Рики Макарони и Гриффиндорская мафия (джен)

Всю следующую неделю Рики и Лео провалялись в больничном крыле, причем чувствуя себя при этом совершенно разбитыми. Рики пересказал другу беседу с директором и завучем, и они оба пришли к одинаковому мнению, что гриффиндорская мафия заслуживает лучшего отношения. О возможном конфликте с родителями Лео переживал не так сильно, как опасался Рики.

Селена Олливандер навещала их каждый день. Она так искренне считала себя виноватой в случившемся, что от ее слов Рики невольно начинал думать: “А при чем тут я?”

— Одноклассники не злятся на тебя, что ты потеряла столько баллов? — спросил ее однажды Лео.

— Они, конечно, огорчились. Но сказали, что я поступила правильно.

Рики положительно восхищался “Хуффульпуффом”!

Еще Селена рассказала, что в школе никому доподлинно неизвестно, что же произошло, а только все возмущаются, почему “Слизерин” не оштрафовали.

— Потому что наш завуч всегда прав, — задрав нос, гордо пояснил Рики.

Селена рассмеялась.

— Кстати, Рики — о твоей палочке.

Рики напрягся — он совсем не думал об этом. А теперь ему сделалось не по себе.

— Каркас разрушен, но перо феникса сохранилось, — сообщила Селена. — Мой дедушка создает совершенно уникальную комбинацию. Она должна тебе подойти.

— Главное волшебство далеко не в палочке, — сказал Рики, улыбаясь Лео и Селене.

Кроме Селены, их с Лео также навещали товарищи. Дора Нотт, Тиффани и другие приходили дважды с всевкусными орешками и ирисками. Среди них ни разу не появился Френк Эйвери. Цель этих визитеров была одна — выпытать, что же случилось. Рики с ними весьма успешно отшучивался, а Лео поступал еще лучше — он притворялся спящим.

Не обошлось и без визита старост. Марк и Эльвира, по мнению Рики, вполне созрели для руководящих должностей: они прекрасно сумели совместить демонстрацию заботы о здоровье своих подопечных с нетерпимым отношением к нарушителям школьных правил.

— Ты истинный крестник Гарри Поттера, — покачал головой Марк. — Тот тоже — в первом же классе не пойми зачем сунулся в пекло.

Рики насупился и притих. А через некоторое время явился легкий на помине Гарри Поттер.

Для начала он с видом Санта Клауса высыпал на тумбочку Рики упаковку шоколадушек; даже Френк Эйвери не обнаглел бы до такой степени. Потом заявил, что хочет поговорить с Рики наедине, и красноречиво глянул на Лео. Рики решительно вылез из кровати и натянул тапочки.

— Угощайся, Лео, — кивнул он и последовал в другую комнату. Гостю ничего не оставалось, как идти туда же.

Он плюхнулся на единственный стул и выжидательно поглядел на мистера Поттера.

— Вы хотите сказать мне что-то особенное? — спросил он.

Гарри Поттер прислонился к подоконнику, осмотрелся вокруг, забарабанил пальцами по стене и наконец заговорил.

— Дело в том, Рики… Я недавно узнал, что ты хочешь быть отчисленным, — в его голосе сквозило плохо скрытое возмущение.

— Хотел, — поправил Рики.

— Ты передумал? — с невероятным облегчением и куда большей симпатией произнес крестный.

— Еще до Рождества, — это ведь была почти правда.

— О. Ну, я рад за тебя, — неловко улыбнулся Поттер. — Возможно, маггловский мир тебе приятен. Но магия — это стоящее дело, Рики.

— Профессор Снейп мне уже все объяснил, — пробубнил Рики сквозь зубы.

— Не говори, что тебе не нравится колдовать. Все равно не поверю, — поддразнил Гарри Поттер. — Скажи, что-то ведь тебе особенно приятно?

“Подлить тебе какое-нибудь особое зелье”, — помечтал Рики и ответил:

— Полеты на метле.

— Да! — мечтательно подхватил Поттер, однако Рики заметил, что на самом деле он неприятно поражен. Эта наигранная сердечность крестного основательно раздражала. — Я тоже люблю это. Я ведь был ловцом, ты знаешь?

— Нет, — нахально заявил Рики, и не солгал — он не интересовался биографией Гарри Поттера. — А еще я обожаю зелья, — это была провокация.

— Зелья? — поморщился Поттер. — Вот в этом никогда не успевал. Профессор Снейп постоянно забраковывал мои работы.

— И сделал бы это снова, — раздался знакомый голос. — Директор просит тебя пройти к нему, — позвал Снейп. Похоже, он услышал последнюю фразу Рики, поскольку улыбнулся тому очень тепло.

Рики был искренне благодарен профессору за то, что тот увел Поттера, и знал — Поттер с ним солидарен.

В день выписки в больничное крыло вошла профессор МакГонагол. Рики как раз застегивал башмаки, собираясь покинуть палату. Как всегда быстро собравшийся Лео дожидался у двери.

— Макарони, — сказала МакГонагол, — потрудитесь последовать за мной в кабинет профессора Снейпа.

“Ага, поправился, теперь мне всыплют по полной”, — предположил Рики. Обреченно кивнув Лео, он последовал за главой “Гриффиндора”.

В кабинете, кроме сидящего за столом хозяина, собрался цвет гриффиндорсой мафии: директор Дамблдор, Гарри Поттер, мистер Олливандер, даже Стебль и Флитвик. Рики пропустил вперед профессора МакГонагол и остался в дверях.

— Ну же, — позвал директор и сделал приглашающий жест.

— Уверен, на этот раз это то, что Вам надо, — потирая руки, сообщил Олливандер.

“Все, что мне надо — повернуться и бежать от вас”, — подумал Рики, но послушался. А потом Поттер улыбнулся и сказал нечто такое, отчего Рики совершенно обалдел.

— С днем рождения.

А ведь это была правда — а Рики совершенно забыл. Такое могло произойти с ним только в магической школе. И даже сейчас он не обрадовался поздравлению, а подозрительно уставился на волшебников. “Неужели они позвали меня только затем, чтобы поздравить?!”. Это было невероятно!

— Для Вас есть особенный подарок, — произнес завуч и кивнул перед собой.

На столе Снейпа лежала единственная палочка.

— В ней то же перо, что в Вашей старой палочке. Очень оригинальное сочетание. Между прочим, придумала моя внучка.

Последние слова вызвали в Рики немного доверия. Рики протянул руку, коснулся прохладного дерева. У зрителей перехватило дыхание, и он решился сомкнуть пальцы. И все волнения испарились. Остались только сила и безмятежность. Он взмахнул палочкой — из нее посыпались искры, как прежде, большей частью зеленые, плюс немного желтых, синих и красных. Желая насладиться фейерверком, Рики взмахнул палочкой над головой и тут же пожалел об этом — искры обжигали.

— Макарони, Вы хотите поджечь мой кабинет после всего, что Вы тут уже натворили? — ледяным тоном произнес профессор Снейп.

“Вот, получил контрастный душ”, — подумал Рики.

— Поздравляю, — захлопал в ладоши Дамблдор.

— Спасибо, — сказал Рики мистеру Олливандеру.

— Перо феникса и дикая яблоня, гибкая, — отрекомендовал сияющий изготовитель. — Колдуйте на здоровье!

— Надеюсь, впредь Вы не совершите ничего такого, из-за чего можно расстаться с палочкой? — ехидно намекнул завуч.

“Сейчас поклянусь, что буду вести себя хорошо”, — подумал Рики.

Но, кроме Снейпа, никто не считал нужным скрывать облегчение. Рики быстрее распрощался с преподавателями и помчался в слизеринскую гостиную. Он хотел найти там Лео, но вместо этого больше часа принимал поздравления от других товарищей. Они же в обязательном порядке высказывали свое мнение по поводу плохо известных им приключений Рики и Лео.

— Слизеринец не должен попадаться, — сказал какой-то пятиклассник, — но попасться и не проштрафится — это высший пилотаж.

— Мое почтение, — вторила высокая девчонка, которую Дора Нотт представила как свою кузину.

Через некоторое время Рики с большим трудом убедился, что в общежитии Лео нет. Френк Эйвери перехватил его на пути к выходу.

— Все равно, Макарони, как бы ты не выпендривался...

— Таким, как ты, не стану, — закончил за него Рики и выбежал вон.

Он вспомнил одно важное дело и решил, что найдет Лео позднее. Рики пересек холл и вышел на крыльцо. Теплый ветерок мягко пробежал по волосам, а яркий солнечный свет заставил его прищуриться. Полшколы прогуливалось возле озера. В тот момент “Хогвартс” был просто раем.

Рики постучал в дверь теплицы номер два, из которой слышались голоса.

— Войдите, — разрешила профессор Стебль.

Внутри, кроме нее, находился еще Эди Боунс. И похоже, он не собирался уходить.

— Макарони? — удивилась профессор. — Не ожидала вновь встретить Вас так скоро. Что-то случилось? Палочка?

— Нет, мэм, — Рики отвернулся от Эди. — Тогда бы я обратился к своему завучу. Но я хочу поговорить с Вами.

— Я слушаю, — приветливо произнесла профессор Стебль. Присутствие Боунса ей очевидным образом не мешало.

— Насчет Селены Олливандер, — решился Рики. — Я знаю, Вы оштрафовали ее. Не то чтобы я возражал Вам, но Селена — она ведь только хотела как лучше. Это я все придумал!

— И чего же ты хочешь? — профессор удивилась еще больше. Рики предположил, что за все время работы ей никогда раньше не доводилось выслушивать признание вины от слизеринца.

— Вы можете вернуть ей баллы? — спросил Рики.

— Мой дорогой, — поджала губы профессор Стебль, — твои намерения похвальны, но боюсь, я придерживаюсь иного мнения насчет поведения мисс Олливандер. Ты еще что-то хочешь?

— Нет, — пробормотал Рики, поражаясь, как решительно она поставила точку.

Он попрощался и вышел из теплицы, толкнув за собой дверь. Но хлопнула она позже положенного.

— Ты совсем обнаглел, — произнес за спиной знакомый голос.

— Почему это? — Рики почти повернулся, но решил не связываться, махнул рукой и зашагал к замку.

Однако Эди Боунс пошел за ним.

— Не твоего ума дело обсуждать решения преподавателей, — назидательно заявил он.

“Знал бы ты, чем я занимался весь год”, — подумал Рики и промолчал.

Боунс немного отстал, но в холле снова нагнал его.

— Я надеялся, что Селена хорошо на тебя повлияет. А вышло наоборот.

— Знаешь что, — не выдержал Рики, — твоими нравоучениями я сыт по горло. Еще слово, и я превращу тебя...

— Ты еще не умеешь, — с лестницы спускался уморительно серьезный Дик Дейвис.

Рики обратил внимание, что стоят они как раз напротив счет. И только что у “Равенкло” добавилось еще десять баллов. Колледж Дика лидировал, в данный момент опережая “Гриффиндор” на 14 очков. На секунду Рики пожалел, что распорядился так.

Трое в холле неприязненно переглянулись. Рики припомнил, что отношение Дика к “Хуффульпуффу”, заявленное в день знакомства, навряд ли вызывает симпатию Эди; особенно теперь, когда “Равенкло” побеждал, а “Хуффульпуфф” шел последним по баллам. Воспоминание об их первой встрече в поезде пробудили в Рики то же чувство тоски по дому и отвращения к магии, которое он тогда испытал. Рики вдруг почувствовал себя счастливым оттого, что сейчас конец года, и через неделю он вернется к родителям и Питу. Он не мог дождаться, когда же наконец сыграет с Питом в настольный теннис, снова пойдет в театр, поедет с папой на рыбалку, посмотрит кассету, подаренную Дан... и Пит научит его дрессировать... миссис Норрис! Тьфу ты!

— Научусь, — пообещал Рики Дику. — Кто-нибудь из вас видел Лео Нигеллуса?

Эди отрицательно помотал головой, но ответ Дика глубоко потряс Рики.

— Он сидит в библиотеке, — сообщил равенкловец.

“Зачем?!!” — Рики, впрочем, был слишком поражен, чтоб спросить вслух о причине столь абсурдного поведения.

— Я только что оттуда, — проинформировал Дик и отправился вниз по лестнице.

Рики пулей взлетел наверх.

Лео в самом деле находился в библиотеке, и мало того — конспектировал монографию по истории магии, которую видел среди года у второкурсника, как будто так и надо.

— Пока время есть, — объяснил он. После чего Рики окончательно сдался.

Впрочем, день рождения друга Лео счел уважительной причиной, чтоб отложить кропотливый труд на завтра. Но пожалел, что не знал этого раньше, а Рики, совершенно не узнавая себя, вдруг понял, что для него не так уж и важен подарок, который он мог бы получить. Он спросил, когда день рождения самого Лео.

— Второе января, — сказал тот. — Приходится на рождественские каникулы. Это очень удобно.

— Почему ты не написал? — спросил Рики.

— Забыл, — пожал плечами Лео.

Каждый день они прогуливались возле озера, и Рики жалел, что не может рисовать, так как листы в блокноте кончились, мелки сточились, а пергаменты были неудобны, сворачивались. Мальчики строили много догадок по поводу Тюшо.

— Я почти уверен, что он не владел заклинанием Щита, — сказал Рики.

— Мне это в голову не пришло. Я только потому набросил на него лассо, что был абсолютно уверен в бесполезности волшебной палочки, — Лео теребил в руках веревку.

— Гриффиндорская мафия конфисковала мантию? — вспомнил Рики.

— Нет, — сообщил Лео. — Какое счастье, что вредная кошка Норрис заставила меня снять ее — я боялся, она своими когтями всю изорвет. Я не успел бы надеть ее, когда услышал шаги Тюшо, поэтому закинул за статую. И ее не нашли. Но этого Упивающегося я не могу понять. Все же зачем он возился с нами? Я не верю, что он собирался привлечь такую мелочь в ряды Упивающихся смертью.

— Может, у них долгосрочный план? Или он просто втирался в доверие, чтоб заставить выкрасть для него книгу. Не мог же он верить, что у нас всерьез получится освоить это заклинание. Он так, дурака валял, — предположил Рики, не будучи уверен в этом. Он уже мог обходиться вообще без палочки, Лео тоже, разве что получалось действие “Тироидус” слабее.

— Но насколько он все продумал! Помнишь, ты назвал его никаким? Все, что положено, и ничего, что говорило бы лично о нем. Любое пристрастие могло выдать его — ведь и Снейп, и директор были с ним знакомы. Как он мог так все рассчитать! Это невероятно.

— На этот счет сколь угодно романов написано. Как планируют преступления и как попадаются. Я тебе привезу в следующем году, если хочешь.

Лео заинтересовался и выслушал пересказ нескольких фильмов.

Наконец, объявили результаты экзаменов. Лео всюду получил высший балл и был объявлен лучшим учеником параллели, и профессор Снейп лично удостоил его похвалы. Рики несколько отстал от него, главным образом из-за истории магии.

В последний день пребывания в школе слизеринцы с особой тщательностью приводили себя в порядок перед выходом в Большой Зал. Старосты — оба — нацепили значки.

— Оставь вещи. Эльфы их уложат как надо, — сказал Лео.

Столы ломились от яств, и не успев усесться, некоторые первоклассники потянулись за вкусненьким. Но старосты почему-то начали шикать. Окончательная тишина установилась, когда директор встал, собираясь сказать речь.

Рики оглядел преподавательский стол. Место Тюшо пустовало, и Рики невольно задумался, что, кого бы им не назначили в следующем году, он никогда уже не сможет доверять тому, кто займет эту должность. Профессора Снейп, МакГонагол и Стебль с неотрывным вниманием слушали Дамблдора. Хагрид отсутствовал.

— Вот и кончился этот год, — начал Дамблдор, — вы выросли и наверняка обогатились познаниями. Ваши достижения зафиксированы в баллах ваших колледжей, и я горд сообщить, что они довольно высоки. Прежде чем приступить к награждению лидера кубком школы, должен объявить о присуждении дополнительных очков.

По залу волной пронеслись шушуканья, причем слово “Поттер” повторялось чаще других.

— Я присуждаю 50 очков, — директор помедлил, — мисс Селене Олливандер, за способность следовать своим принципам вопреки наказаниям и наградам.

Рики поглядел на профессора Стебль, которая подмигнула ему, улыбаясь.

Стол “Хуффульпуффа” огласили громкие ровные аплодисменты. Селена зарделась почти так же, как в день получения Вопиллера. Но кислый взгляд Эди в его сторону заставил Рики порадоваться, что даже с добавлением “Хуффульпуфф” не догнал “Слизерин”.

— Таким образом, — продолжил директор, и все звуки сразу смолкли, — места распределены следующим образом...

Счет “Равекло” потонул в крике ликования. Директор хлопнул в ладоши, и появились синие флаги с бронзовым орлом.

Ученики уплетали за обе щеки.

— Нигде не видел столько сладостей сразу, — сказал Лео. — Буду скучать по здешнему иизобилию.

— Ты не пробовал спагетти моей бабули, — нежно произнес Рики, с мечтательной жадностью уставясь перед собой. Сидящая напротив третьеклассница от ужаса уронила вилку и скрылась под столом.

Рики наслаждался процессом отъезда из школы. Кареты отвезли их на вокзал, где стоял все тот же “Хогвартс-экспресс”, так же битком набитый школьниками. Поэтому Рики и Лео пришлось делить купе с Дорой Нотт, Тиффани и Генри Флинтами, и поговорить особо не удалось. В дороге, можно сказать, не случилось никаких происшествий: Джордан с Уизли что-то взорвали в двух вагонах; Эльвира обозвала Ники Боунса индюком и потом долго выясняла отношения с гриффиндорской старостой — той самой, что первого сентября просила у Поттера автограф; зашел Френк Эйвери и выразил надежду, что с каникул Рики не вернется; через пару минут почти те же слова прозвучали из уст Тони Филипса. Обоих Рики от души послал подальше, а Дора Нотт не поленилась облить гриффиндорца водой из палочки.

Когда проехала тележка с едой, в их купе никто не взял шоколадушки, чем удивили продавщицу. Правда, Тиффани ненадолго выходила, а когда вернулась, принесла несколько карточек.

— Я все равно буду их собирать, — заявила она. — У тебя, Макарони, ни одной нет, ведь так?

— Нет, — согласился Рики.

— Могу подарить тебе портрет Дамблдора, у меня их одиннадцать, — истинно по-слизерински расщедрилась одноклассница.

— Спасибо, не надо, — отказался Рики, — Альбус Дамблдор, конечно — великий волшебник, но это вовсе не означает, что я буду держать его изображение у себя дома.

Поезд приближался к Лондону.

— Ты напишешь мне? — спросил Лео.

— Написал бы, но как быть, у меня нет совы!

— Я пришлю свою, если что-то интересное случится в волшебном мире. Я понимаю, ты не хочешь никакой магии на каникулах, — проницательно заметил Лео.

Рики благодарно улыбнулся.

Обменявшись планами на лето, объевшиеся и обалдевшие от свободы первокурсники ступили на платформу 9 и ?.

— Счастливого отдыха, — Рики крепко пожал руку Лео, помахал Тиффани, показал язык в ответ на аналогичный жест Артура Уизли и покатил тележку к выходу.

Через минуту он бурно выражал восторг от встречи с мамой и папой.

— Ты рад, что вернулся? — спросила Люси Макарони.

— Еще как! — возопил Рики. Оживленно болтая, они пошли к машине.

— Рики!

С поезда на платформе номер пять выходила Дан. Она выглядела совершенно нормально: в кроссовках, джинсах и топе, куртка обвязана вокруг талии. Ее тоже встречали — отец с собакой. Поскольку Рики был ближе, мистер Франкенштейн с радостным лаем кинулся на него и облизал все лицо. Рики сморщился, удерживая собаку от дальнейших проявлений радости на расстоянии. Хихикающая Дан подошла ближе.

— Рад тебя видеть! — улыбнулся Рики.

— Я тоже. Пусти его ко мне! А это что у вас такое? — Дан указала на сундук.

— А это у нас в школе мода такая, — солидно сообщил Рики и отпустил собаку.

Глядя вокруг на знакомых и родных, а также посторонних и спешащих, людей, слушая вокзальный гвалт, гудки и шум моторов, чувствуя машинные запахи и легкое дыхание ветра, он был счастлив, что вернулся.