RTFM_

— Иди в жопу, Уизли!
Драко медленно и даже с опаской приблизился к пролому.
— Да тут везде одна сплошная жопа, — ничуть не обидевшись, ответил Рон. — Хорошо хоть, большая. Не тесно.

И вот настало время им выходить в мир — а от мира остались одни дымящиеся руины. Тем, кто мечтали увидеть этот мир у своих ног, теперь придется поднимать его с земли. Строить заново.

Это грязнокровку Грейнджер можно было костерить во всю мощь бурной фантазии, а Героиню войны на хрен не пошлешь.

Они снова стояли втроем рядом, близко-близко, касаясь друг друга локтями, — уверенные друг в друге и сосредоточенные, как перед боем, они смеялись, но одними губами. Они все еще воевали.

— Оставь, Северус. Не хочу я связываться с гоблинами, у них займешь галлеон — потом всю жизнь будешь расплачиваться. Можно поискать спонсоров…
— Спонсоры все в Азкабане, — ухмыльнулся Снейп. — А на их конфискованных миллиардах чахнет многоуважаемое Министерство.

Не кроется ли за чиновничьим жмотством что-то более глубокое, нежели простое жмотство?

Хватит делать из червяков Нагайн.

Если верблюд хоть раз задумается о непосильной тяжести навьюченной на него клади, он упадет и сдохнет. Но все человеки — прекрасные вьючные верблюды и ослы. Они могут запретить себе думать.

Время не обращается вспять, и хроноворот тут бесполезен. «До войны» кончилось до войны, и теперь всем осталось одно бесконечное «после».

— Госпожа Директор, — изо всех сил стараясь сохранять каменное выражение лица, Снейп протянул МакГонагалл скатанный в трубочку коллективный «фак» Министерству. — Прошу завизировать.

Как говорится, прикинулся бумслангом — полезай в зелье.

Гриффиндорцы есть гриффиндорцы. Вечно мчатся впереди фестрала и трансфигурируют дракона из пикси.

Профессор несколько секунд разглядывал монету, потом вздохнул и подбросил галлеон в воздух. Орел — да, решка — нет.
Желтый кругляшок покувыркался в полете, посверкал псевдозолотыми боками и… весело встал на ребро.
Снейп чертыхнулся. Даже Его Величество Случай показал профессору незамысловатую фигуру из трех пальцев. Придется все решать самому. Как всегда.
Ну, вот пусть тогда и не обижаются…

Дают — бери, бьют — бей в ответ.

Дети в школу собирались, мылись, брились, похмелялись…

В этом была вся Минерва. Не время для шуток… на шутки никогда нет времени. То одна война, то вторая, то Гриндевальд, то Волдеморт, то слишком много учеников, то слишком мало, то дождь, то тыквы… Нет времени на шутки, на глупости, на безделье, на жизнь… только для смерти всегда находится время.

— Рон, да я сама…
— Сама, сама… сможешь разогнуться — и будешь самее некуда.

Вопреки всеобщему мнению, Снейп не любил ни темноту, ни сырость, ни холод. В Подземельях, правда, три четверти года было темно, сыро и холодно, а по осени еще и подтапливало порой — оставалось с этим только мириться.

— Шуточки у вас…
— Какая жизнь, такие и шутки.

Но какой смысл воевать, когда за спиной нет ничего, что стоило бы твоей войны?

У всех синдром… посмотри на себя, посмотри на детей. Мы пришли с войны, но с войны не вернулись.

Пришел Снейп и все опошлил!

Но надо ведь как-то выбираться, под лежащего профессора Вингардиум не летит.

Тело чисто по природе своей, и все болото и вся мерзость человеческая — лишь в человеческой душе.

— Где у тебя кнопка «Пафос», Драко?

Раннее утро после потопа — не самое лучшее время выяснять, кто кому Амбридж, вы не находите?

— Прекратите, мисс! Война закончилась полгода назад, и хватит жить с ощущением, что каждый день — последний.
— Только так и нужно жить, сэр. Война там, не война. Только так, будто завтра умрешь.

Любишь Веселящее — люби и котел чистить.

Что стоим, кого ждем? Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста.

Самые страшные преступления, самые жестокие убийства совершаются под эгидой любви.

Как не понимал, на хрена мне история магии, так и не понимаю. Зато Аваду нам никто не преподавал, а все умеем.

Впрочем, поздно глотать безоар, когда видишь Мерлина.

— Мальчишки, может, вы отвернетесь хотя бы, а?
— На кой? — очень натурально удивился Уизли. — Ты там что, голая?
— Вообще-то, да.
— Ух ты! А зачем тогда отворачиваться?

— Мистер Лонгботтом, за убийство змеи вы получили Героя, а за убийство Героя получите Азкабан!

Если ты мне испортишь машину, я тебя не просто прибью, я тебя зазиппую на фиг, и упакуй Мерлин душу твою.

Подняла брошенную сто лет назад перчатку, выбрала момент — да и запулила ее обратно.

— Гарри, твою мать… — простонала Гермиона. — Прислони меня куда-нибудь…
— Я сирота, — сообщил Поттер, устраивая подругу в кресле. [...]
Грейнджер закрыла глаза:
— Твоя матушка встретит тебя на том свете хорошим дрыном, когда узнает, как ты водишь. Я с тобой больше не поеду. Во всяком случае, в трезвом состоянии и без памперса.

Высокопробные гриффиндорцы молчали и спокойно смотрели на профессора в восемь глаз, четыре из которых принадлежали Поттеру.

Умереть — это тоже искусство. Мало кто умеет вовремя жить, но вовремя умереть могут вообще единицы.

А подсматривать… а пусть смотрят. И завидуют. Лишь бы не присоединялись.

— Эх, весела и трансцендентна жизнь волшебника-студента! — Рон поплевал на ладони, ухватился за ближайший куст, рыкнул, крякнул и выдрал его с корнем. Вряд ли он знал, что такое трансцендентность, но тыквы корчевал квалифицированно.

Рональд — силовая поддержка, если будете плохо себя вести, укатает на тыкволете до тыквенного заговения.

Это вот Гарри Поттер, непонятно, зачем он нужен, но пусть будет.
— Зачем я нужен, я тебе на тренировке по ЗОТИ покажу, — ухмыляясь, пообещал Гарри.

Сначала питание, потом воспитание! Первое правило поведения: нихт клювен клац-клац, больше зеваешь — меньше ешь.

Если хочешь быть здоров, убивай профессоров!

От твоих соплей уже по полу ходить скользко!

Легкой жизни не будет. А кому она нужна?

Для настоящего воина борьба не заканчивается никогда. Неважно, кто твой противник — Волдеморт или тыквы, Всеобуч или Саундчейзер. Неважно, что получится в итоге. Неправда, что цель оправдывает средства. Благо войны освящает любую цель. И пока ты жив, ты должен быть воином, а не солдатом.

С приплыздом, Драко Малфой.
Добро пожаловать в ад.

— Можно я тебя немного очищу? — спросил Гарри. — Хочу попробовать тебя на вкус! — Он не удержался и вновь коснулся этой удивительной задницы.
— Настоятельно рекомендую, если, конечно, не хочешь попробовать еще пятерых мужиков, которые трахали меня сегодня! — пробормотал Сет.

— Ты можешь спросить меня о чем угодно, — тонкие губы Сета тронула едва заметная улыбка, — потому что я, в свою очередь, могу наврать все, что угодно, если мне не понравится твой вопрос, и ты никогда об этом не узнаешь.

Он пытался воспользоваться зельями, подавляющими чувствительность, но случайно заснул прямо во время секса.

— Я думал, что я смелый, — прошептал Гарри. — Малфой, Гермиона, Рон... Они бежали, а я остался, но теперь я не уверен. Я здесь не потому, что я храбрее, чем Малфой. Или Гермиона с Роном. Или Невилл. Я здесь потому, что мне некуда бежать.

Экспериментируя, Гарри нажал еще, и Северус всхлипнул.
— Талантливый, — прохрипел он.

— Ты крестарж Волдеморта, сосуд, а не мой сын! — закричал он. — Хочу вернуть его, а не убить тебя!
Я не сфокусировал взгляд хоть на чем-нибудь даже с третьей попытки, так и остался стоять посреди кабинета с размытой картинкой перед глазами, не в силах заставить себя сделать хоть шаг. На меня навалилась такая вялость, что не хотелось даже дышать. Единственное, чего хотелось — выйти. Но непонятно, это черное пятно перед глазами что такое, дверь или отец?
Когда декан Снейп сделал шаг назад, я обрадовался — пятно это точно дверь, ведь они, двери, ходить не могут.
— Ты глупец, и маленький. Моя любовь к тебе в твоей голове просто не поместится, нужна душа, а её нет. Ты маленьким часами смотрел на мух в паутине, в оконной раме. Сам же их туда и заманивал. Когда они умирали, ты начинал плакать. Но когда я тебя спрашивал, почему ты плачешь, ты просто пугался, молчал. Жалеешь? — спрашивал я. Нет... — отвечал ты и принимался плакать еще сильнее. Интеллект тебе подсказывал, что ты слишком многого не чувствуешь, не можешь, и дохлые мухи тебя пугали твоим равнодушием к их дохлому состоянию. Хотел купить тебе котенка, много раз, или собаку. Еле уговорил на хомячка. Если ты помнишь, Хельга его на третий день в горшке с фикусом похоронила, как удобрение, а мне не сказала. Знаешь, почему?
— Нет... — выдавил я.
— Асфикция, Гарри, удушение. Она берегла воспитанника, как могла. Уговаривая тебя на покупку, я по глупости заявил, что жизни не мыслю без хомячков. Ты хороший сын, старался меня порадовать, но долго радовать не смог. Не помнишь разве? Нет? Для тебя это было несущественно. И хотя твой отец не образчик лживой добродетели, но мне стало жаль хомяка, тебе — нет. Я за Драко столько лет боялся, когда тебя с ним оставлял, что теперь даже любить его не могу, как раньше, перегорел. Гарри, ты был в детстве не одинок, а изолирован, мне жаль. Двенадцать лет назад тебя должен был забрать себе Лорд, и с твоей душой всё было бы в порядке, ты бы вырос и победил его этой чертовой любовью, как ни странно это звучит. Но, судя по тому, что видела Белла, Дамблдор промахнулся мимо цели, не мог представить себе подобного абсурда. Мыслит узко, что поделать!
— Дневник...
— Дневник бы забрал его душу и Риддл стал чуть живее!
— Неужели тебя не беспокоило, что я мог бы стать чуть мертвее... — по коже мурашки поползли.
— Это единственная вещь в мире, способная забрать душу, не убив. Там, — он подошел еще ближе и больно ткнул меня указательным пальцем в грудь, — есть что-то. Не может не быть! — отчаянно выкрикнул отец. — Только тебя попробуй обмани... Не помогло даже отсутствие магии, одолел. Как?
— Лорд подсказал.
— Да? — он кивнул, будто собственным мыслям нашел подтверждение. — Значит, ему это выгодно. Он тебе никогда не причинит зла, рядом с ним ты всегда будешь жив и здоров. Это такая ирония твоей жизни, нет для тебя никого надежнее, чем твой собственный убийца.
— И ты...
— Сделал выбор. Не в его, твою пользу! По большому счету — вы равнозначны. Если быть откровенным, а это сложно, у меня с Лордом два общих интереса — ты и победа.
— Врешь! — спокойно констатировал я, осознав, что хорошо лгать отец в состоянии не только чужим, но и мне.
Папа вскинул брови и немного приподнял голову, изучая меня с незнакомой мне настороженностью.
— Твоя проницательность сослужит тебе плохую службу... Да, наверное, вру. У меня сын без души и всё, пустота. А мне нужно, Гарри, нужно еще хоть что-то! — он отошел к столу и отвернулся от меня. — Ничего не изменилось, ничего. Все по старому, как нес твой груз на себе, так и дальше нести буду. Ты же можешь идти, проклинать меня за очередную попытку тебя оживить! — отец провел рукой по столу. — Пыль, опять пыль...
[...]
Крестарж Волдеморта, ненастоящий Поттер, не совсем Эванс, почти Лейстрейндж, мальчик без души, фальшивый герой, неискренний друг... Не человек — огрызок. Любопытно, это так на свет появляются те, кого потом все ненавидят за ненависть к ним? Смею предположить, что так, ведь имейся у меня душа, она бы разлетелась на мелкие кусочки от этой самой ненависти и обиды. Но, к счастью, в ассортименте моих качеств такого наименования не значится, а мой ум мне уже минуту шепчет — это не катастрофа, это удача. Узнать, что родной отец готов исправлять свою якобы ошибку за твой счет до того, как он попробует провернуть такой фокус еще раз — это как вооружиться.
— Что, злишься на меня? — спросил он, словно утверждая.
— Не сильно... — ответил я чистую правду, ведь давно пришел в себя.
Где-то во всё это закралась ошибка, такая же, как и её собратья в тетрадях на столе. Простая, но от неё всё не так, все неверно, даже я сам!
Пальцы его правой руки еле заметно подрагивали, он готовился, но опасности ждать не стоило — папа применит самое безопасное заклятие. Не догадывается, как я его не люблю, за что поклон Драко, практикующему его на мне не один год. Ну очень забавно — забыть, что сделал домашнее задание вот только что и переписывать его бесконечно, умнея прямо на глазах!
Однако секунда другая еще есть.
— А Добби... ты?
Отец ответил рассеяно, думал о другом.
— Невысокого же ты обо мне мнения... Обливейт коригулус!..

— Растительное масло? А для чего оно?
Ох уж мне эти волшебные семьи! Откуда еда на столе? Ее готовят и приносят домашние эльфы, деточка… «Посмотрите на полевые лилии, как они растут: не трудятся, не прядут…» Иногда мне хочется придумать для них специальный тур под названием: «Откуда все берется?»

— Что это? — недоуменно спрашиваю я. — Он что, написал это перед смертью?
— Вы же не думаете, Гарри, что он мог сделать это после своей кончины?

Такое впечатление, что те, кто заканчивал Гриффиндор, в свободное от занятий время посещали особый факультатив: «Как, не раздумывая, ввязываться в безвыходные ситуации».

Думаю, раз я — самый младший в нашей компании, могу побыть и дурачком.

— Или тебе жаль ведьм и колдунов?
Тебя мне жаль, идиот, думаю я про себя.

— Ее же допрашивали с пристрастием, отец Альваро?
Он кивает, не видя в этом ничего дурного.
— Боюсь, если бы меня подвергли пыткам, я признался бы и в том, что летал над Брюгге с самим дьяволом в компании епископа!

Еще в школе меня всегда поражало, сколь неловкими, наивными и самоуверенными становятся взрослые, пытающиеся поймать ребенка.

Поттер, отправившийся спасать прОклятых, устал от соблазнов мира и заперся в монастыре... Принял постриг и жил долго и счастливо...

Тебя боятся и ненавидят, когда ты проявляешь силу, но вот если ты упал... да, тогда тебя безжалостно добивают.

— Ты знаешь, что такое смерть на костре? — вкрадчиво говорит отец Йорген. — Погода сейчас жаркая, значит, дрова будут сухими, и ты не задохнешься от дыма раньше, чем огонь по-настоящему доберется до тебя. Представь, как он лижет твои ноги, жжет тело, как воздух перед твоими глазами плавится от жара, как загорается твоя одежда, волосы... Ты станешь вопить от боли и умолять пощадить тебя.
Он произносит это с таким затаенным сладострастием, что я удивляюсь, отчего он сам до сих пор не совершил самосожжение.

Красноречие не было в числе даров, преподнесенных мне при рождении добрыми феями. Да и самих фей, похоже, не было. Сейчас я скорее поверю, что к моей колыбели слетались только злобные духи и горгульи.

Похоже, доктору подошла бы карьера маггловского психоаналитика, иначе как объяснить его настойчивое стремление расположить меня к беседе, чтобы потом, наблюдая, как я поглощаю кексы, лезть мне в душу?

Однажды он сказал мне: Господь никогда не создавал никого прекраснее тебя... Что ж, со временем и с шедевров осыпается краска.

— Представь, ты сказал бы Дамблдору, что не собираешься ни с кем сражаться, что... ну, я не знаю, мечтаешь стать помощником Хагрида и с упоением выгребать до конца жизни гиппогрифий навоз, а с Темным Лордом пусть разбираются сами.
Действительно, даже подумать о таком невозможно... Мне становится смешно — жаль, что подобные идеи не посещали меня в школе.

Весь мир — это слишком абстрактно, Гарри. Спасая все человечество, ты не берешь на себя ответственность ни за кого конкретно.

Похоже, я избран Гермионой на роль "лучшей подруги", хотя, если задуматься, разве прежде, в бытность ее миссис Уизли, это было иначе?