы собственной беспомощности. Его разведчики обшарили всю страну, его не интересовали уже открытые удары или страна Оз, собравшая последние крохи, — он шёл к власти. К силе, что дала бы ему право стать величайшим из живущих чародеев материка.

Разведчики Урту Вамаре наблюдали с безопасного расстояния, практически не рискуя быть замеченными на холмистой местности. Старик долго, заложив руки за спину, прохаживался вдоль речушки, смотрел в прозрачную воду. В этом месте не было ничего необычного. Прозрачная вода, каменистое дно, мокрая от брызг трава. Если бы Урту Вамаре знал о существовании на его землях хранилища магии Торна, если бы он сумел им воспользоваться, даже длительная осада эвийской армией не могла бы сломить сопротивление центральной провинции. Просто потому, что преодолеть такую защиту людям не под силу. Наконец старик решился. Он жестом подозвал четверых своих спутников, долго и внимательно смотрел каждому в глаза. Древняя магия любит кровь.

Дво из выбранных стариком мужчин перешли реку вброд и остановились на противоположном берегу. Алхимик, стоя у холма, что-то вдохновенно говорил, обращаясь то на восток, где находился океан Нонестика, то на запад, к Короне Мира и Мертвой пустыне. Простирал руки вверх, вставал на колени и вновь поднимался, погружал руки в прозрачную воду. Солнце застыло в слепяще-голубом небе.

Закончив говорить, старик вновь воздел руки к небесам, и, словно повинуясь его жесту, четверо мужчин выхватили ножи. То, что произошло потом, заставило побледнеть даже многое повидавших на своем веку дворцовых шпионов Урту Вамаре. Стоявшие на каждом берегу реки люди в мгновение перерезали друг другу глотки, и кровь хлынула в реку. Прозрачная вода захлебнулась красным. Наблюдатели переглянулись. Один из них отвернулся в сторону, его стошнило. Старик стоял неподвижно, больше всего напоминая сейчас бесчеловечного идола, которому приносят жертвы. Однако жертвы полагались не ему — их принимала прозрачная вода, вытекавшая из холма. Кровь с осевших на землю трупов стекала в реку тонкими ручейками, на лицах четверых мужчин застыли блаженные улыбки.

И теперь уже алая вода потекла в своем русле, теряясь в высокой траве берегов. Старик глубоко вздохнул. Великий Торн должен быть доволен. Не прошло и минуты, как долину Вей-Вамаре расколол невиданной силы удар. Алхимик чудом удержался на ногах, его люди попадали на колени и принялись испуганно биться лбами в землю. Источник Торна нашёл выход. Сила, тысячелетиями таившаяся в земле, вырвалась на поверхность настолько стремительно, что никто в королевстве, кроме одного человека, не понял, что происходит. Великий Торн действительно бил посохом именно в этом месте. Холмистая долина, воплощение простого, неискушенного покоя — возможно, именно такой хотел запомнить её чародей, касаясь посохом земли. Невидимая волна, поднявшаяся над рекой, ударила старика в грудь. Он поймал её, сдержал руками, медленно попытался отстранить. Губы алхимика искривились в торжествующей улыбке. В следующую секунду древняя мощь материка отшвырнула его назад, и он, словно откуда-то издалека, услышал, как ломается от страшного удара его собственный позвоночник. Он ещё сможет излечить себя, он найдет себе новое тело… у него будет на это время, ведь в его руках — мощь первого удара посоха Торна. Невидимая волна лишь сильнее стискивала грудь. Он считал, что готов сдержать её, он шёл к этому моменту двадцать лет. Он научился поднимать мертвых из их могил, и сменные головы у тела принцессы — дело его рук. Весь материк будет марионеткой в его пальцах.

Древняя, дикая сила рвалась в его тело, кромсала на куски немощную оболочку. Он разбудил эту силу и по праву должен владеть ею, и кто виноват, что его собственное тело — слишком слабый сосуд для неукротимой мощи, которую заточил в землю великий Торн. Готовя момент своего триумфа, алхимик Его величества не мог даже в самых страшных снах представить, что всё обернется именно так. Тянулась бесконечная минута, сильнейший чародей материка боролся с разбуженной им силой. Теперь уже просто за право жить.

Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Старик попросту бесследно исчез, проиграв свою же битву. Освобожденная сила удара, разрушив тело, не способное справиться с ней, и больше не имея подходящего сосуда, развеялась по материку. Содрогнулась Корона Мира, посыпались камни в ущелье Рох. Взметнула серые барханы Мертвая пустыня, и фиолетовые волны океана Нонестика захлестнули острова. И уже через несколько минут ни единая мелочь не напоминала о том, что желанием придворного алхимика Его величества Эволдо был открыт сильнейший источник магии Торна, тысячелетиями таившийся в земле. Воистину, необъяснимую привязанность питал Создатель к восточному краю, наделив его мощью, способной творить и разрушать. Разведчики Урту Вамаре шокированно переглянулись: им предстояло докладывать о произошедшем своему нанимателю, но как это сделать, если они и сами не до конца понимали, что произошло?

Однако, проносясь над королевством, волна невиданной силы разбудила другой источник, лежавший наиболее близко к поверхности. Спустя несколько часов рухнул перевал над Эвейятом, и вслед за гигантскими валунами на город хлынул песок Мертвой пустыни. Серая масса иссушающего песка ждала своего часа не одну тысячу лет. На древнюю эвийскую столицу, остов былого величия, летел ничем не сдерживаемый сухой ветер. Он нёс с собой тучи серого песка, одно прикосновение к которому убивало. Особняки и гробницы, узкие улицы и дворцы Эвейята засыпала ярость Мертвой пустыни. Те несколько сотен человек, что ещё оставались в городе, остались там навсегда. Песок пустыни продолжал заметать улицы, и, казалось, ему не будет конца. Слишком долго первая столица королевства испытывала терпение Мертвой пустыни.

* * *

Орин думала, что губернатор округа Эвны заслуживает государственной награды. Она твердо решила поделиться этой мыслью с отцом — когда жизнь в королевстве вернется на круги своя. Орин надеялась, что однажды это произойдёт.

Ксефалай никогда не стремился доказать кому-либо свою преданность. Он держал в руках всю власть второй столицы, и этого ему было достаточно. За пределами округа Эвны для Ксефалая мир заканчивался. О каком-то особом взаимопонимании с королевским советником ни при Эволдо, ни при Лангвидэр речи не шло. Да и пересекались они, по большому счету, лишь несколько раз, в том числе в процессе перепродажи прибрежной области, которую населяли колесуны. Область была убыточной, никчемные существа распугивали потенциальных посетителей, сводя на нет красоту океана Нонестика и любые попытки губернатора наладить здесь места отдыха для горожан. Именно тогда как нельзя вовремя появился Орес Нао: перекупил землю, заплатив слитками, скопом вымел всех колесунов в Анардаху, да к тому же предложил губернатору долю при обустройстве выгодного участка.

Но именно это или что-то другое стало решающим фактором их будущего сотрудничества, никто не знал. Разве что строительство на побережье шло полным ходом уже с начала лета. Ксефалай, во всяком случае, о своих делах с советником не распространялся. Гонцов же к нему в Кенцану посылал исправно, и именно благодаря этому Орес оставался в курсе происходящего в столице. После спешного отъезда из Эвны обратно советник так и не возвращался. Руководить страной и подписывать у принцессы новые указы из Кенцаны он не мог, но собственная голова Оресу была дорога, и он за неё боялся. Если у него отнимут власть, то вернуть её он сумеет, а вот если жизнь… тут уже проблематичнее. Поэтому остававшийся в Эвне губернатор был для Ореса надежным информатором. От него советник узнал, что в Эв прибыла юная Озма, что она просит доступ к источнику магии Торна, к которому несколькими неделями раньше выправился алхимик Его величества. Всё тот же Ксефалай писал, что лидеры провинций вновь съезжаются в Эвну, что Огару из Гаялета, которого год назад ошибочно не убили, собирает войско на случай, если в борьбе за престол понадобится поддержать главу Ромьераланда, а с земель Роше Ри, с обоих берегов Ржавой реки, движется в сторону Эвны отряд тяжелых колесниц. Что Унхева больше не вернется в Анардаху, а Урту Вамаре, кажется, заподозрил неладное и созывает во дворец сильнейших чародеев королевства, обещая им несметные богатства за организацию обороны. На принцессу Лангвидэр на новом этапе борьбы за эвийский престол никто больше не обращал внимания. Пусть о том, что принцесса со сменными головами мало напоминает живого человека, и не говорили вслух, однако уже мало кто оставлял ей право хоть на какое-то влияние. Целый год эта женщина служила ширмой решениям Ореса Нао, но теперь роль принцессы окончена. Она должна исчезнуть, именно об этом думал каждый из провинциальных феодалов, направляясь в Эвну.

Орес не мог не понимать, что никто в совете министров больше не намерен считаться с принцессой Лангвидэр. А значит, для проведения в жизнь своей политики нужен другой путь и по возможности другой исполнитель. Нельзя допустить, чтобы кто-то из собравшихся в Эвне феодалов занял королевский престол. Они могут до изнеможения спорить и тягать друг друга за бороды, но никто из них не наденет корону и в этот раз. Потому что девочку из Оз в Эвну послали небеса. Давно забытый план полыхнул в памяти Ореса с новой силой. Утром Ксефалай расскажет королеве Озме трогательную историю гномьих пленников. Неважно, зачем она приехала и каких богатств ищет в стране Эв, — её благородство сыграет на руку тем, кому эвийская власть действительно необходима. Той же ночью дракон из Кенцаны вылетел в Эвейят.

Гонец на коне достиг бы прежней столицы через несколько дней, драконы существенно ускоряли дело. Единственным ограничивающим фактором в их использовании было то, что отправлять драконов днём через всю страну ни Орес, ни Ксефалай не решались, дабы не привлекать внимание противников. Но к тому моменту, когда Её величество Эвьен с детьми выйдет из сумрачного гномьего царства, Орин должна быть как минимум на полпути из Эвейята. Отправляя дочь из столицы к Короне Мира, Орес уже практически попрощался с вероятностью когда-либо вновь увидеть её в Эвне рядом с собой. Как оказалось, рано — в скором времени Орин могла оказаться полезна.

О гибели королевского алхимика в Вей-Вамаре Орес узнал гораздо позже. О лавине песка над Эвейятом — спустя примерно сутки.

Его Орин спас лишь срочный приказ выезжать из города в Кенцану. Обычно наследница не задавала лишних вопросов, не изменила этому правилу и сейчас. О том, что она могла остаться в древней столице навсегда, Орес старался не думать. Орин, до которой информация о разрушении перевала дошла уже в Кенцане, всю оставшуюся жизнь будет считать ту ночь шансом на второе рождение.

Орес ничего не объяснял, Орин не задавала вопросов. Просто однажды ночью, когда небо на востоке едва начало светлеть, в Эвейяте приземлился маленький дракон из тех, что обычно использовались в Эв для перевозки важных писем. Отец вызывает её к себе. Наследница сжала пальцы, невольно сминая бумагу; на глаза навернулись предательские слёзы. Они оба ещё повоюют, Ореса Нао и его дочь феодалы провинций рано списали со счетов. Она поедет куда угодно, хоть в Кенцану, хоть в Эвну, поедет туда, куда велит отец. Звезды застыли над Эвейятом, слабый ветер крался по безлюдным улицам.

Домой Орин вернулась воодушевленная. Отправляя дочь подальше от столицы, Орес давал понять, что возможность вновь увидеть белый от цветущих магнолий город крайне низка. Однако что-то изменилось там, на восточном побережье — изменилось настолько, что наследница должна немедленно покинуть Эвейят. Именно тогда Орин подумала, что губернатор округа Эвны достоин государственной награды. Джинксландский солдат покинул город накануне — узнав о том, что юная Озма направляется вызволять из плена королевскую семью, явился к Орин и просто сообщил, что пришло время исполнять назначенное. Орин пожала плечами: она так и не поняла, с какой целью Ферсах Кенейя отправил вместе с ней в Эвейят своего воина, но, в конце концов, это не её дело. Ферсах называл это подарком, Орин оставалось лишь радоваться, что он вообще её выслушал.

Наследница выезжала из Эвейята на рассвете. При удачном развитии событий вскоре после полудня она должна была пересечь границу Ри Эвейят и Шессавы. Северо-западная часть Шессавы представлена на карте Эв узкой полосой, пересечь которую, не слишком торопясь, можно было бы за пару часов. Полоса эта являлась предметом вечных споров кенцанских и шессавских властей, но для Орин сейчас стала лишь дополнительной головной болью: на следующей границе её документы — пусть и поддельные, но изготовленные очень старательно — почему-то вызвали недоверие, и наследнице со свитой пришлось задержаться у самого въезда в Кенцану. По всей видимости, в связи с борьбой за трон в Эв усиливали контроль над пересечением внутренних границ. Орин, которая провела практически всю жизнь в Эвне, не могла этого знать.

А потом начиналась Кенцана — бескрайняя, монотонная, восточной своей частью выходившая на Ринкитинк. Основной достопримечательностью этой территории была безымянная подземная река, о которой слагали легенды. Говорили, что давным-давно, ещё до короля Эвахо, подземная река находилась на поверхности и без особых проблем несла свои воды в Ринкитинк и оттуда в океан Нонестика. Но в связи с частыми наводнениями, пологими топкими берегами, на которых невозможно было ни строить дома, ни пасти животных, придворные чародеи тогдашнего правителя Кенцаны создали под землей искусственное русло и увели реку туда. И с тех пор нет покоя подземной реке, её дух стонет под землей, ища выход.

Больше ничего интересного в Кенцане не было. Обыкновенная земля, где разводили стада и выращивали злаки, плодородная равнина с редкими холмами. По этой равнине Орин предстояло тащиться добрых пару дней под жарким летним солнцем. Но возможности выбора маршрута у наследницы не было. Она находилась уже в Кенцане, среди бескрайних полей, когда землю страны Эв на несколько мгновений сотрясла неведомая сила. Кони перепугались, всадникам стоило значительного труда их успокоить. Однако природа этой силы Орин не слишком заинтересовала. Дочь королевского советника вообще отличалась потрясающим безразличием к окружающему миру: она любила пригороды Эвны, свой хрустальный дворец и исключительно с практической точки зрения интересовалась рудниками в Короне Мира, но всё остальное удостаивалось её внимания крайне редко. О том, что короткое землетрясение обрушило перевал над Эвейятом, Орин узнает гораздо позже. Но пока что на десятки миль кругом в Кенцане не было никого, что мог бы ей об этом сообщить.

Кенцана не Эвна, и тот постоялый двор, где Орес Нао разместился со своим отрядом, не слишком старательно и больше для вида маскируясь под купца, мало напоминал особняк советника в столице. Однако впервые в жизни для Орин это было не важно. Они едва встретились взглядами, и женщина, беспомощно всхлипнув, бросилась отцу на шею.

Она не заметила, в какой момент их оставили одних. Мир остался существовать где-то там, на задворках сознания, а пока — они снова вместе, а значит, их история ещё не закончена. Ещё будет Эвна, будет золото и хрусталь, душные ночи на двоих и розы в прическе Орин. Орес лишь усмехнулся и поцеловал дочь в макушку.

— Приведите себя в порядок и приходите. У меня для вас новости.

Ванны с душистой водой на постоялом дворе, естественно, не было. Орин же, решив, что бывает и хуже, приказала подогреть воду и наполнить большое корыто. Будь она моложе, она, несомненно, закатила бы грандиозный скандал. Сейчас же богатейшая наследница Эвны лишь посмеялась и, сбросив пыльную с дороги одежду, забралась в корыто. Вполне устроил её и кусок грубого мыла, которым молоденькая служанка намылила Орин волосы. Настанут лучшие времена, будет ванна в особняке и десяток горничных, а пока дорожную пыль можно смыть и в старом корыте.

Тревога, долгие путешествия верхом и время, проведенное в пустынном Эвейяте, сделали своё дело: все платья, привезенные из Эвны, оказались Орин велики. Женщина потребовала пояс, стянула лишнюю ткань булавками и критически осмотрела себя в зеркале. Утомленная, она даже (наследница раздраженно цокнула языком) выглядеть стала старше, она не узнавала своё отражение.

Орес от замечаний в её адрес воздержался. То ли она преувеличивала, то ли его мысли были заняты чем-то другим. Как в старые добрые времена, Орин вплыла в его комнату, шелестя подолом платья и благоухая ароматным маслом, которым натерлась, выбравшись из воды.

— Вы обещали новости, — заявила женщина, усаживаясь на подоконник. Солнце садилось. Далеко на западе, за Короной Мира.

— Я помню. А учитывая, сколько всего вы пропустили, вам будет интересно.

В его волосах прибавилось седины. Орин грустно улыбнулась. Прошло всего несколько недель, а как будто ещё один год.

— Вы выехали в Ромьераланд вовремя, Орин, уже к полудню из Эвны не мог выехать никто. Я… будем считать, что я тоже успел, приказывая арестовать всю армейскую верхушку. Их требование схватить и казнить меня шло параллельно, но нам с вами несказанно везёт, Орин. Я уехал на границу с Анардаху.

— Зачем? — как можно более хладнокровно осведомилась наследница. Северная земля пугала её одним своим названием. Женщины из Анардаху приносят мужчинам в роду лишь несчастья.

— Во-первых, банально спасая свою шкуру. В первые дни в Эвне творилась такая неразбериха, что искать правых и виноватых было бесполезно, а на мою голову, если верить Ксефалаю, открылась настоящая охота. По-моему, даже он не отказался бы поучаствовать. А во-вторых… вы же помните, что у нас с вами там осталось незавершенное дело.

Орин растерянно заморгала. Разбитая дорога и пограничные столбики из её снов принадлежали именно Анардаху, но женщина поняла это, лишь оказавшись на противоположном краю страны. С момента отъезда из Эвны она больше не видела этот сон. Не было ни пограничных столбиков, ни пестрой птицы, что садилась на один из них и внимательно смотрела в лицо Орин огромными слепыми глазами.

— Я… помню.

— Но об этом позже. Скажем так, в Анардаху мне ещё раз повезло. Вернуться в Эвну я не мог, пришлось перебираться сюда. Сюда же Ксефалай присылает отчеты. Если, опять же, верить ему, то Эвна ещё не скоро успокоится. Её опять обстреливали с океана, половина прибрежных районов сгорела дочиста. В городе собирается совет министров, на принцессу мы уже можем не рассчитывать. И тут в Эвну приезжает королева Озма. Как пишет Ксефалай, ей явно кто-то руководит. Во всяком случае, способности у ребенка не детские, она опасна и может стать хорошим оружием, нужны только руки, которые это оружие возьмут. В один прекрасный день девочка явилась во дворец.

Орин кивнула. Про девочку она знала.

— Расскажите мне о ней? Какая она?

— Вы думаете, я имел счастье её лицезреть? Ксефалай пишет, обычный ребенок, с единственной разницей — у себя в королевстве она сильнее большинства взрослых. Девочка пожелала подойти к источнику Торна.

— Не понимаю, почему все верят в эти источники… — Орин задумчиво наматывала на палец прядь волос. — Если слух о них дошел даже до маленькой Озмы.

— Видите ли, Орин… как бы не оказалось так, что это мы с вами ошибаемся, когда в них не верим. Возможно, с источниками Торна не всё так однозначно, как мы думаем. В любом случае, Озма тоже в них верит, это в нашей истории главное. В обмен на право подойти к месту удара Ксефалай рассказал ей трогательную историю про вероломство короля Эволдо и продажу Эвьен с детьми в рабство в гномьи владения.

— Ну да, — наследница хихикнула. — Бедняги.

— Вы, Орин, зря иронизируете. Девочка юна и доверчива, с такими очень легко договариваться. Она прониклась нашей бедой и немедленно согласилась отправиться в гномье царство спасать несчастных пленников. Кстати, не удивлюсь, если она действительно это сделает.

— А если нет?

— Значит, останется там. Не думаю, что страна Оз от этого сильно пострадает, найдут нового подставного правителя и будут его прославлять, какая разница?

— Но я не понимаю… — Орин помолчала, потом медленно, подбирая слова, продолжила. — Зачем вообще было отправлять эту девочку вызволять Эвьен? Вы хотите, чтобы королева вернулась?

— Да. Сейчас я рассчитываю именно на то, что Эвьен и её дети вернутся в Эвну.

— И зачем? Кому они там нужны?

— Нам. При том, что мы имеем сейчас, нам они, можно сказать, крайне необходимы. Думайте, Орин. Принцесса Лангвидэр — сыгранная карта, как только весь совет министров съедется в город, её как минимум прикажут убрать куда-нибудь подальше. Эта женщина больше никого не интересует.

— И вас? Вам её не жаль? Она целый год исполняла ваши приказы.

— Я не сентиментален, Орин. Заведомо проигрышные варианты меня не интересуют. Теперь нам с вами придется ставить на Эвьен.

— Неужели вы думаете, что сможете руководить Эвьен? Отец, у неё гномья кровь, к тому же она упряма, как последний джинксландец. У вас не получится ей управлять. На вашем месте я бы вообще не возвращалась в город, если там будет править Эвьен.

— Позвольте мне самому действовать на своем месте, Орин. Если вы продолжите рассуждать так прямолинейно, из вас никогда не получится хорошего политика. Королеву Эвьен никто трогать не собирается. Она вернется в город, объявит коронацию принца Эвардо, возможно, сама велит убрать куда-то Лангвидэр. Но присутствие королевы с детьми в Эвне разом пресекает все притязания совета министров. Пока живы наследники законной династии, никто из провинциалов на трон претендовать не может. Тем более если против принцессы у них хотя бы были аргументы, то что они могут возразить против Эвьен? Снова вспомнить про гномью кровь? Нет, моя дорогая, Эвьен сядет на трон в Эвне и будет править от лица своего сына. И вот тут, Орин, мне понадобитесь вы.

Женщина вопросительно изогнула бровь.

— Эвна разрушена. Прибрежные кварталы сгорели практически полностью уже после вашего отъезда. Из уцелевшего там только дворец и пара ближайших районов, остальное надо восстанавливать. Половина флота исчезла в неизвестном направлении, подозреваю, что на Пингарэ. Армии нет. На границе Анардаху и Эвны стоят войска Ринкитинка. В казне королевства гуляет ветер, а главы провинций вряд ли настолько щедры, чтобы делиться с королевой личными запасами. И это только краткое описание тех проблем, что получит Эвьен, взойдя на трон. У неё не хватит золота даже на коронацию сына.

— Вы многое успели за год, отец, — наследница широко улыбнулась.

— Я тоже вас люблю, Орин, — хмыкнул советник. — Итак, я уже говорил, что вы мне понадобитесь? Вы, Орин, ещё при Эволдо были самой завидной невестой Эвны. Но тогда это не играло особой роли. Сейчас вам принадлежит больше половины рудников королевства, Ри Эвейят со всеми потрохами и доля на фабриках двух провинций. Самое время вспомнить о том, что вы являетесь невестой принца Эвардо. Являлись до определенного времени.

— И вы думаете, что Эвьен тоже об этом вспомнит?

— Когда мы предложим ей об этом вспомнить, другого выхода у неё не будет. Как минимум ей нужно восстановить Эвну и набрать новую армию. Мальчик женится на золоте, вы станете королевой.

Какое-то время Орин молчала. Пусть она и не отказалась бы надеть корону, но предлагаемый способ выглядел полным абсурдом. Ей тридцать один, Эвардо — тринадцать. По возрасту он ей годится в сыновья. Но слишком практичным человеком являлась Орин, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Да, она сядет на трон рядом с ребенком, но какая разница, как это будет выглядеть, если Орин Нао станет королевой Эв?

— А что потом? — поинтересовалась женщина, рассеянно глядя в темнеющее небо. Ночи в Кенцане прохладные, а она успела привыкнуть к духоте Эвейята.

— А что конкретно вас интересует? Место принцессы Лангвидэр для меня займет юный король Эвардо. Разумеется, придется считаться с Эвьен, но мне почему-то кажется, что долго она не проживет. Но, естественно, королеве-матери будет оказан подобающий почёт. Так что готовьтесь, Орин, скоро вам предстоит выйти замуж.

Наследница встала с подоконника, расправила складки длинной юбки. Когда она уезжала из Эвны, город плыл в миллионах цветов, сладкий запах был повсюду, кружил голову и спутывал мысли. Кенцана ничем не напоминает вторую столицу, вместо красивых декораций Эвны здесь бескрайние засеянные поля. Но мысли сейчас путались сами собой. Орин казалось, что стоит закрыть глаза — и за окном зашелестит белыми цветами сад.

— Вы же не бросите меня?

— Напротив, Орин. Когда вы станете королевой, я буду стоять за вашей спиной.

Без бриллиантов и роз в прическе она чувствует себя не до конца одетой. Блестящие чёрные волосы Орин спадают на плечи. Она не знает, уйти или остаться, почему-то и то, и другое кажется ей сейчас неправильным.

Орес смотрит на неё неподвижно и долго. После её отъезда из Эвейята не прошло и суток, когда рухнул перевал над городом, впуская в Эв ветра Мертвой пустыни. Орин могла остаться в древней столице, в городе, над которым свистел песок. Она молча подходит. Как и тогда, почти одиннадцать лет назад, у неё совершенно пьяные глаза.

— Нам с вами потрясающе везет, Орин.

— Молчите, — она прижимает пальцы к губам отца. Чувствует, что он улыбается. С веранды доносятся голоса и стук кружек. Нет больше Анардаху, нет Эвейята, от Эвны осталась половина. Орин не привередлива, она сумеет править и тем, что останется.

Новый посланец от Ксефалая примчался под утро: королева Эвьен с детьми в наемном экипаже пересекла границу округа Эвны.

2

Даже спасшись из гномьего царства, Озма больше не чувствовала себя живой. Вместе с Тигром и Львом в подземельях осталась словно часть её самой, и девочка сомневалась, что когда-то сможет простить себе их гибель. Именно она виновата в том, что умер Тигр — не была достаточно внимательна, недоглядела. Они покидали Оз все вместе и вместе должны были вернуться. А Лев не мог оставить друга одного в тумане. Слезы не приносили Озме облегчения, она плелась до деревни, держась за руку Пугала и безразлично глядя в землю. Спотыкалась о камни, едва не падала. Пугало и Дровосек переглядывались и грустно качали головами. В деревне Эвьен с детьми попросили экипаж и без промедления отправились в Эвну. Провожая королевскую семью, Озма вновь заплакала.

Собственное благородство тоже не приносило облегчения. Она спасла несчастных пленников из рабства, и теперь королевством Эв будет править юный Эвардо — законный наследник эвийского престола. Безусловно, он окажется лучшим правителем, чем красивая женщина со стеклянными глазами. Он любит свою страну и станет заботиться о благополучии подданных. Именно так правила сама Озма. Но легче ли ей от того, что цель похода в гномьи владения исполнена, открывая путь к её собственной цели?

Доброе сердце Дровосека разрывалось от сочувствия.

— Озма, им было бы грустно, что ты плачешь.

Девочка шмыгнула носом. Они выехали из деревни наутро — местный фермер согласился подвезти компанию до границы Шессавы с Вей-Вамаре. Там Озма и её спутники оставили своих птиц. Телегу подбрасывало на ухабах, Озма уткнулась в мягкое плечо Пугала и молчала.

— Да, Озма… им было бы приятнее, если бы ты вспомнила те дни, когда мы были все вместе, — как-то некстати поддакнул Пугало. Оба стремились облегчить горе девочки всеми доступными им способами, но пока что не очень получалось. Да и как это сделать, если сами пейзажи страны Эв напоминали Озме о том, как хищники пересекали Корону Мира в корзине ближайшего к Озме орла. Гибель Льва и Тигра была настолько неожиданной, что это ещё больше выбивало из колеи. Ладно бы в бою, размышлял Дровосек, — любой воин готов отдать жизнь за родину. Но туман? Как густое розовое облако, очаровывающее одним своим видом, может сеять смерть? И тем не менее вместе со Львом розовый туман забрал жизни рядового и одиннадцати офицеров. А может и не туман, кто знает, может, просто давка, вызванная паникой. Дровосек не привык настолько бездарно терять людей.

Фермер, сидя впереди спиной к своим пассажирам, пытался их развлечь. Но байки из жизни шессавских деревень не имели у компании успеха. Про столицу простой провинциальный люд знал мало, единственное, что было известно здесь о принцессе Лангвидэр — так это то, что она с помощью некой магии вроде бы меняет головы. Озма в ответ лишь безразлично пожала плечами: такого не бывает, а если и бывает, что толку в головах со стеклянными глазами? В любом случае, принц Эвардо ей нравился гораздо больше.

— А ещё, говорят, вчера землетрясение было. Ну то есть как говорят… было, сам видел. Я в поле был, землю аж заколотило, едва на ногах устоял. Ну всё, думаю, конец света пришел, пропали мои посевы, зря горбатился. А оно ничего, быстро кончилось. Вы ж в доме были, слышали?

Озма отстраненно кивнула. Почему-то ей хотелось, чтобы землетрясение завалило все входы в гномье царство. Всю оставшуюся жизнь Озма будет бояться подземелий, ибо теперь они неотрывно связаны для неё с гномами и розовыми облаками.

— Говорят, Корона Мира в ущелье Рох опрокинулась, — подмигнул фермер. — Чего только на свете не увидишь! А ещё вроде перевал эвейятский… того…

— Того? — заинтересовался Пугало.

— Ага. Раскололся он. И так-то низкий был, сам видел. И как там угораздило город строить?

— Какой город? — пока что вблизи Короны Мира Пугало знал только о Карсалье и печально известной Сентабе. Фермер аж подскочил, поразившись невежеству своих попутчиков.

— Ну вы даете! Эвейят же, старую столицу. Она как раз перед перевалом. Вы думаете, зачем Эвну строили? Эвейят-то засыпать начало ещё лет двести назад. Опасно там, что ни день — то песок сыплется. На века строили, куда там Эвне… А последнее время, ещё дед мой там был, говорил, пустой стоит. И вчера его, похоже, всё… насовсем. Из пустыни как повалил песок — и на город. А хороший был, жалко…

— Жалко, — согласился Пугало. — А почему это случилось?

— Да поди знай… — фермер махнул рукой. — Может, духи взбунтовались, может, великого Торна мы чем прогневали. Не нашего ума это дело. А вы не спите там, граница уже скоро.

Озма тяжело вздохнула и посмотрела на небо. Как дальше жить, она не представляла. В Изумрудном городе сам дворец будет напоминать ей о том, как по его коридорам, стуча когтями, носились друг за другом Лев и Тигр. Двигаться и что-то делать девочку заставляло сейчас лишь поручение великой Глинды. Нужно найти источник силы Торна, нужно спасти страну Оз. А потом скрыться в своих покоях и никого не принимать.

Землетрясение Озму насторожило. Как будто на поверхность вырвалась сила, дремавшая до этого где-то в глубине. Однако пока что она никак не связывала странное явление с ударами посоха Торна. Иногда Озме вообще становилось безразлично: найдет, не найдет… Можно вообще всё бросить и прямо из Шессавы отправляться обратно в Оз. Но Глинда чувствует ложь, безошибочно её угадывает. И как поступит прекрасная и добрая волшебница, осмелься Озма ей солгать? Проверять девочка опасалась. А значит, пусть Корона Мира и в самом деле упадет в ущелье Рох, но путь Озмы лежит в Вей-Вамаре.

Карта страны Эв, которой снабдила друзей Глинда, оказалась достаточно подробной, чтобы без труда отыскать холмистую долину, где днём раньше встретил свою смерть алхимик Его величества. Озма выбралась из корзины, огляделась. Все холмы были практически одинаковыми, разве что от одного из них тянулось высохшее русло небольшой речушки. На дне ещё оставались небольшие лужи. У самого холма трава по обоим берегам речки была примята, внимательный Пугало даже углядел кровь на склонах. Трупы из долины убрали ещё накануне: Урту Вамаре не желал, чтобы сведения о произошедшем здесь выходили за пределы провинции.

Озма вновь сверилась с картой. Сомнений нет, она не ошиблась. Девочка закрыла глаза и внимательно прислушалась к своим ощущениям. Это место не вызывало у неё никакого отклика — обыкновенная долина, с точки зрения волшебства абсолютно пустая. Если Создатель и наделил здешнюю землю какой-то силой, то она, Озма, слишком долго сюда шла. Как ни печально было это признавать, но их, кажется, опередили. Стоя на холме, Озма посмотрела вниз, на своих спутников.

— Здесь ничего нет, — озвучила она свои мысли и недоуменно развела руками. — Допускаю, что было, но кто-то успел сюда раньше.

— Ты уверена? — Пугало спустился в высохшее русло и теперь прохаживался по дну.

— Да. Я ничего не чувствую. Думаю, тайник был вскрыт, но тот, кто его обнаружил, не сумел справиться с волшебством Торна. Оно развеялось в воздухе.

— Отлично. Ни этому шустрому не досталось, ни нам, никому не достанется. Шутник был наш создатель.

Соломенный человек вновь выбрался на берег. Озма лишь вздохнула. Теперь она вернется в Оз и доложит Глинде, что тайник Торна они нашли пустым. Всё их путешествие в Эв было напрасным, они возвращаются ни с чем. Но слёзы закончились, им на смену пришло разочарование. Озме казалось, её душа была сейчас такой же пустой, как эта долина.

— Возвращаемся, — тихо сказала девочка и скомкала в руке карту. — Мы опоздали.

Дровосек помог ей забраться в корзину, следом влез Пугало. Оставшиеся офицеры заняли свои места, и могучие птицы, взмахнув крыльями, оторвались от земли. Озма села на дно корзины и уткнулась лицом в колени. Ей не хотелось больше видеть страну Эв. Внизу проплыли шессавские земли, ближе к закату засверкала куполами Сентаба. Около полуночи позади осталась Мертвая пустыня, и птицы, сместившись левее, чтобы обогнуть Джинксландские горы, взяли курс на Изумрудный город.

Когда маленький отряд приземлился в столице, Глинда не спала. Волшебница уже знала, что её подопечная вернется с провалом. Озма умудрилась упустить мощнейший источник силы Торна, тысячелетиями дремавший на восточном побережье. В случае успеха, владея волшебством первого удара посоха, Озма становилась сильнейшей чародейкой на материке. Конечно, были и риски: девочка могла не справиться с волной древней магии, и тогда (разумеется, при условии, что она выживет) ей грозила участь рабыни собственного могущества. Но так ли, в конце концов, важна Озма? Она принесет в Оз невиданную силу, о которой Глинде оставалось только мечтать, и на этом задача юной королевы будет закончена.

Волшебнице хотелось выть от разочарования. У Озмы красные заплаканные глаза, она несет какую-то чушь про льва, тигра и розовые облака, но Глинде нет до этого дела. Другой шанс получить доступ к источникам Торна у неё вряд ли будет. И вместо древнего, сокрушающего волшебства у неё по-прежнему есть лишь диковинная книга и девочка, податливая и наивная королева страны Оз.

* * *

Как и год назад, Нанде хочется бежать из дворца. Забрать принцессу, увезти её куда-то в тихое место, где дворцовые интриги больше их не потревожат. Нанде хочется засыпать и просыпаться спокойно, с уверенностью в наступающем дне, не гадая каждый раз, какие потрясения готовит им жизнь сегодня. Не видеть больше ни дворец, ни Эвну. В своих мыслях Нанда ведет принцессу на корабль, отправляющийся на Саламандровы острова. Там их никто не достанет.

Последнее время эта мысль не казалась Нанде такой уж дикой. Вопрос лишь в том, чтобы найти корабль и команду, готовую отправиться в столь далекое плавание. Здесь, в Эвне, женщину с островов не ждет больше ничего хорошего.

Орес Нао, которому принцесса была обязана происходящим в стране, покинул Эвну ещё до того, как в городе развернулись основные беспорядки. Через несколько дней после отъезда из столицы юной волшебницы Озмы по стране поползли слухи, что королева Эвьен с детьми, освобожденные из гномьего плена, возвращаются в Эвну. Нанда боялась Ореса и искренне его ненавидела, но если выбирать между ним и Эвьен, то Нанда, несомненно, выбрала бы советника. Для принцессы Лангвидэр он был меньшим из двух зол.

Однако право руководить принцессой Ореса больше не интересует. Он ждёт, пока в столицу приедет Эвьен, и уже тогда вернется из своего временного штаба в Кенцане. Принцессу Лангвидэр нужно вывезти из дворца до того, как Эвьен пересечет границу округа. Придя к такому выводу, Нанда решительно направилась к госпоже.

Лангвидэр сидела перед большим зеркалом в будуаре и рассматривала своё отражение. Каждое новое лицо принцессы очаровательно, и Нанда уже почти не вздрагивает, видя перерубленную шею, на которой каждый день по несколько раз меняются головы. Разные оттенки кожи, разные глаза и прически… Тридцать ящиков принцессы Лангвидэр. На звук шагов женщина не обернулась, взгляд её по-прежнему приковывало отражение в зеркале. Головы — единственное украшение, которое её интересовало.

— Госпожа…

Лангвидэр манит Нанду к себе, девушка неуверенно подходит. Чёрные кудряшки непослушно топорщатся, падают на лоб, Нанда смущенно убирает их рукой. Лангвидэр смотрит на неё в зеркало.

— А где тот капор с лентами, Нанда?

Служанке кажется, что Лангвидэр улыбается. Капор с лентами — единственное, что ещё напоминало Нанде о той, настоящей.

— Тигр королевы Озмы его порвал, — призналась девушка и снова смущенно зачесала волосы со лба. — Но он уже получил по заслугам, моя госпожа. А ленты… я пришью.

— Умница.

Нанда опускается на колени, принцесса медленно перебирает пальцами её волосы. Служанка едва сдерживает слезы, но сейчас ей нужно быть твердой.

— Госпожа, нам нужно уехать.

— Куда? — принцессе не интересно. Она спрашивает скорее машинально, и голос её похож на монотонное бормотание Тик-Тока.

— На вашу родину. На Саламандровы острова. Госпожа, необходимо это сделать как можно скорее. Королева Эвьен скоро будет в городе.

— А где Орес?

— В Кенцане. Вряд ли вы снова его увидите.

— Хорошо, — задумчиво тянет принцесса. — Он отвлекал меня и заставлял править этим глупым королевством. А я хочу смотреть в зеркало и любоваться собой. Мне же идет эта голова, правда?

— Да, госпожа. Но у вас будет время на корабле. Я прикажу сделать в вашей каюте зеркальные стены и зеркальный потолок. Мы возьмем все ваши головы, и никто не будет вас отвлекать. Вы сможете смотреть на себя столько, сколько вам захочется.

— Тогда я согласна. Я не хочу быть принцессой этой страны. Здесь все только и делают, что мешают.

У неё безразличные, мертвые глаза. Нанда сглатывает комок в горле и целует принцессе руку.

— Вы подождете до вечера? Я должна договориться с командой.

— Я жду.

Лангвидэр может сидеть неподвижно часами. Её отражения множатся в зеркалах — зеркальные двери, зеркальные потолки. Лишь самые красивые девушки королевства удостаиваются чести отдать Лангвидэр свои головы. Нанда закутывается в плащ, набрасывает на голову капюшон и бежит в город.

Эвна выглядит покинутой. Редкие прохожие опасливо оглядываются, пытаясь как можно скорее скрыться во дворах. На то, чтобы разыскать сына адмирала Меремаха, у девушки уходит несколько часов. Кровавый рассвет над столицей, когда были схвачены десятки высших офицеров, забрал и жизнь командующего Армадой.

Его сын не покинул Эвну с теми, кто отправился на Пингарэ. Именно молодой офицер должен стать одним из заключительных звеньев в цепи истории принцессы Лангвидэр.

Нанда говорит с ним тихо, не поднимая головы. Он подавлен, однако не сломан, и, в отличие от многих в цветущей Эвне, он понимает роль своего отца в жизни женщины с островов. Меремах привез будущую принцессу в Эвну — и кто, как не его сын, отправит её обратно. Одну или с тридцатью головами — это уже не играет роли. Нанда просит снарядить корабль.

От Эвны до Пингарэ — четыре дня, от Пингарэ до Саламандровых островов — неделя. Далекое и опасное плавание в бескрайнем океане, где нет спасения от пиратов. Но Нанда готова рискнуть жизнью, чтобы привезти принцессу на родную землю. Туда, где небо не похоже на клетку, где со всех сторон острова окружает океан Нонестика и крошечные клочки суши кажутся игрушками в его волнах. Если они не успеют покинуть Эвну до приезда королевы, спасения им уже не будет. Ни принцессе, ни её служанке — Нанда не сомневается, что Эвьен повелит разлучить их, и девушка больше никогда не увидит свою госпожу. Эвьен было мало одной казни, теперь она придумает что-то более изощренное. Нанда не хочет знать, что именно.

— Адмирал Меремах привез её в Эвну, — шепчет служанка, и по её щекам катятся слёзы. Привез подарок королю Эволдо.

— Адмирала Меремаха больше нет в живых.

Затихшая Эвна шелестит листвой. Теперь путь в порт пролегает через разрушенные сгоревшие кварталы. То, что не уничтожено взрывами и пожарами, вынесли мародеры. За свою короткую жизнь Нанда никогда не видела Эвну такой.

— Золотая Армада отдаст принцессе последний долг. На рассвете выходим в океан.

Обратно во дворец Нанда мчалась, словно на крыльях. Они успеют. Она наймет экипаж, чтобы отвезти принцессу в порт, и, когда Эвьен войдет в город, Лангвидэр здесь уже не будет. На корабле Золотой Армады в эвийскую столицу привезли женщину с островов, на нём же повезут прочь её, мертвую. Но Нанда чувствовала, что она обязана это сделать. Ради госпожи, ради её разрушенной жизни. Не такой была та, настоящая, когда первый раз ступила на землю материка. И противоестественное существование, в котором её поддерживали целый год, однажды должно закончиться.

У входа в пристройку, где жил алхимик Его величества, Нанду остановил какой-то человек. Приглядевшись, девушка с трудом узнала бывшего камердинера Эволдо. Вскоре после смерти повелителя тот бесследно исчез из дворца и с тех пор тоже негласно считался покойным.

— Я пришел к тебе, девочка.

В руках у него закрытый ящик, и рука на крышке заметно дрожит.

— Старый шарлатан, провались он к гномам… умер в Вей-Вамаре. Сегодня приехали гонцы. Его смерть снимает с меня обет молчания. Возьми, девочка. Я её забрал… я возвращаю.

Нанда не успевает опомниться, как ящик оказывается в её руках. Она лишь растерянно кивает, и мужчина, не говоря больше ни слова, уходит. У Нанды чувство, словно она встретилась с призраком. Полированная поверхность ящика блестит на солнце. Уже в покоях принцессы девушка решается его открыть — и не может сдержать вскрика. Из ящика, усыпанная засохшими цветами, на неё смотрит забальзамированная голова Лангвидэр. У неё стеклянные глаза, обрубок шеи скрывается в ворохе цветов, длинные волосы заплетены в причудливую косу. Такой в последние свои минуты её видел король Эволдо. Нанда падает на колени перед ящиком, не решается протянуть руку и коснуться неподвижного лица, боится, что голова принцессы исчезнет.

Она, Нанда, сможет наконец исполнить то, о чём госпожа просила её целый год. Эту голову не заменит ни одна из тридцати красавиц, не заменит девочка, заключенная в башне на окраине Эвны. Нанда стоит на коленях и плачет, осторожно гладит пальцами длинные светлые волосы — она не знает, что за её спиной в дверях стоит принцесса Лангвидэр. Время сделало шаг назад.

— Нанда?

Девушка обернулась, подняла на принцессу мокрое от слёз лицо. Сейчас шею женщины венчает голова, с которой женщина шла к трону в день коронации. Замершие в улыбке губы, яркие, похожие на солнечные лучи, рыжие пряди.

Нанде хочется что-то ответить, но с губ срывается лишь жалобный невнятный всхлип. Девушка смотрит на принцессу снизу вверх, застывший взгляд Лангвидэр устремлен на открытый ящик.

— Ты принесла мне мою голову, Нанда?

Она отпускает дверной косяк и медленно бредет вперед. Принцесса Лангвидэр уже давно без посторонней помощи не передвигается, и Нанда привыкла быть рядом, привыкла практически взваливать её на себя. Отрубленные головы не могут в полной мере управлять телом.

Нанда затаила дыхание, невольно поднесла ладонь к губам: принцесса медленно, пошатываясь, шла вперед. Она почти пересекла комнату, когда силы всё же покинули её. Служанка успела подхватить её под руки, смягчить падение, и принцесса безвольной куклой сползла на пол. На уровне её лица на низком столике стояла в ящике отрубленная голова. Принцесса протянула руку, промахнулась, задела стенку ящика. Губы рыжеволосой головы дрогнули.

— Надень мне мою голову.

Нанда кивнула, вытерла рукавом слезы и принялась расстегивать жемчуг на шее женщины. Отложила его в сторону, уже привычным движением подняла с шеи голову — рыжие пряди щекотали голые руки девушки, но Нанда этого не заметила. Когда она попыталась достать из ящика голову принцессы, на стол, на ковер, на руки самой Нанды посыпались магнолии. Сушеные белые цветы с жёлтыми сердцевинами. Принцесса ждала — безголовое тело застыло, навалившись грудью на столик. Нанда привыкла настолько, что могла бы надевать ей головы, даже закрыв глаза или отвернувшись. Застегнула ошейник, перекинула косу со спины на грудь, поправила в прическе цветы. Как будто войдет сейчас король Эволдо, поцелует чужеземке руку, вновь будет пытаться разбудить в принцессе любой, хоть самый слабый отклик. С этим лицом король увидел её впервые, это же лицо было перед его глазами при приближении смерти. Лангвидэр медленно, неуверенно качнула головой.

— Нанда…

Зрачки её глаз расширены, и девушка невольно берёт её за руки, пытаясь успокоить. Нанда сама дрожит — она отвыкла видеть, как на лице принцессы сменяются выражения. Лангвидэр жадно втягивает воздух через ноздри. Не живая, но так похожа, и если не знать, что год назад именно эта голова катилась по деревянному помосту, то догадаться и поверить у стороннего зрителя получится не сразу. Но Нанда знает, и потому лишь утыкается лицом в колени принцессы. Лангвидэр гладит её по волосам, пропускает сквозь пальцы упрямые тёмные кудряшки. Давно, так давно, словно это не у принцессы, а у самой Нанды тридцать сменных голов, и в жизни одной из них когда-то существовало пропитанное запахом магнолий ненавистное побережье.

— Я принесла вашу голову, госпожа, — шепчет девушка. От платья принцессы идет хорошо знакомый сладкий аромат, а Нанде кажется, что из ящика продолжают ворохом сыпаться цветы. Когда ими украшали голову принцессы Лангвидэр, они были живыми. Невероятных усилий стоит Нанде снова взглянуть в лицо госпоже. — Теперь нам нужно уходить. Я нашла корабль.

И, ловя взгляд женщины, догадывается: та не понимает. Голова чужеземки не владеет эвийской речью.

Нанда встала с колен, вышла в соседнюю комнату, где с недавних пор находился механический человек. Ключи от речи, мыслей и действий Тик-Тока всё ещё были у служанки. Механического человека Нанда завела буквально на оборот — от него ей нужно было лишь несколько фраз. Тик-Ток прошагал вслед за ней к принцессе.

— Переводи, — приказала Нанда. — Госпожа, нужно уходить. Во дворце опасно, я нашла корабль, который доставит нас на Саламандровы острова.

Женщина выслушала. При упоминании островов её глаза вспыхнули, принцесса приоткрыла рот, однако долгое время неподвижно сидела на полу, словно не решаясь что-то сказать. Потом коротко что-то спросила.

— Ты — готова — вместе — со — мной — плыть — на — острова.

Нанда отчаянно закивала и вновь едва не разревелась. Принцесса не сводила с неё долгого непонимающего взгляда. А Нанда пыталась запечатлеть её в памяти — именно такой, будто бы прежней, и вместе с тем совершенно иной.

Когда они покидали дворец, уже стемнело. Над городом поднялась луна, её тусклый серебристый свет тонул в чёрной листве деревьев. Две фигуры в длинных плащах с капюшонами почти неслышно проскользнули мимо дворцовой стражи: ветер заглушал шаги, да и внимание караульных было сосредоточено на том, что происходило с внешней стороны забора. Последние дни из города ждали нападения. Не то чтобы этому были какие-то предпосылки, но Ксефалай придерживался мысли, что принцесса Лангвидэр, остаточное явление прежней власти, всё же может вновь стать инструментом в чужих руках. Да и взятие дворца существенно подточило бы веру горожан в неприкосновенность королей.

Принцесса Лангвидэр, вырванная из привычной действительности островов, ненавидела эвийскую столицу. Томная ленивая Эвна отвечала ей тем же — именно здесь чужеземка была убита, именно здесь стала личной марионеткой королевского советника. Лишь белые цветы с желтыми сердцевинами примиряли Лангвидэр с этим местом. Но цветов больше не было. Провожая принцессу к океану, Эвна шелестела чёрной в лунном свете листвой.

Чужеземка никогда не стремилась узнать столицу. Несколько выездов в карете с Эволдо давно забылись, океан она могла определить лишь по шуму. В остальном Лангвидэр абсолютно не ориентировалась в Эвне, и Нанда, чтобы не оглядываться поминутно, взяла её за руку. Если их не остановит патруль, если им удастся выйти из города, до окончания эвийской истории принцессы Лангвидэр останется совсем немного. От волнения Нанда крепче сжала руку женщины. Не думать о том, что целый год она, Нанда, каждый день меняла головы околдованному мертвому телу, красивой жертве эвийских интриг. Она ведет через ночную Эвну чужеземку с островов — ту, настоящую, блондинку со странными тёмными глазами, — ведет из клетки материка на свободу океана.

— Госпожа, мы скоро будем в порту.

— Хорошо. Я устала.

Собственная голова дает женщине гораздо больше свободы. Во всяком случае, хоть и медленно, но идет она сама, да и Нанда не уверена, что смогла бы дотащить её через весь город на своих плечах. А нанимать экипаж означало привлекать излишнее внимание. Звезды над материком счастливо сошлись для чужой здесь принцессы. И Нанде абсолютно всё равно, кто сядет на эвийский трон после короткого правления женщины со сменными головами. Служанка лишь знает, что к тому моменту, когда это решится, принцесса будет в безопасности.

Казнь Меремаха отразилась на эвийском военном флоте совершенно не так, как мог рассчитывать Орес. Практически в полном составе Золотая Армада подняла паруса и в один прекрасный день скрылась за горизонтом, удаляясь в направлении Пингарэ. Для оставшихся без командира людей нарушение присяги королевству и правителю уже не имело значения. Орес узнал об этом уже гораздо позже, находясь в своем штабе в Кенцане. Те несколько кораблей, что ещё остались в порту Эвны, представляли собой лишь тень былого величия королевского военного флота.

Сын покойного адмирала не обманул. Небольшое судно, не слишком надежное в плане обороны от возможных пиратов, однако достаточно быстрое, чтобы от них уйти, было готово к путешествию и с первыми проблесками на востоке покинуло порт Эвны. Город их не удерживал — он шелестел им вслед по-ночному чёрной листвой. Взойдёт солнце — и сады Эвны вновь приобретут подобающий зеленый цвет. А пока над побережьем колыхалось безграничное тёмное море. Нанда смотрела с палубы, как удаляется в предрассветной дымке Эвна, и понимала, что больше ничто в этом городе её не держит. Она родилась здесь и никогда за семнадцать лет своей жизни не покидала столицу. Но ради госпожи Нанда готова была не просто уехать — за принцессу она без колебаний отдала бы жизнь. И теперь Эвна опасна для них обеих. Иногда Нанде казалось, что Лангвидэр прикована к городу невидимой цепью. Уходивший на восток корабль тянул эту цепь за собой, и однажды она должна была порваться. От неё не останется ни следа, все звенья её — Эволдо, Эвьен, Орес, отравленный сладкий воздух и белые цветы с жёлтыми сердцевинами — рассыплются в океане. Только тогда принцесса Лангвидэр вновь будет по-настоящему свободна.

Нанда жмурилась на восходящее солнце. За ней на материке тянулась иная цепь. Тридцать ящиков принцессы Лангвидэр, тридцать трупов. Женские головы — очаровательные каждая по-разному, их застывшие лица и изящные причёски, — отвратительная своей обыденностью коллекция, которую в один прекрасный день предстояло обнаружить королеве. В каждой новой голове принцесса надеялась отыскать свои черты. Отстраненно, словно что-то далёкое, вспомнилась юная Дороти Гейл — внешне девочка неуловимо напоминала принцессу. Возможно, когда-то в детстве госпожа выглядела именно так. Ждать, пока повзрослеет маленькая путешественница, пришлось бы несколько лет, и Нанда надеялась, что этого времени у принцессы не будет. Что мучения чужеземки закончатся раньше.

Дороти Гейл могла стать тридцать первой. Нанда лишь сейчас вспомнила, что не оставила относительно девочки никаких определенных приказов. Но голова Дороти потеряла для госпожи всякую значимость, и судьба юной путешественницы Нанду больше не волновала. Материк отдалялся, и вскоре от него осталась лишь туманная полоса на горизонте. Где-то там шелестит листвой Эвна, льется песок на покинутый Эвейят, бродит по Вей-Вамаре неупокоенная душа королевского алхимика. И Нанда знала, что больше она материк не увидит.

3

Её величество Эвьен с детьми в наемной карете пересекла границу округа около полуночи. Королеве не хотелось вспоминать ни казавшуюся бесконечной Шессаву, где они позаимствовали в деревушке тряскую телегу и двух коней, ни Ромьераланд, через который, давая крюк в объезд Вей-Вамаре (мимо центрального региона королеву вело неясное чутьё), они приближались к Эвне. Когда впереди показался пограничный пост при въезде в столицу, Её величество позволила себе вздох облегчения.

Однако относительно своего положения Эвьен не питала особых иллюзий. Кто знает, что произошло за год со столицей, с дворцом и династической книгой, подтверждавшей права её детей на престол. Год в гномьем плену разрушил безоговорочность существования их семьи на эвийском престоле, и сейчас принц Эвардо — будущий король Эвардо XV — всего лишь один из многих. Вряд ли он (да и сама Эвьен) имеет бóльшие шансы сесть на трон, чем любой из провинциальных феодалов. А может, даже меньшие. В провинциях накапливалось собственное золото. Эвьен чувствовала, что в королевской казне её ждёт пустота.

Эвьен велела немедленно разбудить начальника заставы. Тот, однако, не спал, и застать его врасплох не удалось. Королевство продолжает жить. Армия, полиция, городские гарнизоны подчиняются новым начальникам, машина управления внутренними делами перешла под контроль новой правительницы. Эв существует без короля, при чудом выжившей чужеземке. Эвьен сомневалась, что, увидев Лангвидэр, не бросится на неё с целью выцарапать глаза заокеанской гадюке. Лангвидэр должна была умереть. Королева почувствовала неясный укол разочарования. Юные принцы и принцессы спали в карете, лишь Эвроб ворочался и беспокойно звал отца. Эволдо хотел бы, чтобы после его смерти на престол взошел второй сын. Но Эволдо больше нет, и королева была уверена, что принцу Эвробу в будущем прекрасно подойдет должность начальника гарнизона где-нибудь на эвейятской границе. Подальше от столичных интриг.

Солдаты отдали честь, шлагбаум поднялся, пропуская карету. Луна стояла высоко в небе, освещая перепаханные, усеянные осколками и мелкими камнями поля. Эвьен чувствовала, что столица, с её ленивым шелестом и сладким воздухом, от которого раскалывается голова, стала если и не враждебной, то просто чужой. Город отвык от своих правителей. Поля вокруг дороги превращены в непроходимые препятствия — пересечь их на коне не представлялось возможным. С какой целью? Ограничить въезд или выезд? И что здесь, гномы забери эту самозванку, происходит…

— Во дворец, — коротко приказала Эвьен. Её старший сын — единственный законный наследник, и она не позволит никому из провинциальных лидеров оттеснить мальчика от трона. Отодвинуть в сторону её саму. Она, Эвьен, станет править именем сына, она никому не позволит ограничить свою власть. Тихая столица плыла за окнами кареты. В темноте, в тусклом лунном свете не было видно, что город полуразрушен. Уцелевшие деревья шелестели листвой, отвлекая внимание королевы. Словно чёрный ковер с подпалинами тянулся от океана над Эвной.

Когда впереди показался дворец, Эвардо открыл глаза.

— Мы приехали править, матушка? — полусонно пробормотал он. Эвьен улыбнулась.

— Да, сынок. Ты теперь король.

Принцу Эвардо тринадцать лет. До его совершеннолетия Эвьен успеет многое.

Дворец возвышался впереди тёмной громадой. Оранжевые фонари приглушены, их света хватает лишь на то, чтобы показать местонахождение их самих. Эвна спит. Встревоженная, тихая… раненая. Королева старается не поддаваться гнетущему чувству, что исподволь пробирается в душу, старается чем-то себя занять. Отдаёт приказы страже, собирает оставшихся слуг, требует обеспечить детям надлежащий комфорт. Долгое путешествие утомило наследников, юные принцы и принцессы продолжают спать на ходу. Убедившись, что дети отправились в свои прежние спальни, Эвьен идет в кабинет мужа. Она не знает, что именно хотела бы там увидеть, лишь осознание того, что теперь она, Эвьен, восемнадцать лет терпевшая самодурство Эволдо, — единственная хозяйка огромного дворца, приятно согревает. Больше некому ей мешать.

В кабинете короля ничего не изменилось. Та же мебель, тот же запах дерева и старых книг, даже чернильница и перо на прежних местах. Почему-то Эвьен кажется, что за целый год сюда вряд ли кто-нибудь заходил. Разве что первые дни, когда заокеанская гадюка осваивалась в своем новом положении. Эвьен отодвинула кресло от стола, села, задумчиво повертела в руке тяжелое медное пресс-папье. Каким образом Лангвидэр сумела избежать казни? Королева была уверена, что чужеземку арестовали и отправили в башню дожидаться приговора. Никто не собирался её судить — жизнь этой женщины никого не интересовала. Она не имела ни друзей, ни сторонников, а единственный, кто мог за неё заступиться, покорял предгорья. Никто не был заинтересован в том, чтобы Лангвидэр выжила.

Тогда каким образом?

Эвьен едва сдержалась, чтобы не отправиться к принцессе сейчас. Она непременно всё выяснит утром — и тем, кто привел королевскую любовницу к трону, не поздоровится. Эвьен велит судить всех причастных за измену родине. И теперь уже сама проследит, чтобы у Лангвидэр не было шансов избежать казни. О женщине с островов не должно остаться ни единого упоминания в эвийской истории. Эвьен постарается, чтобы во всех летописях после короля Эволдо сразу начинался период правления короля Эвардо.

В первую ночь после возвращения в столицу Эвьен спала совсем мало. Не было никаких особых воспоминаний, что неминуемо связались бы в её памяти с дворцом, — освобождение из гномьего плена королева теперь воспринимала на удивление спокойно. Но мысли о будущем кружились в её голове назойливым роем. Как отстаивать права сына на трон, где брать деньги, как удержать Эвну и дворец, когда вокруг коршунами вьются феодалы провинций? Каждый из них хочет занять место, которое по праву принадлежит её старшему сыну. А она, Эвьен, — её ослабил этот год, забрал привычное превосходство над советом министров. Сейчас любой из них могущественнее её самой. У них есть золото. Есть ли оно у неё… королева боялась об этом даже думать.

С раннего утра у королевского кабинета начала выстраиваться очередь желающих поприветствовать Эвьен с возвращением. Дожидаясь аудиенции, придворные перешептывались, строя догадки и пытаясь просчитать, в каком направлении теперь станет двигаться получившая долгожданную свободу Эвьен. Свободу не из плена — от мужа. А плен — ерунда, ей ли бояться гномов? У неё самой гномья кровь. Эвьен вызывала придворных по одному, иногда по двое, удивлялась, не видя многих знакомых лиц, терпеливо слушала. О Лангвидэр говорили разное. Послушав десяток человек, королева пришла к выводу, что самозванка правила лишь номинально — за ней стоял советник покойного короля. Человек, который при Эволдо ничем особенным не выделялся. Орес Нао был неглуп, однако это всё, что могла сказать о нём Эвьен. Для неё, никогда с ним, в общем-то, не пересекавшейся, он был попросту никаким. В вопросе выбора человека, который возьмет в руки управление королевством, Эвьен ставила бы на него в последнюю очередь. И чем больше слушала королева, тем чаще в тревоге начинало биться её сердце. Перед ней, словно из тумана, открывалась бездна, в которую за год сползла страна Эв. При Эволдо было плохо. При Лангвидэр стало ещё хуже.

Часть старых придворных в эмиграции, кто-то — в западных провинциях. Армия полегла в Анардаху, три четверти высших офицеров казнены за последние несколько недель. Флот неизвестно где, Эвна наполовину разрушена. В какой-то миг королеве показалось, что её сын будет править пустотой.

— Где он сам? — тихо осведомилась Эвьен. Уже по тону становилось ясно, что Орес как минимум пойдёт под суд. Королевский скарбник услужливо склонился.

— В Кенцане, моя королева.

— Почему там? — как-то по инерции уточнила королева: ей было всё равно, при любом варианте она отдала бы приказ привезти советника в столицу и здесь казнить. За нынешним состоянием королевства стояли Орес и его сторонники, которыми он успел обзавестись в статусе фактического правителя. Подобное не должно остаться безнаказанным, Эв придется фактически поднимать из руин. Ещё один вопрос навязчиво крутился у королевы на языке, но он был не столь важен, чтобы Эвьен стала его озвучивать. Но при первом удобном случае, возможно, при вынесении приговора, она непременно поинтересуется, что именно всё-таки Орес искал в Анардаху.

А войска Ринкитинка на границе округа Эвны.

Доклад королевского скарбника тоже был неутешительным: как Эвьен и предполагала, в казне пусто — настолько, что даже на коронацию Эвардо удастся наскрести с большим трудом. Королева вынула из ящика стола чистый лист, обмакнула перо в чернила. Основных проблем несколько. Коронация сына — на бумаге появился схематичный набросок куполов главного эвейятского храма. Эвьен рисовала по привычке: не могла поверить, что Эвейята больше нет. Он был всегда, его не может не быть. Но о том, что над Эвейятом раскололся перевал, выпуская на город всю ярость Мертвой пустыни, и что песок хлынул в открывшийся проем, засыпая древнюю столицу, ей уже доложили. Слой серого песка лежит теперь на безлюдных улицах, покрывает дворы и площади, гасит блеск куполов. Эвна с её магнолиями и отравленным сладким воздухом вызывала у Эвьен непримиримое отторжение. Все короли Эв принимали власть в древней столице. Но Эвейята больше нет, и юный принц Эвардо станет первым, кто сядет на трон в Эвне. Для королевы это было дурным знаком.

Армия. Зачем, гномы его возьми, он полез в Анардаху?! Эвьен дорого бы дала за возможность взглянуть сейчас в глаза Оресу Нао. Он за бесценок положил тысячи людей в болотах Анардаху, подпустив войско Ринкитинка к самой границе с Эвной. Конечно, она успеет отдать приказ, и советника вздернут на виселице — казнь через отсечение головы за такое слишком легка, но проблемы с армией это не решит. Нужно объявлять новый набор, искать людей по провинциям. Феодалы глухомани всегда с неохотой отдавали своих людей в королевскую армию. Как их заставить на этот раз, Эвьен пока не понимала. Нужны деньги, много денег…

Эвна. При всей нелюбви к второй столице Эвьен понимала, что город необходимо восстанавливать. У неё не было никакого желания выезжать сейчас из дворца и отправляться смотреть уничтоженные пожарами прибрежные кварталы или опустошенные мародерами особняки в центре, она предпочитала пока что верить на слово. Разгребать баррикады на улицах, набирать новую полицию, усмирять готовых к бунту горожан. Столица — проблема опасная, она здесь, под боком, она в любой момент может вспыхнуть людским недовольством. Именно в столицу пойдут беженцы из северных районов округа, если войско Ринкитинка двинется вглубь страны. Как вообще могло получиться, что миролюбивый Ринкитинк отправил своих людей участвовать по внутренней эвийской войне?

Совет министров. Четверо из восьми глав провинций уже успели засвидетельствовать Эвьен своё почтение. Королеве не составило труда понять, что возвращение принца Эвардо, законного наследника престола, нежелательно ни для кого из провинциальных лидеров. Господа предпочли бы, чтобы юный правитель вместе с остальными членами семьи остался в гномьем царстве навсегда. Эвьен улыбалась, принимала поздравления со счастливым спасением и не уставала заочно благодарить Озму. Взгляд королевы полыхал непримиримым огнем: она будет бороться. Теперь, свободная, она не отдаст престол.

Золото… золота нет. Оно нужно повсюду, хотя бы для того, чтобы посадить Эвардо на трон. Эвьен ещё раз перечитала составленный перечень проблем. Их все можно было бы решить в несколько дней, одним махом разрубить узел, стягивающийся вокруг них с сыном. Если бы у них было золото. Королева уронила голову на руки. За год страна Эв стала для них чужой, они упустили саму её суть. Как выкручиваться — Эвьен пока не знала. Обычно в таких случаях созывали глав провинций, оцепляли город, сгоняли во дворец пару сотен человек стражи и вынуждали феодалов подписывать добровольные пожертвования. Альтернативой была смерть. Король Эвахо такой тактикой пользовался не однажды. Но для этого нужны люди. В ситуации, когда каждый из глав регионов приезжает с гвардией в несколько раз большей, чем в королевстве осталось армии, применение такой тактики становилось невозможным.

За раздумьями её застал Ксефалай. Появление губернатора Эвны королеву несколько обрадовало. Ксефалай возглавлял округ уже давно, и то, что генерал ещё жив, более того, не потерял свои владения, говорило хоть о какой-то стабильности в стране. Он церемонно поцеловал Эвьен руку.

— Позвольте от лица всех жителей Эвны поздравить вас с возвращением.

Королева задумчиво кивнула.

— Поздравляющие здесь не прекращаются с утра. Хоть бы один посочувствовал…

— Что-то случилось, моя королева?

— Если я скажу, что случилась катастрофа, вы ведь не будете удивлены, да? Страна разорена. В казне нет денег даже на коронацию принца.

Эвьен вскочила, нервно зашагала по кабинету. Как-то сами собой выплеснулись вслух проблемы, решение которых королева безуспешно пыталась отыскать последние несколько часов. Чтобы удержать на плаву королевскую власть, нужно золото. Золота нет ни в казне, ни у самой королевы. Она может перевешать виновных, но проблемы это не решит. Ксефалай слушал, кивал подозрительно спокойно. Заметив это, Эвьен остановилась.

— У меня ощущение, что вы хотите предложить мне какой-то выход. Извольте.

— Ничего особенного, моя королева. Но вы не думали о том, что Его высочество принц Эвардо может выгодно жениться?