La Trahison (гет)

Большой черный пес направлялся к концу коридора, ведущего от башни Гриффиндора. Высунув язык, он слегка вилял хвостом. Рядом с псом семенила крыса. Животные вместе добежали до поворота, где грызун остановился. Он слегка наклонил голову, пока пес осторожно заглядывал за угол.

Пасть его расплылась в почти человеческой улыбке. Пес вильнул хвостом в последний раз, и тело его начало меняться, пока на месте собаки не появился Сириус Блэк. Парень с ободряющей улыбкой опустил взгляд на крысу и направился в другой конец коридора, чтобы поздороваться с Рошелль.

— Надеюсь, не слишком долго пришлось ждать, — жизнерадостно произнес Блэк.

Слизеринка не спеша обернулась, не показывая малейших знаков удивления. Сириус не смог сдержать усмешки: девушка явно ждала его прихода. Иначе бы неожиданный возглас испугал ее.

Брови Рошелль слегка поднялись:

— Ты себе льстишь.

Гриффиндорец пожал плечами, облокачиваясь на стену. Их взгляды встретились, и губы Виттори тронула легкая улыбка: казалось, она вспомнила что-то смешное.

— Что такое? — спросил Сириус.

— Я просто вспомнила о том, что случилось сегодня за ужином с Руквудом. Смешно получилось, правда? Даже не представляю, кто же может его так ненавидеть…

Блэк закатил глаза:

— Было бы достаточно простого «спасибо».

Улыбка девушки стала по-настоящему заметной, как и ямочки на щеках. Сириус подавил желание протянуть руку и коснуться одной из них пальцем.

— В таком случае, спасибо. Мне кажется, я очень давно так не смеялась. Это было очень мило с твоей стороны.

Брови гриффиндорца поднялись:

— И кто же здесь себе льстит? Ты думаешь, я это сделал ради тебя. Прости, мне жаль, если ты это увидела в таком свете.

Пришла очередь Рошелль поднять брови. Он вдруг заметил в глазах девушки почти озорной блеск — то, чего Сириус раньше никогда не видел. И ему это понравилось. Слизеринка с улыбкой скрестила руки на груди:

— Вот, что я вижу, Блэк. Ты тайком выбираешься из своей спальни, просто чтобы поговорить со мной. Ты пытаешься подарить мне дорогое украшение. Ты берешь на себя вину на зельевании, несмотря на то, что я была виновата. А потом ты подшучиваешь над парнем, только потому что он врезался в меня в коридоре. Исправь меня, если я не права, но складывается впечатление, что я тебе нравлюсь, — она сделала акцент на последнем слове.

Блэк уставился на нее с открытым ртом. Знакомые слова шокировали его, как и издевка в голосе девушки. С ним что, флиртовала Рошелль Виттори? Что с ней произошло? Брови Сириуса поползли вверх:

— Ты что, только что…

— И все же по какой-то причине ты этого никак не признаешь, — продолжала Виттори, улыбаясь еще шире при виде его выражения лица. — Почему? Потому что я чистокровка?

Несколько мгновений гриффиндорец молча смотрел на нее, широко распахнув глаза, пока оба они не разразились звонким смехом. Эхо разлетелось по пустому коридору, заставляя их тут же замолчать. Сириус вдруг осознал, что не в силах перестать улыбаться.

— Я горжусь тобой, Рошелль, — сказал он, и девушка вернула его усмешку. — Кажется, ты быстро учишься. В чем причина такой скорой перемены?

Она лишь легко пожала плечами. Слизеринка, было, открыла рот, чтобы ответить, но взгляд ее вдруг упал на что-то за его спиной, и Рошелль лишь негромко вскрикнула. В удивлении, Блэк обернулся, чтобы увидеть, как Питер пробегает по коридору в обличии анимага.

— Это что, была крыса? — в голосе девушки послышалось отвращение с оттенком беспокойства.

Выражение ее лица показалось Сириусу забавным. Может, она все-таки типичная девчонка.

— А что? Ты ведь не боишься, правда?

— Что? Нет! — поспешила возразить Рошелль, будто защищаясь. — Я их просто не люблю. Да кто их любит? Отвратительные разносчики инфекций… Мерлин, опять она здесь!

В этот раз гриффиндорец не смог сдержать смеха. Виттори по-настоящему вздрогнула и схватила его за руку. В отличие от большинства девушек, ногти Старосты Слизерина не были длинными — иначе бы Блэку пришлось несладко.

— Кто бы мог подумать? Ледяная принцесса Слизерина боится крыс.

Рошелль отпустила его руку, одарив парня мрачным взглядом:

— Не называй меня так. И я не боюсь крыс, они мне просто не нравятся. У моего брата была крыса на первом курсе, и эта мерзкая тварь залезла в мой шкаф и прогрызла дырки во всей моей одежде. Я ни одной еще не видела в Хогвартсе, или бы я пожаловалась.

Сириус поднял бровь:

— Может, тебе тогда было бы лучше в Шармбатоне. Не думаю, что у них там бегают крысы.

— Да, в той школе совсем другие вредители.

— Тебе никак не угодить, да?

Девушка закатила глаза, прежде чем посмотреть на него. Гриффиндорец слегка наклонил голову, и Рошелль вдруг заметила длинную красную отметину у него на шее. Пальцы слизеринки сжались на подбородке Блэка, чтобы развернуть его лицо и получше рассмотреть то, что выглядело как порез.

— Ты ведь не собираешься меня целовать, правда? — пошутил Сириус, удивившись такой внезапной близости.

— Заткнись. У тебя кровь и порез на шее. Ты разве не заметил?

Парень нахмурился, касаясь шеи, и скорчил гримасу, увидев кровь на пальцах.

— А, это? Это ничего, это старое. Я, так… упал тут.

Рошелль недоверчиво подняла бровь.

— Я не дура, Блэк. Это не похоже на то, что ты упал: оно похоже на то, что что-то тебя поцарапало. Я бы сказала, что это след от когтя.

— Ты не дала мне договорить. Я упал в спальне и, эм, приземлился на сову Джеймса. Она слегка испугалась и поцарапала мне лицо. Она, знаешь ли, с темпераментом: никто ей не нравится. Мне кажется, Джеймс ее недостаточно кормит.

Блэк наблюдал, как подозрение покидает ее лицо. Девушка не выглядела абсолютно убежденной, но она не забиралась допрашивать его. Сириус, однако, нахмурился, когда Виттори убрала руку с его лица.

— Пойдем тогда. Тебе нужно в больничное крыло.

Лицо гриффиндорца побледнело. Он не мог позволить ей потащить себя в больничное крыло, там же Римус с Джеймсом!

— Что? Зачем мне в больничное крыло? Это всего лишь царапина, все со мной будет в порядке.

— Нет, не будет. Оно может воспалиться.

Сириус поднял бровь:

— Вот как? Почему же тогда тебе самой его не вылечить? Мадам Помфри, кажется, считает, что у тебя весьма неплохо получаются целительные заклинания, разве нет? Все нормально, я тебе доверяю.

— Не в том дело, доверяешь ты мне или нет, — во взгляде ее читалось недоумение. — Я действительно знаю заклинание, которое бы вылечило порез, но я почти полностью уверена, что оно оставит шрам. Не думаю, что ты хочешь, чтобы они пятнали твое красивое лицо.

Губы Блэка тронула усмешка, когда он подошел ближе к Рошелль. Парень был почти полностью уверен, что вот-вот раскусит ее.

— Да ты что? Так ты считаешь мое лицо красивым?

Слизеринка нахмурилась, явно чувствуя себя неловко. Она сделала шаг назад, и Сириус едва было не рассмеялся над тем, как легко ее отвлечь.

— Что? Нет, просто… это общеизвестный факт, что…

— Что я великолепен?

— Нет, — настойчиво возразила Виттори, — мне кажется, я использовала слово «красивый».

Парень снова подошел ближе. На лице Рошелль начинала появляться паника, и она гневно кусала губы. Его темно-серые глаза были слишком близко к ее собственным, чтобы избежать дискомфорта.

— Великолепный, красивый — какая разница. Смысл в том, что ты считаешь меня привлекательным. Ты поэтому впадаешь в панику, когда я подхожу близко?

— Я… Я не впадаю в панику, когда…

— Вижу, ты не перестала себе врать.

Глаза девушки потемнели, и она глубоко вздохнула, прежде чем оттолкнуть его от себя. Гриффиндорец споткнулся, попятившись назад от удивления, но Рошелль четко решила не подпускать его ближе.

— Ты не можешь продолжать это делать.

— Что делать?

— То… что ты сделал сейчас! Нарушать мое личное пространство! Это неприятно, не говоря уже о том, что грубо, и тебе пора прекратить. И, кроме того, можно в том числе и перестать меня осуждать.

Сириус улыбнулся:

— Осуждать тебя? Все, что я сказал, это то, что ты себе врешь, и это правда. Ты уверяешь себя в том, что ты — идеальная покорная слизеринка, но это не так. Если тебя интересует мое мнение, мне кажется, в тебе живет бунтарка, и ты просто этого еще не приняла.

Девушка во все глаза уставилась на него:

— Бунтарка?

— Не изображай столько удивления, Виттори. Твой отец вполне ясно выразился, когда сказал, что тебе нельзя со мной больше заговаривать. И что ты сейчас делаешь? — возразил гриффиндорец.

— Это не считается. Он сказал так только потому, что думал, что между нами что-то есть, а то, что это не так, очевидно…

— Правда? Я думал, мы уже пришли к выводу, что нравимся друг другу.

— Это была шутка! — гневно отозвалась Рошелль. — Прости, если у тебя появились какие-то надежды, но я бы ни за что не влюбилась в такого, как ты!

На несколько мгновений между ними повисла тишина. Сириус пристально смотрел на собеседницу, и тепло его серых глаз вдруг сменилось холодностью:

— «Такого, как я». Ты имеешь в виду, предателя крови?

Слизеринка вздохнула:

— Я не это имела в виду. Оно само вырвалось.

— Именно это ты и имела в виду. И ты права. У меня действительно появились надежды, что ты не такая, как твоя семья, но, похоже, я ошибся. Что случилось с пониманием моего поступка?

— Я понимаю твой поступок! Ну вот опять, Блэк, ты осуждаешь меня за что-то, чего я даже не сказала! Почему ты не можешь просто… — девушка запнулась, — оставить меня в покое? Не всем нравится, когда каждое их слово детально анализируют, понятно?

Парень нахмурился:

— Ладно.

— Ладно?

— Да, хорошо. Давай, говори все, что хочешь. Я не буду ничего анализировать.

Сириус опустил взгляд, чтобы заглянуть в серо-голубые глаза слизеринки, в которых непонимание смешалось с обидой. В следующее мгновение она медленно отступила назад, развернулась и направилась прочь. Блэк тяжело вздохнул.

Ну, по крайней мере, она забыла про больничное крыло.

* * *

На утро Рошелль как раз собрала сумку и выходила из слизеринской гостиной, когда она столкнулась с Рабастаном Лестрейнджем. Девушку переполняла усталость и негодование, и настроения общаться с ним не было абсолютно. Слизеринец улыбнулся в знак приветствия, и она ответила слабой улыбкой.

— Рошелль, я как раз тебя искал. Люциус хочет видеть тебя в больничном крыле, — оповестил ее Рабастан.

Староста Слизерина нахмурилась, почувствовав, как ее накрывает волна раздражения.

— Да неужели? Теперь, значит, он хочет меня видеть? Как интересно, — холодно пробормотала девушка.

На лице Лестрейнджа ясно читалось удивление такой реакции:

— Прошу прощения?

— Чувствуй себя в праве пойти и сказать моему драгоценному кузену, что я не домой эльф, чтобы вызывать меня, когда ему вздумается. Я, может, поднимусь туда, когда у меня будет время. Ему не стоит ждать впустую.

Рабастан нахмурился:

— Да что с тобой не так? Ты раньше никогда так грубо не разговаривала. Я заметил весьма кардинальное изменение в твоем поведении в последнее время, Рошелль, и я должен признать, что…

Рошелль закатила глаза:

— Оставь эти нотации. У меня куча работы. И ты стоишь в проходе.

Оттолкнув его рукой, держащей стопку пергамента, слизеринка не оборачиваясь выскользнула из гостиной. Ей и так хватало забот без Рабастана Лестрейнджа, укоряющего ее за ее поведение.

* * *

— Я слышала, ты — причина, по которой Беллатриса отсиживает наказания до конца года.

Подняв взгляд, Рошелль увидела, что место рядом с ней за обеденным столом заняла Андромеда Блэк. Староста Слизерина сидела поодаль от всего факультета, в большинстве своем потому, что мрачные взгляды в ее сторону так и не прекратились. Девушка закатила глаза:

— Прости, но я не буду извиняться за то, что доставила ей неприятности. Она их заслужила.

— Я в этом и не сомневаюсь. Ты ведь не против, если я составлю тебе компанию, правда?

— Нет, но ты поступаешь на свой страх и риск. Джемма сегодня утром вполне ясно дала мне понять, что не может позволить себе быть замеченной в моей компании в ближайшие несколько дней, если она не хочет, чтобы весь факультет ненавидел и ее тоже.

Андромеда пожала плечами:

— Мне все равно никогда особо не нравилась эта Джемма, но это ее дело. Она сходила на свидание с Маклаггеном с пятого курса. Тот гриффиндорец, знаешь? Я застукала их, и она заставила меня поклясться, что я никому не скажу.

— Я не удивлена, — Рошелль закатила глаза.

— У тебя, похоже, нет настроения сегодня.

— У меня была не лучшая ночь.

Блэк кивнула:

— Думаю, не стоит предполагать, что в этом как-то замешан мой двоюродный брат?

Девушка в удивлении резко повернула голову, чтобы посмотреть на собеседницу:

— Почему ты думаешь, что в этом как-то может быть замешан Сириус Блэк? Он что-то сказал?

— Он много чего говорит, и не все это связано с тобой. Надеюсь, ты не слишком серьезно его воспринимаешь. Сириусу нравится думать, что он знает других лучше, чем оно есть на самом деле, и из-за этого он нередко попадает в дурацкие ситуации.

— Я заметила. Я просто не понимаю его. Я столько времени называю его предателем крови, но почему-то его это очень задело вчера вечером.

В долгом, проницательном взгляде Андромеды читалась серьезность. Между девушками повисла тишина, пока Блэк не нарушила ее:

— Нарцисса переживает за Люциуса, — произнесла слизеринка.

— Еще бы. Один из его лучших друзей чуть, было, не оттяпал ему ногу.

— Нет, ей кажется, что он странно себя ведет. Помню, ты тоже что-то такое говорила. Ты никак не выяснила, что с ним не так?

Рошелль нахмурилась:

— Я пыталась, но он немногое мне рассказал. Мы не особо ладим в последнее время: все разговоры почему-то перерастают в конфликты. А что? Она заметила что-то необычное?

— Она думает, что он получает письма, которые, похоже, очень его расстраивают. Она не может с точностью сказать, от кого они. Я волнуюсь за нее, она буквально очарована им.

— Я пойду навещу Люциуса сегодня и попробую задать ему пару вопросов.

Андромеда кивнула:

— Спасибо. Как твоя-то семья? Я слышала, твой брат женится этим летом. Предполагаю, ты будешь одной из подружек невесты?

— Да, — вздохнула Староста Слизерина. — Честно говоря, я слегка устала от разговоров об этом мероприятии. Часть меня хочет сбежать в этот день и пропустить всю свадьбу. Не сомневаюсь, мои родители воспользуются случаем, чтобы найти мне партию.

Блэк с любопытством посмотрела на собеседницу:

— И что, если она ее найдут? Ты бы вышла за него замуж?

Рошелль нахмурилась:

— Ну… Я к тому, что была бы длинная помолвка, я думаю, они бы не выдали меня замуж, пока я все еще в Хогвартсе, но…

— Но рано или поздно ты бы вышла за него замуж? Человека, которого выбрали для тебя родители?

— Я… Я думаю, я доверяю их решению. Они бы хотели, чтобы я была счастлива. Уверена, он бы не был совсем троллем.

Андромеда кивнула, задумавшись. Она, однако, ничего не сказала, и Старосте Слизерина стало не по себе. Выражение лица собеседницы слишком уж напоминало выражении лица Сириуса, когда тот судил каждое ее движение. Рошелль нахмурилась:

— Почему ты спрашиваешь?

— Не знаю. Из любопытства, наверное.

Девушка кивнула, так и не успокоившись.

* * *

Когда чуть позже в тот день Рошелль зашла в больничное крыло, чтобы навестить Люциуса, она заметила Римуса Люпина на одной их кроватей. Мадам Помфри хлопотала над ним, и ни она, ни Римус особо не обратили внимания на слизеринку, так что девушка проскользнула мимо них в палату, где ожидал заживления ран Люциус.

— Неужели. Я просил поговорить с тобой этим утром, где ты была? — требовательно спросил Малфой, увидев кузину.

Староста Слизерина заставила себя успокоиться. Она не станет злиться на двоюродного брата.

— Я была занята. О чем тебе надо было поговорить?

Люциус нахмурился. Его нога все еще была в гипсе, но бледность почти ушла с его лица, особенно по сравнению с их последней встречей. Видно было, что парень поправляется.

— Мне нужно, чтобы ты поговорила с Нарциссой. Скажи ей ей, чтобы оставила меня на какое-то время в покое: она постоянно достает меня.

В глазах Рошелль появилось недоумение:

— Она волнуется за тебя, судя по тому, что я слышала. Люциус, я не позволю тебе обижать Нарциссу Блэк. Она очень милая девушка, и тебе повезло, что она у тебя есть.

Выражение лица его слегка смягчилось:

— Я знаю. Просто она задает слишком много вопросов, и я не знаю, что на них отвечать.

— Как насчет правды?

Малфой скривился:

— Я не могу. Мне нельзя говорить об этом, и я бы точно не стал говорить об этом с ней. Она все рассказывает сестре.

— Андромеде?

— Беллатрисе.

— А, понятно. Той, что портит мне жизнь последние несколько дней.

— Я слышал об этом, — вздохнул Люциус. — Я поговорил с Беллатрисой с утра, и она пообещала прекратить распускать слухи о тебе, чем бы они ни были. Все это прекратится завтра. Обещаю. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это.

Гнев Рошелль постепенно угасал. Девушка не ожидала, что кузен сделает нечто подобное для нее.

— Эм, спасибо. А с каких пор Беллатриса Блэк вообще тебя слушает?

— С тех пор, как меня стал высоко ценить… — юноша запнулся, — неважно. Она прекратит, и это главное. Ты скажешь что-то, чтобы Нарцисса перестала волноваться за меня, или нет?

Слизеринка покачала головой:

— Нет. Я очень благодарна, что ты поговорил с Беллатрисой, но я не стану для тебя врать. Я не могу заверить Нарциссу Блэк в том, что все в порядке, когда я сама не уверена, что это так. Ты не можешь просто сказать мне, что не так?

Двоюродной брат одарил ее мрачным взглядом:

— Мы уже поговорили об этом, Рошелль, я не могу…

— Нет, еще не поговорили. Расскажи мне, что тебя так беспокоит, и, возможно, я помогу тебе с Нарциссой.

Ответом было молчание. Малфой отвернулся и какое-то время разглядывал вид за окном, игнорируя ее просьбу. Но Рошелль не собиралась сдаваться:

— Это как-то связанно с твоим отцом? Дядя Абрахас сказал тебе что-то? Или он ожидает, что ты что-то сделаешь?

Люциус не ответил. Он даже не повернулся к ней, но девушка продолжала давить:

— Это что-то опасное? Почему ты не можешь рассказать мне?

— Твой отец был бы в ярости, расскажи я тебе.

Староста Слизерина вздохнула:

— Что он пытается скрыть от меня? Люциус, пожалуйста. Если мой отец в этом замешан, так это только еще одна причина, по которой я имею право знать. Я не ребенок, ты это знаешь. Почему у меня складывается такое впечатление, что все знают что-то, чего не знаю я? Почему ты можешь говорить с моим братом, но не со мной?

— Он рассказал тебе? — вся краска покинула лицо ее кузена.

— Ройс сказал, что ты пишешь ему. Раньше ты этого не делал.

— Он понимает, каково это.

— Каково что?

— Рошелль, я не могу. Твой отец меня убьет…

— Я не скажу ему! Я не такая, как ты, Люциус, я не побегу рассказывать родителям о каждой мелочи! — гневно продолжала настаивать Рошелль.

Повисла пауза. Люциус Малфой пристально разглядывал белые простыни, покрывавшие все кровати в больничном крыле. Девушка наблюдала за борьбой в его глазах, едва ли не слыша его спора с самим самой. Она терпеливо ждала, пока он не поднял взгляд, полный внезапной яростной решимости.

— Запри дверь.

Рошелль уставилась на него:

— Прости, что?

— Черт возьми, запри дверь! Я не могу рисковать тем, чтобы нас подслушали!

Она подчинилась, быстрым шагом подойдя к двери и закрыв ее. Слизеринка провернула замок, после чего вернулась на свое место на стуле возле кровати.

— Пообещай мне, что не закричишь.

— Что?!

— Пообещай мне!

Рошелль кивнула, чувствуя подползающее беспокойство:

— Обещаю.

Люциус кивнул в ответ, глубоко вдыхая. Он вытащил левую руку из-под простыни; она была почти полностью спрятана под рукавом свободной рубашки, что была на нем. С тихим ужасом девушка наблюдала, как двоюродный брат закатывает рукав, так чтобы видно стало его запястье.

Девушка пожалела, что не могла закричать.