Призраки и бродяги (джен)

Двадцать пять лет назад Рейгар открыл первый вестеросский национальный парк, а сегодня утром он нашёл в этом парке одинокую скамейку, развёрнутую к заливу, и погрузился в созерцание.

«Успокоить ум, — твердил настоятель. — Обуздать чувства. Очистить сердце от скверны материального существования». Подчинив ум и замедлив сердцебиение, Рейгар терпеливо ждал, когда солнце разгонит туман. Ведь по ту сторону Черноводного залива притаился он — стадион, с трибуны которого они наблюдали последний Кубок короля по регби, а потом сбежали в легенду. А дальше — Королевская Гавань. Красный замок, холм Рейнис, авеню, фабрики и всё-всё-всё. Рейгар не мог увидеть, но знал наизусть, где и что расположено за пеленой.

Уцелела та самая табличка с маршрутами пешеходных троп и оградка вдоль обрыва тоже. Молодой Рейгар стоял спиной к заливу, лицом к публике, говорил о рекреационных зонах для горожан и сохранении природы... И Лианна тоже присутствовала. Среди гостей — даже не в первых рядах. Официально она была никем. Неофициально — успела стать важнейшим человеком в его жизни. Лианна смотрела на Рейгара поверх чужого плеча и ухмылялась, как бы говоря: «Задний двор отцовского дома будет побольше твоего парка…». Эти очаровательные северяне с их дикими просторами.

Спустя время к его медитации присоединился Коннингтон. Старый добрый лорд Джон, наделённый великим даром — молчать рядом, когда друг укрощает чувства. Затем на скамейку подсела Эшара Дейн. Поглядев на холодные воды и туман, откуда вопили тревожно чайки, она сказала:

— Вы снова вместе, как в прежние времена. Только выглядите кошмарно.

Рейгар подумал, что, в сущности, все они — не более чем тени прежних себя; чайки в тумане фантазий о временах, которые не вернуть.

Бледный и осунувшийся после миэринки Коннингтон кутался в госпитальную пижаму, а закалённый монастырским высокогорьем Рейгар до последнего продолжал носить любимую рубаху восточного кроя и штаны такого же бурого цвета. Они посмотрели друг на друга выцветшими глазами и молча согласились с Эшарой. Несомненно: четверть века назад обоих приняли бы за бродяг и погнали прочь дубинками. Пришлось бы Элии произносить речь, отдуваясь за всех.

— Ты злая, — упрекнул её Джон, — не насмехайся над инвалидами войны.

Подошедший Дакфилд встал позади Эшары и чиркнул спичкой, поджигая её дорнийскую сигарету. Словно подчинившись общей невысказанной воле, все смолкли и просто слушали, как волны набегают на пляж под меловыми скалами. Такая неторопливая, оставляющая место для томления встреча с Королевской Гаванью была даже интереснее скорой.

Кто-то из их квартета там родился, кто-то учился. Влюбился, вдохновился, завербовался, ушёл отсюда на войну. Для каждого из них старая королевская столица оставалась символом Вестероса, который они потеряли.

Последним присоединившимся был Бенджен Старк.

— Я только что совершил должностное преступление, — сказал он вместо пожелания доброго утра.

Младший брат Лианны Вестероса не покидал и по Королевской Гавани не скучал: он приехал вытаскивать сестру из очередных неприятностей. Раньше эта почётная обязанность возлагалась на Эддарда, и вот теперь пришла очередь следующего брата.

— Леди Санса наверняка прикроет ваше преступление, — предположила Эшара. — А в чём, собственно, оно заключается?

Посреди залива вырисовался дежуривший на рейде браавосийский эсминец. Артиллерийские наблюдатели тоже ждали хорошей погоды, чтобы указать кораблям их цели.

— Я связался с противником в обход командования. Правительственные силы перерезали провода, дабы революционеры не могли координировать действия, но в Главпочтампте остался исправный радиотелеграф.

Рейгар мысленно воздал благодарности людям, придумавшим способ передать текст по воздуху. Какое чудесное изобретение.

— Предложил Лианне явиться на стадион, — продолжал Бенджен. — Там устроили что-то вроде сборного пункта для красных, которые решили сложить оружие. Самой, либо в сопровождении Джона и Эйгона. Их отряд скоро войдёт в город.

— Предложили Лианне Старк капитулировать? — Коннингтон закашлялся. — Кха-кха.

— Единственный разумный выход. Кроме того, я намекнул на возвращение её старого знакомого... Может, это сделает Лианну сговорчивее.

Рейгар почувствовал взгляд Бенджена на затылке, и сердце ускорилось без спросу. В разреженном воздухе, далеко-далеко от родины и любимых, контролировать себя было проще… Теперь Лианна знает, что Рейгар ожил, вот только нужен ли он ей так же, как она ему? Единственный один способ проверить — прийти самому.

Со стороны укрытого туманом города грохнули, как револьвер сквозь подушку, первые пушечные выстрелы. Недовольно заворчала Эшара, и Дакфилд пробормотал что-то вроде: «Началось в дурдоме утро».

— Парни проснулись, — прокомментировал стрельбу Бенджен. — Лиа сильно просчиталась, если полагала, что Киван не решится применить артиллерию на улицах столицы.

Стрельба разогнала всю утреннюю магию, и кучка эмигрантов потянулась обратно вглубь материка. Рейгар тоже поднялся, но затем, чтобы зашагать в противоположном направлении — к Королевской Гавани и стадиону. Сколько туда идти? Часа два? Или три? Как бы то ни было, дорога не казалась длинной. После тысяч пыльных миль в степях Эссоса он сделался экспертом по ходьбе.

— Рейгар. — Коннингтон первым заметил его побег. — Куда ты?

Ах, Джон. Он нашёл Рейгара лишь за тем, чтобы увидеть его поглощённым погоней за призраком Лианны Старк.

— Я пойду с тобой, — заявил Джон, стоя в пижаме на фоне залитого восходящим солнцем леса. Деревья за его спиной напоминали строй солдат.

— Ты ни на что не годишься в таком состоянии, — возразила Эшара, и Джон трогательно опустил подбородок. — Вернись в кровать и набирайся сил. Лучший стрелок Дикого Востока поработает за тебя, и Дакфилд тоже… не правда ли?

— Я готов, сир, — подтвердил Утка.

Обернувшись, Рейгар смотрел на обернувшихся их. Бывший гусар, бывшая фрейлина, бывший королевский гвардеец — команда бродяг желает эскортировать своего потрёпанного экс-принца в его столицу. Рейгар сделал вид, что эта слеза — от ветра и солнца.

А успевший отдалиться на приличное расстояние Бенджен Старк окликнул их через плечо:

— Не спешите, господа. Туда не дойти пешком. Через час я отправлюсь в Королевскую Гавань на катере и могу взять всех с собой.

* * *

​

Каменный коридор Эйгон-авеню устремлялся вдаль, до самого Красного замка, который революционеры так и не смогли захватить. Десятки людей в сером и голубом россыпью двигались навстречу оседлавшей холм древней крепости, равномерно распределившись по опустевшей проезжей части, и десятки каблуков мерно отстукивали секунды до финала восстания.

Низкого солнца хватало лишь на замок, в то время как плотно застроенная Эйгон-авеню большей частью оставалась в тени. Но какая тёплая установилась погода! Арья последовала примеру егерей Тормунда и закатала рукава. Сложно было поверить, что настал последний месяц осени.

Игритт с её щербатой улыбкой восхищённо пялилась по сторонам, то и дело задирая рыжую голову на очередное высотное здание или красочную вывеску. Пожёвывавший трубку Джон делал вид, будто не обнаружил в Королевской Гавани ничего нового для себя.

Шагая чуть впереди и сбоку от Арьи, Эйгон лукаво ухмыльнулся, намекая: «Смотри: мой братец — деревенщина из тайги, впервые видит дома выше одного этажа». Арья осуждающе прищурилась на него. Сколько бы Эгг ни пыжился, Эйгон-авеню — не в честь него; в честь Эйгона Завоевателя, легендарного первого короля Вестероса и основателя династии.

С Черноводного залива дунул свежий бриз и понёс над асфальтом бумажки вперемешку с иссохшими листьями. Арья наклонилась и подняла одну. То была листовка, призывавшая граждан к восстанию: красный силуэт Королевы вёл рабочий класс на бой с эксплуататорами.

Время от времени Арья замечала за оконными стёклами лица любопытствующих наблюдателей. Народные массы спрятались в душных каморках, не выдавая себя звуками и не впуская с улицы бациллы миэринского гриппа. Ждали окончания всего дерьма — эпидемии и революции. Прифронтовые кварталы совершенно затихли, и только со стороны Систерс-авеню хлопали спорадические выстрелы. Афишные тумбы пестрели рекламой премьер, которым не суждено состояться в эти выходные.

— Знаешь, что мне это напоминает? — спросила Арья.

— ...Волантис? — предположил Эйгон.

Арья утвердительно промычала. О да, у них общие б-р-р ассоциации. Всё казалось, что за следующим поворотом зазвенят цепи, и лавина бунтовщиков понесётся ей навстречу. Она внимательно смотрела налево и направо, минуя новый перекрёсток, но ничего такого не происходило. Просто стрёмные воспоминания... Откуда в Вестеросе цветные?

— Городские улицы — как горные ущелья, — заметил Йорко. — Дюжина бойцов может сдерживать сотню. То, что мы видим сейчас, — будущее партизанской войны.

Он задумчиво пригладил короткие чёрные волосы, прежде чем опустить на них шлем. Йорко Терис повзрослел и заматерел на службе у Титана. Совсем не тот четырнадцатилетний мальчишка с отцовского корабля. Арья знала, как это происходит — сама прошла похожую школу. Его морские пехотинцы топали и звякали, не отвлекаясь на архитектуру. В отличие от северян, браавосийцев большими городами не удивишь... И уличными боями, наверное, тоже.

На площади, название которой забылось, доминировал шрамированный пулями памятник Эйгону Завоевателю. А ещё там начинались баррикады. Телеги, мешки с землёй, легковые автомобили, мебель из ближайших домов — всё, за чем можно было укрыться от пуль с холма Висеньи.

Серо-зелёные правительственные солдаты сидели вдоль стены модернового магазина колониальных товаров, забывшись полусном-полусмертью. Человек, винтовка, человек, винтовка — и так на протяжении ста ярдов. Один солдат занял крыльцо соседнего дома и подпёр щёки кулаками, а трое мальчишек лет пяти-семи с наивным бесстрашием высматривали что-то в зоне смерти, стоя на цыпочках позади него.

— Уточним у кого-нибудь обстановку, — сказал Джон.

Раздетые до нижних рубах артиллеристы трудились рядом с установленной на перекрёстке пушкой и, судя по обилию пустых гильз вокруг их позиции, не первый час.

Возможно, именно их стараниями часть углового здания обвалилась. На груде кирпичей примостился пулемёт — возле него дежурили четверо, в том числе усатый пехотный офицер с биноклем на груди. При виде гостей офицер спросил, не слезая с руин:

— Кто вы? Пришли нас сменить?

Он как будто не узнал кронпринца, а может, узнал, но слишком утомился для выражения почестей.

— Нет, у нас своя миссия, — разочаровал его Эйгон.

Арья взобралась на руины, чтобы лично осмотреть пустую Систерс-авеню. Отдельные здания были разбиты и горели, а на проезжей части не осталось ничего живого: только нескольких павших лошадей, строительный мусор и замершие до лучших времён трамваи. Арья опять вспомнила Волантис. Что за горькая эпоха мёртвых лошадей и непроходимых улиц? Зато в самом конце Систерс-авеню притаился Главпочтампт с его невидимыми защитниками. Штаб революции. Тёти Лианны. В обычный день прогулка дотуда занимала минут пятнадцать.

— ...По Систерс-авеню не пройти, ваше высочество, — объяснял Эйгону офицер. — Слишком плотный огонь с холма.

Артиллеристы прикрыли уши ладонями. Орудие дёрнулось и бахнуло, посылая снаряд куда-то в сторону Главпочтампта. Тут офицер наконец заметил подглядывавших мальчишек и крикнул:

— Вернитесь внутрь, живо!

Командир орудия коротко взглянул на егерей, отбрасывая дымящуюся гильзу. С мелодичным «клунк-клунк» та укатилась к бордюрному камню.

Офицер повторил:

— Мы не пройдём Систерс-авеню, пока корабли не подавят красных на холмах.

— Хар-р, я тоже туда не полезу, — заявил Тормунд и перекинул винтовку из одной руки в другую.

Они с Джоном двинулись дальше, переступая через камни и пустые консервные банки, а Эйгон на прощание поблагодарил начальника баррикады:

— Хорошо, мы поняли. Удачи вам.

Офицер приложил руку к фуражке.

— Не выдумывай, брат, — сказал Джон, когда площадь осталась позади, и Эйгон поравнялся с ним. — Нам не нужна Систерс-авеню. Мы должны обойти её с фланга и выйти к парку перед фабрикой на Рикин-лейн.

— Постой-ка... А почему я об этом не знаю? — Эйгон потеребил рукоять сабли.

— Главное, что об этом знаю я. Кому дядя Бенджен телеграфировал, тот и ведёт.

— Если дядя Бенджен забыл телеграфировать Королеве, пули под зад получите вы оба, — набравшаяся опыта Арья стремилась вклиниваться в их споры на упреждение.

Пока она занималась происходящим на земле, в небе над Черноводной зависло нечто, напоминающее огромную серебристую сардельку. Аэростат наблюдения, поняла Арья. А в корзине, небось, засели артиллерийские корректировщики с телефонным аппаратом. Скоро начнётся жара.

Свернув с Эйгон-авеню на улочку поуже, принцев отряд как-то сам собой выстроился в две цепочки: северяне двигались по тротуару слева, а браавосийцы справа. Арья заняла место ближе к середине егерской, за Джоном и Эггом. Жилые здания по бокам стали грязно-кирпичными и неухоженными, увитыми пожарными лестницами и провонявшими ссаниной. На брошенных лотках догнивали не востребованные мародёрами ошмётки овощей, а за разбитыми бочками нашёлся ажно целый труп. Арья решила, что покойник — боец революции; мёртвый мужчина был одет в гражданское, однако имел при себе патронташ и красную повязку.

Ещё один убитый повстанец лежал в сторонке, между домами, и бедно одетые дети тыкали его палкой по очереди. Типичная малышня с Блошиного Дна. Вероятно, для их квартала трупы под окнами — не такая уж редкость даже в мирные дни.

— Вы не видели красных, дети? — обратился к ним Джон, проходя мимо.

Мальчик указал направление трупной палкой, а самая высокая девочка доложила:

— Красных нет, сир. Они отступили к Главпочтампту.

— Идите домой, — попросил Эгг. — Здесь опасно, но я обещаю, что скоро всё закончится.

Дети проводили егерскую цепочку любознательными глазами, переглянулись и ушли тыкать мертвеца за бочками.

Два морских пехотинца тем временем ускорили шаг, обгоняя правую цепочку. Должно быть, Йорко отправил их на разведку. Рикин-лейн заканчивалась скромным парком и фабричным зданием, где не осталась ни одного целого стекла. Окна последнего этажа чернели фингалами прогоревших пожаров.

Егеря сошли с тротуара, чтобы обойти частично рухнувшие строительные леса. Джон обернулся, явно намереваясь заговорить с Эйгоном, и тут из-за угла материализовалась фигура цвета хаки. Лицо неизвестного было раскрашено под череп, и в первую секунду Арья не сообразила даже, какого он цвета от рождения. Зато оголённые предплечья были натурально шоколадными.

Ебись оно вприпрыжку! Сразу вспомнилась пророческая постановка театра «Врата» — в ней летнийские солдаты Красной Королевы носили такой же мейк-ап.

Негр не бил в барабан, не размахивал мачете и не гремел цепями — он молча вскинул винтовку и выстрелил.

* * *

​

«Трах!» — снаряд разорвался где-то на стене между вторым и третьим этажами Главпочтампта, и все стёкла в кабинете королевы повышибало разом.

— Ублюдки. — Она поморщилась, прикладывая палец к ближайшему от взрыва уху. Оно оглохло и звенело, но крови как будто не было.

Инстинктивно пригнувшиеся Джорах и Балак механически стряхивали с карты осколки, словно не знали, чем занять руки.

— Бисквитная фабрика — всё, — сообщил Мормонт. — Прибежал посыльный от них. Сказал, что патроны кончаются, и защитники сдаются властям.

Очередная позиция складывает оружие. Королева прорычала с закрытым ртом. Что-то пошло не так. А ведь Даарио предупреждал тогда, в поезде. Шестое чувство королевы соглашалось с его доводами, но уверенность в своих силах перевешивала... Так почему же успешная некогда тактика перестала приносить плоды? Она пыталась проанализировать и понять, на каком этапе механизм дал сбой, и каждый раз приходила к единственному неутешительному выводу: Киван Ланнистер и Браавос переиграли её на собственном поле.

Пообещали Вестеросу социализм. Пообещали Красного Короля, нового Рейгара, как гаранта лучшего будущего. Ублюдки. Затаившаяся глубоко-глубоко маленькая девочка кричала: «Так нечестно!». Да, это было чертовски нечестно — использовать королеву и её прошлое для победы над ней самой.

...Пора бежать, поджав хвост, обратно на север? Она решила, что посоветуется с Даарио сразу, как тот вернётся. Как ни крути, у Даарио лучшая интуиция в их банде.

— Что-то ещё? Другие капитулянты? Радиотелеграф работает? Есть сообщения для меня?

Мормонт покачал головой, массируя веки.

— Ничего. С вашего позволения — я хочу лично наведаться в район бисквитной фабрики и убедить их продолжать борьбу.

Какой энтузиазм. «Зачем?» — собиралась спросить королева, но передумала. Медвежье общество становилось всё более навязчивым, так что коли хочет провести время поодаль — на здоровье, она не против.

Когда уходящий Мормонт открыл дверь, с первого этажа донёсся звон посуды — святые женщины-волонтёры продолжали готовить пищу для повстанцев даже несмотря на обстрелы.

— Как это нет? — не согласился Балак.

Мормонт замер в проёме.

— Браавосийские интервенты появились в городе, — сказал Балак. — Неужто у вестеросской реакции собственные войска заканчиваются?

— Браавосийцы... — пробормотал Мормонт. Королеве показалось, что с облегчением. — Забыл про них совершенно. — И поспешил уйти.

Королева поглядела ему вслед исподлобья. Может, намеревается дезертировать, пока кольцо окружения дырявое?

— Много?

Сидевший на столе Балак подбросил в руке свой длинный штык-нож.

— Морская пехота. Порядка батальона. Один усиленный взвод засекли на углу Эйгон-авеню и Рикин-лейн.

— У тебя есть резервы поблизости?

Балак закатил глаза, подсчитывая. Королева знала — где-то в той части мозга у него хранятся списки летнийских боевиков.

— Три десятка моих парней с танком.

— С танком?

— Ну да. — Балак пожал плечами. — Парни обнаружили неисправный танк в мастерских возле замка и вернули его в строй. Я тебе не рассказывал разве?

Наверняка рассказывал, а королева просто не обратила внимание. Долбаные брави. Стоит преподать им урок напоследок, чтоб не совали ручонки во внутренние дела Вестероса.

— Ты хочешь пустить им кровь?

— Ну-у, они были летнийскими союзниками не так давно, — протянул Балак.

Королева упёрла руки в бёдра. «Трах!» — ещё одна шрапнель треснула чуть дальше по этажу. Балак и королева не шелохнулись.

— Но сегодня я твой союзник, — Балак белозубо улыбнулся, возвращая оружие в ножны. — И я вернусь. Я не медведь. Только жди, как говорят у вас.

Дунувший в разбитые окна ветер поднял сотни листовок с её изображением, когда покинувший кабинет Чёрный Балак оставил королеву одну.