Фантастические драбблы (джен)

Это должно было стать их первым совместным Рождеством. Идеальным Рождеством. Призвав на помощь деятельную сестру и знающего в Рождестве толк не-мага, Тина приступила к подготовке. Ёлку решено было не покупать, а привезти из леса, а позже — вернуть обратно. Якоб перевёз её на машине, так как привлекать внимание МАКУСА из-за нецелесообразного использования магии не хотелось. Тогда бы Ньют непременно узнал о её выходке, сюрприз не удался б, и все планы Тины пошли бы прахом.

Ёлка оказалась не такой уж неподъемной, Якоб фактически сделал всё сам, Тина лишь немного помогла придержать ствол, когда грузили в машину. Царапины и уколы от иголок, хоть и жутко чесались, но при этом вызвали чувство гордости и удовлетворения. Шаг к заветной цели. Удивить или порадовать — Тина не знала, чего хочет больше, но оба этих желания были связаны с Ньютом, для неё этот фактор был самым главным.

Выставить деревце было решено в дальней комнате. Зная Ньюта, Тина была уверена, что туда он не сунется ближайшее никогда, а если каким-то образом всё же окажется в той комнате, на новую деталь интерьера внимания и не обратит.

В расчётах она не ошиблась. Ньют пропадал в Зверятнике большую часть времени, а оставшиеся часы коротал в кухне-спальне-гостиной, и тогда он был занят книгами более, чем разглядыванием окружающих его предметов. Другая бы ревновала к работе, но Тина знала, за кого выходила замуж. Откровенно говоря, полюбила она Ньюта именно за его непохожесть на других. За некоторую отстраненность от простых человеческих вещей. Впрочем, в невнимании Ньюта обвинить было нельзя. Даже читая, он старался не выпускать её руки, обнимать и время от времени целовать в макушку.

Время до Рождества неумолимо сокращалось. Тина благоразумно не торопилась украшать ёлку, потому как, зная пристрастия маленьких нюхлеров, не была до конца уверена, что ёлочные шары доживут до праздника. Но что она могла сделать, не привлекая внимания ни Ньюта, ни его живности, так это что-то связать. Ньюту она решила подарить перчатки с мордочками камуфлори, Пиккету изготовила удобный вязаный конвертик, вставку в карман Ньюта, которая бы облегчила зимовку бедной ручной лечурки. А вот нюхлеру, поборов желание связать рукавицы, Тина сделала удобную жилетку длиной до потайной сумки. Она работала над подарками, пока Ньют возился с питомцами, и у него даже повода не появилось в чем-то её заподозрить. Когда он покидал Зверятник, она бралась за чтение, а даже если Ньют и заставал её со спицами, то ни разу не поинтересовался, что именно она мастерит.

Лишь в сочельник Тина упаковала подарки в пакеты, повязала банты и выложила всё под ёлку. Тогда же она рискнула, наконец, достать из чулана ёлочные игрушки и кукольного Санту. Удостоверившись, что нюхлеров поблизости нет, Тина развесила гирлянды, хлопушки и яркие шары, довершив образ серебристой звездой. Дух рождества витал в воздухе, смешиваясь с запахом хвои, и оседая на лёгких ощущением радости и счастья.

Чесались руки окружить всё невидимым барьером, на всякий случай, но Ньют снова же мог прознать о бесконтрольном использовании магии раньше положенного.

Тина решила пойти другим путём: просто заперла комнату на ключ и спрятала тот в карман брюк. Оставалось надеяться, что нюхль не вступит в сговор с кем-то из лечурок, известных своим умением вскрывать любые замки.

Следующий час Тина только и делала, что поглядывала на часы. До шести вечера, когда планировался праздничный ужин, было ещё очень долго. Она успела испечь мясо с овощами, сварить спагетти, нарезать салат и подготовить бутылочку сливочного пива для Ньюта, а часы к тому времени показывали всего-то 17:20.

Впрочем, если бы Ньют покинул Зверятник раньше, Тина не стала бы оттягивать с празднованием. Однако он был занят работой, словно и забыл о празднике. А ведь, вероятно, забыл. Он ни разу не заикнулся про ёлку или рождественский ужин, не заводил речь и о подарках. Мысли Ньюта всегда были далеки от стандартов. Именно потому Тина всё и затеяла: если Ньют не идёт к Рождеству, Рождество придёт к Ньюту.

Когда часы показали без пяти шесть, Тина решила не оттягивать и, подойдя к дверям Зверятника, позвала в темноту.

— Ньют, поднимись на минуточку, нужна твоя помощь, — исхитрилась она. Только так можно было пригласить мужа, не вызывая подозрений.

Она накрыла стол в дальней комнате, зажгла свечи, сунула вилку гирлянды в розетку. Всё было идеально, не хватало только Ньюта. Последний штрих перед чудесным ужином.

— Саламандрочка моя, тут небольшая проблемка, — раздался слегка рассеянный голос Ньюта из глубины Зверятника. — Если поможешь мне, я потом смогу помочь тебе.

Тина ещё раз глянула на часы. До шести оставалось три минуты. Её идеальный ужин трещал по швам. И всё же, когда Ньют говорил, что у него проблемка, это могло означать одно — катастрофа размером со сносорога не за горами.

Забыв обо всём и оставив все сожаления, Тина рванула вниз, попутно извлекая из кармана волшебную палочку. Она ожидала чего угодно. Потопа. Пожара. Вселенского хаоса.

Тина замерла на нижних ступенях, разинув рот. Вместо Зверятника перед ней расстилалась снежная равнина, за которой стройным рядом стояли наряженные яркими огнями ёлки. Не одна: десять, пятнадцать. Цветастое великолепие смешалось в один удивительный образ, сказочный и, несмотря на пролетающие снежинки, тёплый.

Ньют стоял у ближней колонны, одной ногой ступив на снег, другой же оставаясь на каменных плитах Зверятника. На нём была красная шапка Санты и ботинки с бубенчиками. Он широко улыбался, хотя щёки его и горели смущением.

— С рождеством, родная, — почти шёпотом поздравил он и протянул руку.

Тина, напомнив себе, что пора бы отмереть, сделала шаг по направлению к мужу и вложила пальцы в его ладонь. Тотчас он притянул её ближе и закружил в шутливом танце. В какой-то миг Тина ощутила, что её ноги коснулись снега, и приятный холодок обжег щиколотки.

Ньют продолжал вести её в своём резвом танце, звеня бубенцами ботинок, и Тина, отдавшись рождественскому безумию, начала высоко подпрыгивать, взметая снежные столпы ногами.

Наконец, Ньют остановился и сжал её в объятиях, крепких и надёжных. Шапка Санты съехала чуть вперёд, и это выглядело так мило, что Тина невольно улыбнулась.

— Там наверху у меня ёлка и праздничный ужин, — рассказала она, всё ещё шумно дыша после танца, и кончиками пальцев погладила мужа по щеке.

Ньют по-собачьи склонил голову на бок.

— Правда? Для меня? — он выглядел удивлённым и одновременно расстроенным. — А здесь у нас целый рождественский лес, сани Санты и какао, — Ньют кивнул на стоящую чуть поодаль упряжку, с дромарогом во главе. — Но ты так старалась, и я не могу это игнорировать…

Тина прикрыла ему рот ладонью. Она так сильно хотела подарить Ньюту праздничное настроение… Всё дулась, что он торчит в Зверятнике часами… А он, выходит, всё это время творил для неё сказку. Как можно даже думать о каком-то банальном ужине после этого?

— В семь придут Куинни и Якоб, — успокоила она. — Тогда будет кому посидеть у ёлки и поесть моих угощений, верно?

Ньют с некоторым сомнением, но всё же улыбнулся.

— Ты правда не считаешь, что нам стоит подняться наверх? — спросил он растроганным тоном.

Тина огляделась, делая вид, что никак не может решить, где хочет провести этот вечер. Хотя она уже давно знала ответ.

— Хочу подняться наверх, — ответила она, указывая глазами в небо, — на санях Санты. С горячим шоколадом и вездесущим нюхлером. В бескрайнее небо твоего Зверятника — вот, чего я хочу.

— Чего хотим мы оба, — поправил её Ньют, улыбаясь уже шире и смелее. — Саламандрочка, будь уверена — твою ёлку я тоже очень хочу увидеть. И попробовать угощения. И мы сделаем это, непременно, но я рад, что ты решила остаться здесь. Потому что… Потому...

Он замолчал, прикусив губу.

— Почему? — подтолкнула Тина. — Что ты пытаешься сказать мне?

Лицо Ньюта посветлело. Смущение ушло, как не бывало.

— Потому что иначе ты бы пропустила это, — выдохнул он, делая взмах рукой в сторону ёлок.

В тот же миг от земли подобно салюту взлетели красочные снопы снега, и осели на небесном полотне разноцветными переливами. Красный, оранжевый, зелёный, синий — эти цвета смешивались, разделялись, наплывали друг на друга хаотично, а от того особенно прекрасно.

Глядя на магическое северное сияние, Тина понимала, что сделала правильный выбор. Ей было плевать. На ёлку, установленную в дальней комнате, на праздничный ужин, на все собственные приготовления. Северное сияние, отражённое в глазах мужа, его руки на талии, его губы, нежные и ласковые — это было куда важнее всего, что принято у всех не-магов и у всех волшебников вместе взятых. Ньют такой один, и рождество — единственное и неповторимое — только его. Только её. Только их.