Вместе  (гет)

Утром меня разбудил папа. Так как этой ночью я практически не спала, а заснула только под утро, то буквально сразу вскочила, когда отец подошёл ко мне и произнёс знакомую мне с детства фразу: "Дочка, пора вставать".

— А? Вацлав! С ним опять что-то не так? — испуганно спросила я.

— Твой друг, как всегда, рано утром ушёл из дома, но он просил передать, что очень тронут твоей заботой, — ответил отец.

— Как всегда... а мог бы остаться, — печально выдохнула я. Отец промолчал, похоже его вчерашние подозрения насчёт Вацлава не рассеялись сегодня утром, а может, он до сих пор не отошёл от того, что вчера увидел. В любом случае, я буду и дальше хранить секрет Ваца и буду любить его, несмотря на то, что узнала.

За завтраком отец сказал мне, что поскольку он узнал о том, что у аугментированных жителей Праги может начаться отторжение имплантов из-за отсутствия Нейропозина, то неплохо было бы обойти всех нуждающихся и раздать им жизненно необходимое лекарство.

— Хорошая идея, — подметила я, — но, боюсь, что вдвоём мы не сможем обойти всю Прекажку и другие районы.

— Об этом не волнуйся, дочка, я поговорю со своим начальником. Если получится, то в этой акции мы будем не одни. А ты пока собирай мою сумку, — пока папа разговаривал со своим начальником, я начала собирать его сумку, с которой он никогда не расставался, когда приступал к работе спасателя. Заказанный папой Нейродол обещали доставить в Прагу завтра днём, а пока у нас дома я насчитала десять коробок с этим лекарством. Вместе с ним я аккуратно положила в сумку бинты и остальные необходимые для оказания первой помощи предметы, после чего стала ждать команды от папы выдвигаться на помощь бедным аугам.

— Боюсь, работать мы будем вдвоём, — развёл руками отец, — Павел Сергеевич одобрил помощь нуждающимся, но сказал, что дать нам в помощь кого-либо из спасателей не может, так как наша команда занята.

— Чем?

— Они до сих пор находятся в комплексе Утулек — оставшимся там аугам тоже нужна помощь.

— Боюсь, с таким темпом наша благотворительность надолго растянется, — сказала я.

— Ничего, обойдём тех, кого успеем, а тех, кого не успеем — занесём в список и вернёмся потом, — заверил меня папа.

* * *

Взяв сумку с Нейродолом и всем необходимым, мы вышли из квартиры и первым делом направились в район Прекажка, где проживали сотни аугментированных граждан. Как я говорила ранее, хоть этот район выглядит убитым и разрушенным, мне он нравится, это единственная часть Праги, в которой нет стеклянных построек, уродующих красивые фасады зданий. Создаётся такое впечатление, что истинная Прага находится именно в Прекажке, а та искусственная часть города пытается поглотить и преобразовать то, что осталось от исторической части. Свою благотворительность мы начали, прямо не выходя из подземки, чем вызвали одновременно удивление и смущение в глазах обычных людей, не знающих или знающих о том, что до России инцидент Панхеи не дошёл. Нам было наплевать, что думают о нас эти люди — за нами своя правда.

— Фух, — выдохнула я, — не помешало бы убрать мусор из подземки.

— Это в последнюю очередь, дочка, сейчас у нас другая задача, — подбодрил меня папа. Мы не только дали нуждающимся по флакончику Нейродола, но также обработали их раны и дали денег на еду, они были благодарны нам за помощь — это было видно по их глазам. Выйдя из подземки, мы стали обходить улицу за улицей, ища, кому помочь. Осматривая бездомных аугов, мы в первую очередь делали им укол Нейродола, если видели, что они находятся на грани жизни и смерти, а потом интересовались, что им нужно ещё, занося каждое пожелание бедняг в список. Некоторые мечтали вновь вернуться в отнятые у них правительством квартиры, другие мечтали о том, чтобы весь этот кошмар закончился. Нам повезло: нуждающихся в Нейродоле аугов в Прекажке оказалось не так много, и у нас ещё осталось лекарства для аугментированных, живущих в нашем районе и районе Чиста.

Когда мы возвращались обратно в подземку, я уловила на себе косой взгляд одного мужчины, и тут же ощутила холод на своей спине. Он отличался от остальных жителей города не только своей выглаженной одеждой, но и внешностью: у него крючковатый нос, чёрные прожигающие душу глаза и блондинистые волосы, зачёсанные назад. Мужчина сильно хромал на правую ногу. Пройдя мимо меня и папы, он нахмурил свои брови. Я пыталась не смотреть на него, чтобы не встречаться взглядами.

— Всё в порядке? — спросил папа.

— Да, просто...

— Я знаю, что тебе жалко аугментированных, но сколько жизней мы продлили, дав им Нейродол, — спускаясь в подземку, я посмотрела через плечо и увидела, что тот мужчина направился к книжному магазину доктора Коллера.

"Ты не похож на нуждающегося в починке или в замене протеза. Зачем тебе доктор Коллер?" — задалась я вопросом. В районе, где мы жили, и прилегающему к нему району Чиста не было нуждающихся в Нейродоле аугментированных — людей в основном здесь беспокоили жилищный вопрос и то, где им отдыхать, если все скамейки здесь "только для обычных". Отец сделал вид, что заинтересован этим вопросом, и занёс всё, в чём нуждаются эти ауги в список, хотя сам не знает, чем им помочь.

— Надо действовать решительно, — сказала я папе.

— Ты о чём?

— Может, поговоришь с полицией и попросишь их не давить на аугментированных и разрешить им сесть на скамью, даже если она для обычных людей.

—Вся полиция тут коррумпирована, боюсь, у нас денег не хватит, чтобы всех их убедить.

— А если попросить местное самоуправление организовать что-то вроде "Ночлежки" для аугов? — отец прекрасно понимал мою озабоченность всем происходящим в Чешской республике, но прекрасно знал, что местная власть и пальцем не пошевелит ради аугов, но я была решительно настроена на то, чтобы, хоть чуточку, но растопить лёд не только в сердцах обычных граждан, но и в сердцах органов правопорядка.