Журнал наблюдений бывшего общественного активиста (гет)

Лишь когда красный бык очнулся после долгого сна — сна, содержание которого меркло перед самим мирным актом закрыть глаза — до него наконец в полной мере дошло откровение, ниспосланное будто в наказание за его достижения.

Боги существовали — и при этом не становились ни ближе, ни важнее, чем раньше.

В подвале у старого волшебника, ради её же безопасности, скрывалась молодая Дева в коме.

Вселенная — или сама идея судьбы — словно ненавидела до изнеможения самоубийственную смелую группу людей с серебряными глазами почти так же, как бык ненавидел холодный снег.

По иронии судьбы, знакомство с изнанкой мира оказалось едва ли не самым незначительным для него из того, что произошло вчера. Вот он, Адам Таурус, ещё один обычный смертный, оказавшийся посреди теневой войны между бессмертной ведьмой и ненавистным ей чародеем. И всё же в общем и целом это мало что меняло. Он как работал в Академии Бикон и ходил на задания, за которые ему платят, так это и будет продолжаться. Лишь одно изменилось — теперь он знал контекст.

Мир оставался прежним, и всё же он вошёл в белую больничную палату вместе с кое-кем, про которую он был твёрдо уверен: убийство сошло бы той с рук, достаточно лишь изобразить ей невинность перед полицией.

— С возвращением в мир живых. Тут всё хуже, чем пишут в отзывах, так что не завышай ожидания.

Мария цокнула языком, её шутку приняли холодно; но любой, кто знал её, без труда увидел бы, как она по‑настоящему обрадовалась, когда Шеф их поприветствовал.

Его мир мог упираться, отказываясь меняться, но на короткий миг он почувствовал себя чуть ближе к дому.

* * *

Как и следовало ожидать, следующие двадцать минут Мария жаловалась из-за своего нового назначения, ведь она стала первым человеком во главе базы Белого Клыка и за последние дни явно восприняла эту ответственность более чем серьёзно. Она сделала своим делом патрулировать районы вместе с белоклыковцами, которых подбирала лично. Из‑за этого с властями Вейла возникла куча трений, но Атлас, скрепя сердце, прогнулся и дал ей карт‑бланш.

— ...а потом мне пришлось продать им свою кровь, этим ссыкунам, взамен на право посылать их куда подальше, когда вздумается. По крайней мере, пообещали не клонировать меня, пока меня не закопают.

Так ты и узнал, что генерал Айронвуд прекрасно осведомлён о магии и сереброглазых воинах. Худшее было в том, что ты, по сути, и не был не согласен с его идеей.

Да в жопу его.

Шеф тихо хмыкнул на последних словах. Но, сообразив, что это не шутка, его смешок стал натянутым.

— А как ты себя чувствуешь? — он не слишком тонко сменил тему.

— Обычно на такие вопросы отвечает пациент, — заметил ты, что заставило его усмехнуться.

— Ну, мне бы сейчас хороший стейк с кровью, но у меня забрали два метра кишок, так что об этом на время можно забыть, — мужчина похлопал себя по животу, выглядя чересчур серьёзным для такого нелепого момента. — Слышал, у тебя миссия прошла удачно.

Ты на мгновение огляделся. Повсюду были записки и плакаты с ободряющими словами и молитвами от членов общины. Они ещё приносили ему сладости, которые он всё равно не мог есть, и полудохлые цветы, от которых в комнате стоял затхлый запах.

— Всё прошло так хорошо, как только можно было надеяться, — вздохнул ты, понимая, что уходить от темы было бы по‑детски. — Я подрался, стало легче на минутку, но ни лучше, ни хуже после мне не стало. А странно: ведь некоторых из них я знал ещё по работе с Сиенной.

Они были частью твоего прошлого — и небезразличной частью. Казалось бы, это должно было что‑то значить, но ты не чувствуешь себя иначе, чем прежде. Так что это, рост или откат для тебя?

Мария с грохотом ударила тростью о пол.

— Не всё крутится вокруг тебя. Была миссия, её надо было выполнить. Точка, — отрезала она. — Пытаться оправдывать каждую мелочь, что происходит в твоей жизни, пустая трата времени: твоего и чужого.

Ты фыркнул. Она просто повторила что-то, что вычитала в одной из твоих книг, и ещё добавила от себя.

Шеф прокашлялся.

— Переведу её слова: «Можешь поговорить со мной когда угодно — и знай, я тобой горжусь».

Мария изо всех сил попыталась прожечь его взглядом своими искусственными глазами, но через пару секунд сдалась. К сожалению для неё, распускать руки тоже было нельзя, ни в его нынешнем состоянии.

— Главное, чтобы он сосредоточился на том, что реально важно. Например, на школьных танцах.

Мария, как водится, ради собственного развлечения подставила тебя по полной; кошёлка эдакая.

При упоминании танцев Шеф тут же оживился. Впрочем, неудивительно для человека, который прежде посвятил этому всю свою жизнь.

— О, Руперто наконец применит мои уроки на практике? Скажи мне, что они будут танцевать танго или сальсу.

От искреннего восторга в его голосе тебе было физически больно.

И это вообще не твоё имя — и он прекрасно это знал!

— Это мероприятие для студентов, Шеф, — Мария покачала головой, с тенью отвращения на лице. — В лучшем случае там будет кучка подростков, неловко обнимающихся и кружащихся под музыку.

— Я бы сказал, что слышать такое больнее, чем получить ножом в брюхо, но это была бы ложь.

— Не волнуйся, Руперто покажет им, как надо это делать. Я всё сниму и потом пришлю тебе видео.

Нет, ни хрена она этого не сделает.

— Может, когда ты поправишься, мы наконец воплотим в жизнь те бесплатные уроки танцев, — продолжила Мария.

— Мария, ты такой замечательный друг. У меня уже столько идей.

Они ещё долго весело перебрасывались идеями: кто будет отвечать за те занятия, и расписывали тебе, что на танцах стоит делать, а чего не стоит. Совершенно не принимая в расчёт, что ты вообще-то и не собирался танцевать.

И, что интересно, тебя это совершенно не раздражало.

* * *

Школьные танцы — штука пугающая. Звучит непривычно, но любой, кто хоть раз помогал устраивать этот живой кошмар, подпишется под каждым словом. Между украшениями, проверками, чтобы никто ради прикола не подлил в напитки алкоголя, согласованием расписания и назначением ответственных, которые присмотрят, чтобы студенты после танцев не переходили границы — за всё это тебе платили явно недостаточно, даже после последней прибавки.

И всё же, глядя на плод многих дней работы и неприличного количества кофе с чаем, у тебя в груди распускалось что‑то очень похожее на гордость.

Зал был весьма скромен по сравнению с теми, что ты мог бы увидеть на богемных приёмах, но на редкость он был приятен глазу. В основном там свисала с потолка тёплые оттенки, бумажные фонарики, шары и ещё какая‑то дребедень, названий которой ты так и не удосужился выучить. Не то чтобы дух захватывало, но было по‑своему мило: обстановка располагала расслабиться и плыть по течению.

На фоне уже играла музыка — не та, что выбрал бы лично ты, но, надо признать, подходящая для гормональных, неловких подростков, которые едва способны заговорить с противоположным полом и не ляпнуть чего‑нибудь, что сочли бы военным преступлением даже в Вакуо. Медленная, простая, легко считываемая и слегка пресная — в общем, такая же, как они. И ни один из этих бесполезных оболтусов не решался двинуться с места, будто боялись подцепить от остальных заразу.

Впервые — и, скорее всего, в последний — за всё время вашего знакомства ты был благодарен, что Роман Торчвик и Нео против своей воли числились в этой школе уборщиками. Эти двое воров откровенно наслаждались вечеринкой. Сказать, что они доминировали на танцполе, ничего не сказать: только благодаря им эти танцы не были мёртвы, как мечты большинства преподавателей. Они хлопали, кружились по всему залу, смеялись и подтрунивали над теми, кто не решался последовать их примеру.

— А я говорил, что позвать их на танцы отличная идея, — похвастался директор Озпин с той мягкой улыбкой, из‑за которой казалось, будто он смеётся над шуткой, понятной одному ему.

— Ты мне этого не говорил, ты отправил вместо себя Глинду ко мне, — напомнил ему Айронвуд.

Естественно, у него, видимо, и правда не нашлось дел поважнее, чем смотреть школьные танцы.

Остальные учителя тоже были на месте, присматривали, чтобы студенты не натворили чего‑нибудь тупого, непристойного — или, да чего мелочиться, всего сразу. Ты уже дважды успел остановить Кроу, пытавшегося подлить в пунш спиртного, а танцы, мать их, начались всего десять минут назад.

Тебе решительно было не понять, зачем этому человеку так важно напоить студентов: они и трезвые принимают ужасные жизненные решения. Впрочем, возможно, дело было просто в том, что он сейчас сам был подшофе.

По крайней мере, вызвавшись присматривать за Кроу, ты избавил себя от необходимости иметь дело с Марией, уже державшей свиток наготове, чтобы тебя снимать. Она бы делала это в любом случае, но так ты мог хотя бы делать вид, будто это не так.

— Адам, пошли танцевать. — Руби Роуз указала на тебя с поразительной уверенностью; её взгляд не дрогнул, пока она ждала твоего согласия.

Первая мысль была отказать, но тут ты поймал себя на том, что давно не разговаривал с Руби. Хотя ты ни за что не признался бы в этом вслух, тебе даже немного не хватало этой чересчур энергичной девчонки, которая приносила в твой кабинет домашнее печенье; хотя тебе стоило бы радоваться, что ей больше не нужно приходить к тебе за помощью. И вот она стояла перед тобой; её бледные, ещё не знавшие помады губы дрогнули, пока она ждала твоего ответа.

Она явно заставляла себя держаться уверенно — и, надо признать, у неё это неплохо получалось.

Ты махнул себе за плечо, на её дядю, отчего она нахмурилась.

— Пожалуйста, ответь на приглашение, — не слишком мягко попросила Руби; улыбка у неё чуть поплыла, а ты демонстративно сделал вид, что не замечаешь Кроу.

Ты про себя вздохнул. Танцевать со студенткой уже можно назвать проблемой, а Руби ещё и попросила об этом прямо при её дяде, который... уже к тому моменту растрогался.

— Идите уже и веселитесь, — он подтолкнул тебя вперёд, отсалютовав тебе и топя свежие печали в очередной порции алкоголя.

Вопреки здравому смыслу ты взял её маленькую ладонь.

Руби потащила тебя на танцпол; её руки — тоньше твоих — буквально увели тебя в укромный уголок, где ей не пришлось бы отвлекаться на взгляды — от насмешливых до недоумённых. Впрочем, казалось, она и так на них не смотрела, будто в самом деле была настроена решительно.

Ты так и не понял, чьих рук это дело, когда музыка внезапно сменилась. Медленную, пресную мелодию сменил задорный, живой ритм — ты узнал его по урокам танцев у Шефа.

Почти на автомате ты притянул Руби за талию и повёл вашу пару, едва заметно направляя её движения как более опытный партнёр. Когда она ошибалась — что, в общем-то, неудивительно: танго она, похоже, не танцевала никогда, — ты аккуратно подталкивал её стопу носком в нужном направлении. Получалось неловко, но работало. По крайней мере, до тех пор, пока Руби не наступила тебе на ногу.

Хвала Доброму Пастырю, что аура вообще существует.

— Стоп, — твёрдо сказала она, нахмурившись и уставившись на свои ноги. — Я поведу.

Часть тебя хотела отказаться, она ведь явно не умела танцевать, но в конце концов ты уступил: всё-таки этот вечер для студентов.

И всё пошло как ожидалось: меньше чем за две минуты она раза три едва не клюнула носом, постоянно спотыкаясь и двигаясь так, что кто‑нибудь назвал бы это живым перформансом. Ты промолчал, это должен был быть для неё опыт, урок, и-...

— Почему ты не ругаешься, когда я наступаю тебе на ноги? Я знаю, я делаю это часто, — её слова сорвались почти шёпотом, но всё же прозвучали, а ещё они требовали ответа.

— Ты стараешься, и это достойно похвалы.

Руби не сдвинулась с места.

— Ты бы сказал хоть что‑нибудь, будь я Вайсс... или даже Блейк с Янг.

— Уверен, у всех них в танцах опыта больше, чем у тебя, так что это было бы другое, — без труда ответил ты.

— Почему?

Разве не очевидно? Видимо, нет, раз она спрашивает.

— Уже то, что ты решилась танцевать на виду у всех, наверняка стоило тебе кучи усилий-...

— Я застенчивая, а не беспомощная! — резко оборвала она, ткнув себя пальцем в грудь. — Посмотри на меня: я Руби Роуз, я охотница, одна из лучших студенток на моём потоке, я как‑то умудрилась заставить всю мою команду слушаться меня Однажды я попробовала спиртное, стащив его у дяди Кроу, хотя оно мне не понравилось. Я победила тебя на испытании. Ты тоже не безупречный герой, так что относись ко мне всерьёз.

И, как она просила, ты посмотрел на неё.

Может, это говорит предвзятость, но её платье показалось тебе очень удачным. Ярко‑красное платье прекрасно на ней сидело, подчёркивая изгибы её фигуры, которые её повседневные вещи обычно скрывали. На ней было совсем чуть‑чуть макияжа — который, по твоему личному мнению, ей и вовсе не был нужен. Кажется, к танцам она ещё и ноги побрила, но уставиться на её, надо признать, гладкие ноги, чтобы проверить свою догадку, было бы неуместно.

Как бы ты ни ненавидел каламбуры, сегодня она и правда старалась расцвести и стать настоящей розой.

Она была эгоцентрична, как и любой подросток в этой академии... хотя, если вспомнить некоторые твои последние миссии, ты сам был ненамного лучше.

Вдруг оказалось, что быть психологом проще, чем быть личностью.

Не говоря ни слова, ты снова притянул её к себе. Руби не сопротивлялась, но попыталась побороться за право вести, когда стало ясно, что в этот раз вести хочешь ты. На этот раз у неё получалось заметно лучше: она всего пару раз наступила тебе на ноги, когда ты прогибал её назад.

— Я пытался быть добрым, знаешь ли, — это была не та реплика, которую она хотела услышать, но единственно честная, на какую ты был способен. — Просто у меня это плохо выходит.

— Без обид, но тебе нужно ещё потренироваться. Я никогда не видела, чтобы ты был добр с другими студентами... разве что с Реном.

— Если закрыть глаза то, что остальных студентов я едва терплю, всё дело в том, что ты первой была добра ко мне.

Ну а как иначе относиться к человеку, который делился с тобой печеньем?

Неуклюжий танец продолжался ещё немного, и к его концу казалось, будто Руби буквально прилипла к твоей груди; пожалуй, пытаясь спрятать в нёй своё лицо.

— Прости, что разозлилась на тебя, — сказала она, когда танец подошёл к концу. — Но в следующий раз вести буду я.

Ты не видел её лица, но надеялся, что она улыбается. Улыбка её и правда шла... или, может, это тебе становилось чуть легче, когда она улыбалась.

Это вряд ли можно было назвать победой. Впрочем, в жизни такое вообще редко удаётся. Одного шага вперёд на сегодня достаточно, даже если ты и не уверен, что это шаг в нужную сторону.

Жаль только, что вас двоих снимали на камеру.

* * *

Остальные ученики перекинулись на тебя парой любопытных взглядов, когда ваше с Руби маленькое представление закончилось, и, увы, твой испепеляющий взгляд на этот раз не сумел полностью унять их перешёптывания. Им повезло, что ты был в хорошем настроении: куда интереснее было с улыбкой наблюдать, как Руби бежит к сестре, чем портить им жизнь.

Ты даже не расстроился от того, что Кроу всё‑таки подлил в пунш алкоголь, пока ты отвлёкся.

— Я надеялась, что сегодня ты не станешь подливать масла в огонь слухов, — спокойно заметила Глинда Гудвитч с выражением, которое в зависимости от точки зрения можно было прочесть как неодобрение или как скрытую усмешку.

— Пожалуйста, скажи, что ты не участвуешь в тотализаторе по поводу моей личной жизни.

Почему все так одержимы твоей несуществующей личной жизнью?

Завтрашние слухи обещали быть кошмаром, но волноваться сейчас смысла не было: сделать всё равно сейчас ничего нельзя.

Вместо ответа на твои опасения она протянула тебе руку — молчаливое приглашение к танцу. Ты даже на миг растерялся: вы с Глиндой общались не так уж много, и, судя по тому малому, что ты видел, она не производила впечатления человека, получающего удовольствие от подобных мероприятий.

Шаг вперёд, шаг назад. На фоне вашего с Руби танца это можно было назвать почти профессиональным номером: вполне приятное занятие, исполняемое двумя самыми вменяемыми членами преподавательского состава Академии Бикон — что, если честно, звучало немного грустно.

— Городской Совет официально возложил на нас обеспечение безопасности Фестиваля Вайтела в начале следующего года, — сообщила она, двигаясь в спокойном ритме музыки.

Ха, пошёл в жопу, Атлас!

Оглядываясь назад, было вполне естественно, что Совет попросит Озпина фактически заняться организацией мероприятия после череды его недавних успехов. К тому же только идиот поручил бы это Атласу, когда Сиенна, нынешняя глава Белого Клыка, подтвердила, что собирается присутствовать на фестивале.

Раз, два — и поворот. Называть Гудвитч выдающейся танцовщицей было бы перебором, но она определённо справлялась.

— Что‑нибудь ещё?

— Возможно, мы отправим вас с мисс Калаверой проверить пару подозрительных мест, где видели мутировавших гриммов, но это подождёт. Дам тебе возможность спокойно провести остаток вечера. И, пожалуйста, помни, что ты сотрудник Академии, когда общаешься со студентами.

— Будто я когда‑нибудь позволял себе что‑нибудь неподобающее, — фыркнул ты на несправедливое обвинение.

Осуждающий взгляд мисс Гудвитч заставил бы кого‑нибудь послабее поёжиться, но с Марией никто долго не протянет, не обрастя толстой шкурой. Ты, возможно, всё‑таки поморщился, когда она невзначай указала на кипящую от злости Вайсс, яростно постукивающую носком и одаривающую тебя ещё более осуждающими взглядами.

Всё это тебе просто показалось.

— Что? — твой тон, возможно, вышел более вызывающим, чем того требовала ситуация.

С усталым вздохом профессор закончила танец и направилась к генералу Айронвуду, который никак не мог решить, на кого коситься — на свой пунш или на Кроу.

* * *

Несколько минут спустя, в бальном зале

Блейк Белладонна была вынуждена признать: по меркам школьных активностей эти танцы вышли на редкость удачными. Первоначальная скованность — страх подростков, что над ними будут подшучивать, — испарилась в тот момент, когда уборщики объявили танцпол своей территорией. Всё мероприятие стало, за неимением лучшего слова, живым.

Хотя Блейк никогда не любила громкие вечеринки, даже ей эта затея показалась занятной. Музыка была неплохой; её никто не дёргал; а напитки были вкусными.

— Янг, в пунш подливали? — на всякий случай уточнила она.

Блондинка на миг оторвалась от стакана и принюхалась.

— Ага, — подтвердила она и продолжила пить. — Мне это было нужно.

— Понимаю. Это объясняет, почему я только что видела, как Вайсс с энтузиазмом тащила Адама на улицу.

— О да, это точняк было, — хихикнула Янг, допивая шестой стакан. — Хочешь прикончить его со мной?

Видимо, её всё ещё подбешивало, что её младшая сестра наотрез отказалась обсуждать с ней свой танец. Что хуже, та была в отличнейшем настроении и о чём‑то оживлённо спорила с чрезмерно любопытной Норой и Пиррой.

— Пожалуйста, не надо, — спокойно попросила Блейк. — И вообще, они оба мои друзья, так что я искренне за них рада, как бы меня ни пугали возможные последствия... наверное. Мой мозг продолжает твердить мне, что я пьяна и всё это какая‑то иллюзия.

А Янг тем временем освоила уже восьмой стакан — что никак нельзя назвать здоровой привычкой.

— Ну что, кто‑нибудь потанцует со мной, чтобы можно было не думать о всякой фигне?

— Я, — поднял руку Жон Арк. — Моё разбитое сердце будет благодарно за отвлечение.

— Красиво сказал, тошнотик.

— Да ради всего святого...! это было почти восемь месяцев назад!

Говорят, в тот вечер улыбка Пирры казалась какой‑то пустой, но расспрашивать её никто не решился.

* * *

Вайсс выглядела раздражённой. И что тут нового, можно спросить? Разве что происходило это во время одного из самых важных — и при этом до смешного бесполезных — мероприятий, которое Академия упрямо проводит каждый год. В остальном не было ничего необычного: Вайсс снова решила, что веселье это её личный враг. Даже окружённая восторженными студентами, которым танцы явно пришлись по душе, она умудрялась источать холодное осуждение и украдкой бросать взгляды в твою сторону.

При других обстоятельствах её недовольство тебя бы позабавило, но увы... Нет, ты так и не смог придумать внятного оправдания той глупости, на которую сейчас решался.

— Предположу, ты злишься из‑за того, что кто‑то подлил в пунш алкоголь? — ты подошёл к ней.

К удивлению ровно никого, беловолосая сжала губы в ниточку. Лёд можно было колоть и помягче, но так было интереснее.

— Что они сделали?! — взвизгнула Вайсс. — Ну теперь уж точно злюсь. Не верится, что кто‑то осмелился на столь позорный поступок во время столь приличного мероприятия.

Обычно ты не заводил разговоры со студентами — тем более с этой, до крайности раздражающей, девицей, — но тебе в целом не претило поболтать с отдельными из них, да и Вайсс всё равно пришла бы позже жаловаться.

— Это ты называешь приличным? — ты кивнул на профессора Порта, который отчаянно спасал студента от удушья после попытки выяснить, сколько зефиров влезет ему в рот.

— Внезапно мне захотелось на свежий воздух, — сказала она.

Вайсс при этом даже не шелохнулась. Лишь через миг ты сообразил, что она ждёт, когда ты согласишься.

— И что мы делаем?

В последнее время эта девушка была весьма полезна, так что идти навстречу её прихоти сегодня было для тебя терпимо.

— Зачем спрашивать, если ты и так знаешь ответ?

По правде говоря, ты понятия не имел, о чём она вообще. Казалось, и она сама тоже.

— Это про нашего пари, — соврал ты без всякой причины.

— Вот видишь? Прекрасно помнишь, — удовлетворённо усмехнулась она, легко подхватив ложь.

И двигалась она слишком быстро для той, кто на шпильках.

* * *

Ночь стояла тихая; звёзды, рассыпанные по тёмному полотну неба, мерцали тускло — и всё равно меркли рядом с бледной расколотой луной, которую многие ненавидели не меньше, чем любили. Кампус опустел: разве что пара‑тройка пар уединилась подальше от взрослых глаз, одна компания утащила пунш с градусом... да, оставалось надеяться, где‑то в тени притаился преподаватель, приглядеть, чтобы уж совсем безумств не случилось.

Посреди этой тишины, под взглядом расколотой луны, невысокая девушка с длинными белыми волосами хихикнула — похоже, считая происходящее своей первой настоящей шалостью, о которой её семья, узнай та, сочла бы лучше не знать. Два голубых глаза, которые даже в самый тёплый весенний день можно было бы принять за лёд озера, сверкали весельем и щепоткой гордости, глядя на почти застенчивого красноволосого фавну, который лишь качал головой.

В любой другой вечер Адам спросил бы себя, какая нечестивая мысль ударила ему в голову, чтобы решить, будто эта авантюра не ужасная затея; но нынешнее хорошее настроение делало его слепым к яме, которую он сам себе роет.

— До сих пор не понимаю, как ты умудряешься бегать и драться на этих шпильках.

— Они, знаешь ли, не зря называются боевыми каблуками, — Вайсс подавила смешок, пряча почти самодовольную улыбку за ладонями.

Всё это было бессмыслицей, лихорадочным сном, который легко принять за кошмар, но они двое уже какое‑то время перестали думать и просто плыли по течению. Чем меньше мыслей об этом сейчас, тем меньше сожалений завтра.

Вайсс Шни протянула руку, и Адам Таурус, не говоря ни слова, взял её. Для них это будет игра.

* * *

Танец с дьяволом при лунном свете⁽¹⁾ — описание как нельзя более точное для этого зрелища; тем более что никто не смог бы толком сказать, кто из них здесь дьявол.

Танго — это как идти по тонкому льду над огненными провалами ада, прекрасно понимая, что следующий шаг отделяет жизнь от смерти, а трагедию от спасения. Связь между партнёрами, их доверие и умение говорить без слов — вот что оживляет выступление. Танго не про страсть — танго и есть страсть.

Адам Таурус притянул партнёршу, едва доставшую ему до груди, ближе к себе и повёл. Увы, у партнёрши имелась собственная гордость: с каждым шагом и каждым вращением она пыталась перехватить инициативу, хотя к такому танцу явно не привыкла. Постепенно их номер, как и следовало ожидать, превращался в соревнование — ещё одну грань танго.

Один шаг стал двумя. Они двигались вдвоём раздельно и как одно целое, подстраиваясь под ритм друг друга — а музыки, за которую можно было бы зацепиться, вокруг не было. Безупречно белое платье контрастировало с тёмным костюмом с красноватыми деталями, добавляя зрелищу красок и остроты. И этот горячий танец остановится лишь тогда, когда они сами этого захотят.

Никто точно не скажет, сколько длился их номер: минуты, часы, секунды — кто разберёт. Но вот... вращение, и за ним традиционное финальное объятие, — и представление, наконец, делает паузу.

Впервые с их знакомства танцоры посмотрели друг другу в глаза — и увидели там нечто, чего сразу не поняли. Адам Таурус почувствовал, как его лица касается её мягкое, утомлённое дыхание, и отпустил бледнокожую девушку из объятий. Вместо того чтобы отступить, Вайсс взглянула на партнёра растерянно, не замечая, как её тонкие пальцы сами медленно тянутся к повязке на его глазу, и...

— Гребаное животное, так тебе и надо!

— Больно, больно, больно, больно, БОЛЬНО, БОЛЬНО!

— Надо было молчать.

— Помоги нам! Адам? Не убегай!

— Я их ненавижу...

...

...

...

Ты перехватил её руку прежде, чем она успела дотянуться.

Вайсс Шни вздрогнула от твоей внезапной реакции, но больше не попыталась дотронуться до повязки на твоём глазу. Её безмолвное извинение — лучшее, на что можно было рассчитывать при таких обстоятельствах. Об этом тебе сегодня думать не хотелось.

Ты ещё немного не сводил с неё взгляда. Ты не знал, какое у тебя при этом лицо, но Вайсс Шни ни разу не отвела свой взгляд. Так тянулось ещё какое‑то время, пока в её ледяных глазах не мелькнуло что‑то, о чём тебе не хотелось даже думать, — а на её губах не расцвела мягкая, тёплая улыбка.

Вайсс Шни улыбалась тебе.

...

Ты не помнил, как извинился и ушёл. Не помнил даже душ, который принял, и книгу, которую читал перед сном.

...

...

...

Да будь всё проклято — Вайсс была прекрасна.

* * *

Омак — Уроки танцев

Мир Ремнанта населяли опасные существа, известные как гриммы — свирепые монстры, желающие лишь одного: разрушать всё. Даже самый слабый из гриммов мог в одиночку убить целую семью, так что угроза от них была постоянной. Тех, кто посвящал жизнь борьбе с гриммами, называли Охотниками.

Охотники сильны. И это не восхищение людьми, что без отдыха трудятся ради лучшего мира, а простой здравый смысл. Будь охотники слабы, их бы уже не осталось, ведь гриммы слишком опасны. Чтобы стать охотником, приходится каждый день выходить за предел своих возможностей — как бы ни выматывались тело и голова — пока ты хотя бы не сможешь выживать в схватке с гриммами. Само собой, тренировки, нужные для такого уровня, бывают откровенно зверскими.

Ноги Руби Роуз дрожали от усталости, пока она медленно наполняла горящие лёгкие свежим воздухом; аура почти не спасала её от мышечной боли. Только сила воли не давала ей сдаться и выпрыгнуть в ближайшее окно, чтобы сбежать от этой пытки под видом тренировки.

— Раз, и два, и раз‑два‑три‑четыре.

Вместо положенной пируэты алая девочка в пятый раз за последний час рухнула лицом на пол.

— Вааааайсс, ну можно я уже сделаю перерыв? — Руби даже не ныла: на нытьё у неё просто не осталось сил.

Безжалостный беловолосый демон, порождённый самыми холодными глубинами ада, где пытка считается мягкой альтернативой для тех, кому недостаёт злобы, чтобы стать юристами, сузил глаза на эту жалкую просьбу.

— Мы уже делали перерыв полчаса назад.

— Да, но это был, типа, туалетный. А сейчас нужен перерыв из серии «я вот‑вот узнаю, каков на вкус ствол Крещент Роуз».

— Это ты попросила меня научить тебя танцам, так что терпи, — фыркнула Вайсс, и выражение её лица совсем чуть‑чуть смягчилось. — И хотя я признаю, что многого требую от полного новичка, который сейчас не в состоянии одновременно дышать и отбивать ногой такт, как заместитель лидер нашей команды я не позволю нашему лидеру не блистать в том, за что она берётся.

Так Руби Роуз узнала, что такое на самом деле чужие ожидания. И вдруг ей стало до смешного понятно, почему Вайсс Шни почти всегда ходит с неважным настроением.

Когда Руби в порыве с бухты‑барахты попросила свою лучшую подругу на свете — по методу исключения — научить её танцевать, она не ожидала, что беловолосая девушка окажется настолько воодушевлена этими уроками. Мало того, Вайсс решила, что нужно заниматься ими пять раз в неделю по два часа, так ещё и на уроках были обязательны платья и каблуки. Хуже всего было то, что у Руби не поднималась рука отказать подруге, которая искренне выкладывалась, стараясь ей помочь.

В последнее время Вайсс была в отличном настроении, что даже пугало их друзей: они не привыкли видеть, как она улыбается и бывает любезной чаще двух раз в день. Жон за обедом в лоб её спросил, не умирает ли она. Разумеется, ничем хорошим это не закончилось.

— Я тут слышала, в Вейле предлагают бесплатные уроки танцев, — не слишком завуалированно выпалила Руби, пытаясь выиграть себе немного времени — сама не зная, для чего; просто уж лучше это, чем альтернатива.

Вайсс тут же оживилась.

— О, я, между прочим, знакома с тем преподавателем. Он настоящий джентльмен. И хотя из‑за травм он двигается не слишком ловко, у меня нет сомнений, что его наставления пойдут другим на пользу. Если судить по тому, что я видела у одной его ученицы. Людям в Вейле всё-таки не помешало бы чуточку больше культуры в их жизни, — она замолчала и задумчиво хмыкнула. — Может, как‑нибудь заглянем туда. Я даже могу предложить свою помощь и позаниматься с младшими девочками.

На последних словах на лице Руби появилась понимающая улыбка. Не секрет, что Вайсс иногда наведывалась в Вейле в некое подобие школы вместе с Блейк или Адамом.

— Аууу, Вайсс такая добрая.

Руби всегда знала, что её лучшая подруга такая классная. А ведь дядя Кроу сомневался, когда она наврала ему, будто Вайсс очень милая и простая в общении девушка. Выходит, она случайно сказала правду!

— Разумеется, я добрая и щедрая. Это же я.

— Ага, надо поделиться новостью с друзьями, пусть тоже присоединяются. Это отличная идея, Вайсс. Круто ты придумала!

— Да, несомненно, — Вайсс закатила глаза. — Всё, хватит.

По правде говоря, Руби уже собиралась угомониться, но тут заметила на лице лучшей подруги почти неуловимый румянец. В тот день в будущей охотнице проснулось нечто тёмное и коварное.

— Может, мы ещё и учителям расскажем? Уверена, профессор Порт треть урока будет распинаться в твою честь и призывать остальных брать с тебя пример.

— Руби...

Было уже поздно: вкус поддразнивания окончательно овладел юной охотницей. Ей хотелось ещё, больше смущённых, милых реакций.

— О‑о‑о, а ещё я непременно расскажу Адаму, как увижу его в следующий раз. Он точно обрадуется, хотя, конечно, будет демонстративно не улыбаться. Чисто чтобы самому себе что‑то доказать.

Этого было явно недостаточно, чтобы утолить её новый голод. Ей хотелось больше румянца. Больше.

Ещё.

Ещё!

— Я, кстати, видела, ты на днях звонила своему брату. Можно я расскажу ему, какая у него замечательная и добрая сестра? Обещаю, когда я закончу, ты станешь его любимым родственником, и-...

Температура в комнате резко упала. Руби глянула под ноги и увидела гигантский глиф, который, похоже, собирался заморозить всё вокруг. Она тут же задействовала своё Проявление и унеслась прочь.

Некоторые студенты удивлялись, почему по кампусу носятся две девушки в платьях, но забот у них было много важнее: на носу висели финальные экзамены.

---

1) https://www.youtube.com/watch?v=vr8HcHbzAmE

Вернуться к тексту