Наследие. Воскрешающий камень (джен)

Дни шли, а ответа все не было. Хогвартс заносило снегом, в Большом Зале за ночь установили дюжину елей, домовики начищали доспехи, Филч орал на «тащащих всякую дрянь» студентов, а Пивз обрушивал на всякого встречного ворохи падуба и омелы — в общем, замок готовился к Рождеству, но Альбус оставался единственным, кого предпраздничная кутерьма не захватила. Его мысли крутились попеременно вокруг письма и вокруг Даров. Профессор Криви уехал куда-то по делам, оставив ученикам длиннющий список тем для самостоятельной проработки, а наказанных до самых каникул Поттера с Малфоем сплавил Филчу — еще и приказал ему загружать мальчишек каждый день. Так что ежевечерние бдения в компании с «Миссис Чистикс» и щетками были ненамного приятнее суббот, посвященных «Летописи бессмертных неудачников» (снова буйная фантазия Скорпиуса). Единственным плюсом было то, что нудный физический труд на благо замка так выматывал Альбуса, что он отключался, едва коснувшись головой подушки. С тех пор, как Криви покинул Хогвартс, сны младшего Поттера стали непроглядно-черными, без лишних действующих лиц и бесплотных голосов.

Однако это не казалось Альбусу хорошим предзнаменованием — как и молчание отца. Последнее только настораживало: неужели он затронул тему настолько серьезную, что о ней и словом нельзя обмолвиться? Что такого скрывается за старой сказкой? Ладно, пусть письмо нельзя, но хоть записочку-то можно было черкануть? Так, мол, и так, дождись личной встречи, все будет. Нет, не пишет папа, и ни единым словом не подтвердить, что он понял проблему Альбуса и принял к сведению.

Он забросил магловедение и в отведенные на самоподготовку часы искал в библиотеке вместо биографий и хроник — легенды о смерти, вместо описаний традиций и магловских праздников — рассказы о кровавых ритуалах и осужденных некромантах. Он методично просматривал книгу за книгой, задерживая взгляд лишь там, где находил «смерть», «жизнь», «жертвы», «кровь»… Наконец, Малфой не выдержал. Когда Альбус замер над «Альманахом потусторонних сил», тот отобрал у него фолиант и с силой захлопнул:

— Черт с тобой! Хватит разбирать эти записки сумасшедшего!

Альбус уставился на него с укоризной.

— Ничего подходящего я не нашел, но это только пока. Пока, понимаешь?

— Не желаю понимать! — Скорпиус шарахнул кулаком по столу. — Ты себя в зеркало давно видел? Инфернал и то краше!

— Какая разница? Я не…

— Что «не»? Вот что? Ты, будто одержимый, зарылся в эти книги! Перестал интересоваться чем бы то ни было — на уме только эти Да… Эти вещи, — на них начали оборачиваться, и Малфою пришлось спешно понизить голос. — Вот это, это уже ненормально. Ты сам себя благополучно доведешь до сумасшествия, если не перестанешь.

Альбус скрестил руки на груди.

— И что ты предлагаешь? Те сны прекратились, так что этот источник информации недоступен. Папа не отвечает, и Мерлин спаси, если не потому, что письмо до него не дошло. Остаются книги, и ты это прекрасно понимаешь. Можешь не участвовать, раз не хочешь — я не могу сидеть и ждать, что еще произойдет. Если уж мне суждена роль исполнителя, то я не хочу играть вслепую.

Ответом ему был приглушенный стон.

— А я хочу, чтобы ты сохранил рассудок! — Скорпиус спрятал лицо в ладонях. — У меня, кажется, есть идея… Но одного я тебя не отпущу.

* * *

Скорпиусу все же удалось оторвать друга от древних томов, и мальчики переместились в спальню. Малфой небрежно смахнул все со стола (и откуда там вечно набираются горы хлама?) и раскрыл свой любимый блокнот. Пролистав пару дюжин страниц, он остановился — стрелки, блоки и практически нечитаемые подписи. Альбус наморщил лоб:

— И о чем это должно мне говорить?

Скорпиус облокотился на спинку занятого Поттером стула и ткнул в лист кончиком пера:

— О том, что я тут провел кой-какую работу. И теперь у нас есть все данные об обстоятельствах, сопутствующих твоим видениям.

— Первым номером в списке, вероятно, профессор Криви? — ехидно заметил Альбус. Щеки Малфоя чуть порозовели, но он продолжил:

— Так вот, я нашел некоторую закономерность. Всякий раз выстраивается цепочка: высота, одиночество, открытость разума. Только под высотой, как мне кажется, следует понимать не просто футы над землей, а воздух как стихию. Или как магическую среду. В общем, некий чужеродный для тебя проводник воли. Может, в нем этот твой Голос распространяется лучше всего. Или сигналы в этакий эфир посылает... Потом что? Одиночество, или просто изоляция — то есть оторванность от своей стихии и привычного мира. Ослабляет связь с реальностью, тебе так не кажется? Так что в финале — открытый разум.

Не заметив за Альбусом особого воодушевления, он начал жестикулировать, распаляясь все больше:

— Вот, например, страх. Ты боишься полетов, верно? Но хочешь это преодолеть, так что борешься с собой, убеждаешь себя, что должен и можешь это преодолеть. Самовнушение, согласен? А можно устроить то же самое, только извне. Криви именно этим и занимается. Жарко, душно, работа нудная — ты просто не можешь удержать границ собственного сознания. К тому же он, как ты говоришь, постоянно требует, чтобы ты смотрел ему в глаза. Через зрительный контакт проходит самый простой способ легилименции! Опытный легилимент может перелопатить твои мозги за секунду.

— Ты это серьезно или строишь теорию заговора Криви? — осведомился Альбус.

— Не веришь, что Криви — козлина, так это твои проблемы. Но проверить мою теорию проще простого.

— И что ты предлагаешь?

— О, у меня целых два варианта. Во-первых, устроить тебе полет на метле. Простенько, но действенно.

— Мне не нравится, даже если ты будешь страховать меня снизу вместе со всей квиддичной командой, — возразил Альбус. — Знаешь ли, мои кости мне дороги в целом, не переломанном, состоянии.

— ОК, я это предвидел. Поэтому у меня есть "во-вторых". Я предлагаю провести ночь на Астрономической башне.

— Это уже лучше. Но тут есть слабое место, и даже не одно. Я не испытываю страха, находясь там. И если ты останешься со мной, пункт про изоляцию не будет выполнен. А если уйдешь, не сможешь проверить правильность своей теории.

— У меня все учтено, — Скорпиус так и лучился самодовольством. — Я нашел для тебя простейшую технику самовнушения, и я знаю способ следить за твоим состоянием, будь ты хоть за сотни миль отсюда.

— Допустим, я освою эту твою технику. Но что за способ слежения? — удивился Альбус. — Если это чары вроде Надзора или что-то подобное, тебе однозначно ни сил, ни умений не хватит, чтобы их наложить.

Улыбка Малфоя стала еще шире. Он достал нечто из нагрудного кармана и спрятал это в кулаке.

— Ты мне доверяешь? — спросил он. Альбус коротко кивнул. — Дай мне, пожалуйста, левую руку. И закрой глаза.

Ничего не понимающий Поттер исполнил просьбу. Он сосредоточился на осязании: вот пальцы Скорпиуса, прохладные, как всегда, переворачивают его руку ладонью кверху; вот нечто гладкое, металлическое скользит по его ладони к кончикам пальцев; вот…

— Ай! — укол, неожиданный и обжигающий, заставил его распахнуть глаза и попытаться отдернуть руку, но Малфой держал крепко. Его губы шевелились, отсчитывая секунды и, наконец, он отпустил руку Альбуса.

— И что это было? — тщетно пытаясь скрыть недовольство в голосе, спросил Поттер.

Улыбкой Скорпиуса можно осветить пол-Лондона.

— Сработало! — торжествующе завопил он, нисколько не заботясь о том, что на его крики может сбежаться весь факультет. — Получилось!

Альбус прикинул, наложить ли на Малфоя Немотный сглаз или дождаться объяснений. Эх! Все-таки последнее.

— Что получилось-то?

— Вот, смотри, — Скорпиус протянул ему уже знакомые серебряные часы. — Когда-нибудь видел Судьбоуказующие часы? Знаешь, у них на циферблате еще подписи вроде «Дом», «Работа», «Смертельная опасность»…

Во взгляде Альбуса мелькнуло узнавание.

— У бабушки Молли такие. С девятью стрелками, и все подписаны… А стрелка Фреда расплавилась и застыла на циферблате.

На мгновение повисло неловкое молчание. Скорпиус кашлянул и продолжил:

— Да, часы вроде таких. Мои — немного усовершенствованы. Четыре стрелки и как будто обычные цифры. Видишь отверстие сзади? Оно вовсе не для ключа, эти часы не нужно заводить. Отсюда выскакивает игла, если повернуть шпенек сверху. Капля крови — и ты занесен во внутренний список, на ближайшую свободную позицию. Стрелки обозначают людей, и тебя теперь отслеживает секундная. Следующая и последняя стрелка, стрелка будильника — она сейчас прикрыта часовой — пока свободна. До тех пор, пока все в порядке, эти часы ничем не отличаются от обычных. Но если что-то происходит, часы нагреваются, чем хуже ситуация, тем они горячее, а стрелки указывают на проблему. Тройка — душевная боль, шестерка — боль физическая, девятка — тяжелая болезнь, двенадцать — угроза жизни.

— И?.. — поднял на него глаза Альбус.

— Ты устраиваешься на площадке и настраиваешься на нужный лад, а я спускаюсь на пару этажей и слежу за твоим состоянием, — Скорпиус выразительно подмигнул, качнув часики за цепочку. — Не отвлекаюсь ни на секунду, так что в любой момент приду на помощь. Если она, конечно, понадобится.

— Ну… Попробовать стоит в любом случае, верно?

* * *

«Я спокоен. Мои мышцы расслаблены. Дышу спокойно…» — Альбус раз за разом прокручивал в мыслях эти фразы. Зубы отбивали дробь — и не похоже, что в этом виноват холод: Альбус специально попросил Термена наложить на мантию Согревающие чары.

Сегодня — единственный вечер, когда ни у одного курса нет Астрономии. Малфой деловито обошел площадку, убедившись, что нет ни милующихся парочек, ни ловящих вдохновения непонятых поэтов, ни любителей выкурить сигаретку-другую. Он сдвинул несколько телескопов поближе — и уголок, где устроился Альбус, надежно скрылся от посторонних глаз. Профессор Синистра никогда не жалела ткани на футляры для своих драгоценных приборов, так что за получившимися занавесями можно было спрятать и Альбуса, и Скорпиуса, и половину квиддичной команды.

Колокол пробил восемь, и Малфой, отсалютовав на прощание, покинул площадку.

«Я спокоен. Мои мышцы расслаблены. Дышу спокойно…» Сколько еще раз придется повторить это?

Звезды бесстрастно мерцали где-то в вышине.

Небо над головой было безжизненно-серым. Впереди шумела река. Альбус попятился — ему хватило и одного заплыва.

— Не понимаю, Кадм, что ты нашел в той хилой девчонке, — раздался за спиной густой бас.

Альбус обернулся — прямо на него шли трое в потрепанных дорожных мантиях. У старшего, коренастого детины, обладателя того самого баса, на поясе был пристроен меч.

— Тио, это ни коим образом тебя не касается, — процедил другой. Он был похож на старшего, только сложен поизящнее, да волосы чуть темнее. Он поднял воротник и хмуро зыркал по сторонам. Альбуса он в упор не видел — как, впрочем, никто из них.

— Ладно вам лаяться! — примиряюще заметил третий, совсем еще мальчишка. Он мог бы учиться в Хогвартсе, курсе на пятом-шестом. — Дома все решим.

— Я все уже решил. Я люблю Аннстис, она любит меня, и ваши возражения меня не волнуют, ясно? — под конец говорящий закашлялся, но взгляд, обращенный к спутникам, был достаточно выразителен. Старший поднял руки и обезоруживающе улыбнулся:

— Хорошо-хорошо! Женись, если хочешь! Может, девчонка еще и поправится… — лицо второго, ставшее на какой-то миг мягче, снова окаменело. — Ну, не дуйся, может, все и впрямь обойдется! В конце концов, Кадм, я же возвращаюсь вместе с тобой! Не вытащил бы ты меня, если бы я не хотел, верно?

— О, разумеется! Обучать этих дикарей, как бы ловчее выпустить друг другу кишки — это же невероятно интересное времяпрепровождение! — язвительности второго не мешало даже больное горло. — Спасибо, братец, я польщен глубиной твоих родственных чувств!

Младший, прежде только прятавший улыбку, наблюдая за их перепалкой, рассмеялся в голос.

— Вы ничуть не меняетесь! — отсмеявшись, он махнул в сторону реки. — Давайте наведем переправу здесь, а то мы еще месяц будем блуждать в поисках брода.

— Что, городской школяр, устал? — поддел его старший. — Учился бы ты у меня, три десятка миль прошагал бы за день, и без всяких капризов!

«Школяр» показал ему язык и ухмыльнулся:

— А ты что, позабыл, как махать палочкой? А то все мечом да мечом… Видишь дымок на том берегу? Было бы неплохо заночевать под крышей хотя бы сегодня.

— Не под бузиной же спать, — фыркнул второй и решительно шагнул вперед. Альбус замешкался, и тот прошел сквозь него, будто Поттер был привидением. Альбус решил проследить за волшебниками до конца, развернулся — и едва не завопил: он не видел больше своего тела! Он чувствовал, что шагает вперед, видел, как приближается река, слышал, что гул бурлящей воды становится все громче и громче — и все это происходило совершенно без участия его воли.

— Что, на счет три? — пророкотал над ухом бас старшего. Альбус — точнее, его тело — кивнуло и выставило палочку на изготовку. Заклинание если и было, то невербальное — мост начал расти прямо из каменистого берега. Обкатанная течением галька ползла вперед, и казалось, будто с мелководья поднимает голову огромная пестрая грязно-серая змея. Ветви бузины, пепельно-серые, хлесткие, тонкие, вытянулись вслед, образуя поручень.

Альбус с ужасом смотрел на мост. Что, если он — или тот, в чьем теле он застрял — упадет в реку? Он-то, в отличие от этой троицы, знает, что скрывается в свинцовой глубине! Сбежать? Закричать? Он не может теперь даже шевельнуться! Страх разбиться на метле не шел ни в какое сравнение с той паникой, которая нахлынула на него сейчас…

— Ал! — в лицо выплескивается ледяная вода, и он пытается проморгаться. Получается. Мордред и Моргана, получается!

Над головой снова звездное небо, а вокруг — задрапированные скелетики штативов. У Малфоя перекошенное побагровевшее лицо, и глаз дергается. Слегка.

— Альбус-черт-тебя-дери-Поттер! — белобрысый шипит, как рассерженная виверна. — Какого черта… Да чтоб еще… — слова у него путаются, и вообще он хрипит так, будто пробежал по всем лестницам Хогвартса. Раза три подряд. — Никаких больше…

— Все получилось, — попытался успокоить его (да и себя) Альбус. — Ты вытащил меня как раз вовремя.

Малфой выругался. Половины слов Альбус не знал, но от оставшихся зарделся бы даже дядя Рон.

— Вообще-то, приличные молодые волшебники не сквернословят.

Взгляд Скорпиуса кристально ясно намекал, что в таком состоянии Малфой и проклясть может.

— Приличные волшебники в таком де… дебильном положении вообще не оказываются. Только избранные короли идиотического невезения.

— Почему ты злишься? — стараясь сохранять спокойствие, спросил Альбус. Похоже, на этот раз его больше испугало состояние Скорпиуса, чем собственное «путешествие».

— Действительно, почему? — то ли вскрикнул, то ли всхлипнул Малфой. — Ты, черт подери, чуть не загремел с Астрономической башни!

Альбусу оставалось только молчать.

— Хорошо, я недалеко ушел! Еще эти чертовы часы — сначала едва нагрелись, а потом чисто взбесились! Стрелка дрожит над тройкой, а потом как шарахнет на двенадцать! Раскалились не хуже угля, ну, я и рванул. Гляжу — ты шагаешь так спокойненько к краю, в руках палочка… Пытаюсь тебя стащить, а ты упираешься… Зараза ты, Поттер! Ласточка, блин! К чертям собачьим все это, еще один такой эксперимент — и тебя собирать будут по кусочкам!

— А что, лучше ждать, пока само накатит? Где-нибудь на уроке, или на улице, или дома? Может, лучше сразу сдаться в Мунго? — Альбус незаметно перешел на крик. — Или в Отдел Тайн! Там хоть можно за Арку шагнуть, если совсем паршиво станет!

Скорпиус резко поднялся с пола и дернул младшего Поттера за собой. Встряхнул — и довольно ощутимо встряхнул.

— Не накатит. Пока рядом с тобой люди, не накатит. Нужна изоляция, помнишь? И ты это наглядно доказал. Так что прекращай истерику.

— И что с того? Мне до конца жизни ходить с кем-нибудь под ручку? И с Криви это, между прочим, не срабатывает!

— К черту Криви! Тебе нужно продержаться до Рождества. Твой отец вляпался в пророчество и выжил, так что он может подсказать, что делать. Над тобой, по крайней мере, не нависает Темный Лорд.

— По-моему, это слабое утешение, — проворчал, сдаваясь, Альбус.