Ложь за ложь (гет)

— Кот Нуар! — окликает его женщина с тротуара. — Кот Нуар, расскажешь, что ты чувствуешь теперь, когда официально подтверждено, что твоя девушка встречается с Адрианом Агрестом у тебя за спиной?

Вздохнув, Адриан спрыгивает с крыши, грациозно приземляясь прямо перед ней. Рядом с репортёршей оператор, который снимает всё на камеру.

— Ничем подобным она у меня за спиной не занимается, — говорит он.

— Но твою девушку обнаружили в компрометирующей позе с Адрианом Агрестом в школьной кладовке. Быть не может, чтобы ты...

— Адриан — друг Маринетт. Он пытался помочь ей укрыться, потому что, хотите верьте, хотите — нет, не всем нравится, когда за ними двадцать четыре на семь гоняются с распросами касательно ложных обвинений в неверности и их отношений с супергероем. — Он обнажает зубы, натянуто улыбаясь. — Вы же можете это понять, да?

Оператор, отшатнувшись, делает небольшой шаг назад.

— Эм, мне кажется, он зол, Патрис.

— Никто не спрашивал тебя, Даррелл.

— Нет, Даррелл как раз-таки на верном пути, — подтверждает Адриан, изображая дружелюбие. — Хотите знать, что я чувствую на самом деле? — Он смотрит прямо в камеру. — Я хочу, чтобы вы оставили Маринетт в покое. Она не заслуживает того, чтобы её травили, и, честно, я рад, что Адриан присматривает за ней, когда этого не могу делать я. Я доверяю им обоим. Я никогда в ней не сомневался, и если бы вы знали её так же, как я, то не сомневались бы в ней тоже.

Он с помощью шеста запрыгивает на крышу. Патрис кричит ему вслед, прося подождать.

— Прошу прощения, — отвечает он, небрежно отдавая честь. — Париж зовёт.

* * *

— Никто не верит нам, Кот, — стонет Маринетт, шагами меряя комнату. — Тебя зовут болваном за то, что ты считаешь, что можешь доверять мне, меня ненавидят, и...

— Эй. — Он хватает её предплечье, чтобы остановить брождение. — Всё уляжется. Адриан сделал своё заявление, мы тоже; нам остаётся лишь продолжать ходить на свидания и вести себя так, словно всё нормально.

— Как тебе удаётся оставаться таким спокойным? Сейчас всё стало гораздо хуже, чем было, и Адриан опять оказался замешан, и я просто уверена, что его отец возненавидит меня за то, что я постоянно втягиваю его сына в скандалы, и тогда мне запретят с ним видеться, или, может быть, его и правда переведут из школы, и...

— Эй, ты чего. — Он сжимает её плечи, пытаясь перехватить взгляд. — Маринетт, до этого не дойдёт.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я не позволю, понятно?

— Но что ты можешь сделать? — недоумённо моргает она.

— Я, эм... — Точно. Он — Кот Нуар. Он выдавливает улыбку и показушно играет мышцами. — Я могу больше, чем ты думаешь.

Она вздыхает: его ответ явно не производит на неё должного впечатления.

— Конечно.

— Подожди. — Он хватает её за плечи, не позволяя ей отвернуться. — Слушай, я знаю, что ты переживаешь и вся эта ситуация... ну, в общем, полный отстой. Но с Адрианом всё будет хорошо. И ты попросту покоришь его отца.

— Ну да, конечно. Я настолько впечатлю Габриэля Агреста, что он тут же предложит мне стажировку, о которой я мечтала. О, и, разумеется, он будет в полном восторге, что я разрушила идеальный имидж его сына.

— Ты ничего не рушила. Адриан хотел помочь тебе, и я знаю, что он ни о чём не жалеет.

Она мило поджимает губы и смотрит на него из-под опущенных ресниц.

— Это он тебе так сказал?

— Да. А ещё он сказал, что позволил бы всему Парижу считать его самым вопиющим бесстыдником, если бы это потребовалось для того, чтобы помочь тебе.

Она посмеивается, и её щёки розовеют.

— А вот теперь ты просто надо мной смеёшься.

— Нет. — Он сжимает её плечи, тепло заглядывая в глаза. — Ты много для него значишь, ты много для меня значишь, и я не позволю, чтобы с вами обоими произошло нечто плохое. Обещаю. — Его губы изгибаются в улыбке. — А теперь ты готова к предписанному Альей свиданию?

Она улыбается и крепко его обнимает.

— Готова.

* * *

Они на романтическом пикнике. (Ни от кого не прячутся, но и не настолько на всеобщем обозрении, чтобы сразу же бросаться в глаза). По периметру пледа расставлены маленькие свечки в стеклянных баночках; он дарит ей красную розу, и они обнимаются под зимним солнцем. Обнимашки не вызывают проблем: им комфортно друг с другом; несмотря даже на то, что за ними (не очень-то тайно) наблюдают и снимают на камеру.

— Алья хотела, чтобы мы кормили друг друга, как настоящие влюблённые голубки, — шёпотом напоминает ей он.

— Фе. Только не это. Стыда не оберёшься.

Он со смехом берёт в руки одно из пирожных, которые она принесла из родительской пекарни.

— Давай, принцесса. Скажи «а».

Она дуется, но её глаза блестят.

— Так и быть.

Она открывает рот, и он осторожно подносит пирожное ближе, чтобы она смогла откусить. Она слизывает крошки с губ, привлекая внимание к их блеску и мягкости. У него во рту внезапно пересыхает, и он сглатывает.

— Вкусно?

— Конечно вкусно. Пёк же папа. — Она забирает у него пирожное и протягивает его ему. — На-ка, попробуй.

Он открывает рот, но её улыбка превращается в озорную насмешку, и она размазывает пирожное по его лицу. Попросту старый-добрый пирог в лицо. Весь его рот и подбородок уделаны тестом и кремом, и он морщится, тщетно пытаясь вытереться. Маринетт, разумеется, хохочет.

— О, ну, ты напросилась, — ревёт он.

Она вскрикивает и пытается отползти, но костюм делает его намного быстрее. Он налетает на неё и трёт лицом о щёку, размазывая по ней тесто и крем.

— П-прекрати, — произносит она, задыхаясь от смеха. — Кот!

— Ты сама виновата. — Он переключается на вторую щёку и движется вниз, к челюсти. — Теперь страдай!

Она хохочет и извивается, и каким-то образом в итоге она лежит на спине прямо под ним, а он поддерживает себя, опираясь о плед по обеим сторонам от её лица. Что-то волнуется и трепещет у него внутри. Её глаза — ярко-синие колокольчики, а губы слегка приоткрыты. Они смотрят друг на друга, и их дыхание смешивается.

Адриан сползает с неё, и его щёки горят, когда он отводит взгляд в сторону.

— Ч-что ж. — Ему приходится откашляться, чтобы прочистить горло. — Надеюсь, ты усвоила урок.

— Фу, ты даже волосы мне умудрился испачкать.

Взглянув на неё украдкой, он против воли усмехается. Сморщив нос, она вычищает кусочки теста и крем из хвостиков с таким видом, словно те нанесли ей личное оскорбление. Она выглядит нелепо. (И очаровательно). Смотреть на неё, дразнить и вторгаться в её личное пространство проще, когда из его живота упорхнули все смущающие, непонятно откуда взявшиеся бабочки.

Так что, когда к ним подходит кучка его фанатов, которые накидываются на Маринетт и требуют объяснить им, как это он может так спокойно и весело сидеть с ней, когда она ему изменяет, это, мягко говоря, досадная неприятность.

— Она мне не изменяет, — отвечает он, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. — Между ней и Адрианом ничего нет.

Поклонников это не успокаивает. Одна из них даже заявляет, что слышала, что их отношения — обман и что они с Маринетт на самом деле не встречаются.

Маринетт озадаченно моргает.

— Эм, вы же понимаете, что мы на свидании... прямо сейчас...

— Да, но вы ведь просто дурачитесь. Никто никогда не видел, чтобы вы целовались. По-настоящему.

Адриан и Маринетт переглядываются.

— Мы предпочитаем заниматься этим наедине, — говорит он, — и, эм...

— Кот.

Он поворачивается к Маринетт, как раз когда её ладони оказываются у него на щеках и её губы касаются его.

Её губы. На его губах.

Целуют.

О.

Он замирает. Её губы такие бесконечно мягкие и на вкус как пирожное. Она касается его губ ещё раз — легко и сладко. Дразняще. Будто бы спрашивая, чего же он ждёт. С колотящимся сердцем он закрывает глаза и целует её в ответ. Когда они отстраняются друг от друга, их лица покрывает румянец, а внутри него будто бы порхает сотня крылышек.

— Так о чём это вы там говорили? — спрашивает Маринетт, оглядывая группу фанатов смущённо, но решительно: с таким видом, словно она целовала бы его снова и снова, если бы это потребовалось для того, чтобы заткнуть их и заставить уйти.

Его сердце никак не может войти в обычный ритм. Ничего себе. Она... Она и правда что-то с чем-то. Его хватает только на то, чтобы смотреть на неё, даже когда его поклонники, пыхтя и ворча, наконец уходят прочь.

— Ты нарушила правило, — замечает он, когда они остаются наедине.

— Не обольщайся. — Её лицо становится багряным, и она отворачивается. — Это не повторится.

— К-конечно. То есть, я согласен.

Она кусает губу. Он не знает, куда деть свои руки.

— Эм... как считаешь, можем ли мы уже завершить свидание? — спрашивает она. — Всё равно нам обоим не мешало бы привести себя в порядок.

— Я не против.

Они собирают вещи в неловкости. Сердце Адриана бьётся всё ещё неровно, когда они расходятся.