Я помню море (джен)

Я не знаю какой я была до "Эдема" и была ли вообще. Я помню только море и только поэтому знаю, что я настоящая. Что я — была до их белёных коттеджей, геранью на подоконниках и номерами вместо имён.

Когда ты живёшь в клетке, ты учишься слушать ушами, кожей внутренностями. Как животное. Они сразу говорили мне, что я больше животное, а не человек потому что я была "больна аутизмом". Из животных я видела только голубей, бездомных кошек, мышей и крыс. Надеялась, что остались и другие, которые есть в учебниках Сэма, но точно не знала. Меня всё и так устраивало. Я предпочитала быть животным. Когда ты — животное, у тебя есть свои преимущества.

Ты слышишь, как скрипят подошвы и различаешь на слух, кто это. Ты чувствуешь, как по-особенному замирает воздух, когда именно Сэм заходит в класс. Как тикают часы перед визитом Комиссии.

Ты слышишь всё, если хочешь выжить.

И иногда, если тебе повезёт — ты услышишь правду, которую никто не говорит.

За этим-то я и осталась — вернулась, когда все остальные ушли и скользнула под лестницу. Там была ниша — тёплая, пыльная, безопасная. Стена была тонкая. И если прижаться к ней щекой, можно было услышать всё, что происходит в кабинете.

Я села, как всегда — ноги под себя, руки на коленях, дышала медленно.

Скоро вошли и они.

— Вы всё-таки задержали перевод 0310 в категорию невест, офицер.

Это была сестра Пруденс.

— Так и есть.

Голос Сэма ровный, холодный и металлический.

— Это нарушение стандартов.

— Это оптимизация потенциала проекта. Я скорее выпущу фертильный объект через несколько лет, чем позволю ему аннулироваться при первой же попытке оплодотворения.

— Девочка продемонстрировала признаки зрелости. Рост и вес в норме. Резерв яйцеклеток соответствует стандартам. Навыки общения и выполнения инструкций в норме — не соглашается сестра Пруденс, — следовательно, должна быть переведена в категорию “цветущих” до конца этой недели.

— Я уже подал протест, — отрезает Сэм. — По 14-й форме. Отсутствие психологической стабильности.

— Это не ваше решение. Вы не вправе отказывать.

— Я не отказываю. Я приостанавливаю. На основании прямого наблюдения и поведения объекта.

Объекта.

Бэт — объект. Я — объект.

Мы все — объекты.

Но его голос при слове “объект” будто дрогнул. Едва слышно. На полудыхании. Заметно только мне.

— У вас повышенная вовлечённость, — мягко и фальшиво вмешивается сестра Виктория. — Это влияет на ваш контроль.

Сэм усмехается коротко и недобро.

— Если аналитический подход вы принимаете за вовлечённость, Сестра, вам явно пора повысить свою квалификацию.

Мы все уже давно это знали. Он играет в двойную игру. Он ведёт протокол, но под ним — саботаж. Не демонстративный, не героический.

Холодный, точечный, как скальпель.

— Мы направим запрос Комиссии, — говорит брат Натаниэль— Если вы продолжите мешать перераспределению, вас могут отстранить.

Тишина. Я даже сердце перестала чувствовать.

— Попробуйте, — сказал Сэм. — Возможно, ваш запрос и рассмотрят и даже удовлетворят. После того как проанализируют мой, основанный на отрицательной статистике всего лагеря. Пять попыток суицида у Невест. Семь саботажей у Воинов Веры... Двое новорожденных почти погибло от рук матерей, которые не достигли пятнадцати лет.... И ни одного нарушения дисциплины на уровне лагеря среди моих объектов. На вашем месте я бы порекомендовал пересмотреть свою стратегию, Святой Брат.

У меня кровь застыла в жилах, но я улыбалась. Я ненавижу запах страха, но страх Братьев и Сестер вызывает во мне радость и голод.

В какой-то момент они ушли. Проигравшие на этот раз. Но Сэм остался.

Я хотела выбраться — тихо, быстро. Но не успела.

Он посмотрел вперёд, шумно выдохнул и сказал уже своим голосом:

— Дыши только через нос, 0710. Медленно. Если хочешь подслушивать — дыши тише.

Я замерла.

Сэм уже стоял прямо передо мной.

Как будто знал всё с самого начала.

— Подслушиваешь, — сказал он спокойно, не громко. — Что теперь прикажешь с тобой делать?

Я вылезла.

— Я слышала всё, — сказала я. — Прости.

— Не ври. Ты не жалеешь.

— Нет, — согласилась я. — не жалею.

Он кивнул. Не злой. Просто вдруг очень усталый.

— И что ты теперь знаешь?

Я посмотрела прямо на него.

— Ничего нового. Ты не с ними, командир.

Он усмехнулся. Очень тихо. Почти нежно.

— Ты ошибаешься, — сказал он. — Я полностью с ними. Я — их офицер. Часть Системы. Важная её часть. Об этом нельзя забывать ни на секунду. Тебе, мне, остальным. Если мы хотим не только выжить, но и преуспеть.

— За мной, — вдруг сказал он.

И я послушалась. Мы вошли в класс.

— Ты нарушила правила, рискнула собой и могла подставить меня. Ради информации, которую уже знаешь. Как ты это объяснишь, 0710?

Я взорвалась.

— У меня есть имя! Я не 0710 и не Мэри. Я хочу быть как Дженнифер, как Эллиот, как...ты!

Сэм рассмеялся.

— Твоё имя так и останется пустым, если ты останешься такой же упрямой и не научишься не рисковать по глупости.

— А если научусь?

Он посмотрел на меня изучающе.

— Я не хочу, чтобы мне его давали, — прошептала я. — Я хочу взять его сама.

— Тогда возьми. Учись. Запоминай. Если сможешь. Ты была на минус втором уровне. Ты подслушала. Теперь ты в игре.

— Я и раньше была в игре, — говорю я.

— Ты и раньше была проблемой, — поправляет он.

А я в кои то веки

не спорю.

Сэм кивает. Не мне. Самому себе.

— Посмотрим на что ты гордишься кроме как быть проблемой, 0710. С этого момента ты учишься. Ты слушаешься. Меня. Ты держишь себя в руках. Ты не нарушаешь мои приказы.... Или платишь цену. После отбоя ты пойдешь вслед за Питером. Скажешь — я приказал. Он поймет.

Через пятнадцать минут после отбоя Питер — Эллиот — ждал за поворотом. Даже не оглянулся. Только бросил через плечо:

— Держись ближе. Камеры на этом участке сильно глючат, но пока что работают.

Я едва сдержалась, чтобы не огрызнуться. Он не выбирался в одиночку с -2. А вот я — да.

Эллиот шёл уверенно, быстро, как по лабиринту, в котором давно жил. Мы миновали два коридора, спустились ниже по техническому трапу, свернули налево и… остановились.

Старая металлическая дверь. Ржавчина, пыль, слабый запах пота и резины.

Спортзал.

Когда-то он, наверное, был настоящим. Здесь были тренажёры, боксерские груши, матовая сетка на стенах, кольца. Сейчас всё казалось заброшенным, но не забытым.

Свет был тусклым. Лампы гудели. В зале уже были двое мальчишек из другого отряда, незнакомая мне девочка возраста Дженнифер, их офицер, командир Ник, и сама Дженнифер. Я вообще не видела как она пришла сюда.

Они разминались в тишине, сосредоточенно. В центре стоял Сэм. Спокойный. Ровный. Точно такой же, как утром на уроке.

— Сколько тебе лет? , — спросил офицер Ник.

— Одиннадцать.

Он вопросительно посмотрел на Сэма. Тот просто кивнул.

Наконец то Сэм поднял глаза на меня. Мельком.

— Опоздала, — сказал он.

Он бросил мне тканевую повязку.

— Повяжи руку. Левая группа.

— Что это?

— Цвет. Мы играем в команды. Иногда дерёмся. Иногда учимся. Сегодня — контроль движений и баланс. Завтра — координация в ночных условиях.

— Это тренировка?

— Это свобода.

Он повернулся ко всем:

— У нас новое лицо. 0710. Слушает только себя, отвечает дерзко, врёт тихо. С ней осторожно. У неё не голова, а взрывчатка.

Все молчали. Дженнифер чуть улыбнулась краем рта. Эллиот — тоже. Он смотрел, как я надеваю повязку.

Сэм подошёл ближе. Наклонился к моему уху. И прошептал, так, чтобы никто не услышал:

— Докажи, что ты не просто проблема. Докажи, что ты сила. А потом реши — на чьей ты стороне.

И я поняла:

Меня пока что не приняли. Мне бросили вызов.

И я, та, что помнит море, приняла его.