Небесная Кузница Броктона/Brockton's Celestial Forge (джен)

Преамбула Вики

Вики стояла в одной из мастерских штаб-квартиры Протектората Нью-Йорка и наблюдала. Она была с Дином, перебирающим металлические пластины, разложенные на рабочем столе, — как ни странно, это был не самый плохой способ провести время вместе. Он взял одну, казалось бы, наугад, и приложил её к точке на большой раме, подвешенной в центре комнаты.

— Ты в состоянии справиться с этим один? — спросила она, наблюдая за его работой.

Он кивнул, оторвавшись от рамы.

— В этом костюме процесс сборки — часть того, как его надевают. Мне нужно это понять, но это не так уж сложно, — пояснил он. Дин замолчал, проверил что-то на планшете, перепроверил пластину брони в его руках, затем повернул её на сто восемьдесят градусов, прежде чем установить на место. Вики скептически посмотрела на него, но он лишь улыбнулся. — Это сложнее, чем мой старый костюм, но, похоже, должно быть надёжнее.

Она на мгновение оглядела рабочее пространство. Не совсем лаборатория, но и более продвинутая, чем она ожидала. Она удивилась, что целая комната была отведена под броню Дина. Она знала, что у Нью-Йорка гораздо больше ресурсов, чем у Броктон-Бей, но это казалось излишним. Либо кто-то пытался играть в политические игры, стараясь вернуть Дина в строй как можно скорее, либо это были деньги Стэнсфилда. Те же самые, которые так быстро купили Дину новый костюм.

— Значит, надевать его придётся дольше, да? — спросила она, отталкиваясь от земли и подплывая к собранным деталям сверху. Без мысли с её стороны, одна из деталей поднялась со стола и заняла идеальное положение, чтобы она могла лучше рассмотреть её. Дин отреагировал на резкое движение и быстро перевёл взгляд на неё. Вернее, на неё и на Хрупкую силу.

— Извини, — сказала она. Небольшое мысленное усилие заставило почти невидимую руку вернуть пластину брони на верстак.

— Всё в порядке, — заверил её Дин. — Просто нужно время, чтобы к этому привыкнуть.

— Да, мне тоже, — сказала она, меняя позу в воздухе. Где-то в глубине сознания она ощущала это присутствие, то самое, что расцвело в ночь Безбожного Часа. Теперь она лучше улавливала его. Как и должно было быть, после упорной недели практики и проб.

Она вздохнула, затем опустилась, твёрдо упершись ногами в землю рядом с Дином.

— В любом случае, это будет серьёзная перемена для тебя, верно? С новым костюмом? — спросила она, меняя тему и сосредоточившись на том, чтобы не держать руки Хрупкой силы при себе.

Дин кивнул.

— Силы в броне меньше, но она должна быть чуть более ловкой. Большая часть мощности старого костюма уходила только на то, чтобы выдерживать вес брони. — Он вернулся к деталям. — У Криса не было доступа к таким композитным материалам.

Он взял одну из новых пластин для большей выразительности. Они имели другую отделку, чем те, что были на его старом костюме. Металл выглядел более тёмным по сравнению с блестящей броней, которой славился Рыцарь. Предполагалось, что она обеспечит лучшую защиту и будет достаточно лёгкой, чтобы ему не понадобился полноценный силовой каркас, чтобы просто пройти по улице.

— А будут ли с этим какие-то проблемы? — спросила она. — Я имею в виду, с обслуживанием или заменой?

Дин взглянул на неё, и улыбка озарила её лицо.

— Ну, для этого и нужен второй костюм, — шутя сказал он. Вики закатила глаза.

— Ну да. Зачем покупать один, если можно купить два в два раза дороже? — пренебрежительно сказала она. — Я думала, что и один костюм купить достаточно сложно.

— Второй костюм в действительности упростил всё, — пояснил он. — Более крупный контракт, более высокий приоритет по сравнению с другими предложениями. К тому же, это не увеличивает время проектирования, а только сборку.

— Сборка, конечно, а как насчёт обслуживания? — спросила она. — В смысле, это же техника из-за пределов города, а с Оружейником…

Она замолчала. Никто толком не знал, что происходит с Оружейником. Это, пожалуй, и тревожило больше всего. То, что он не вернулся на пресс-конференцию и не начал всё контролировать сразу же, как только выписался из больницы. Или даже до того, как выписался.

— Не знаю, как насчёт Оружейника, но я общался с Хромом по поводу требований к обслуживанию. — Он снова посмотрел на планшет. — Всё задокументировано, и он уверен, что Крутыш справится с работой.

— Правда? — спросила Вики. Благодаря способности Дина к эмпатии, он был в уникальном положении, позволяющем ему быть уверенным в подобных вещах, но она знала, насколько рассеянным и несосредоточенным мог быть Крис в своих проектах.

— Да. Исключительно уверен. — Он посмотрел на пластины, а затем снова на инструкцию к планшету. — Он даже подчеркнул, что мне нужно умерить свои ожидания по сравнению с работой Криса, и особо отметил, что эта система не модульная. Особо подчеркнул, что я не смогу переставлять пластины между костюмами.

Вики нахмурилась.

— Разве это не очевидно? Ведь даже если два костюма дело рук того же технаря, кто бы попытался так ломать всё с деталями?

— Не знаю, — сказал Дин. — Там было что-то ещё, но… — он покачал головой. — Слишком много противоречивых эмоций, когда речь заходит о том, что происходит дома.

— Верно, — сказала Вики, отталкиваясь от пола и снова садясь на край стола. — Понимаю. У каждого, с кем я разговариваю во время тестирования, похоже, разный взгляд на ситуацию. — Она покачала головой. — Они стараются быть профессиональными в этом, но я вижу.

— В ситуации есть о чём поспорить, — сказал Дин, серьёзно смягчая слова. Он отложил пластину брони, которую осматривал, задержавшись взглядом на своих руках. — Здесь стандарты для способностей взаимодействующих эмоциям совершенно другие.

— У тебя возникли какие-то проблемы? — спросила она, наклоняясь вперед.

Он устало улыбнулся ей.

— Политика конфиденциальности для всего, что я узнаю благодаря своей эмпатии. Я имею в виду настоящую, юридически обязывающую политику, а не просто «старайся делать так» речь, которую я получал в офисе ВСВ. Я собирался присоединиться к тренировке, организованной командами Стражей, но для моих лучей было слишком много требований и проверок, так что оно того не стоило.

Вики кивнула.

— У меня то же самое. У них есть датчики и проверки местоположения, документация того, где я бываю и кто находится рядом со мной, особенно если моя аура выше минимальной. Плюс, знаешь, даже полное определение что есть «минимальный» уровень моей ауры.

— Они определили официальный расчёт такого? — спросил Дин.

— Вроде того, — сказала она. — Согласно классификации подобных вещей, минимальный уровень — «B», максимальный — «G».

Дин непонимающе посмотрел на неё.

— Да, я тоже никогда раньше не слышала о такой шкале. Моя мама сейчас спорит о методологии, категоризации и классификации. Пытается ещё больше снизить этот «минимум», — со вздохом объяснила она.

Было приятно, что её мать здесь, по крайней мере, в широком смысле. Приятно, что ей не приходилось в одиночку сталкиваться с ведущими аналитиками Протектората, никогда не зная наверняка, что происходит, что они ищут и что это на самом деле означает.

Оказалось, что это означало множество весьма тревожных вещей, которые её мать считала своей личной миссией. Она вникала в каждый тест, каждый отчёт и каждое сделанное заключение. Весь свой юридический опыт мать направила на отдел экспертизы, сколько бы пользы это ни принесло.

Нью-Йорк — это не Броктон-Бей. У них были буквально лучшие умы Протектората, а также юридический отдел, по сравнению с которым фирма её матери казались никем. Её мать пыталась навести порядок сдержек и противовесов, оспаривала выводы, но Протекторат смог ответить на эти вызовы, и даже больше.

— Они всё ещё это проверяют? — спросил Дин. — Оценивают твою ауру?

Вики покачала головой.

— Проверки и наблюдения всё ещё продолжаются. Гораздо чаще, чем раньше, но это не главное. Не то чтобы… — Она замолчала и снова мысленно вернулась к этому явлению. Ещё одна пластина взлетела со стола и полетела к Дину, который бережно её принял.

— Новое выражение силы, — сказал Дин, кивнув.

— Да, — сказала Вики. — То есть, дело скорее в самом выражении. Изменения, конечно, классные, и пользоваться ими становится проще, но суть не в этом. Не совсем.

— Пассажиры, — сказал Дин, выдохнув.

Вики кивнула.

— Всё ещё трудно поверить, что это практически подтверждено.

— Правда? — спросил Дин. — После того, что ты видела?

— Это было… — она покачала головой и вздохнула. — Это было очень много. Это было грандиозно, но всё это было похоже на сон, видение или, не знаю, почти миф. А потом вдруг это стало научной теорией, которую все пытаются подтвердить и обновить. Это как если бы когда кто-то увидел бы горящий куст, и все бы просто приняли это и с головой окунулись в действие термодинамических эффектов.

— Я думаю, причина этого «прыжка» довольно ясна, — сказал Дин.

Вики кивнула.

— Апейрон.

Ожидаемые слова титула эхом отозвались в её голове, но она уже привыкла к этому. Забавно, как быстро что-то может из пугающего эффекта скрытника превратиться в фоновую деталь. Не стоило так переживать, в основном потому, что ты всегда будешь переживать из-за этого. Единственный реальный выход — спокойно принять это безумие.

— Они что-нибудь ещё выяснили по этому поводу? — осторожно спросил Дин. — Я имею в виду, чем это отличалось от тебя, по сравнению с…

Вики покачала головой.

— Нет. По крайней мере, я ничего не слышала. Не думаю, что они понимают, почему пассажир Рори был в таком состоянии. — Дин опустил голову, и Вики придвинулась ближе, чтобы утешить его. — С ним всё будет в порядке. — Она заверила его, но это было скорее принятие желаемого за действительное. — Вы знали друг друга, да? Ещё до твоего триггера?

Дин кивнул.

— Мы не были так уж близки, но я видел его на мероприятиях, сборах средств и тому подобном.

Дин замолчал, задумчиво, возможно, немного обеспокоенно. Вики это смутило. Она знала, что её пассажир не совсем нормальный. Рядом с могущественными силами её семьи её собственная была Хрупкой. Меньше, слабее, моложе и менее значимая во всех отношениях, за исключением того, что эта сила заботилась о ней больше, чем она могла себе представить.

Несмотря на неделю испытаний, Протекторат не знал, почему её пассажир был таким. Они не знали, почему пассажир Рори был таким. Они не знали, у скольких кейпов были пассажиры, похожие на её, или на пассажиров остальных членов её семьи, или на пассажира Рори.

Как бы она ни дорожила связью, которую чувствовала с пассажиром, она знала, как сильно Рори был потрясён пережитым. Всего лишь по трём точкам данных невозможно было экстраполировать, каким может быть пассажир какого-либо парачеловека. Это мог быть заботливый фрагмент, или монолитное присутствие, или сломанная и извращённая мешанина, связанная с Рори. Невозможно было сказать наверняка.

Ну, если только ваше имя не Апейрон.

— Они разберутся, — заверила она Дина. Он посмотрел на неё. — Вот в этом-то всё и дело, и у них этим занимаются лучшие специалисты. Серьёзно.

Он улыбнулся ей.

— Наверное, — сказал он, оглядываясь на разобранную броню. — Я и не думал, что буду об этом беспокоиться.

— И не говори, — сказала Вики, откинувшись на один из рабочих столов. — С тех пор, как всё это началось, у меня просто был миллион проблем, о которых я даже не подозревала, что они могут быть проблемами, но вдруг они стали самыми важными в моей жизни.

Дин кивнул, снова повернувшись к ней.

— По крайней мере, Эми освободили, — с надеждой сказал он.

— Под опеку Новой волны, — сказала Вики, и горечь от сложившейся ситуации проскользнула в её голосе. — И почти никто не заметил.

Она с трудом удержалась от того, чтобы достать телефон и снова пролистать новостные сайты и социальные сети.

— Ситуация Траншеи действительно немного затмила это, — сказал он. — Что, возможно, и неплохо.

Вики кивнула, хотя и без особого энтузиазма. Она надеялась на какой-то общественный резонанс, на всплеск общественной поддержки, который успокоит Эми и призовёт СКП к ответу. Честно говоря, Эми, вероятно, было бы лучше спокойно уйти и спокойно провести ночь с командой, или той её частью, которая находилась в Броктон-Бей.

— Надеюсь, у них всё хорошо, — сказала она. — Учитывая всё, что случилось…

Дин кивнул.

— Насколько я могу судить, дела не так уж плохи. — Он слегка улыбнулся. — Я имею в виду, по местным меркам.

Это вызвало у неё улыбку.

— По сравнению с нью-йоркскими стандартами?

— В общем, да, — сказал он. — У меня сложилось впечатление, что если бы кто-то вылечил здесь Дело 53 и к городу стали приближаться другие со всей страны, весь город был бы в состоянии боевой готовности. Что-то вроде подкрепления между городами. Отчасти это связано с тем, что здесь больше банд, которые могут воспользоваться отвлечением, но, если сравнивать с Броктон-Бей…

— Ага, — сказала Вики. Впечатление о городе в стране, сложившееся после этих атак, представляло собой неприятное сочетание уважения и презрения. Люди восхищались городом и его жителями за то, с чем они могли справиться, с чем они справились, но в то же время испытывали шок от того, что кто-то допустил такое. — Некоторое из того, что они говорят о команде…

То есть, было здорово, что люди были впечатлены тем, что Стражи смогли отбиться от банд, но это сочеталось с непривычным ужасом того, что Стражи регулярно отбивались от банд. Пусть даже и не так часто, как похоже казалось людям. Честно говоря, похоже все просто уходили в край с предположениями, поддерживая накопившееся впечатление, и каждая новая история, казалось, только подпитывала их.

— Они заслужили все комплименты, которые им достались во время кризиса, — сказал Дин со свойственной ему бескорыстием. Рыцарь мог быть чрезмерно галантным.

— Ты не расстроен из-за потери позиции лидера команды? — спросила она.

Он лишь улыбнулся ей.

— Я ещё и не был лидером команды, а сделка со Сталеваром уже какое-то время была в разработке. Это лишь приблизило её. — Он отвёл взгляд от неё, снова повернувшись к броне. — Ситуация с Делами 53 всё усложнила, поэтому я не уверен, как будет выглядеть командная структура, когда я вернусь.

Вики сложила руки на груди и демонстративно держала рот закрытым. Вся эта ситуация, то, что она повлекла за собой, — она не знала, как к ней относиться. Узнав об этом обвинении, узнав гораздо позже, чем следовало, она, по крайней мере, поняла, чем занималась её мать. Почему всё было так запутанно и неприятно для всех.

Всё из-за одного заявления Апейрона. Оно ударило прямо в рану, которая едва начала заживать. То же самое случилось и раньше: вся её жизнь снова могла быть разрушена этим кейпом. И, что ещё хуже, он дошёл до того, что люди были готовы воспринимать каждое его слово как истину.

Она знала, что это неправда. Знала, что ничего не сделала с Эми, но, как объяснила её мать, настоящая проблема заключалась в том, чтобы это доказать. Это предположение создало бы предпосылки для любого иска, который можно было бы подать против СКП Броктон-Бей, а Новая Волна оказалась бы в радиусе взрыва.

Она надеялась, что проводимые здесь тесты помогут прояснить ситуацию, разрешить ситуацию и успокоить людей, но, судя по реакции её матери на каждый набор результатов, она не могла не беспокоиться. И даже если доказательства будут в её пользу, велика вероятность, что люди всё равно найдут основания для иска, хотя бы в надежде на компенсацию или хоть какую-то огласку.

И, конечно же, существовала тёмная вероятность, что они найдут что-то или что-то приведёт их к неверному выводу. Что всё может выйти за рамки простого гневного судебного разбирательства. Ей не нравилась такая мысль. Её семье и так было достаточно плохо, чтобы строить кошмарные сценарии.

Всё потому, что Апейрон переложил вину на неё. Это… Ну, казалось бы, это должно было заставить людей сразу же отвергнуть обвинения, верно? Явное возмездие. Никому не понравится, когда против него выдвинуты такие громкие обвинения. Это была очевидная попытка возмездия. Или, по крайней мере, так должно было быть.

Потому что после Безбожного Часа стало совершенно ясно, что если бы Апейрон был заинтересован в возмездии, он мог бы поступить гораздо хуже, чем просто высказать то, что все называли «совершенно обоснованным беспокойством» по поводу её способностей. На самом деле, это было очевидно ещё до Безбожного Часа, но масштаб, степень очевидности определённо изменились.

И теперь вся её семья пыталась вытащить её и Эми из этой передряги. И это вдобавок к десятку других проблем, как для них, так и для города. А она застряла в Нью-Йорке, пытаясь чувствовать себя полезной, проходя обследования, проводя процедуры и рассказывая о своей связи с Хрупкой, но при этом задаваясь вопросом, есть ли от неё хоть какой-то толк там, где это действительно важно, и что ждёт её после всего этого.

— Неизвестно, как всё будет, — сказала она, повторяя слова Дина. Затем она подняла взгляд и поняла, что он, должно быть, уловил её мысли или, по крайней мере, их эмоциональную окраску. Это одновременно раздражало и успокаивало в их отношениях, в зависимости от ситуации.

— Уверен, со Стражами всё будет хорошо, — сказал он, явно уводя тему от её собственных переживаний. — По крайней мере, Денниса и Мисси они точно не разлучат.

Вики едва сдержала смех, особенно глядя на выражение лица Дина.

— Боже, не представляю, как эти двое с этим справляются.

— Ты, по сути, единственная кто этого не представляет, — сказал Дин. — Синергия сил просто невероятная. Люди называют их следующими «Штурм и Батарея».

— Фу, — сказала Вики, изобразив на лице преувеличенное отвращение.

— Не совсем так, — сказал Дин. Она скептически посмотрела на него. — Ну, в основном нет. Просто очень интересно, насколько далеко можно распространить этот эффект, что он может сделать в чрезвычайных ситуациях и других конфликтах.

— Люди действительно об этом говорят? — спросила она. — Я имею в виду, это же Деннис. Я до сих пор не могу поверить, насколько он продвинулся. Что он вообще смог продвинуться.

— Тем, кто никогда до этого не сталкивался со Стояком проще, — заявил Дин с авторитетом человека, которому обычно приходилось с ним сталкиваться. — Здесь Стражи спрашивали об этом, и даже некоторые герои. Мне пришлось отвечать на бесчисленное количество вопросов, начиная с боя в Галерее.

Вики кивнула.

— Удивительно, что именно это их интересует по сравнению со всем остальным.

— Там полно всего остального, — заверил её Дин. — Люди хотят знать о бандах, истории города, о том, какие задания мы выполняли, о зоне затемнения и об этих энергетических следах. — Он покачал головой. — На самом деле, этому уделяется много внимания. Три разных технаря просили меня предоставить им образцы материалов.

— Правда? — спросила Вики. Её о таком не просили, но Дина полуофициально перевели в Нью-Йорк, в то время как она, по сути, проходила интенсивное обследование. Это не создавало благоприятных условий для общения.

Дин кивнул.

— Судя по всему, каждый раз, когда какой-нибудь технарь находит хоть немного этой штуки, он находит ей новое применение. Пока что это не дошло до серьёзных последствий, но есть реальный шанс, что кто-то из них попытается заявить о своих правах и посмотреть, что получится.

— Верно, ведь золотая лихорадка, связанная с технарским материалом, — это именно то, что нам нужно, учитывая состояние города, — сказала Вики, опустив голову.

— Состояние города, пожалуй, единственное, что сдерживает всех от безумного натиска, — сказал Дин. — Или организованного натиска, операции по добычи или чего-то ещё. — Вики подняла бровь. — Ситуация слишком нестабильна. Никто не хочет провоцировать.

— Верно. Потому что это разозлит Апейрона, — сказала Вики, всё ещё борясь со смешанными чувствами к этому человеку.

Ей не нравилось, насколько противоречивыми были её чувства. Это вернуло её к самодовольной мстительности сразу после инцидента в больнице, когда она была так уверена во всём. Даже когда всё начало рушиться, ей так хотелось просто выплеснуть всё своё раздражение на, казалось бы, идеальную цель. Избавиться от подобных мыслей было непросто, и она ненавидела, как легко снова в них впасть.

— К сожалению, если он не решит переехать, всё в Броктон-Бей будет вращаться вокруг Апейрона, по крайней мере, в какой-то степени, — признал Дин.

— Наверное, — сказала она, выдохнув. — По крайней мере, здесь есть хоть какое-то разделение. — Небольшое, но она была рада и этому. — По крайней мере, пока они не говорят ещё и об Апейроне.

— Такое трудно игнорировать, — сказал Дин. — Особенно с Флешеттой и с Марш.

— Да, — сказала Вики, вспоминая одно из своих немногих взаимодействий с местными командами. — Понимаю, немного страшно, что всё это время совсем рядом бродила такая злодейка, но, похоже, там было больше драмы, — наводила она вопрос.

Дин прочистил горло.

— Флешетту перевели в срочном порядке. Вполне логично, что у некоторых членов её команды остались нерешённые вопросы.

— Верно, её команда, — сказала Вики, наклоняясь вперёд с улыбкой на лице. — Как, например, та девушка с силой дублирования?

— Глиммер, — пояснил Дин. — И это не дублирование. Это сила Излома и Движка. Она разделяется на потенциальные копии, которые могут двигаться независимо. Ей не нужно решать, какая из них настоящая, пока она не взаимодействует с чем-то.

— Ага, — сказала Вики. — И, судя по её реакции, когда Ратоборец упомянул Флешетту… — Она ухмыльнулась Дину. — Хочешь чем-нибудь поделиться?

Он снова прочистил горло.

— Ничего, чем я мог бы поделиться, даже без новых правил, но часто бывают причины для внезапных переводов, даже личные.

— Это выглядело как что-то личное, да, — сказала Вики. — И что? Глиммер увела парня у Флешетты?

Дин чуть не выронил пластину брони, которую держал.

— Что? — спросил он.

— Да ладно, я сразу узнаю драму в отношениях. И нам обоим нужно отдохнуть от всех серьёзных дел дома. Ты же знаешь, что можешь доверить мне детали этой мыльной оперы, — умоляла она.

— Я правда не могу, — сказал он. — Официально не могу, а даже если бы и мог, мне не стоит этим заниматься.

— Ладно, — фыркнула она. — Что? — спросила она, глядя на выражение его лица.

— Ты не проводила много времени с Нью-Йоркскими Стражами, не так ли? — спросил он.

— Практически нет, — сказала она. — С учётом тестирования, ограничений и всего остального. Почему спрашиваешь?

— Просто так, — быстро ответил он, снова поворачиваясь к костюму.

Она вытянула шею, чтобы увидеть, над чем он работает.

— Полагаю, на этом всё с попытками отвлечься, — сказала она.

— Поверь мне, отвлекающих факторов предостаточно, — серьёзно сказал Дин.

Она покачала головой.

— Нет, у нас много тем. Но такое не отвлекает, потому что всё ведёт к тому что происходит дома.

Он медленно кивнул.

— Такое никак не обойти. — Он снова посмотрел на доспехи. — Совсем никак.

Вики кивнула и опустила плечи.

— Как думаешь, с Эми всё будет в порядке? После всего этого?

Дин отложил работу и повернулся к ней.

— Да, — твёрдо сказал он. — Я знаю, это было нелегко, но с ней всё будет хорошо. Все о ней заботятся. Она справится.

— Ага, — сказала Вики. Её мысли снова вернулись к телефону, к статьям, которые она хотела посмотреть, и к новостям, в которые хотела погрузиться, но она сдержалась.

Ещё одной причиной, по которой она не доставала телефон, было желание избежать очередного внутреннего спора о том, стоит ли звонить домой. Просто проигнорировав все рекомендации мамы, тёти Сары и, судя по всему, как местной, так и нью-йоркской службы СКП.

Они не хотели, чтобы она разговаривала с сестрой. С её собственной сестрой! Только после того, как у них будет время на восстановление, оценку состояния и контрольные условия. Это было безумие. И тревожно. Обвинения воспринимались всерьёз. Возможно, их отодвинули из-за расследования информации о пассажирах, возможно, даже притупили из-за этого, но они не исчезнут. И не собирались исчезать.

— Хотела бы я быть такой же уверенной в себе, — сказала она, обнимая себя. Дин приблизился к ней, и она прижалась к нему. И почувствовала, как невидимые руки притягивают его чуть ближе.

— Всё будет хорошо, — снова пообещал он. — А Эми будет ждать тебя, когда ты вернёшься в Броктон-Бей, — продолжил он. — Она и так достаточно натерпелась. Ничего не случится, даже с Апейроном.

Вики кивнула, пытаясь найти утешение. Эми была дома, она в безопасности, и, самое главное, ей не придётся иметь дело с безумием Апейрона. По крайней мере, ещё долго.

* * *

Интерлюдия Панацея

Панацея отступила назад и жестом пригласила Апейрона, Загадочного Мастерового, войти в свой дом. Подобное описание происходящего создавало впечатление чего-то более грандиозного, чем оно было на самом деле, но, размышляя в кейповских терминах и мысленно прокручивая события, она могла справиться с ситуацией.

И прямо сейчас ей нужна была вся возможная помощь, чтобы справиться с ситуацией. Поговорить с Апейроном, пригласить его — это было её решением. Это казалось очевидным, ведь, в самом деле, кто станет пытаться навязывать Новой Волне что-то подобное? Но это был старый образ мышления. Образ мышления, которого она придерживалась всю свою жизнь, когда любой кейп, желающий встретиться, мог быть без особых проблем перенаправлен к Кэрол или тёте Саре. Но это было уже невозможно, даже если бы сам Апейрон не пришёл поговорить.

Она отбросила вполне понятные опасения по поводу того, как много всего изменилось и как быстро всё изменилось, и снова сосредоточилась на кейпе, вошедшем в её дом. Даже несмотря на безупречный костюм, невероятно плавные движения и заметное ощущение силы, больше всего её поразил его рост. Она совсем забыла, какой он высокий. Может, и не совсем забыла, но было что-то в его личности, в том, как он себя подал при первой встрече, что заставило её забыть об этом.

Каким-то образом, несмотря на всё, что он говорил, всё, что он делал, на полную катастрофу, которую он устроил для неё и её семьи, она никогда не ассоциировала его с нависшим чувством ужаса и величия, которое, казалось, испытывали все остальные жители города, когда говорили об Апейроне. Он казался таким… человечным. Таким склонным к ошибкам. Просто человеком, пытающимся как можно лучше справиться с безвыходной ситуацией, и это особенно сильно ударило по Эми.

Даже сейчас, несмотря на рост его мощи, невероятные технологии и мастерство, и неоспоримую ауру, которую он нес, она всё ещё видела это. Эти искренние благие намерения, которые в сочетании с достаточной силой, по-видимому, могли стать самой разрушительной силой на планете. Ей хотелось его за это ненавидеть, но в то же время это было почти невозможно.

— Мы можем поговорить на кухне, — сказала она, закрывая входную дверь и направляясь в нужную комнату, главным образом для того, чтобы не думать о точной последовательности событий, которые привели её к этому моменту в жизни, и о том, кто виноват в каждом из них.

Войдя на кухню, она бросила взгляд на наполовину готовую еду, оставленную отцом на столешнице. Это напоминало ей о том, что у них есть таймер для этой части разговора с Апейроном, и одновременно было источником уязвимости, которая ей не нравилась. Она на мгновение задумалась, не перенести ли разговор в гостиную, но это показалось ей ещё хуже. Честно говоря, попытка хоть как-то повлиять на ситуацию с Апейроном казалась безнадёжной, но просто сдаться и позволить ему негласно диктовать всё просто…

Просто находясь здесь. Потому что этого было достаточно. На самом деле, это было почти слишком. Она вздохнула и решила проигнорировать разрозненные свидетельства того, что кухня действительно использовалась для приготовления пищи и как жилое помещение, а не просто как стерильная комната для совещаний. Это не было вторжением, она пригласила его войти. И даже сейчас он, вероятно, ушёл бы, если бы она этого хотела.

Проблема была не в этом. Честно говоря, в прошлый раз проблема была не в этом, и именно это её беспокоило. Апейрон собирался уйти и заняться своими делами, вероятно, с помощью своей команды, независимо от того, как всё сложится. Она не очень хорошо ладила с другими кейпами, не умела до недель заключения и определённо не стала лучше после этого. И всё же ей нужно было довести это до конца. Любая альтернатива могла быть ещё хуже.

Она указала на кухонный стол и села, не сделав никаких дальнейших знаков. Апейрон благо воспринял это и устроился напротив неё. Причём сделал это с такой лёгкостью, что казалось, будто именно он принимает её или, по крайней мере, приспосабливает её к нынешнему состоянию.

Она сделала ещё один вдох и попыталась сосредоточиться. Даже имея абсолютное преимущество домашнего поля, она не собиралась «победить» в таком поединке. В их предыдущей встрече ей это не удалось, и ситуация теперь была хуже практически по всем параметрам. Максимум, что она могла сделать, — это перетерпеть и попытаться сохранить хоть какой-то контроль. По крайней мере, хоть какой-то.

— Итак, о чём же таком важном тебе поговорить со мной, что это требовало уединения? — спросила она, позволяя подразумеваемому обвинению свободно окрашивать её тон.

Апейрон улыбнулся на удивление обезоруживающе, засунув руку в карман куртки.

— В первую очередь, вот о чём, — сказал он, доставая светящийся жёлтый шар размером с мяч для софтбола. Он точно не поместился бы в его куртке, но демонстрация фокусов не была приоритетом для Эми.

— А это что? — осторожно спросила она, когда Апейрон поставил сферу на стол между ними. Жёлтый шар слегка парил над поверхностью, словно покоился на невидимой плёнке толщиной, наверное, в полдюйма.

— Это независимая версия моей лечебной технологии, — пояснил он. — Усовершенствованная, непрерывная и самоподдерживающаяся.

Эми напряглась и заёрзала на стуле, глядя на маленькую сферу, которая в её сознании вдруг показалась гораздо больше.

— Исцеление, — сказала она.

Где-то в глубине души она считала, что должна злиться из-за этого. Даже оскорбляться. Формально именно исцеление привело её во всю эту ситуацию. Но на самом деле нет. Исцеление было оправданием, как и заколка для волос, и всё остальное, за что можно было зацепиться, было оправданием. Она злилась, была в ярости из-за того, что с ней случилось, но не могла винить в этом Апейрона.

Она бы хотела, но, честно говоря, не могла. Не потому, что чувствовала хоть каплю снисходительности к нему, а потому, что если бы она обвинила его, это означало бы оправдать директора Суинки и Оружейника. Именно в этом и заключалась вся ситуация. Переложить вину. Выбрать лёгкую мишень, которая представилась как раз в тот момент, когда всё пошло наперекосяк. Честно говоря, худшее, в чём она могла обвинить Апейрона, — это в том, что он каким-то образом переоценил профессионализм Протектората и СКП. И, учитывая, что это произошло после того, как он обвинил обоих лидеров в разного рода некомпетентности, это действительно о многом говорило.

Нет, не исцеление Апейрона отправило её в многонедельное заточение. И как бы ни кипела в ней кровь от всей этой ситуации, исцеление было единственным, что было не так уж плохо. Было бы легко проигнорировать это, упустить из виду значение этого под тяжестью пережитого, но у неё был слишком богатый опыт в медицине. Она точно знала, что это значит.

Это было почти смешно. За эти годы она настолько пресытилась слезливыми похвалами, благодарностью и пустым обожанием пациентов, что всё это стало бессмысленным. И это действительно было так. Никакая благодарность мира не вытащит её из больницы на минуту раньше и не позволит принять ещё одного пациента до окончания смены. Умом она понимала, как много значит её работа для людей, но реального воздействия уже не было. В то же время люди, которым она не могла помочь, случаи неврологических заболеваний, с которыми она не могла справиться, или просьбы, которые ей приходилось отклонять или просто игнорировать, — эти реакции всё ещё не отпускали её. Они прорывались сквозь туман пустых похвал, боль и отчаяние, что толкали её сильнее любого обожания.

Только оказавшись на другой стороне лечения, она по-настоящему поняла, что это значит. Можно было бы поэтично говорить о том, как эта перспектива вернула ей то, что она давно потеряла, но на самом деле весь этот опыт был просто отстойным. Отстойным от начала до конца, и на большем количестве уровней, чем она могла бы выразить словами. Вся эта драка в банке, стычка со Сплетницей и… Хепри, если её ещё так называли, потом необходимость исцелять Стражей, включая тот ужасный кошмар, что творился с Эгидой, — и всё это с мучительной болью от сломанного запястья.

Сильно сломанного. Настолько, что могла потребоваться операция и терапия, и даже это могло иметь долгосрочные последствия. Она была в уникальном положении, чтобы знать, насколько серьёзным был этот перелом. И насколько легко было бы его исправить, если бы она могла. Ей пришлось бы жить с этим неделями, хотя теперь в этом не было необходимости. Потому что Апейрон, прежде чем он стал Апейроном, решил явиться и исправить ошибку Неформалов.

Наивное, исполненное благих намерений действие, которое в итоге привело к самым худшим последствиям, какие только можно вообразить, хотя, очевидно, по крайней мере отчасти это было заслугой умника АПП. До её смерти в Безбожном Часу. Но, несмотря на все проблемы, которые это вызвало, и на всё то, с чем Эми пришлось столкнуться, она, по крайней мере, не справлялась с этим с раздробленным запястьем.

Это исцеление было важно. Оно что-то значило, имело значение. Возможно, не настолько, как рассчитывал Апейрон, но всё же эта часть этого хаоса была, пожалуй, единственной, с чем она не испытывала особых проблем.

— Исцеление, — повторила она, глядя на сферу. Она протянула руку и ткнула её пальцем, к явному удивлению Апейрона. Удивлению, но не беспокойству, поэтому Эми с большей уверенностью взялась за дело. Палец не дотянулся, натолкнувшись на какое-то препятствие на том же расстоянии, на котором сфера парила над столом. Некое поле, которое оказало лёгкое сопротивление и слегка сдвинуло сферу, не заставив её катиться.

— Оно находится в изолированном поле до тех пор, пока не будет готово к использованию, — пояснил он.

— Умно, — сказала она, готовая дать ему это. Хоть какая-то разумная предосторожность в отношении его техники. Было бы неплохо, если бы он усвоил это, прежде чем обесточить полгорода или покрыть его странными энергетическими путями этой светящейся штуки. — И это твоё исцеление? То, что ты использовал на мне?

— Более продвинутое, — пояснил он. — Ближе к принципам, которые я применил к Неформалам и заложникам Бакуды в основе, а затем развивал их.

— Верно, это, — сказала Эми, изо всех сил стараясь скрыть свою неосведомлённость о событиях, о которых шла речь. Она видела несколько фотографий от Эрика, но не хотела копаться в этом конкретном деле. Не сразу после освобождения из-под стражи СКП. Конечно, это означало, что она оказалась в невыгодном положении и пыталась скрыть, что у неё нет информации.

Ну, информации об этом конкретном виде исцеления. Она всё ещё разбиралась в исцелении, пожалуй, лучше, чем кто-либо другой в стране. Понимала достаточно хорошо, чтобы понять, что это может означать. Она выпрямилась и постаралась не выказывать слишком сильного восторга от предстоящего события.

— Но это тот же принцип, — сказала она, стараясь не смотреть на маленький комочек потенциала. — То же самое исцеление, которое ты можешь собрать, или создать, или как оно там работает.

— Так и есть, — серьёзно сказал Апейрон.

— И оно независимо, — сказала она, невольно бросив взгляд на сферу. — Исцеление, которое будет работать без твоего вмешательства.

Это был Святой Грааль. По сути, именно то, чего она хотела потребовать от него при их первой встрече, пока это не было отклонено из-за неопределённых ограничений ресурсов, а затем полностью сорвано последовавшими разоблачениями и обвинениями. Но вот, похоже, он это сделал. Создал версию своего исцеления, которая могла работать без него. Это могло изменить мир, как она и хотела.

— Так и есть, — сказал он. — Это лучшая медицинская технология, которую я могу создать. Она полностью независима и стабильна, устойчива и всеобъемлюща.

— Это не одноразовый эффект? — спросила она, наклонившись вперед, её руки тянулись к сфере без её воли.

— Нет. По сути, это даёт исцеляющий фактор, хотя это и значительное упрощение того что оно на самом деле делает. Это самый высокий уровень технологий и вспомогательных эффектов, который я способен создать, — объяснил он ровным голосом, делая акцент на каждом пункте.

Эми вздохнула. Стойкое исцеление. Исцеление, которое даже не требовало прямого воздействия. Исцеление, которое могло идти само собой, не требуя никакого внимания. Это превзошло всё, на что она надеялась: не просто медицинская помощь, а полное изменение подхода к лечению.

Но это также было ограничение, или подразумевалось, что оно было ограничение. Это был не тот простой исцеляющий эффект, который можно было бы распространить на каждую больницу или отделение Протектората, даже если бы Апейрон вообще был готов взяться за такой проект после того, как всё сложилось. Это было определённое расширение сил и возможностей. Исцеляющий фактор, представленный как практически эффект Козыря, и он был представлен ей.

Единственным человеком, которого она не могла исцелить, была она сама. Именно поэтому произошла та первая встреча. Этот жест, как утверждалось, был направлен на возвращение лучшего городского целителя в строй. Учитывая, что все альтернативы были по ту сторону закона, можно было легко сказать, что она была единственным городским целителем. Риск ради её дальнейшей дееспособности казался разумным риском, но, конечно же, всё пошло наперекосяк, когда она представила своё дело директору Суинки.

Она отвлеклась от бесконечного потока разочарования и вернулась к потенциальному чуду, лежащему перед ней на столе. Либо Апейрон хвастался своей силой и дразнил её тем, на что он стал способен, либо это было предложение. Такое предложение, которое ей отчаянно требовалось, чтобы избежать той же беды, в которой она оказалась после банка. Того момента, когда её собственная уязвимость стала очевидной. Опасности получить ужасную травму и не быть способной ничего сделать, при этом всё ещё выполняя свои обязанности.

Она этого не хотела. Никто бы не хотел этого для себя, но мысль о том, что придётся обходиться без гипса или оказаться прикованной к постели из-за того, что она могла бы вылечить у кого угодно другого, но сама будет обременена этим из-за ограниченности своих возможностей, пугала её сильнее, чем она когда-либо могла бы признать.

И вот выход. Устойчивый лечебный эффект на уровне медицинских технологий Апейрона. Который, похоже, был даже лучше, чем в прошлый раз, когда она с ним столкнулась. А судя по тому, как мужчина это преподнёс, стало ясно, что сделка на подходе.

— Чтобы добиться такого эффекта, — сказала Эми, изображая безразличие. — Это должно быть рискованно или использовать опасные технологии.

Она внимательно наблюдала за его реакцией. После недавних событий она осознала, насколько одержимо Апейрон относился к своим контрактам. Она не заметила этого при их первой встрече, но это было характерно для «безумных учёных». Влияние их способностей на их разум росло вместе с мощью их технологий. Если она встретила его в начале кривой, это не было так очевидно. По крайней мере, не так очевидно, как после атак.

— Никаких рисков, — уверенно сказал он. — Это вершина моих технологий, значительный труд, достигнутый с учётом всех доступных мне ресурсов.

Эми кивнула, вспомнив сделку, которую он заключил с Неформалами ради этих «ресурсов». По крайней мере, похоже, он использовал их с пользой.

Апейрон немного помолчал, наблюдая за её реакцией, а затем продолжил: — Технология может считаться опасной, но, опять же, она полностью разработана и стабилизирована. Риска отклонений или непредвиденных последствий НЕТ.

Эми вскинула голову. То, что Апейрон уделил время обсуждению опасений по поводу технологии, означало, что эти опасения были, или, как правило, были обоснованными. Это была возможность, за которую она могла ухватиться. Поскольку Апейрон пришёл сюда, чтобы представить этот конкретный эффект, это означало, что он хотел заключить сделку. Предложить контракт, который он почти наверняка будет уважать.

И Эми хотела заключить эту сделку. Даже если это обернётся новыми проблемами с Протекторатом и СКП, она не хотела снова оказаться в ситуации, подобной той, что случилась после ограбления банка. Ей просто нужно было убедиться, что условия сделки её устраивают, а это означало использовать любую возможность.

— И что же это за технология? — спросила она. — Должно быть, это что-то с чем у людей были бы основания для беспокойства.

— Это нанотехнологии, — сказал Апейрон. И подтвердил почти худшее из возможных предположений. Эми отдернула руки от сферы. Сфера, изолирующая то, что внутри с, как она искренне надеялась, достаточным уровнем защиты.

— Нанотехнологии, — повторила она, глядя на мужчину.

Он кивнул. Затем, по мановению руки, рядом с ним появился парящий экран. Абсолютно чёткий экран, висевший в воздухе, без малейшего намёка на его источник или намека на то, что он был каким-то искусственным. Эта непринуждённая демонстрация силы, технического мастерства застала её врасплох. Этого не должно было произойти, учитывая то, что она о нём знала, но каждый раз, когда она пыталась пересмотреть свои предположения, это боролось с образом явно неопытного кейпа, который выследил её в больничном коридоре, а не этого небрежного мастера технологий, который стоял прямо перед ней.

На экране была изображена схема некоего подобия сферы с выступающими из неё цилиндрическими структурами, масштаб которой, честно говоря, не укладывался в голове.

— Это полностью запрограммированный и скоординированный массив нанитов, способный к биологическому восстановлению, дополненный другими способностями и вспомогательными эффектами. Я использую независимо направленную версию эффекта для большей части своего исцеления, но эта версия способна функционировать без моего непосредственного руководства.

— Это… — начала Эми, но тут же сглотнула. — Ты же знаешь, что я знаю, насколько это опасно, — сказала она. — Ты просто выставляешь напоказ потенциальную угрозу S-класса?

— Да, — спокойно ответил он. Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. — То есть, для меня это не такая уж высокая планка, и уже давно.

Эми вздохнула и успокоилась, вспомнив, к чему она стремится. Цель была гораздо выше, чем она думала, но в каком-то смысле риск облегчал задачу. Это был ещё один путь, который она могла использовать.

— И ты готов выпустить такую технологию, — сказала она, излучая уверенность, которую она, по большей части, собирала на ходу.

— Не выпустить. Не в том смысле, на который ты намекаешь, — уточнил он, указывая на светящуюся сферу. — Я действительно не могу передать, насколько значимым был этот проект, сколько времени, сил и ресурсов было вложено в его строительство.

Эми кивнула и взглянула в сторону, пересматривая стратегию. Несомненно, это была серьёзная работа. Если это был стабильный эффект исцеления, который можно было бы просто передать другому человеку, то это было невероятно важно. Любой кейп на планете хотел бы получить такое. Даже учитывая риски, связанные с технологией, и сделку с Апейроном, это могло значительно увеличить стоимость. Она решила пересмотреть тактику.

— Полагаю, ты пришёл сюда не просто так, чтобы демонстрировать эту технологию, особенно её последствия, — сказала она, поднимая взгляд. Изображение на одном экране увеличилось, и на кластере дисплеев отображалась новая информация. Они демонстрировали восстановительные эффекты, способные восстанавливать субклеточные структуры с невероятной скоростью. И, вероятно, могли бы совершить миллион других ужасных вещей, если бы их создатель хотел. Вероятно, именно поэтому Апейрон фактически превратил это в сделку по типу чёрного рынка.

— Нет, — сказал Апейрон. — Я хотел предложить их тебе.

Эми ухватилась за эту мысль. Если Апейрон действительно так связан контрактами, как все думали, то перехват инициативы здесь мог бы иметь решающее значение и спасти её от ловушки невыгодной сделки с всё более эскалирующим технарём. Она наклонилась и как можно небрежнее подняла сферу, внимательно наблюдая за реакцией Апейрона. Удивление, но не беспокойство. Хорошо. С этим можно было работать.

— Предложить мне наниты, — сказала она, внимательно изучая маленький светящийся шарик. Она чувствовала слегка податливую поверхность энергетического поля, содержащего технологию, отчего та словно парила прямо над её пальцами. — Раздавать такие технологии. После того, что случилось в прошлый раз, ты ведь понимаешь, насколько это может быть плохо.

— Да, — признался Апейрон, давая Эми ещё один повод для атаки. — Но это важно.

— Стоит ли это проблем с СКП? Технологические проблемы, испытания и, возможно, усиление мер сдерживания? — спросила она, передавая сферу из одной руки в другую. И снова, Апейрон не проявил никакого беспокойства на такое шоу, что было ещё одним хорошим знаком. Честно говоря, даже слепое принятие медицинских нанотехнологий было безумной перспективой, но, учитывая репутацию Апейрона и чёткую демонстрацию механизмов, Эми чувствовала себя вправе принять решение.

Благодаря своему опыту использования своей силы она, пожалуй, была единственным человеком, способным по-настоящему понять значение того, что отображалось на экранах, теперь уже многочисленных, заполненных показаниями и диаграммами. Апейрон не просто демонстрировал «хорошую» медицинскую технологию, он представлял чудо на разных уровнях, которое могло изменить мир, по крайней мере, если бы ему удалось совершить чудо, выходящее за рамки показанного здесь. И, возможно, это было эгоистично с её стороны, но она хотела быть в авангарде этого.

— Сдерживания не будет, — уверенно заявил Апейрон. — Это было локальное решение, не имевшее веских оснований, кроме первоначальных экстренных мер. Поскольку после Безбожного Часа директор Суинки больше не имеет полномочий в вопросах, касающихся меня или моей команды, за исключением уже действующих указов.

Эми замолчала. Уверенность и обширные знания, продемонстрированные в её присутствии, несколько сбили её с толку.

— Кажется, ты хорошо информирован.

Апейрон нахмурился.

— Я разбирался с последствиями нашей последней встречи. Это стало стимулом держать ситуацию под контролем.

— Да, ну, мне тоже было несладко, — пробормотала Эми. Учитывая деликатность переговоров, это был более честный ответ, чем она хотела, но сочувственный взгляд Апейрона дал ей возможность извлечь выгоду из своей ошибки.

— Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти, — искренне сказал Апейрон.

— Да, ну, может, тебе стоит быть осторожнее с этими спонтанными встречами, — резко ответила она с ноткой самодовольства в голосе.

Апейрон нахмурился.

— Я сочувствую тебе, что тебе пришлось пережить, но, думаю, мы оба понимаем, что вина за эту ситуацию лежит не на мне, — твёрдо сказал он.

Эми нахмурилась, но сдержалась. Направить всю вину на Апейрона было бы неправильным решением, и потому что это не улучшило бы её положение, и потому что он, к сожалению, был прав относительно истинной причины её заключения.

— Ладно, — сказала она, сжимая сферу чуть крепче. — Но, учитывая, как началась вся эта неразбериха, ты понимаешь, что я довольно сильно расстроена тем, как ты всё это уладил?

— Это справедливо, — сказал Апейрон, откидываясь назад. Это было признание, не извинение, а, наоборот, возможность начать.

Она подняла светящуюся жёлтую сферу.

— Это попытка искупить вину? — спросила она.

— Не конкретно, — сказал Апейрон. — Но если это поможет?

— Возможно, — сказала она, глядя на предмет силы. В этом «простом» шаре жёлтого света была глубина и красота, которые трудно было выразить словами. Она отвела взгляд, прежде чем потеряться в этих чувствах, и снова сосредоточилась на Апейроне. — Если бы я согласилась принять что-то подобное, как бы это работало?

Апейрон поднял бровь из-под визора.

— Нужно просто прорваться сквозь защитное поле, — объяснил он. — Как только ты вступишь в контакт с нанитовым массивом, он автоматически интегрируется.

Эми улыбнулась, увидев шанс.

— Вот так? — спросила она, проходя сквозь поле, окружавшее шар. Апейрон не сделал ни малейшего движения, чтобы остановить её, когда её пальцы погрузились в светящуюся жёлтую сферу.

Она не знала, чего ожидать, но как только её пальцы коснулись поверхности, она почувствовала глубокое тепло, словно от слишком горячей воды, но без боли и дискомфорта. Это ощущение распространилось по её рукам, когда кухню наполнил звук электромотора.

Она ахнула, когда волна облегчения прокатилась по её телу. Стресс, напряжение и лёгкое истощение, накопившиеся за время заточения, просто исчезли. Она чувствовала себя отдохнувшей, энергичной и совершенно свободной от груза. Эффект был настолько сильным, что она почти испугалась, что совершила ошибку, согласившись на что-то, находящееся за пределами её понимания, с последствиями, о которых она не подозревала, но поняла, что дело не в этом. Она так давно не испытывала подобного, с тех пор как смогла просто существовать без мучительного страха и постоянного давления обязательств, сопутствующих её силе, что забыла, каково это.

Вот в чём дело. Эти обязательства никуда не делись. Ничего не изменилось в её работе или в давлении, которое она испытывала, но внезапно оно перестало на неё влиять, по крайней мере, физически. Она даже не осознавала, что это было проблемой. Оглядываясь назад, это казалось очевидным. Она понимала реакцию на стресс, как организм изнашивается, если подвергается достаточному давлению в течение достаточного времени. Она сталкивалась с этим годами. Каждый момент беспокойства, каждый раз, когда она продлевала смену на пять, десять, пятнадцать, тридцать или сорок пять минут, каждый скорый приём пищи или лишняя чашка кофе — всё это имело свою цену. Цена, копейки за раз, которую увеличивали, откладывали и игнорировали, пока это не стало для неё нормой. Настолько нормальной, что внезапное чувство настоящего здоровья даже тревожило.

Она вздохнула, наслаждаясь чувством глубокого покоя, пока её тело гармонично пульсировало. Никаких покалывания, шатания или урчания в животе. Это было почти забавно. Её сила отфильтровывала патогены и биологические раздражители, фактически делая её невосприимчивой к болезням. Чтобы у неё возникла проблема со здоровьем, она должна была исходить из её собственного тела, что она почти не замечала. Глупо не замечала, но что ещё ей оставалось делать? Она не знала, насколько сильно на неё влиял стресс, пока его последствия не исчезли.

Эми откинулась на спинку кресла, наслаждаясь ощущением тела, свободного от привычных боли и напряжения. Она подняла взгляд и увидела на лице Апейрона насмешливое выражение, что заставило её тут же сдержаться.

— Что? — спросила она, быстро выпрямляясь. Ей было стыдно за свою минутную слабость, но, видимо, исцеляющего эффекта оказалось достаточно, чтобы смягчить реакцию тела на эти чувства, позволив ей спокойно и сдержанно противостоять Апейрону. Она улыбнулась этому и тому, чего ей удалось достичь. — Мы заключили сделку. Теперь нельзя добавлять новые условия.

— Дело не в этом, — сказал он с улыбкой в голосе. — Я просто подумал, что будет сложнее убедить тебя принять наниты.

— Убедить меня? — спросила она. — То есть, просто чтобы взять их от тебя? Апейрон кивнул. — Ты серьёзно думал, что это будет проблемой? Почему бы мне не захотеть исцеления?

— Мне кажется, ты не до конца понимаешь ситуацию, — сказал он. — Я не ожидал, что ты так поторопишься.

— Что насчёт ситуации? — спросила Эми. Она сосредоточилась на себе, но чувствовала лишь продолжающиеся преимущества того уровня комфорта и благополучия, который она оставила позади много лет назад. Именно благополучия, а не искусственного кайфа, о котором она знала, стоит беспокоиться. Да, её мозг, вероятно, вырабатывал больше эндорфинов, но это было связано с тем, что ей не приходилось бороться с постоянным износом и низкими резервами.

— Что-то не так с исцелением? — Она обеспокоенно посмотрела на Апейрона. Она ничего не могла придумать, но, возможно, была слишком самоуверенна и, если честно, слишком взволнована тем, что это может значить.

— Ничего «не так», но я не смог в полной мере объяснить, сколько всего будет «так», — сказал Апейрон.

Она нахмурилась от такой фразы. И в других обстоятельствах это вряд ли было бы забавно, но, когда речь шла о её здоровье, о неизвестных целебных эффектах, она не чувствовала себя особенно терпимой.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она. «Это исцеление».

— Это исцеление, — сказал он. — Абсолютное исцеление, на самом высоком уровне, который я только могу создать.

— Точно, как ты это сделал для Неформалов, — сказала она. Апейрон молча смотрел на неё.

— Ты же знаешь, что это было несколько недель назад, да? — спросил он. — А ты знаешь, как быстро развиваются мои технологии?

— Да, но это было… — она вспомнила фотографии, которые показывал ей Эрик, и то, что описывала Кристал. — Ты отращивал конечности, лечил людей, чьи тела были деформированы или сращены с другими материалами. — Апейрон кивнул. — Это… — она покачала головой. — Я видела, на что способны эти машины. Это уже вершина медицинских технологий. Дальше некуда.

Апейрон кивнул.

— В целом да, но это буквально моя лучшая работа. — Он помолчал, и выражение его лица изменилось. — Ну или лучшая работа, которую я мог сделать сегодня утром.

— И это… имеет значение? — спросила она, глядя на него с лёгким беспокойством. Он, казалось, уловил это, сдерживая себя.

— Для меня, — пояснил он. — Хотя, честно говоря, мало что можно сделать, чтобы улучшить такую работу, разве что упростить шаги создания.

Это означало, что он сможет производить больше подобных систем. Возможно.

— Вот именно. Это просто исцеление, — сказала она. Честно говоря, «просто исцеление» было бы недооценкой, чего она обычно никогда не делала, но её немного беспокоило то, что пытался сказать Апейрон.

— Это исцеление и всё, что может попасть в эту категорию, — пояснил Апейрон. — А также «исцеление», которое настолько мощно и эффективно, что, вероятно, заслуживает отдельной категории.

— Как так? — спросила она. Она посмотрела на свою руку, сжав её в кулак, а затем разжав. Было приятно, легко, расслабленно и комфортно, но это было всё. Она чувствовала себя нормально, ну то, что должно было быть нормально, сама она уже давно жила в состоянии хуже этого.

— Это касается всего, что влияет на здоровье или функциональность, — сказал он. — Включая такие вещи, как питание и недосыпание.

Она кивнула. Это было логично, хотя способность компенсировать недостаток еды была выше её собственных сил. А борьба с последствиями недостатка сна подразумевала влияние на здоровье мозга, с которым она не могла справиться, или не доверяла себе справиться.

— Да, логично, — сказала она, обдумывая возможные последствия.

— Также дыхание, — сказал Апейрон.

Эми резко подняла голову и посмотрела на него.

— Что? — ахнула она. — Ты не можешь просто…

Она замолчала и закрыла рот. Технически он мог это сделать, или созданные им машины могли. Очевидно, они работали с запасами энергии, выходящими за рамки обычного понимания, но многие технарские технологии позволяли это, не говоря уже о парачеловеческих способностях. Если бы наниты могли манипулировать отдельными атомами, и их действия были бы достаточно скоординированы, то теоретически они могли бы расщеплять отходы и превращать углекислый газ в новый кислород.

Нет, в том масштабе, в котором они работали, можно пойти ещё дальше. Они могли бы напрямую взаимодействовать с митохондриями и принимать активное участие в переработке химической энергии. Им даже не нужно было бы обеспечивать кровоток кислородом. Они могли бы полностью отказаться от внешних химических ресурсов.

Это было не «просто исцеление». Это была непостижимая форма биологического улучшения, которая, как ни странно, включала в себя восстанавливающий эффект. Гораздо больше, чем она предполагала, когда воспользовалась шансом, и… Что ж, это не обязательно было плохо, просто гораздо более «хорошо», чем она была готова.

— Панацея?

Эми подняла взгляд, услышав своё кейп имя. Намек на её роль героини, на её место в Новой Волне действительно упростил ситуацию. Она не была Эми Даллон, младшей сестрой и порицаемой приёмной дочерью. Она была героем сама по себе. Именно в таком контексте она подходила к этому, и именно так ей нужно было смотреть на вещи.

Что, вероятно, было бы проще, если бы она не была в самом повседневном наряде, который у нее был, — следствие подготовки к вечеру с семьей и восстановления после освобождения, а не таких рискованных переговоров, которые, как оказалось, имели даже более высокие ставки, чем она думала.

Она вздохнула и вдруг поняла, что это первый вздох с тех пор, как она говорила в последний раз. Апейрон слегка улыбнулся, увидев её реакцию. Она бросила на него раздраженный взгляд и, нарочито фыркнув, выпрямилась на стуле.

— Апейрон, — сказала она, стараясь говорить формально, что, к сожалению, значило что она переняла тон Кэрол. — Для ясности: каков полный объём возможностей предоставленной тобой системы исцеления?

— Бессмертие.

К чему бы она ни была готова, это было совсем не то.

— Что… — она прочистила горло. Затем снова прочистила горло, поняв, что это не дало её мозгу достаточно времени, чтобы осмыслить только что сказанное.

— Извини, бессмертие? — спросила она. Апейрон кивнул, и Эми почувствовала, как её мозг наконец-то включился. — Из-за лечения на атомном уровне, — добавила она. — Они могут восстановить деградацию теломер, предотвратить, а может быть, даже обратить вспять старение. — Она медленно кивнула. — Потенциально бесконечное продление жизни, пока система способна поддерживать себя, но не настоящее «бессмертие». — Она продолжила. Затем замолчала, увидев выражение лица Апейрона. — Что?

— Всё это правда, но, честно говоря, это действительно «настоящее бессмертие», — пояснил он.

— Бессмертие, — повторила она.

Он кивнул.

— В том смысле что умереть практически невозможно.

Эми почувствовала, как на её лице проступило хмурое выражение.

— Я поняла, что это хорошая работа, но… — Апейрон покачал головой.

— Это буквально лучшее исцеление на свете. В большинстве случаев раны будут заживать быстрее, чем их успеют нанести, — Апейрон помолчал. — Или даже раньше, чем их успевают нанести.

— Раньше, — ответила Эми ровным голосом.

— Эффекты связанные со Временем. Если что-то невозможно вылечить традиционными методами, это можно «обратить вспять».

— Это… это безумие. Если у тебя вообще есть такая технология, использовать её для этого, для чего-то подобного…

Апейрон улыбнулся.

— Я же говорил, это был важный проект. Буквально высочайший уровень технологий и мастерства, который я мог создать.

Он сказал это так, словно это должно было что-то значить, и для любого другого в городе это, вероятно, имело бы значение. Для любого, кто общался с Апейроном прежде всего через масштабные демонстрации силы, которые нарастали одна за другой, пока весь мир не стал относиться к нему как к угрозе S-класса, даже не принимая во внимание его команду.

Это была не Эми. Дело было не только в том, что Эми пропустила тот стремительный рост, который потряс весь город, она была единственной, кто по-настоящему видела его до всего этого. Ну, она и Неформалы, предположила она. Эми не нравилась мысль о том, что у неё есть что-то общее с этой группой, но она невольно задумалась, как они справились с тем, что Апейрон за несколько недель вырос из продавца суперножей в глобальную угрозу. Скорее всего, не очень хорошо, если судить по её предположениям.

— Почему? — спросила она, сделав теперь уже ненужный вдох. — Дело не в том, чтобы я была достаточно здоровой, чтобы исцелять людей, и не в извинениях за случившееся. Не совсем.

Она посмотрела на Апейрона. На человека, который внешне так сильно изменился, но, казалось, всё ещё сохранял ту же раздражённую честность, которую она видела при их последней встрече. Это нечто, что может быть невероятно опасным, если за ним стоит достаточная сила. И, учитывая, насколько сильным стал Апейрон, она могла только догадываться, насколько всё плохо.

— Зачем ты хотел, чтобы у меня была именно эта технология?

Выражение лица Апейрона стало тяжёлым. Прежняя лёгкость исчезла. Без сомнения, теперь всё стало серьёзным.

— Потому что ты важна, — сказал он.

У Эми упало сердце. Метафорически. С исцелением даже реакции её тела стали контролируемыми. Вместо этого она просто опустила голову.

— Потому что я могу исцелять, — сказала она усталым голосом. — Вот что важно, верно? Чтобы я могла лечить людей вечно?

— Не совсем, — ответил Апейрон. Эми подняла глаза, услышав его слова. — То есть, это, конечно, хорошо, но сейчас это не главное.

— Неужели? — спросила она. С одной стороны, это было облегчением. Уверенность в том, что есть что-то за пределами её способности залечивать раны и лечить пациентов, что достаточно важно, чтобы подобные усилия стоили того. С другой стороны, было вполне серьёзное беспокойство по поводу того, о чём говорил Апейрон. Ведь если это не исцеление, то это были бы другие аспекты её способностей. Аспекты, которые она так старательно скрывала. Кроме…

Её взгляд метнулся к вазе на кухонном столе, полной необычайно ярких и здоровых цветов, несмотря на то, что они провели неделю в вазе, а до этого несколько дней в продуктовом магазине в ожидании покупки. Большинство её мер по сохранению их свежести были вариациями её обычного лечения, но она пошла ещё дальше, чтобы помочь им продержаться так долго. И чтобы скоротать время, если уж быть честной. Поэтому она выставила целый букет искусственных организмов напоказ Апейрону как раз в тот момент, когда он решил обратиться к той стороне её силы, которую она пыталась скрыть.

Апейрон слегка пошевелился, разглядывая цветы, а затем снова сосредоточился на ней. Планы отрицать или как-то объяснить ситуацию провалились. Она не знала, какими технологиями сканирования или способностями умника располагает Апейрон, но готова была поспорить, что их будет достаточно, чтобы распознать любые попытки отрицания с её стороны.

Вместо этого она собралась с духом и встретила мужчину лицом к лицу. То, как воздействие исцеляющих нанитов помогало ей сохранять спокойствие и сосредоточенность, вызвало смешанные чувства. Она использовала эффект технологии Апейрона, чтобы лучше справляться с самим Апейроном и, честно говоря, лучше справляться со смешанными чувствами, вызванными этой ситуацией. Трудно было расстраиваться из-за эффекта, который позволял ей сохранять спокойствие, но она могла распознать собственный внутренний конфликт по этому поводу. Распознать и отложить его на потом.

— Тогда в чём же дело? — спросила она, и её вопрос прозвучал практически как обвинение. — Что же такого важного?

— Это что-то от моей силы умника. — Апейрон наблюдал, как она напряглась от его слов. — Да… — произнёс он ровным голосом.

Невероятно было думать, что она действительно перестала беспокоиться об этой силе. Силе, которая, по сути, стала причиной всего, что с ней случилось, даже больше, чем его решение исцелить её. Без этой силы, без потенциального предвидения, которым он, как он утверждал, обладал, его слова не имели бы и доли того веса, который имели.

Она вспомнила, как Эрик говорил о том, что люди переоценивают значение прогнозов и оценок умников, осознав, насколько ошибочно большинство из них относилось к ситуации в Броктон-Бей. Это было приятно, но слишком поздно, чтобы помочь ей.

— Эта чёртова сила умника, — прорычала она, даже не задумываясь о том, во что обойдётся ей нарушение приличий. Её первые попытки удержать ситуацию под контролем привели к мастерскому манёвру, позволившему ей заполучить предмет, который Апейрон, по всей видимости, пытался убедить её принять с самого начала. Хотя формальности, связанные с кейпами, служили своего рода защитой и комфортом, она не могла отделаться от ощущения, что они уже прошли ту грань, где от них можно было получить хоть какую-то пользу.

Она сделала всё ещё лишний вздох.

— После всех этих неприятностей мы снова к этому возвращаемся?

К сожалению, её обвинение не вызвало у технаря особой реакции.

— Сила предоставила мне информацию. Большую её часть я бы предпочёл не раскрывать, по крайней мере, в той ситуации, но тогда меня всё же вынудили обосновать свою позицию.

Эми была почти уверена, что без нанитов она бы покраснела и кипела от злости. В глубине души она подозревала, что это часть стратегии Апейрона: дать ей медицинскую технику, чтобы она могла контролировать свои реакции, а потом использовать её, чтобы справиться с темами, из-за которых она бы расплакалась или взорвалась. Как бы ни было приятно свалить на него всё это, это не складывалось. К сожалению, он был прав, что это была она, кто вытягивала из него подробности, которые в итоге привели к катастрофе в её семье, и это она взяла наниты прежде, чем он закончил объяснять ситуацию. То, что некоторые из этих усилий сработали ему на руку, было просто удачей, и она не могла его за это винить. Обижаться на него — да, но не винить.

— Ладно, — сказала она. — Какое предзнаменование гибели послала тебе твоя сила умника теперь, что заставило тебя пройти через всё это?

— Самое худшее из возможных, — бойко ответил он. Эми моргнула, переваривая ответ, которого она определённо не ожидала.

— Что? Что-то плохое? — заикаясь, пробормотала она, внезапно почувствовав себя гораздо менее уверенной в своей новой целительной силе. Особенно учитывая, что для этого потенциально требовалась такая сила.

— Не плохое. Катастрофическое. Буквально вне рамок понимания. Что-то такое, что я даже не смог полностью понять. Катастрофа без прецедентов, — пояснил он. Пока он говорил, комната словно темнела и сжималась вокруг мужчины, добавляя веса и весомости каждому слову.

Эми сглотнула.

— Это… Что это? Или что ты знаешь?

Она всё ещё злилась, была взволнована, расстроена и боролась с десятком других эмоций, но, по крайней мере, понимала всю серьёзность такого заявления. Апейрон предупреждал её об АПП, но это было проигнорировано во вред городу и всем его жителям. Теперь же он предупреждал о ещё большей угрозе. По крайней мере, она не собиралась позволить игнорировать это из-за политики департамента и межличностных отношений. Ну, если бы она могла.

— В какой-то момент в будущем нас ждёт серьёзная угроза, — сказал он, пожалуй, самым раздражающе неясным тоном. — Что-то большее, чем всё, с чем мир сталкивался раньше.

— Губители? — спросила Эми. Это было самым очевидным опасением. Что Губители могут нарушить свой график, начать координировать действия или атаковать нетипичным образом, и им невозможно будет противостоять. Или им можно будет противостоять менее эффективно, чем и с без того жестокими атаками по графику.

— Нет, хуже, — сказал Апейрон совершенно серьёзным тоном. — Это больше, чем любой отдельный мир, и потенциальный ущерб буквально неисчислим, без лучшего понимания структуры мультивселенной, чем у меня.

Эми даже не знала, как на это реагировать. Какая-то угроза супер-Губителя, распространённая по альтернативным Землям? Или, может быть, не Губителя, но именно об этом она постоянно думала, единственном, что, казалось, соответствовало масштабу такой угрозы.

— Что… что можно сделать, чтобы противостоять чему-то подобному? — спросила Эми.

— Откровенно говоря, всё, что сможем, — сказал Апейрон, пытаясь придать своим словам нотку надежды. — Я работаю над этим, я и моя команда. Возможно, мы справимся, но с таким масштабом даже самый уверенный уровень это «может быть»…

Эми кивнула.

— Да, я поняла. — Что всё ещё не отвечало на вопрос, какое отношение она имеет ко всему этому. — А какое отношение я имею к этому? Как я в этом замешана?

— Я глубоко изучил эту проблему, — серьёзно сказал Апейрон. И она ему верила. Судя по всему, он боролся с глобальной угрозой, одновременно решая все «мелкие» проблемы, которые ему подкидывал город. Было бы впечатляюще, если бы вся эта концепция не была такой пугающей. — Хотя я, возможно, и смог бы найти решение этой проблемы, есть и другая возможность. Особые паралюди с особыми способностями, которые потенциально способны противостоять этой угрозе.

— И я одна из них? — спросила Эми. Апейрон кивнул.

Если бы не наниты, она, наверное, дрожала бы, но ей удавалось говорить ровным голосом, который хотя бы напоминал спокойствие. И эта способность держаться молодцом помогала ей хотя бы притворяться, что она справится.

— Сколько их? — спросила она, пытаясь осознать масштаб проблемы. — Сколько паралюдей нужно для чего-то подобного?

— Три, — сказал Апейрон.

Эми клялась, что чуть не упала со стула. Она задумалась, то ли эти наниты каким-то образом улучшили её равновесие, то ли ей просто повезло не растянуться на полу перед лицом, пожалуй, самой нелепой фразы, которую ей сказал Апейрон, даже несмотря на все остальные его нелепые фразы.

— Три? — спросила она, почти взвизгнув. — Для спасения мира от многовселенской угрозы? — Аперион осмелился лишь кивнуть ей. Она не могла поверить. Возможно, он говорил о Триумвирате, но даже для них, даже с Эйдолоном на вершине своей игры и с идеальной силой, она не могла этого представить. Нет, три, когда она была одной из них. — Как, чёрт возьми, это должно сработать?

— С нужными силами, при нужном взаимодействии и в нужное время, — спокойно объяснил он.

— И это включает меня? — спросила Эми. И снова этот всё более раздражающий кивок. — Как я должна с этим справиться? — спросила она. — Я и близко не дотягиваю до такого уровня? — Она увидела на лице Апейрона улыбку. — Что?

— Что ж, вполне возможно, что эти трое — сильнейшие паралюди на планете, — пояснил он. — Или, по крайней мере, претендуют на это звание.

— Это… — Эми прикусила язык от досады, но это было совсем не больно. Ещё один успех нанитов, к которому она совершенно не успела привыкнуть, сталкиваясь с чем-то подобным. — Кто эти люди? Можешь хотя бы сказать, с кем мне объединиться, если мне придётся спасать всех и вся?

— Я делаю всё возможное, чтобы вам не пришлось ничего делать, — сказал Апейрон. — Это страховка, а не обязательство, но в такой крупной ситуации я не могу позволить себе оставить всё без прикрытия.

— Я… — Эми вздохнула. Ощущение ровного дыхания всё ещё успокаивающе действовало, хотя и было совершенно излишним.

— Спасибо, — она выдавила из себя эти слова, но что ещё можно сказать, когда кто-то говорит тебе, что берёт на себя ответственность за предотвращение суперкатастрофы? Ей искренне хотелось бы отмахнуться от этого, как от какой-то безумной галлюцинации, но после того, что случилось с АПП, она не могла заставить себя рискнуть.

— Но если ты не сможешь, можешь сказать, с кем, чёрт возьми, я должна работать?

— Первое не секрет, — сказал Апейрон. — Я встречался с Флешеттоё сегодня днём.

— Флешетта? — спросила Эми. — Новый Страж из Нью-Йорка? — кивнул Апейрон. — Для этого нужны три парачеловека со всего мира, и двое из них в Броктон-Бей? — Она наблюдала за выражением лица Апейрона. — Они все в Броктон-Бей? — воскликнула она.

— Ситуация отнюдь не идеальная, — сказал он. — Вот почему… Он указал на центр стола, а затем на неё.

— У них обоих тоже есть наниты? — спросила она.

— Ага, — небрежно ответил Апейрон. — И если тебя это беспокоит, Флешетта сообщила о нашей встрече и сейчас не находится под стражей.

Эми откинулась на спинку кресла. Она старалась не беспокоиться об этом, но хоть какая-то уверенность принесла огромное облегчение. Как и тот факт, что хотя бы кто-то в СКП, вероятно, на уровне значительно выше директора Суинки, знал о предсказании Апейрона. Что ей не придётся как-то объяснять это в том, что она могла лишь представить себе как повторение своего последнего «отчёта» со всем, что с этим связано.

— Флешетта, — сказала Эми. — Страж с арбалетом настолько сильна, что её можно считать кандидатом на звание сильнейшего кейпа на планете.

Апейрон кивнул. Чертовски уверенно, без малейшего намёка на сомнения или признания дерзости того, что он с радостью подтвердил.

— Как? — спросила Эми.

Он улыбнулся ей в ответ.

— Некоторые подробности о силе Флешетты — личные, но из открытых источников могу сказать, что никто и никогда не мог защититься от её силы контакта.

Эми моргнула.

— Что?

— Никакой материал, эффект или уровень прочности не смогли остановить действие её силы, — пояснил Апейрон.

Эми вздохнула.

— Она — аннигилятор. Аннигилятор высокого уровня, образ которой продаёт энергетические напитки и фигурки.

— Это не тот аспект её силы, на который СКП действительно обращали внимание, но да? — сказал Апейрон.

— Точно, и она единственная, о ком ты готов мне рассказать, ведь это уже есть в записях СКП, — сказала Эми, ещё сильнее откидываясь на спинку стула. — Несмотря на то, что третий человек тоже находится в этом городе и…

Она вдруг напряглась и так резко села, что стул чуть не выскользнул из-под неё. Мысли лихорадочно работали, складывая воедино кусочки головоломки, над которой она даже не осознавала, что работает. Потому что это была не головоломка, а просто досадное стечение обстоятельств. Куча вопросов, на которые не было ответов, пока она не узнала об этом, об угрозе и о том, какие меры следует предпринять, чтобы предотвратить нечто настолько серьёзное.

— Бляяядь! — протянула Эми, растягивая слово. Она посмотрела на Апейрона с выражением, смешанным между раздражением, возмущением и отчаянной надеждой, что она ошибается. — Это Хепри, да?

Апейрон на мгновение опустил на неё взгляд.

— Я не могу делиться такими подробностями, — нейтрально ответил он. Отсутствие отрицания не было явным подтверждением, но Эми с радостью восприняла это как таковое.

— Блядь! — повторила она, ударив ладонями по столу сильнее, чем намеревалась. Никакого дискомфорта от удара или напряжения она не почувствовала. Мысль о том, что благодаря нанитам она сможет выкладываться ещё сильнее, возможно, даже развить истерическую силу на уровень Эгиды, мелькнула где-то в глубине сознания, но её на время поглотило негодование, которое она открыто показывала. — Чёрт возьми!

Апейрон наблюдал за её ответом с бесстрастным выражением лица, которое, опять же, можно было принять за подтверждение в её глазах. В каком-то извращённом смысле это было облегчение, ответ на вопрос, почему Апейрон работал с Неформалами, почему Хепри получила лучшее снаряжение и самую надёжную защиту. Это было определённо разумнее романтических теорий, которые она слышала после освобождения.

Это был контекст худших поступков Апейрона, объяснение того, как он прошёл путь от борьбы с Они Ли без причины или награды до сговора с чёртовыми Нефомалами. Когда на кону стояла судьба мира, любой должен был принять такое решение и сотрудничать со злодеями.

Блядь. Её глаза расширились, когда она осознала все последствия. Ей придётся работать с ними, или хотя бы с Хепри. Она быстро взглянула на Апейрона. Может, и нет. Не если он сможет справиться с угрозой в одиночку. В таком случае, какой бы безумной синергии ни достигла эта команда, она бы никогда не смогла. Она могла бы остаться в резерве и, она надеялась, никогда не оказаться в одной комнате с Хепри, с возможным исключением если ей доведётся давать показания на суде о преступлениях этой женщины.

— Ты в порядке? — спросил Апейрон.

— Нет, — честно ответила Эми. — Но я… Я МОГУ справиться с этим, — продолжила она. Она заставила себя расслабиться и откинулась на спинку стула.

Он ждал, пока она успокоится. Где-то в глубине души она ощущала лёгкое беспокойство, что отец может вернуться в любой момент, что он может найти её и Апейрона, и вместо группового допроса технаря, о котором она мечтала, ей придётся объяснять, что она приняла непроверенную технологию и узнала нечто, что было всего лишь на волосок от того чтобы быть мифическим пророчеством.

— Понимаю, почему Флешетта, — сказала она. — Если она действительно такая сильная, как ты говоришь.

— Так и есть, — сказал он с полной уверенностью. Она подняла на него взгляд, и в голове мелькнула мысль. Скорее, вопрос о том, насколько Флешетта действительно сильна по сравнению с кем-то вроде Апейрона, и как всё у них складывается. Мимолетная мысль, рожденная противоречивыми раздражениями, и не та, которую стоило исследовать.

— Ладно, Флешетта — аннигилятор, — сказала она, всё ещё пытаясь осмыслить эту мысль. — Но чего ты ждёшь от меня? — Она напряглась, прежде чем продолжить. — Или от Хепри?

— Ещё раз, не раскрывая ничего, что не является общеизвестным, Хепри — гораздо более сильный властелин, чем можно было бы предположить, просто взглянув на её силу.

— Как скажешь, — пробормотала Эми, явно не желая вдаваться в подробности о том, насколько хороша одна из Неформалов. И да, это несмотря на то, что она сама подняла эту тему.

— А как же я? — спросила она, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало беспокойство. Перспектива работать с Хепри в любом качестве была неприятной, но, когда речь шла о её собственной силе, слово «неприятно» не могло её исчерпать.

Апейрон пристально посмотрел на неё, и у неё возникло ощущение, что он читает её переживания, словно книгу.

— Мы оба знаем, что твоя сила не ограничивается исцелением, — сказал он.

Эми откинулась на спинку кресла и отвернулась от мужчины. Апейрон знал об угрозах, которые она выдвинула в банке, и даже тогда смог понять истинный смысл её способности воздействовать на пауков Хепри, чего даже СКП не удалось сложить воедино за весь свой анализ. Словно желая окончательно донести свою мысль, Апейрон демонстративно повернулся к вазе с цветами.

— Это… ладно, я могу сделать ещё кое-что, но не знаю, как это сюда вписывается, — она сказала. — Это просто такая штука? — спросила она, указывая на цветы. — Что, я должна делать то же самое с жуками? Создавать гигантских насекомых, чтобы Хепри мог сражаться с той тварью, чем бы она ни была?

Апейрон улыбнулся.

— Если гигантские насекомые способны с этим справиться, я и сам справлюсь, — сказал он, небрежно признавшись в своих способностях к мокрому технарству, что, впрочем, не было таким уж большим открытием, учитывая, что Эми знала о способностях этих нанитов.

Эми обдумала возможные варианты, о чем он мог говорить или что его сила умника могла «увидеть», и решила, что она, честно говоря, предпочла бы, чтобы вселенная просто хотела, чтобы она создала кучу гигантских насекомых и на этом закончила.

— Ты знаешь о моей силе, — сказала она. Это был не вопрос, а даже не обвинение. Это был просто факт. Апейрону удалось собрать больше, чем кому-либо другому, даже до того невероятного роста, который, по-видимому, заставил весь мир принять его мнение как истину.

Технарь кивнул.

— Что касается применения твоей силы, того, что ты можешь сделать, я понимаю, почему ты сдерживалась.

Она презрительно фыркнула и прищурилась.

— Правда? Неужели? — саркастически спросила она. — Ты знаешь, с чем я имею дело, и думаешь, что сможешь понять?

— Да, — просто ответил он. — Я знаю, в чём твоя сила, на что она действительно способна и каково это — иметь дело с таким потенциалом.

— Это не то же самое. Мне не суждено стать каким-то славным героем-технарём. Люди прекрасно справляются с исцелением, но что-то ещё, ты знаешь, с чем ассоциируется такая сила?

— Да, я знаю, — ответил он, наклоняясь вперёд в кресле. Эми моргнула и вспомнила о нанитах. Какая база знаний потребовалась бы для разработки подобной технологии. И, как и она, на что она действительно способна, если бы её возможности не были поверхностно ограничены лечением.

— Это не то же самое. У тебя всё это есть. — Она презрительно указала на его костюм, его технологии, его… всё. — Ладно, ты можешь делать то же, что и я, но люди не считают тебя биотехнарём. Ты для них не будущий Нилбог.

Или Сердцеед, но Эми не хотела об этом говорить. Не хотела, да и, возможно, не должна была. Апейрон, похоже, знал о силах больше, чем кто-либо другой на планете. Какова была вероятность, что он упустил этот аспект её силы? Что он собрал воедино то, что она сделала с чёрными вдовами Хепри в банке, но не мог сделать вывод о том, что она действительно могла бы сделать, если бы не сдерживала себя постоянно.

— Думаю, что касается связей с общественностью, у меня было более чем достаточно проблем, — сказал Апейрон. Это было не совсем обвинение, и, честно говоря, Эми этого не хотела, но это не меняло того факта, что Апейрона БЫЛ заклеймён как именно такой властелин, каким Эми боялась все будут видеть её.

— Это… — Попытка Эми защититься провалилась. Она покачала головой и сменила тему.

— Ты только сколько, неделями этим занимаешься? — Апейрон сделал неопределённый жест, от которого Эми раздраженно фыркнула. — Это была моя жизнь годами, безостановочно: я пыталась сделать всё, что в моих силах, используя силу, которая, как я знаю, гораздо хуже. А теперь ты говоришь мне, что я должна от этого отказаться, просто нырнуть во всё, что люди ненавидят или презирают, из-за какой-то туманной угрозы, которую предполагает твоя сила?

— Я ничего не говорю, — сказал Апейрон.

— Чёрта с два ты! — прорычала Эми. — Ты просто…

— Я рассказал тебе, с чем столкнулся, — сказал он. — Я и моя команда, так что если случится худшее, и мы не справимся с ситуацией, ты будешь знать, что будет дальше. И да, решение проблемы такого масштаба, вероятно, потребует использования тех аспектов твоей силы, которые ты не афишировала. Это неизбежно. Я не говорю тебе что-то делать или нарушать какие-либо правила, я просто сообщаю тебе об этом, потому что ты заслуживаешь знать.

— Итак, и что мне делать, когда люди начинают задавать вопросы? Когда люди хотят знать, какое место я занимаю в этом плане противодействия апокалипсису? — потребовала она.

— Это решать тебе, — сказал он.

Лицо Эми исказилось от разочарования.

— Я что, должна во всём разобраться сама? Найти способ всё объяснить?

— Нет, я имел в виду, что тебе решать, расскажешь ли ты кому-нибудь о своей причастности, — сказал Апейрон. Эми лишь посмотрела на него с ошеломлённым выражением лица. Мужчина дружелюбно улыбнулся. — Флешетта о тебе ничего не знает. И третья сторона тоже. — Хепри, почти наверняка Хепри, несмотря на тонкую, как бумага, манеру отрицания, которую поддерживал Апейрон. — Если хочешь выступить открыто, координировать свои действия и работать с СКП и Протекторатом над этим, то это твой выбор. И это твой выбор, если ты этого не хочешь.

— Это просто… — Эми покачала головой. — Ты хочешь сказать, что я должна лгать Протекторату? СКП?

— Нет, я говорю, что ты сама можешь выбрать, какой информацией с ними поделиться, — сказал Апейрон.

— Это просто ложь умолчания, — сказала Эми. И как только она это произнесла, Эми тут же пожалела о своих словах. Апейрон не ответил, но она буквально чувствовала на себе взгляд мужчины, даже несмотря на визор, скрывающий его глаза. Она прикусила губу и отвернулась.

Потому что «ложь умолчания» — именно то, что она делала со своей силой. Она заставляла всех концентрироваться на положительных аспектах и избегала намёков на худший потенциал. Или уводила внимание от темы, используя сопутствующие опасения и полуправду о контроле или точности. Всё, чтобы не дать ей признаться в полной мере, на что она способна. Истинную природу силы, унаследованной ею от Маркиза.

— Это решение, но оно твоё, — сказал Апейрон успокаивающим тоном. — Твой выбор, со всеми вытекающими последствиями, связанными с обладанием такой возможности.

— Я знаю о последствиях, — резко ответила она, зацикливаясь на чувстве обиды. — Я жила с ними с тех пор, как прошла через триггер. Вся моя жизнь была ими определена. Мне не нужна покровительственная лекция о последствиях от человека, который не понимает значения этого слова.

— Я понимаю последствия, — мрачно сказал Апейрон. Серьёзность его ответа едва не выбила Эми из колеи, но воспоминание о том, что её ждёт, подгоняло её. Лучше было продолжать наступление, чем иметь дело с тем, на что намекал Апейрон.

— Ты понимал последствия, когда раздал оружие Неформалам, чтобы они могли разрубить моих друзей? — потребовала она.

— Да, — сказал он. — Возможно, не так сильно, как следовало бы, но я осознавал риски этого решения. Я взвесил их с последствиями и сделал свой выбор.

— И ты расплачиваешься за это с тех пор, — сказала Эми с нарочитым самодовольством. Она надеялась на какое-то оправдание или чувство триумфа, но получила от Апейрона лишь слегка печальный кивок. Взгляд, полный принятия и смирения, лишивший её возможности получить хоть какое-то удовлетворение от этого обмена.

— Это цена принятия решения. Приходится жить с последствиями, нести ответственность за них. Невозможно каждый раз делать идеальный выбор. Люди будут совершать ошибки. Они будут неверно оценивать или неверно истолковывать ситуацию, и им придётся иметь дело с результатами своего выбора.

Это было самое очевидное утверждение из всех возможных, сформулированное так, будто оно было глубокомысленным. Как будто оно имело больше веса, чем следовало. Хотя, учитывая то, о чём говорил Апейрон, возможно, так оно и было. Речь шла не о выборе наряда или о том, куда пойти на обед. Он говорил о выборе, который потряс мир, выборе, который имел долгосрочные последствия, простирающиеся далеко за пределы человека, который его сделал, и он отстаивал и почти… ну, не относился к нему легкомысленно, а принимал. Как будто ужасающие последствия были просто частью жизни.

Потому что так оно и было. Именно это он и говорил, именно это он ей и тыкал в лицо, как будто она этого ещё не понимала.

— Тебе это подходит, — сказала Эми. — Ты можешь принимать последствия сколько угодно, но они не ограничиваются тобой. — Она сложила руки на груди и откинулась на спинку сиденья. — Всё это началось с твоего решения. Оно повлияло на то, как произошло ограбление банка, и на всё, что последовало за ним.

Она улыбнулась, увидев, какое впечатление её слова произвели на мужчину, но внутри чувствовала пустоту. Именно об этом она мечтала: дать волю своей ярости и гневу на человека, «ответственного за всё». Достаточно ответственного, пусть даже это и не всё. Она наблюдала, как её обвинение достигло цели, видела всю его тяжесть, когда невероятно могущественный кейп откинулся на спинку стула и опустил голову. Затем она увидела, как он медленно поднял на неё взгляд.

— Ты исцелила Луна, — он говорил прямо, даже не меняя позы.

— Ч-что? — спросила Эми.

Это заявление не просто застало её врасплох. У неё словно земля ушла из-под ног. Словно выгодная позиция, которую она только что заняла, превратилась в дым и туман, исчезнувшие, словно их никогда и не было.

— Ты. Исцелила. Луна, — повторил он. С каждым словом энергия, казалось, возвращалась в его тело, сгорбленная поза исчезала, когда он наклонился вперёд с почти маниакальной сосредоточенностью. — Утром в понедельник, одиннадцатого апреля, ты откликнулась на экстренный запрос Протектората о медицинской помощи после пленения Луна.

По умолчанию Эми бы потребовала объяснить, откуда он об этом знает, и, возможно, обвинила бы его во взломе или проникновении в СКП, но она сдержалась. Конечно, он знал. Смешно было думать, что он не знал, имея столько информации, столько наблюдения и понимания, которые он небрежно продемонстрировал. Иметь всё это и не иметь доступа к файлам СКП — это было практически шуткой. По крайней мере, у неё хватило проницательности, чтобы понять, что обвинение Апейрона в преступлении — не лучший ответ.

— Да, так и было, — сказала она, подтягиваясь на стуле. Она понимала, что он имеет в виду, и не собиралась это терпеть. — Он умирал. Ситуация была критической, реакция на седативные препараты и другие факторы. — Это было мягкое описание агрессивного некроза плоти из-за коктейля токсинов, настолько изуродованного химикатами Оружейника, что она даже не могла сказать, чем они изначально были. — Лун находился под охраной Протектората. Они отвечали за его благополучие. Почему бы мне не помочь?

Её уверенность пошатнулась, когда она увидела выражение лица Апейрона. Даже сквозь его напористость проглядывало усталое разочарование. Словно её уверенность и убеждённость ничего для него не значили. Меньше, чем ничего.

— Думаю, настоящий вопрос в том, почему бы тебе помочь, — сказал он. — Именно почему в данном случае.

Эми расправила плечи и посмотрела на Апейрона.

— Неважно, что ты думаешь о моей силе и о том, для чего её можно или нужно использовать, я ХОЧУ помогать людям, — резко ответила она. — Даже для такого человека, как Лун, если это спасёт жизнь, это правильно.

Апейрон кивнул, словно ждал именно такого ответа. Затем он сделал жест, который она уже видела раньше, но гораздо более резкий и сосредоточенный. Рядом с ним в воздухе появился один из его парящих экранов, показывая фотографию женщины с каштановыми волосами, на вид лет тридцати пяти. Это был не официальный портрет. Вероятно, какая-то другая фотография, обрезанная. Апейрон ничего не сказал, просто оставив фотографию улыбающейся женщины висеть в воздухе, чтобы она смотрела на неё.

— Кто это? — спросила Эми. Театральность её раздражала, но под этим раздражением проступало беспокойство. Как бы ей ни хотелось списать это на позерство, она знала, что Апейрон не стал бы вытворять что-то подобное просто так.

— Это Марта Роудс, — сказал он серьёзным тоном.

Эми нахмурилась.

— Я что, должна узнать это имя?

— Нет, — ответил он. — Если только ты не читаешь местные некрологи регулярно.

Эми замерла.

— Что? — спросила она. Ещё одним жестом экран переместился, показывая газетную статью с той же фотографией. Очень специфическую статью.

— Она находилась в отделении интенсивной терапии больницы Святого Луки, — объяснил Апейрон. — И была констатирована смерть в 4:13 утра в понедельник, 11 апреля. То есть через 28 минут после того, как тебя вызвали на операцию по лечению Луна, — продолжил Апейрон, наклоняясь вперёд. Каждое слово, казалось, нарастало всё сильнее и сильнее. Он не кричал и даже не повышал голос, но каким-то образом ему удавалось выразить свою убеждённость почти с физической силой. — Потому что больницы не вызывают Панацею посреди ночи, когда вот-вот потеряют пациента, каким бы он ни был. ЭТА привилегия есть только у Протектората и СКП.

Эми опустила голову, чувствуя, как в ней поднимается очень знакомое разочарование.

— Не нужно говорить мне, что я делаю недостаточно, — прорычала она. — Я знаю, что люди умирают. Люди, которых я могла бы спасти, если бы работала чуть дольше или усерднее, или если бы урезала что-то ещё. Я знаю. Я всегда знаю.

Апейрон покачал головой.

— Дело не в этом, — быстро ответил он.

— Тогда в чём дело? — потребовала она.

— У тебя есть пределы, — сказал он, жестикулируя. — У всех есть пределы. Все хотят сделать больше, иметь возможность действовать без компромиссов и уступок, но это невозможно. Даже для меня.

— И какое отношение это имеет ко мне? — спросила она.

— Время, которое ты можешь потратить на исцеление людей, ограничено. Время, которое ты можешь потратить на что угодно, ограничено. Сколько бы ты ни экономила или ни шла на компромиссы, ты никогда не сможешь сделать всё. Важно то, как ты решаешь использовать время и ресурсы, которые тебе доступны, — пояснил он.

Она прищурилась.

— Ты говоришь, что я САМА ВЫБРАЛА исцелить Луна. И поэтому я ответственна за всё, что случилось с этим городом, и за смерть той женщины. — Она старалась не смотреть на некролог, хотя слова на странице, казалось, бросались ей в глаза. Такие слова, как «пережил», «муж» и «дочери четырёх и восьми лет».

— Нет, — сказал Апейрон, и его лицо посуровело. — Вот именно потому, что ты не выбирала.

— Что это должно значить? — спросила она.

Она наблюдала, как Апейрон вздохнул и откинулся на спинку стула. Это было простое движение, но, казалось, он что-то сдерживал. Сила его личности, которая нарастала, отступила или, по крайней мере, сжалась. Сдержалась до того, как Апейрон ответил.

— Ты не являешься членом Стражей. Несмотря на связь Новой Волны с Протекторатом, у них нет прямых полномочий распоряжаться твоими услугами. Нет никаких формальных обязательств, нет никакой субординации. Ты выполняешь их просьбы в порядке исключения из твоей обычной политики, несмотря на отсутствие формальных обязательств или ответственности, — пояснил он.

— Ты так говоришь, будто это что-то плохое. Должна ли я быть ответственна перед Протекторатом? Это что-то исправит? — спросила она, резко указывая на лицо мёртвой женщины.

— Я говорил не об этой ответственности, — сказал Апейрон.

Эми моргнула.

— Что? И, что… — она замолчала, не зная даже, что спросить.

— Если бы Протекторат или СКП имели официальную возможность распоряжаться твоими услугами, они бы несли ответственность за то, как эти услуги используются. По крайней мере, в более формальном объёме, чем тот, который они имели до сих пор, — ответил он. — Требовалась бы определённая степень ответственности и необходимость использовать твои возможности таким образом, чтобы это было оправдано перед другими сторонами. В отличие от тех «запросов», которые можно было просто расценить как невинные приглашения без каких-либо обязательств или какой-либо ответственности.

— Ты хочешь сказать, что мне следовало присоединиться к Протекторату? Пусть они решают, как использовать мою силу? Что было бы лучше, если бы я согласилась на всё, что они хотели? — спросила она. Её нынешнего разочарования в Протекторате и СКП было более чем достаточно, чтобы отвратить её от этой идеи.

— Проблема не в том, что ты не сказала «да», а в том, что ты не сказала ни «да», ни «нет». Ты, или скорее Новая Волна в целом — вот на ком на самом деле лежит вина, — сказал он.

Эми нахмурилась ещё сильнее.

— Благодаря тебе, от Новой Волны почти ничего не осталось, чтобы её можно было разрушить, — прорычала она. И встретила на лице оппонента ещё одно выражение лёгкого раздражения. Не гнева, не вызова, а просто усталого разочарования.

— Боже, ладно! — взорвалась она. — Были проблемы. Не из-за тебя. По крайней мере не все из них. Вот, теперь ты счастлив?

— Поверьте, в этой ситуации нет ничего, что сделало бы меня счастливым, — сказал Апейрон.

— Верно, — Эми скрестила руки на груди. — Разве ты не говорил, что моя семья виновата в том, что эти дети потеряли мать?

— Я говорил, что ситуация была бы лучше, если бы кто-то взял на себя ответственность, — сказал он. — И, если быть точным, это не твоя вина. Такое решение, это слишком много, что бы просить от тебя когда ты только прошла через триггер. Тринадцатилетний ребёнок не должен отвечать за последствия и внешние эффекты такой силы, как твоя. Честно говоря, пятнадцатилетний тоже.

— Мне почти шестнадцать, — резко ответила Эми, но тут же поняла, что так она звучит только моложе и ещё менее взрослой. — И тебе ли о таком говорить. Тебе сколько, всего двадцать?

Апейрон даже улыбнулся.

— Думаю, мы оба знаем, что одометр переключается на другие единицы измерения после получения силы.

Это, конечно, не было ответом на вопрос, но Эми поймала себя на том, что кивает в унисон с этой идеей. Годы, прошедшие с момента её триггера, казались десятилетиями. Апейрон, возможно, был активен всего несколько недель, но, учитывая всё произошедшее и последствия воздействия такой силы на разум человека, вряд ли кто-то отнёсся бы к нему иначе, чем как к кейпу ветерану.

Она вздохнула, изо всех сил цепляясь за этот крошечный кусочек общего. Она очень ценила эту отсрочку, но знала, что она не продлится долго.

— Ты говоришь, что мне не следовало лечить Луна, — сказала она. — Было бы лучше, если бы я вылечила эту… вылечила Марту Роудс.

Апейрон склонил голову.

— Уверен, семья Марты Роудс предпочла бы, чтобы она осталась жива, чем отправлять тебя на экстренное лечение насильника, совершавщего массовые убийства и занимавщегося торговлей людьми.

— Я… насильник? — спросила Эми. — Я не… то есть, это официально не…

— Это не официально, поскольку конкретных обвинений не было предъявлено, — сказал Апейрон. — Но отдельные лица, проходившие через торговлю людьми АПП, были переправлены к Луну для «личного пользования».

Ещё один жест открыл ещё несколько экранов с чем-то вроде бухгалтерских документов и записей. Некоторые из них были написаны азиатскими иероглифами, но были и переводы, а также полицейские досье на нескольких женщин с фотографиями. Женщин, которых, вероятно, можно было бы считать очень красивыми, если бы не выражение их лиц.

Эми затошнило. Она понимала, что в том, что вся деятельность АПП стала достоянием общественности, есть что-то особенное, но она как-то не задумывалась об этом. Не хотела об этом думать.

— Это не значит, что… — начала она, но замолчала, не в силах даже придумать хоть какое-то оправдание. Апейрон кивнул.

— Возможно, лучше не вдаваться в подробности о природе согласия в подобной ситуации, — сказал он. — Хотя, если тебе интересно, сейчас организуется серия интервью с некоторыми из выживших, спасёнными от торговли людьми АПП.

Эми покачала головой, не поднимая глаз от коленей.

— Думаю, я пас, — пробормотала она.

Возможно, это была трусость, но она не хотела этого видеть. Она старалась избегать как можно большего количества подробностей конфликтов кейпов. Работа отнимала у неё столько сил, что ей просто не оставалось времени беспокоиться о том, что ещё может пойти не так в мире.

И, возможно, именно это привело ко всему этому. Ко всему этому. Если бы она знала, заняла бы она позицию? Отказалась бы лечить Луна по моральным соображениям, учитывая его поступки, учитывая, что он мог бы сделать, если бы выжил? До Безбожного Часа было легко отмахнуться от рассказов об АПП как от пропаганды Империи, в основном потому, что казалось, что подобное просто не может произойти в таком месте, как Броктон-Бей.

Но это было так, и мало того, что никто об этом не знал, они ещё и вытащили Эми из постели, чтобы исцелить виновника всего этого кошмара, в то время как невинная женщина, о которой она ничего не знала, умирала. Зачем она исцелила Луна? Почему в тот момент она приняла такое решение? Что ещё было сделано, помимо того, что она выполнила просьбу, сотрудничала с системой и не создавала проблем ни себе, ни своей семье?

Честно говоря, у неё была причина это сделать. Она выпрямилась и посмотрела на Апейрона.

— Я считаю себя врачом, — сказала она. — Возможно, официально нет. Моя медицинская лицензия — лишь почётная, но я отношусь к ней серьёзно. И есть принципы, которые этому сопутствуют.

Апейрон кивнул.

— Клятва Гиппократа, — сказал он.

Она кивнула в ответ.

— Я верю в эти принципы. Возможно, я не врач официально, не формально, но, по крайней мере, я стремлюсь к этому.

И это было правдой. Это был нравственный маяк, на который она могла ориентироваться, когда казалось, что всё остальное рушится, словно её тянет вниз, к неизбежному…

Нет. Не неизбежному. Или далеко не так неизбежно, как она думала. Как она и боялась. Она знала правду, историю о том, как её удочерили, и это было совсем не похоже на то, что она представляла себе в худшие моменты. На самом деле, это породило множество вопросов о вещах, которые она считала непреложными истинами. Как и знакомство со Штурмом, изучение его истории, или, по крайней мере, той весьма явно подразумеваемой истории, которую он едва избегал подтверждать. Она знала, что он вернулся от бытья злодеем, принял решение и изменился, по крайней мере, изменился настолько, чтобы действительно изменить жизнь Броктон-Бей.

Возможно, ей не стоило считать исцеление единственной надеждой на искупление. На покаяние за то, кем она была и с чем родилась. Сама эта мысль казалась ей ересью, словно любой вызов добру, которое она могла творить своими силами, был лишь злодейскими разговорами, началом скользкой дорожки, которая заставит её пролететь мимо дюжины горизонтов событий.

Но даже если это была неправильная позиция, даже если вся ее жизнь не зависела от следования этому стремлению, это не означало, что она должна отказаться от него.

— Лун был ужасен, — согласилась она. — Но я не собираюсь выносить моральные суждения тем, кого я лечу.

Апейрон кивнул.

— В медицинском контексте это достойно восхищения. Похвально. Никто не станет спорить, но твои способности, их влияние выходит за рамки чисто медицинского контекста. Если ты не решишь, как использовать свои способности, это сделают другие, и к своей выгоде. Протекторат решил, что избежать расследования применения чрезмерной силы и возможных ответных действий со стороны оставшихся масок АПП стоит дороже жизни женщины, о которой они, вероятно, даже не подозревали. Они смогли принять это решение, потому что имели право призвать тебя без обязательств и последствий.

— Они — Протекторат, — сказала Эми. — Я знаю, что они не идеальны. Поверь, я это прекрасно понимаю, но именно им можно было доверить подобные дела. — Она посмотрела на Апейрона. — А что ещё мне оставалось делать?

— Ты не должна была ничего делать, — сказал он. — Должны были быть определённые системы, люди, которые бы заботились о твоих интересах, управляли бы последствиями твоих сил, не позволяя их эксплуатировать.

Эми нахмурилась.

— Моими силами никто не злоупотреблял, — настаивала она. — Что-то подобное со стороны Протектората, возможно, это перебор или не самое верное использование, но это не эксплуатация. — Она сердито посмотрела на Апейрона. — Разве я должна была позволить Оружейнику стать убийцей, потому что его транквилизатор не сработал так, как он ожидал?

Апейрон склонил голову, но Эми не могла понять, признаёт ли он это.

— Ну, он бы разделил титул с Хепри. И, полагаю, я ДОЛЖЕН поблагодарить тебя за то, что ты помогла ей снова чудом избежать этого обозначения.

— Что? — спросила Эми. — О чём ты говоришь?

Бровь приподнялась над визаром Апейрона.

— Причина, по которой Протекторат вызвал тебя, — это транквилизатор Оружейника, отключивший исцеляющий фактор Луна после того, как его избили Хепри и Неформалы.

— Неправда, — сказала Эми. — То есть, там был химический беспорядок, но это из-за анатомии Луна и химикатов Технаря. Это не было… Ты пытаешься сказать, что Хепри победила Лунга, а Оружейник что, присвоил себе это? — спросила она в шоке. — Откуда ты знаешь?

Вероятно, существует множество способов, но Эми все равно нужно знать.

— Всё АПП это знает, — сказал Апейрон. — С Луном до того, как Хепри отогнал их, была ударная группа. Она в одиночку справлялась с ним до прибытия Неформалов. Судя по всему, это было сразу после того, как я сразился с Они Ли.

— Почему Оружейник просто не сообщил об этом? — потребовала она. — Не было причин держать это в секрете.

Эми замолчала. Не было причин, разве что он хотел присвоить себе заслугу за победу над главарём крупной банды. Это выглядело лучше, чем просто усыпить того, кого победила куча подростков, включая злодея-новичка. Когда Эми начала лечение, укусов насекомых не было, значит, Лун, по крайней мере, достаточно вырос, чтобы быстрее исцеляться. Это означало, что бой был тяжёлым, вероятно, на пределе возможностей Неформалов. Это также объясняло, почему Оружейник не знал о наличии яда. Яд должен был вылечиться внутри организма Луна. Оружейник даже не мог предвидеть надвигающихся осложнений.

И если бы он предвидел их, возможно, Луна отправили бы прямо в больницу, а не в штаб-квартиру Протектората. Возможно, его отправили бы в больницу Святого Луки. Возможно, когда они вызвали Эми, она всё ещё была бы там, когда состояние Марты Роудс ухудшилось. Возможно, если бы Протекторат вёл себя чуть менее дерзко, ей не пришлось бы сталкиваться с тем, что она, по всей видимости, решила спасти отвратительного злодея ценой невинного человека.

Она ушла от темы. Далеко, далеко от темы, настолько, что ей было бы легко утонуть в своём раздражении, гневе на СКП и Протекторат, за каждую их ошибку и глупое решение. Если бы она была немилосердна, то подумала бы, что именно этого и добивался Апейрон — увести её от темы, чтобы она не могла сомневаться в его словах. Это означало бы, что он не готов к тому, чтобы эти аргументы были оспорены, но Эми почему-то сомневалась в этом.

Но она не собиралась отступать. Не в этом, не в чём-то столь важном, столь фундаментальном для неё. Она никогда не думала, что будет защищать своё исцеление, в основном потому, что не представляла, что кто-то действительно станет его оспаривать, но вот она здесь, потерявшая равновесие, но всё ещё пытающаяся бороться. Словно она снова оказалась в том больничном коридоре, пытаясь справиться с Апейроном, когда он впервые решил перевернуть её жизнь с ног на голову.

— То, что случилось с Оружейником, неважно, — сказала она. По выражению лица Апейрона она поняла, что он явно считал это важным, и во многом она с ним согласна, но сейчас дело было не в этом. — Я помогаю Протекторату своими силами, и они этим пользуются. Это не эксплуатация, даже если они зашли дальше, чем следовало.

Даже это лёгкое осуждение казалось ей слишком резким, но она не хотела распутывать этот клубок, одновременно пытаясь противостоять кому-то вроде Апейрона. Каким-то образом её политика отказа от запросов сместилась в сторону принятия запросов на лечение героев, а затем на выполнение требований СКП и Протектората. Когда это началось и насколько серьёзным стало, она не знала, да и сейчас не время выяснять.

— Но это всё. Это худшее, что можно сказать: я «помогаю» Протекторату. Я не позволю никому эксплуатировать мою силу, — настаивала она. — Я не беру плату за своё исцеление. Никогда не брала. Нельзя это эксплуатировать, — уверенно заявила она.

— Есть огромное количество способов этим воспользоваться, — сказал Апейрон. — И я точно знаю, что люди сколотили состояние на твоей силе.

Эми прищурилась.

— Это ложь. Никто никогда не платил за моё лечение. А если ты про взятки, которые сотрудники больницы брали за доступ, то Брандиш положила этому конец. Меры приняты. Действуют уже много лет.

— Я знаю, что эта проблема уже обсуждалась на поверхностном уровне, но я говорю не об этом, — сказал Апейрон.

— Поверхностном уровене? — начала Эми, а затем покачала головой. — Это не… о чём ты говоришь? — спросила она, отталкиваясь от стола и сердито глядя на Апейрона.

— Страхование, — пошутил он.

Лицо Эми нахмурилось. Потому что шутки Апейрона не были шутками по сути, потому что он считал их остроумными только для себя, а для неё они были лишь предвестником очередного потока информации, которую она каким-то образом должна была знать и не хотела узнавать.

Вместо того чтобы позволить Апейрону просто выдать то откровение, которое, по его мнению, должно было быть представлено следующим, Эми по крайней мере попыталась понять, что он имел в виду.

— Ладно, страхование, — начала она. — Людям, которых я лечу, не нужна страховка. Им не нужно страховое покрытие, и им не нужно подавать иски. Для них это дополнительные деньги. Но я бы не назвала это состоянием и не вижу в этом проблемы.

— Я говорю не о людях, которых ты вылечила, — сказал Апейрон. — Но ты права. Им не нужно было подавать иски. Вот откуда берутся деньги.

— Что, из-за того, что им не нужна страховка? — спросила она.

— Нет, из-за того от страховок не требовались выплаты, — сказал он.

Эми нахмурилась.

— Ты имеешь в виду, что, когда я кого-то лечу, страховая компания не должна оплачивать его лечение? — Апейрон кивнул. — Но это же очевидно.

— Ты действительно так думаешь, — со вздохом сказал Апейрон.

Эми покачала головой.

— И это не одно и то же. Компания, не оплачивающая лечение, не наживается на моей силе.

— Верно, только страховые взносы продолжают выплачиваться. Выручка компании остаётся прежней, но расходы снижаются за счёт избежания затрат. Эта разница — «деньги в банке», так сказать, целое состояние. Заработанное твоей силой.

Эми нахмурилась ещё сильнее.

— Вот это ты имеешь в виду? Какое-то абстрактное утверждение о прибылях страховых компаний? Я знаю, насколько велики эти компании, и, поверьте, я знаю, сколько людей нуждается в помощи. То, что я сделала, и то, что я могу сделать, и близко не может изменить ситуацию в таком масштабе.

Она чувствовала себя опустошённой, даже признаваясь в этом. Но это была правда. Она была каплей в море. С такой проблемой, как бы она ни старалась, она не смогла бы сделать ничего, кроме ограниченного локального улучшения.

— Ты всё равно оказала достаточное влияние на прибыль этих компаний, чтобы оказать заметное влияние на отчётные показатели, превышающее прогнозы, — пояснил Апейрон.

— Ого, заметное? Должно быть, кто-то действительно убегает с кушем, — сказала она, закатив глаза.

— Так оно и есть, — сказал Апейрон. — Так и было, и со временем так становилось всё больше.

— О чем ты говоришь? — спросила она.

— Влияние может быть незначительным на национальном уровне, но с точки зрения региональных последствий оно весьма существенно, — пояснил он. — У большинства этих компаний существует корпоративная система бонусов, основанная на предотвращении затрат. Это стимулирует отказ от страховых требований или, в случае невозможности отказа, поиск иных способов избежать их оплаты.

Эми вздохнула, всё ещё без необходимости, и посмотрела на Апейрона.

— Ладно, значит, некоторые руководители страховых компаний получили большие бонусы, потому что я вылечила людей от болезней, за которые им пришлось бы платить. В общем, это просто везение. Ничего особенного. Не понимаю, почему ты так заостряешь на этом внимание.

На лице Апейрона появилась немного изнурённая улыбка.

— Скажи, если бы ты была руководителем страховой компании, и присутствие конкретного парачеловека в конкретном городе принесло бы тебе в десять раз больше бонусов, чем ты могла бы получить без него, восприняла бы ты это как счастливый случай и решила бы всё оставить как есть, или сделала бы всё возможное, чтобы извлечь максимальную выгоду для себя и своей компании?

Эми поморщилась. Как бы ей ни хотелось, чтобы Апейрон ошибался, она не могла возразить против такого подхода.

— Ладно, они попытаются этим воспользоваться, — признала она. — Но они не так уж сильно могут повлиять на ситуацию.

— Кроме того, что каждая больница, с которой ты работала, была предпочтительным поставщиком медицинских услуг в сети страховых фирм, или что они пытались направлять пациентов с серьёзными заболеваниями из других штатов в Броктон-Бей, или что они переписали условия страхования до предела государственных ограничений, чтобы попытаться оптимизировать количество клиентов, которых ты лечила, — пояснил Апейрон, и вокруг него появилось ещё больше экранов, заполненных сложными юридическими документами и отчётами, к счастью, размеченными более понятными заметками и резюме.

— Ладно, — процедила она сквозь зубы. — Это нехорошо. — Да, это было нехорошо, и гораздо хуже, чем она ожидала. — Но всё же, это просто привлекает ко мне больше пациентов. Это неплохо.

— Больше пациентов, у которых была страховка, и лечение которых действительно оплатили бы. Несмотря на то, что такая система стимулирования вытесняла людей, находившихся в более отчаянном положении, она также отдавала приоритет дорогостоящим случаям, а не критическим. — Апейрон отметил, что на экранах его мониторов было показано несколько примеров перенаправления пациентов с простыми хроническими заболеваниями в систему больниц Броктон-Бей, в то время как гораздо более серьёзные случаи направлялись в другие места.

— Что… — спросила Эми, просматривая почти наверняка совершенно конфиденциальные файлы. — Зачем им это?

— Во многих случаях пациент, требующий длительного лечения, обходится дороже, чем умирающий. Конечно, это не было исключением, но приоритет был в том, чтобы избежать самых дорогостоящих процедур. Иногда это критически важные процедуры, спасающие жизнь. Иногда это включает в себя амортизацию суммы, которую придётся потратить на пациента за всю его жизнь, и решение о том, что это приоритет.

Эми опустилась в кресло. Это было частью медицинской индустрии. Она знала это. Она достаточно насмотрелась на это, чтобы быть знакомой со всеми компромиссами, сокращением расходов и оценками, которые в итоге привели к этому. Было приятно думать, что её сила каким-то образом выше всего этого. Что она помогает людям вырваться из этой системы. И в каком-то смысле так и было, но эта система всё ещё бурлила под её тяжестью, пытаясь извлечь выгоду из всего, что только можно.

— И они получали бонусы за такие вещи? — спросила она, указывая на частные медицинские счета, информацией о которых с ней бессердечно делились.

— Огромные, — сказал Апейрон. — Хочешь посмотреть машины, лодки и дома отдыха, за которые ты заплатила своей силой? — спросил он. Прежде чем она успела ответить, экраны сменились, показывая подборку автомобилей и роскошных домов, от которой у Эми отвисла челюсть.

— Это в Италии? — спросила она, указывая на экран с особенно оскорбительным изображением. Апейрон кивнул.

— Историческая тосканская вилла. Одна из крупнейших и последних покупок. Глава подразделения Consolidated Health закрыл сделку по этой недвижимости после подсчёта «экономии» за 2010 финансовый год, — пояснил он. — Хотя, исходя из финансирования, он, вероятно, ожидал довольно прибыльного результата и в этом году, даже учитывая, что ты фактически сможешь взимать плату за медицинские услуги после шестнадцатилетия.

Появилось больше фотографий, пожалуй, самого выдающегося из этих объектов, хотя количество автомобилей, катеров и яхт по сравнению с ними было не таким уж скромным.

Это был декаданс. Уровень декаданса, с которым она редко сталкивалась, несмотря на парад благотворительных акций и мероприятий, в которых участвовала Новая Волна. Декаданс, который противоречил окружавшему их пригородному дому. Декаданс, который ни в коем случае не должен был ассоциироваться с её силой.

Она знала, что её сила ценна. Безумно ценна. Настолько ценна, что трудно было даже представить её полную стоимость. Вероятно, именно поэтому Кэрол всегда так усердно пыталась донести до неё ответственность, связанную с её силами. Ничего явного, но подразумевалось, что она не заслужила свои способности, по сути. Что пользоваться ими, использовать их ради личной выгоды было бы неправильно. Что это лёгкий путь, но не тот, по которому должны идти герои.

А подтекст был в том, что она не заслуживает этих сил вообще. Что ей нельзя их доверить. Что если ей позволят самой принимать решения, выбирать, как их использовать, она сделает неправильный выбор. Плохой выбор. Что единственный способ искупить это — бескорыстно вложить всё, что у неё есть, в то, чтобы сделать как можно больше добра.

На самом деле, это не было проблемой. Не то чтобы совсем. До шестнадцати лет она не могла брать плату за исцеление. Она могла только помогать и помогать всем, чем могла. Но даже когда ей исполнится шестнадцать, а она была так близка к этому, это не будет каким-то великим прорывом. Просто шансом «нажиться», потому что это было бы неправильно. Эгоистичная. Потакающая своим слабостям. Она могла зарабатывать достаточно, чтобы выжить, но её нужно было сдерживать. Контролировать. В этом и заключалась суть Новой Волны: быть обычными людьми, которые также были кейпами, а не сверхбогатыми, которые отделяли себя от общества.

Ей было легче, когда она могла сосредоточиться только на своей работе. В конце концов, это была всего лишь работа. Одно дело за другим. Ничего гламурного или заманчивого. Ничего, что могло бы привести к чему-то грандиозному или роскошному.

Вот только всё это великолепие и роскошь всё равно происходили. Просто где-то в другом месте. От чёртовых страховых директоров. Она слишком много времени провела в сфере здравоохранения, чтобы испытывать хоть какое-то сочувствие или хотя бы терпимость к людям, управляющим медицинскими страховыми компаниями, а оказалось, что она непреднамеренно оплачивала их дома для отдыха.

— Мне… мне это не нравится, — сказала Эми, указывая на изображения на экранах. Это было ещё мягко сказано. Она была категорически против того, что ей показывал Апейрон, но признать это было всё равно, что позволить Апейрону победить, даже если она не была точно уверена, из-за чего они спорят и спорят ли вообще. — Такого не должно было случиться, и я бы хотела, чтобы этого не случилось, но я не вижу смысла так прямо это мне в лицо совать.

Апейрон поднял бровь над визором, прикрывающим его глаза.

— Это более широкий контекст воздействия твоей силы, а также систем и культуры, которые сложились вокруг неё в результате игнорирования этого воздействия, — пояснил он.

— Я едва справляюсь со своей работой. Думаешь, у меня есть время следить за тем, как ведут себя руководители страховых компаний? — резко ответила Эми.

— Повторюсь, это то, за что ты не должна была нести ответственность, — сказал он.

— И я повторюсь: если ты хочешь продолжать разрушать Новую Волну, то разрушать-то уже нечего, — с горечью сказала она. Апейрон молчал, пока Эми кипела от злости. — А что им, собственно, следовало сделать? — наконец спросила она.

— Им следовало серьёзно отнестись к твоему триггеру и твоим способностям, — сказал Апейрон. Эми собиралась попросить разъяснений, но Апейрон не унимался. — У тебя нетипичная способность, ни по стандартным оценкам СКП, ни по общим ограничениям «исцеляющих» способностей, ни даже с точки зрения механики пассажиров.

Эми подняла взгляд, но сдержалась и не перебила его. Это был совершенно другой вопрос, к которому она не была готова. Вместо этого она кивнула и позволила Апейрону продолжить.

— Несмотря на это, твои способности были классифицированы по стандартным правилам использования парачеловеческих сил. Это была буквально самая простая классификация, которую можно было дать, без учёта или адаптации того, насколько важно подобное исцеление. — Он покачал головой. — Никаких особых правил, никакой классификации по приоритетам, никакого содействия, даже символической попытки учесть расписание или снизить стресс, присущий такой роли.

— Что-то подобное должно было произойти? — неуверенно спросила Эми. Она была так сосредоточена на работе со своей силой, на её пользе и на том, чтобы сделать всё возможное, чтобы скрыть другие элементы. Она не хотела лишнего внимания, считала плавный ход событий преимуществом, но, судя по словам Апейрона, это было нетипично. Честно говоря, она не знала, что значит «типично» в случаях, подобных её. Были ли ещё случаи, подобные её.

— Есть прецеденты подобных действий в ситуациях, когда силы были гораздо менее значительными, чем твоя, — сказал он. — Даже при применении твоей силы, как я уже сказал, не уделяется никакого внимания приоритетности критических случаев или пациентов с финансовыми проблемами, хотя это касается как Новой Волны, так и СКП.

— То есть ты винишь мою семью в чём? В том, что они недостаточно меня поддерживали? — спросила она. Это предположение было одновременно и оправдывающим, и унизительным, и она не знала, как к нему относиться.

— Справедливости ради, я бы сказал, что Новая Волна плохо подходила для управления такой силой, как твоя, — сказал он академично. — Чтобы действительно максимально эффективно использовать твою силу или хотя бы внести некоторую оптимизацию, потребовалась бы полная реструктуризация команды и её целей. Фактически, это сместило бы акцент с поддержки движения «Новая Волна» с интеграцей кейпов и гражданской жизни на основной акцент на преимуществах, которые могут дать твои силы. Было бы проще классифицировать твоё исцеление как самостоятельную волонтёрскую работу и продолжать концентрироваться на установленных ключевых целях команды.

Сформулировано это было так, будто действия были понятны, но на самом деле не одобрялись и не принимались. Эми снова нахмурилась, глядя на Апейрона.

— Что именно ты пытаешься сказать? — спросила она.

Апейрон слегка опустил голову, и на его лице отразилось то ли грусть, то ли сочувствие.

— Я говорю, что единственная, кто пытался максимально увеличить число людей, которых ты могла бы вылечить, — это ТЫ. Единственная, кто, похоже, чувствовала вину или обязанность из-за количества людей, которых ты могла бы вылечить, — это, опять же, ТЫ. — Он покачал головой. — Я знаю, что такое обязательство, как оно может тяготить.

— Верно, ведь ты так хорошо исцелял людей, — выплюнула Эми. Затем пожалела о своих словах, когда Апейрон поднял на неё взгляд, и она вспомнила историю о заложниках Бакуды, и подозрения по поводу низкой смертности после Безбожного Часа, и медицинские технологии, о которых он рассказывал, и которые она испытала на себе.

— Возможно, я не так хорош, как должен был быть, но в сложившихся обстоятельствах, учитывая то, с чем мне пришлось столкнуться… — Он посмотрел на Эми так, что ей захотелось провалиться сквозь землю. — Думаю, я справился с работой достойно. Сейчас даже лучше, чем раньше, но придётся с этим смириться. И жить с этим.

Эми прикусила губу. Трудно было сказать, что он не сделал достаточно для исцеления, учитывая, как она сейчас получала пользу от его работы. Пользу в невообразимой степени, превосходящую всё, что она когда-либо могла себе представить. Что-то, что, вероятно, вознесло бы её на вершину мира, если бы не всё, что последовало за этим, и даже тогда не было никаких сомнений, что она справлялась с испытаниями Апейрона гораздо лучше благодаря плодам его собственной силы.

Это было невероятно, шедевр медицинской техники, но он был ограничен. Идеальное исцеление для неё, для Флешетты и, конечно же, для чёртовой Хепри. Столько добра, сконцентрированного до такой смехотворной степени, что ей почти стало стыдно за то, что она приняла это предложение. Скольких людей мог бы вылечить Апейрон за тот труд, который он вложил всего в один такой набор нанитов? Сотню? Тысячу? Вероятно, больше. Вероятно, гораздо больше, чего Эми всегда хотела.

— Тебе следует делать больше, — тихо сказала она.

— Оказывать медицинские услуги, находясь в чёрном списке местной СКП и Протектората, крайне сложно, вплоть до того, что мне даже запрещено разговаривать с кем-либо, связанным с этими организациями, — холодно ответил Апейрон.

Эми неловко переминалась с ноги на ногу, вспомнив о том, что было сделано после её доклада. Она не знала, насколько суровы ограничения. Ей пришлось столкнуться со столь многими проблемами, что она даже не имела полного представления о том, какие меры были приняты в отношении Апейрона. Слишком многое пришлось решать ей и её семье, чтобы вникать в это, по крайней мере, помимо очевидных моментов, которые мог заметить каждый. Внутренние правила или особые распоряжения не передавались открыто внешним сторонам, и, как бы ей ни было неприятно это признавать, на данный момент Новая Волна определённо считалась внешней стороной.

Она подняла глаза и увидела Апейрона, пристально смотрящего прямо на неё. Каким-то образом, несмотря на визор, она прекрасно читала выражение его лица, и оно ей не понравилось. Прикованная к земле его взглядом, она изо всех сил постаралась взять себя в руки.

— Это была СКП, — возразила она. — Ты не можешь повесить это на меня.

— Я не могу полностью повесить это на тебя, — сказал он ровным тоном. — Подавляющее большинство — это Оружейник и директор Суинки, но именно ты при первой же возможности побежала прямиком в четвёртый по коррумпированности офис СКП в стране.

— А чего ты от меня ожидал… — возмущение Эми вырвалось наружу, когда до неё дошло то, что только что сказал Апейрон. — Подожди, четвёртый?

Апейрон кивнул.

— В зависимости от используемых показателей, он может находиться где угодно между третьим и седьмым местом, но четвёртое — вполне разумная оценка.

— Оценка? — спросила Эми. — От кого?

— Слежка, — лаконично ответил Апейрон.

Эми моргнула, услышав первое же конкретное упоминание о другом члене команды Апейрона. В голове всплыл образ беловласой женщины, чья красота, безусловно, производила странное впечатление, настолько, что даже Кристал была готова полностью игнорировать любые реакции Эми. Эми чувствовала, как наниты управляют её телом, сводя любые непроизвольные реакции к минимуму, а это означало, что она, к счастью, не краснела от смущения, как тогда.

— Слежка, — повторила Эми. — Она просто проводит время, оценивая уровень коррупции в разных офисах СКП?

Апейрон улыбнулся ей.

— Слежка проводит своё время, оценивая всё. Ты не поверишь, какой уровень анализа она подготовила.

Это было простое утверждение, произнесённое почти ласковым тоном, словно это была милая шутка или проявление нежности, но Эми поняла подтекст. Силы умника были известны своим влиянием на кейпа. Головные боли, навязчивые состояния или, что ещё хуже, мании были обычным явлением, особенно среди наиболее ярких представителей этой категории. И Слежка определённа была одной из таких ярких представителей.

Апейрон только что проговорился о том, что, возможно, было навязчивым желанием Слежки. Умник, одержимый анализом, не был чем-то необычным, вероятно, это был эффект, который чаще всего наблюдался при взаимодействии с такой силой, но обычно он был безвреден. Слежка явно не была безвредна, о чём свидетельствует тот факт, что ей пришлось бы эффективно внедриться или извлечь записи из каждого офиса СКП в стране, чтобы с уверенностью сделать подобное заявление.

Мысль о повсеместной коррупции в СКП вызывала тревогу, как и мысль о том, что Броктон-Бей находится в одном из первых рейтингов, но для Эми всё это затмило то, что Апейрон фактически признал, что его команда получила доступ к системе, которая должна была быть самой защищённой в стране. На самом деле, к десяткам её итераций.

Эми сглотнула, пытаясь найти опору в будущем.

— Не надо мне говорить, что с СКП есть проблемы. Это меня они допрашивали, меня подвергали тестам, меня заперли на две чёртовых недели!

Разочарование от пережитого достигло точки кипения, подогретое последним откровением Апейрона. Раньше она была разочарована в СКП, но считала их некомпетентными, обструкционистскими и, в худшем случае, слегка злонамеренными. Теперь же она старалась не думать о том, чем могла бы обернуться для неё должность в «третьем по коррумпированности» офисе страны.

Она отложила эти тревоги на потом, обратив их в раздражение. Она собралась с духом и сердито посмотрела на Апейрона, но его выражение лица, казалось, снова выразило больше, чем следовало бы, учитывая, что он был прикрыт. Выражение, которое, похоже, не слишком воодушевляло её.

— Это… — сказал Апейрон сдержанным голосом. Намеренно сдержанным, потому что она видела, как часть этой ранее сдерживаемой энергии начала выходить из-под контроля. — Это произошло из-за обвинений, выдвинутых против меня директором Суинки, при поддержке множества других лиц, решивших воспользоваться ситуацией. — Он наклонился вперёд, и мир вокруг него, казалось, искривил и исказился от этого простого движения. — И я всё ещё живу под этими обвинениями. Ограничен этими обвинениями по сей день.

Резкость слов мужчины заставила Эми откинуться на спинку сиденья. Она отодвинулась в сторону и отвела взгляд, или, по крайней мере, отвела взгляд от визора. Она не знала, как, по её мнению, Апейрон отреагирует на обвинения, выдвинутые в его адрес. Она не была в них виновата, по сути, нет, и страдала из-за них не меньше других. Казалось, что от такого можно просто отмахнуться или просто замолчать. Что-то плохое из прошлого, от которого ей определённо пришлось несладко.

Но это было совсем не так. Она не знала, затаил ли Апейрон обиду или эта тема просто задела его за живое, но разговор словно наткнулся на глухую стену. Как и прежние обмены репликами, которые были, внезапно оборвались, когда Апейрон нашёл время напомнить ей, что его совершенно не устраивает то, как всё обернулось.

— Ты так говоришь, — начала Эми, не совсем уверенная в правильности этой идеи, но не желая оставлять эту тему без внимания теперь, когда её подняли. Не учитывая, что это значило для неё. И для Вики. — Ты так говоришь, но ты сделал то же самое. Со мной и с Вики. — Выражение лица Апейрон слегка изменилось, когда она продолжила. — Твои обвинения, то, что ты сказал Сталевару, навредили нам, Вики, всей команде.

— Моё обвинение, — сказал он. — Когда я указал, что эмоциональные манипуляции — серьёзная проблема, к которой не относятся серьёзно. Что они были гораздо более вероятной причиной любых аномальных показаний, чем бездоказательные обвинения против меня.

Что-то в этой формулировке бросилось в глаза Эми. Именно это она должна была сразу же сказать, какой бы деликатной ни была ситуация.

— Более вероятной, — повторила его слова она. — Значит, ты на самом деле не знаешь, — сказала она, стараясь, чтобы отчаянная надежда не прозвучала в её голосе. — Ты не уверен в силе Вики.

Это было худшее, что было… ну, нет. В этой ситуации было много «худшего», и слишком много ситуаций, претендовавших на звание худшего из худших. Но больше всего её задевала мысль о том, что небрежное замечание Апейрона нужно воспринимать как истину. Что этот технарь был слишком искусен в своих оценках, чтобы его когда-либо можно было оспорить. Что если он сказал, что что-то о силе правда, то это может быть последним словом по этому вопросу.

Из-за этого Вики чувствовала себя ещё более беспомощной, но, возможно, это было не так. Возможно, Апейрон не был уверен, или не был уверен тогда. Эми была почти уверена, что её намерения абсолютно прозрачны, но в данный момент ей было всё равно. Особенно когда наконец появился шанс.

— Я не исследовал силу твоей сестры подробно, — строго сказал Апейрон. — И хотя это может быть целесообразно, учитывая эффекты, которые она испытала во время Безбожного Часа, мои возможности координировать действия с Протекторатом и СКП весьма ограничены, как я уже объяснял.

Дело 69. Это была ещё одна серьёзная проблема, ещё одна потенциальная катастрофа, новаторское открытие или таинственная сила, требующая решения. Ещё одна вещь, за которую она хотела ухватиться, хотела потребовать ответов и заставить его разобраться, но их было слишком много, как и слишком много худших вещей. Ей нужно было сосредоточиться на том, что можно было бы осуществить. Что могло бы помочь её сестре, например, признание неопределённости в отношении главных обвинений, которые будут преследовать её, преследовать их обоих до конца жизни.

— Значит, ты не знаешь. Ты не уверен, что сила Вики имеет долгосрочные последствия, — с надеждой сказала Эми. Надежда угасла, когда она увидела выражение лица Апейрона.

— Скажи мне, — сказал он со спокойствием, которое, в лучшем случае, казалось поверхностным. — С твоим опытом, твоей проницательностью и твоими медицинскими познаниями, как именно ты представляешь себе, что сила твоей сестры может действовать без «долгосрочных последствий»? — спросил он, сложив руки на столе перед собой.

Эми посмотрела на очень напряженную фигуру, сидящую напротив неё, затем выпрямила спину и наклонилась вперед, чтобы соответствовать ему, изо всех сил стараясь излучать уверенность, которой она определенно не чувствовала.

— Многие ментальные способности оказывают поверхностное воздействие на эмоциональное состояние человека, часто не оказывая прямого влияния на развитие нейронов или нейрохимию. — При этих словах Аперион слегка шевельнулся. Эми замолчала, ожидая, скажет ли он что-нибудь, но он молча ждал продолжения. Она откашлялась и продолжила. — Это артефакт способностей, навязывающий определённую реакцию или модель поведения, вместо того, чтобы вызывать истинные эмоциональные реакции и рисковать ошибочными результатами.

Апейрон медленно кивнул, и Эми осмелилась снова надеяться. По крайней мере, до его ответа.

— Но с силой твоей сестры происходит совсем другое, — сказал он. — Она не создаёт некое искусственное подобие эмоций. Её аура влияет на каждого человека по-разному. Это означает, что каждый человек переживает эти эмоции лично, особым, присущим только ему образом.

— Ты сказал, что не исследовал силу Вики, — сказала Эми.

— Лично я этого не делал, — подтвердил он. — Всё это из открытых источников, общеизвестно и основано на предыдущих оценках.

— Предыдущих… ты имеешь в виду СКП. Протекторат. Их досье на силу моей сестры.

— Чего бы они ни стоили, — пренебрежительно бросил Апейрон. Как будто бросал ей вызов как-либо усомниться в его полном понимании деятельности СКП.

— Да, ну, именно так и говорили их оценки. Проецируемый эффект, а не сила властелина, — цитировала Эми, как ни странно.

— Да, и они были, очевидно, неверны, но это был единственный способ описать этот эффект так, чтобы его можно было легко проигнорировать с точки зрения активного использования. Это было оправдание. Тонкое, но оправдание, которое позволяло им избежать того уровня контроля, который обычно требуется для такой силы.

Ещё один выпад против СКП Броктон-Бей, и, казалось бы, это может помочь, но ошибка СКП относительно того, насколько опасна сила Вики, уже не поможет ей. Это, возможно, отвлечёт часть вины, но когда дело дойдёт до ограничений, судебных исков или даже уголовных обвинений, это ничего не изменит.

— Тем не менее, нет никаких доказательств того, что это имеет долгосрочные последствия, даже если это вызывает индивидуальные эмоциональные реакции, — возразила Эми, и по выражению лица Апейрона она поняла, что он видел её слова как отчаянные оправдания.

— И как такая сила могла бы избежать долгосрочных последствий? — спросил Апейрон.

— Это… не в этом вопрос. Нет никаких доказательств аддиктивной реакции, или уровня обусловленности, или зависимости. — По крайней мере, она надеялась, что нет. За последние недели её подвергли множеству тестов, причину которых она поняла лишь много позже.

— Это активные эффекты. Аспекты силы, намеренно разработанные для оказания длительного воздействия на людей, подвергающихся им. Я говорю не об этом.

Эми нахмурилась.

— Значит, ты согласен, что долгосрочных последствий нет.

— Согласен, что эта сила, вероятно, не структурирована специально для создания длительных эффектов. Это не то же самое, что отсутствие долгосрочных эффектов. Твоя сестра способна вызывать у людей сильные эмоции, а эмоциональные события, как правило, оказывают значительное воздействие. Длительное воздействие. Даже при отсутствии конкретных специализированных механизмов эти воздействия всё равно имели место. Они являются частью накопленного жизненного опыта каждого человека, подвергшегося воздействию. Воздействие может быть незначительным, за исключением особенно интенсивного или часто повторяющегося опыта, но оно всё равно оказывает воздействие. Не может быть, чтобы оно не было таковым.

— Если только сила сама не может решить эти проблемы, — предположила Эми.

— Как? — спросил Апейрон. — Как можно стереть эффект от вызывания эмоции, не создав при этом другого длительного эффекта? Для этого потребовалось бы специально отредактировать нейронную структуру человека с невероятной точностью, чтобы не возникали нейронные ассоциации и чтобы не возникало длительного воздействия от воспоминаний о воздействии силы. Это не только гораздо более сложное проявление силы, чем то, что сейчас демонстрирует Слава, но и не способно решить эту проблему. Использование более агрессивной формы ментальной манипуляции для стирания эффекта менее сильной ментальной манипуляции не означает, что манипуляции не было, и чтобы устранить этот эффект, необходимо фундаментально изменить реакцию людей на её силу. Это ещё более серьёзное нарушение, чем всё, что сейчас рассматривается в отношении её ауры. — Апейрон покачал головой. — Если кто-то совершает второе преступление, чтобы скрыть улики первого преступления, это не означает, что преступления не было.

— Это не преступление! — воскликнула Эми. — Люди, возможно, пытаются представить всё именно так, но это просто Вики, она такая, какая есть. Она не просила ничего подобного, не пыталась сделать ничего из того, на что ты и все остальные намекаете. Это несправедливо, ни по отношению к ней, ни по отношению к кому-либо из нас.

Апейрон на мгновение задержал на ней взгляд, словно ожидая другой реакции. Словно он был почти разочарован, и от этого кровь Эми закипела ещё сильнее.

— И как ты вообще можешь выдвигать подобные обвинения? — потребовала она. — Я видела, какой эффект ты производишь на людей. Мне приходится жить с этим каждый раз, когда я слышу твоё имя, не говоря уже о тех видеоклипах.

На которые она избегала смотреть, несмотря на заверения Эрика, что они безопасны. Описания и рисунка того, что видели люди, наблюдая за ними, было для неё более чем достаточно.

— И дело не только в тебе. У тебя в команде Лета, и эта странная штука с Котаклизеином, и, эм, Слежка? — продолжила она, немного выдохшись.

К её удивлению, Апейрон лишь кивнул.

— Есть эффекты скрытника, связанные со мной и членами моей команды. Эффекты, которые я сделал всё возможное, чтобы устранить, объяснить и контролировать. Мы не можем выбирать, как проявляются наши силы, что, я уверен, будет актуально для твоей сестры.

Эми рассердилась, в основном из-за намека на то, что все улажено или, по крайней мере, у них достаточно инерции, чтобы не было смысла даже думать о том, чтобы прекратить тот беспорядок, который начался из-за обвинений Апейрона.

— Они не уверены. Они ничего определённого не нашли. Даже после всех тестов, которые они провели для меня и Вики. — Она вздохнула и посмотрела на Апейрона. — Ты действительно думаешь, что СКП были правы? Что они нашли доказательства ЭТОГО, когда обследовали меня?

— Нет. Не при таком тестировании. Не при таких условиях. — Он слегка откинулся назад и снова сосредоточился на ней. — И я думаю, ты знаешь, откуда взялись те результаты.

Эми мгновенно напряглась и почувствовала, как участился пульс. Её взгляд метнулся по углам комнаты, словно кто-то мог случайно вмешаться в их разговор. Что было более вероятно, чем ей хотелось признать, учитывая, что отец мог вернуться в любую минуту. Прибыть в самый разгар такого откровения, вместо того, чтобы присоединиться к ней в едином фронте, на который она надеялась, когда впервые появился Апейрон.

— Это не… то есть, я на самом деле не… это… — пробормотала она, когда Апейрон критически посмотрел на нее.

— Не в этом дело, — пренебрежительно сказал он. Панический страх Эми внезапно сменился замешательством. — Ну, не только в этом дело. Уверен, это не помогло, но я говорил не об этом.

Эми сглотнула и нервно подняла взгляд.

— Значит, ты знаешь, о… — Ей даже не хотелось этого говорить. Не вслух, не здесь, у неё дома. Это казалось ещё большим предательством, чем те чувства, которые уже были. Апейрон кивнул ей, и она вздохнула.

— Как? — спросила она. — Сплетница?

— Изначально, — сказал Апейрон. — Она представила теорию, но её прогнозы и оценки не так надёжны, как ей хотелось бы, чтобы люди верили.

Эми нахмурилась.

— Она сказала, что она телепат.

— Ну конечно, она такое скажет, — устало ответил Апейрон.

— Значит, это не так? — спросила Эми.

Она подозревала, но с подробностями, которые умник смогла вытянуть из воздуха, она не могла быть уверена. Было ужасно и в тот момент, и после произошедшего, пытаться понять, что ещё она могла узнать, какие секреты могла выудить из головы Эми во время той встречи.

— Даже близко нет, — уверенно ответил Апейрон. И ещё одно семя беспокойства было посеяно относительно того, насколько он был уверен в своей оценке паранормальных способностей, которые были почти мифом, поскольку существовал лишь один подтверждённый пример, да ещё и худший из возможных.

Эми медленно кивнула.

— Если не Сплетница, то кто?

— У меня больше мыслительных способностей, чем те, на которых все сосредоточены, — пояснил он. — Я стараюсь быть сдержанным, но мне доступно гораздо больше информации, чем большинству людей.

Потому что, конечно же, у него было бы ещё больше сил, о которых ей стоило бы беспокоиться. Она не знала точно, какая именно сила умника её выдала и что ещё она могла ему сказать. Честно говоря, это было не лучше, чем поверить Сплетнице на слово. С одной стороны, было приятно, что он не верил слепо её информации, но в результате он сам всё это подтверждал.

— А ты… то есть, ты… — начала она.

— Мне всё равно, — коротко ответил он. Она посмотрела на него с недоумением. — Я серьёзно. Это не имеет ко мне никакого отношения и практически не имеет отношения к сложившейся ситуации. Это твоё дело, а не моё, и я не против чтобы так оно и оставалось.

Эми моргнула и медленно опустила голову. Она ожидала, что он выдвинет какую-нибудь теорию об ауре Вики и её накопленном влиянии. Вероятно, именно этого она боялась больше всего. Её личные чувства будут подвергнуты тщательному анализу, учёные и аналитики будут искать какую-то ошибку, какую-то причинно-следственную связь в их развитии.

Вместо этого Апейрон просто оставил эту тему. Как будто это не имело значения. В этом было какое-то облегчение, какая-то надежда, словно кто-то наконец-то отнёсся к её чувствам как к чему-то серьёзному, как ни парадоксально, отмахнувшись от них как от чего-то несущественного. Апейрон говорил так, словно речь шла о какой-то подростковой влюблённости, и относился к ней с таким же безразличием, как если бы она влюбилась в какого-нибудь случайного парня в школе.

Это не решило ситуацию, но, по крайней мере, означало, что эта часть её жизни и её чувства больше не будут в центре внимания. Однако это поднимало вопрос: о чём именно он говорил? Если не об этом, не о самом худшем, не о самой тёмной тайне, которую она хранила в тайне, то о чём же он говорил?

— Если это не так… то что ты имел в виду? — спросила она. — Когда ты сказал, что я знаю причину результатов оценки?

Аперион поднял бровь из-под визора и скептически посмотрел на неё.

— То же самое было причиной звонка твоему дяде, и то же самое дело, которое нужно было решить ему и твоей тёте.

— Что? — спросила Эми. — Тот звонок из полиции? — Апейрон кивнул. — Какое отношение это может иметь к чему-то, связанному со мной или Вики?

И снова тот же скептический взгляд, теперь с оттенком разочарования.

— Ему звонили, чтобы сообщить твоему дяде, что Чарльз Кёртис арестован за нарушение условий освобождения под залог и предъявление дополнительных обвинений и даёт показания полиции.

Эми моргнула. Она растерянно посмотрела на Апейрона. Неузнаваемость, казалось, лишь усиливала осуждение, направленное на неё. Она стиснула зубы, когда на поверхность выплеснулось всё большее раздражение. Раздражение от всего, что ей пришлось пережить, от всего, что случилось с её семьёй и городом в целом. Раздражение от Протектората и СКП, которое не имело прямого отношения к этой ситуации, но всё ещё бурлило и едва сдерживалось, отчаянно ища любой возможный выход. И раздражение от того, что ей приходилось терпеть. От загадочных заявлений, которые он бросал небрежно, словно от неё ожидали, что она будет в курсе каждой мелочи в городе, как до того, как её посадили, так и в течение нескольких часов после освобождения.

— Кто, чёрт возьми, такой Чарльз Кёртис, и почему меня должен волновать его арест? — потребовала она.

Апейрон долго смотрел на неё, прежде чем ответить.

— Чарльз Кёртис — кандидат в члены организации «Империя 88», отпущенный под залог по обвинению в нападении. Он был взят под стражу ранее сегодня вечером после того, как в полицейское управление Броктон-Бей были предоставлены доказательства, свидетельствующие о нарушении условий его освобождения под залог, преступных действиях и связях во время недавних нападений, а также подробности его участия в ранее нераскрытом деле о нападении. Помимо этого, предоставленная информация используется для проведения дальнейших операций против компаний, связанных с «Империей», и членов организации, не имеющих сил.

— Информация предоставлена тобой, — предположила Эми.

— Не мной. Поверь, я был слишком занят, чтобы заниматься этим конкретным вопросом. Информацией и координацией занимался один из членов моей команды.

— Верно. Слежка? — предположила Эми.

Апейрон улыбнулся.

— Она поддерживала усилия, но не была основным организатором идеи.

Эми кивнула, вспомнив слова Апейрона об уровне анализа Слежки. Он говорил об этом как о чём то милом, или, по крайней мере, он так это воспринимал, но такое поведение можно было легко использовать в своих интересах. Все знали истории о том, как умников загоняли в банды. Людей с ценными способностями, которые не давали им никаких существенных преимуществ. Эми не чувствовала, что Слежку подвергают такому насилию, особенно учитывая её появление накануне, но это всё равно вызывало беспокойство.

Конечно, это основывалось на слухах и городских легендах. Не было чёткой информации о том, как часто умники оказывались в подобных ситуациях. Скорее всего, большинство из них были больше похожи на Сплетницу, чем на бедных невинных людей, которых под дулом пистолета заставили вступить в преступные организации. И команда Апейрона, конечно, не подходила под определение «преступной организации», хотя и сложно было сказать, как именно. Тем не менее, было сложно представить, чтобы кто-то вроде Слежки работала без перерыва и Эми не видела, что этим можно воспользоваться.

Или, может быть, это просто слова самого Апейрона, которые всплыли в её памяти. Видя, как он пытался изобразить её жизнь в другом человеке. С другой стороны, глядя на таких людей, как Слежка, Эми могла признать, что всегда будет соблазн найти в них что-то хорошее, и не из эгоистических побуждений.

Она отбросила эти мысли и снова сосредоточилась на Апейроне.

— Итак, твоя команда накопала компромат на мелкого представителя Империи и добилась его ареста, предъявив ему кучу других обвинений и начав расследование. Отлично, но какое это имеет отношение ко мне, моей семье или вообще к чему-либо из этого? — потребовала она.

Аперион ещё раз пристально посмотрел на неё, прежде чем ответить.

— Это касается вас, потому что ты с сестрой ответственны за его арест, — пояснил он. — И его заявление содержит точные обстоятельства этого ареста.

В глубинах сознания Эми начал подниматься отголосок тревоги, погребённый где-то в далёком прошлом.

— Какой арест? — спросила она.

— Арест в ночь на 11 апреля за нападение на Андреа Янг, — пояснил Апейрон. — По всей видимости, его убедили не разглашать некоторые подробности инцидента, но, учитывая недавние события и масштаб предъявленных ему обвинений, он, похоже, хотел прояснить ситуацию.

Эми почувствовала, будто вся кровь отхлынула от её тела. Она буквально дрожала, глядя на Апейрона.

— Зачем? — тихо спросила она. — Зачем ты это сделал?

— Я же сказал, я не причастен, — сказал он, как будто это что-то меняло.

— Ты, твоя команда, мне всё равно, откуда это взялось, — отчаянно воскликнула она. — Зачем тебе, кому-либо вообще пытаться это раскопать? Какой в этом толк? Почему полиция вообще его слушает?

Ещё одна бровь удивленно поднялась.

— Серьёзно?

— Что серьезно? — потребовала она.

— Я думал, ты знаешь, ведь твой дядя работает в полиции, — продолжил он.

— Знаю о чем? — спросила она.

— Текущее отношение полицейского управления Броктон-Бей к СКП Восток-Северо-Восток и всем, кто с ними связан, — пояснил он.

— Какое отношение? — спросила она. — Я знаю, что в городе дела идут плохо, но плохо пришлось всем.

— Дела были ужасны для всех, — пояснил Апейрон. — Они стали настоящей катастрофой для полиции, пожарных и всех остальных, кто участвовал в ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций.

— Почему только для них? — спросила она. — Потому что им пришлось столкнуться с ответными мерами? С атаками? СКП тоже с этим сталкивались.

— СКП знали, чего ожидать, — сказал Апейрон. — По крайней мере, на самом высоком уровне. Директор Суинки не поделилась предупреждениями об АПП с полицией или другими городскими службами. Тем не менее, она предоставила довольно полное описание угрозы, исходящей от недавно дебютировавшего Технаря, который потенциально мог быть Эпицентром, имитирующим способности Технаря с помощью соответствующих способностей, — тон Апейрона нарастал по мере того, как он продолжал. — Угроза АПП преуменьшалась в переписке, основное внимание уделялось тому, как другие банды или «новые игроки» могут попытаться воспользоваться захватом Луна. На самом деле, о захвате Луна было довольно много информации, в нескольких отчётах на разных уровнях. Словно она пыталась переключить внимание на это, отвлекая от других вопросов.

Такие вопросы, как банк и то, что случилось со Стражами. Вопросы, за которые Апейрон, по крайней мере, частично нёс ответственность, но не в той степени, как указывали в отчётах СКП.

И, если быть честным, или насколько честно она себя чувствовала, именно на этом и была сосредоточена Новая Волна, по крайней мере, до того, как пришёл Апейрон и всё погрузил в хаос. Никто не беспокоился о Бакуде. Все были сосредоточены на том, что могут сделать Кайзер или Выверт, или на том, как Барыги попытаются воспользоваться тем, что внимание отвлечёно другими бандами. Именно это они с Вики пытались понять, когда…

— Когда произошли первые атаки, их не связали с Бакудой, — пояснил Апейрон. — Фокус полиции был сосредоточен именно на том, на чём им было приказано сосредоточиться — на потенциальной войне банд, спровоцированной отсутствием Луна. Приоритет был отдан быстрому реагированию и зачистке мест атак от мирных жителей. У них не было дежурных сапёров и не было никаких процедур, позволяющих с осторожностью приближаться к местам нахождения вторичных взрывных устройств.

— А это помогло бы? — спросила Эми. — Бакуда — технарь. Разве сапёры могли бы что-то с этим поделать?

— Если бы дело дошло до обезвреживания устройств, то, вероятно, нет, — сказал Апейрон. — Но они бы знали процедуры оценки рисков, зачистки территории и проверки на наличие потенциальных опасностей. Знаешь, вместо того, чтобы броситься всеми имеющимися силами на то, чтобы попытаться предотвратить то, что они посчитали первым признаком катастрофы, а потом попасть под точно рассчитанные вторичные взрывы.

Эми содрогнулась при этой мысли — не только от жестокости такого плана, но и от специфики устройств Бакуды. Она видела лишь несколько примеров такого оружия, и этого ей было более чем достаточно.

— Потери среди полиции, пожарных и медиков скорой помощи были ужасающими, — продолжил Апейрон. — Тем временем у въезда для автомобилей в штаб-квартиру СКП взорвался долго горящий вариант зажигательной бомбы, что позволило им не отправлять машины во время первых атак. К тому времени, как агентам удалось обеспечить второй транспорт, худшее было уже позади. СКП были практически нетронуты, но и не могли предпринять никаких действий. Не очень-то удачное зрелище, учитывая потери, понесенные другими департаментами, и ситуация стала еще хуже, когда стало известно, что СКП были предупреждены о нападениях, но решили не сообщать им, а передали отчет о предупреждении другим подразделениям СКП, Аналитическому центру, независимым аналитикам, что, в свою очередь, привело к неофициальным утечкам информации как в соответствующие ведомства, так и в преступные организации, включая банды Броктон-Бей.

— Это… — пробормотала Эми. — Я не думала, что всё настолько плохо.

— Атаки были разрушительными. Ущерб рабочим отношениям с СКП был ещё серьёзнее. Общее мнение среди служб, что всё было специально организовано так, чтобы директор Суинки могла защитить свою репутацию в городе, — пояснил Апейрон.

— Это несправедливо, — сказала Эми, качая головой. Она не очень любила директора Суинки, но даже она понимала, что подобное не было бы преднамеренным.

— Правда, но только благодаря Марш, — сказал Апейрон. — Такой уровень координации значительно повысил угрозу. Предсказать подобное было невозможно, но директор Суинки не получает никаких очков за то, что угроза, которую она преуменьшала, оказалась гораздо серьёзнее, чем она предполагала.

— Но они же должны знать, что это было непреднамеренно, верно? — спросила Эми. Как бы она ни была разочарована действиями СКП, мысль о полном разрыве отношений между ними и полицией казалась почти немыслимой. Как это вообще должно было работать, если две разные правоохранительные организации в одном городе враждовали?

— Возможно, — сказал Апейрон. — И если бы директор Суинки уделила время устранению этой оплошности и налаживанию отношений, ситуацию можно было бы спасти, но после событий с банком, со Стражами, первых нападений, потери Сталевара и его восстановления, а также последствий распространения стенограммы её внимание было занято совсем другим. Потери, понесённые полицией и другими экстренными службами, отошли на второй план на фоне войны банд, ущерба, причинённого городу, Безбожного Часа и его последствий, а также общей политики, стоящей за всем этим. Полиция, понятное дело, считают, что их вклад и жертва принижаются, особенно учитывая, что об этом даже не упоминалось в речи директора Суинки после нападений.

Эми сидела молча, пытаясь осмыслить ситуацию.

— Насколько всё плохо? Если честно? — спросила она.

— Ужасно, — безапелляционно заявил Апейрон. — В полиции многие хотят посадить директора Суинки в тюрьму за её действия.

— Это… Неужели такое действительно может случиться? — спросила Эми.

— Правовая база сложна, особенно учитывая полномочия и власть, которыми обладает директор СКП, особенно в чрезвычайных ситуациях. Практически единственный способ обратиться в суд — это разрушить фундамент чрезвычайных мер, принятых директором Суинки, включая те, которые были основаны на первоначальной оценке твоего состояния.

Эми нервно сглотнула.

— Поэтому, если кто-то выдвинет версию, которая даст другое объяснение тому, почему результаты могут быть неверными, полиция его выслушает, даже если обычно не стала бы.

Апейрон кивнул.

— Учитывая плачевное состояние информационной безопасности СКП и количество скомпрометированных агентов, Империя прекрасно знала о подробностях твоего дела, даже на низовых уровнях организации.

Эми обняла себя. Ей не то чтобы было холодно, но она была уверена, что без нанитов её бы трясло. Но она не чувствовала холода, и это было хуже: то, что некоторые из агентов, под стражей которых она была, были либо подсадными утками Империи, либо, по крайней мере, подставными лицами Империи или других группировок, или то, что всё, что она сказала директору Суинки и Оружейнику, включая всё, что показал тот чёртов детектор лжи, было разослано по Империи на всех уровнях. Что драма её семьи служила развлечением для кучки расистских скинхедов, словно это была чёртова мыльная опера.

Этого нового ужаса было почти достаточно, чтобы отвлечь ее от глубинного ужаса всей ситуации, от того факта, что все, что они с Вики сделали той ночью, теперь сообщалось в полицию и, вероятно, было передано дяде Майку и тете Саре.

— Полиция думает, что то, что он говорит, им поможет? Что это что-то изменит? — спросила она. Наверное, уже было поздно что-либо скрывать, но она всё ещё могла надеяться на сдерживание.

— Так и есть, — сказал Апейрон. — Потому что оказывается, что сокрытие преступлений членов семьи — изящное объяснение ошибочных результатов эмоционального анализа.

Кровь Эми застыла в жилах. Застыла на секунду, а затем её реакция успокоилась. Снова наниты, не давая ей перегрузиться. Она ценила это, но всё же находила это отвлекающим и немного тревожным. И всё же, всё, что помогало ей сосредоточиться, было высоко оценено.

— Что бы он ни говорил, им нельзя этому доверять, — попыталась Эми. — Зачем они слушают члена банды в таком серьёзном вопросе?

— Потому что в ходе его первоначального ареста имелось значительное количество сомнительных фактов, которые были использованы на слушании по вопросу его освобождения под залог и которые значительно затруднили бы вынесение обвинительного приговора. Его нынешние заявления соответствуют имеющейся информации, по крайней мере, в достаточной степени, чтобы оправдать расследование, — пояснил Апейрон.

Эми выпрямилась.

— Какое расследование? — спросила она. — Переулок двухнедельной давности или слова скинхеда против двух героев?

Апейрон глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

— Ты знаешь, что он сейчас раскрывает полиции, и ты знаешь, что это значит.

— Я знаю, что он может говорить, но это неправда, — заявила она как можно увереннее. — С ним не случилось ничего, что могло бы оправдать всё это.

Апейрон критически посмотрел на Эми.

— Я же говорил тебе, что у меня больше способностей умника, чем просто способность предсказывать. Что я могу узнать о ситуации больше, чем доступно на поверхностном уровне.

— Да, ну… — попыталась она. — Хватит ли тебе этих способностей, чтобы быть полностью уверенным, что произошло на самом деле, или ты просто догадываешься?

Апейрон склонил голову.

— Не хватит, но в данном случае я не на это рассчитываю.

— И на что тогда? — спросила она.

— У меня есть технология памяти, — спокойно сказал он. — И член моей команды, организовавший это мероприятие, взял на себя инициативу изучить память Чарльза Кёртиса об этих событиях.

— Ты это можешь? — спросила она. — И ты просто залез ему в голову? Это…

Эми сглотнула. Именно это она хотела бы проделать с любым количеством преступников. И, вероятно, именно это позволило выдвинуть столько других обвинений. Но это было в лучшем случае сомнительно с моральной точки зрения, а в худшем — полным нарушением. Это была точка атаки, то, что она могла использовать, чтобы справиться с ситуацией, которая стремительно выходила из-под её первоначального контроля. Она собралась с духом и снова сосредоточилась на Апейроне.

— Ты не можешь такое делать, — уверенно заявила она. — Это полное нарушение прав человека. Пожалуй, самое серьёзное нарушение, которое вы могли совершить.

— И снова, это был не я, — сказал Апейрон. — У меня не было времени разбираться с подобным сегодня вечером. У меня едва хватает времени разбираться с последствиями.

— Но тебя не смущает, что члены твоей команды просто так вторгаются в разум людей? — спросила она. Апейрон взглянул на неё, и она вдруг вспомнила Лету. Лету и ещё полдюжины известных или предполагаемых ментальных эффектов, присущих Небесной Кузнице. — Я имею в виду, что использовать силы для извлечения информации из людей — это преступление.

Апейрон вздохнул.

— Я бы так не поступил, — признался он. — И могу заверить тебя, что ответственный никогда больше этого не сделает. Никогда, до конца своего существования.

Эми не понимала, что имел в виду Апейрон, но она видела, что он настроен серьёзно. И как бы ей ни хотелось атаковать именно этот момент, главным образом потому, что в сложившейся ситуации ей отчаянно нужен был аргумент, перспектива разжечь серьёзный конфликт в команде Апейрона внезапно стала пугать её ещё сильнее, чем то, что могло означать для неё раскрытие событий той ночью.

Все воспринимали Небесную Кузницу либо как единое целое, либо, по сути, как продолжение Апейрона. Это мог быть первый намёк на внутренний конфликт. Хотя это могло показаться преимуществом для Эми, это могло иметь настолько серьёзные последствия для стольких людей, что она боялась даже думать об этом.

— Даже если у вас есть способность читать чью-то память, это неточно, — сказала она, пробуя другой подход. — Воспоминания тускнеют или искажаются, воспоминания меняются со временем. Нельзя полагаться на точность информации, во всяком случае, в том смысле, в каком ты её подразумеваешь.

— Возможно, если бы я пытался читать информацию с нейронных структур, интерпретируемых через функцию памяти мозга», — сказал Апейрон, описывая, что такое память на самом деле. Эми посмотрела на него с самым настоящим недоумением.

— Что ещё есть? — спросила она. — Какой ещё источник воспоминаний ты мог бы использовать?

— Нейроэлектрические паттерны, запечатлённые в атмане человека в течение жизни и сохраняющиеся вечно даже при энтропийном распаде, хотя считываются только в когерентном состоянии, — пояснил он, неся полную чушь, граничащую с мистицизмом.

Потому что Апейрон был технарём. Возможно, сильнейшим технарём на планете, а технари — это полная чушь. Как ни досадно признавать, они постоянно вытворяли подвиги, полностью противоречащие известным физическим принципам, механике сил и самой логике. И она как-то забыла об этом, несмотря на то, что столкнулась лицом к лицу с абсолютным пиком технарей. Если Апейрон сказал, что может извлечь полные записи памяти из чего-то столь абстрактного, как энергетические паттерны нервной системы человека, то он, вероятно, мог это сделать, причём с полной уверенностью.

— И вы уверены, что это верно? — спросила она, понимая, что вызов, скорее всего, проигран.

— Абсолютно точно, — сказал Апейрон. — Как видишь.

По одному жесту рядом с ним появился экран, больше тех, что появлялись раньше. На нём был изображен досадно знакомый переулок, по которому спешил человек. Она узнала знакомую фигуру, но изображение было странным. Изображение явно показывалось от третьего лица, но мир вокруг мужчины словно пульсировал и менялся. Области перед ним обретали чёткость, а всё, от чего он отводил взгляд, становилось тусклым. Несмотря на это, изображение самого мужчины оставалось совершенно чётким и, так сказать, всегда в фокусе.

— Что происходит? — спросила Эми. — Это воспоминание? Копия его воспоминаний? Почему оно так выглядит?

— Потому что это полная память, — сказал Апейрон. — Охватывающая все чувства и все уровни восприятия. Это не просто аудиозаписи с ушей и видео от первого лица, снятое глазами. Она охватывает всё: от личного восприятия до ощущения пространства и движения. — Он указал на экран. — Она не даёт идеального представления об окружающей среде, но способна создать более полную картину, чем обычный рассказ очевидца.

Эми медленно кивнула, глядя, как мужчина идёт по переулку. У неё возникли вопросы о том, как можно получить такую информацию, что она значит, как её анализируют и насколько она надёжна. Она хотела задать эти вопросы, но сдерживалась, зная, что последует дальше.

Вики прибыла с трещиной в асфальте. Записи Апейрона запечатлели звук, ощущение удара и даже местоположение источника относительно человека. Звук был отображен в трёхмерном пространстве — то, что люди способны на это, но что было трудно измерить количественно и ещё труднее зафиксировать.

Когда мужчина повернулся к месту удара, Вики появилась на экране в тот же миг, как он её увидел. Она приземлилась в трёхточечной позе, уперевшись кулаком в землю, согнув одно колено и вытянув другую руку. Воспоминание запечатлело развевающиеся после приземления её волосы и плащ. В рекламных кадрах это выглядело очень эффектно и могло создать пугающее впечатление, но, учитывая, что Эми знала о предстоящем, это создавало впечатление, будто она не воспринимает ситуацию всерьёз.

Потому что так оно и было.

Мужчина повернулся и бросился бежать. Он не смотрел на Вики, поэтому Эми не была уверена, что именно делала её сестра, но она не бросилась за ним. Только когда он почти добрался до конца переулка. Пассивное восприятие, которое могла зафиксировать технология памяти Апейрона, оказалось достаточным, чтобы уловить движение, когда Вики взмыла в воздух. Эми вздрогнула на мгновение, когда Вики почти задела его пролетая мимо, затем Слава остановилась, ещё на мгновение застыв в позе, позволяя волосам и костюму развеваться вокруг неё.

Она наблюдала, как её сестра раскритиковала мужчину за нападение на Андреа Янг, как она отвергла его попытку отрицать и рассказала, как она выследила его — скинхеда с опухшими костяшками пальцев в толпе, улыбающегося, когда он наблюдал за прибытием скорой помощи. Наблюдала, как он фактически признался. Ну, сказал, что не сделал ничего, заслуживающего внимания, что, по сути, одно и то же.

— Он сделал это, — сказала Эми, отворачиваясь от экрана к Апейрону.

— Конечно, — сказал Апейрон, останавливая воспроизведение того, что было не совсем видео.

— Ну… — начала она.

— Ну и что? — спросил он. — Я знаю, что он виновен. Я знаю всё, в чём он был виновен за всю свою жизнь, и по каждому инциденту, который можно доказать и привлечь к ответственности, сейчас ведутся следственные действия. Его виновность или невиновность никогда не имели значения в нашем разговоре.

Эми чувствовала, что они должны были бы иметь значение, но это чувство становилось всё менее явным, когда Апейрон возобновил воспроизведение. Вики схватила мужчину за воротник и оторвала его от земли, подняв достаточно высоко, чтобы падение стало опасным. Эми наблюдала, как Вики обвинила мужчину в связях с Империей, словно в этом были хоть какие-то сомнения, а затем потребовала информацию об Империи, угрожая сломать ему руки и ноги, если он не заговорит. Затем, чтобы заставить его говорить.

Эми об этом не знала. Она никогда не видела Вики в таком состоянии. Это было неловко, особенно по сравнению с тем, как она вела себя после того, как звонила Эми, чтобы та «исправила» это.

Пока Эми смотрела, элементы изображения начали меняться, словно у мужчины изменились острота зрения и фокусировка. Что-то стало более чётким, что-то исчезло из виду.

— Что это? — спросила она.

— Сила твоей сестры, — объяснил Апейрон. — А именно, страх, вызванный её силой.

Она наблюдала, как мужчина, Чарльз Кёртис, отказал Вики. Он настаивал на своей неприкосновенности и на том, что действия Вики противоречат законам. А затем воздействие ауры Вики усилилось ещё сильнее.

— Последний шанс. — Она услышала голос Вики, искажённый воздействием её силы на мужчину. Она видела это воздействие не только на поверхностном уровне.

— Я не знала, что всё происходило так, — сказала Эми, когда воспроизведение снова остановилось. Она не испытывала к этому человеку никакого сочувствия, но то, как Вики вела себя, было больше, чем просто неприятный взгляд.

— Потому что использовать силы для извлечения информации из людей — преступление? — спросил Апейрон, возвращая ей её предыдущие слова.

— Это не то же самое, — сказала она. — Это нехорошо. — В основном потому, как ужасно это выглядело. — Но это отличается от того, что сделал ты. Что сделала твоя команда, всё равно.

— Главное отличие в том, что метод моей команды действительно сработал, — сказал Апейрон. — Это привело к арестам за преступления, выявлению других членов банды, выявлению улик, ведущих к операциям Империи, и восстановлению справедливости для жертв, о которых никто не знал.

— И это делает это хорошим? — спросила Эми. В основном она возражала против самого существования записи, а не против потенциальной пользы, которую она могла принести. И ей пришлось признать, судя по словам Апейрона, это, по крайней мере, звучало хорошо.

— Нет, — сказал он. — Оба плохи, но существуют разные степени плохого, уровни вреда, соотносимые с вероятными результатами, преимуществами и последствиями каждого действия.

— Звучит так, будто ты пытаешься оправдаться, — сказала Эми.

Апейрон оглянулся на неё.

— То есть ты утверждаешь, что этому нет оправдания? Ни на каком уровне? — спросил он, многозначительно глядя на экран. На место уверенности Вики и страха на лице мужчины. — А что насчёт этого?

Воспроизведение началось снова, и мужчина осыпал Вики грубыми оскорблениями. Ведь некоторые люди реагируют на страх агрессией. Она хорошо это знала, судя по способностям и Вики, и Дина. И Вики ответила на эту агрессию, сбросив мужчину в переулок.

Не швырнув его на землю, а швырнув в переулок, туда, откуда он прилетел. Он пролетел тридцать ярдов, прежде чем удариться об асфальт и прокатиться ещё десять. И она увидела это в спутанной перспективе его воспоминаний, когда осознание мужчиной своего тела и положения в пространстве спуталось после броска, а позже, как она подозревала, из-за боли от удара и последующих травм.

Потому что система Апейрона могла это уловить. Резкая пульсация пульса в теле мужчины, лежащего на земле, явно указывала на травмы, знакомые Эми, хотя и не указывала на обстоятельства их получения. Честно говоря, после такого броска он чудом не пострадал сильнее. Будь он кем-то другим, впечатлило бы, что он встал на ноги в таком состоянии. Вместо этого Эми просто возненавидела его за то, что он продолжал давить, ведь она знала, что вот-вот должно произойти.

— Готов пообщаться? — крикнула Вики с другого конца переулка. Её голос едва улавливался сквозь боль, которую испытывал мужчина. Боль и аура её сестры, которая всё ещё была в пределах досягаемости.

Вместо того чтобы предпринять что-либо разумное, мужчина поднял средний палец и захромал по переулку, удаляясь от Вики. Он стоял спиной к ней, так что её сестра не была ему близка, но он был достаточно внимателен, чтобы услышать крик Вики: «Пошёл-ка ты тоже!». И звук тяжёлого удара о металл. И ощущение чего-то огромного, движущегося в воздухе.

Мужчину сбил с ног летящий мусорный контейнер. И снова чудо, что он не пострадал сильнее. Мусорный контейнер пролетел мимо, «просто» задев его и сбив на землю, а не раздавив. Переулок на экране померк, когда сознание мужчины угасло, к большому облегчению Эми. Облегчение исчезло, когда голос Вики прорезал туман.

— Блядь. Блядское блядство. — Возникло смутное ощущение движения, что-то, что не было так чётко уловлено, как речь её сестры, а затем та часть, которой так боялась Эми.

— Эй, сестрёнка? Да, я нашла его. Но есть, хм, своего рода проблема. Ага. Слушай, мне жаль… хорошо, мы можем поговорить об этом позже? Я на Спэйдер и Рок, тут есть маленький переулок за домами. Я в деловом центре, да. Да? Спасибо.

Звук оборвался, когда встреча перешла в ожидание прибытия Эми. Апейрон оставил на экране видео, или воспоминание, или что-то ещё, на фоне пульсирующей боли и звука затруднённого дыхания.

— Как ты смог получить эту часть? — спросила она. — Он был без сознания.

— И у меня очень хорошая технология памяти, — сказал Апейрон.

— Это бессмыслица. Если человек не бодрствует, как он может формировать воспоминания? — потребовала она.

— Уши и слуховые нервы всё ещё функционируют. Эта информация не хранится в обычной памяти, но она всё ещё составляет часть нейроэлектрических паттернов, запечатлённых в его атмане, — пояснил Апейрон, как будто это должно было что-то значить.

Честно говоря, ей было бы спокойнее, если бы он сказал что-то вроде «магия» или «чушь сил», а не притворялся, что существует реальный физический эффект, который может быть причиной этого безумия. Потому что тогда она хотя бы могла свалить вину за этот бардак на силы. Бардак, где ей пришлось бы оправдывать то, чего она изначально не хотела.

— Выглядит ужасно, — сказала Эми, стараясь не думать о том, насколько хуже всё будет выглядеть. — Но ты же знаешь, что он сделал. За что он несёт ответственность. Я вылечила девушку, на которую он напал. Её жестоко избили. Она потеряла зубы. Я вылечила её раны, но это сильно на неё повлияло. — Она умоляюще посмотрела на Апейрона. — Ты не можешь винить Вики за то, что она так злится.

— Я не виню её за то, что она злилась. Любой бы разозлился. — Без малейшего движения со стороны Апейрона запись вернулась к моменту, когда Вики швырнула мужчину в переулок. Повторилась ругань в её адрес. Ракурс изменился, и Эми смогла увидеть выражение лица Вики. — Она злилась на то, что сделали с Андреа Янг, или на то, как с ней обращались? На неуважение? — спросил он.

— Не знаю, — сказала Эми, опустив голову. У неё было какое-то подозрение, но ничего определённого, в чём и заключалась суть. — Не думаю, что кто-то может узнать.

— Я могу, — ответил Апейрон. Эми удивленно посмотрела на него. — Та же технология, что извлекла эту запись, может быть использована для выяснения мотивов каждого поступка твоей сестры. Ты хочешь использовать именно этот подход? — Эми снова опустила голову, не зная, что на это ответить. Апейрон покачал головой. — В конечном счёте, это не имеет значения, потому что мы оба знаем, что это не самое худшее.

Эми сглотнула. Она не была уверена, что то, что сейчас происходит, действительно хуже, чем наблюдать, как её сестра небрежно ломает позвоночник хромающему мужчине, но и спорить с этим не хотела. Первый бросок мог убить мужчину. Удар мусорным контейнером должен был. Она понятия не имела, насколько близко всё было к смерти, и не из-за отчаянной борьбы или еле-еле оборвавшегося спасения. Не из-за оправданий, которые, как она полагала, могла бы найти Вики в подобной ситуации. Просто подлое оскорбление от ужасного человека, а затем прямое следствие того, что можно было бы счесть покушением на убийство.

Апейрон снова прокрутил запись, продвинувшись дальше момента, когда Вики позвала её, и ближе к её прибытию, ко всему, что последовало дальше. Её вдруг осенила ужасная мысль, когда она посмотрела на дверь. Мысль о том, что её отец прибудет не в качестве подкрепления или чтобы собрать команду для противостояния Апейрону, а как раз вовремя, чтобы увидеть остальную часть записи и всё, что с ней связано.

— Что такое? — спросил Апейрон.

— Мой папа, — сказала Эми, стараясь говорить ровно. — Он скоро вернётся, наверное, уже должен был вернуться. С этим… — Она снова посмотрела на экран, зная, что он отсчитывает время до её появления в этой истории. — Я не хочу, чтобы он вошёл и обнаружил это.

— Тебе не о чем беспокоиться, — уверенно заявил Апейрон.

— Почему? — спросила она, чувствуя, как в ней зарождается новое беспокойство. — Ты что-то с ним сделал?

— Не с ним, — сказал Апейрон. Видя растерянное и обеспокоенное выражение лица Эми, он указал на стену. — Посмотри на часы.

Она повернулась к настенным часам и заметила, что время было раньше, чем она ожидала. Присмотревшись, она обнаружила, что секундная стрелка не двигается. Она нахмурилась, раздражённая тем, что часы сломались, когда Апейрон пытался что-то сказать, затем замерла. Апейрон пытался что-то сказать. Если бы часы просто остановились, он бы уже это понял. Она медленно посмотрела на свои часы. Они тоже остановились, и остановились одновременно с кухонными часами.

Эми нервно сглотнула.

— Дело не только в часах, да?

— Нет, совсем не в часах, — сказал он.

— Ты можешь остановить время, — сказала она, и впервые истинный масштаб того, с чем ей пришлось столкнуться, поразил её. Поразил так, как не могли сделать ни одно из предыдущих подвигов, заявлений или демонстраций силы. Но ни одно из них не подразумевало небрежную остановку времени.

— Скорее, я могу ограничить внешнюю причинно-следственную связь в ограниченном контексте, характерном для подобных встреч, — пояснил он.

— Встречи типа… разговоры о записанных воспоминаниях членов банды? — в замешательстве спросила Эми.

— В частности, эта сила призвана обеспечить возможность конструктивного диалога до возникновения конфликта. Мне удалось продвинуться немного дальше, но это, по сути, предел её возможностей.

Эми вздохнула. Способность говорить перед сражением. Казалось, это хорошая вещь, но единственный способ разобраться в ней — через кучу ментальных и пространственных эффектов, в которые она не хотела вникать. И тут ей в голову пришло что-то ещё.

— До конфликта? — спросила она. — И это считается?

— Определённо, — без тени сомнения ответил Апейрон. — На самом деле всё оказалось гораздо проще, чем я ожидал. Если бы ты была менее конфронтационна и более гостеприимна, мне пришлось бы серьёзно потрудиться, чтобы добиться этого эффекта. Пока что нам удалось практически без труда достичь его.

— О, хорошо, — без особого выражения сказала Эми. Она покачала головой и снова сосредоточилась на Апейроне. — Сколько это будет продолжаться? Сколько у нас времени?

— Столько, сколько нужно, — сказал он.

Она нахмурилась.

— Это не совсем ответ.

— Это ответ от меня, — сказал он. — Я мог бы вдаваться в подробности, в каждую вспомогательную способность и дополнительный эффект, помогающий поддерживать эту силу, но дело в том, что у нас есть столько времени, сколько тебе нужно. В частности, тебе.

— Поговорить об этом, — сказала Эми, указывая на экран. Апейрон кивнула. Она вздохнула и откинулась на спинку стула. — Вот что ты имел в виду, когда сказал, что хочешь поговорить со мной наедине. Это был шанс разобраться с ЭТИМ.

— Это было частью этого, — сказал он. — С точки зрения масштаба и важности, это действительно вопрос личного и абсолютного значения.

Верно, ведь вдобавок ко всему, что ей предстояло пережить, ей предстояло ещё и справиться с потенциальной катастрофой, способной привести к концу света, о которой предупреждал Апейрон. Она могла бы, как ни странно, работать с Хепри. И хуже всего было то, что, как бы ни было плохо это предложение, она бы его приняла. Особенно когда звуки её появления звучали в записи, всё ещё слегка искажённой воспоминаниями.

— Виктория, ты опять?!

Её собственный голос раздался из записи, выделив самую худшую деталь, которая могла бы быть раскрыта. Вики шутила в ответ, настаивая на кодовых именах, связанных с телом раненого и почти умирающего мужчины, прежде чем Эми успела вернуть всё на круги своя. До самого худшего.

— Это шестой! Шестой раз, когда ты едва не убила кого-то. И это только те случаи, о которых я знаю!

Апейрон пристально посмотрел на Эми, которая пыталась вжаться в кресло. Тем временем на записи Вики оправдывала безрассудное использование своих сил, ссылаясь на то, что её сила настолько сильна, что её трудно сдерживать.

— Полагаю, под «едва не убила кого-то» ты не имеешь в виду инциденты, известные общественности, — спросил Апейрон, останавливая воспроизведение. — Например, случай с вывихнутой лодыжкой, когда Слава пробиралась сквозь толпу, вывихнутым запястьем из-за довольно грубого захвата или тем случаем, когда она сломала человеку три пальца во время спасательной операции?

Очевидно, нет, но дело было не в этом. Апейрон показал, что он сам расследовал эти дела или поручил это кому-то из своей команды. Он знал, что этот и другие инциденты были скрыты, и определённо знал, что было на оставшейся части записи.

— Другие инциденты были не такими ужасными, — попыталась она. И получила в ответ непреклонное выражение.

— Сила умника, — ровным голосом сказал он. — Я бы не советовал тебе прибегать к обману или манипуляциям. Это не сработает. Возможно, у меня пока нет остальной информации, но кто-то из моей команды рано или поздно её узнает. Попытки преуменьшить их значение здесь не помогут.

— Они не все были такими уж плохими, — поправила Эми, не поднимая глаз и вновь выражая свою ненависть к умникам и к тому факту, что Апейрон каким-то образом стал ещё более сильным в этом отношении за время, прошедшее с их последней встречи.

— В такие инциденты не стоит вникать, — заступилась она за Вики. — В борьбе с преступностью случайности случаются. Это часть работы.

— Случаются, но это была явно не случайность, — сказал Апейрон.

— Это просто ошибка, — сказала Эми. — Несправедливо, что жизнь Вики рушится из-за чего-то подобного.

По одному жесту главный экран отодвинулся, и вокруг Апейрон расцвела дюжина новых экранов. На экранах мелькали газетные статьи и полицейские отчёты, каждый из которых был посвящён одному из участников Новой Волны.

— Это те самые «ошибки», за которые несёт ответственность Новая Волна. Инциденты, которые происходят в ходе борьбы с преступностью в рамках выполнения своих обязанностей, — сказал он.

Эми просматривала экраны, каждый из которых выделял случай, приведший к травме кого-либо. Урон от взрыва её отца, сила Флэшбэнга. Похожие случаи, когда дядя Майк, Лайтстар, был частью команды. Ожоги от мечей Кэрол или инцидент, когда она вышла из состояния излома и разбросала гранаты Флэшбэнга слишком близко друг к другу, в результате чего нескольким преступникам потребовалась госпитализация. Несколько случаев были связаны с дядей Нилом, случаи чрезмерного использования силы или вторичные эффекты от брошенных или отражённых обломков. Был даже один случай, посвящённый Кристалл, связанный с силой её лучей, полный медицинских снимков. Вероятно, ещё до того, как она начала снижать свои атаки до почти минимального уровня против чего-либо, кроме бугаев.

— Эти инциденты являются частью публичной информации. Они были зарегистрированы, оценены и защищены, — пояснил Апейрон. — Иногда меры были приняты, иногда они были признаны невиновными. Когда меры были приняты, обычно устанавливались испытательные сроки с обязательным обучением по минимизации травм, предотвращению сопутствующего ущерба и оценке угроз. — Он посмотрел на Эми. — Это часть работы в Протекторате. Игра по правилам и принятие мер по исправлению ошибок.

— Ты говоришь так, будто это моя вина. Вина Вики. Как будто мы могли бы просто пойти в СКП, и всё было бы хорошо? — спросила Эми.

— Я не говорю, что всё было бы хорошо, но это было бы лучше, чем сейчас. Лучше, чем шесть инцидентов, которые, как я полагаю, становились всё более серьёзными? — спросил он. Эми не ответила, отчасти из-за стыда, отчасти из-за страха перед его способностью умника.

— Должны быть проверки. Последствия. Корректирующие действия. Кейпы ежедневно размахивают смертоносной силой. Как полицейский, готовый в любой момент выхватить оружие. Несчастные случаи случаются, несмотря на все меры предосторожности, поэтому герои должны нести ответственность. — Он покачал головой. — Такой уровень контроля — вот почему они становятся героями, а не мстителями или наёмниками. Это плата за легитимность.

— Ты говоришь, что мы нелегитимны, — сказала Эми, не поднимая головы. — Что мы не герои, вот почему.

Апейрон выдохнул.

— Я хочу сказать, что мы бы не вели этот разговор, если бы о первом случае, когда твоя сестра «чуть не убила кого-то», сообщили, оценили, вынесли выговор и исправили ситуацию посредством обучения, надзора и мониторинга. Это означало бы меньше свободы и менее безупречную репутацию, но такова цена ответственности. Другие участники Новой Волны заплатили эту цену, в то время как Слава избежала этого.

Тот факт, что ей удалось этого избежать с помощью Эми, остался не высказан вслух.

— В этом и дело? — спросила она. — Чтобы Вики заплатила цену? Чтобы я заплатила цену?

— Нет, — сказал Апейрон. — Вот в чём дело.

По мановению руки остальные экраны исчезли, и основная запись снова заиграла. А именно, диалог Эми и Вики.

— Можешь ты его просто вылечить? — потребовала Вики.

— Я думаю, мне не следует этого делать, — услышала Эми свой собственный тихий голос в ответ.

— Что? — резко ответила Вики.

Воспоминание вернулось, символическое неповиновение, рожденное разочарованием и усталостью, которое, как она думала, могло бы чего-то добиться.

— Дело в последствиях, Вики. Если я помогу тебе сейчас, что помешает тебе сделать это снова? Я могу вызвать скорую. У меня есть связи в больнице. Вероятно, они смогут его вылечить.

Это был наполовину блеф, наполовину отчаянная мольба. Попытка заставить кого-то другого справиться с этим безумием.

— Нет, нет, нет, — воскликнула Вики. — Это не смешно. Если он отправится в больницу, люди начнут задавать вопросы.

— Да, я прекрасно это понимаю, — услышала Эми свой собственный приглушённый ответ. Она увидела, как Апейрон наклонился к ней, внимательно наблюдая за ответом Вики.

— Нет, не понимаешь. Не только у меня будет куча проблем, — небрежно сказала она. — Я буду отвечать перед судом по обвинению в нападении при отягчающих обстоятельствах и прочее. Это разрушит нашу семью, всю Новую Волну. Всё то, что мы изо всех сил строили.

Последовала небольшая пауза, прежде чем голос ее сестры продолжился, и все это время Апейрон наблюдал за реакцией Эми.

— Я знаю, ты не фанат всего этого супергеройства, но готова ли ты зайти так далеко? Ты поступишь так с нами? Со мной? — потребовал голос Вики.

— Это не я, — Эми услышала собственный вызов. — Не моя вина, что мы здесь стоим. Это ты. Ты нарушила правила, ты зашла слишком далеко. Именно этого боятся люди, которые критикуют Новую Волну. Нас не спонсирует правительство. Мы не защищены, не организованы и не контролируемся государством. Все знают, кто мы под нашими масками. Это значит, что мы должны быть ответственными. А быть ответственной в качестве участника команды для меня означает передать этого мужчину врачам скорой помощи и позволить правоохранительным органам решать, что делать дальше.

Она избегала взгляда Апейрона, слыша, как сама повторяет те же аргументы, что и он. Аргументы, которые не были услышаны. Она ощущала движение сквозь то, что память смогла оценить по окружающему миру. Момент, когда Вики обняла её, прижала к себе.

— Мы не только команда, Эймс, — сказала Вики. Было как-то не по себе, когда она услышала уменьшительное имя в присутствии Апейрона, но мужчина никак не отреагировал. — Мы семья. Мы твоя семья.

Текстура воспоминаний изменилась, когда мужчина застонал. Она вспомнила, как в этот момент он начал приходить в сознание.

— Моя приёмная семья, — ответила Эми, бормоча что-то невнятное, словно уткнувшись в плечо Вики. — И не пытайся использовать свою чёртову силу, чтобы заставить меня восхищаться твоей исключительностью. Не сработает. Я так долго была под её воздействием, что у меня выработался иммунитет.

Эми напряглась. Она совсем забыла об этом. Забыла о небрежном замечании, которое она бросила в один миг, не подумав как следует, и которое теперь было выставлено напоказ всему миру, или, по крайней мере, Апейрону. Подробности о силе Вики или об опыте Эми с ней, которые, на фоне недавних обвинений, не выглядели чем-то хорошим.

— Больно, — застонал мужчина, и Эми была искренне благодарна за возможность отвлечься.

— Я не использую свою силу, дурашка, — раздался голос Вики. — Я обнимаю свою сестру. Мою удивительную, заботливую, милосердную сестру. — Эти слова несколько омрачались криками мужчины о том, что он не может пошевелиться и ему холодно.

— Я его исцелю. Но это последний раз, — услышала Эми свой голос.

— Спасибо. — Вики лучезарно улыбнулась, её фигура едва различима в поле зрения мужчины. Апейрон остановил запись, когда Эми наклонилась, чтобы проверить мужчину.

— Вот в чём дело, — сказал он, и Эми буквально ощутила напряжённость его слов. Напряженность, которая её удивила. Это было ничто по сравнению с тем, как они наблюдали, как Вики чуть не убила бандита. Внезапно ей показалось, что она наблюдает за взрывом, произошедшим по непонятным ей причинам.

— Это? — осторожно спросила Эми. — Ты злишься, потому что я помогла Вики? Потому что я это скрыла?

— Нет, — сказал он. — Потому что твоя сестра заставила тебя это скрыть. Потому что её первым побуждением было позвонить тебе, будучи полностью уверенной, что она сможет убедить тебя скрыть это для неё. Что она сможет манипулировать тобой, чтобы ты это скрыла. Вот в чём дело.

— Это… Вики не манипулировала мной, — возразила Эми, полностью игнорируя то, что только что показали на экране.

— Она не думала, что манипулирует тобой. Не воспринимала это как манипуляцию, что гораздо хуже, — сказал Апейрон. Запись вернулась к началу протеста Эми. — Ты пыталась отказаться, остановить это и вмешаться, а Слава обернула всё против тебя. Легко. Небрежно. Она переосмыслила ситуацию и выставила себя жертвой.

— Это не то, что произошло, — сказала Эми, борясь с противоречивыми чувствами.

— Она была сосредоточена на том, каков были бы последствия твоего решения для неё, для твоей семьёй, — сказал Апейрон. — Она позвала тебя на помощь, а потом сделала тебя злодеем. — Эми вздрогнула от его слов. — Она создала ситуацию, в которой твоё решение позволить ей столкнуться с последствиями её действий, было равносильно решению активно причинять вред ей, и твоей семье.

— Это неправильно. Это не то, что здесь происходило, — запротестовала Эми.

Апейрон лишь покачал головой.

— Нет. Именно поэтому я это и делаю. Всё это, — сказал он, указывая на экран. — Потому что это, в лучшем случае, эмоциональный шантаж. В худшем — насилие и эксплуатация. И, очевидно, это продолжается уже давно, без малейшего намёка на раскаяние, размышление или осознание того, какое влияние это на тебя оказывает.

— Ты ошибаешься! — сказала Эми, подтягиваясь на стуле. — Вики — хороший человек. Что бы она ни сделала, она никогда не хотела причинить мне боль!

Эми видела, как лицо Апейрона похолодело. Он застыл, словно напрягшись. На него словно упала тень, поглощая свет из комнаты.

— Они никогда этого не хотят, — сказал он голосом, похожим на звук схода лавины.

— Что? — неуверенно спросила Эми.

— Они никогда не хотят причинить боль, — продолжил он, наращивая интенсивность с каждым словом. — Самые близкие люди могут причинить больше вреда, чем они могут себе представить, даже не имея этого в виду и не понимая, какое влияние их действия могут оказать на твою жизнь.

Она наблюдала, как он замер, намеренно отстраняясь. Энергия, странная сила и напряжение вокруг него, казалось, сжимались и сжимались. Не рассеивались, а, наоборот, концентрировались так, как никогда раньше.

— Хороший человек, — задумчиво пробормотал Апейрон. — Ты сказала, что Слава — «хороший человек».

Эми решительно кивнула.

— Да, она такая. Что бы ты о ней ни думал, как бы это ни выглядело, она хороший человек. Один из лучших людей, которых ты когда-либо встречал. Она действительно заботится, всегда старается помочь и сделала так много хорошего для города… — Эми замолчала, увидев, какой эффект оказывают её мольбы, точнее, отсутствие эффекта.

— Понятно, — сказал Апейрон. — А если Слава — хороший человек, то и плохие люди тоже есть.

— Конечно, — сказала Эми, пытаясь найти опору в разговоре.

— Это удобный способ смотреть на мир, — сказал он. — Люди просто по своей природе хорошие или плохие.

— Дело не в этом. Это не врождённое, — возразила Эми. — Вики — герой.

— В этом городе слово «герой» — это, по сути, должностная инструкция и юридическая классификация, а не моральное суждение, — пренебрежительно заявил Апейрон.

Эми стиснула зубы.

— Что ты говоришь? — спросила она.

— Я говорю, что разделение людей на «хороших» и «плохих» — это тот тип мышления, который допускает фантастическое количество злоупотреблений. Если «хороший человек» делает что-то плохое, то изначально должно быть какое-то недопонимание. Это должно быть случайностью, недосмотром или непреднамеренным последствием действия с благими намерениями, потому что «хорошие люди» делают хорошие вещи, и любые негативные последствия следует прощать, особенно если они случаются с «плохими людьми», — пояснил Апейрон. — Более того, всё, что «плохие люди» делают, что влияет на «хороших людей», вредит им или причиняет им неудобства, изначально плохо, эгоистично или злонамеренно, независимо от контекста.

Эми вздохнула, переваривая слова Апейрона.

— Ты хочешь сказать, что Слава только думает что она хорошая. Что я думаю что она хорошая только из-за того, что она сделала с тем бандитом.

— Я говорю, что быть «хорошим» или «плохим» определяется твоими поступками, и что ты не можешь переопределять мораль, основываясь на людях, которые совершают эти поступки, — сказал он.

— И я говорил не о Чарльзе Кёртисе. Его поступки определили его более чем достаточно, и я смог разглядеть их гораздо лучше, чем ты можешь себе представить, — добавил он с явным отвращением.

Эми моргнула, напоминание о технологии памяти Апейрона на мгновение отвлекло её от сути. Эта технология и всё, что она подразумевала. Она ещё даже не осознавала всех последствий, лишь последствия, которые однократное использование навлекло на неё и её семью.

— Тогда о чём ты говоришь? — спросила Эми. — Почему «хорошие» и «плохие» так важны?

— Из-за контекста. А точнее, из-за контекста, который может быть выстроен вокруг отношений, вокруг ролей в группе или в семье.

Эми почувствовала, как по её спине пробежал холодок.

— Что? — спросила она.

Апейрон улыбнулся без всякого тепла и юмора.

— Хороший человек летит сражаться с нацистами и мстить за раненую девушку. Плохой человек рискует навлечь на свою семью неприятности, потому что не хочет помогать хорошему человеку с её проблемами.

Эми сглотнула. И снова, без силы этих нанитов, она знала, что будет потеть, дрожать и бороться с комом в горле. Но вместо этого она могла действовать, несмотря на эмоции, которые должны были её парализовать. По крайней мере, это давало ей возможность продолжать, как бы ей этого ни хотелось.

— Ты… ты хочешь сказать, что я плохой человек? — спросила она.

Апейрон посмотрел на неё долгим взглядом, который, казалось, длился целую вечность.

— Ты считаешь себя плохим человеком? — спросил он.

— Я… — начала она, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Нет. То есть, я стараюсь не быть такой, — сказала она, опустив взгляд на стол.

— Тактика, которую использовала Слава… — сказал Апейрон. — Намёк на то, что ты навредишь семье, своей сестре, команде, движению «Новая волна», не возник из ниоткуда. Это не было придумано на месте. Слава использовала это по умолчанию, и она использовала это по умолчанию, потому что знала, что это эффективно. Это само по себе говорит о многом.

— Это… это не была тактика, — возразила Эми. — Ты представляешь всё так, будто она что-то замышляла, использовала какую-то стратегию, чтобы подорвать меня, попытаться причинить мне боль.

— Чтобы считать это тактическим ходом, не обязательно принимать осознанное решение, — сказал Апейрон. — Она по умолчанию сделала то, что, как она знала, сработает, то, в чём у неё был опыт. Ничто из этого не требует от неё осознания последствий своих действий. Скорее даже, она и не пыталась этого осознать.

— Нет, не пыталась, — сказала Эми, ухватившись за это слово. — Она не пыталась меня обидеть и не имела в виду ничего подобного тому, что ты говоришь.

— Ей и пытаться не приходилось, — сказал Апейрон. — И это самое тревожное. Это была естественная реакция, продолжение уже сложившейся динамики и отношений. Она могла действовать по умолчанию, не задумываясь, потому что ей и в голову не приходило, что в этом есть что-то неправильное. — Он наклонился вперёд, глядя прямо на Эми. — Ей и в голову не приходило, что есть что-то плохое в том, чтобы намекнуть, что ты ужасный человек, которому всё равно на их семью, только потому, что ты не хочешь помочь ей скрыть очередное преступление.

Эми поерзала на стуле.

— Это нечестно.

— Да, нечестно. Всё это нечестно, — сказал он. — Именно поэтому я здесь. В этом смысл всего этого. — Он покачал головой. — Это действительно замечательно для людей, которые могут создать такую динамику. Идея о хороших и плохих людях. Любой вред, причинённый «хорошими» людьми, может быть проигнорирован, а ошибки прощены. В то же время, для «плохих» людей любая ошибка — ещё одно свидетельство их морального падения, а любое добро, которое они делают, воспринимается как попытка искупить собственные недостатки. Непрекращающееся покаяние против собственной природы, или природы, предписанной им в навязанной им динамике. Это система, которую не нужно сознательно создавать, но которая постоянно утверждается и укрепляется, при этом допуская эксплуатацию и прощая насилие.

Это заявление должно было показаться навязчивым, оскорбительно навязчивым, но почему-то не получилось. Потому что, похоже, Апейрон говорил не о ней конкретно. Или не только о ней. Она подняла взгляд на внушительную фигуру, олицетворение силы, технологий и влияния, превосходящего всё её понимание, и на мгновение задумалась, откуда это взялось. Что же было до взрывного роста мощи, затмившего всё остальное, включая честного и неуверенного кейпа, которого она встретила несколько недель назад, до того, как мир покатился к чертям.

— Я… — она вздохнула и сосредоточилась. — Я понимаю, что ты говоришь, но это не про меня.

Она добавила: — Мне не кажется это верным.

— И не покажется, — небрежно ответил Апейрон. — Вот это и есть самое худшее. Эти роли. Они создают ощущение нормальности. Как будто всё безопасно, пока ты подыгрываешь. Не борись с тем впечатлением, которое сложилось о тебе у всех. Это вдвойне верно в подобных случаях, когда любой твой проступок может быть использован против тебя как очередное доказательство твоей личности, за которое тебе придётся расплачиваться.

Эми опустила голову. Ей это не понравилось. Ей не понравилось абсолютно всё, но направление, которое принял разговор, было, пожалуй, последним, чего она ожидала.

— Что это должно быть? — спросила она, глядя на Апейрона. — Предупреждение, обвинение или попытка терапии?

— Я не имею права предлагать терапию, — бойко сказал он. — Но я могу распознать тяжёлую ситуацию, когда вижу её. Тяжёлую ситуацию, которая явно не выносилась на всеобщее обозрение.

Изображение снова изменилось, на то как Эми наклонилась, чтобы помочь человеку, которого Вики чуть не убила. Чуть не убила дважды, одна попытка за другой.

— Это… нет, — сказала она, качая головой. — Это неправильно. Это неправильно.

Это была заманчивая перспектива. Слишком заманчивая. И именно это было неправильно. Мысль о том, что её эксплуатировала, использовала её семья, несправедливо назвав её недостойной, была привлекательной, очень привлекательной, но именно поэтому ей пришлось ей сопротивляться. Это было именно то, что она хотела услышать, и одновременно то, что удобно переложило всю вину, всю ответственность, все последствия на Вики. На ту, которая уже боролась с последствиями последнего небрежного обвинения, выдвинутого Апейроном.

— Я не думаю, что есть большие сомнения в том, что ситуация плохая, — сказал Апейрон, подчёркивая свои слова взглядом на экран.

— Это не хорошо, но не так, как ты говоришь, — сказала она. — Не так, как тебе хотелось бы.

Апейрон поднял бровь.

— Думаешь, мне это хочется? Что-нибудь из этого? — спросил он.

Эми посмотрела на мужчину.

— Думаю, ты хочешь видеть это определённым образом. Так, чтобы это было плохо для Вики, плохо для моей семьи и хорошо для тебя.

— Ты предполагаешь такой уровень интереса от меня, которого на самом деле не существует, — сказал Апейрон.

— Правда? — спросила она. — У тебя нет личной обиды из-за того, как всё сложилось? Из-за того, что случилось после нашего последнего разговора?

— Ничего личного, — сказал Апейрон. — Личное подразумевает, что я держу обиду на людей, включённых в ситуацию, и чрезмерно виню их. — Он наклонился вперёд, и угол наклона забрала, казалось, необычайно точно передавал его чувства. — Я осознаю последствия той встречи и принятые вслед за ней решения. Решения, принятые всеми участниками по самым разным причинам. Я не согласен с принятыми решениями и прекрасно осознаю их последствия, но у меня есть дела поважнее, чем тратить время на личные обиды.

— Прости, если мне трудно в это поверить, ведь всё, что ты делал, идеально совпало с тем, чтобы разрушить мою семью и жизнь моей сестры, — резко ответила Эми.

— А что именно я делал? — спросил Апейрон. — Как ты видишь развитие этой кампании возмездия?

— Вот это! — сказала она, указывая на экран. — Ты это делаешь, ты навлёк это на нас. На всех нас.

— Это, опять, не я, — сказал он.

— Ты и твоя команда — это не имеет значения, — возразила она.

— Нет, имеет, — сказал Апейрон. — А это? — он указал на экран. — Это для тебя. Чтобы ты знала, что я понимаю, что произошло. Чтобы ты поняла: правда вышла наружу. Что это невозможно скрыть или обойти. Больше нет.

— Нельзя совершить нечто подобное, спровоцировать такую катастрофу, а потом притворяться невиновным, — воскликнула Эми.

— Да, можно, — сказал Апейрон. — Потому что я не собираюсь мириться с мыслью, что преступники становятся жертвами, если кто-то их разоблачает или отказывается помочь им скрыть преступление. На меня это не подействует так, как подействовало на тебя.

Эми опомнилась, услышав это заявление.

— Это другое, то, что ты делаешь, другое.

— Это другое, потому что я не подыгрываю. Я не принимаю ту роль, которую вы хотите мне предложить. — сказал он. — Или, может быть, я слишком хорошо вписываюсь в эту роль. Было так легко сделать меня злодеем, человеком, который не прав, на которого все могли свалить свои проблемы. Если бы я не знал лучше, я бы решил, что это сделано с намерением заставить меня искупить вину, загладить вину за приписанные мне злодеяния. — На его лице появилась исключительно холодная улыбка. — Простите, если мне неинтересно играть в эту динамику.

— И тебя это устраивает? Просто разрушить жизнь Вики? — спросила она.

— Я не тот, кто разрушает жизнь Вики, просто меня легче всего обвинить. Зачастую проще взять вину на себя, чем дать отпор, бросить вызов чужому восприятию. К счастью, мне даже этого делать не нужно. Ни для себя, ни для тебя.

— О чём ты говоришь? — спросила Эми.

— Эта динамика основывалась на тщательно подобранном контексте событий. Именно это позволяет людям оправдывать или отвергать действия по своему усмотрению. Убери этот контекст, выяви то, что происходит на самом деле, и ты получишь множество мнений о ситуации. Кто виноват, кто нет, кто жертва, а кто преступник. Нет однозначного решения, нет всеобщего консенсуса, но сам факт исследования разрушит контекст. Разрушит абсолюты и устоявшиеся роли. — Он указал на экран. — Слава выглядит неважно в этой ситуации. Ты тоже не очень хорошо выглядишь, но ты не была её инициатором.

Запись возобновилась, начиная с оценки Эми полученных мужчиной травм.

— Сломаны ребра, ключица, челюсть, лопатки, перелом грудины, ушиб лёгких, раздроблен локтевой сустав, сломана лучевая…

По крайней мере, пока Вики не оборвала её, переведя разговор на Андреа Янг. На отношение Эми к ней, а также на откровенный разговор о том, как Эми воздействует на мозги своей силой. Обычно она боялась бы об этом рассказывать, но сомневалась, что Апейрон не понимал хоть какие-то аспекты её силы. К счастью, Вики быстро сменила тему.

— Ничего, если я его поспрашиваю? — спросила она, паря над раненым членом банды.

— Пожалуйста, — со вздохом сказала запись воспоминаний Эми.

Легкий жест отвлек внимание Эми от экрана и снова обратил на Апейрона, который смотрел на неё необычайно пристально. Этот взгляд не отрывался от неё, пока Вики продолжала угрожать, что Эми оставит мужчину с его травмами, если он не ответит на её вопросы. Он пригрозил подать на неё в суд, но Вики отмахнулась от него, учитывая её статус супергероини и юридические навыки Кэрол в борьбе с раненым скинхедом. Эта угроза, вероятно, была весомее до того, как город пережил крах Новой Волны, и, возможно, поэтому мужчина теперь с уверенностью делился этой историей.

Вики продолжала угрожать, подробно рассказывая о травмах мужчины, а Эми вставляла подробности о повреждении позвоночника, вызвавшем частичный паралич и эректильную дисфункцию. Она использовала свою почётную медицинскую лицензию, чтобы убедить его в своей искренности. После этого он стал умолять их вылечить его, предоставляя всю запрашиваемую ими информацию.

Это была не очень ценная информация, и, вероятно, она стала ещё менее ценной, если оглянуться назад. Империя продвигалась в Доки, чтобы воспользоваться ослаблением АПП. Империя сталкивалась с войсками Выверта в Центре, не везло в столкновениях с наёмниками, поэтому они искали более лёгкие цели. В конечном счёте, они получили лишь подтверждение теории о том, что люди будут сражаться за Доки, и что территория АПП была ценнее, чем они думали.

Теперь это стало само собой разумеющимся. Никто по-настоящему не понимал масштабов деятельности АПП, пока Апейрон не сделал их достоянием общественности. И, по сути, вся эта информация лишь направляла людей в неверном направлении, заставляя их сосредоточиться на Империи или искать новых игроков.

По сути, таких игроков, каким все предположили Апейрона.

Допрос закончился тем, что Вики отозвала её, прежде чем она успела исцелить мужчину. Он протестовал, бил руками и пытался встать на ноги, угрожая подать на них в суд. Затем Эми увидела, как сила Вики воздействует на психику мужчины, доведя её до абсолютного максимума, до такой степени, что мужчина не мог ни на чём сосредоточиться, даже когда она тащила его за задницу и угрожала ему тем, что Эми может с ним сделать, используя её силу.

Взгляд Апейрона не отрывался от неё, пока запись Вики воспроизводила угрозы о том, что Эми сломает мужчину, изменит его тело или расу. В тот момент это казалось правильным и оправданным, но со стороны выглядело ужасно. Чудовищно.

На записи они вдвоем вышли из зоны слышимости, пока Вики звонила, чтобы его забрали. Мужчина забился в оцепенении, не в силах пошевелиться и не слыша разговора Вики и Эми, где она объясняла, что оставила его парализованным ниже пояса на три часа, и что остаточное онемение должно было превратить её предупреждения об эректильной дисфункции в самоисполняющееся пророчество.

Она почувствовала, что ей, по крайней мере, не придется оправдываться за ЭТО, а затем запись воспроизвела с помощью какого-то фильтра улучшения звука, который смог восстановить ее далекий разговор с Вики, включая все, что она добавила с медицинской стороны.

Запись прервалась, на этот раз, похоже, навсегда, и она снова повернулась к Апейрону. Апейрон всё ещё смотрел на неё с тем же критическим выражением лица.

— Что? — потребовала она, стараясь проявить как можно больше неповиновения.

— Ты считаешь, что это было уместно? Что в этом нет ничего плохого? — спросил он.

— Это была работа кейпов, — сказала она. — Он был членом Империи. Практически злодей.

— И это нормально, что вы допрашиваете людей вот так, на улице, под угрозой? — спросил Апейрон, качая головой. — Это поведение самосуда, которое недопустимо даже со стороны вигилантов, и с юридической точки зрения это более чем бесполезно.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Эми.

— Во многом Чарльзу Кёртису удалось так легко выйти под залог, потому что «признание», полученное твоей сестрой, было юридически бесполезным, — пояснил он. — Как только его передали полиции, он замкнулся в себе и потребовал адвоката. А в Империи есть на удивление хорошие адвокаты.

Эми нахмурилась.

— Это юридические проблемы. Проблемы с обработкой. Это не наша вина.

— Вы работаете с гражданскими властями. Новая Волна связана с Протекторатом. Вы должны иметь возможность проводить аресты таким образом, чтобы не допустить полного развала уголовного дела, — сказал Апейрон. — А что касается «юридических проблем», тебе, возможно, стоит пересмотреть своё мнение о них, учитывая твоё нынешнее положение.

Эми отстранилась. Это было самое близкое к угрозе судебного преследования, что она слышала от Апейрона. Нет, не угроза, а просто констатация реальности её положения. Проблемы были не только у Вики.

— Ты хочешь сказать, что я тоже в этом замешана, — сказала она.

Апейрон кивнул.

— Включено в заявление Чарльза Кёртиса. Учитывая твои действия, неудивительно, что у него сложилось о тебе плохое впечатление.

Эми вздохнула.

— Насколько всё плохо? То есть, насколько плохо это может быть?

— Ты имеешь в виду первоначальное нападение, угрозы и вымогательство, а затем медицинские меры? — спросил он. — Именно медицинские меры такого типа?

— Какого типа? — спросила она. — А что насчёт этого конкретно?

— Использование силы для нарушения чьей-либо половой функции считается сексуальным насилием с использованием парачеловеческих способностей, — пояснил он. — И это, если ты не знала, такое обвинение, которое обязывает тебя предупреждать соседей при каждом переезде до конца жизни, не говоря уже о других наказаниях.

— Это не… я не… — Она вздохнула и легко сдержала панический ответ, избегая мыслей о том, почему ей так легко держать себя в руках. Не тогда, когда ей нужно было злиться на Апейрона. — Дело не в этом. Я ничего не сделала. Просто временное онемение и признаки, которые могли бы сбить его с толку, возможно, вызвать психологическую ассоциацию.

— Просто изменение с целью создания эффекта, — сказал Апейрон. — Это точно не поможет твоему делу.

— Это… — Эми опустила голову.

У неё не было оправданий своим поступкам. Никакой настоящей защиты, ничего, кроме того, что она поддалась эмоциям или хотела заставить мужчину страдать. В тот момент это казалось разумным, но никому другому не могло бы помочь, как и сказал Апейрон. Это ощущалось как ещё одно подтверждение, как ещё одно доказательство всего, чего она боялась в себе. Тот самый образ мышления, который Апейрон пытался заставить её отвергнуть, как и всю её семейную динамику, лишь усиливался тем, что он ей показывал.

— Я была в отчаянии. Я просто выплёскивала эмоции, — сказала она оцепеневшим голосом. — Больницы, лечение, ответственность за всё, да ещё и втянутая во всё это снова, — это было слишком.

— Это понятно, но понятность чего-либо не делает его правильным. Медицинские вопросы — это серьёзно. Люди будут реагировать на них негативно, и эта реакция будет от них столь же понятна, — пояснил Апейрон.

— Это несправедливо, — сказала она. — На меня навалилось столько давления, что никому больше не приходится с этим справляться, и всё это лежит на мне.

— Это несправедливо, но такова реальность, — сказал Апейрон. — Ты сказала, что, исцелив Луна, ты сделала это, потому что считаешь себя врачом, потому что веришь в клятву Гиппократа. В принципы, которые она воплощает. Суть этих принципов в том, что они серьёзны. Не те, которые можно надеть, когда вздумается, и в любой момент от них отказаться. Либо ты врач, либо нет. Либо ты обязана соблюдать медицинскую этику и обязательства, либо можешь травмировать членов банды, которых, как ты утверждаешь, лечишь. Нельзя быть и той, и другой. То же самое, что защищает тебя, когда ты спасаешь жизнь массовоому убийце, даёт тебе обязательство, когда ты лечишь нациста.

Эми почувствовала, как погружается в кресло.

— Ты говоришь, что я не врач. Не достойна им быть.

Он покачал головой.

— Я говорю, что ты не готова к ответственности, которая влечет за собой такая роль. Люди видят, как кто-то проявляет силу, способную изменить мир, и думают, что они готовы ко всему, что мир может им предложить. Что они легко это выдержат, вынесут всё, что дается их способностями и ролью, которую эти способности им отводят. Всё не так просто. Никогда не так просто.

Апейрон выдохнул и слегка сгорбился. И снова ей показалось, что он говорил не только об Эми. Она не знала, что сказать, и стоит ли вообще что-либо говорить.

— Быть врачом — это не просто знание медицины и техник, — продолжил он. — Если бы это было так, я бы был врачом раз десять.

— А ты нет? — спросила она, вспомнив наноботов, которых он ей показывал, давал ей.

— Нет, — ответил он. — У меня есть медицинские знания и образование. Я могу работать врачом, но это не то же самое, что быть врачом. — Он слегка улыбнулся. — Полагаю, что каждая рана, которую я лечил, — это халатность. Ну, если только это не считать работой фельдшера скорой помощи, но даже она налагает обязательства, которые я не могу полностью нести.

— Можно ли просто не быть врачом? — спросила она. — Всё равно лечить, но не иметь лицензии и всего, что с этим связано?

— Можно, но сложнее. Вероятно, сложнее, чем кто-либо был готов иметь дело в твоём случае. Быть врачом — это роль в обществе, которая налагает огромную ответственность. И тебя фактически заставили взять на себя эту роль, когда тебе было тринадцать. С тобой обращались так, как будто ты была готова к той роли, которую в тебя кинули твои способности, — пояснил он.

— Я была готова, — сказала она, защищаясь, и тут же увидела реакцию Апейрона. — То есть, я старалась быть готовой. Старалась соответствовать. Если я была недостаточно хороша…

— Никто не может быть достаточно хорош. Не в этом возрасте. Дело не в знаниях или способностях. Есть аспекты этой роли, которых никогда не следует ожидать от человека твоего возраста, не говоря уже о возрасте, в котором ты получила свои способности.

Это прозвучало как очередная лесть, очередная попытка отвлечь её от собственных чувств, вбить клин между ней и Вики, между ней и её семьёй. Она инстинктивно хотела отвергнуть это, но в то же время отчаянно хотела услышать.

— Зачем ты это делаешь? — спросила она. — Почему тебя это волнует? Обо мне и Вики, и о том, как всё это обернётся? По сравнению с тем, что ты мне рассказал, с тем, с чем тебе приходится сталкиваться, это мелочи. Просто небольшое беспокойство.

Небольшое беспокойство, которое он мог оставить на произвол судьбы. Что, возможно, обернётся для неё хуже, но, по крайней мере, это будет нечто худшее, что не позволит ей чувствовать, будто её жизнь захвачена силами, которые она не в силах ни понять, ни контролировать. Что говорило о ней, что она, честно говоря, предпочла бы справиться с этим хаосом в одиночку, чем с помощью кого-то вроде Апейрона?

Вероятно, ничего хорошего. Справедливости ради, это было потому, что Апейрон, похоже, был заинтересован только в исправлении того, что, как он видел, было сломано, даже если это означало сломать то, что уже было. И когда он или его команда что-то «чинили», они делали это чрезмерно или эзотерически, либо совершенно не обращая внимания на сопутствующие факторы, либо эти сопутствующие факторы каким-то образом включались в рассматриваемое решение.

— Ничто не может быть универсально «незначительным», — ответил он. — Каждый сам решает, что считает важным, и подобные вещи? Вопросы, связанные со здоровьем и лечением, или подрыв подобных вещей? Это всегда будет задевать за живое.

Она видела, как с каждым словом его лицо мрачнело.

— Ты… я слышала о тебе, о твоём отношении к эффектам властелинов, но и это и о медицине?

Апейрон вздохнул.

— Есть аспекты, которые, можно сказать, задели меня за живое. — Он произнес это с отстранённым выражением лица, заставив Эми задуматься, о чём он мог говорить. Его лицо просветлело, когда он посмотрел на неё сверху вниз.

— Кроме того, у меня есть знакомая, которая ОЧЕНЬ не любит медицинских угроз, исходя из личного опыта.

— Знакомая? — спросила она. — Одна из твоей команды?

— Не совсем, и поэтому гораздо сложнее удержать её от самостоятельных действий, когда что-то её выводит из себя, — сказал он с той же лёгкостью, которая не соответствовала растущему страху Эми. Он заметил её беспокойство и сделал успокаивающий жест. — Хотя ей также очень не нравится видеть, как кого-то оскорбляют и эксплуатируют ради их силы, так что тебе не о чем беспокоиться.

— Ох, — сказала Эми, явно обеспокоенная. — Хм, а о чём бы мне пришлось беспокоиться, если бы мне действительно нужно было беспокоиться о «ней»? — спросила она.

— Ничего такого, чего бы я не остановил, — сказал Апейрон. Эми посмотрела на него с растущим беспокойством. — Вообще-то, вообще ничего, благодаря нанитам.

— Правда? — спросила она.

Он кивнул.

— Да, есть элемент вневременной реверсии, так что даже в случае чего-то вроде пространственного сдвига в проецируемую реальность они смогут откатить его назад, прежде чем он успеет закрепиться. В лучшем случае это может немного раздражать. Возможно, дезориентировать, но наниты с этим тоже справятся.

— Оу, — сказала Эми. — Хорошо.

Это было нехорошо. Это был новый набор проблем, когда она уже была на пределе своих возможностей. Она считала Небесную Кузницу чем-то плохим, сборищем кейпов почти уровня Апейрона, неподотчётных никому, кроме него. Но это бледнело по сравнению с кейпами почти уровня Апейрона, которые не подчинялись никому, даже самому Апейрону. Она не знала, кто эта «знакомая» и насколько она сильна, но даже последствия её способностей были больше, чем Эми хотела иметь дело.

Кроме того, её наниты могли противостоять этим силам. Вероятно, она была слишком самоуверенна, когда «принимала» их от Апейрона. Она видела чертежи, технические данные и думала, что знает, как они работают, что они могут делать и что представляют. Она знала это, но не учла, насколько далеко нечто, созданное Апейроном, выйдет за рамки обычных свойств, настолько, что независимые наномашины атомного масштаба можно будет считать «обычными».

И наконец, последняя проблема. Причина, по которой Эми не стоило беспокоиться. Потому что таинственная знакомая была больше обеспокоена эксплуатацией людей ради их способностей, чем любыми медицинскими злоупотреблениями со стороны Эми. Когда это имелось в виду, эти опасения были направлены на того, кто, по её мнению, и, вероятно, по мнению Апейрона, эксплуатировал способности Эми.

— Ты волнуешься, — сказал Апейрон. Эми чуть не рассмеялась в ответ.

— О, ты заметил? — съязвила она. — Думаю, у меня есть о чём беспокоиться. — Апейрон не стал её опровергать. Она вздохнула и взяла себя в руки. — Насколько всё плохо? По крайней мере, с юридической точки зрения?

— Нехорошо, — сказал он, явно преуменьшая. — Степень зависит от характера обвинений, от того, как они будут предъявлены, и от того, займёт ли обвинение жёсткую позицию или предложит сделку о признании вины.

— И полиция этого добивается, — сказала Эми. — Хотя это и есть часть Империи. Хотя они злятся только на директора Суинки.

Апейрон на мгновение взглянул на неё сверху вниз.

— Ты знаешь детектива Элизабет Стюарт?

Эми нахмурилась.

— Нет, я не… — Она замолчала, когда это имя вдруг показалось ей знакомым. В голове возник образ улыбающейся женщины в полицейской форме из её детства, которая с годами становилась всё более официальной. — Офицер Бетти? — спросила она. Апейрон кивнул. — Да, она работала с тётей Сарой. Леди Фотон. Кажется, она была её основным контактным лицом в полиции. — В животе Эми зародилось семя беспокойства. — Почему?

— Её муж был фельдшером, — сказал Апейрон. — На самом деле, его повысили с должности фельдшера до уровня управления и координации, но, учитывая масштаб атак во время первого удара АПП, он отправился на место происшествия, чтобы помочь в восстановительных работах.

Эми напряглась.

— Что случилось? — спросила она.

— Они не уверены, — сказал он. — Воздействие вторичных взрывов в районе, где он был развёрнут, затруднило извлечение тел. Вариант «предполагаемая смерть» — это, пожалуй, самый верный.

Эми замолчала. Она смутно помнила присутствие мужчины рядом с офицером Бетти. Они виделись не так уж часто, а после её повышения до детектива всё стало гораздо более формальным. Более официальным. Не то место, где люди просто общаются со своими родственниками.

— Леди Фотон знала о предупреждениях. Знала, но ничего не сказала. Ни официально, ни по неофициальным каналам, ни даже своему ближайшему контакту в полиции, — пояснил Апейрон.

Эми опустила голову. Судя по тому, что она слышала, тётя Сара едва могла функционировать после… после всего случившегося. Казалось неразумным ожидать, что она в таком состоянии обратится в полицию. Конечно, это вряд ли было утешением или оправданием для того, кому предстояло хоронить пустой гроб.

— Она злится на Леди Фотон. На всю Новую Волну, — предположила Эми. Апейрон кивнул.

— Возможно, помогло бы, если бы она связалась с ней после нападений. Объяснила всё, выразила соболезнования. — Он покачал головой. Эми не понимала, откуда он знает, что тётя Сара ничего подобного не делала, но в точности его слов она не сомневалась.

А сейчас он говорил, что «друзья» Новой Волны в полиции перестали быть таковыми. Сейчас дядя Майк был для них единственным контактным лицом, и, вероятно, только благодаря ему они узнали о происходящем именно сегодня вечером, а не тогда, когда были готовы начать аресты.

— Даже если они хотят этого добиться, у них есть только слово члена банды, верно? — спросила она.

— Чарльз Кёртис, — сказал Апейрон, словно ей было важно запомнить это имя. — И это верно. Его слово против твоего. — Эми почувствовала, как немного расслабилась. — Пока.

Её глаза расширились, и она посмотрела на запись.

— Но ты не можешь им это отдать, — возразила она. — Не с тем, как ты это получил. Это ещё более незаконно, чем… — Она не знала, насколько это незаконно, но всё равно казалось ужасным.

К её удивлению, он кивнул.

— Не могу. Пока нет.

— Пока нет? — спросила она. — Ты хочешь сказать, что собираешься…

— Я сделаю эту технологию доступной. Как можно скорее, чтобы каждый мог использовать её ответственно и этично.

— Но зачем тебе это? — спросила Эми.

Апейрон откинулся на спинку стула.

— Чтобы такие люди, как Андреа Янг, могли добиться справедливости, не полагаясь на добрую волю кейпов. Чтобы жертвы и очевидцы могли получить подтверждение своих историй. Чтобы невиновные могли защитить себя от ложных обвинений. Чтобы жертвы полицейского произвола могли быть услышаны и им поверили. Всё это и тысяча других причин, других источников добра, которые могут исходить от этой технологии.

— А как насчёт плохого? — спросила она. — Все возможные способы злоупотребления или манипуляции? Ты когда-нибудь рассматривал такой сценарий?

— Я его пережил, — сказала Апейрон с такой силой, что Эми не могла ответить. — Я точно знаю, как можно злоупотреблять этой технологией, каково это — быть в её власти, и этого не произойдёт. Я не выброшу это в мир беззаботно. Всё будет под управлением, всё будет под контролем, и оно будет защищено от злоупотреблений, но это ПРОИЗОЙДЁТ.

Эми медленно подняла взгляд на Апейрона.

— Когда? — спросила она.

Он выдохнул.

— Пока нет. Слишком много всего нужно обдумать. — Эми кивнула, позволив себе немного расслабиться из благодарности за отсрочку.

— Может, пройдёт неделя, прежде чем я смогу это сделать. Может, и две, в худшем случае.

Эми моргнула. Она моргнула ещё раз и подняла взгляд на, казалось бы, совершенно искреннего технаря.

— Две недели? — спросила она, надеясь, что ослышалась.

Он кивнул.

— В крайнем случае. По крайней мере, для широкого международного применения.

Эми оцепенело кивнула, когда эта драгоценная передышка угасла у неё на глазах. Она поймала себя на том, что заламывает руки, пытаясь разобраться в ситуации. Какие бы отрицания или противоречивые показания они ни выдвигали, они продержатся всего неделю, максимум две.

К этому она не была готова. К этому, вероятно, не был готов весь мир. Апейрон объявил о намерении полностью изменить подход к рассмотрению всех судебных дел, масштабное и радикальное изменение, которое, как ни странно, затронет и её, и Вики. Сосредоточиться на их ситуации после такого заявления казалось почти недальновидным, но она должна была попытаться.

— Я понимаю, что это можно использовать для помощи жертвам, уязвимым людям, невиновным и несправедливо осуждённым, но на это? — отчаянно спросила она. — Ты действительно собираешься позволить члену Империи использовать что-то подобное только для того, чтобы он мог насолить моей семье?

Апейрон бросил на неё критический взгляд.

— Я мог бы внедрить это во всём мире, сделав исключение для одного человека, который пожаловался на насилие со стороны двух участников Новой Волны, — сказал он. — Думаешь, так будет лучше? Или ты надеялась на какую-то оценку личности, где людей оценивали бы на предмет того, заслуживают ли они подтверждения своего опыта?

— Не знаю, — тихо ответила она. Она действительно не знала. Это было уже слишком. — Технология памяти, она позволит увидеть все совершённые им преступления. Захочет ли он использовать её после этого?

— Я уже видел каждое совершённое им преступление, — напомнил ей Апейрон. — И во всех случаях, когда можно было собрать против него доказательства, это уже было сделано. А во всех остальных случаях ведётся расследование, основанное на доказательствах и материально-технической поддержке, которая позволит предъявить обвинения ему и всем остальным причастным.

Значит, терять было нечего. Никаких рычагов давления. Этот кидался оскорблениями даже под воздействием ауры Славы. Если он мог причинить ей боль, причинить боль Вики по пути вниз, он, без сомнения, сделает всё, что в его силах.

— Мы не можем с этим бороться, — призналась Эми.

— Честно говоря, я удивлён, что ты вообще думала попытаться, — сказал Апейрон.

Она резко подняла голову.

— Почему? Потому что всё так безнадёжно?

— Нет, я удивлён, что ты вообще решила это затеять, — пояснил он. — Наглость настолько шокирует, что почти впечатляет. Дело не только в том, что это вопиющее злоупотребление социальной, юридической и парачеловеческой властью. Дело в том, что вы оба были настолько уверены, что вам это сойдёт с рук. Все шесть раз безнаказанно сойдут с рук, что, честно говоря, для меня невероятно.

— Это было не так, не так, как ты говоришь, — возразила Эми.

— Правда? — спросил он. — Потому что совершенно очевидно, что вы думали, что можно просто пригрозить и все ваши проблемы исчезнут. Честно говоря, ты когда-нибудь задумывалась о том, что это может аукнуться тебе, или ты уже полностью отпустила ситуацию?

— Многое произошло, — сказала Эми. — У меня не было времени беспокоиться об этом.

— Если твоё будущее и свобода зависят от того, будет ли человек, которому вы угрожали и заставили его заткнуться, действительно молчать то, похоже, стоит немного побеспокоиться, а не просто делать вид, что ничего не произошло.

Наверное, это был первый раз, когда кто-то предположил, что Эми недостаточно волновалась. На самом деле, похоже, дело было скорее в том, что она беспокоилась не о том, о чём нужно.

И на фоне всего остального, всех прочих забот, это просто не имело значения. Она уже пять раз сталкивалась с подобным, и на этот раз это был вор из Империи. Не один из их кейпов. Не тот, кто мог бы сплотить силы или устроить переворот в преступном мире города. Он просто не был важен, или недостаточно важен, по сравнению со всем остальным.

— Он был из Империи, — сказала Эми. — И стоило ли об этом беспокоиться?

— Речь идёт не о сломанной руке во время ареста или грубом задержании. Речь идёт об угрозах, вымогательстве и медицинском насилии, в которые тебя втянули ради Славы, — пояснил Апейрон. — И даже если отбросить это, было ясно, что Слава понимала, что это перебор. Она сама это сказала, когда уговаривала тебя скрыть правду.

Эми просто ужасно ненавидела эту запись. Ей буквально вернули её собственные слова и действия, слова и действия Вики. Она фактически спорила против собственной позиции с записи. Это бесило.

— Значит, ты никогда не переступал границы? Ты никогда не заходил слишком далеко? — потребовала Эми. — Я видела, что случилось с городом, какой там разгром. Ты знаешь, сколько людей пострадало из-за этого? Сколько людей погибло из-за тебя?

— Семнадцать, — лаконично ответил Апейрон.

— Что? — спросила Эми.

— Из-за моих действий погибло ровно семнадцать человек, — сказал он. — За всю мою работу в качестве кейпа, включая вмешательство в дела Неформалов, борьбу с силами АПП и действия во время Безбожного Часа, их было семнадцать.

— Откуда ты это знаешь? — спросила она.

— У меня есть сила умника, которая отслеживает это, — объяснил он. — Я всегда буду знать. Это никогда не исчезнет, никогда не уменьшится. Каждая из этих смертей была компромиссом. Последствием какого-то действия, которое мне пришлось предпринять, или какой-то переменной, которую я не смог избежать. Я сделал этот выбор и, вероятно, спас этим в сто раз больше жизней, но у меня нет счётчика для этого. Только семнадцать, и всё, что я могу сделать, — это попытаться не дать этому счету разрастись.

Эми не знала, что на это ответить. Потому что, что на это можно сказать? Именно это и делало споры с Апейроном такими невыносимыми. Как раз когда казалось, что ты уже обрёл твердую почву под ногами, он как бы невзначай говорил что-то, что полностью меняло ситуацию.

— Ты всё ещё делаешь всё это ради члена Империи, — проворчала Эми. Это был единственный выход, который пришёл ей в голову, и она даже не знала, как его подать.

— Нет, я делаю это ради тебя, — сказал он. И, похоже, говорил искренне.

— Ну да, для меня. Вот почему ты это делаешь. Чтобы я могла получить уголовные обвинения. Возможно, даже более серьёзные, чем Вики, благодаря моей силе.

— Я делаю это, потому что не могу оставить тебя в ситуации насилия и эксплуатации, — твёрдо заявил он.

— Это не то, что происходило, — настаивала она. — Это был мой выбор — помочь Вики. То, что тебе не нравится этот выбор, не означает, что это насилие или эксплуатация.

— Тебе меньше шестнадцати, — сказал он. — Твоей сестре больше шестнадцати. С юридической точки зрения это имеет значение, особенно когда старшая отдаёт распоряжение младшей скрыть преступление.

— Мне почти шестнадцать, — во второй раз за вечер запротестовала Эми, и это прозвучало так же по-детски, как и в первый раз.

— В юридическом контексте это почти не имеет значения, — сказал он. — Особенно, когда ты была моложе во время предыдущих инцидентов. Ты ещё недостаточно взрослая, чтобы использовать свою силу в профессиональной сфере, и находилась под руководством члена семьи, которая была достаточно взрослой. Это означает, что значительная часть ответственности ложится на твою сестру.

Это прозвучало тревожно точно, несмотря на протесты Эми. Ждать произвольной даты, когда ей разрешат лечить где-либо, кроме как в качестве волонтёра, было ужасно, а теперь она даже не могла взять на себя ответственность за свой выбор. Несмотря на всё, что она сделала, через что ей пришлось пройти, неужели закон действительно собирается обращаться с ней как с беспомощным ребёнком, который просто следует примеру старшей сестры?

Конечно, так и было. Потому что день был недостаточно плох без дополнительного слоя ужаса в виде правовых норм.

— Это был мой выбор, — снова настаивала она. — Моё решение, и я бы приняла его снова.

Аперион посмотрел на неё, затем, не двигаясь, переключил запись на протесты Эми. Её аргументы против той самой позиции, которую она сейчас занимала.

— Ты не хотела этого делать, — сказал он прямо. — И то, как твоя сестра убедила тебя изменить решение, было оскорбительно.

— Не смей так говорить о Вики! — потребовала она. Ей казалось, что она должна задыхаться, но эти наниты снова оказались возмутительно совершенны, сохраняя её сосредоточенность и работоспособность, несмотря на ярость, от которой она должна была бы покраснеть и едва связать два слова. Она подняла взгляд на Апейрона, по крайней мере, воспользовавшись этой сосредоточенностью.

— Это из-за ауры Вики, да? — потребовала она. — Вот к чему всё сводится. К тому, что ты сказал Сталевару. Ты пытаешься свалить всё на силу Вики. На мысль, что мной манипулировали, меня контролировали. Как будто ничто из того, что я когда-либо делала, чувствовала или выбирала, никогда не имело значения.

— Дело не в этом, — сказал Апейрон. — Хотя, думаю, ты должна признать, что это выглядит так себе, когда человек, подозреваемый в ментальном влиянии другого парачеловека, оказывается тайно помогавшим ему скрывать преступления и запугивать жертв, заставляя их молчать.

Эми рассердилась.

— Он был членом Империи, а не жертвой.

— Юридически это различие не имеет значения, — сообщил ей Апейрон.

— Но это всего лишь ещё одно доказательство, которым люди могут воспользоваться, — сказала Эми. — Новые детали, которые они могут искажать и манипулировать, чтобы создать впечатление, будто я всё сделала из-за ауры Вики.

— В данный момент для вас обоих было бы лучше, если бы во всём виновата её аура, — сказал Апейрон.

— Что? — воскликнула Эми. — Как это может быть лучше?

— Потому что, под влиянием её ауры или без неё, твоя сестра вынудила тебя скрыть свои преступления, — пояснил Апейрон. — И да, это были преступления, независимо от того, кто их совершил. Тяжесть преступления или фактическое наказание за него не имеют значения. Ты неоднократно совершала преступления по её приказу, чтобы скрыть другие преступления разной степени тяжести.

— И чем это было бы лучше, если бы это была её аура? — потребовала Эми.

— Манипуляция имела место. Это не подлежит обсуждению. Если бы её аура оказывала пассивное воздействие, это означало бы, что на неё ложилась бы меньшая часть вины. Без ауры это означало бы, что она несла бы полную ответственность за манипулирование своей младшей сестрой.

— И это каким-то образом хуже, чем самый настоящий контроль над разумом? — воскликнула Эми.

— Полагаю, ты не следила за судебными разбирательствами в деле Канарейки? — спросил Апейрон.

— Я… нет, — пробормотала она, сгорбившись на стуле. — Просто нет. Как насчёт мы предположим, что я понятия не имею, что произошло за последние две недели, чёрт возьми, за последний месяц, ладно?

Апейрон кивнул.

— Это дело создаёт прецедент непреднамеренного использования силы властелина и доказывает, что властелины могут не осознавать природу и масштаб своей силы и не нести полной ответственности за последствия своих способностей.

— Это безумие, — сказала Эми, откидываясь назад. — Как, чёрт возьми, такое вообще могло появиться? Что могло вызвать такую защиту?

— Обширная ответственность крупного звукозаписывающего лейбла, возможно, вплоть до уголовной, — пояснил он. — Для установления фактов этого дела работает очень дорогостоящая команда юристов, которая также будет применяться к любым связанным с ним делам.

— И это должно что-то значить для Вики? — спросила Эми.

— Это могло бы решить вопрос ответственности и намерений, если бы она не осознавала этот аспект своей силы.

— Она не осознавала, потому что его не существует, — настаивала Эми. — И её сила не имеет долгосрочных последствий.

— Возможно, — успокаивающе сказал Апейрон. — Но, по крайней мере, существует вероятность, что аура твоей сестры влияла на вещи без её ведома, пусть даже и не постоянно.

— Или нет, — резко ответила Эми.

— Или нет, — повторил Апейрон. — Хотя то, что тебя обняли прямо перед тем, как ты передумала и решила ей помочь, тоже не помогает.

Эми вжалась в кресло.

— И утверждение об отсутствии долгосрочных последствий не очень-то убедительно, если можно выработать иммунитет к чрезмерному воздействию.

На месте событий сцена снова изменилась, и зазвучали собственные слова Эми.

— Я так долго была под её воздействием, что у меня выработался иммунитет.

Эми прикусила внутреннюю сторону щеки. Больно не было, но это помогло справиться со стрессом от собственных слов, брошенных ей в лицо.

— Я… возможно, преувеличивала, — пробормотала она. — Я была в больнице сразу после школы, потом… Андреа была не в лучшем состоянии, когда я пыталась её исцелить. Многие люди не в лучшем состоянии. Потом Вики позвала меня из-за этого. — Она покачала головой. — Это я просто так сказала. Я не давала научной оценки. Это никогда не должно было восприниматься таким образом, и… — Она подняла взгляд. — Ты думаешь, что меня взяли под контроль властелина? — спросила она. — Ты правда так думаешь?

Апейрон вздохнул.

— Думаю, чрезмерная зависимость от обозначений СКП здесь неуместна. Ты сказала, что часто подвергалась воздействию ауры, достаточно, чтобы привыкнуть к ней. Это ментальное воздействие. Неважно, классифицируется ли оно как эффект властелина, скрытника или эпицентра. Оно всё равно произошло и повлияло на твой разум. Этот опыт оказал бы определённое воздействие, независимо от того, как это воздействие представлено. — Эми опустила голову, не желая больше ничего слышать. — Но это уже не имеет значения.

— Что? — спросила она, поднимая взгляд. — Почему бы и нет?

— Потому что это больше не может на тебя повлиять, — пояснил он.

— Потому что я сказала, что у меня иммунитет? — спросила она, не желая придавать больше значения своему заявлению.

— Нет, потому что ничто больше не может на тебя повлиять, — сказал он. — По крайней мере, ничего, что физически влияет на твой мозг, нервную или эндокринную систему, а также на значительную часть более абстрактных вещей.

Эми моргнула, поняв, о чём он говорит.

— Наниты? — спросила она.

Апейрон кивнул.

— Способности властелинов для тебя не проблема. А также способности скрытников и эпицентров.

Он пожал плечами.

— Как я уже говорил, обозначения СКП не так уж и полезны, когда речь идёт о проявлении парачеловеческих способностей, а не о протоколах боевого реагирования.

Эми откинулась на спинку стула, снова пытаясь понять, насколько ошибочной была её первоначальная оценка нанитов.

— Подожди, скрытников? Значит ли это, что я невосприимчива к силе Леты?

— Ну, ты будешь невосприимчива к её базовой мощности, — сказал Апейрон, пожав плечами.

— Базовая мощность? — переспросила Эми.

Апейрон кивнул.

— Её базовая мощность — это обычный парачеловеческий эффект, и наниты не дадут ему повлиять на тебя. Некоторые из её высокоуровневых применений более эзотеричны, поэтому результаты будут неоднозначными. Всё ещё значительно более устойчива, чем что-либо ещё на планете, но это не совсем точно.

Эми прикусила губу. Базовый иммунитет и сопротивляемость другим воздействиям должны были бы вселять уверенность, но попытки обрести эту уверенность лишь раскрыли истинную глубину неуязвимости Небесной Кузницы.

И что-то ещё ударило её. Что-то, что действительно смогло пронзить экзистенциальный ужас, накатывавший каждый раз, когда Апейрон раскрывал какую-нибудь новую способность. Она была невосприимчива к эффектам властелинов. Вернее, к ментальным. Возможно, не к тем, что могла создать команда Апейрона, но к любым, исходящим от обычного парачеловека. Например, Вики.

— Даже если сила Вики обладает эффектом властелина или чем-то подобным, для меня это больше не имеет значения, — сказала Эми, обращаясь в основном к самой себе. Все эти беспокойства, всё это сдерживание — всё это больше не имело значения. У неё не было причин держаться подальше от Вики.

Апейрон кивнул.

— Да, но, опять же, проблема не в том, была ли манипуляция осуществлена силой властелина, а в самой манипуляции.

Эми подняла голову.

— А это имеет значение? Наниты блокируют влияние паралюдей.

— Да, это важно, — сказал Апейрон. — Потому что я не могу создать нанитовый массив, который защитит кого-то от эмоционального манипулирования или агрессивного окружения. — Апейрон помолчал и откинулся назад. — Ну, не без того, чтобы работать гораздо более абстрактно и концептуально, чем людям было бы удобно. — Он покачал головой. — Дело в том, что агрессивное социальное окружение — это другая проблема, которую нельзя просто так, волшебным образом, исправить с помощью сил или технологий.

— Исправить, — сказала Эми. — И это ты решил, что это нужно исправить. Ты принял решение за меня. Полностью лишил меня возможности самостоятельно это сделать.

— Это изначально не должно было быть на твоих руках, — возразил Апейрон. — Это не твоя проблема. Это проблема, которую на тебя взвалили, а теперь её с тебя сняли.

— Ты, — резко ответила она.

— Нет, не я, — напомнил он ей.

Эми стиснула зубы.

— Ладно, твоя команда, кто бы ни решил, что им это нужно. Так что, полагаю, ты можешь выйти сухим из воды?

Апейрон посмотрел на неё сверху вниз.

— Что бы ты ни думала, я этого не начинал. Я это не планировал. Я даже не расследовал ситуацию. Я не извлекал информацию из памяти, не информировал полицию и не координировал показания свидетелей других жертв нападений. Я не тот, кто дал другим жертвам возможность успокоиться и почувствовать себя в безопасности после того, что с ними случилось.

Эми вздрогнула, вспомнив, что именно послужило причиной. Кто бы из команды Апейрона ни решил действовать, он мог бы помочь пострадавшим от этого ублюдка, не навлекая на неё всё это. Мог бы, но она не видела простого способа. Не могла заставить их это сделать. Было ясно, что они пытаются сделать, какова их цель, но в конечном итоге они лишь посадили члена Империи и лишили его причин молчать. И она это ненавидела.

— По сути, это не моя вина, не твоя и даже не вина членов моей команды. Это вина того, кто принял решение в первую очередь. Вот на ком вся вина.

— На Вики, — кисло сказала Эми. — Как будто ей мало дел. Как будто нам всем мало дел.

Апейрон медленно кивнул.

— Я знаю, это тяжело для тебя.

— Знаешь? — спросила она. — Потому что, похоже, ты всё равно в порядке с тем, чтобы пройтись как бульдозер по моей жизни.

— Я не думаю, что я бульдозер в этом уравнении, — спокойно сказал он.

— Опять Вики, — ответила Эми. — Ты это имеешь в виду?

— Вот с чем тебе пришлось столкнуться. Я знаю, что ты была подавлена и перегружена ещё до того, как всё это началось, и я знаю, как сильно ты заботишься о своей семье.

— Правда? — саркастически спросила она.

— Правда, — сказал он. — Вот почему это произошло и почему это продолжалось. Ты сделала то, что сделала, чтобы защитить дорогого тебе человека, но так удар пришёлся на тебя, а не на твою сестру.

— Я не получила «удар». Никакого «удар» не было, пока ты это не взорвал, — парировала Эми.

— Было, — сказал Апейрон. — Нельзя притворяться, будто это ничего не значит, что нет цены за то, что ты решила помочь сохранить тайну.

Апейрон задумчиво продолжил: — Легко взвалить на себя бремя, но и окружающим легко забыть, что ты несёшь за них, особенно когда для них всё тяжелее, — он покачал головой. — Когда всё рушится, есть стимул попытаться взять на себя как можно больше, чтобы облегчить жизнь всем остальным, но это неустойчиво. Рано или поздно что-то сломается.

Эми хотела упрекнуть его за вмешательство в её жизнь, за то, что он делает предположения, но тон Апейрона звучал неприятно лично. Лично для него, и это было нелегко игнорировать.

— Ты говоришь так, будто я и так несла больше, чем могла унести, — сказала она. — Даже до этого.

— Больницы. Твоя семья. Общий стресс от того, что ты кейп, — перечислил Апейрон.

— Но это не самое худшее.

Эми посмотрела на него с недоумением.

— Я знаю, ты беспокоилась о Маркизе.

Она почувствовала напряжение.

— Это неправда, — возразила она. — До прошлой недели я даже не знала, что он мой отец. Не была уверена.

— Ты подозревала, — уверенно сказал Апейрон. — И тебя это беспокоило. Это было очевидно ещё в наш последний разговор.

Эми не ответила, потому что это было правдой, а также потому, что ей становилось все более неприятно иметь дело с версией Апейрона, который, очевидно, был гораздо более проницательныи и сообразительным, чем тот неловкий кейп, с которым она разговаривала до того, как всё это началось.

— Эта связь — тяжёлое бремя, которое приходится нести. Не такое наследие, с которым хотелось бы иметь дело, — продолжил Апейрон. — И у меня такое чувство, что ситуация в твоей семье не улучшила ситуацию.

Эми снова промолчала. Она не знала, известно ли Апейрону о том, что случилось с её отцом, о нападении, пленении и ранении, полученном ради её защиты. Она даже не знала, где хранится эта информация, или, возможно, система безопасности СКП проговорилась об этом. Но она знала, что Апейрон снова прав. Это не улучшило ситуацию. На самом деле, всё было даже хуже, чем она подозревала тогда. Она ожидала откровенного злодейства, а не драмы, которая её ждала. Драмы, которую она всё ещё изо всех сил пыталась преодолеть, несмотря на всё произошедшее.

Она подняла взгляд на Апейрона, смотревшего прямо на нее.

— Если тебя беспокоили связи с отцом, последствия и то, что это может для тебя означать, то постоянное вовлечение в ситуации, где тебя заставляли чувствовать личную ответственность за юридические последствия действий твоей сестры и вынуждали совершить значительное количество и разнообразие преступлений ради неё, не пошло бы тебе на пользу, — сказал он. — Очевидно. Это не пошло бы на пользу никому, независимо от обстоятельств. Честно говоря, любой пятнадцатилетний подросток, которого заставляли использовать свои силы, чтобы скрыть преступления родственника, заслуживал бы вмешательства. Остальные обстоятельства твоей ситуации лишь усилили её важность.

— Моя ситуация, — защищалась Эми. — Это только моя ситуация. Никакого отношения к тому, что с тобой случилось, или к тому, что это может дать тебе карточку-пропуск для «выхода из тюрьмы».

Лицо Апейрона потемнело.

— Тюрьма, о которой ты говоришь, — это положения, под которыми я всё ещё работаю. Положения, которые были обоснованы твоим отчётом, составленным под влиянием этой ситуации. Положения, которые оказали большее влияние, чем ты могла себе представить.

— Какое влияние? — спросила Эми. — Что они могут значить для такого человека, как ты? Ты достаточно силён, чтобы сделать всё это, всё, что привело к этому. Какое тебе дело до того, что о тебе скажет местное отделение?

— «Местное отделение» по-прежнему пользуется поддержкой всей СКП и Протектората, — пояснил он. — И я не готов бороться с обеими этими организациями в полном объёме, вместе с Гильдией и любыми другими группами, которые они могли бы привлечь для поддержки.

Эми сглотнула. Это было пугающее заявление, но, по крайней мере, Апейрон признавал некоторые ограничения. Текущие ограничения.

— Не готов? — спросила она.

Апейрон сделал неопределённый жест.

— Проблема не в драке, но это создаст больше проблем, чем мне хотелось бы.

Верно. На самом деле он не боится массированного ответа, просто не хочет иметь дело с тем хаосом, который произойдёт, если он сделает то же, что сделал с Луном, с Триумвиратом, или Ударной группой Протектората, или какой там сейчас протокол против Небесной Кузницы.

Это была безумная сила, и всё же она каким-то образом оказалась подорвана из-за того, как Эми доложила о той первой встрече. Из-за этого и из-за всего, что последовало за этим. Она очень хотела свалить на него всю вину за работу на Неформалов. Хотела, но это было трудно сделать, учитывая, что он мог извлечь из памяти записи о гораздо худших поступках Эми и Вики, которые предшествовали всему, что он сделал.

Она откинулась на спинку стула, пытаясь понять, что именно произойдёт. Что происходило, пока они разговаривали, по крайней мере, не принимая во внимание ту ерунду, которую Апейрон использовал. Дошло до того, что даже желание закончить разговор не приводило ни к чему. Она хотела, чтобы всё вернулось в нормальное русло, но «нормального» было ещё меньше, чем после её освобождения из СКП.

Всё её будущее было в неопределённости. Вопрос был не только в том, сохранится ли её семья или команда. Она могла оказаться в тюрьме. Вики могла оказаться в тюрьме. Вики могли демонизировать и обращаться с ней как с ещё большей изгоем, чем сделали бы обвинения во властелинстве. Провести всю жизнь среди людей, которые будут думать о ней самое худшее только потому, что она зашла слишком далеко и обратилась за помощью к Эми. Потому что Эми не смогла её остановить, заставить понять всю серьёзность ситуации после первого раза. Или второго, или третьего. Словно это была её вина. Она сама позволила такую ситуацию, и теперь из-за неё Вики выставляют злодейкой.

— Вики совсем не такая, какой ты её называешь, — сказала Эми, едва приподнявшись из сгорбленного положения. — Она не какая-то злобная манипуляторша, пытающаяся использовать мои способности. Это не про Вики. Это совсем не похоже на неё.

Апейрон посмотрел на неё сверху вниз и слегка наклонил голову.

— Как ты думаешь, люди просыпаются утром и начинают планировать, как бы им оскорбить или эксплуатировать близких? — спросил он.

Эми моргнула.

— Некоторые так и делают, — сказала она.

— Но неужели ты думаешь, что каждый раз, когда кто-то подвергается насилию или эксплуатации, это происходит потому, что кто-то намеренно хотел причинить ему вред? Специально решил выставить себя самым большим злодеем? — Он покачал головой. — Так не бывает, разве что при самых тяжёлых расстройствах личности, и даже в этом случае они, вероятно, выдадут некоторое самооправдание.

— Что ты говоришь? — спросила Эми.

— Я говорю, что не нужно быть законченным чудовищем, чтобы причинить такой вред, — пояснил он. — Нужно лишь немного легкомысленного эгоизма. Этого достаточно, чтобы компенсировать отсутствие злого умысла. Злоба требует намерения, направления и энергии. Её необходимо поддерживать. Человек, которому совершенно безразличны последствия его действий, может причинять боль, даже не задумываясь о причиняемом ущербе.

— Это не Вики, — возразила Эми. — Она действительно заботится обо мне. Она любит меня.

Может быть, не так, как хотелось бы Эми, но она в этом никогда не сомневалась. Вики, как сестра, любила её, без сомнения.

Апейрон кивнул.

— Не сомневаюсь, — сказал он. — Но то, что кто-то тебя любит, не означает, что он знает, что для тебя лучше, или всегда действует в твоих интересах. Даже родители не могут постоянно с этим справляться, а это их главная обязанность. — Он медленно покачал головой. — Забота о чьих-то интересах требует заботы, внимания, размышлений и часто определённой дистанции, а не просто ожидания, что кто-то будет потворствовать твоим худшим порывам или защищать тебя от последствий твоих поступков.

Потворствовать. То же самое слово, которое Эми думала про себя. И оно казалось правильным, словно Вики ничего бы этого не сделала, если бы не она. Будто Эми сама виновата в этом, создала эту ситуацию своим поступком, своим поведением. Потому что она не могла заставить Вики понять, и это повторялось снова и снова, становясь всё хуже, пока… пока они не оказались здесь.

Эми сделала ещё один вдох и обдумала ситуацию. С каждым новым углом зрения, с каждой новой перспективой всё становилось только хуже. У Апейрона на всё был ответ, или оправдание, или отговорка. Это было нечестно. И всё это нечестно — оказаться в засаде ЭТОГО после всего, что уже произошло. Всё ещё продолжалось.

— Это, всё это, — начала она. — Ты говоришь, что делаешь это ради меня, чтобы меня не использовали, но именно так бы и поступил человек, который пытаеться подорвать доверие к моей семье, изолировать меня и использовать в своих интересах. — Именно в этом он обвинял Вики.

Аперион лишь улыбнулся ей.

— Это было бы правдой, только если бы я пытался изолировать тебя и создать зависимость от меня. Поверь, мне это совсем не интересно. Я даже не хотел иметь дело с этим сегодня вечером. Я даже не знал об этом до недавнего времени и очень хотел бы, чтобы мне никогда больше не пришлось с этим сталкиваться. — Он посмотрел на неё сверху вниз. — Я бы посоветовал тебе открыться остальным членам семьи и попытаться найти поддержку помимо матери и сестры. Возможно, даже профессиональную, если считаешь, что это поможет. — Он пожал плечами. — Решать тебе.

Эми нахмурилась.

— У меня нет выбора, стоит ли мне «открываться». Не тогда, когда уже есть показания в полиции. — Апейрон лишь снова пожал плечами. — А в остальном ты всёрьёз оставляешь всё как есть после всей этой юридической каши, которую ты мне устроил.

— Опять же, не я, — сказал он. — И, честно говоря, даже не тот член моей команды. Они просто отправили агрессивно настроенного человека обратно в полицию. Остальное было не в их власти. Они не создавали эту ситуацию, и я тоже.

Эми откинулась на спинку сиденья, чувствуя, как энергия уходит из неё, даже несмотря на то, что эти наниты ясно давали понять, что энергия будет под рукой, если понадобится. Она фыркнула, насколько эта технология оказалась невыносимо полезной, учитывая её источник, а затем подняла взгляд на Апейрона.

— Ты хоть знаешь, что со мной будет? С Вики? Что будет дальше? — спросила она.

— Это зависит от того, как ваша семья с этим справится, — пояснил он. — Многое будет зависеть от того, насколько активно они будут сопротивляться или выступать открыто, и какую позицию займут. Как минимум, это расширит текущее дело. — Он сочувственно улыбнулся ей. — Лично я надеюсь, что это хотя бы поможет отделить происходящее от того, что связано со мной.

— Правда? — спросила Эми. — Ты думаешь, это вообще возможно? С учётом всего, что происходит, просто находясь здесь, с нанотехнологиями, со всем, что ты мне рассказал?

Он покачал головой.

— Я же говорил, что согласно текущей политике, вопросы, связанные со мной, решаются вне юрисдикции местных властей. То, в чём я участвую, будет решаться на национальном уровне. Это не имеет никакого отношения ни к деталям этого дела, ни к предыдущей ситуации с твоей сестрой. Кроме того, дело Славы в Нью-Йорке не будет полностью решаться местной полицией и СКП. Это должно обеспечить большую беспристрастность.

— Это небольшой плюс, — признала Эми. Небольшой, но она была готова на всё. Она посмотрела на Апейрона.

— И всё? Ты закончил портить мне жизнь? — Апейрон бросил на неё холодный взгляд, который ему удалось передать даже сквозь визор, и не отрывал от неё взгляда, пока Эми не смягчилась. — Ладно, ты закончил объяснять, как я сама себе жизнь разрушила? — Она стиснула зубы. — Я не могу винить тебя за всё это, но я буду держать обиду на любого члена твоей команды, который решил это сейчас раскопать.

— Это справедливо, — сказал Апейрон. — Я пойму, если ты будешь ненавидеть их всю их оставшуюся жизнь.

— Да, — сказала Эми. — Ты не скажешь мне, кто они?

— Нет, но я обещаю, что буду напоминать им о твоих чувствах до их последнего вздоха, — сказал он.

Эми слабо улыбнулась ему.

— Конечно, так и будет, — сказала она, снова откидываясь назад.

Она честно не знала, что делать дальше. Она с нетерпением ждала, когда сможет выставить Апейрона перед командой и устроить ему допрос за всё, что он сделал, но всё пошло совсем не так, как она ожидала.

— Если ты встретишься с остальными участниками Новой Волны, ты им всё это покажешь, да? — спросила она, указывая на экран.

Он кивнул.

— Я надеялся сохранить технологию памяти в тайне, пока она не будет готова к более широкому распространению и интеграции, но в данном случае? Да, я бы так и сделал.

Эми застонала, но не смогла найти даже повода для возражения. По крайней мере, ни одного весомого, ни одного довода, который уже был отвергнут.

— Ты это спланировал, — обвинила она. — Ты знал, что я не захочу, чтобы ты делился чем-либо после этого. Это позволяет тебе не отчитываться перед кем-либо ещё.

— Я всё ещё готов остаться, — сказал он. — Это твой выбор, как с этим справиться.

— Правда, это мой выбор? — спросила она, чувствуя, как закипает накопившийся гнев. — Внезапно мой выбор имеет значение?

— Твой выбор всегда имел значение, — сказал Апейрон. — Особенно те выборы, которые привёли к этому.

— Аргх! — в отчаянии закричала Эми и ударила кулаком по столу. С такой силой, что должно было быть очень больно. Но не было. С рукой всё было в порядке, чего нельзя было сказать о поверхности кухонного стола.

Она опустила глаза, удивляясь, что не задыхается, что пульс бьётся медленно и ровно, а не гулко, словно отдаваясь в ушах. Она всё ещё была в ярости от разочарования, но в то же время достаточно спокойна и здравомысляща, чтобы понять, что произошло. Она строила теории на этот счёт, но никогда не думала, что всё будет именно так.

— Истерическая сила? — спросила она. — Наниты действительно способны на это?

— Легко, — сказал он.

— И когда захочу. Как Эгида, — продолжила она. Затем моргнула. — Но и все остальные тоже так могут. Флешетта и Хепри.

— Опять же, я этого не подтверждаю, — сказал он мимоходом. — Технически это возможно и для других людей с нанитами, но человеку без твоего уровня медицинских знаний может быть сложнее просто включить или выключить ито.

— Хм, — сказала Эми с лёгкой улыбкой на лице. Улыбка померкла, когда она взглянула на расколотую столешницу. — Эм…

— Могу помочь с этим? — предложил Апейрон. Эми лишь смущённо посмотрела на него, когда он взмахнул рукой, и синий свет заполнил трещины в столешнице, вернув ей первозданный вид. Стол не просто был безупречным, он выглядел чище, чем когда-либо.

— Нда, конечно, — сказала Эми, пытаясь оторваться от восторга после первого опыта проявления суперсилы и сосредоточиться на текущем кризисе, а не на точных расчётах того, насколько далеко она сможет зайти, призвав на помощь свою истерическую силу, и чего она сможет с её помощью добиться.

— Хм, мой выбор? — повторила она, повторяя то, что её изначально и вывело из себя.

Апейрон кивнул.

— Многие из навязанных тебе решений были нечестны. Это даже не выборы по-настоящему. Просто вымогательство, замаскированное под свободу воли. — Он покачал головой. — Нечестные выборы у тебя отняли. Они изначально не должны был быть твоими. Ты больше не можешь скрывать ничего из того дела. Но теперь ты сама можешь выбрать, что хочешь делать.

— Вот это да, — проворчала Эми. Почему-то ей было легче быть ворчливой и унылой, зная, что в порыве гнева она может разбить столешницу. Она всё ещё была в ярости, но это уже не было бессильной яростью.

Апейрон пожал плечами.

— Тебе придётся отвечать за свои действия, но твоя ситуация будет принята во внимание. Когда всё это закончится, вряд ли будет хуже, чем сейчас. Условный срок и определённый уровень содержания под стражей.

— Мне повезло, — сказала Эми, всё ещё наслаждаясь своим скверным настроением, которое теперь подкреплялось ещё и суперсилой. — А как же Вики? Полагаю, ей не так повезёт.

— Это будет зависеть от того, как будут развиваться события, и насколько серьёзными окажутся предыдущие пять случаев, — пояснил Апейрон. — Сомневаюсь, что СКП захочет торопить события, учитывая её ценность для исследований.

Казалось, его это забавляло, что вызвало у Эми всплеск раздражения. Энергетические следы, затемняющее поле и, конечно же, Дела 69. Все дрались из-за мусора Апейрона.

— Они заботятся о ней только из-за того, что с ней сделали твои технологии, — сказала Эми. — Потому что они сделали её «Делом 69».

Аперион выдохнул.

— Могу ли я сказать, что меня действительно не устраивает номер этого дела?

— Поверь мне, это чувство взаимно, — резко ответила Эми. — И это всё? — Апейрон непонимающе посмотрел на неё. — В чём секрет всей твоей ерунды? В развитии? В безумных силах? Вот как это происходит? В манипулировании пассажирами ради новых способностей?

— Не совсем, — сказал Апейрон. — Можно сказать, что моя сила примыкает к этому эффекту, но это не является её прямым выражением.

— Ты же знаешь, что это невероятно раздражает, да? — спросила Эми.

— И ты же знаешь, что я не собираюсь просто так объяснять, как работает моя сила, да? — возразил он.

— Ладно, — вздохнула Эми. — Ну так что с Вики?

— Как минимум, она получит серьёзные чёрные метки, — пояснил Апейрон. — Неважно, преследовала ли она члена банды или предполагаемого серийного убийцу, дело в том, что у неё нет полномочий на подобные действия. В частности, они не могут создать прецедент, подтверждающий приемлемость подобных действий.

— Это было бы не так уж и плохо, — запротестовала Эми.

— Уверен, что найдутся полицейские департаменты, которые с тобой согласятся и с радостью воспользуются возможностью обращаться с подозреваемыми подобным образом, — сказал Апейрон, заставив Эми опустить голову. — Вот почему это ни за что не будет спущено с рук. Если действовать на опережение, есть шанс избежать серьёзных последствий, но, несмотря ни на что, ей придётся действовать в условиях ограничений ещё долго.

Эми замолчала. Это было плохо, но не настолько плохо, как могло бы быть. Не если бы они были осторожны и всё сделали правильно. Использовали все возможности и опередили ситуацию. Вики, возможно, не попала бы в тюрьму. Возможно, её жизнь не была бы разрушена. Ну, не полностью. Возможно, это было бы плохо, но, возможно, и не ужасно. В конце концов, Штурм, вероятно, вёл себя гораздо хуже, когда был злодеем, и всё ещё был на свободе.

Ну, почти свободен, да ещё и под другим именем, скрывая своё прошлое, хотя и косвенно упоминает его Эми при каждой возможности. Надеюсь, Вики не будет так уж плоха, но даже если и будет, это всё равно лучше, чем опасалась Эми.

— На самом деле это не конец света, — сказала Эми, глядя на Апейрона.

— Ну, в каком-то смысле это он и есть, — сказал он. Она посмотрела на него с недоумением. — Но только потому, что мир меняется. В будущем всё уже не будет как прежде, ни для кого.

Эми откинулась назад, поняв, что он имел в виду. Мир менялся. Аперион менял его. То, что случилось с Вики, случится с каждым. Больше никаких мелких преступлений, когда люди могут делать всё, что захотят, избегая последствий. Казалось, это должно быть хорошо, всеобще хорошо, но она не могла избавиться от противоречивых чувств. Страх перед содеянным, перед любой ошибкой, проступком или преступлением, которые она могла случайно совершить, обрушится на неё.

Но это также было освобождением. Удивительным освобождением. Ей больше никогда не придётся ничего скрывать. Она не сможет. Никто не сможет. Ей никогда не придётся нести это бремя, потому что это просто невозможно. Никто больше не сможет просить её об этом. Она не могла представить, как будет выглядеть такой мир, но, по крайней мере, в каком-то смысле он казался менее напряжённым, чем нынешний.

Конечно, оставалась ещё одна проблема. Та, которая маячила на горизонте ещё до разоблачений Апейрона и не была до конца решена, а лишь каким-то образом обозначилась как нечто одновременно и худшее, и лучшее, чем она опасалась.

— А как же аура Вики? — спросила она. — Ты сказал, что было бы лучше, если бы всё было списано на неё, но это «юридически» лучше. Это всё равно разрушит её жизнь, сделает её изолированной и отчуждённой на всю оставшуюся жизнь.

— Возможно, — сказал Апейрон. — И даже без осуждения людям не понравится подвергаться такому воздействию. Если она не найдёт способ отключить эту часть своей силы, последствия будут.

— И как она вообще может такое сделать? — спросила Эми.

— Ну, вы можете спросить меня, — сказал Апейрон.

Эми помолчала.

— Ты можешь это сделать? Просто отключить её ауру?

— Легко, и во многих отношениях. Гораздо проще, если речь идёт о конкретном ограничений предметом, а не о реальном улучшении силы, — пояснил он.

— И ты бы так поступил? — с надеждой спросила она. Наконец-то решение. Решение проблемы, которое она даже не хотела признавать, но в худшем случае это было возможно.

— Конечно, — сказал он, как будто это было очевидно.

— И это всё? Ты всё это вытворяешь, переворачиваешь мою жизнь с ног на голову, а потом предлагаешь всё исправить? — спросила она.

Он медленно покачал головой.

— Такие вещи, они сложные. Их не исправить какой-то волшебной технологией или воздействием силы. Я не могу просто так решить все твои проблемы, ни своей силой, ни тем более таким разговором.

— «Тем более» это точно, — сказала Эми, открыто дуясь.

— Решить такую проблему сложно. Это требует времени, усилий и понимания многих аспектов. Я не могу этого сделать, но могу помочь. И это то, что я тебе предлагаю, — сказал он.

— Ты хочешь мне помочь, — повторила она.

Он улыбнулся ей.

— В этом и был смысл всего этого. Но конкретно это предложение поддержки. Можешь называть это контрактом, если хочешь.

Эми, по крайней мере, осознала безумное значение, приданное этому слову. Опять же, она не могла сказать, действительно ли это было заверение в стиле безумного учёного, как, похоже, думали люди, но, по крайней мере, оно было искренним.

— Зачем ты это предлагаешь? — спросила она. — Почему здесь? Почему я?

— Потому что ты сделала невероятно много хорошего. — сказал он. — Больше, чем любой другой герой в городе. Больше, чем большинство героев Протектората.

Она моргнула.

— Что, только благодаря исцелению?

Он кивнул.

— Только благодаря твоему исцелению. Этому никогда не придавали должного значения. По крайней мере, в моих силах это исправить. — Он взглянул в сторону. — Тем более, что мне нужно будет компенсировать потерю твоего будущего дохода.

— Какой будущий доход? — спросила Эми.

— Что ж, лечение уже не будет для тебя столь прибыльным, как могло бы быть, — пояснил он.

Эми вздохнула.

— Ты будешь исцелять людей. Распространять технологии, такие как наниты. Когда? И как далеко ты сможешь…

Апейрон улыбнулся.

— Широкое распространение технологий памяти не намного сложнее, чем распространение медицинских услуг. И примерно на том же уровне с точки зрения социальных потрясений, так что, вероятно, примерно в те же сроки.

Неделю. Может быть, две, а потом исцеление, на которое способен Апейрон, проявится повсюду. Ей бы… Ей бы не пришлось. Не пришлось бы исцелять. Не пришлось бы приковывать себя к больничным сменам и вечно беспокоиться о последнем человеке, которого она могла бы спасти. По крайней мере, ей не придётся, когда Апейрон сможет действовать.

Она лишила его возможности действовать. В основном это заслуга Директора Суинки, Оружейника, того, как всё в Новой Волне просто взорвалось, но отчасти и её. Отчасти за эту задержку она сама ответственна, как и за всех, кому не удалось вовремя помочь.

Она нервно заёрзала.

— А пока ты не сможешь всем помочь, что будет с…

— Тут не о чем беспокоиться, — быстро сказал он.

— Нет, — возразила она. — То, что ты предлагаешь, то, что ты говоришь, невероятно, но для всех, кто был до этого…

— С ними всё будет хорошо, — перебил её Апейрон. — Моё исцеление гораздо лучше твоего.

— Неважно, насколько хорошо ты исцеляешься, люди все равно будут…

Экран внезапно ожил, и на нем появилась строка из конца ее диалога с Вики.

— Играй по правилам, Виктория. Я не могу воскрешать людей, и если ты зайдёшь слишком далеко…

И всё оборвалось. Эми посмотрела на экран, затем медленно повернулась к Апейрону.

— Гораздо лучше, чем твоё исцеление, — сказал он и на этом остановился.

— Ох, — сказала она. — Ясно. Хорошо.

Она замолчала, тупо глядя на поверхность стола, потому что, что ещё ей оставалось делать? Задать любой из миллиона вопросов, которые вдруг показались жизненно важными, судя по тому, на что намекал Апейрон? С чего бы ей вообще начать?

— Да, так что в традиционной медицине тебе много не заработать, — сказал Апейрон, словно только что не выдал очередное сенсационное открытие. — Тебе, вероятно, придётся решать мелкие проблемы и делать косметические процедуры, что несправедливо с точки зрения компенсации. — Он улыбнулся ей. — Тем более, что именно ты заслуживаешь целый флот яхт и историческую виллу в Тоскане.

Легкомысленность, по крайней мере, помогла ей отойти от безумия его предыдущего заявления. Или от того, что он подразумевал под этим заявлением. Она ещё не была близка к тому, чтобы смириться с этим, но, вероятно, смогла бы отойти от дел и приберечь свой срыв на потом. У неё было более чем достаточно накоплений на этот счёт.

— Ну да, не думаю, что ты сможешь сделать для меня историческую тосканскую виллу, — пошутила она.

Апейрон бросил на неё холодный взгляд.

— Я бы с радостью сделал для тебя историческую тосканскую виллу.

— Уверена, можно построить хороший дом, но нельзя просто взять что-то из другой страны или что-то «историческое». — Она помолчала. — Правда?

— В зависимости от желаемого уровня «историчности» и «тосканского» духа, вполне возможно построить историческую тосканскую виллу, — сказал он. — На самом деле, если бы я работал над этим лично, я бы смог создать для тебя виллу любого желаемого уровня тосканского духа, хотя с точки зрения исторического присутствия это может быть сложно.

— Мне не нужна ни одна тосканская вилла! — запротестовала Эми.

— Ну, если ты не хотела её, не стоило просить, — сказал он. — Матрикс уже завершили первоначальное строительство и теперь занимаются проработкой деталей, декораций и подбором персонала.

— Я не… погоди, парень в золотых доспехах? — спросила она.

— Реальность немного сложнее, но да, это Матрикс, — сказал он.

— Ладно, эм, спасибо им или кому-то ещё, но я не хотела использовать этот контракт, чтобы просить итальянскую недвижимость, — твёрдо заявила она.

— Ладно, — кивнул Апейрон, позволяя ей расслабиться. — Назовём виллу бонусом за подписание.

— Мне не нужна вилла, — настаивала она. На самом деле, сама идея не была совсем уж неприятной, но она не могла отделаться от мысли, что Апейрон всё это намеренно задумал, чтобы отвлечь её. Казалось, она должна была бы расстроиться из-за этой мысли, но после их разговора она была настолько эмоционально истощена, что любое отвлечение было желанным облегчением.

— На самом деле вилла никому не нужна, — сказал Апейрон. — Если ты настроена серьёзно, можешь обсудить это с Матрикс, после того как мы разберёмся с остальными деталями.

— Подробности моего контракта, — сказала Эми, наклоняясь вперёд. — Хватит ли этого, чтобы Вики могла контролировать свою ауру? — спросила она.

Апейрон пожал плечами.

— Для регулирования стойкого психического воздействия я бы, по сути, отнёс это к общественной работе. — Эми непонимающе посмотрела на него. — Ещё один бонус за подписание, соответствующий её ситуации.

— Хорошо, — сказала Эми. — Это хорошо.

И это значило, что её всё ещё ждёт полноценный контракт. Которого, вероятно, было недостаточно, чтобы покрыть всё, что она действительно хотела. Она вздохнула и посмотрела на Апейрона.

— Не думаю, что я могу просто попросить тебя всё это прекратить?

— Ты можешь просить о чём угодно, но это будет взвешенная просьба, требующая осторожности. И подобные вещи — это уже слишком, — пояснил он.

— Ты не можешь этого сделать? — бросила она вызов.

— Нельзя, не прибегнув к методам, которые я не желаю использовать. Это бы потребовало масштабной манипуляции, психического воздействия, подмены документов и десятков других преступлений, как по текущим делам, так и по тем, которые ещё не раскрыты. Этого не предвидится. Только не в этом случае.

Эми медленно кивнула. Ей было стыдно просить о таком, но она должна была попробовать. А без этого она не знала, о чём просить.

— Ты уже делал это раньше? — спросила она. — Типа, для других, у кого были наниты.

— Не такое же предложение, но мне пришлось кое-что для них сделать, когда я пытался убедить их принять наниты, — пояснил он.

— Убедить. Верно. Что получили Флешетта и другой кейп, которая точно не Хепри?

Уголки его рта дернулись от удовольствия.

— Ну, я сделал плащ для кое-кого, — объяснил он. — А Флешетте подарил бумажный цветок.

— Бумажный цветок, — скептически спросила Эми.

Апейрон кивнул.

— Я бы предпочёл не давать тебе ничего настолько опасного, если это всё равно.

Эми моргнула. Она хотела было попросить разъяснений, но потом решила, что, пожалуй, лучше ей пока не знать.

— Значит, я могу просто попросить о чем угодно? — спросила она.

— Ты можешь обратиться, и я решу, как с этим справиться. Это измеренная просьба, а не пожелание джинна. Я могу многое, но не могу всего, — сказал он. — Хотя имей в виду, что я могу сделать МНОГОЕ. Единицы измерения для этой «измеренной просьбы» — это, по сути, парсеки.

— Я… э-э, да, — сказала она, ёрзая на стуле. — Я… я понятия не имею, о чём просить, — призналась она. — Не сейчас, не после всего этого.

— Ну, в таком случае ты могла бы попросить отложить это, — Эми посмотрела на него. — Это важное решение. Тебе не обязательно принимать его на месте.

— Хм, да, — сказала она. — Возможно, это к лучшему.

Она помолчала, а затем снова посмотрела на Апейрона.

— Эта идея отложить? Она покроет встречу с Новой Волной? Ту, которую ты предлагал раньше… всего?

Апейрон сочувственно улыбнулся ей.

— Полагаю, ты предпочла бы сначала разобраться со всем сама?

Она кивнула.

— Мне будет сложно объяснить это и так. Если бы ты мог…

— Всё в порядке, — сказал он. Эми вздохнула с облегчением.

Она могла объяснить что-то или попытаться объяснить, не будучи под пристальным вниманием Апейрона. Не воспроизводя записи воспоминаний. Это всё равно было бы неприятно, но это был лучший вариант. И каким-то образом всё изменилось: от её планов допросить Апейрона перед всей семьёй до попыток спрятаться, чтобы иметь возможность подойти к самому худшему разговору в своей жизни, сохраняя хоть какое-то подобие контроля над ситуацией.

Ну, возможно, второй самый худший разговор в её жизни. Превзойти этот будет непросто.

— Вот, — сказал Апейрон, сделав жест рукой. Из него вырвался золотой свет, сгустившись в сферу прямо перед его рукой. Он протянул руку и схватил шарик большим и указательным пальцами. Шарик рассыпался градом мельчайших пылинок, которые упали на поверхность стола и быстро исчезли. После шоу она увидела светящийся прямоугольный листок размером с визитку.

Она осторожно взяла карту. Она была тёплой под пальцами и необычайно твёрдой. Поверхность светилась золотистым светом, а на одной стороне виднелось изображение скрученной галактики.

— Что это? — спросила она.

— Визитная карточка, — сказал он. — Прости за каламбур, но ты можешь попросить меня о визите через неё, когда решишь, что хочешь от контракта. Или что готова к этой встрече с Новой Волной.

— Хорошо, — сказала она. — А эта штука может дозвониться до тебя в любое время?

Он кивнул.

— Если ты позвонишь, то хотя бы кто-нибудь ответит, и я прибуду как можно скорее. — Она вопросительно посмотрела на него. — У меня плотный график на ближайшие два дня. Если ты хочешь встретиться в это время, лучше перенести на потом.

— Плотный чем? — спросила она. — Это то, о чём мне стоит беспокоиться?

— Нет, если я смогу это предотвратить, — сказал он с улыбкой.

— Совсем не успокаивает, — пробормотала она, глядя на карточку в руке. Она несколько раз провела по ней пальцами, прежде чем осторожно положить на стол.

— Хм, а из чего она сделана? — спросила она, разглядывая этот явно неестественный, но в то же время успокаивающий предмет.

— Хорошая удача, — сказал он с совершенно серьёзным выражением лица. Она удивлённо посмотрела на него, но он лишь пожал плечами. — Подумал, что после этого тебе это не помешает.

— Удача? — спросила она. Она уже собиралась наклониться и поднять карту, но вдруг она уже оказалась у неё в руке.

— Да, оно так делает, — сказал Апейрон. — Страховка от потери, кражи или неправильного размещения.

— Ладно, — сказала она. Магическая карта. Или невероятно продвинутая технологическая карта. В любом случае, ей было совершенно всё равно, когда речь шла о безумии Апейрона. Она снова отложила карту и рухнула на стул. Апейрон посмотрел на неё с некоторым беспокойством.

— В последний раз, когда мы разговаривали, я спросил, всё ли у тебя в порядке, — сказал он. У Эми едва хватило сил поднять на него взгляд.

— Надеюсь, ты не спрашиваешь меня об этом сейчас, — ответила она. — Не после всего этого.

— Нет, — сказал он. — Я знаю, что ты не в порядке, что всё не в порядке. Вот в чём всё дело.

— Да, — пробормотала она. — И большое спасибо за это. — Она вздохнула и немного приподнялась. — Всё будет в порядке? Всё будет хорошо?

— Так и будет, — сказал Апейрон, снова с полной уверенностью. — Будет по-другому, но всё будет хорошо.

— Ты так в этом уверен, — пробормотала она. Потому что он мог себе это позволить.

Он кивнул.

— Для тебя всё наладится. Для всех, — сказал человек, планирующий полностью изменить мир за неделю.

Эми подняла голову. Она была так устала, так расстроена, так напугана, так зла, так растеряна и тысяча других эмоций. Ей хотелось кричать на Апейрона до потери голоса, обвинять его в том, в чём, как она знала, он не виноват. Ей хотелось поддаться каждому дурному порыву и навязчивой мысли и сжечь любое ощущение прогресса, которое он мог получить от этой встречи.

Она хотела, но не стала. Потому что это ни к чему хорошему не приведёт. Ни к чему не поможет. И потому что Апейрон, вероятно, этого не заслуживал, даже после всего этого.

— Я знаю, ты пытался помочь, — сказала она. — И, вероятно, ты это сделал. Просто…

— Понимаю, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Это было больше, чем я хотел бы вывалить на тебя сразу, но, учитывая ситуацию…

— Понимаю, — сказала она. Её это не радовало, совсем не радовало, но она понимала. Вроде того. — Эм, насчёт времени, тебе нужно что-то делать?

Он покачал головой.

— Это закончится, когда я уйду. — Он посмотрел на неё сверху вниз. — Ты готова?

— Да, — сказала она, поднимая карточку. Или собираясь поднять, но просто найдя её в руке. — Можешь идти. Я свяжусь.

А потом Апейрон исчез. Никакого грандиозного шествия, никаких заявлений, лишь тихий хлопок, когда он исчез из кухни. Эми пару секунд наблюдала, чтобы убедиться, что он действительно исчез, а затем рухнула на стол. Рухнула и не двигалась, даже не соображала, пока не услышала звук подъезжающей машины и отпирания входной двери ключами.

— Эми? — позвал её отец. — Я знаю, ты сказала, что ничего не хочешь, но я принёс тебе кокосовые снежки, которые ты любишь.

Она их любила, когда ей было пять лет. И до сих пор как-бы любит. Это был милый жест, за который она могла держаться и использовать как опору, когда поднималась на ноги.

— Я подумал, что мы могли бы съесть их на десерт, после… — отец остановился, войдя на кухню и увидев лицо Эми. — Эми? Ты в порядке?

— Не совсем, — честно ответила она. Она вздохнула. — Можешь позвонить тёте Саре и дяде Майку? Мне нужно им кое-что рассказать о том, что произошло в полицейском участке.

— Я… как ты об этом узнала? — спросил её отец.

Она слабо улыбнулась, затем подняла светящуюся визитку.

— Апейрон только что мне сказал.

Её отец посмотрел на явно сверхъестественный объект и искривлённую галактику на его поверхности. Он посмотрел на неё, и она лишь слегка кивнула в знак согласия.

— Хорошо, — сказал он. — Может, мне стоит собрать всех. Созвать совещание команды.

Она слабо улыбнулась.

— Наверное, хорошая идея, — сказала она, сжимая в руке визитку. Чувствовалось, что ночь будет долгой, и она не ждала ничего подобного. По крайней мере, она могла с уверенностью сказать, что худшее уже позади. Оставалось только понять, что будет дальше.

* * *

(Примечание автора: первые два броска в этой главе были на 500 и 700 очков, оба провалились из-за попадания на силы стоимостью 800 очков. Последний бросок был на 900 очков и приземлился на 100 очков предметов из созвездия Персональной Реальности. Это означает, что, несмотря на длину главы, в ней всего 100 очков перков, и что следующая глава начнется с броска на 1000 очков.)

Способности Jumpchain в этой главе:

Коллекция фильмов и сериалов (Персональная реальность) 50:

Функционально идентично «Музыкальной коллекции», но содержит 15 000 часов записанных пассивных визуальных материалов в формате, воспроизводимом вашими системами. Все материалы доступны на языках оригинала, с субтитрами, расположенными под нижней частью изображения и хорошо различимыми, с комментариями, поясняющими культурные или производственные особенности, с комментариями создателя и актёра (где это возможно), а также с безупречно выполненным дубляжом на ваш родной язык… или, точнее, на все языки, на которых вы говорите как на родных… и этот дубляж звучит точно так же, как и оригинальная озвучка. Каждый месяц вы будете получать 12 часов новых материалов.

Музыкальная коллекция (Персональная реальность) 50:

Вы получаете коллекцию из 500 альбомов (EPS или LPS), основанную на персональных критериях, таких как жанр, исполнители или темы (биг-бэнд, песни о любви, а капелла и т. д.). Предоставляются аннотации, ноты, комментарии / объяснения создателей, а также живые выступления, ремиксы и каверы. Общее гарантированное время звучания не менее 2000 часов. Каждый месяц вы будете получать новый альбом. Его можно покупать несколько раз, и доступна только музыка из предыдущих посещённые вселенных. Если при первом прослушивании альбома вы обнаружите, что он вам не нравится, он будет заменен… но поскольку перков идеальной памяти пруд пруди, просьба о замене приведет к ментальному блоку над музыкой. Вы все еще сможете помнить, что слышали этот альбом и он вам не понравился, но не саму музыку. Этот блок будет поддерживаться до тех пор, пока вы не услышите альбом снова где-нибудь еще или не обретете свою искру.