Три русских волка и японская крольчиха (гет)

Китай встретил фигуристов холодным ветром, редкими сугробами и минусовой температурой. Юри, не очень любившая зиму, посильнее закуталась в свой шарф, с некой завистью смотря на вышагивающего рядом Виктора, которому точно было абсолютно плевать и на вспышки камер, и на холод. Он, радостно улыбаясь, весело шагал вперёд, рассуждая о том, как они заселятся в номере и будут отдыхать перед соревнованиями.

Кацуки, почему-то сильно уставшая после перелёта, его настроения не разделяла, но покорно следовала за Никифоровым, зная, каким он порой бывает упрямым и непосредственным.

Они вышли из аэропорта и пересели в такси, которое отвезло их к нужной гостинице. Всё то время, что они ехали в машине, девушка старалась не смотреть в окно, зная, какие лихие в Китае водители и насколько сильно им плевать на правила дорожного движения. Ей бы очень не хотелось, чтобы они кого-нибудь сбили.

Она уже бывала в Китае в прошлом, но то была просто туристическая поездка в Далянь. В воспоминаниях Юри до сих пор жив тот леденящий душу страх, когда ей приходилось переходить дорогу. Несмотря на то, что пешеходом светил зелёный, а автомобилистам — красный, ни одна машина не остановилась. Кацуки тогда чуть не сбили несколько раз, только Пхичит, который в то время ещё был её парнем, спас девушку. С тех пор она больше никогда не хотела посещать Китай.

Лишь только тогда, когда Кацуки оказалась в холле, она смогла спокойно выдохнуть. Они с Виктором забрали ключи от номера и расстегнули куртки. В холле не было ни журналистов, ни папарацци, зато они были в Ледовом дворце, куда сейчас должны были направиться Юри и Виктор, чтобы дать интервью. И хотя Никифоров не очень хотел делать крюк, чтобы занести вещи в гостиницу, но был обязан признать, что так было гораздо удобнее.

В холле он позвал швейцара и на хорошем английском объяснил, что от него требуется, но тот лишь нахмурился, и тогда в дело вступила Юри. Она, если честно, уже забыла весь китайский, который учила когда-то, за что ей резко стало стыдно, но зато мужчина понял её «багаж, номер, нести, триста два». Он тут же закивал и, погрузив чемоданы фигуристов на специальную тележку, прикрепил к ним по ярлычку с номером апартаментов, в которых остановились гости, и пошёл дальше.

Далее Юри и Виктор были вынуждены вернуться в такси и ехать уже в стороны Ледового дворца. В машине Никифоров никак не мог усидеть на месте, постоянно глядя в окно и громко восхищаясь Китаем. Кацуки, глядя на повеселевшего тренера, лишь прятала нежную, но радостную улыбку за синим шарфом, подавляя внутреннюю радость и чувство влюблённости, которое расползалось по венам, словно наркотик.

У входа в Ледовый дворец, как и в самом здании, уже стояли папарацци, а журналисты брали интервью у какой-то бразильской фигуристки. Кацуки чуть нахмурилась, заметив, что девушка была уверена в своей победе: с такими людьми было сложнее всего соревноваться.

Они с Виктором сняли с себя верхнюю одежду в раздевалке и направились в ту сторону, где стояли журналисты. Кругом было полно фигуристов, и Никифоров то и дело останавливался, чтобы поприветствовать старых друзей. Юри нравилось видеть тренера таким: он был счастлив, по-настоящему счастлив, будто спустя долгое время вернулся домой. Эта мысль больно кольнула сердце Кацуки.

— Тебе не следовало отбирать Виктора у всего мира, — произнёс какой-то фигурист, подходя к девушке сзади.

Она обернулась, отрываясь от картины мило болтающего с русскими девушками Никифорова, и признала в своём внезапном собеседнике никого иного, как Кристоффа Джакометти. Он выглядел, на удивление, довольным, что расходилось с его словами, сказанными ранее.

— Может быть, но он сам решил отняться у всего мира, — ответила девушка, чуть улыбнувшись. Этот вопрос они с тренером обсуждали как раз незадолго до пресс-конференции, и тот сказал, что Юри может смело отвечать на этот вопрос, потому что в первую очередь это был выбор Виктора, и за него никто не смеет судить Кацуки.

— Смело. Мне нравится. — Крис едва заметно кивнул головой. — Этот сезон без него будет уже не таким интересным, но СМИ обещают, что Плисецкий будет хорошим соперником.

— Он гений, — призналась Юри. — Такой талант я раньше видела только у Виктора.

— Хах, возможно, Яков нашёл Виктору достойную замену, посмотрим.

Он коротко попрощался с Кацуки, подмигнув ей напоследок, и направился в сторону Никифорова, приветствуя старого друга и расспрашивая его о чём-то: Юри уже не слышала, о чём, но с какой-то мстительной радостью отметила, как её тренеру резко стал неинтересен разговор с российскими фигуристками, когда в поле зрения появился Кристофф.

Внезапно взгляд девушки приковал Георгий, стоявший чуть поодаль и с тоской глядящий перед собой. Проследив за его печальным взглядом, Кацуки увидела российскую фигуристку Анну, которая обнималась с хоккеистом. Юри стало как-то неловко и обидно за Георгия. Она слышала, что Попович расстался со своей девушкой, но его произвольная программа всё равно была посвящена ей, будто он лелеял надежду вернуть её таким образом.

Юри ещё раз пробежалась взглядом по Анне. Она была красива в своём счастье: её длинные тёмно-каштановые волосы идеальными волнами спадали на плечи, ярко накрашеннные красной помадой губы расплылись в нежной улыбке, а веснушки на её лице были практически незаметны. Короткое красное платье только подчёркивало хорошую фигуру девушки, делая её соблазнительнее.

В какой-то мере Кацуки могла понять, как разбито чувствовал себя Георгий в этот момент, смотря на свою счастливую бывшую девушку, которая нежилась в объятиях другого, и жалость острым шипом пронзила её сердце.

Юри приблизилась к фигуристу, но тот этого даже не заметил, жадно глядя на свою экс-девушку. Тогда Кацуки чуть кашлянула.

— Рада вас вновь видеть, Георгий-сан, — произнесла она.

Мужчина, словно опомнившись, резко обернулся, и в его взгляде было столько боли, что японка едва заметно вздрогнула. Но затем эта боль сменилась теплотой и некой радостью. Попович чуть приподнял губы в улыбке, забывая об Анне.

— Я же просил называться меня Гошей, — сказал он.

— Я… Мне неудобно, если честно, всё же вы старше, и-

— И ещё давай перейдём на «ты», — прервал он ещё. — Мы же всё же… друзья, наверное? Тем более ты ученица моего лучшего друга, как-то неловко будет выкать. Да и разница в возрасте у нас небольшая.

— Ладно, Гоша-сан, — произнесла Кацуки, из-за чего Попович громко хохотнул.

Юри была рада, что смогла поднять фигуристу настроение и отвлечь его от своей несчастной любви. Девушке правда было больно видеть немые страдания своего хорошего знакомого, а сказать глупость, чтобы развеселить кого-то, ей никогда не будет сложно.

— Мы с Виктором хотели пойти после интервью поесть жаркое, не хочешь с нами? — спросила Кацуки.

— Ох, боюсь, Яков меня убьёт, — немного напряжённо посмеялся фигурист.

Как по мановению волшебной палочки, рядом появился Фельцман с хмурым выражением лица. Его губы были сжаты с тонкую полоску, да и сам он выглядел так, будто недоволен чем-то, но Юри, уже побывавшая с ним на одном катке, знала, что это обычное выражение лица мужчины, ставшее таким суровым только из-за морщин, пришедших с годами.

— Гоша, пошли, сейчас твоя очередь.

Попович кивнул. Он смазано попрощался с Юри, помахав ей напоследок рукой, и девушка лишь кивнула в ответ. Сейчас фигурист выглядел лучше и веселее, чем до того, как японка к нему подошла. Мысль об этом приятно согревала её изнутри.

— Ну что, пойдём на интервью, Юри? — спросил Виктор, растягивая первую гласную имени девушки и подходя к ней сзади.

— Да, Виктор. А потом поедим жаркое, — согласилась девушка.

Они пошли в сторону журналистов. Кацуки мгновенно ослепили вспышки фотоаппаратов, и она чуть зажмурила слезящиеся глаза. Никифоров мягко приобнял её за плечо, тихо спрашивая, всё ли в порядке, и у Юри от этого лишь сердце забилось быстрее. Она быстро кивнула, отодвигаясь от тренера и проходя в зону, где фигуристы давали интервью.

— Скажите, вы уже преодолели свой страх стоять перед толпой?

Кацуки от этого вопроса слегка дёрнулась, но тут же почувствовала мягкое прикосновение ладони Виктора к собственной и успокоилась.

— Немного. Это как страх перед важными экзаменами, когда всё помнишь, но всё равно неприятное чувство гложет где-то изнутри. Но как только я выйду на лёд, то весь страх тут же пропадёт, я в этом уверена, — ответила она, чуть улыбнувшись.

— Если вы заберете золото на Кубке Китая, то кому вы посвятите свою победу? — спросил другой журналист.

Юри чуть приоткрыла рот. До этого она собиралась посвящать все победы Виктору, ибо он её тренер и только благодаря ему она стоит здесь, но потом девушке вспомнился печальный взгляд Георгия, обращённый на Анну. Кацуки закусила губу. Хотелось сделать что-нибудь для Поповича, ведь он был очень добрым и хорошим мужчиной, и то, как с ним поступила Анна — ужасно.

Кацуки раздражала самоуверенность и самовлюблённость Анны. В прошлом они сталкивались на различных соревнованиях, в том числе и на Гра-при, и тогда русская громко заявила в общей раздевалке, что ей надоели отношения с Поповичем, что она уже тайно изменяет ему и считает Георгия ничем иным, как обузой.

Что ж, из-за этих слов Юри давно хотелось поставить Анну на место, но раньше она была слишком зажатой. Зато теперь, когда рядом был Виктор, когда Юрий уже забрал своё серебро в Канаде, когда Мила постоянно писала, когда семья Нишигори отправляла ей сердечки в чате, Кацуки понимала, что она не одна, что у неё есть мощная поддержка в виде друзей и знакомых, тем временем как Анна от неё отказалась. А это означало, что в данный момент именно Юри была сильнее.

— Есть один человек, которому я бы хотела посвятить эту победу, но пока что я не хочу об этом распространяться.

— Что? Это не Виктор? — удивился какой-то журналист.

Никифоров испытывающе посмотрел на собственную ученицу, чуть поджав губы. Если Юри ответит «нет», то это будет для него как приговор, как удар молотком судьи, означающий, что всё это время российский фигурист был не слишком хорош для Кацуки, что он так и не смог пробраться в её сердце и оставить там хоть какой-то след.

— Нет, — наконец ответила Юри, бросив короткий взгляд на тренера. Но, увидев, как он судорожно выдохнул, с удивлением смотря на девушку, поспешила дополнить: — Свою первую победу я хочу подарить своему другу, которому сейчас очень тяжело. Я не знаю, как ещё его подбодрить, ибо не очень много общалась с ним, но мне больно смотреть на то, как он страдает. Виктору же я собираюсь подарить свою победу в финале Гран-при.

Раздались удивлённые вздохи, а взгляд Виктора смягчился, а губы растянулись в улыбке. Он и забыл, какая его Юри добрая и нежная, как для неё важно благополучие окружающих и что она готова сделать для своих друзей.

Мужчина чуть наклонился и потянул девушку за собой из зоны интервью. Кацуки хотела было возразить, говоря что-то про то, что она ещё не закончила, но Никифорова это мало волновало. Сейчас ему хотелось сходить и поесть жаркое, и плевать на всё остальное. После мимолётного сильного переживания, которое он только что получил, было бы неплохо плотно покушать, а не продолжать болтать на камеру.

Они пошли в какой-то ресторан недалеко от Ледового дворца, где, по словам Виктора, подавали очень вкусных креветок.

Никифоров выбрал один из дальних столов, расслабляясь на диване и с довольным видом заказывая кучу еды: он был уж очень голоден. Единственное, что не понравилось Юри — это алкоголь. С ним она имела не самые лучшие отношения, быстро пьянея. И было бы как-то неловко некультурно вести себя перед тренером.

Но тому было плевать. Он лишь отругал Кацуки за то, что она отказалась есть, и своими же палочками впихнул ей в рот действительно вкусную креветку, всё продолжая и продолжая нахваливать местную кухню.

— Хорошо, признаю, очень даже неплохо, — улыбнулась Кацуки. — Но много есть я не буду.

Виктору хватило и этого. Главное, чтобы его ученица не голодала.