Парадокс выбора (джен)

Празднование собственного пятнадцатилетия Уильям провёл так, как и планировалось: уютный ужин в кругу семьи, без громких тостов и пышных речей. За столом царила та особая тишина, в которой слова не нужны — когда и так ясно, что все рады быть вместе.

Мать испекла его любимый сливовый пирог, добавив к нему аромат корицы и ванили, а отец, вернувшийся с работы чуть позже, достал из потайной кладовой бутылку огденского — «в честь случая».

В течение дня в дом прилетали совы — одна за другой, хлопая крыльями и осыпая перьями крыльцо. Большинство писем сопровождались небольшими подарками: кто-то прислал книгу о редких, зачастую бесполезных заклинаниях, кто-то — амулет, «приносящий удачу на экзаменах», кто-то ограничился открыткой с дурашливым рисунком. В каждой посылке чувствовалось тепло и искренность, даже если подарок был всего лишь подставкой для книг или пером, меняющим цвет чернил от настроения.

Один из друзей приложил к своему письму заколдованную шоколадную лягушку, которая не просто прыгала, а, казалось, пыталась улизнуть обратно в коробку. Её парень беззастенчиво спалил в камине. Никогда не понимал любви волшебников к шоколадным лягушкам. Ну, это лягушка, и она шевелится. Нужные ещё какие-то поводы для этого?

Уильям не был человеком, склонным к бурной радости, но в тот вечер ему было по-настоящему хорошо. Он сидел у окна, вместе с семьёй наслаждаясь праздничным ужином и чувствовал себя не просто хорошо, а так, что у него появилось вполне конкретное желание чтоб все это и дальне не заканчивалось. В этих мелочах — в домашней еде, в ласковом взгляде матери, в гордой улыбке отца и строчках с почерком Лили, Марлин, Фрэнка и прочих в пришедших, одними из многих, письмах, — было больше, чем в любых пышных празднествах.

Однако как и начинался июль девятнадцатого, так и закономерно закончился — с ленивым солнцем над садом, с шелестом сухих листьев по утрам и вязкой тишиной в доме, нарушаемой лишь случайными криками соседских детей-магглов, которые не заглушались из-за открытого окна. Жара немного спала, и воздух сделался более терпимым — особенно в комнатах с задернутыми шторами.

Уильям стоял на коленях у своей кровати, подоткнув рукав под локоть, и неспешно укладывал вещи в небольшой чемодан — с виду ничем не примечательный, потертый на углах, с двумя латунными застёжками, чуть скрипевшими при открывании. Внутри же чемодан был значительно больше — заклинание расширения пространства позволило не заботиться о лишнем весе или нехватке места, а потому он с относительной лёгкостью размещал там и одежду, пару книг, обычную аптечку (на самый крайний случай), и аккуратно свернутый плащ если начнется дождь.

Каждое движение он совершал спокойно, без спешки, почти ритуально: скатал в трубочку запасные брюки, положил рядом пару простых рубашек, футболок, шорт, две пары обуви, следом — полотенце, записную книжку и перо, флакон с чернилами и небольшой набор простых зелий — не на случай беды, но так, мало ли. Он знал, что едет ненадолго, но чувствовал привычную потребность быть готовым к чему угодно. Даже к апокалипсису. Это ощущение не уходило, даже когда рядом с ним не было опасности. Тем более теперь, когда цель поездки — обычный, тёплый, мирный визит к подруге.

Если ему и не понадобится девяносто процентов взятых с собой вещей, это не значит, что они вообще не нужны. Учитывая то, что вес чемодана от этого совсем не изменится, то почему бы и не взять?

На краю кровати лежал свёрток с подарком для Лили — не что-то большое или особенное, просто красивая книга про немного наивное фэнтези в твердой обложке, купленная в магазине с маггловскими изданиями не слишком популярных авторов. Проверку качеством она прошла успешно через самого Моррисона. Он не знал, понравится ли ей, но наверняка приятно он девушке всё равно сделает, практически не приложив никаких усилий. Лили ведь не как тот же Барнс, который учебники открывает в лучшем случае когда прижмёт, сама любит почитать что-нибудь на досуге.

Периодически он останавливался, глядя в окно, где медленно качались кроны деревьев. Мысли текли вяло, как вода в пруду. Он понимал, что выезд — это не просто поездка в гости. Это ещё и шаг в сторону жизни, с которой он однажды попрощался, но которая теперь звала его по-новому. Лили предлагала показать ему «настоящую маггловскую жизнь», и в этом, без сомнений, был смысл — для неё, возможно, романтический и светлый. А для него — нечто чуть более сложное. С примесью тоски, воспоминаний и горечи.

Закрыв чемодан, он провёл ладонью по крышке и сел на край кровати. Лето подходило к середине. Скоро август, а потом и Хогвартс — новый учебный год, а Уильям даже практически не успел начать изучать то, что вынес из Запретной секции.

Единственное значимое событие за целый месяц, кроме изучения трансгрессии — это перепись двух гримуаров Блэка.

Из двух гримуаров, что Сириус передал Уильяму, оба представляли значительную ценность, хотя и отличались как по содержанию, так и по направленности.

Первый из них был крупноформатным томом с изношенным тёмно-зелёным переплётом, без названия на обложке. Внутри — детальный труд, посвящённый исследованию влияния магии на сознание волшебника. Структурированная, почти академическая работа, насыщенная терминами, диаграммами, ссылками на исследования, часть из которых носила сомнительный с этической точки зрения характер.

Автор, чьё имя было зашифровано, проводил анализ того, как регулярное применение различных видов магии — от трансфигурации до проклятий — искажает восприятие, формирует устойчивые паттерны поведения, а иногда даже может изменить само чувство реальности.

Наглядные примеры в виде безумных любителей тёмной магии, лютых садистов, практикующих магию крови, или даже божьих одуванчиков, не использующих и близко ничего опасного — каждый случай детально описывался. Если обобщить, то перемены зависят от силы воли волшебника: слабохарактерный тюфяк сразу проникнется магией крови, став отбитым любителем кровопускания, если не справится с искушением.

Пользователи тёмной магии (использующую негативные эмоции для «топлива») будут методично и постепенно сходить с ума, живя одним негативом, а святые агнцы смогут смиренно принять свою смерть, если от этого «что-то» изменится к лучшему.

Благо, как сам Уильям считает, ему самодисциплины вполне хватит, чтобы не скатиться в какую-либо крайность. Крайне не хотелось бы стать ни одним из описанных волшебников.

Разделы о неконтролируемом магическом развитии в раннем возрасте, об изменениях в базовых эмоциональных реакциях и о возможных последствиях длительного взаимодействия с артефактами тёмной природы (парень сразу вспомнил про крестражи) были особенно подробны: повышенная агрессия, понижение критического мышления, несдержанность, и это только относительно безобидные побочные эффекты от такого контакта.

Уильям изучал книгу с интересом и осторожностью, тщательно диктуя авто записывающему перу всё важное в собственный дневник. Материал был тяжелый — не только из-за сложности, но и из-за оттенка жестокости, проходящего сквозь весь текст незаметным с первого взгляда флёром. Во время написания этого труда неизвестный автор явно угробил не одну жизнь, дабы подтвердить свои теории.

Второй гримуар представлял собой куда более специфическое издание. Тёмная кожа, рельефный узор без подписей, только тонкая серебряная застёжка. Внутри — глубокая, комплексная работа, охватывающая окклюменцию и легиллименцию в их самых разных проявлениях. Это было не учебное пособие, а нечто гораздо более масштабное: труд, систематизирующий все известные в Британии и за её пределами подходы к защите и вторжению в разум. Теория, практика, сравнение школ, ритуальные методики, включая несколько запрещённых.

Разделы, посвящённые ментальному выстраиванию ложных воспоминаний, техникам подавления эмоций, пассивному отражению и скрытой атаке, были изложены с сухой тщательностью, явно рассчитанной на тех, кто не просто интересуется предметом, а готов работать с ним на глубинном уровне.

Особенно актуально для Моррисона, который на почве паранойи за собственную приватность мыслей готов сделать практически что угодно. Ну ничего, недолго ему осталось потерпеть… Безопасно изучать ментальную магию можно будет после шестнадцати, когда тело окончательно «дозреет», без опасности навредить себе слишком сильно (шанс убить самого себя по неосторожности, или же сделать овощем, все ещё не мал).

Гримуар был, без сомнения, семейной реликвией Блэков — или, по крайней мере, их личной библиотечной редкостью. Такие книги не появлялись на свободном рынке и тем более не попадали в руки ученикам. Парень узнал то о ней только благодаря упоминанию в уже переписанному тому «Silence», в которой и была прямая отсылка на этот источник.

Оба тома Уильям аккуратно переписал в свой дневник, знаний в котором уже хватит, чтобы из-за этого на него открыли охоту особо охочие до них маргиналы (если бы смогли узнать), иногда добавляя свои пометки и коды для удобства — после чего, без лишнего промедления, вернул Сириусу. Хранить такие вещи дома, даже в защищённом чемодане, было бы неосмотрительно и как минимум не безопасно.

* * *

Поездка в Коукворт займет у Уильяма чуть больше двух часов. Он сел в вагон у самого окна и расположился с обычной для него сдержанной уверенностью: положил чемодан на багажную полку, проверил, не оставил ли чего в карманах, и устроился в кресле, положив локоть на подлокотник. На нём была лёгкая белая рубашка с закатанными рукавами, немного помятая после дороги до вокзала, чёрные джинсы — удобные и вполне уместные по местной моде этого времени — и простые, но добротные туфли.

В поезде было спокойно. Люди, занятые своими мыслями и делами, не интересовались мальчиком у окна, а самому парню было плевать на них.

За стеклом медленно текла Англия — привычная и немного грубоватая, с её чередой небольших городков, фермерских полей и живых изгородей. Иногда мимо проплывали поселения, где между домами зияли пустоты: там, похоже, когда-то стояли здания, но их давно снесли. Местами всё ещё были заметны следы Второй мировой — пустующие кварталы, странные неровные застройки, редкие потемневшие стены, оставшиеся будто напоминание. Хотя большая часть этого казалась уже частью обычного ландшафта — никого давно не удивлявшего, да и такие места старались как можно больше облагородить, дабы стереть любые напоминания об ужасах, творившихся каких-то тридцать лет назад.

Поезд шёл ровно, без рывков, с ритмичным перестуком колёс по рельсам. Также мелькали станции, фабричные трубы, редкие фургоны на просёлочных дорогах, хозяйственные постройки, кладбища с невысокими каменными крестами. Уильям просто смотрел, не торопясь размышлять ни о чём серьёзном. Было тихо.

Да и не хотелось задумываться о чем-то напряженном перед встречей с подругой и её семьёй. Как раз на такой случай захватил с собой «Ежедневный Пророк», дабы скрасить время за чтением, лишь предварительно наложив лёгкий отвод глаз на газету. Ибо не поймут здесь двигающихся фотографий.

«Резня в Саффолке: найдены тела всей семьи сотрудников Министерства!

Вчерашнее утро потрясло волшебное сообщество: в сельской местности Саффолка были обнаружены тела пятерых волшебников — семьи Хоултонов, проживавшей на уединённой ферме неподалёку от столицы графства. Все жертвы — сотрудники Министерства магии или их ближайшие родственники. По данным, подтверждённым Авроратом, погибшие подверглись не только убийству, но и надругательствам, имевшим очевидный ритуальный характер. Сам дом оказался изнутри исписан древними символами, имеющими отношение к тёмной магии, запрещённой уже как больше века.

Сайлас Хоултон (47 лет) занимал должность старшего менеджера в Отделе международного магического сотрудничества. Его жена Милдред (44) работала в Комиссии по контролю магических существ. Погибли также двое их несовершеннолетних детей, Летиция (9 лет) и Джонатан (6 лет), а также мать Милдред, Беатриса Тюкс — 76-летняя ведьма, в своё время являющаяся известным зельеваром.

Один из первичных следователей, пожелавший остаться неназванным, сообщил, что это «наиболее жестокая сцена убийства, с которой приходилось сталкиваться за последние десять лет». По его словам, тела были не просто обезображены — «их разложение было ускорено при помощи тёмных заклинаний, а у мальчика и девочки обнаружены следы редких запрещённых чар, предназначенных для причинения максимальной боли, а не смерти».

Сама находка произошла после трёх дней молчания: семья не явилась на важные совещания, и двое коллег Сайласа обратились к властям. Когда авроры прибыли на место, ворота были открыты, почтовая сова мертва у двери, а магические сигнальные чары деактивированы. Доступ в дом вызвал множество затруднений: преступники прокляли местность, из-за чего нахождение на территории четы Хоултон было опасно для жизни всего после двадцати минут пребывания там. Всё свидетельствует о заранее спланированном и демонстративном убийстве. Наложенное проклятие на местность сняли сотрудники Отдела Тайн.

Ключевой деталью, вызвавшей особое внимание специалистов, стали знаки, оставленные на стенах и потолке: выведенные чёрной, словно горелой, краской руны указывали на старую, изжившую себя чёрную магию жертвоприношений. Отвратительное в своей сути деяние, являющиеся абсолютным зверством.

Реакция сообщества последовала незамедлительно. Утром того же дня в Косой Аллее прошли стихийные собрания волшебников магглорожденного и полукровного происхождения. Люди требуют от Министерства немедленных действий. «Это не случайность. Нас преследуют. Не как отдельных личностей, а как класс», — прокричал с балкона один из митингующих. По его словам, инцидент в Саффолке — уже четвёртый за последние полгода случай «целенаправленного насилия против нечистокровных». Собрание было упразднено подоспевшими силами авроров.

Поступают сообщения о том, что в ряде регионов семьи, чьи дети обучаются в Хогвартсе и имеют маггловское происхождение, покидают дома. Некоторые уезжают к родственникам на континент или в прибрежные графства, где силы правопорядка в последние годы усилила контроль. Обстановка остаётся напряжённой, волнение в обществе грозит перейти за предел терпимости.

.c35683f9d{cursor:pointer !important;position:absolute !important;right:4px !important;top:4px !important;z-index:10 !important;width:24px !important;height:24px !important;display:-webkit-box !important;display:-ms-flexbox !important;display:flex !important;-webkit-box-align:center !important;-ms-flex-align:center !important;align-items:center !important;-webkit-box-pack:center !important;-ms-flex-pack:center !important;justify-content:center !important;pointer-events:auto !important;border-radius:50% !important;-webkit-user-select:none !important;-moz-user-select:none !important;-ms-user-select:none !important;user-select:none !important;-webkit-tap-highlight-color:transparent !important} .c35683f9d:hover{opacity:.8 !important} .u306ebfdd{background-color:#fff !important;opacity:.8 !important;height:100% !important;width:100% !important;position:absolute !important;top:0 !important;left:0 !important;z-index:-1 !important;border-radius:inherit !important;-webkit-transition:opacity .15s,background-color .5s ease-in-out !important;transition:opacity .15s,background-color .5s ease-in-out !important} .n8df79c36{position:relative !important} .re4eb324{left:4px !important} .re4eb324, .g31976aaf{position:absolute !important;top:4px !important;z-index:10 !important} .g31976aaf{right:4px !important} .hb5b4f362{margin:0 auto !important}