Ложь за ложь (гет)

— Девчуля! — Алья, практически с налёта запрыгивая на тахту, хватает Маринетт за руки. — Выкладывай!

— Эм, выкладывать?

— Не строй дурочку. Ты поцеловала Кота Нуара!

С губ Маринетт срывается стон, и она встаёт, дабы выскользнуть из хватки Альи.

— Это пустяк, ясно? Это ничего не значило.

— О-о, да ты краснеешь.

Маринетт накрывает ладонями предательские щёки.

— Это ничего не значит. Можно краснеть из-за... из-за чего угодно!

— Ага.

— Говорю тебе!

— Тебе понравилось, — отмечает Алья с блеском в глазах. — Признайся.

Лицо Маринетт горит пуще прежнего.

— Это было исключительно профессиональное решение, чтобы его поклонницы от нас отстали, и...

— Неа, тебе понравилось. — Алья наклоняется, хлопая ресницами. — Ты считаешь его красаааааавчиком. Ты хочешь поцеловать его снова. Ты...

— Хватит! Остановись! — До невозможности красная Маринетт буквально затыкает Алье рот. — Родители тебя услышат.

Алья отпихивает её руки.

— Я думала, они знают про Кота Нуара. Серьёзно, как они теперь-то могут не знать?

— О, они знают, но это не значит, что я горю желанием приглашать их поучаствовать в этом разговоре.

Никому не нужно было, чтобы повторился инцидент с презервативом. Никому — и точка.

— И вообще, я не хочу говорить о Коте, — продолжает Маринетт. — Мне нужно решить, что надеть на ужин с Адрианом и его отцом.

— Беее, ты всё ещё сохнешь по Лютику? Девчуля, у тебя прямо под носом красавчик-кошак, которому ты явно нравишься...

— Поправочка: он любит Ледибаг. Он мне сам в этом признался.

— Возможно, он так и сказал, но ты всё равно определённо ему нравишься.

Щёки Маринетт снова краснеют. Она вспоминает поцелуй. Его мягкие губы; как обтянутые перчатками пальцы скользили по её щеке, когда он поцеловал её в ответ.

Бабочки в животе и бегущие по телу мурашки.

— Н-ну, это не играет никакой роли. — Она отворачивается, занимая себя разбором одежды, которую выгребла из шкафа. — Потому что я люблю Адриана и только Адриана. А теперь помоги мне выбрать, что надеть.

Алья вздыхает.

— Белую рубашку и синий сарафан.

— О, ты права! Это подойдёт идеально.

— Да-да, я великолепна. Вспомни об этом в следующий раз, когда я буду давать тебе советы насчёт отношений. Например, знаешь, когда я говорю, что Кот Нуар...

— О, ты только взгляни на время! Мне стоит поторопиться, пора переодеваться!

Маринетт стягивает с себя топ и пытается надеть рубашку, но её рука и голова застревают в неудобном положении. Вот же блин. Она пытается вслепую отыскать нужные отверстия. (И спотыкается, врезаясь в ширму, тем самым едва её не обрушивая). Наконец она освобождает голову. Алья смотрит на неё с таким видом, словно борется с желанием приложить руку к лицу.

— Я смогла, — сообщает Маринетт.

— Девчуля, — лишь произносит Алья, слегка покачивая головой.

— Что?

— О, мне казалось, всё и так понятно.

Плечи Маринетт опадают.

— Уф, ты права. Я такая растяпа. Я испорчу весь ужин, я просто чувствую это.

— Не испортишь.

— Но...

Алья встаёт и кладёт руки ей на плечи, ободряюще пожимая их.

— Всё будет хорошо. Габриэль Агрест выбрал именно твою работу на конкурсе, верно? Видишь, начало уже положено. Он уважает твой дизайнерский талант, и я уверена, что он точно так же зауважает тебя.

— Ты правда так считаешь?

— Ну конечно же. К тому же, там будет Адриан, чтобы помочь тебе поддержать разговор, и у тебя уже лучше получается общаться с ним, не так ли?

— Ээээ. — Маринетт машет рукой, изображая волнистую линию.

Улыбка Альи становится чуть более натянутой.

— Ну, это уже прогресс. — Она дружески хлопает Маринетт по спине. — В общем, всё будет хорошо, девчуля. Поверь мне.

* * *

Всё не хорошо. В её улыбающемся фасаде появляются трещины, когда она, стоя в холле особняка Агрестов, заглядывает в суровые, чересчур проницательные глаза Габриэля. Так выглядит человек, который не забыл их последнюю встречу. (Но как бы ей хотелось, чтобы было именно так. Она вернула ему книгу, соврав о том, откуда взяла её, чтобы помочь Адриану остаться в школе, но от этого тот разговор не становился менее унизительным — ровно как и эта новая встреча менее неловкой).

— Маринетт Дюпэн-Чэн, — произносит он, оглядывая её с ног до головы. — Так это вы.

Всё в ней опадает быстрее, чем сброшенный со скалы шар для боулинга, но она всё равно умудряется улыбнуться, протягивая ему коробку в розовой обёртке.

— Я испекла печенье.

Он поднимает брови.

— Для вас, — добавляет она.

Его брови поднимаются ещё выше.

— И Адриана. Это, эм, подарок. Я пекла их сама.

Секунды три он просто молча смотрит на неё, а затем взмахом руки велит телохранителю взять коробку у неё из рук, что тот и делает, не меняясь в лице. Она намеренно улыбается ещё шире. (И очень надеется, что не выглядит страдальчески: ей всегда сложно не переступить эту грань, когда она нервничает, а прямо сейчас она нервничает настолько, что давно бы уже была за дверью, если бы не считала, что на кону стоит счастье Адриана).

— Натали, — говорит Габриэль, поворачиваясь к Суровой Секретарше. — Пойди скажи Адриану, что наша гостья пришла.

Натали кивает и поднимается по лестнице, каждый её шаг отдаётся цоканьем каблуков. В холле повисает напряжённая тишина. Габриэль даже не пытается её разрушить. Ровно как и телохранитель. Это совершенно не способствует умиротворению Маринетт. Она дёргается и ёрзает, но в какой-то момент больше не может этого выносить.

— Мне очень жаль, что я втянула вашего сына во все эти скандалы! — выпаливает она. — Я этого не хотела, клянусь! Пожалуйста, не запрещайте Адриану ходить в школу!

Габриэль снова окидывает её испытующим взглядом.

— То обстоятельство, что это уже второй раз, когда вам приходится умолять меня не делать этого, мисс Дюпэн-Чэн, не играет на руку ни вам, ни моему сыну.

Она морщится.

— Однако мы с Адрианом уже обсудили этот вопрос. Он продолжит посещать школу...

Её глаза загораются.

— ...но вот подходящий ли вы для него друг, это мы ещё посмотрим.

Она сглатывает: у неё внезапно пересыхает в горле. Она испытывает неимоверное облегчение, когда Адриан спускается и встречает её тёплой улыбкой и объятием. По крайней мере, хоть кто-то в этом доме рад её видеть.

— Я рад, что ты пришла, — шепчет Адриан ей на ухо.

Она улыбается (на этот раз куда более естественно) и разрывает объятие. Габриэль наблюдает за ними с нечитаемым выражением. Её сердце начинает колотиться. О нет, ему что, не понравилось, что Адриан её обнял? Это что, против правил? Она что, уже облажалась?

— Пойдёмте, — командует Габриэль, удаляясь в боковую дверь, не оглядываясь.

Закусив губу, Маринетт идёт следом.

* * *

Стол, за которым они ужинают, просто огромный. Габриэль сидит на одном его конце, а Адриан — на другом. К счастью, ей разрешают занять место рядом с Адрианом, но у неё всё равно такое чувство, что Габриэль собирается учинить допрос. Даже телохранитель маячит на заднем плане, словно готовясь выволочь её вон, стоит ей только оплошать.

Это официально самый неловкий ужин в её жизни.

Она ёрзает, поглядывая то на одного, то на другого. Оба Агреста молчат. (Ничего себе, Адриан не преувеличивал, когда говорил, что ужины проходят тихо. Хотя, справедливости ради, он уже пару раз открывал и закрывал рот с таким видом, будто бы хотел что-то сказать, но посчитал, что будет лучше, если допрос за ужином начнёт его отец).

Она берёт ложку и пригубляет суп. Раздаётся сербающий звук — слишком громкий в чересчур тихой, чересчур большой столовой. Она морщится и пытается сильнее вжаться в свой стул, покраснев и сгорбившись.

Ужасно неловко.

Её колена касается нечто тёплое. Она подскакивает, переводя взгляд на Адриана, который смотрит на неё с сочувствием. Офигеть, он трогает её колено. Тайное прикосновение к голой коленке под столом. Её щёки горят. («Прямой контакт, — вопит её разум. — Это прямой контакт!»)

— Мисс Дюпэн-Чэн, — произносит Габриэль.

Она подскакивает так сильно, что роняет ложку.

— Д-да?

— Каковы ваши успехи в школе?

Растерянное молчание.

— Маринетт — одна из лучших учениц нашего класса, отец, — приходит ей на выручку Адриан. — Мисс Бюстье всегда ставит ей пятёрки. Так ведь, Маринетт?

— Э-эм, я стараюсь?

Габриэль многозначительно хмыкает.

— Ясно. Значит, вы относитесь к учёбе серьёзно.

Лихорадочный кивок.

— Хммм.

Пронзительный взгляд Габриэля заставляет её поёжиться. Его очки, разумеется, просто очки, но такое ощущение, будто это рентген и прибор для чтения мыслей сразу.

— Чем вы занимаетесь в свободное время? — продолжает он, убедившись, что достаточно потрепал ей нервы.

— Э-эм, ну, я староста класса, так что мне приходится ходить на собрания. Также я состою в художественном клубе, шью костюмы для группы друзей и...

— Ах, точно, вам нравится мода. Я помню вашу шляпу. Весьма оригинально.

Она краснеет до кончиков ушей.

— С-спасибо.

Довольный Адриан тепло ей улыбается. «Вот видишь, — словно бы говорит ей его взгляд. — Я же сказал, что ты быстро его покоришь».

Маринетт позволяет себе выдохнуть. Пока они едят суп, Габриэль продолжает забрасывать её вопросами об её проектах, родителях, пекарне, надеждах на будущее и о том, почему она отклонила предложение Одри Буржуа и отказалась от стажировки в Нью-Йорке. Её ответы, кажется, его впечатляют. Выражение гордости на лице Адриана совершенно точно придаёт ей уверенности.

Пустые супные тарелки заменяют на следующее блюдо.

— Что ж, создаётся впечатление, что ваша жизнь разнообразна и насыщена, — замечает Габриэль. — И, конечно же, вы стали своего рода знаменитостью с тех пор, как начали встречаться с Котом Нуаром.

Она крепче сжимает полувоткнутую в рыбу вилку.

— Н-наверное. То есть, настоящая знаменитость — это он. Я всего лишь его девушка.

— Вы, должно быть, хорошо его знаете, — продолжает распросы Габриэль. — Как давно вы встречаетесь?

— Почти месяц.

— И вы знаете, кто скрывается под маской?

Она давится напитком и едва не выкашливает лёгкое. Адриан наклоняется, чтобы заботливо постучать её по спине.

— Этого она не знает, отец, — отвечает за неё Адриан. — Кот Нуар посчитал, что будет слишком опасно раскрывать эту тайну, даже ей. — Он с невинным видом смотрит на Маринетт. — Ведь так?

— Д-да.

Габриэль вновь многозначительно хмыкает. Выражение его лица сейчас и вовсе непроницаемо.

— Подобные отношения не кажутся удачными.

Маринетт озадаченно хмурится. (Ей наконец удалось справиться с кашлем, хотя и не хватает прикосновения Адриана к спине).

— В каком это смысле? — спрашивает она.

— Ну, Коту Нуару, очевидно, всё про вас известно, но что вы знаете о нём? Вы не знаете его настоящего имени. Полагаю, вы даже ни разу не видели его без маски.

— М-меня это устраивает. Разумеется, я многого о нём не знаю, но мне известно достаточно, чтобы мне нравилось быть с ним. К тому же, я сознаю, что он просто пытается защитить меня, в особенности учитывая, что Бражник охотится за ним и Ледибаг.

— Да, — отзывается Габриэль со странным блеском в глазах. — Было бы некстати, если бы вы привлекли внимание Бражника.

Поёрзав на месте, она запихивает в рот кусочек рыбы. Может быть, если будет казаться, что она занята едой, он перестанет задавать ей вопросы. К счастью, Адриан подключается к разговору, принимая удар на себя, и они больше не возвращаются к теме Кота Нуара. И всё равно она не может не чувствовать облегчение, когда они доедают последнее блюдо и Габриэль встаёт из-за стола.

— Что ж, мисс Дюпэн-Чэн, спасибо, что к нам присоединились. Теперь мне ясно, что вы хороший друг для моего сына, несмотря на вашу злополучную привычку втягивать его в неприятности.

Её глаза округляются.

— Т-так, значит, мне можно...

— Да, — отвечает Габриэль. — Я не вижу никаких причин запрещать вам дружить.

Они с Адрианом счастливо улыбаются друг другу.

— Спасибо, отец, — говорит Адриан.

Габриэль лишь кивает и сообщает, что телохранитель отвезёт её домой. Адриан настаивает на том, чтобы составить ей компанию. Когда они подъезжают к её дому, он тоже выходит из машины, чтобы обнять её как следует. Её сердце колотится, и она вся трепещет с каждой проходящей секундой. Они никогда ещё не обнимались так долго.

— Спокойной ночи, Маринетт, — шепчет он ей на ухо.

Её колени подкашиваются.

— Н-нокойной спочи, — пищит она. — Т-то есть, спокойной ночи!

Тихий смешок вырывается на свободу. Она хочет растаять. По правде сказать, она почти уверена, что уже тает. У него красивый смех.

Адриан улыбается и машет ей на прощание, забираясь в машину. Она прикладывает руку к груди, ощущая бесперебойный стук. О, этот парнишка ужасно опасен для сердца.