Самый тёмный час (джен)

— Где ты был? Мой государь… — именно этими словами Арагорна приветствовал глава стражи дунэдайн Хальбарад, повстречав его на подъездах к лагерю. Выглядел Следопыт хмурым и встревоженным, впрочем, при виде невредимого Арагорна особая обеспокоенность ушла с его лица. Обернувшись к сопровождавшему его конному отряду, Хальбарад подал рукой знак на возвращение, а сам поехал подле короля, излагая на ходу:

— Твоя друзья, Синда и Гном подняли шумиху едва рассвело. Ну, когда они не застали тебя в твоём шатре. Я-то сам был убеждён, что если ты уехал на Рохерине, то сделал это точно по своей воле. Этот конь не подчинился бы ничьей чужой руке. И многие наши видели тебя ночью в лагере, а кто-то из малышей хоббитов уверял, будто разговаривал с тобой почти под утро. Да только король Рохана и маг требуют от всех срочных ответов!..

— Я сам с ними объяснюсь, — вставил слово Арагорн, воспользовавшись краткой паузой. Хальбарад сконфузился и развёл руками. Не сочтя нужным добавлять что-то сверх того, Арагорн молча продолжил путь.

— Где ты был? — тот же яростный возглас прозвучал от Гимли, что повстречал всадников у коновязи. Обычно аккуратно уложенная борода гнома в это утро выглядела непривычно растрёпанной. Гимли всплеснул руками, одарил Арагорна сверлящим взглядом, но далее продолжил уже куда спокойнее, без прежнего запала: — Уехал ночью, никого не предупредив! А сейчас уже за полдень! Нас-то хоть мог бы с собой взять куда бы ты не ездил?

— Проехался под звёздами, — уклончиво сказал Арагорн, сходя с коня и передавая поводья Рохерина конюху. — Поглядел на восход солнца, на яркую утреннюю звезду. Так вышло, что накопилось достаточно вопросов, над которыми нужно было хорошенько подумать и получить ответы.

— И ты их получил? — Леголас смотрел внимательно, чуть наклонив голову на бок и прищурив серые глаза. — Я понимаю, Эстель, что срок для принятия решений очень близок и на твои плечи легла непростая ноша. Но и твоя безопасность отныне превыше прежних рисков!

— Коль дело дойдёт до худшего, в огне битв о цене безопасности для любого из нас спорить будет поздно, — ответил Арагорн и спросил уже сам: — Хальбарад упомянул, что Митрандир спрашивал обо мне?

— Когда проведал, что тебя не оказалось в лагере, — с легко читаемым смущением пояснил Леголас. — Сперва мы подумали, что ты мог по утру зайти к нему, но, как видишь, ошиблись. И не сказать, чтобы Митрандир выглядел очень довольным и нашими расспросами, и нашими новостями.

— Видимо, у него достаточно других своих забот, — решил Арагорн. — Но я действительно думаю зайти к нему чуть позже. Мне нужно с ним поговорить.

— Возможно, прежде тебе стоит увидеться с конунгом Роханским, — не столь уверенно отозвался Леголас, а Гимли хмыкнул в сторону и попытался пригладить топорщащуюся бороду. Арагорн нахмурился.

— Хорошо.

Пусть разговор с Гэндальфом лучше было не откладывать надолго, однако и разговор с королём Теоденом в свете последних решений тоже представлялся весьма значимым. Отерев ладонью уставшие от бессонных ночей глаза, Арагорн проследовал через лагерь к белому шатру конунга с развевающимися на ветру знамёнами у входа. Подле шатра ожидала стража из числа верных Теодена; в этот жаркий день полог был откинут прочь, и оттого до острого слуха Следопыта без труда долетели короткие обрывки фраз, произносимые женским голосом, слишком хорошо знакомым, чтобы он не сумел бы его узнать.

Они почти столкнулись, когда дева Эовин, одетая в непривычные мужские дорожные одежды и доспех воина Рохана, с распущенными, неубранными в косы светлыми волосами, свободно струящимися поверх плаща, спешно выбежала из шатра. Изумлённый этой встречей Арагорн едва успел сделать шаг в сторону, чтобы дать ей дорогу, но она и сама остановилась, как вкопанная, узнав его. Арагорн вежливо наклонил голову.

— Здравствуй, госпожа Эовин.

— Король Элессар, приветствую тебя, — негромко промолвила она. От его внимательного взгляда не укрылись ни её покрасневшие глаза, ни стиснутые до белизны хрупких пальцев кулаки, ни призрачная бледность девичьих щёк. Очевидно, услышав слова племянницы, король Теоден и сам приблизился и выглянул из шатра. Взгляд его был мрачен, губы сжаты в твёрдую линию.

— Ступай, Эовин, — кратко приказал он и жестом пригласил Арагорна войти внутрь. По знаку короля дружинники захлопнули следом за их спинами полог, отсекая любые звуки лагеря и чужие голоса. Жёсткость на лице конунга Рохана сменилась непривычными следами усталости, страдания и тревоги.

— Когда она приехала? — вырвалось у Арагорна. Признаться, от этой встречи он уже ничего хорошего не ждал и был готов к любым недобрым новостям. Теоден тяжело осел в кресло.

— Она сопровождала наше войско с самого начала, — такой горечи в голосе прославленного конунга Арагорн прежде не слыхал, и она поразила его едва ли не менее, чем произнесённые далее слова.

— Да, вот так. Сегодня утром я по воле чистой случайности вдруг обнаружил, что моя любимая племянница выбрала себе в участь умереть рядом со мной на поле брани. Где бы это поле смерти ни пролегло. В каких чужих краях вдали от дома.

— Так все эти дни… — догадался Арагорн, теряясь в изумлении.

— Несомненно, кто-то из дружинников ей помогал, — усталым движением сухой ладони Теоден отёр свой лоб, отбрасывая назад пряди седых волос. — Иначе и быть не может. Я ещё это выясню… Прости меня, друг мой, — добавил он с тяжким вздохом. — Без нашей договорённости я написал Эомеру и уже отослал гонца. Эомер прибудет сюда завтра вечером.

Теоден внезапно в сердцах хлопнул ладонью по подлокотнику.

— Пусть бы она осталась в Эдорасе! Я был готов взглянуть в глаза любой погибели, спокойно зная, что Эовин в безопасности в Золотом чертоге, и мой род в случае чего не будет прерван! Ну, а что мне делать теперь? Как быстро переправить её в надёжное укрытие, Арагорн? До Минас Тирита недели конного пути, а срок, отпущенный нам Мордором, истекает уже через два дня!

Помедлив, Арагорн пересёк шатёр и сел во второе, уже успевшее полюбиться ему кресло напротив конунга.

— Пусть поступок её и опасен, и опрометчив, но понять его несложно. Многие из женщин и эльдар, и дунэдайн, как сказывают нам песни менестрелей, в тёмный час вставали плечом к плечу с мужчинами.

Глаза Теодена сверкнули.

— Дочери Эорла поступали так же! Эовин с юных лет отличалась особенно сильной волей и стойкостью, достойной воина. Это замечал не я один. Порой я даже ловил себя на мысли, что ей бы стоило родиться мужчиной, как и её брату. Но сейчас меня пугают даже не её пылкий дух и смелость, а эта убеждённая уверенность, что ей должно умереть…

— Всех нас до недавнего времени посещали те же мысли.

— Вот только умирать на поле боя должно воинам, а лучше старикам, уже пожившим своё, но никак не юным девам, не видевшим ещё жизни! — с горечью произнёс Теоден. — Эомер прибудет сюда с небольшим сопровождением. Я рискну препоручить Эовин им. Если начнутся бои, я выиграю ей хотя бы эти несколько дней форы.

— Как раз о том же я хотел с тобой поговорить, — сказал Арагорн, собираясь с мыслями. — Так вышло, что этой ночью и этим утром у меня случилось несколько интересных разговоров. С Владыкой Мордора. Я понадеялся прояснить кое-какие тревожащие меня вопросы без ответов.

Брови Теодена дрогнули, он медленно отнял руку от лица; вместо прежней усталой обречённости в его чертах проступило изумление, разбавленное тревогой.

— Гэндальф ведь предупреждал от частого применения этой странной вещи… палантира.

— Для второй беседы я был вынужден обойтись без помощи Видящего камня, — Арагорн пошевелился, усаживаясь поудобнее в кресле и вытягивая ноги, невольно вспомнил о трубке, которая осталась в седельной сумке, и о кисете. Время завтрака тоже давно миновало, как и срок второго завтрака (по хоббичьим меркам) и близилось к обеду. Голод напомнил о себе, но Следопыт привычно отогнал мысли о нём. За долгие годы скитаний в пустынных краях ему не единожды выпадали дни, когда, в отсутствие завтрака и обеда, удача улыбалась только возможностью поужинать, поймав в расставленные силки неосторожного кроля.

— Дерзкий смельчак! — выпалил Теоден, с запозданием разгадав смысл его слов, и качнул головой: — Но до чего же ты неосторожен! Я даже не буду вспоминать себя околдованного, попавшего в ловушку слов Сарумана! Всё-таки ты — не я. Но и Саурон — не Саруман. Скажи, это хоть стоило того? Ты получил ответы на свои вопросы?

— Возможно, — ответил Арагорн. — Хотя и не на все. Впрочем, кое-какие Его причины, кажется, стали мне куда более ясными. А теперь ответь мне, Теоден, сын Тенгеля. Ты не единожды повторял, что Рохан разделит с Гондором боевой путь. То же ты скажешь и о мирном пути, если я решу его избрать?

Не в первый раз за эти считанные минуты их беседы Теоден заметно переменился в лице.

— Что ж, — промолвил он потрясённо. — Вряд ли для тебя станет новостью, что многие мои советники будут только рады такому нашему решению, — Теоден помедлил и вздохнул. — А в свете последней вести об Эовин… я и сам предпочту сейчас войне мирную передышку … Пусть даже придётся и дальше жить с мыслью о том, что мой сын не будет отомщён.

— Если ты ещё намерен стребовать голову Сарумана в откуп за жизнь сына, тебе, видимо, предстоит охота в неожиданной компании, — заметил Арагорн. — Саурон тоже затаил на него обиду. Кажется, своими действиями Саруман нарушил какое-то не совсем ясное мне равновесие. Я не сумею это сейчас толком объяснить. Проще будет призвать к нашему совету Митрандира. Быть может, он сумеет прояснить подробнее.

И всё-таки Теоден помедлил с ответом.

— Условия мира, какие Саурон нам предложил, представились приемлемыми многим моим советникам. И даже выгодными, — признал он наконец. — Наш народ веками продавал союзникам и соседям жеребят, хоть никогда прежде — Мордору. Но и с этим можно примириться. Однако это мы, Арагорн. Гондору же в качестве цены придётся поступиться границами своих исконных земель. Готов ли ты сам к такой плате?

— Итилиен… — задумчиво протянул Арагорн, потирая пальцем подбородок. — Любимый охотничий край нашего народа. Однако Саурон требует его не для себя. И если восточный берег Андуина протяжённостью до самой границы Мордора будет отдан во владычество не орков, а эльфийского народа, как Он и обещал… что ж, я назову такой обмен более чем выгодной ценой за сбережённые жизни как наших воинов, так и простых жителей. Полагаю, даже Митрандир не сможет с этим поспорить.

— Митрандир приходит и уходит, точно ветер, — задумчиво отозвался Теоден. — Эльфы уплывают с белыми кораблями, маги странствуют из наших краёв в чужие... Возможно, Митрандир и сам когда-нибудь уйдёт за Море. Но им — уходить, а нам оставаться здесь. И нам, Арагорн, принимать решения и сеять зёрна будущих всходов. Без оглядки на того, кто уйдёт в Благословенную Страну намного раньше, чем земля подарит этот урожай. Но одно теперь неизменно и уже точно очевидно: сам Тёмный Властелин с этих берегов никуда не собирается.

— Да, это так… — едва слышно закончил мысль Арагорн, отчасти понимая прямую правоту Теодена. Сейчас, остановившись всего в одном шаге перед троном Гондора, но уже ощущая на своих плечах тяжесть груза будущих решений, он был вынужден пересмотреть многие прежние взгляды. По ту сторону белых полотняных стен шатра на пути рождения утреннего солнца неизменно чернела древняя горная гряда. Невидимая ныне взгляду, она всё равно вставала от подошв земли изрезанной трещинами скалистой границей Неназываемой страны, хранила в своих пределах стены тысячелетних крепостей и многовековую память о былых победах, битвах, поражениях... Тридцать столетий… всю Третью Эпоху Гондор медленно источал себя, постепенно, по каплям растрачивал силы в противостоянии с многочисленными недругами, чтобы однажды обнаружить, что самый древний его Враг вновь воспрял во всей своей прежней мощи. Ловкий план Гэндальфа имел шанс сработать только один раз, но вот удача отвернула лик, а времени на тысячелетнее ожидание другой ловкой возможности у потомков Нуменора больше не находилось.

— Значит, решено, — Арагорн оттолкнулся ладонями от подлокотников кресла и поднялся на ноги. Теоден качнул седовласой головой, губы его искривила невесёлая улыбка:

— Это решение ещё предстоит объявить твоим спутникам.

Уже откидывая со своей дороги пляшущий на ветру полог шатра, Арагорн зажмурился от ярких лучей солнца, бьющих с особенно ясного весеннего неба и, отерев заслезившиеся глаза, сделал несколько шагов вперёд, одновременно вдыхая полной грудью сладкий воздух Итилиена.

Ослепительным сполохом отражённого солнечного света вспыхнула на тропинке закутанная в белоснежный плащ фигура мага, беззвучно и неожиданно возникшего прямо перед Арагорном. Приблизившийся Гэндальф окинул его долгим взглядом из-под нахмуренных седых бровей и неожиданно тяжело опёрся о посох жестом крайней усталости.

— Я бы нашёл, что сказать тебе о необдуманных решениях, но даже не стану зря себя этим утруждать. Всё равно бесполезно, — проговорил Белый маг, безотрывно глядя на Арагорна. — Ведь ты говорил с Ним? Я должен был это предвидеть! — Гэндальф резко вздохнул. — Ну, что же… Видимо, теперь у тебя наверняка найдётся, чем поделиться со всеми нами.

— Я собирался зайти к тебе, — ответил Арагорн. Полог позади него вновь шевельнулся, из шатра навстречу свету дня вышел Теоден, подслеповато прикрывший глаза ладонью. Гэндальф коротко взглянул на конунга поверх плеча Арагорна.

— Стало быть, вот как, — протянул он задумчиво и, словно обдумав что-то, отрывисто качнул головой. — В таком случае не будем попусту терять моё и наше время. Мне будет очень любопытно послушать твой рассказ.

Привычка мага прерывать разговор, внезапно поворачиваясь спиной и уходя прочь на полуслове, уже, наверное, не должна была так изумлять Арагорна. Тем более, что Гэндальф, очевидно полагал, что его спутники последуют за ним по пятам. Ожидания вполне оправдались — размахивая посохом более гневно, нежели обычно, Гэндальф привёл их к белоснежному шатру самого Арагорна. У входа уже ожидали беседующие Гимли с Леголасом и Глорфиндейл. А вот сыновей Элронда поблизости Арагорн так и не увидел.

— Вот и ты, — приветствовал его Глорфиндейл, входя следом за Арагорном в шатёр и сразу перешёл к делу: — Сегодня утром с птицами прибыли новости с севера. Я хотел передать их сразу и при всех, чтобы не повторять дважды.

— Ну что ж, послушаем. Это утро и впрямь расщедрилось на вести, — глухо ответил Гэндальф, со стуком посоха первым прошедший к середине шатра и остановившийся у заваленного документами стола. Выбирать стул маг пока и не думал.

— Послание от моего отца? — живо осведомился Леголас.

— Да. Вкратце скажу, что Трандуил предупреждён и строго стережет границы, но, по его сведениям, со стороны Дол Гулдура поползновений пока не было замечено. Тем не менее, эльфы в любой момент готовы отразить удар. От Одинокой горы тоже пока не поступало никаких свидетельств о выступлении союзников Саурона. Несмотря на уважаемые годы, король Даин зорко держит свой дозор, и гномы получили поддержку от родичей из Железных гор. Озерные люди и люди Дейла тоже наготове. В людских поселениях замечали восточан, но нельзя утверждать, были ли то соглядатаи или простые беженцы. В любом случае, никаких враждебных действий чужаки не предпринимали. Как я посужу: видимо, Саурон пока действительно выдерживает данное нам на обдумывание время. Над иным смыслом такой задержки гадать бесполезно, я это уже говорил.

— Пусть так, — только и смог ответить Леголас, отчасти утешенный услышанными новостями с родины. Гимли только хмыкнул, а Теоден заметил вслух:

— Отсутствие плохих вестей уже само по себе ободрительно. В нынешние времена особенно.

— Тогда обратимся к другому важному вопросу, — глухо заговорил Гэндальф и повернулся к Арагорну. — И впрямь, прежде чем вычерчивать догадки на песке, мне лично всё-таки хотелось бы послушать твой рассказ о встрече с Сауроном.

Несколько уязвлённый подчёркнуто холодным тоном мага, прежде наотрез отказывающегося от любых бесед, Арагорн оглядел замерших присутствующих, глядевших на него в изумлении.

— Да, это так. Сегодня на рассвете я встречался с Сауроном для беседы. И что более важно: в этом разговоре он снова подтвердил, что действительно намерен решить дело миром.

В зале раздался шелест потрясенных вздохов. Вытаращивший глаза Гимли не мог скрыть своего изумления. У гнома вырвалось:

— Так вот куда ты ездил один! Нет, право слово, Арагорн…

— И тем не менее в нашей беседе Саурон озвучил мне причину, заставившую его отвести назад войска. Согнанные под знамёна Мордора армии юга и востока, которые уже должны были штурмовать Минас Тирит. О справедливости этой причины судить тебе, Митрандир, ибо я её не понимаю, — Арагорн прямо взглянул в хмурое лицо мага:

Хоббиты — вот что Он назвал поводом для своего каприза. В иной раз я посчитал бы эдакий ответ нарочитой издёвкой, если бы не Его убеждённость. Или во всяком случае, мне так это показалось. Он назвал хоббитов нашим испытанием… моим испытанием, и дал мне понять, что тебе-то отлично известно, о чём идёт речь.

— Чушь несусветная! — растерянно выпалил Гимли. Однако особенно усталый жест, которым Гэндальф повёл рукой перед своим лицом, словно дурноту отгонял, заставил прикусить язык и гнома. Сам Арагорн заметил и посуровевший взгляд мага, и изменившиеся черты его лица. Нахмурился с недоумённым видом Леголас. Король Теоден огляделся, в глазах его читался тот же вопрос, что владел сейчас многими.

— Эти слова имеют какой-то скрытый смысл? Что это всё значит?

— Так Саурон говорил о Фродо и о Сэме? — Гимли очередным отчаянным жестом взъерошил уже приглаженную бороду и потряс головой. — Да что тут думать-то? Что с ними не так? Они — смельчаки, каких поискать, и верные друзья. Мой отец долгие годы дружил с другим их родичем, Бильбо. Ни о ком из хоббитов у меня вовек дурного слова не отыщется!

—Возможно Его слова подразумевают некое иносказание?.. — начал Леголас, но в этот момент Гэндальф твердо опёрся о посох и вскинул руку, обрывая вопрос эльфа.

— Саурон назвал твоим испытанием… как вернувшегося короля? Именно так это прозвучало? — глаза Гэндальфа пристально сверлили Арагорна, а тот согласно кивнул.

— Он упомянул про Шир, Гэндальф. Не получал ли ты в последнее время новостей и от стражей Ортханка? Мог ли Саруман покинуть надзор энтов Фангорна и устремиться в Шир с некой недоброй целью?

— Так Саруман на свободе? — тотчас воскликнул Теоден. — Как давно? — Прошлая оговорка Арагорна, видимо, ускользнула от его внимания. Лицо Гэндальфа будто закаменело, глаза метнули искры, но он смолчал и резко отвернулся, смерил шагами шатёр в одну сторону, потом в другую.

— Вряд ли Саруман мог пойти на такой шаг… осмелиться нарушить… нет, не из-за одного ведь отчаяния… — донеслось до слуха присутствующих. В какой-то момент Гэндальф застыл, вцепившись в посох обеими руками и забормотал вновь, по-прежнему ни к кому не обращаясь: — Мог… если отказался видеть иной путь… Если решил, что ему нечего терять… До чего же непросто! Ведь именно его выбрали главой... А Радагаст мне теперь не помощник…

— Митрандир! — окликнул мага Арагорн, по приметным свидетельствам в поведении старинного друга уже предвидя, что Гэндальф вот-вот сорвётся в гневе и снова умчится к себе в палатку без слов и объяснений. Утренние предсказания Саурона на глазах оборачивались былью. И Арагорн вновь попытался прояснить искомые ответы:

— Если я верно понял Его слова, именно этот народец, долгое время незаметный для многих, но не для тебя, Саурон счёл испытанием для народов Средиземья. Но и не только… испытанием и для Владык Заморья!

Гимли аж крякнул от избытка чувств.

— Да Он — безумец, тронувшийся рассудком! Глупец, не помнящий себя в своей гордыне!

— И всё же, если в Его словах есть доля истины, я хочу её понимать, — Арагорн упрямо не отрывал своего взгляда от лица мага, тревожно читая в знакомых чертах скрытые замешательство и горечь. — Если и впрямь назовусь королём людей и наследником памяти светлых Нуменорских королей и самой благословенной Земли, сгинувшей в волнах!

Что-то дрогнуло в лице Гэндальфа. Разгладились ещё недавно гневно сошедшиеся на переносице седые брови, взгляд стал мягче. Гэндальф сделал несколько неуверенных шагов в сторону, подтолкнул посохом поближе походный стул и тяжело опустился на него. Когда он заговорил вновь, голос его, казалось бы, вернул себе спокойствие, пусть и звучал устало.

— Как ты сказал: гордыня, Гимли, сын Глоина? О, она хорошо умеет найти путь в сердца. И потому не стоит провозглашать о ней столь громко, — промолвил Гэндальф и, помедлив, добавил: — Никто не может похваляться, что не поддавался ей. Я сам проглядел падение Сарумана. Может быть, и его бегство, если оно и впрямь имело место… В сердце для себя оправдывая недогляд милосердием... Ну, что же, — твёрже проговорил Гэндальф, снова обращаясь к Арагорну, — теперь повтори мне в точности Его слова.

Выслушав краткий рассказ Арагорна, Гэндальф надолго задумался, а потом заговорил вполголоса:

— Прежде в удачной находке Бильбо я видел знак, руку судьбоносной силы. Казалось бы, такое знамение сулит успешный венец нашим многотрудным делам, и воодушевлённый этой надеждой я неосторожно открыл Саруману свои планы. И вот что в итоге: Кольцо вернулось к Саурону? Потому что сам Он проявил милосердие? Или оно было возвращено Ему залогом? Как бы то ни было… — Гэндальф резко оборвал свои непонятные присутствующим рассуждения на полуслове и испытующе посмотрел на Арагорна: — Сам ты ведь уже принял своё решение, король Людей, не так ли?

— Вместо войны и гибели воинов Гондора и Рохана, обескровливания и падения обоих государств и гибели Шира, я предпочёл бы мир. Пусть даже с Ним, — твёрдо промолвил Арагорн. — Но прежде, чем дам Ему ответ, я хотел бы понять резонную причину этого мира, если она весома для моего врага.

— Как и я, — ответил Гэндальф. Вздох его был тяжким. — Впрочем, теперь поговорить с Сауроном я смогу не ранее, чем через несколько дней. Видимо, Он в самом деле как-то догадался или разузнал то, о чём до сей поры ведали лишь немногие. А уж какие для себя сделал выводы… Тем не менее, нельзя не заметить, что это случилось к определённой нашей пользе. И весьма вовремя!

Рассуждая так, Гэндальф покачал головой.

— Не так давно ты говорил про старухины сказки? Могу вспомнить и другие. О том, как в Долгой ночи до рождения светил пробудились Перворожденные Эльфы. Как, обретя мудрость, они стали наставниками для Пришедших Вторыми, смертного народа. Могу при случае припомнить и другие сказки, — Гэндальф стрельнул глазами в сторону запыхтевшего и насупившегося Гимли. — О том, как Махал создал подгорный народ. О пробуждении Дурина, первого из Гномов. Помню я и яростные споры… уже не столь свидетельствующие о мудрости… Кто же из двух народов по праву должен называться самым старшим. Зато о том, кто должен считаться самым младшим, отныне спорить нет нужды.

Лишь стоя поблизости, Арагорн заметил, как недоуменно моргнул Леголас. Лицо эльфа дрогнуло:

— Хоббиты?

— Однако в Замысле их не было, — вдруг уронил стоявший где-то у задней стенки шатра Глорфиндейл, и в этот момент Арагорн остро пожалел, что именно сейчас не видит лица древнего эльфа, некогда вернувшегося из-за Моря, с Благословенной Земли.

— Да, в известном нам Замысле их не было, — согласился Гэндальф. — Но весь Замысел волею Создателя не был открыт никому. Нам не ясны его причины. Только следствия. Да. этот народец просто появился в Третью Эпоху. Внезапно, неожиданно для всех. Такова истина, которую ты хотел услышать, Арагорн. И да, часть моих долгих и непростых трудов в Средиземье действительно связана с хоббитами. И это не случайность. Говоришь, Саурон назвал их испытанием свободных народов? Об этом тоже можно судить по-разному. Следует ли счесть младших братьев проверкой мудрости старших? Каждый в итоге решает это для себя.

Растерянным жестом ладони Арагорн отвел волосы с вспотевшего лба и устало прикрыл глаза. Он молчал, но именно в этот миг ясно вспомнил собственные мысли о народе Шира, не забытые с прошлой ночи и теперь эхом отозвавшиеся в собственном сердце.

— Я никогда не счёл бы себя знатоком эльфийских легенд и признаю, что не столь силён в этих науках… — заговорил прежде не проронивший ни слова Теоден в момент, когда повисшая мёртвая тишина стала почти невыносимой. — Из всего услышанного мне куда более важной видится тревожная весть о том, что Саруман, возможно, сбежал на запад. Мериадок и Перегрин стали нам добрыми друзьями. И вы говорите, он нацелился на их родные земли? Полагаю, все здесь согласны с тем, что падший колдун, уже потерпевший неудачу в прежних кознях, может быть весьма опасен.

— Я не хотел бы думать, что он готов пасть настолько низко. По крайней мере, пока не буду знать наверняка, — промолвил Гэндальф. Тем не менее, в его голосе не слышалось полной убеждённости.

— Но в прошлом Саруман уже вершил страшные дела, — веско напомнил Белому магу Леголас. — Ясно и то, что большей частью хоббиты — мирные обыватели, землепашцы. Среди них нет даже охотников на крупную дичь. Так смогут ли они защитить свои границы?

— Долгие века безопасность границ Шира охранялась трудами моего народа, — отозвался Арагорн, а про себя снова подумал о том, как же давно побеги его родового древа оплелись вокруг скрываемой истины о собственном предназначении. Нетрудно было бы домыслить теперь, что когда-то, столетия назад, у истоков этих традиций угадывалась направляющая рука Серого странника.

Задумчивый взгляд Гэндальфа невольно скользнул по походному столу Арагорна и, будто прикованный, остановился на приметном ларце, стоявшем поверх раскинутых карт.

— В иной раз я рискнул бы подтвердить или опровергнуть подозрения о происходящем в Шире. Палантир может показать правду, какая она есть, без обмана. Однако на этом пути я могу столкнуться с тем, с кем я встречаться пока не готов. А покуда не решён вопрос о наследнике Келебримбора, а, следовательно, и Феанора, Создателя Видящих камней…

— Этот вопрос, вероятно, можно отчасти прояснить, — сказал Арагорн, вспомнив о том, что не успел поведать. — В нашей беседе Саурон назвал мне наследницей дочь Келебримбора. Эстаноссиэль из Первого Дома.

Гимли громко хмыкнул:

— Это утро и вправду выдалось щедрым на новости, — и он возразил с поистине гномьим упрямством: — Но даже имя — не доказательство в столь важных делах! Старинное эльфийское наследство, Кольца Владык, всё-таки, чай, не пони чихнул. А есть ли такому заявлению проверенные свидетели, либо заслуживающие уважения документы? Или Враг просто подсунет нам самозваную девицу и посмеётся за нашими спинами?

Маг задумчиво огладил бороду и покачал головой.

— Солгать в таком деле Саурон, конечно, может. Только если не боится позорного разоблачения. Но вряд ли Он рискнёт столь бездарно попасться на подобных мелочах. Раскусить самозванку не так уж сложно для тех, кто знал в лицо её возможных предков. А коли речь пойдёт о крови Феанаро… — и Гэндальф бросил долгий взгляд поверх стола, как догадался Арагорн, на Глорфиндейла, всё ещё стоявшего позади всех, у дальнего полога. Послышался едва уловимый вздох, а следом донёсся шорох шагов по земляному полу.

— Я повторю тебе то, что уже сказал однажды, — с непривычной резкостью в голосе ответил подошедший ближе Глорфиндейл. — Нет, Митрандир. В разговоре со мной Келебримбор никогда не упоминал свою жену или дочь и никого не представлял мне в таком статусе. При его дворе, конечно, были женщины. И женщин с детьми я тоже там видел, но никого из них не знал, как именно королеву Эрегиона или дочь-наследницу правителя. Что тебе сейчас скажут описания или даже имена? В свите Келебримбора мелькала и его свойственница Виллинэль, и мастерица по чеканке Менелвен, старинная подруга его отца, Куруфина, и некая… кажется, Мерифин… из восточных синдар или нандор. Её я видел лишь однажды. Не очень высокая, красивая дева… лесная эльфийка с длинными светлыми волосами.

К удивлению присутствующих, Леголас вдруг поперхнулся кашлем. Плечи его вздрогнули, и он пояснил, изящно разводя руками и улыбаясь:

— Со всем уважением… я ожидал бы увидеть под именем Мерифин темноволосую деву.

Глорфиндейл резко махнул рукой.

— Я и имею в виду, что это бесполезные догадки, Митрандир! Если так случится, и с Сауроном на переговоры пожалует некая особа, зовущая себя громким древним именем, я сам первый взгляну ей в лицо. Может быть, уже одного этого будет достаточно.

— В памяти Сэма я увидел, как Саурон просил слугу передать послание кому-то по имени Нимирпахиль, — задумчиво протянул Гэндальф. — Это имя на адунаике. Видимо, древний язык Нуменора прижился в Мордоре, и там на нём до сих пор говорят потомки чёрных нуменорцев. На наш язык это имя можно перевести, как «Дочь Серебряной руки». Что в общем-то не доказывает ничего, но может быть лишним поводом задуматься.

— И всё же я останусь при своём мнении, Митрандир, — отозвался Глорфиндейл. — По крайней мере пока не приключится что-то, что действительно заставит меня его поменять.

— Пусть так и будет, — ответил Гэндальф.

Под сводом опустевшего шатра короля медленно копились сумерки; дымок от раскуренной трубки сидевшего на табурете мага поднимался к потолку, теряясь в полумраке. Прекрасно зная о привычках старинного друга, Арагорн молча ждал, слегка отодвинув полог. В небе над укрывшимся за рощами Андуином ясным золотом редких летних облаков догорал уходящий в сторону Запада закат.

— Все эти дни ты ждал от меня хоть какого-то совета, — наконец-то заговорил Гэндальф, вытаскивая трубку из уголка рта, и Арагорн обернулся. — Своим молчанием я сам вынудил тебя искать ответы в разговорах с Тенью. К лучшему ли или к худшему это было сделано, я уже не скажу. Но этот выбор должен был совершить именно ты. Теперь я думаю, он выдался едва ли не тяжелее, чем любой, когда-либо ложившийся на плечи любого из твоих предков.

— И ты так ничего и не скажешь? — проговорил Арагорн.

— А ты по-прежнему ждёшь от меня советов или разъяснений? Ну, хорошо, — Гэндальф осторожно повертел трубку в пальцах. —Ты как-то спрашивал меня, ждать ли нам помощи с Запада? Ответ припозднился, но вот тебе он. Нет. Арагорн. Они не отзовутся. Не потому, что не желают помочь вам, страждущим и заблудшим, не потому что им не знакомо милосердие. А потому что более не знают, станет ли их вмешательство верным в эти дни. Вам, Детям Эру, предназначены собственные пути. Ты рос в Имладрисе и должен хорошо знать истории Древних Дней и как потомок Нуменора, и как воспитанник Элронда, потомка Второго Дома. О том, как пала Дарованная Земля и о причинах бунта нолдор и Исхода мне тебе рассказывать не нужно.

Гэндальф, наконец, закинул трубку в уголок рта, раскурил её и выпустил колечко. Наглядевшись на растворяющийся под сводами дым, он заговорил с читаемой горечью

— В тот же самый миг, когда Нуменор скрылся в морской бездне, Благословенный Запад безвозвратно ушёл за пределы мира. Владыки по доброй воле отказались от власти над Средиземьем, оставив за собою наблюдение без вмешательства. Не пестовать народы, не одарять иных вниманием и благами, а других не отвергать им в обиду. Казалось бы, ошибки прошлого были учтены, горькие уроки выучены. Вам, Детям, предстояло самим искать свой путь. Но в середине Третьей Эпохи вдруг пришли они…

— Маленький народец, не жаждущий ни власти, ни богатства, ни войн, ни славы, и одинаково не склоняющийся ни к Свету, ни к Тьме. Испытание… — Гэндальф протянул это слово. — Да, наверное, можно назвать их так. Их не было в известном Замысле Создателя. Но только во власти Эру изменить его. Зачем? Незнание этого ответа — вот причина, почему наш орден был отправлен на эти берега такими, как мы есть. Мы были связаны обетом приглядывать, направлять советом, помогать. Однажды я уже осмелился на более серьезное вмешательство. Когда позвал в дорогу Бильбо. Хотя… в те дни я и не полагал его таким. Вот так, Арагорн. Одно решение. Мне остаётся гадать, закралась ли тут моя ошибка, или я сам послужил орудием высшего предначертания… Но одно то давнее вмешательство стало первым шагом в долгой дороге, которая сегодня привела нас сюда.

Арагорн сел напротив, привычным жестом запустил пальцы в волосы, откидывая их со лба. Один вопрос всё ещё не давал ему покоя:

— Но отчего ты?..

— Не доверился тебе? — закончил Гэндальф, однако ответил далеко не сразу. — Тому тоже есть несколько причин. Не во всех я готов сознаться даже себе. Но так ли необходимо было тебе знать? И без этого знания ты добровольно оберегал границы Шира много долгих лет. Не по принуждению. По воле сердца. Лишь для того, чтобы этот народец не знал опасностей и горя. В чём-то Саурон подметил верно, — добавил он с неохотой. — Испытанием зрелости старших предназначены стать младшие. Хоббитам написан свой собственный путь в мире, пусть нам с тобой он не открыт. В их малости и слабости — их сила. Их стойкости и жизнелюбию может позавидовать и эльф, и человек, и гном. Возможно, они были посланы всем нам, чтобы чему-то научиться… В их отражении мы можем увидеть себя, какие мы есть, — Гэндальф опять надолго замолчал, а потом его лицо подёрнулось едва заметной тенью. — Однако теперь весть о Сарумане может стать худшей из всех, что я услышал в последнее время. Пусть он и бывший истар, посланником Запада он быть не перестал.

— Они — испытание и для Владык Запада, — вслух произнёс Арагорн запавшие в память прежде непонятные слова и ужаснулся собственной догадке: — Так вот в чём дело. Падение Сарумана может стать провалом для всей миссии истари? И не только?

Гэндальф поморщился.

— Я не хотел бы утверждать столь громко, пока не получу подтверждений об его бегстве. Возможно, это станет ясно уже завтра. К визиту Саурона я буду знать наверняка. Но даже в этом случае мне не известны истинные цели Сарумана. Однако Шир не должен пасть, — маг тяжело вздохнул. — Сложно признаться, я действительно не вижу иного выхода, кроме как принять протянутую руку Мордора. И тут есть о чём задуматься, ведь так? Прежде я видел особенные знаки в удаче Бильбо. Свидетельства направляющей руки Высшей силы. Но удача Бильбо и потом Фродо в конечном итоге обернулась удачей Саурона. И вместо злого торжества на пике своей мощи Он обернул всё так, как я никогда не предполагал раньше. Да, здесь определённо есть о чём поразмыслить на досуге.

Гэндальф докурил трубку и поднялся, с высоты роста посмотрел на молчаливого Арагорна.

— Я не кривил душой, прежде говоря, что решение, принятое тобой, было, возможно, самым сложным из всех, что были предложены судьбой твоим предкам. Ты его принял. Должно быть, впервые поступая, как король, а не как воин, которым привык быть. На этом пути я помогу тебе, как сумею. И без поддержки тех, кто искренне любит тебя, ты не останешься. Ты хотел получить совет Главы Истари? Отдохни. Для дальнейших трудов тебе потребуется ясная голова и гибкий ум.