Во всём виноват олень (джен)

Первое сентября 1992 года выдалось серым, промозглым и насквозь дождливым. Густой туман стелился над перроном вокзала, впитывая в себя запах мокрого кирпича и железа. Небо хмурилось, будто чувствовало то же, что и Мэгвин.

Она крепко обняла Изабеллу, уже одетую в школьную мантию, и опустила ладонь на её плечо.

— Будь осторожна, девочка моя. Слушай интуицию. Доверяй себе. — Голос ведьмы был мягким, но под ним дрожало едва сдерживаемое беспокойство.

Белла кивнула, стараясь выглядеть уверенно. И всё же, когда двери Хогвартс-экспресса захлопнулись, сердце Мэгвин болезненно сжалось. Всё было подготовлено: ритуальные татуировки заряжены, амулеты запечатаны, нужные зелья уложены в дорожный сундук, профессор Спраут предупреждена и обещала приглядеть за девочкой. Но нечто, смутное и тягучее, скреблось на краю сознания — ощущение, знакомое ей ещё со времён Круга: предвестие скрытой угрозы.

Надолго задерживаться на вокзале не было смысла. Ведьма скрылась за углом здания и с негромким хлопком аппарировала обратно — в «Полые Холмы», её уже ждали.

На границе охранных чар, в тенях старых яблонь, стояли двое — лорд Малфой и Томас Гонт. Оба выглядели на удивление довольными, словно что-то в мире наконец начало складываться по их плану.

Мэгвин встретила их с подчеркнутой вежливостью и жестом пригласила пройти в кабинет. Вскоре к ним присоединились Келлан МакКиннон и профессор Снейп, строгий, с каплями дождя на мантии.

— Времени мало, — сказал Северус, сразу переходя к делу. — Мне нужно быть в Хогвартсе до прибытия поезда, так что без лишних прелюдий. Прежде всего — благодарю вас всех за прошлогоднюю работу.

— В которой вы с Люциусом, кстати, весьма активно участвовали, — вставил Томас с кривой усмешкой.

— Не отрицаю. Но у нас новая проблема. Альбус вытащил из глубин своих архивов старый артефакт и… передал его девчонке из семьи Уизли.

— Семейство, разумеется, будет молчать? — уточнил Малфой, лениво поигрывая перстнем.

— Им обещана оплата. По результатам поверхностного сканирования мыслей ребёнка, это артефакт с отпечатком личности шестнадцатилетнего слизеринца. И это не просто дневник — это псевдожизнь. Он пожирает энергию носителя и оказывает разрушительное влияние на психику.

— Позволь догадаться… чёрная тетрадь, на обложке имя «Том Марволо Риддл»? — скептически спросил Томас.

— Именно.

— Прекрасно. — Гонт сжал кулаки, в его голосе зашипела старая змея. — Значит, это мой отпечаток. Такой, каким я был в шестнадцать. И это… плохо. Очень плохо. Та версия была создана под задачу. Конкретную. Она — террорист, сформированный в коридорах боли. Я тогда вовремя очнулся в школьном туалете, сбежал — поэтому копия неполноценна. Она непредсказуема. И девочка будет использовать её для карательных акций. Но вопрос: зачем Дамблдору это нужно?

— А теперь самое интересное, — вмешался Снейп. — На должность профессора Защиты Альбус нанял Гилдероя Локхарта.

Люциус и Томас переглянулись. Мэгвин приподняла бровь.

— Локхарт? Слишком… глянцево даже для Дамблдора, — произнесла она.

— Поверхность глянцевая, да, — холодно усмехнулся Люциус. — Но под ней — дельный расчёт. Локхарт не дурак. Он член Гильдии охотников, у него связи с чёрным рынком редких ингредиентов. Он отлично знает, как выглядят рога квенджинской гидры и что можно сварить из кожи василиска.

— Он торговец, — подтвердил Снейп. — И очень хороший. Маска светского болтуна — просто обложка. Преподавание — удобный способ получить доступ к артефактам и тварям, которые под обычную лицензию не выдать. А если вспомнить, что где-то внизу школы до сих пор спит василиск…

— О, так вот в чём суть… — Гонт зашипел уже не метафорически. — Кое-кто хочет добраться до моего василиска.

— Вряд ли есть другая причина тащить в школу воротилу с чёрного рынка редких ингредиентов, — добавил Люциус с хмурой насмешкой.

Мэгвин внимательно слушала, но больше не вмешивалась. Она лишь медленно сжала пальцы, чувствуя, как в груди снова поднимается та же тревога, что терзала её на перроне.

Да, она знала. Сердце не обмануло.

Мэгвин подумала: вот оно — не зря сердце тревожилось. Беллу, несмотря на все её защиты, всё равно попытаются втянуть в это безумие.

Томас Гонт, уловив смену выражения на лице ведьмы, обронил в своём обычном, чуть насмешливом тоне:

— Не волнуйтесь, Мэгвин. Василиска я вывез ещё в прошлом учебном году. Он сейчас в родовой лакуне Гонтов. Глубоко под горами, под охраной кровных чар. Добраться до него невозможно. Со стороны туннелей вашей подопечной ничто не грозит.

— Это, конечно, обнадёживает, — холодно кивнула она. — Но артефакт, созданный как террорист, находится в школе, полной детей. И это не может не тревожить. Тем более, мы оба знаем, как действует Альбус. Первый инцидент — и он закроет Хогвартс так, что мышь не проскочит.

— Мы с вами знаем, по крайней мере, одну крысу, которая точно проскочит, — усмехнулся Гонт. — Я свяжусь с Питером сегодня же.

До сих пор молчавший Келлан МакКиннон поднял взгляд от чашки с дымящимся настоем и тихо, но чётко проговорил:

— То есть это снова артефакт, сотканный с помощью инверсии?

— Да, вы правы, Келлан, — подтвердила Мэгвин, взгляд её стал жёстче. — Магия искажённого отражения. Это подпись Теней.

— В таком случае, — с лёгкой тенью на лице продолжил МакКиннон, — мистеру Гонту стоит просто прикоснуться к дневнику и впустить немного своей магии. Тогда псевдожизнь распадётся. Искажённая матрица не выдержит прямого контакта с некромантией.

Повисла напряжённая пауза.

Мэгвин молчала, но в её сознании уже вихрем неслись тревожные образы. Что будет, если артефакт попадёт в руки Изабеллы? Что, если она заглянет слишком глубоко? Магия Беллы, столь тесно связанная с равновесием и Жизнью, способна разрушить искажение — но какой ценой?

Что, если она… пожалеет мальчика из книги?

Сострадание, сплавленное с силой и магией жизни, иногда страшнее проклятий. И тогда… возможно всё. Даже оживление.

Интуиция подсказывала ей — пора делиться этой информацией с союзниками. Открыто, без умолчаний. Но сердце, стиснутое страхом за Беллу, медлило. Говорить — значило признать, что угроза уже вблизи. И что девочка может оказаться в эпицентре судьбы, которую никто ещё не в силах разглядеть полностью.

Наконец решившись, Мэгвин подняла взгляд и произнесла:

— Я прошу всех присутствующих дать клятву неразглашения. По древнему обряду.

— Всё так серьёзно? — приподнял бровь МакКиннон.

Тем не менее, никто не возразил. Все, кроме Снейпа, дали клятву, повторяя за Мэгвин слова на старом языке, отчего воздух в комнате чуть дрогнул.

— Северус уже связан клятвой, — спокойно пояснила она. — Мы обсудили это раньше.

Она сделала паузу, словно собираясь с духом.

— Моя ученица Изабелла Поттер — маг жизни. Это установлено без сомнений. Прошлой зимой Альбус вернул ей мантию-невидимку Поттеров — ту самую, Дар Смерти. И… она не смогла к ней прикоснуться. Ни единого касания. Хотя она — последняя в роду, полноправная наследница.

— Но как такое возможно? — нахмурился Гонт. — Поттеры, как и Гонты, всегда были некромантами. Это их основа. Это…

— …больше не так, — перебила его Мэгвин. — И винить в этом стоит одного непутёвого оленя, который оказался никчёмным мужем для ведьмы с кровью фэйри — и таким же отцом. Джеймс Поттер, как мне удалось выяснить, вступил в магический брак, но не ввёл жену в род. Парню, кажется, напрочь отшибло мозги.

— Было бы что отшибать, — мрачно буркнул Снейп.

— Согласна, — холодно усмехнулась Мэгвин. — Но суть в том, что девочка унаследовала магию более сильного родителя. И это была не линия Поттеров. Без введения в род со стороны матери её сила подавила наследие отца почти полностью.

Она ненадолго умолкла, словно прислушиваясь к собственным мыслям.

— Дар рода изменился. Теперь это не некромантия. Это магия жизни. Целительство — включая Тёмное целительство, работа с зельями, природная магия, глубинные связи с тканью живого. Наследие дриад оказалось сильнее дара Певереллов. Возможно, со временем проявится и ритуалистика, но это не точно. Ясно одно: даже стихийная направленность изменилась. В роду были огневики и воздушники — теперь это вода и земля. Живые стихии.

— И что вы боитесь увидеть? — тихо спросил МакКиннон.

— Я боюсь, — медленно проговорила Мэгвин, — что, если артефакт попадёт в руки Беллы… он исчезнет, да. Девочка разрушит искажение инверсии. Но вот цена… Она истинный целитель. Она может пожалеть мальчика. А тогда может произойти всё. Даже оживление.

— Н-да... Похоже, мне придётся временно обосноваться в Тайной комнате и в старых покоях Слизерина, — тихо проговорил мистер Гонт, оглядываясь на собравшихся. — Северус, мне понадобится твоя помощь. И твоя, Люциус, как главы Попечительского совета. Кстати, кто сейчас исполняет обязанности лесничего?

Снейп усмехнулся, и в его голосе прозвучала плохо скрытая ирония:

— А вот тут Дамблдор превзошёл сам себя. Лесничим назначен Римус Люпин. Да, тот самый — не полностью контролирующий свою природу оборотень. Теперь, благодаря этой политике гуманизма, я обязан каждый месяц варить для него антиликантропное зелье.

— Что-то ты этим слишком доволен, Северус, — заметил Люциус с лёгкой насмешкой.

Снейп сдержанно осклабился:

— А я теперь работаю по расценкам гильдии зельеваров. Всё по регламенту: риск, редкость ингредиентов, ночное время работы…

— Келлан, — перебил их Томас Гонт, обратившись к агенту MACUSA, — нам понадобятся блокноты с протеевыми чарами. Эти артефакты с недавних пор продаются в Британии только под строгим надзором Министерства. Закон новый, но зубастый.

— Ах, ваш Верховный Чародей всё не может успокоиться… — покачал головой МакКиннон. — Не волнуйтесь, сделаем. Наши исследователи до сих пор в восторге от зеркала «Еиналеж» — за такую игрушку они и не с такими условиями согласятся.

— Превосходно, — кивнул Гонт. Затем он повернулся к Мэгвин и мягко, но твёрдо добавил: — Не беспокойтесь. Мы все будем присматривать за вашей ученицей. Маг жизни — первый за триста лет! Это ответственность не только ваша, но и наша.

Люциус и Северус синхронно кивнули, выражая безмолвную поддержку. Настроение в комнате стало сосредоточенным, деловым — отголоски старой войны и новые угрозы снова собирали союзников.

* * *

Изабелла сидела на каменной стене замка, спрятавшись между узких бойниц. Высоко над землёй, где ветер гулял свободно, её взгляд был устремлён на тёмную линию Запретного леса, чьи верхушки медленно раскачивались под натиском осеннего ветра. Но вовсе не красота дикой природы занимала девочку. Мысли её были далеки от любования пейзажем.

С первых же недель учебного года Белла заметила тревожные перемены. Магический фон Хогвартса исказился. Он словно дрожал под кожей замка, излучая нездоровое напряжение. Пространство стало каким-то неправильным — изгибы коридоров вели не туда, тени оставались дольше, чем положено, и даже портреты казались утомлёнными. Замок болел, и, что пугало больше всего, никто этого не замечал. Ни профессора, ни старшие ученики.

Спустя пару недель Белла не выдержала и подошла к профессору Снейпу. Он выслушал её с той сосредоточенной серьёзностью, которую обычно приберегал для самых тревожных ситуаций. Задавал точные, чёткие вопросы: где искажения ощущаются сильнее, какие перемены в ауре замка она улавливает, какие чувства вызывают те или иные локации. Затем, не говоря лишнего, протянул ей блокнот — зачарованный артефакт с протеевыми чарами, позволявший мгновенно отправлять ему короткие сообщения. Никаких объяснений он не дал, лишь коротко, отрывисто произнёс:

— Вы слишком юны. Это касается вашей безопасности, мисс Поттер.

Белла не искала приключений — наоборот, они её утомляли. Она мечтала о спокойствии, о тихих днях, полном расписании уроков и уютных вечерах с книгами. Но напряжение нарастало с каждым днём. И потому она снова — как в прошлом году — стала прятаться на старой крепостной стене Хогвартса, среди бойниц и тёплого камня, подальше от чужих взглядов. Там она укутывалась в плащ, читала, наблюдала и пыталась разобраться в собственных ощущениях.

Школьная обстановка изменилась. Даже самые младшие чувствовали, пусть и не понимали, что именно происходит. Ученики стали чаще ссориться из-за пустяков, группироваться по факультетам, сторониться незнакомых. Магия в коридорах ощущалась колючей, словно воздух пронизали тончайшие иглы. Иногда гобелены вздрагивали без ветра, а тени в углах казались чуть темнее, чем следовало бы.

Тем отраднее для Беллы было наблюдать за переменами в Драко Малфое — их с наставницей недавнем подопечном. Он заметно окреп и телом, и духом. Его магическое ядро больше не напоминало выжженное поле. Теперь оно было ярким, плотным, словно отшлифованным. Белла чувствовала в нём высокородную силу сидхе — демоническое наследие полностью исчезло. Безумие Блэков, некогда грозящее разорвать его волю, больше не тянуло его в бездну.

Поведение Драко тоже изменилось. Он стал сдержанным, уравновешенным. Больше не провоцировал гриффиндорцев, не высматривал, за кого бы зацепиться. Его начали уважать в Слизерине — не как лидера, а как фигуру, к мнению которой прислушиваются. Круг общения тоже изменился: вместо Крэбба и Гойла рядом с ним теперь были Тео Нотт и Блейз Забини. Вместе они составляли странно гармоничную троицу. И, что удивительно, все трое с самого начала учебного года прекрасно ладили с Беллой.

Уже в сентябре Драко подошёл к ней, в своём новом, спокойном облике, и негромко, но отчётливо сказал:

— Если когда-нибудь понадобится помощь — моя или моих друзей — просто скажи. Мы рядом.

С тех пор он держал слово. Не вмешивался, не навязывался, но был рядом — как защита и как напоминание: она не одна.

Октябрь приносил с собой сырость, туманы и нарастающее напряжение. Белла точно знала — на Самайн, в ночь Хэллоуина, случится что-то важное. Предчувствие жгло её изнутри, не давая покоя.

Но всё же она надеялась, что хотя бы сегодняшний ритуал Самайна состоится — пусть и не школьный, а только факультетский, внутри Хаффлпаффа. Утром они с Гермионой Грейнджер договорились, что после ужина та пойдёт сразу в их гостиную и останется на ночь. Профессор Спраут дала своё разрешение, чему обе девочки были искренне рады.

После обеда уроков не было, и Белла, прихватив из кухни щедрую корзину угощений — тыквенный пирог, ореховые лепёшки, ароматный сидр и печёные яблоки с мёдом, — отправилась в своё убежище на стене. Там, устроившись между бойницами, она достала из сумки книгу по целительской магии, найденную в дальнем крыле библиотеки, и с головой погрузилась в чтение.

Время летело незаметно. Солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая башни замка в тёплые охристые тона, когда она вдруг вздрогнула — к ней приближались шаги. Тихие, но уверенные. Кто-то шёл прямо сюда.

В этом месте почти никто не бывал.

Белла прижала книгу к груди, замерла и подняла взгляд — сердце застучало быстрее.

Из-за поворота, ступая мягко, словно тень, вышел Блейз Забини. Его лицо озаряла спокойная, чуть ироничная улыбка — та самая, которая всегда уравновешивала тревогу окружающих.

— Вот вы где, мисс Поттер, — сказал он негромко. — А мы вас уже обыскались. Драко назвал возможные места, где вы могли бы прятаться. Я пришёл проводить вас в гостиную — в замке сейчас небезопасно.

У Беллы сжалось сердце. Грудь обожгла резкая волна тревоги.

— Опять тролль?.. Или другое чудовище? — выдохнула она. — Гермиона не пострадала?

Блейз тяжело вздохнул, покачал головой:

— Нет, никто из людей не пострадал. Но… кошку Филча кто-то парализовал и подвесил на канделябр перед дамским туалетом на втором этаже. Над ней была надпись: «Тайная комната снова открыта. Трепещите, враги наследника».

Он говорил спокойно, но в голосе слышалось что-то стальное, напряжённое. Белла ощутила, как по спине пробежал холодок.

— Подозревают Уизли и Лонгботтома, — добавил он будто между делом.

Девочка вскинула на него внимательный взгляд.

— Но вы, мистер Забини, в это не верите, — тихо и уверенно сказала она.

Тонкая бровь мальчика чуть приподнялась.

— Нет, — ответил он после короткой паузы. — Не думаю, что кто-то из них мог бы оставить такую надпись. Особенно с этим… тоном.

Он взглянул в сторону коридора, словно прислушиваясь к вибрациям магии в стенах.

— Писавший знал древние формулы. Это не просто глупая шутка. Но и настоящий наследник Слизерина так бы себя не повёл, — добавил он с холодной усмешкой.

Белла нахмурилась. Мистер Гонт придёт в ярость, когда узнает. Кто-то посмел назвать себя наследником Салазара: как минимум, это было дерзко, как максимум — смертельно опасно.

— Вы что-то знаете об этом? — спросила она, чуть наклонив голову, взглядом пронизывая собеседника.

Блейз усмехнулся уголком губ:

— Кто это сделал — не знаю. Но одно могу сказать точно: настоящий наследник тут ни при чём. А вот гриффиндорскую импульсивность исключать не стоит.

Белла невольно усмехнулась. «А мальчик-то проницательный», — с удовольствием отметила она про себя.

Дети шли по замку медленно, стараясь не нарушать тишину, словно само здание прислушивалось к их шагам. Полы были прохладными, стены дышали стариной, а факелы отбрасывали дрожащие тени на вытертые гобелены. В воздухе витал запах воска, сырой каменной кладки и слабый металлический привкус магии.

Белла и Блейз разговаривали вполголоса, стараясь не поддаваться тревоге.

— Если никто не пострадал, почему вы так беспокоились и искали меня? — тихо спросила Белла, глядя на спутника.

Блейз скосил на неё взгляд, лицо его было спокойным, но в голосе прозвучала жёсткость:

— Потому, мисс Поттер, что кое-кто очень постарался сделать вас виновной.

Белла удивлённо приподняла брови, на мгновение остановившись.

— И кто же это? — спросила она, вглядываясь в его лицо, пытаясь угадать ответ.

— Мисс Уизли с Гриффиндора, — ответил Блейз с лёгкой усмешкой. — Пришла позже всех и с порога заявила, что вас не было на ужине. А значит, вы подозреваетесь в нападении.

Белла сбилась с шага.

— Но меня никогда не бывает на ужине, если хорошая погода... — растерянно сказала она. — Это ведь знают почти все!

— Вот именно, — кивнул Блейз. — И этим сегодня воспользовались. Обвинение выглядело логично — слишком логично. На ваше счастье, вы ученица Хаффлпаффа. Профессор Спраут сразу же вмешалась и задала мисс Уизли несколько весьма неудобных вопросов. И чем дальше заходил разговор, тем очевиднее становилось: юная леди что-то скрывает. Но тут как по команде вмешалась профессор МакГонагалл — и на этом допрос закончился. Правды мы так и не услышали.

Они свернули в широкий проход, ведущий к центральному холлу. Массивные каменные колонны поддерживали готические своды, в арках поблёскивали витражи, сквозь которые пробивался мягкий свет закатных чар. В этом холле расходились пути к разным факультетским гостиным: налево — спуск к Слизерину, направо — поворот к кухне и вход в уютную округлую дверь Хаффлпаффа.

— Слава Мерлину! — послышался тревожный голос.

Из полутени вынырнул Драко Малфой. Он быстро подошёл к Белле, напряжение явственно читалось в его лице. Плечи были чуть приподняты, пальцы сжаты.

— Белла, ты в порядке?

— Со мной всё хорошо, Драко, — заверила она спокойно, но с благодарностью коснулась его руки.

— Она была на крепостной стене, в том месте, что ты упомянул, — подтвердил Блейз, обмениваясь с другом понимающим взглядом.

Оба мальчика молча встали по бокам от Беллы, сопровождая её ко входу в гостиную Хаффлпаффа. Этот молчаливый, почти ритуальный жест дал ей понять: теперь она под защитой.

И вновь предчувствие не подвело юную ведьму.

В гостиной Белла узнала, что директор Дамблдор официально запретил проведение Самайна, сославшись на «текущую атмосферу тревоги». Однако профессор Спраут не подчинилась полностью. Поздно вечером она собрала самых надёжных учеников своего факультета — тех, кому можно было доверить не только секрет, но и магическую ответственность.

Среди них была и Белла.

Ритуал провели в древнем зале, глубоко под замком. Каменный пол был покрыт защитными рунами, в чашах мерцали живые огни, а воздух был натянут как тетива. Здесь, в глубине земли, они вспоминали старые песни, шептали имена предков и просили защиты у стихий. Здесь Белла снова почувствовала: она часть чего-то большего.

* * *

На следующий день Изабелла поняла: ритуал Самайна тайно провели не только в Хаффлпаффе. Искажения магии в замке стали заметно слабее — словно нечто чужеродное было оттеснено за пределы его стен. Девочка чувствовала, как само пространство замка слегка изменилось: коридоры стали тише, воздух — плотнее, а свет факелов — мягче, ровнее. Казалось, словно Хогвартс, раненный и напряжённый, сделал первый вдох облегчения.

Но тревога не исчезла полностью. Магия всё ещё дрожала в глубинных слоях, и Изабелла это чувствовала — особенно в тех местах, где раньше искажения были сильнее всего.

И ещё она заметила странное: с этого дня её больше никогда не оставляли одну. Куда бы она ни пошла — на занятия, в библиотеку, на прогулку вокруг замка, — неподалёку всегда оказывался кто-то из слизеринцев. Чаще всего это были Драко, Тео или Блейз, но вскоре к ним присоединились и менее разговорчивые Кребб с Гойлом.

Те, кого раньше называли подручными Малфоя, теперь без лишних слов занимались её охраной. Они молча вставали у входа в коридор, провожали взглядом слишком любопытных, мягко, но настойчиво оттирали от девочки особенно навязчивых гриффиндорцев.

Исключение было сделано только для Гермионы Грейнджер — её компанию принимали без возражений, хотя и с сдержанной вежливостью. Изабелла не знала, была ли эта охрана инициативой самих слизеринцев или частью некоего плана, но внутренне ощущала: за ней теперь действительно приглядывают. И не просто как за подругой, а как за кем-то важным.

С каждым днём тревога в Хогвартсе сгущалась как невидимый туман, просачивающийся сквозь древние каменные своды и заполняющий собой каждый угол замка. Даже после тайных ритуалов Самайна, проведённых тремя деканами, равновесие так и не восстановилось. Магическая ткань Хогвартса осталась напряжённой, будто её сшивали грубыми, неумелыми стежками. Искажения в магическом фоне слегка ослабли, но не исчезли. Магия стала вести себя словно дикая зверушка — непредсказуемо, вспыльчиво. Простые заклинания то усиливались до пугающей мощи, то рассыпались без следа, словно их поглощало нечто незримое, безмолвное.

Ученики шептались в коридорах. Одни говорили о проклятии, другие — о пробуждённом зле, и всё чаще звучали слова о том, что «Тайная комната» вновь открыта. Кто-то утверждал, что слышал жуткий шёпот внутри стен. Другие жаловались на кошмары, настолько яркие, что их отголоски преследовали наяву. Некоторые клялись, будто видели чужие лица в зеркалах — лица, не принадлежащие ни одному из живущих в замке.

Особенно настороженными были старшекурсники. Даже извечно враждующие факультеты, казалось, заключили безмолвный пакт — не поддаваться панике. Молчание стало щитом.

Изабелла ощущала изменения на инстинктивном уровне. Что-то в самом сердце замка сдвинулось. Магические линии, некогда чёткие и предсказуемые, теперь казались смещёнными, их поток — искажённым. Привычные маршруты по коридорам словно изменили конфигурацию, а сам воздух временами становился плотнее, насыщеннее. Призраки избегали разговоров, скрывались в тенях, а портреты — угрюмо ворчали, раздражённые и нервные. Однажды Белла услышала, как дама в фиолетовом платье с меховой накидкой прошипела вслед стайке первокурсников:

— Если вы не боитесь… значит, вы не понимаете.

Даже преподаватели изменились. Профессор МакГонагалл стала более суровой и замкнутой, её строгость теперь граничила с жесткостью. Флитвик всё чаще рассеянно останавливался посреди фразы, будто прислушивался к чему-то, что не могли услышать остальные. Профессор Снейп, обычно собранный и колкий, несколько раз неожиданно прерывал урок, замирая на месте, словно уловив тревожное колебание в магической ауре комнаты.

И вот в этой гнетущей, затаившей дыхание атмосфере профессор Локонс с сияющей улыбкой объявил об открытии Дуэльного клуба. Официально — для «укрепления духа и развития навыков самозащиты в непростые времена». Неожиданно его поддержал профессор Снейп — к удивлению учеников и, похоже, самих преподавателей.

Когда Белла узнала об этом, у неё внутри всё сжалось — как от внезапного ледяного ветра. Она не верила в совпадения. В такие времена подобная инициатива — не просто развлечение. Это подготовка. К чему-то.

Проходя мимо библиотеки, она внезапно почувствовала, как в кармане мантии нагрелся протеев блокнот — тот самый, который профессор Снейп дал ей лично, не объяснив толком назначения. Девочка быстро нырнула в убежище между высокими стеллажами, в дальний угол зала, где даже мадам Пинс редко заглядывала. В свете зачарованного фонаря она раскрыла блокнот. На странице медленно проступили чёрные, чёткие буквы — изящный, угловатый почерк Снейпа:

«Мисс Поттер, никогда, ни при каких обстоятельствах не демонстрируйте окружающим своё знание парселтанга. От этого может зависеть ваша жизнь».

Белла замерла. В груди защемило, как будто кто-то стянул её сердце ледяной лентой. Она лихорадочно перебирала в памяти все ситуации, в которых могла выдать себя — и с облегчением поняла: никто, кроме Распределяющей шляпы, не знал. Ни один человек. И никто не должен узнать.

Сев на корточки между стеллажами, она быстро начеркала в ответ: «Я поняла. Никто не узнает. Обещаю».

А на следующее утро Изабелла Поттер стояла у стены дуэльного зала, наблюдая за профессором Локонсом, расхаживающим по помосту и изображающим из себя недалекого глупца. Девочка смотрела внимательно. Она не сомневалась ни на секунду — этот человек притворяется. Она видела, как двигался его взгляд — отточенный, внимательный, слишком собранный для наивного рассказчика. Она заметила и другое: движения его тела были плавными, точными, безошибочными. Тело натренированное, уверенное. Это был не позёр. Это был хищник.

У Беллы по спине пробежал холодок. Магия в воздухе дёрнулась — как от сдерживаемой вспышки. Она ощущала это почти физически. Локонc был не тем, кем казался. И он смотрел на учеников, словно уже выбирал, кто выживет.

Сцена показательной дуэли лишь усилила тревогу в груди Изабеллы. Она поймала себя на том, что всё время наблюдает не за щеголяющим на помосте Локонсом, а за профессором Снейпом. Его движения были точны, выверены до миллиметра, как у танцора или дуэлянта с огромным опытом. В них сквозила скрытая сила — сдержанная, но ощутимая. Папа Феликса и Фелиции был не менее натренирован, его реакции порой казались вовсе не человеческими — быстрыми, как молния, точными, как стрелка компаса. Сравнение с ним успокоило Беллу: Снейп не из тех, кто легко уступит в бою.

Но раздумья стоили ей внимательности. Пока она мысленно анализировала движения взрослых, началось распределение учеников по парам — и её, к собственному изумлению, поставили с Джинни Уизли. Рыжеволосая гриффиндорка встретила её тяжёлым, почти враждебным взглядом. Изабелла нахмурилась. Она никогда раньше не разговаривала с Джинни, тем более не ссорилась. Что могло вызвать такую ярость?

Дуэль началась вяло. Девочки обменивались простыми обезоруживающими и защитными заклинаниями скорее по инерции, чем с настоящей целью победить. Но вдруг взгляд Джинни вспыхнул злобой, и она выкрикнула:

— Серпенсортия!

Со вспышкой света из конца её палочки вылетела тонкая змея и, падая на пол, зашипела, распластавшись между дуэлянтками. Её чешуя отливала зелёным металлом, а взгляд был направлен вовсе не на Беллу — змея медленно, угрожающе поползла в сторону Мораг, стоявшей у кромки дуэльного круга. Ревенкловка замерла, не в силах отвести взгляда от ядовитой твари.

Беллу словно окатило ледяной водой. Она знала, что могла бы остановить змею. Один-единственный шёпот — и существо подчинилось бы. Но это означало бы раскрыть тайну. Парселтанг. Слово, которое могло разрушить её жизнь. Девочка судорожно пыталась найти выход. Сердце стучало в ушах, в груди разливался страх — за Мораг, за себя, за всё, что она скрывала.

Рядом послышался быстрый шаг. Из толпы вынырнул Блейз Забини, лицо его оставалось бесстрастным, но взгляд был острым, как лезвие клинка. Он мгновенно оценил ситуацию и произнёс чётко:

— Эванеско.

Змея исчезла, будто и не существовала. Только слабый пар на полу напоминал о произошедшем. Мораг отступила назад, едва не потеряв равновесие, и вместе с Беллой бросилась благодарить Блейза, позабыв о самой дуэли и Джинни. Та, воспользовавшись моментом, резко подняла палочку и прошептала проклятие — лёгкий летучемышиный сглаз, рассчитанный на внезапность.

Но щит Забини вспыхнул едва заметной дымкой и рассеял заклятие, не позволив ему достигнуть цели. Он даже не повернулся в сторону Джинни — только мельком взглянул в её сторону, словно предупреждая: ещё один шаг — и тебе не понравится ответ.

Белла почувствовала, как у неё по позвоночнику пробежала дрожь. Не столько от испуга, сколько от осознания, насколько тонка грань между школьной игрой и настоящей опасностью. И насколько важно теперь держать свою тайну под замком.

Позже, вспоминая произошедшее, Белла всё больше удивлялась: откуда у мисс Уизли такие знания? «Первый курс, а она не только знает, но и применяет боевые заклинания — причём успешно». Это уже выходило за рамки обычной магической одарённости. Что-то в этом казалось девочке по-настоящему важным, тревожащим.

Тем временем детские дуэли очень быстро перешли в хаос. Никто больше не соблюдал дистанцию, щиты летали во все стороны, а некоторые участники и вовсе начали применять заклинания, которым явно не учили на занятиях. Деканы, не скрывая раздражения, были вынуждены вмешаться — и спустя несколько минут клуб расформировали, разогнав учеников по факультетским башням.

Несмотря на всю сумятицу, Белла чувствовала: за ней внимательно наблюдали. Не просто наблюдали — ожидали. И если бы она в тот момент заговорила на парселтанге, использовала дар, переданный ей по крови, это точно заметили бы все. И не только ученики. Кто-то хотел, чтобы она проявила себя. Кто-то приложил усилия к созданию Дуэльного клуба именно ради этого.

«Второго занятия, похоже, не будет. И даже если будет — я туда не пойду. Ни под каким видом», — твёрдо решила она.

Но бездействовать тоже было нельзя. Пока всё было свежо в памяти, Белла достала перо и написала в протеевом блокноте профессору Снейпу. Хоть она и была уверена, что Блейз уже всё доложил своему декану, девочка решила не полагаться на чужую инициативу. В сообщении она подробно описала инцидент, перечислила заклинания, которые применила Джинни Уизли, и отметила странности в её поведении — враждебность, явно направленную именно на неё.

Она не знала, к чему всё это приведёт. Но чувствовала, что лучше предупредить заранее — пока ещё можно контролировать происходящее