Приказа верить в чудеса не поступало (гет)

— Зотов, ты че, совсем больной?

Так спокойно. Она, кажется, в первое мгновение не поверила даже, что он говорил на полном серьезе.

Михаил потер руками лицо, выдохнул устало.

— Ну а что мне еще оставалось? — ответил вопросом на вопрос. — Этот твой Терещенко совсем с катушек съехал, я уверен, после этой истории он бы еще не раз попытался тебя убить. Или, как минимум, сдать. А что-то мне подсказывает, что у него на тебя было много чего интересного.

— А ты, значит, решил меня защитить? — скептически вздернула бровь Ира. — Слабо верится. Мы с тобой даже не друзья, а на благородного рыцаря-альтруиста ты что-то совсем не тянешь. Зачем ты это сделал?

Зотов молчал. А что он мог ей ответить? Чем он мог объяснить свой поступок, если даже сам не понимал его до конца? Почему, почему ему так важно вдруг стало, чтобы эта практически чужая рыжая стерва осталась жива, осталась на свободе? Что его так тревожно тянуло к ней, что заставляло его снова и снова думать о ней и к ней возвращаться? Ведь после того проклятого вечера, когда она умело его развела, он окончательно понял, что никакую другую уже никогда не захочет — потому что теперь, когда узнал, что такое искреннее и настоящее, все другое будет лишь дешевой подделкой, суррогатом чувств, эмоций, желаний. А он так устал от всей этой гребаной фальши… Хотя бы раз, хотя бы в чем-то одном — как же ему хотелось искренности…

— Затем, что я еще не встречал такой охренительной любовницы, как ты, — ответил со своей фирменной ухмылкой, нагло глядя ей в глаза. — Не хотелось бы, знаешь, лишать себя удовольствия.

— Зотов, ты точно псих! — выпалила Ирина, судорожно выдыхая. — От Карпова, что ли, заразился?!

Майор только усмехнулся еще шире, уверенно притягивая ее к себе за плечи. Но Ира, быстро вывернувшись, выскользнула из машины, яростно грохнув дверцей.

* * *

В этот раз Глухарев все-таки воздержался от нравоучений, хотя то и дело косился более чем красноречиво — и в его взгляде явно читалось и недоумение, и какая-то почти детская обида, и даже злость. Он, похоже, никак не мог взять в толк, что бывшая любовница нашла в этом человеке, начисто лишенном каких-либо принципов и моральных понятий. Наверное, если бы Ирина спала с Карповым, он и то удивился бы меньше. Она и сама не знала, что в этом молодом наглом волчонке так притянуло ее — дело ведь было не в одном лишь физическом влечении… может быть, их неуловимое сходство, необъяснимая общность, а еще — наконец-то! — возможность не притворяться, не соблюдать какие-то рамки, не изображать из себя того, кем ты на самом деле не являешься. За время интрижки с Михайлиным подобной игры ей точно хватило на жизнь вперед…

— … Конкурент Шатохин, — донеслось до нее словно сквозь вату. Ира вздрогнула, сразу отреагировав на знакомую фамилию.

— Как ты сказал?

— Шатохин, — терпеливо повторил Сергей. — А что такое? Знаешь его?

— А в связи с чем он у тебя всплыл? — проигнорировала вопрос Ирина.

— Ирк, ну ты где витаешь? Я ж тебе говорю: ходил я к одному знакомому следаку, просил навести справки, оказывается, Торопов недавно очень серьезно схлестнулся с одним деятелем, Шатохиным, хотел заполучить его бизнес. Про схему я тебе уже рассказывал, с тестем он такие же фокусы провернул. Только Шатохин этот сам не промах, запугать его не так просто оказалось, да и через близких не воздействуешь, у него только жена, и та за границей все время. Но главное не в этом, Ирк. Была информация, что незадолго до убийства Шатохин нанял киллера, чтобы тот убрал Торопова. А знаешь, когда это случилось? — Глухарев выдержал театральную паузу.

— Ну?!

— Через два дня после того, как убили его приемного сына.

Зимина от неожиданности выпустила из пальцев ложку — та с тихим звяканьем закатилась под стол.

— Подожди-подожди… Ты что, думаешь…

— А че, вполне себе версия. Этот Торопов мразь беспринципная, интригами заполучить чужой бизнес не получилось, запугать тоже не удалось… Видимо, тогда он решил через сына действовать, небось приказал пацана похитить, чтоб папаша посговорчивее был… Шатохин, говорят, в нем души не чаял.

Ирина криво усмехнулась, но решила не делиться с Глухаревым лишними подробностями. Да уж, совсем по классике: «любил, но странною любовью».

— Потом что-то пошло не так, может, Шатохин не пошел на переговоры, может, парня просто решили убрать как ненужного свидетеля… В общем, за это он и решил Торопова грохнуть, даже на всякий случай за границу смотался, чтобы алиби себе обеспечить. Только это его все равно не спасло, Торопов в долгу не остался и сам его убрал. Один паук задушил другого.

Ира задумчиво отхлебнула кофе. Следовало отдать должное Сергею, следовательские навыки он не утратил даже через столько лет, версия вырисовывалась вполне стройная, если бы не один маленький факт, о котором Глухареву вовсе необязательно знать. А именно — о том, что оружие, из которого был убит Шатохин, нашли не где-нибудь, а в ее машине. Не очень-то похоже на почерк профессионального киллера… Скорее, кто-то просто решил совместить приятное с полезным, попросту подставив ее. Знать бы еще, какому умнику она перешла дорогу…

* * *

Из отдела полковник вышла вымотанная до предела — чувствовала себя просто как выжатый лимон. И кто только придумал, что чем выше должность — тем больше головной боли? Конечно, в бытность начальником ОВД, Ирине тоже приходилось непросто — требовалось железно контролировать район, не допуская разгула преступности; проявлять политическую хитрость и мастерство дипломатии, чтобы местные бизнесмены не передавили друг друга; избегать лишнего недовольства высокого начальства; строить сотрудников, чтобы особо не распускались, не творили беспредел и делали статистику… Но даже этот перманентный прессинг по сравнению с нынешней суетой казался пустяком: держать в узде целую ораву совершенно неуправляемых оперов оказалось еще тем удовольствием. Конечно, несколько адекватных сотрудников в отделе все же имелось, хотя бы тот же Савицкий, но большинство оперативников в отдел подтянул Зотов, и совладать с этими гоблинами, различающими только команды «фас!» или «фу!», нервов у нее хватало с трудом. Зотов определенно решил изощренно поиздеваться над ней, когда не придумал ничего остроумнее, кроме как предложить эту должность…

— Тяжелый день, Ирина Сергеевна?

Михаил, легок на помине, фальшиво-сочувственно усмехался, стоя возле своего автомобиля. Ирина, щелкнув брелоком сигнализации, повернулась к нему.

— Шутишь? С твоими кадрами легких дней не бывает.

— Помощь нужна? — спросил Зотов уже серьезно.

— Да пока вроде справляюсь, — отмахнулась Ирина. — Хотя замотали они меня не по-детски, если честно.

Зотов снова ухмыльнулся, окидывая ее с головы до ног откровенно-жадным, цепким взглядом.

— По-моему, товарищ полковник, вам просто необходимо расслабиться, — практически промурлыкал. — Как насчет пары бокалов вина или чего покрепче?

— Да знаешь, не откажусь, — помедлив, кивнула Ира, сама не совсем отдавая себе отчет, зачем снова и снова идет у него на поводу. Впрочем, риторический вопрос…

* * *

В этот раз — впервые — все было совершенно иначе: без дикости, страсти, остроты. С какой-то неловкой, совсем неумелой нежностью, мягкостью, почти-трепетом — он и не знал даже, что возможно и так… Что возможно, переступая грань близости, наконец-то почувствовать нечто большее — нечто большее, чем холодная, всепоглощающая пустота. И что возможно, засыпая рядом с женщиной, наконец-то узнать.

Узнать, что такое тишина внутри самого себя.