Душевные смуты пациентки Грейнджер (гет)

Она открыла глаза, но ничего не увидела. Совсем. Было душно, и вскоре она догадалась, что накрыта черным покрывалом, не пропускающим свет. Аккуратно освободив лицо, посмотрела по сторонам и шокированно распахнула глаза: она была в морге — лежала на каталке в компании еще нескольких трупов, тоже накрытых вовсе не греющими покрывалами.

Помещение-холодильник, все стены которого были покрыты желтоватым кафелем, показалось мрачным и пугающим. Она попробовала подняться, но быстро поняла, что из-за многочисленных травм с трудом может пошевелиться. Она застонала от боли и страха, понимая, что попала сюда явно по ошибке. Но что, если сейчас ночь, и никто не придет еще очень долго?!

— Помогите! — хотела закричать, но из груди вырвался лишь булькающий хрип.

Она заплакала.

— Кто здесь?! — приятный голос был совсем рядом.

— Помогите! — предприняла она вторую попытку, и тут же ощутила сильную головную боль.

Где-то в другой части комнаты послышался шум, и она закрыла глаза, с трудом вынося неприятные звуки. Но скоро все стихло, а потом до ее слуха донеслись звуки шагов, словно кто-то шлепал босиком по кафельному полу.

Когда она открыла глаза, ее взору предстал красивый мужчина в возрасте, осматривающий ее с сочувствием и беспокойством. У него были длинные волосы, светлые, почти белые, кое-где тронутые сединой. Вокруг лучистых серых глаз она рассмотрела крошечные морщины, по которым догадалась, что мужчина был гораздо старше, чем казалось на первый взгляд. На лбу его запеклась кровь, но он, похоже, не знал об этом. Одежда на нем отсутствовала, словно мужчина, как и она сама, попал в это страшное место по ошибке.

— Я попробую открыть дверь, — мягко сказал он. — Позову на помощь. Нам должны помочь. Вы знаете, что это за место?

— Морг, — прохрипела она неопределенно.

— Странное слово, — мужчина пожал плечами. — Никогда не слышал о таком...

И он скрылся из вида. Через несколько мгновений она услышала, как товарищ по несчастью начал барабанить в дверь и требовать, чтобы их выпустили отсюда. От громких звуков ей стало плохо, и она отключилась...

— Как вас зовут? — врач в белом халате внимательно смотрел ей в глаза.

— Не знаю... — она очень хотела вспомнить, но ничего не выходило.

— Вы можете рассказать о себе хоть что-нибудь?

Она задумалась.

— Я очнулась в морге... — начала неуверенно. — Мне стало страшно, и я позвала на помощь... Какой-то мужчина подошел ко мне, а потом стал стучать в дверь...

— Что было с вами до этого?

— Не... не помню... Ничего не помню...

Она провела в больнице еще много дней. Оказалось, после того, как врачи ошибочно решили, что она умерла, все ее вещи были переданы в полицию для опознания ее личности. Но расследование не дало результатов — никто не заявлял о пропавшей женщине под сорок, среднего роста, с каштановыми волосами и карими глазами, со шрамом на плече.

Но самым невероятным во всей этой истории было то, что в соседней палате лежал мужчина — тот самый, что помог ей выбраться из морга, — о котором тоже никто не знал ровным счетом ничего, как и он сам.

— Амнезия наступила вследствие черепно-мозговой травмы, которую вы получили... — врач запнулся, — упав с тротуара на мостовую на площади Гриммо.

— Значит, я в Лондоне? — спросила она, и врач кивнул.

— Ума не приложу, как можно было получить столько увечий, лишь поскользнувшись на бордюре, — сказал он озадаченно, но пациентка не могла пролить свет на это чудо.

— А что с мужчиной? С тем, который помог мне в морге... — уточнила она, судорожно сжимая одеяло.

— То же, что и с вами, — вздохнул врач. — Похоже, в тот злополучный момент вы были вместе.

— Я ничего не помню...

— Он, к сожалению, тоже...

Она подружилась с загадочным мужчиной. Он приходил к ней, и они частенько болтали, в основном, о всякой ерунде, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, но память отказала обоим.

Их выписали в один день. Его увечья были не столь существенны по сравнению с ее, но он отказывался уходить в неизвестность один. И она была благодарна.

Полнолуние застало их в крошечной социальной квартирке, выделенной им на первое время администрацией города. Ее плечо заныло сильнее обычного, и вдруг она сама завыла и стала меняться, корчась от боли. Он испугался и поспешно запер ее в кухне. Она превратилась в волчицу и долго металась, круша все вокруг. Он еле отбился от полиции, вызванной растревоженными соседями, но она не знала об этом. Обессилев от усталости, она провалилась в сон.

Ей снился поезд на белой платформе и Снейп, уносящийся вдаль. Она видела Люциуса, стенающего, что смерть пришла за ним слишком рано. Она грезила о том, что было, но не чувствовала сожаления или тоски. А потом все забыла — не помнила ночных сновидений. Она не знала, что раньше — в другой жизни — была Гермионой Грейнджер...

Трансформация завершилась. Она посмотрела в глаза своему спутнику, ожидая, что он сбежит без оглядки, но тот лишь коснулся ее плеча, погладил изуродованное ранами тело и сказал тихо:

— Где-то я уже видел что-то подобное... Наверное, мы и вправду всегда были вместе.

Она прижалась к нему, словно маленькая зверюшка, и он обнял ее, исхудавшую, хрупкую.

— Ты такой светлый, словно луч солнца, — тихо сказала она, вставая на цыпочки.

— Родная моя... — прошептал он и поцеловал ее сначала в лоб, затем — в глаза, потом — в щеки.

Его поцелуи пробудили дремавшую раньше страсть, что теперь поглотила их, кружа в диком вихре удовольствий. Он оказался прекрасным любовником, а она... Она раскрылась перед ним, словно цветок весной, отдавая себя всю. И он принял этот дар, чтобы не возвращать больше никому.

Они стали много гулять, быстро пошли на поправку и любили друг друга так часто, как только могли, словно боялись, что жизнь скоро оборвется. Следующее полнолуние встретили стойко: он укрепил дверь и убрал из кухни все острое, она сама попросила привязать ее. Он был против, но она настояла, и пришлось сдаться. Глядя на нее в путах, он возжелал ее с новой страстью и взял почти силой, рискуя не успеть до начала трансформации. Но все обошлось, и постепенно игры с веревкой увлекли их. Снова обоих, словно они были одним целым.

Однажды, гуляя по городу, они встретили высокого худого мужчину, бледного, с черными волосами.

— Гермиона Грейнджер? — обратился он к ней, и она остановилась. Что-то во внешности прохожего показалось ей невероятно знакомым.

— Вы знаете меня? — с сомнением спросила она, но мужчина лишь взглянул на ее спутника и пожал плечами.

— Простите, я, наверное, обознался... — и пошел прочь.

— Гермиона? — ее мужчина улыбнулся тепло и нежно. — Тебе так подходит это имя!

— Germanus... Одно из значений этого слова на латыни — "родная"? — переспросила она, и он кивнул радостно.

— Пожалуй, это имя лучше того, что стоит в моих новых документах, — отозвалась она и улыбнулась.

— Тогда я буду звать тебя только так! — сказал он и поцеловал ее.

— Как же мне обращаться к тебе? — она обняла его и заглянула в лучистые серые глаза.

— Помнится, ты говорила, что я — твой свет, — самодовольно усмехнулся он. — Можешь звать меня именно так!

— Ты, как всегда, безмерно скромен, Люциус! — засмеялась она, дразня его.

— Люциус?! А что, меня устраивает! — он коснулся губами ее губ и растворился в них.