Темница моих воспоминаний (гет)

— Все уходит… Растворяется где-то. И если я не пытаюсь вспомнить, то забываю, что что-то забыла. Я перебираю каждый прожитый день, но и этого не достаточно, — она поворачивает голову к Долохову и слабо хрипит, глядя на него снизу вверх потухшими глазами, — Я проигрываю, мистер Долохов.

— И даже не кинете в меня лампу за это? — Долохов присел на стул рядом с кроватью, приготовившись собирать данные для отчета.

— А смысл? — невесело улыбается она. — Через неделю будем вместе убивать грязнокровок.

Антонин хмыкнул в ответ, подивились ее странному настою.

В доме никого не было, кроме, видимо, эльфов Антонина, переставших шуршать только по приходу хозяина. Эйрин мало взволновало наличие этих существ: главное, что «Homenum Revelio» не показало присутствие иных.

— Как-то я подозрительно легко прошла защиту. Всего за семь минут.

— Может, потому, что тебе разрешено? Здравствуй, Эйрин.

— Привет, Антонин.

Отреагировал спокойно, пусть и был удивлен. Конечно, он понял, что кто-то проник к нему в дом, и после этого варианта только два: либо этот «кто-то» уже мертв, либо свой, и опасаться нечего. Эйрин без стеснения присела на краешек обеденного стола на кухне, служившей одновременно и столовой и гостиной — вместе с ванной это и был весь первый этаж маленького дома в самой глуши. Все, как ему нравится. Антонин Долохов, в отличие от британских аристократов, был хоть и родовит, но намного менее изнежен, а Азкабан и последующие бега только обострили скрытность и тягу к уединенности… Но «свои» всегда знали, как его найти.

— Я так и не поздравила тебя с побегом. Справились и без помощи Блэка, молодцы!

— Передавай ему мое приветствие, — короткая ухмылка — все, что осталось после Азкабана.

Наверняка не стоило упоминать Блэка, но от нервов Эйрин соображала хуже. Хорошо, хоть Сириусом не назвала, а то и докси все стало бы понятно.

— У нас это не так говорят. Забываешь английский?

Ну, конечно же, такой же, как и раньше. Всегда собран и немногословен. Русский акцент не сильно заметен, значит, волнуется не так сильно, как Эйрин. Только смотрит на нее внимательнее, ведь они не видели друг друга более четырнадцати лет. Изрядный срок, когда питаешь безответную склонность к кому-то. Изрядный, когда перед расставанием сел в Азкабан вместо другого. И особенно, когда и без Азкабана двоих связывает слишком многое, и не только плохое.

— О чем ты хотела поговорить?

— Об Ирине Долоховой.

— Если у тебя возник этот вопрос, то ты и так все знаешь.

Эйрин невесело улыбнулась, зная, как непросто обойти Непреложный обет, чтобы ответить.

— Какая она, Антонин?

— Очень похожа на тебя. Хотя, авантюризм у нее явно от отца.

— Я ему передам.

Он наверняка думал, что она ничего из того не помнит, а она помнила. Пусть и не все.

Полумрак, огарки свечей, душный воздух и двое: полубезумная пленница и надзиратель.

— Я помню других людей! Почему их нет здесь?

— Ты еще все поймешь: здесь ты будешь жить, среди них ты обречена, — говорит он тихо-тихо, и Эйрин его почти не слышит. И тогда еще совсем не понимает.

— Голова болит, как же голова болит… — она сидит, положив руки на раздутый живот, и раскачивается взад-вперед, как сумасшедшая, — Там эти чужие… Это все они!.. Мне твердят, что меня бросили, мне твердят, что меня предали, но я не помню, не помню!.. — смотрит для одной ее приметную точку на стене по правую сторону от кровати, но только не в сторону единственного адекватного собеседника.

Повисла пауза: Антонин готовит слова, которые вложил ему Темный Лорд.

— Все правда: они сделали это с тобой.

Антонин морщится, но лжет. Эйрин тогда думает, что морщится он от отвращения к предателям.

— Нет, все не так… — роняет она неуверенно.

— Где эти люди сейчас? Почему не с тобой? Они бросили тебя.

— Но как же…

— Здесь те, кто тебя не предаст.

Дело было сделано, что нужно — сказано. И опять боль в глазах надзирателя Эйрин неправильно принимает за сочувствие.

Много боли. Очень много вины. Отчаяние. Все это было с ним и раньше, жило в нем, став неотделимой частью, и проступало все сильнее, будто капельки крови на перевязанной ране. И всего только капля обиды на судьбу, что вместо любимой женщины отдала ее дочь, и тут же спрятала за пределы тюремной решетки… Помня обо всем, что он сделал для нее, видя его сейчас — потухшим, но не сломленным — Эйрин невольно корила судьбу, что не давала вторых шансов всем, кто того действительно заслуживал. Антонин Долохов уже давно искупил свои грехи, но ему это никто не зачтет. На душе было очень тяжело.

Сидит и смотрит в одну точку. Почти не моргает, старается не думать, не ворошить память, не вспоминать дальше вчерашнего дня. Иначе будет больно.

— Какой факультет ты закончила, Эйрин?

Антонин сидит на стуле прямо напротив нее, но она его, казалось, не замечает ровно до его вопроса. Эйрин вздрагивает и подносит пальцы к влажным вискам.

— Ты знаешь, что я должен продолжать спрашивать. Какой факультет, Эйрин?

— Я… Я не знаю, прекрати!

Голос хриплый и слабый — не то, что хотел бы услышать Лорд в докладе. Но хмурится Антонин совсем не от того: в темных глазах просыпается жалость.

— Что это за кулон? — он показывает серебряного пса на цепочке, наверняка с трудом выкраденного из конфискованных вещей. Она, наконец, посмотрела на мага.

— Он важен.

— Почему?

В глазах вспыхивает искра эмоции, но быстро гаснет, и Эйрин снова утыкается взглядом в стену. Из своего уютного безумия она выныривает все неохотнее и все сложнее вытащить из нее хоть пару осмысленных фраз… Одна личность замещает другую, набирает силу и топит глубоко в сознании. Антонин заметно подобрался, заметив проблеск живой эмоции.

— Это Он, — вкрадчиво шепчет она, и смотрит Антонину в глаза, что бывает редко. — Он важен. Важнее всех Их…

— Ты хочешь сохранить его?

— Он всегда со мной.

Говорит, но сама не понимает своих слов.

— Я сохраню его для тебя, — кивает он, и передает Эйрин под опеку Нарциссы.

Нарцисса старательно смотрит в сторону, пока Антонин кладет кулон на тумбочку между стеной и шкатулкой с зельями. Теперь кулон видно только с кровати. Эйрин смотрит на кулон, пока комкает подушку, но глаза уже мутные — сейчас реакции нет, но будет позже. По Антонину видно, что он уверен в своем решении. На прощание он легко касается ее щеки, стирая слезы боли.

— Антонин… Спасибо за все.

— Я и сам большую часть ее жизни просидел в Азкабане, так что не стоит.

— Не только за нее.

— Тебе пора, — оборвал он ее и приоткрыл дверь.

— Еще увидимся, потанцуем, — усмехнулась она и увидела у него тень такой же ухмылки.

Антонин кивнул и уже начал закрывать дверь, но вдруг побледнел и одновременно с Эйрин схватился за левую руку. Левую. Эйрин застыла, все еще касаясь своей, даже не пытаясь скрыть тревогу из-за внепланового вызова Темного Лорда.

— Ты же оперативник… — голос как-то сразу сел. — Он вызывает Ближний круг. Тебя.

Он посмотрел на нее со значением, и у женщины душа упала в пятки:

— Тебе правда пора.

Со стороны трассы послышалось что-то похожее на гудок автомобиля, испугав стаю сонных птиц, и из дома послышался невнятный хлопок.

— Это твои эльфы? — Эйрин больше всего насторожилась из-за хлопка.

— Какие, к мантикоре, эльфы?!

Тут их обоих вновь накрыл Вызов, и он был намного сильнее, чем прежняя волна.

— Эйрин, иди уже! — сдавленно рявкнул Антонин, держась за косяк двери.

Темный Лорд редко зовет так настойчиво.

— Ох, черт! Черт!!! — поняла она и крутанулась на месте, не сильно заморачиваясь по поводу изящности и громких хлопков.

Сириус с утра обещал быть в особняке Альфарда, но тот оказался пуст. Более того — чувствовалось, что защита так и не была доделана. Тогда Эйрин рассудила, что Сириус узнал какие-то новости от Ордена и вернулся на площадь Гриммо. Прокляв все и вся, Эйрин вскинула запястье с браслетом-сигналкой: к счастью, камень был грязно-болотного, почти желтого цвета — у нее еще есть время. Она вернулась в Лондон. В следующие минуты, пробившись через Громовы проверки, женщина с силой толкнула дверь дома номер 12, так что та с грохотом ударилась о стену. То, что на дом были поставлены охранные чары ей уже не нравилось…

Она пробежала пустой и темный коридор, лихорадочно соображая на ходу. Если Антонина вызвал Темный Лорд, значит, будет что-то крупное. Нет, не так. Если Темный Лорд вызвал Антонина, значит, это что-то действительно крупное… Ей стало бы страшно, если бы не отвлекала боль в Метке. По пути к лестнице Эйрин уже убедилась, что на первом этаже не горит ни одного огня. На кухне и в гостиной были раскиданы чужие вещи: люди собирались в очень большой спешке, однако камин тлел, будто погас всего минуту назад… Решительно ничего не понятно.

— СИРИУС! Сириус, ты здесь? Хоть кто-нибудь есть живой?! — кричала она, чувствуя подступающую панику. — Так, что же я… Дура! Homenum Revelio!

Ни одного человека, и Сириуса в том числе. Они давно договорились, что если кто-то из них уходит, другой непременно остается дома. Или оставляет послание, куда ушел. Если бы Сириус был в особняке Альфарда, то он именно так бы и сделал. На площади Гриммо послания тоже не было. Почему? Почему именно сейчас он этого не сделал?! Ведь он всегда оставлял записки. Не сходится… Эйрин уже успела пробежаться по второму этажу и вернуться вниз. Смысла в этой пробежке все равно не было: Сириус бы точно оставил весточку на видном месте, но ни в одном из домов не было ничего даже отдаленно похожего.

И ей лучше было бы перестать метаться, а попытаться построить план действий, но и думалось ей со все большим трудом. Страх, паника, ужас… Было ужасно сложно не давать им себя поглотить. Она привалилась спиной к коридорной стене и сползла по ней вниз. Оттуда был виден потухший камин на кухне и входная дверь… Идеальное место для дум. Эйрин обреченно посмотрела на браслет: камень уже менял цвет. Потеряв лишние десять минут на прочесывание сразу двух домов, Эйрин уже не знала, что ей делать: связываться с Орденом поздно — все уже там с Пожирателями смерти, и спрашивать, где оно, собственно, это «там» просто не у кого. И кто из Фениксовцев остался? Аберфорт Дамблдор? Арабелла Фигг? А может, ей Хагрида расспросить?! А, нет, он же тоже в бегах…

Она запустила в волосы пальцы и прижала лоб к коленкам, осознавая свою участь. Ее просто бросили, предали, посчитали не стоящей объяснений. Никогда в своей жизни Эйрин еще не попадала в столь кошмарную ситуацию… Никогда еще не чувствовала себя столь бесполезной, беспомощной, ненужной. Она не могла поверить, что человек, которому она верила больше всех, который стал ее жизнью, мог так поступить с ней. Браслет на руке стремительно теплел, меняя свой цвет на ярко оранжевый. А толку?.. Адреналин из крови выветрился, в висках перестало стучать, и теперь барабанные перепонки разрывала тишина. Ей остается только ждать… Вот — уже почти красный. Прекрасно… Только надежда на новые крохи информации не давала Эйрин погрузиться в свою боль. Она все еще не верила, что ее могли бросить вот так.

Она ждет, хотя ничего хорошего ждать уже не приходится. Тишина дома умирает, воздух наполняется злобными криками и треском горящей травы… Она сидит, держась за голову, и смотрит на стены своего дома, как в последний раз. Глотая слезы, Эйрин отбрасывает в сторону браслет, пока еще есть шанс, что Сириус спишет странный цвет на ожоги у плиты… Она увязла в западне, в ловушке, но у него еще есть шансы выжить, если он не будет торопиться, задержится, как это часто бывало, у друзей и чуть опоздает к ужину, чтобы купить ей цветов, как всегда делал… А ей уже ни убежать, ни укрыться, ни предупредить, ни объясниться…

От хлопка трансгрессии Эйрин даже подпрыгнула, но это оказался всего лишь эльф. Еще не пришедшая в себя от погружения в собственную память, она не сразу нормально отреагировала на его появление.

— Госпожа Эйрин! — старый домовик возник из воздуха с уже готовой раболепной улыбочкой под длинным носом. — Госпожа уже вернулась от слуг Темного Лорда, как удачно! Значит, скоро вернутся и остальные… Мальчишка Поттер хотел навестить Вас и мастера Сириуса, но не застал хозяев дома… Все хорошо, скоро все будет, как надо… — он казался немного нервным, и одновременно жутко собой довольным. Это Эйрин совсем не понравилось.

— Кикимер, так ты вернулся? Где Сириус?!

— Мастер Сириус больше не вернется из Отдела тайн!

— Ах ты!.. КРУЦ... — Эйрин с трудом удержала заклинание. — Так, УЙДИ С ГЛАЗ МОИХ! Не смей так говорить о нем! Будешь наказывать себя, пока я не вернусь. И, будь любезен, никогда больше не смей выходить из дома без разрешения!!

Эльф без каких-либо комментариев исчез, уже начиная разматывать на руках бинты, которых не было до исчезновения. Жалости к нему не было, но интерес, однако, был. Эйрин тяжело дышала. Вспышка ярости на эльфа перемешивалась с пульсирующей болью в левой руке, и Эйрин совершенно не представляла, как сможет заклинать в таком состоянии. Из слов Кикимера, помимо вопиющего неуважения к хозяину, она услышала «Отдел тайн». Зачем Сириус бросился в Отдел тайн? Что именно заставило его плюнуть на запрет Дамблдора и покинуть дом?

— И при чем здесь Поттер? — спросила она вслух. Судя по спешке, Гарри полез на площадь Гриммо через незащищенный камин. Зачем? Почему так торопился?

Но гораздо больше Эйрин испугала другая мысль: Кикимер знал про ее визит к Пожирателю смерти. Откуда?

— КИКИМЕР!

Ответа не было. Кикимер имел право ей не подчиняться. Прежде картинка начала складываться и прежде, чем Эйрин успела сломя голову выбежать из дома, как собиралась, в прихожую неожиданно влетел Северус Снейп, и все визуальные эффекты при нем:

— Они в Отделе тайн. Все бросились спасать Поттера, — быстро отрапортовал он.

— Гарри там? — Эйрин уже накидывала шарф. — Что он там делает?!

Они там. Все. Вся «боевка» Темного лорда против Сириуса, Ремуса, скорее всего, пары-тройки членов Ордена Феникса и даже каким-то пикси Гарри Поттера с его гоп-компанией (ну, не один же он пошел!). А раз есть Гарри Поттер без Альбуса Дамблдора, то и Темный Лорд заглянет на огонек… Дела… А может, Поттер каким-то образом узнал про стычку в Министерстве и когда полез проверять Гриммо (кто его просил?!), обнаружил, что Блэков нет и находятся — как сказал чертов эльф — в большой опасности. Вот наш герой-школьник и побежал, как положено, геройствовать, спасать взрослых магов от ужасной гибели, будто его там только и ждут… А, может, и правда, ждут… Остается только понять, как из дома выманили Сириуса?

— Видимо, побежал спасать крестного. Это была ловушка: Лорду нужен Поттер.

Ну да, его Злейшество желают Поттера. Для чего — не важно, важнее, что у него получилось.

Эйрин как раз заканчивала проверять клапан для запасной волшебной палочки и боевые амулеты, торжественно вернувшиеся из месяцев «ареста». Застыла. Подумала секунду. Причина и следствие. Что-то опять не складывается, но прежде построения теорий заговора Эйрин следует успокоиться. Она глянула на жалкую себя: руки мелко дрожат и голос совсем чужой. В таком состоянии никуда нельзя идти: нельзя идти на задание на эмоциях, пусть это и не совсем задание и эмоции ее — всепоглощающий страх за самых дорогих ей потенциальных покойников.

Из маленького футляра показалась знакомая капсула с ядом. Эйрин покрутила ее в пальцах, раздумывая: брать или нет?

— Выбор за тобой, красавица! — слышался из-за окна усиленный магией смех Беллатрикс. — Ты можешь выйти сама и спасти сестренку от смерти или мы сожжем твой дом и ты, опять же, выйдешь сама к ее тепленькому трупу… У тебя пять минут, а затем присоединяйся!.. Смотри, как нам тут весело: Crucio!

— ЭЙРИН, НЕ СМЕ!.. — остаток фразы потонул в страшном крике.

Руки немилосердно дрожали, но она все-таки смогла совладать с застежкой и вытащить из футляра капсулу. Быстро, не думая, она сунула капсулу за щеку, стараясь не проглотить прямо сейчас и не думать, что капсула убьет и ребенка тоже… Нет, нельзя думать о ребенке. Ей лишь хотелось верить, что ей представится возможность ее перекусить и проглотить яд. Хотя, надежды на это мало, ей не дадут это сделать — не идиоты. Да и она не сделает — выбора у нее нет: ведь у них же есть такой удачный рычаг… Эвис.

Нет, видимо, лучше не брать — с ее-то сегодняшней реакцией. Эйрин украдкой тряханула головой: что с ней сегодня происходит? Воспоминания всплывают по любому поводу.

— А Сириус там что забыл?

— Видимо, по той же причине: спасает глупого крестника, — изливался желчью самый приветливый школьный преподаватель. — Эти два гриффиндорских идиота стоят друг друга, — если бы Эйрин его не знала, то и не поняла, насколько сильно он нервничает.

— Стой! — замахала руками ведьма. — Я ни черта не понимаю, но объяснять некогда! Они оба там, Ремус, наверное, тоже там, поэтому и я буду, — она закончила сборы и посмотрела своего все-таки друга: пусть они и не прощаются, но что еще сказать, волшебница не знала. — Ты с кем идешь?

— Ни с кем. Дамблдор послал меня сюда, только чтобы проверить, где ты. Затем я должен вернуться в замок: кому-то еще разгребать то, что натворил этот мальчишка. Оба мальчишки: твой крестник и твой муж!

— Дамблдор знает, что мы выходили из дома? Чудесно.

— Это любой кретин поймет… Встретимся позже, — деревянно кивнул Северус. Зная его, это означало «удачи».

— Конечно, — «пообещала» Эйрин, закрыв рукавом раздражающе-красный браслет.

— Стой! — мужчина потянулся к ее руке. — Это тот самый браслет-сигналка?

— Северус, у меня нет времени! — прикрикнула Эйрин, выворачивалась.

Снейп вцепился ей в руку мертвой хваткой, так, что костяшки побелели:

— Где ты была?

— Ничего особенного, навещала друга, — нахмурилась Эйрин, не желая уточнять, кого именно навещала — это ведь не имело сейчас значения.

— Камень на браслете Блэка тоже был красным — я видел это. Он что-то рявкнул Кикимеру, вскинул запястье и ушел с остальными.

— Но ведь… — Эйрин почувствовала, что задыхается. — Но ведь все было нормально!.. К-как?..

Поэтому и не было записки… Некому оставлять. Сириус шел за ней.

— Быстрее!

Северус, наконец, разжал руки и Эйрин тут же выскочила на крыльцо. Уже разворачиваясь на каблуках, она крикнула ему напоследок:

— Передай Дамблдору: наши браслеты никогда не ошибались! Все было подстроено!

И с хлопком переместилась к Министерству Магии. Ей не нужен был провожатый — в молодости она работала в Аврорате, так что только и осталось, что позволить подсознанию вести в нужном направлении. Эйрин не помнила толком, как прошла через туалет в Атриум, как ноги сами принесли ее к золоченым лифтам, как нажала в лифте нужную кнопку, не задумываясь ни на мгновение о таких мелочах, и вот, параллельно отсчитывая этажи, она пустыми глазами смотрела на красный камень, потихоньку начиная складывать пазл.

Ведь что такое, по сути, их браслеты? Их магия немногим искуснее вредноскопов: они отличаются только связью друг с другом и более-менее сносной способностью отличать реальную опасность от ложной. И пусть точность одной пары была высока, сколько Эйрин не билась, на расстоянии ближе, чем три десятка футов две несвязанные пары начинали самозабвенно врать. Так что вот и один вариант событий: кто-то рядом тоже имел такой браслет.

Со стороны трассы послышалось что-то похожее на гудок автомобиля, испугав стаю сонных птиц… Или же все еще проще: носитель может и не знать о грозящей опасности. К примеру, тех же птиц в зарослях у дома Антонина могла спугнуть совсем не машина…

Только вот как ее выследили? Антонин бы ее не предал, значит, и он не знал о слежке. Кто может наблюдать за кем угодно и оставаться незаметным? Эйрин почуяла бы слежку, следи за ней обычный волшебник… Кто может исчезать и появляться, где вздумается? На свой дом Антонин наложил множество заклятий, но Эйрин все равно нашли. Она где-то ошиблась и не заметила что-то важное?..

В доме никого не было, кроме, видимо, эльфов Антонина, переставших шуршать только по приходу хозяина.

…или просто не обратила внимания на что-то важное?..

…и из дома послышался невнятный хлопок.

— Это твои эльфы?

— Какие, к мантикоре, эльфы?!

Действительно. Откуда у Антонина эльфы?

— Отдел тайн, — прошелестел женский голос.

Мастер Сириус больше не вернется из Отдела тайн!

Кто растрепал всем про «пленников» Отдела тайн?

Госпожа уже вернулась от слуг Темного Лорда, как удачно!

Кто знал про визит Эйрин к Антонину Долохову?

У Эйрин едва не потемнело в глазах, пока она на ватных ногах выползала из лифта. Это был Кикимер — всего лишь жалкий домашний эльф… Он ведь пропадал несколько недель: кто знает, что он мог рассказать? Кто знает, что попросили сделать две его самые любимые хозяйки: Цисси и Белла? Они ведь урожденные Блэки, он вполне имел право их слушаться. Как же они ошибались на счет эльфов… Какова будет расплата за их ошибки?..

Причем, домового эльфа было вполне достаточно, необязательно было даже подсылать других Пожирателей к дому Антонина («Мерлин, хоть бы он выбрался из этой передряги»). «Устроить опасность» эльфу несложно и дома, важнее было разделить хозяев хоть на пару часов, что тоже не сложно. Необязательно было даже дожидаться, когда Блэки вылезут из дома, пусть они только и ждали повод. А повод был… Газета, так «ловко» посланная Нарциссой вопреки всем запретам. Кто сказал, что она пыталась нарушить Обет, а не следовала приказу существа, наложившего его? Кто сказал, что это была именно Нарцисса? Двойной блеф, двойное дно… Прекрасный план — подвижный, подстраивающийся, разработанный до мелочей.

И все крутилось вокруг одного неверного хозяевам домового эльфа. Немыслимо. Ну уж нет! Неужели столь ничтожная тварь переживет их всех?.. Нет, этого не будет. Эйрин взяла злость: что же, у нее появилась еще одна мерзкая, вонючая причина, чтобы выбраться живой и надрать кое-кому сморщенное рыло! Хотя бы ему.

Все хорошо, скоро все будет, как надо…

О, да, все будет, как надо.

Камень на браслете все еще светился красным, а значит, Сириус жив. В опасности — да, но живой. Эйрин воспряла духом: она бежит к нему. В секунды она преодолела темный коридор, открыла дверь и прошла к «комнате-рулетке» или «барабану», как ее называли знакомые невыразимцы. Ей нужен Сириус Блэк — приказ был услышан, и стены завертелись, чтобы открыть нужную дверь. Наконец, она открылась. Стоило ли удивляться, что это была Комната смерти? Эйрин невольно замерла на самом пороге, еще не видя, что творится за дверью.

— Я так устала бояться! За тебя, за Поттеров, Ремуса, Снейпа, за свою сестру, в конце концов! Я уже не могу нормально спать: только о вас и думаю!..

— Ну, все, все… Тише, девочка моя… Я уже вернулся, я рядом… Все позади… Вот, выпей это, — теплый голос обволакивает сжавшуюся девушку, ласковые руки убирают бледные пальцы со своего ворота. — Ну, что ты расклеилась, как плакса какая-то… Не похоже на тебя, — от жидкости из флакона сразу становится легче дышать, хотя дрожь еще бьет тело.

— Больше никаких дополнительных дежурств! У тебя семья! Я чуть не умерла тут…

— А я думал, ты любишь хорошие драки, тренировки, битвы…

— Я вас, идиотов, люблю, а не драки… Куда угодно пойду, лишь бы вы живы были.

Все, больше никакого страха. Страх остался позади, она знала это. Видела.

Спустя мгновение Эйрин зашла в огромный амфитеатр. Сначала она не могла разобраться в хаосе из вспышек, криков, пыльных мантий и белых масок, но заметив, наконец, Сириуса, Эйрин тяжело выдохнула. Получилось немного истерично, но этого, к счастью, никто не слышал. Теперь она знала больше: он не ранен, в сознании и пока не устал. Встряхнув плечами, Эйрин торопливо побежала вниз по ступенькам, разрезая пыльную взвесь. Сквозь дымку лица людей едва различались, а некоторые дуэлянты двигались так быстро, что подоспевшая волшебница не рисковала бить издалека.

Пока спускалась, Эйрин высмотрела в толпе вполне живого и активного Ремуса, розоволосую Тонкс, отстреливающуюся сверху, бывалого вояку Грюма, стремительного, похожего на кота Кингсли Бруствера, и, конечно, самого-живучего-в-мире-Поттера — без него никуда. Остальных школьников видно не было (живы ли? оглушены? убежали?), как и авроров, как и Дамблдора, хотя вот он бы как раз не помешал… Всех десятерых Пожирателей смерти Эйрин могла узнать не то что в полном облачении, но и по звуку шага — и это были лучшие из лучших. Итого десять самых боеспособных Пожирателей смерти против пяти Фениксовцев-частью авроров, экс-пожирателя Эйрин Блэк и просто Поттера. Однако, печально. Но выжить можно.

Сириус заметил ее, когда она уже подобралась ближе и начала попутно обстреливать противников. Короткий взгляд — все, что можно было себе позволить посреди схватки. И в темно-серых и в карих глазах читалось одно и то же облегчение: «ты здесь». Теперь стало сложнее заставить себя сосредоточиться на схватке, удерживать фокус на противнике, не позволять ни одного лишнего взгляда в сторону: на Фениксовцев, все же ей небезразличных, на Сириуса, мелькающего под заклятиями Эйвери, на Долохова, сражающегося с Грозным Глазом, на Гарри Поттера, катающегося по полу с Макнейром… Черт. Эйрин чуть не споткнулась о какого-то подростка, почти невидимого за пылью, но ничем помочь уже не успевала — отвлеклась на Рабастана. Кинув еще один взгляд, она успокоилась: мальчишка справился сам, а Эйрин продолжила свое постепенное движение к Сириусу и Поттеру.

Тренировка в Учебке. Жгущие зеленые и красные лучи скользят между складками мантии… Волшебная палочка легко мерцает в тонких пальцах… Смех, улыбка на лице, искры в глазах… Каждое движение и отточено и легко, и будто совсем без усилия. Каждое движение — будто весь мир смотрит только на него… И мир смотрит — глазами теплыми, но с легкой горчинкой, как шоколад.

Сириус великолепен. Нет, она знала об этом раньше, знала и видела каждый день, но Сириус в схватке — это совсем иное. Это страшно и это восхитительно. То, чего Эйрин в свое время добивалась тренировками, пОтом, пылью с фамильных талмудов, Сириус получил играючи, вкупе с заразительной улыбкой и острыми глазами. Каждый раз, видя его среди вспышек заклятий, Эйрин одновременно ненавидела за его драклову любовь к риску, которая не выбивалась ни скандалами дома, ни нудными отчетами на работе. И в то же время… Да, хотела его. Поэтому ссориться им даже нравилось. Поэтому, даже спустя четырнадцать лет, они и не смогли долго продержаться в состоянии войны — уж слишком неестественно ссориться без примирений.

Пролетевшая мимо носа «Avada Kedavra» напомнила, что совсем не о том она думает… Сжав губы она вернулась в бой.

Трудно было сдерживать Непростительные… Все-таки многолетняя привычка. Приходилось себе напоминать, что она теперь на «светлой стороне» и кроме радуг с единорогами ей достался весьма ограниченный набор заклятий аврора-первокурсника. И даже над его использованием тоже думать: то же взрывающее «Expulso» можно использовать не только к предметам, но в настоящих обстоятельствах, наверное, не стоит… Хотя… Не одними Непростительными заклятиями можно причинить человеку невосполнимый вред — напомнила себе Эйрин. И таких заклятий в ее арсенале много, просто они требуют чуть большей концентрации, с которой сегодня проблемы. Но она справится... Справится, если сосредоточится лучше, перестанет отвлекаться на кого-либо, кроме врага перед собой. Пожирателям смерти можно все, поэтому Эйрин почти танцевала, так как места мало, да и зал был еще недостаточно раздолбан, чтобы прикрываться левитируемыми предметами. Уворачивалась, злилась и пускала в ответ смертельным-зеленым красные лучи оглушающих.

— Что это было, Бьерро? — издевался Рабастан в ответ на ее «Petrificus Totalus».

— Блэк, вообще-то, — шикнула она, и младший Лестрейндж — улыбающийся своей кривой, половинчатой из-за старых шрамов улыбкой — падает оземь, подкошенный позорным «Depulso». — А это теперь мое, братец, — Эйрин демонстративно сломала покоренную волшебную палочку и бросила обломки в лицо бывшему владельцу.

— Предатель, — рыкнул Люциус откуда-то сбоку чуть слышно и атаковал.

А, он все еще обижен.

— А еще я — крестная твоего сына, Люциус. Вы сами меня выбрали.

На мгновение сжал челюсть. Ха! Что, только Эйрин должно быть тяжело? Эйрин мгновенно охватывает ярость: он ведь тоже ей врал, они жили бок о бок столько времени, она стала крестной матерью его сына, а он ни единым взглядом, ни единым жестом не высказал раскаяния, что вместо человека из нее сделали пустую оболочку. Он исполнял приказ, они все исполняли Его приказ, но лишь Нарцисса и Антонин попытались ему воспротивиться, рискнули обойти, не нарушив. Он — нет. Не человек — мразь! Мразь! Мразь!.. Каждая мысль сопровождалась жалящими, лишь на пол мгновения обгоняя рвущееся с кончика палочки «Crucio».

Они стали двигаться быстрее, то приближаясь по спирали, то отталкивая друг друга резким выпадом. Эйрин старалась прижать Люциуса к ступеням, но раз за разом тот в последний момент уходил в сторону, но не назад. Ну, это было бы слишком просто. Эйрин злилась, стараясь следить, куда летят отраженные ими лучи, чтобы ненароком не попасть в своих. Раньше она за такими мелочами не следила, раньше ей было все равно. А теперь… Лучше она сама умрет. Люциус едва не попал в нее, напоминая: неравнодушие — слабость. Эйрин разозлилась еще больше, но, на удивление, это и помогло — Малфоя она также одолела какой-то школьной ерундой. Не так уж бесполезен ее нынешний арсенал!

— Ты такая же, как мы. Не притворяйся, — он не мог перестать огрызаться, даже лежа на полу.

— Не такая же — я намного круче.

«Нашла время выпендриваться…»

Цисси поймет: ее мужу давно пора дать по губам. Но прежде чем связать гадкого Малфоя, сломать его палочку и отправить кулем в сторону обездвиженное тело, ведьма посмотрела ему в маску, и вдруг оказалось, что из прорезей на нее смотрят глаза Драко. Эйрин чуть не зарычала с досады: «Не могу». Поэтому она просто оставила его в сторонке оглушенным, в надежде, что его тело непременно пару раз пнут. Заслужил, мразь. Хотелось верить, что Цисси простит.

Но даже отыскать глазами Сириуса ей не дали. Добилась-таки своего: ее зацепило. Подхваченная не пойми откуда взявшейся волной и, сделав в воздухе немыслимый кульбит, Эйрин жестко приземлилась о каменный пол, даже не успев и вспомнить о своей кошачьей сути. Приземлившись, прежде чем пришла боль, последними силами Эйрин постаралась уцепиться за реальность: за крошево под ногтями, мешанину голосов, смех где-то совсем рядом, растворенный в этом во всем вкус и запах крови… Не только ее. Прошло время, прежде чем она нашла дыхание и открыла мутные глаза. Приземление было жестким, но намного хуже было наткнуться взглядом на пустые глаза Грюма, когда она смогла разлепить собственные. Пола чьей-то мантии прямо рядом с лицом разметала серую пыль, но прежде пыли, лежащая волшебница почувствовала тяжелый, хорошо знакомый аромат духов. Розы. Беллатрикс.

И не только Беллатрикс.

Восточный ветер пронесся меж десятка розовых кустов и поднял лепестки из ваз и рук гостей, ароматной бурей разнося вокруг. Эйрин толком не слышала конец ритуала, потому что пыталась справиться с опутавшей ее фатой. Новый порыв закрутил раскиданные розовые лепестки у ног молодых, и Сириус, наконец, смог усмирить ткань. Из-за невесомого кружева показались смеющиеся, чуть влажные, но абсолютно счастливые карие глаза. У Сириуса еле заметно перехватывает дыхание, но затем он не может не засмеяться вновь, ведь длиннющая фата опять раздувается парусом вокруг отфыркивающейся, хихикающей и что-то обиженно бурчащей Эйрин. Его жены. Решительным движением Сириус отодвигает невесомую ткань, берет ее лицо в руки и прислоняется на мгновение лбом к ее лбу, как и она, не в силах справиться с хохотом, а затем, еще раз заглянув ей в глаза, наконец, целует ее.

Вынырнув из минутного забытья, Эйрин нашла глазами Сириуса.

Запах духов помог ей очнуться, увиденное же дало силы встать: теперь Сириус сражался с Антонином. Эйрин заранее беспокоилась за исход этого поединка. Хотя «беспокойство» не было подходящим описанием ужаса, что они покалечат друг друга, и страха за себя, зная, как она будет себя чувствовать из-за этого. Будь ее воля, она бы перенесла этих двоих за тысячу миль от этого проклятого Министерства, Темных Лордов, добрых Дамблдоров, Англии и друг друга, но раз сделать так она не могла, ей оставалось помешать им. Любым способом — можно даже упасть замертво между ними — но не дать им драться. Даже мысль о них двоих в таком ключе казалась кощунственной, но видеть живьем это было просто-напросто невыносимым…

«Нет, нельзя. НЕ СМЕЙТЕ!» — холодела она, мчась им на перерез. Как оказалось, если не отвлекаться на помощь Фениксовцам, на свистящие мимо ушей лучи, на знакомые спины в черных плащах, которые так и хотелось проклясть, то Сириус с Долоховым вдруг оказались удивительно близко от нее. Чуть ли не плечом оттесняя мужа, Эйрин встала на его место в поединке с приемным отцом их дочери, и Сириус мгновенно переключился на другого Пожирателя, на удивление безропотно принимая помощь. Спустя всего миг она поняла почему. Она пустила в Антонина первое заклятие, стараясь очистить мысли, не думать, забыть лицо перед собой, стереть из сознания все эмоции и просто постараться отыграть свою роль. И не могла. Еще мгновение назад она верила, что все сделала правильно. Ошиблась… Никак не могла заставить себя правдоподобно сражаться с… Приемным. Отцом. Их. Дочери. Черт… Вот попала!

И его болезненная сосредоточенность делала все только хуже. Ее Антонин осыпал оглушающими и петрификусами, Эйрин отвечала тем же школьным курсом. Сражаясь с ним, ей стало ясно, что она сможет, крепко-накрепко сжав зубы, ранить, убить, стереть в порошок любого из присутствующих здесь Пожирателей смерти, но Антонина — нет, не тронет: он спас Эйрин от Азкабана и взял на воспитание ее дочь. Благодаря Антонину Ирина выросла в нормальной семье без сопутствующей фамилии Нотт агрессивности или гнусности Малсиберов.

— Ну, давай же! — приглушенно рыкнул Антонин.

— Не могу, — зашипела она, продолжая этот фарс.

К счастью, неожиданно вмешался Сириус, опутав Долохова с помощью «Incarcerous». Блэк встретился глазами с Пожирателем и, утвердительно кивнув, поспешил вернуться к схватке. Эйрин не сразу поняла этот кивок: точно так же, как и супруга, Сириус не чувствовал в себе права причинить Долохову хоть малейший вред. Эйрин последовала его примеру, как и он, параллельно прикидывая, как бы так поджечь веревки, чтобы никто не заметил: если сегодня Долохов загремит к дементорам, то для Эйрин не было никакого смысла пытаться НЕ убить его.

Теперь, наконец, у нее появился шанс осмотреться. Все были жутко заняты своими противниками, несколько бывших друзей Эйрин лежали связанными в сторонке, несколько Фениксовцев также лежали без сознания, Лонгботтом благоразумно не отсвечивал, тихо промакивая нос в сторонке, а Поттер с Сириусом… Гарри с Сириусом сражались с Беллой. Плохо, надо спешить… Но прежде, чем она кинулась на выручку, на нее напали сзади. Грубо заломив руки за спину, у нее выбили палочку и опутали запястья веревками, а ощущение холодных струек подсказало, что теперь она еще и невидима. Эйрин инстинктивно начала извиваться, но ни закричать, ни превратиться в пантеру она не успела… Проблема в том, что ее теперешние враги очень хорошо ее знали.

— Silencio, — шепнули почти ласково на ухо, когда к шее приставили кинжал, — Давай, мы подождем, пока моя жена покончит с твоим Блэком. Досмотрим шоу, а потом вместе пойдем к Хозяину… — ее тело без усилия оттащили чуть в сторону и повернули лицом к Арке, но она не стала смотреть, пока беззвучно брыкалась. — Не дергайся: не я должен убить тебя.

Эйрин почти не слушала. «Не я», значит, Лорд. Женщина неистово забилась, снова попыталась вырваться, но Рудольфус прижал лезвие сильнее, и по шее побежали капельки крови. Плевать!.. Поражало другое: неужели никто ничего не заметил? Неужели все так просто?.. Не может быть ТАК просто! Ее никто не видит — им некогда смотреть, и она не может закричать, а в суматохе никто и не заметит странных шорохов из пустоты… Безвыходно, пока что-то в уравнении не поменяется. Оставив на время бесполезные попытки, Эйрин перестала бездумно крутить головой и посмотрела, наконец, перед собой — куда ей и стоило смотреть с самого начала… Как Белла борется с Сириусом — шоу, где чокнутая тварь НЕ кончает мужа Эйрин.

Сириус отчаянно веселился, дразнил, а Эйрин стало вдруг очень холодно: он устал. Она видела это. Его белые манжеты все медленнее разрезали воздух, лучи проходили в дюймах мимо складок мантии, он старательно двигался, а ее будто парализовало. Слишком близко, слишком безрассудно, слишком страшно.

«НЕТ!»

Мысль прогремела посреди пустоты, толчком прошла через тело. Эйрин затихла, и Рудольфус уже не ждал сопротивления. Вот так кстати и вспомнилась аврорские факультативы и тренировки с непростым полицейским Бертрамом… Рывком сбросив с себя мага, Эйрин напоследок раздробила ему нос увесистым ударом и бросилась вперед. Она не замечала ничего вокруг, упрямо пробиваясь к арке, в голове билась единственная, та самая мысль, стуча набатом по вискам вперемешку с кровью: она должна успеть, должна успеть… Не заметила она и гнусавого вопля «Дабблдор», занятая исключительно возней с лезущим под ноги Малсибером. В висках противно стучало, картинка перед глазами, бывало, норовила расплываться, и Эйрин это обеспокоило уже всерьез: вот и «аукнулись» ей минутная отключка и борьба с Рудольфусом.

— Ну же, давай! Посмотрим, на что ты способна! — все потешался Блэк.

Новый удар тока. Куда смотрит этот «Дабблдор», когда он так нужен?!

Мгновение, сотая доля секунды, и… В голове одиноко щелкает, без эмоций, как констатация факта: поздно. Эйрин почти летела по ступеням к Арке, выскребая у себя последние силы, усилием удерживая себя в сознании, а в Сириуса со скоростью, в сотни раз быстрее летел красный луч, пущенный Беллатрикс так ловко, что почти невозможно увернуться, и Арка смерти равнодушной глыбой ждет прямо за его спиной.

Секунда… И все. Ее мир мертв.

Эйрин едва не падает, поскальзываясь на каменной крошке. Поздно.

Из легких разом вышибает воздух, и в голове та же пустота… Вокруг только тишина, почти до звона. Он падает невыносимо медленно… Звон нарастает, неотвратимо, как цунами над головой, уже давя всем весом, еще толком не коснувшись… Звон нарастает, и приливная волна постепенно обнажает чужие крики, реакции, ощущения, и, что страшнее всего — обнажая ее собственные эмоции. Осознание. Эта волна раздавит ее. Время постепенно приходит в норму, и медленно, подобно спокойному движению потревоженной завесы, рассудком стоящая над пропастью Эйрин Блэк переводит взгляд с Арки смерти на Беллатрикс Лестрейндж и встречается в ее глазах с черным ликованием.

В этот миг в ее мир проникают звуки. В этот миг ярость выжигает боль. В этот миг в ее сознании не остается ничего, кроме ненависти.

— НЕТ! — кричит Гарри.

Ей уже все равно, какие заклятия срываются с губ.

— Avada Kedavra!

Белла уворачивается, пританцовывая:

— А теперь я! Crucio! Avada Kedavra!

Эйрин уворачивается инстинктивно, вскидывая палочку в ответ. Ненависть превратилась в топливо, дав силы на целые пучки заклятий на кончике палочки. Отточено, четко, без единой эмоции Эйрин шла к своей цели, сузившей мир до размера одной человеческой фигуры. Только это и казалось настоящим, только об этом Эйрин могла думать.

— СИРИУС! СИРИУС!

У Эйрин перед глазами разбухает дымка из физической боли и усталости — за ней уже почти ничего не видно, тело постепенно начинает предавать хозяйку — а Белла забывает заклятия иные, кроме одного смертельного. Уже третья Авада пролетает мимо. Не верится, что прошла лишь пара секунд. Расстояние между ними сокращается до такой степени, что борьба больше напоминает русскую рулетку — чистый жребий. Белла потихоньку отступает, но, не переставая огрызаться ни на секунду, отвечая, теперь уже, не только на заклятия Эйрин. Очередное движение палочкой, неверный поворот головы, еще несколько шагов назад, и точно с такой же кристальной четкостью, как минуту назад Эйрин увидела, что Сириус не успеет уйти от удара, Эйрин понимает, что следующую Аваду Белла пустит не в нее, а в самую уязвимую цель — в Ремуса. И самое простое решение становится самым верным.

Она бросается в сторону. Краем глаза она успевает заметить Антонина совсем недалеко от себя, точно как и она опаздывающего на считанные мгновения. Освободившегося. Его веревки растаяли, как только умер волшебник, наложивший заклятие.

Зато она, хоть на этот раз, успевает вовремя: Рем с Гарри оказываются на полу прежде, чем коварное заклятие Беллатрикс, пущенное в их сторону, попадает Эйрин в плечо. Зеленый свет почти ослепляет, но она уже знает, что на этот раз успеет, и облегчение лучами солнца разгоняет перед глазами красно-черную пелену. Облегчение и немного надежда.

«Простите меня, ребята. И ты, Ирина. Я не хотела, я не…»

Эйрин вздохнула, плотнее завернувшись в уютное облако одеяла. Выныривать из него не хотелось, пусть в теле и ощущалась странная легкость. Ветер коснулся волос, принес из сада аромат роз, а дрема все не отпускала. Открыть глаза — это не казалось ни простым, ни естественным. Энергия кипела в крови, но не требовала выхода, а разум желал только покоя, и сейчас, наконец, может отдохнуть. Когда она последний раз вот так нежилась в кровати под далекий шелест листвы, кутаясь в запахи цветов и прохладу раннего утра? Тем более, есть возможность понежиться не одной.

— Ты здесь, — шепчет самый любимый голос.

— Мне такой сон снился...

— Хороший или плохой?

Странный. Казалось, она прожила целую жизнь за одну ночь, но проснувшись, вернулась в их обычный выходной, в который они не вылезали из кровати надолго, отдыхая от дежурств в Аврорате.

— Разный, — ответила Эйрин после паузы, выпутавшись из одеяла. Своей боевой мантии, почему-то не снятой накануне, оставалось только удивляться.

Сириус лежал рядом, положив голову на локоть, так близко, что она чувствовала дыхание. Свою мантию он уже скинул, а под ней оказалась простая белая рубашка. Хотя, посильную нотку протеста он все же внес: закатал рукава и расстегнул ворот. Эйрин просто лежала и смотрела в такие знакомые глаза, и ей больше ничего в мире не хотелось. Лежать рядом, чувствовать тепло его руки в считанных дюймах от своей и смотреть, смотреть, смотреть глаза в глаза, не замечая времени… Часы, дни, годы, вечность. Почему-то вот это казалось вполне возможным… И естественным.

— Так и будем лежать? — прошептал он спустя неопределенное время.

— А почему нет? — ответила Эйрин, сминая подушку поудобнее.

Сириус обеспокоено нахмурился:

— Так, ты же не собираешься «слиться»?

— Ты о чем?

Нет ответа — сегодня он загадочный. Хмыкнув чему-то своему, он выбрался из кровати.

— Идем?

— Мы куда-то спешим? — недоуменно спросила Эйрин, хотя уже начала подозревать.

Сириус обернулся у самой двери: вместо веселья на лице проступило что-то похожее на предвкушение вперемешку с легкой нервозностью. Похожее на приключение. Настоящий мародер. Только сейчас она заметила — позволила себе заметить — что он выглядит намного моложе себя-привычного, что ему едва ли больше двадцати пяти… В груди что-то противно ухнуло вниз. «Себя-привычного»? «Моложе»? О чем это она?..

Дверь была закрыта, узкая ладонь держался за резную ручку. Он ждет ее решения.

— Нет, не спешим, но нас уже ждут. Тебя и меня.