Во всём виноват олень (джен)

Хогвартс изменился.

Поначалу — незаметно. Пара новых замков на дверях, редкие обходы преподавателей и угрюмые лица старших учеников можно было списать на последствия ссоры в дуэльном клубе. Но уже на следующий день обстановка в замке стала по-настоящему зловещей.

Первым пострадавшим стал Джастин Финч-Флетчли. Его нашли у галереи с портретами лежащим на холодном полу с широко распахнутыми глазами, искаженными ужасом. Рядом застыл в неестественной позе Почти Безголовый Ник, прозрачный и будто иссиня-бледный, словно часть привидения вымерзла из самого эфирного тела.

Новость распространилась молнией, как заклятие — страшное и неотменимое. Стало ясно: это не шутка и не детская проделка. Кто-то или что-то охотится на учеников.

Вечером всех собрали в Большом зале. Там, где ещё накануне дуэлянты пытались доказать друг другу превосходство под присмотром деканов, теперь звучал голос профессора Макгонагалл — резкий, сдержанный, как звон натянутой струны:

— До особого распоряжения перемещения по замку строго ограничены. Ученики могут передвигаться только группами и исключительно в сопровождении преподавателей или старост. Деканы получают полную информацию о графике патрулей и пересматривают расписание занятий. В случае нарушений будут приняты меры.

В воздухе повисло напряжение. Даже шептаться боялись — слова могли привлечь внимание неведомой силы, чья тень уже пробежала по коридорам. Младшие ученики плакали. Старшие пытались держать лицо, но не у всех получалось. У Слизерина, несмотря на внешнее спокойствие, в глазах читалась та же тревога, что и у Хаффлпаффа.

Белла сидела рядом с Ханной и Сьюзен. Всё внутри сжималось. От ужаса. От злости. От того, что она знала, что это было не случайно. Не случайное совпадение, что нападение произошло сразу после провала дуэльного клуба. Кто-то рассчитывал на другое развитие событий. Кто-то торопится. Или пугает.

Пугает её.

Самым ужасным было даже не нападение на Джастина и Почти Безголового Ника, а то, что директор объявил: в этом году никто не покидает Хогвартс на рождественские каникулы.

Для Беллы жизнь в холодных каменных стенах замка уже сама по себе была испытанием, а теперь её лишили той единственной отдушины, которая придавала сил, — возвращения в «Полые холмы». Это казалось несправедливым. Она ясно чувствовала: детей хотят запугать, сломить, лишить покоя и опоры.

По спальне глухо шептались девочки:

— Совятня закрыта… Нельзя отправлять письма домой, — прошептала Сьюзен, пряча глаза.

— Мама будет волноваться, если я не приеду и даже не напишу ей! — жалобно вторила Ханна.

Белла сжала губы, чтобы не расплакаться. Как ей быть? Как дать знать Мэгвин? Как рассказать, что происходит?

И тут она вспомнила про протеев блокнот. Как по волшебству, он тут же нагрелся в кармане мантии.

Остаток обеда она доедала на автомате, сердце колотилось в груди.

Как только оказалось можно, Белла бросилась в спальню, вытащила книжку и развернула. На странице, которую она использовала совсем недавно, проступили слова — чёткий, уверенный почерк, который она узнала бы где угодно. Мэгвин.

Наставница писала, что теперь у неё тоже есть такой блокнот, и объясняла, как правильно направлять сообщения нужному адресату. Оказывается, можно было писать не только профессору Снейпу, но и мистеру Гонту, лорду Малфою и даже мистеру Макнейру. Это неожиданно придало Белле ощущение, что мир за пределами замка не исчез — просто стал незримо ближе.

Девочка рассказала Мэгвин обо всём: о нападениях, о запрете на письма, о дуэли с Джинни Уизли. Почерк наставницы стал строже, сдержаннее. Ответ был коротким, но тревожным:

«Это серьёзно. Придётся слушаться профессора Снейпа и профессора Спраут. Им можно доверять. Больше — никому. Ни под каким предлогом».

Белла медленно провела пальцем по строчкам и, глубоко вздохнув, написала в ответ:

«Обещаю».

Наступили каникулы. Нападений больше не происходило, но и Джастин Финч-Флетчли по-прежнему не приходил в себя. Его тело оставалось заколдованным — словно хрупкая кукла из стекла, запечатанная в неподвижности.

Профессор Спраут, со следами усталости на лице, объясняла:

— Требуется противоядие на основе зелья из зрелых мандрагор… Но они не созреют раньше весны.

На чей-то вопрос — почему бы не заказать уже готовое зелье из-за границы — декан Хаффлпаффа строго напомнила:

— Замок на осадном положении. Никто не может покинуть Хогвартс. Никто не может войти. Даже почта не проходит.

При этом она многозначительно взглянула на Беллу, и девочка сразу поняла: о протеевом блокноте — ни слова. Молчание — это тоже форма защиты.

Йоль, официально запрещённый директором, всё же был отмечен — втайне, по старинным обычаям.

В полутёмном ритуальном зале под звёздным сводом зачарованного потолка собрался почти весь Хаффлпафф.

Перед началом обряда каждый студент принёс клятву молчания — о ритуале, его участниках и даже самом факте его существования.

Белла ощущала в зале лёгкую дрожь магии — тёплую, но древнюю, словно корни деревьев в глубине земли.

Она не сомневалась, что в Слизерине и Рейвенкло происходило нечто подобное — скрытое, камерное, оберегающее.

А вот в Гриффиндоре ритуалов не было. Именно там, заметила Белла, наблюдались самые сильные искажения магического поля. В воздухе над их общежитием будто дрожало что-то неуловимое, тревожное.

Несмотря на напряжённость, ситуация в Хогвартсе стала постепенно стабилизироваться.

В коридорах вновь слышались тихие разговоры, книги шуршали на столах, смех — пусть редкий — стал возвращаться в обыденность.

И в один из таких редких спокойных дней Белла решила прогуляться к краю Запретного леса, туда, где жил Серебряный Туман.

Белла шагала по заснеженной тропинке, ведущей к опушке Запретного леса. Воздух был сухим и колючим от мороза, деревья стояли в оцепенении, словно замерли в ожидании. Здесь, у самой кромки магической чащи, она обычно находила умиротворение — особенно в присутствии Серебряного Тумана, древнего духа леса, который иногда выходил к ней, если звал его ветер.

Но сегодня что-то было не так.

У самого края леса, между двумя обледеневшими дубами, стоял человек. Высокий, худощавый, закутанный в поношенную тёмную мантию. Волосы — спутанные, с сединой. Лицо — бледное, с усталыми чертами. И всё же не это вызывало тревогу.

Вокруг него магия дрожала, как пар над кипятком. Рваная, болезненная, изломанная — как будто человек этот жил с трещиной внутри.

— Кто ты? — спросила Белла, остановившись на безопасном расстоянии.

Незнакомец повернулся. Его глаза были необычного оттенка — серо-жёлтые, как у волка, но потускневшие, словно давно не видели радости.

— Я… — Он помедлил, будто взвешивал слова. — Меня зовут Римус Люпин. Я был другом твоих родителей. Джеймса и Лили Поттер. Мы были очень близки. Я знал их семью… и часто играл с их сыном.

На лице Беллы не дрогнул ни один мускул. Но внутри у неё всё сжалось, как при сильном ударе.

Сыном?

Он не знает. Он правда не знает, что у Поттеров родилась дочь.

— Правда? — мягко произнесла она, прищурившись. — А когда вы видели их в последний раз?

— Перед тем, как они… — Он опустил взгляд. — Пропали.

В его голосе было что-то искреннее. Но Белла ощущала: истина в нём была перемешана с ложью, словно грязь в воде.

Вокруг него витало ощущение недосказанности. Или… притворства?

— Ты похож на оборотня, — сказала она внезапно.

Он не удивился. Лишь чуть криво усмехнулся, не глядя ей в глаза.

— Ты наблюдательна. Но мне нечего скрывать. Да, я оборотень. Но не опасный… пока полнолуния нет.

И всё же Белла чувствовала искажение магии. Его ауру будто жгло изнутри — не так ведут себя оборотни в человеческой форме.

Что-то в нём… неестественно глухо отзывалось в ткани леса. Как будто сам Лес отторгал его, но не мог изгнать.

— Ты идёшь к лесу? — спросил он, делая шаг вперёд. — Не советую. Сегодня там неспокойно.

Белла ощутила, как в животе скручивается тяжёлый узел. Её интуиция, всегда чувствительная, взвыла предупреждением. Что бы это ни было, она не должна проходить мимо него. Но и не должна спорить сейчас.

— Поняла, — коротко ответила она. — Вернусь в замок.

Люпин кивнул. Слишком быстро, как будто облегчённо.

Уходя, Белла ни разу не обернулась. Но каждый шаг давался с усилием.

Что-то здесь не сходилось. Кто бы он ни был, Римус Люпин знал слишком мало — или слишком много, но притворялся иным.

«Сын Поттеров… Сын…» — повторила она про себя с холодеющим сердцем.

«Он враг. Или кто-то под маской. Об этом нужно сообщить Мэгвин. Немедленно».

* * *

Новый учебный год стал для Альбуса неожиданно тяжёлым. Он надеялся на передышку, на возвращение привычного хода событий, но всё стремительно шло наперекосяк.

Летом пришлось уничтожить Старшую палочку — не по собственной воле, а по приказу Тени Говорящего, жесткого лидера культа Братства Теней — радикальной фракции, отколовшейся от Европейской Кафедры Пророчеств ещё в девятнадцатом веке.

Дамблдор всерьёз подумывал сфальсифицировать ритуал: заменить палочку, симулировать распад структуры, оставить лазейку. Но такой манёвр был невозможен — за процедурой наблюдали трое Хранителей Зеркал.

Молодые, амбициозные и подозрительные до крайности, они были вездесущи, как голод, и настороженны, как хищники перед прыжком. Их допуск к обряду означал лишь одно: никаких ошибок, никакой лжи, никакой отсрочки.

Они знали, как видеть сквозь тончайшую мантию иллюзий. В ритуалах — особенно тех, что затрагивали глубинные слои магии, — их было не обмануть. И они это знали.

Дамблдор, привычный быть кукловодом, вынужден был подчиниться.

С начала сентября он чувствовал странную тяжесть в заклинаниях, будто сама ткань магии перестала ему доверять. Он списал это на смену палочки — ведь после утраты Старшей магия не могла звучать так же ясно.

Но к Мабону, дню равноденствия, тревога усилилась: чары теряли остроту, обороты ритуалов давались сложнее. Заклинания, которые раньше слушались, теперь как будто сопротивлялись.

А к Самайну стало ясно: происходит отток. Постепенный, но неуклонный. Он терял доступ к магической мощи. И не мог понять почему.

Это напоминало откат после ритуала, но Дамблдор не проводил ничего, что могло бы вызвать такой эффект. Он прокручивал в уме всё, что сделал за последние годы: союзы, жертвы, манипуляции.

Каждая комбинация была выверена. Он всегда соблюдал баланс. Никогда напрямую не применял Принуждение. Все участники соглашались добровольно — формально.

Даже Джеймс Поттер дал своё согласие — стать приманкой, стать ключом к раскрытию пророчества. Он понимал риск. Он подписал это собственной кровью.

Правда, Лили никто не спрашивал.

Они оба — и Альбус, и Джеймс — обошли этот момент. Магглорожденная, пусть и одарённая, не должна была повлиять на магические структуры... верно?

Мысль о том, что эффект связан с её смертью, скользнула на границе сознания, но тут же была отброшена как несущественная.

— Нет, — прошептал он в полутьме кабинета, где узоры вечернего света скользили по камню, — она не могла…

Ритуал Воззвания к магии — древний, опасный, безумный — был не под силу ребёнку. А без него такие сдвиги невозможны.

Но он ошибался.

Его разум, уставший и упрямый, отказывался допустить даже вероятность. Он не знал — или не желал знать, — что девочка не просто провела ритуал. Она услышала магию, когда её уже было не остановить.

Это слишком опасно…

Слишком рано…

Слишком сильно.

Он откинулся в кресле, и замок, как будто отозвавшись на внутреннее напряжение кастеляна, скрипнул в глубине своих магических жил. Хогвартс ощущался иначе. Магическая ткань, некогда податливая, теперь мерцала напряжением, будто следила за ним.

И это была только первая трещина.

Но магия — не единственная проблема.

Проклятое Братство Теней перешло к чересчур активным действиям. Их новый глава был слишком молод, слишком самоуверен. Его отец — прежний Тень Говорящего — действовал осторожно, умея балансировать между тайной и угрозой. Он понимал цену слов и цену крови.

А этот...

Юнец, гордящийся тем, что чистокровен в четвёртом поколении, и потому полагающий, что у него есть право указывать старым семьям, как им жить. Но, что поразительно, они его признали. Дамблдор презрительно скривился.

— Идиот, — прошипел он в полумраке своего кабинета, где ароматы пыльных пергаментов и сухих трав не могли заглушить нарастающее раздражение.

Результаты не заставили себя ждать.

По школе носится безумная Трелони, проводит ритуалы инверсии под предлогом «коррекции пророческих потоков», а её недалекий сообщник имитирует окаменения учеников, играя с паникой как с куклой.

Вот уже Колин Криви в Больничном крыле, лицо серое, взгляд пустой. Окружён защитными рунами, но магия реагирует вяло, как будто сама боится прикоснуться.

Альбус прекрасно знал, что стало толчком.

Он всего лишь подкинул дневник с отпечатком Тома Риддла мисс Уизли — ради эксперимента. Ему казалось, они с дневником далеко не зайдут. Василиск, по ощущениям, уже давно покинул школу — с прошлого года его магическое эхо исчезло. Дамблдор отслеживал такие вещи.

Окаменили кошку? Ну и пусть.

Пробежались по подземельям? Хорошо, пусть побродят. В конце концов, это игра, безопасная и управляемая. Он сознательно дал детям иллюзию приключения — чтобы замаскировать истинные процессы.

Но потом влезла Сибилла — эта одержимая пророчествами дура — и притащила с собой жадного Локонса, который согласился на всё ради денег и редких ингредиентов.

С этого момента всё вышло из-под контроля.

Окаменения продолжились.

И хуже того — их очередной «инцидент» произошёл с племянником лорда Эванса — главы Секретной службы Её Величества. Альбус чувствовал, как по позвоночнику пробегает холодок. Это уже не игра. Это угроза национального масштаба.

И что теперь делать?

Он едва успел закрыть школу «на карантин» и организовать перлюстрацию почты, тщательно фильтруя каждую сову, каждый клочок пергамента, который покидал Хогвартс.

Но к концу учебного года мальчик должен вернуться домой невредимым. Скандал нельзя замять совсем. Коррекция памяти в случае Финч-Флетчли не выход, все будет замечено спецслужбами. А если Министерство не найдёт убедительных объяснений…

Он даже думать не хотел, что произойдёт в этом случае.

Маггловский спецназ MИ-5 давно включал в себя маглорожденных и полукровок, многие из которых были бывшими студентами Хогвартса. Они знали, где находится замок. И знали, как в него попасть.

Если операция начнётся, будет не схватка, а бойня. И виновато в этом будет не только Братство, неповиновение профессоров повесят на Альбуса.

— Почему… почему никто меня не слушает? — глухо пробормотал он, вглядываясь в дрожащие тени на стене. — Ни Братство… ни Трелони… ни Локонс…

Кабинет отозвался эхом, но ответа не дал.

Только часы на каминной полке отсчитывали время до новой ошибки.

Мало проблем — так ещё и письмо от Мэгвин.

Свиток появился в воздухе с лёгким хлопком, без совы и предупреждений, как магический выстрел в воздух. Альбус едва успел его поймать — бумага была тёплой, плотной, с ощутимым налётом силы. Внутри — короткое, холодное послание, написанное безупречным, резким почерком.

Это был ультиматум.

Дамблдор перечитал письмо дважды. Ни угроз, ни просьб — только констатация факта: ещё один ритуальный круг рядом с Изабеллой — и Мэгвин сама прорвёт щиты школы.

Он вызвал профессоров Прорицаний и Защиты. В третий раз за две недели.

Пытался обрисовать ситуацию, взывая к здравому смыслу, осторожности, ответственности. Не помогло.

— Вы не понимаете, — с холодной страстью произнесла Трелони. — Потомки Поттеров — одна из последних ветвей Певереллов. Их присутствие необходимо для «Слияния Теней» — ритуала предсказания и изменения судьбы мира. Всё завязано на ней, на её крови, на её роли. Она уже в центре схемы, даже если этого не осознаёт.

— Девочка — дитя Холмов, — отрезал Альбус. — И вы уже неделю плетёте вокруг неё инверсионные конструкции, водите её через зеркальные коридоры и обставляете знаками слияния. Вы оказываете на неё давление, которое она не понимает. Но прекрасно видит ее наставница. Вы что, бессмертные? — Голос Альбуса сорвался.

Гилдерой Локонс только пожал плечами.

— Мы и пальцем её не трогали. Тем более теперь, когда в замке нет василиска, моё участие утратило смысл. Ингредиенты исчезли, интерес пропал. Разбирайтесь со своими проблемами сами.

Но Альбус не обольщался. Локонс не был глуп — он был тщеславен и жаден. Он бы вернулся к теме при первой возможности при наличии оплаты.

— Вам не кажется, — с трудом сдерживая гнев, сказал директор, — что, если Мэгвин говорит о гневе Хранителя Предела Холмов, стоит, по крайней мере, прислушаться?

Сибилла взглянула на него сквозь густые стёкла очков.

— Это слишком поздно, Альбус. Колесо уже повернулось.

— А я говорю — остановитесь. Пока Хранитель не пришла за вами сама. Потому что, если она придёт, вас не спасёт никто.

И снова — тишина.

Безумие не слушает доводы.

А Мэгвин ждать не будет.

Альбус мрачно смотрел на дверь, тихо закрывшуюся за преподавателями. Жить хотелось — очень. Причём с целыми конечностями, без проклятий, откатов и внезапных визитов мстительных родственников. А именно к этому всё и катилось.

Маэлгвин ап Лливелин, ардруи Уэльса — Первый среди Равных, глава Совета Волшебных народов и правящего рода ап Лливелин — был старшим сыном Мэгвин Керрид. А ведь был ещё и младший, не менее опасный, возглавляющий валлийский филиал Отдела Тайн. Что ни член семьи — то ходячая катастрофа для любого, кто решит им насолить.

Дамблдор прекрасно представлял последствия. Нападение на ученицу Мэгвин Керрид, пусть даже косвенное, не останется без ответа. Род древних правителей Уэльса не простит такой пощёчины. Хотя и одной только Керрид хватит, чтобы половину Хогвартса пришлось собирать по осколкам — и не факт, что в правильном порядке.

Альбус был не просто старым магом — он был политиком. Опытным, осторожным, умеющим даже полное поражение подать как стратегический манёвр. Он умел читать между строк, замечать мельчайшие детали и выстраивать планы, пока другие ещё только приходили в себя.

Сейчас ему нужна была помощь. И он знал, кто может её оказать.

Феникс-патронус вспыхнул в воздухе и сорвался с места, растворяясь в стенах замка.

Камин плеснул зелёным пламенем, и Северус Снейп вышел из него в полной тишине, как тень — строгий, чёрный, холодный. Альбус даже не пытался скрыть облегчения.

— Северус, — мягко начал он, — благодарю, что пришёл так быстро.

— Полагаю, причина срочности стоит моего времени, — голос был сухим, но без явного раздражения. — Или это просто порыв ностальгии, Альбус?

— Я не стал бы тревожить тебя без необходимости. — Дамблдор указал на кресло у камина. — Присядешь?

Снейп молча уселся, складки мантии аккуратно улеглись, как подчинённые приказу. Его взгляд был пронзительным, внимательным. Он уже знал, что речь пойдёт об Изабелле Поттер.

— Я наблюдал за тем, как ты относишься к мисс Поттер, — осторожно начал Альбус. — Сдержанно, но... с заботой. Она тебе симпатична?

— Это не имеет значения. — Снейп откинулся в кресле. — Я клялся защищать сына Лили, не её дочь. Моя присяга формально недействительна.

— Формально да, — тихо согласился Дамблдор. — Но ты всё равно помогал ей. И я это видел.

— Разумная девочка, — сказал Снейп с лёгкой насмешкой. — Тихая, наблюдательная. Не лезет в центр внимания. Не то что её отец...

Альбус опустил глаза, принимая укол. Потом выдохнул:

— Ей грозит опасность, Северус. Реальная. Я не могу рассказать тебе всего — и ты поймёшь почему. Но она оказалась втянута в игру, которую сама не выбирала.

— Не выбирала? — бровь Снейпа дернулась. — Её имя — Поттер. Этого достаточно, чтобы её использовали как знамя или мишень. Кто на этот раз? Министерство? Аврораты? Тайные общества?

Дамблдор сжал пальцы в замок.

— Скажем так, — мягко сказал он, — ей потребуется защита. Твоя защита. Я прошу тебя об этом. Как старый друг.

— Друг? — Снейп скривился. — Ты никогда не просишь как друг. Только как манипулятор.

Наступила тишина. Лишь потрескивал камин. Альбус выдержал её спокойно. Ждал.

Северус вздохнул.

— И всё же... — медленно проговорил он. — Мисс Поттер вызывает у меня... уважение. Сдержанность, с которой она реагирует на жестокость этого мира, удивляет.

Он посмотрел на Дамблдора пристально.

— Но я не дурак, Альбус. Услуги не бесплатны.

— Чего ты хочешь?

— Независимость, — тихо сказал Снейп. — Ни надзора, ни вмешательства в мои дела. Свобода в рамках школы. Доступ к определённым архивам. И защита моего выбора, если он когда-нибудь вступит в конфликт с твоей волей.

— Сложные условия, — пробормотал Альбус, но в глазах его мелькнул интерес. — Особенно последняя часть.

— Я живу среди теней, Альбус, — голос Снейпа стал ледяным. — И у меня есть свои счёты.

— Принято, — наконец сказал директор. — До тех пор, пока ты не предаёшь Хогвартс, у тебя будет свобода.

Снейп встал.

— Её досье мне на стол. И доступ к башне предсказаний — если она снова начнёт... блистать.

— Северус... — Альбус остановил его. — Спасибо.

— Не за что, — бросил тот, уже подходя к камину. — Я просто защищаю разумных детей от идиотов. И, возможно, от вас всех.

Зелёное пламя вспыхнуло вновь — и он исчез.

Когда зелёное пламя камина угасло, Альбус остался на месте. Несколько секунд он просто сидел в тишине, тяжело дыша, глядя в пустоту. Затем стиснул зубы и тихо выругался себе под нос. Это была победа, пусть и мелкая, но она далась слишком большой ценой.

Северус согласился — и слава Мерлину. Но сам факт, что ему пришлось униженно просить помощи у этого угрюмого зельевара, раздражал.

«Я дошел до того, что прошу милости у Снейпа?» — с ядом подумал он.

Он встал и, медленно обойдя стол, подошёл к окну. Глянул на серый горизонт, на магический туман, поднимающийся с равнин. Магия Хогвартса отзывалась чем-то нервным, словно и сам замок чувствовал перемены.

Это не пророчества. Это глупость.

Фанатичная, жадная глупость.

Он сжал подоконник пальцами, вспоминая, как много лет вкладывался в Братство Теней — как помогал протаскивать их инициативы, закрывал глаза на их эксперименты, покрывал их агентов. Без него эти идиоты не протолкнули бы и трети того, что сейчас лежит в магических кодексах Британии.

А теперь что? Они едва не устроили взрыв в самой сердцевине школы. Плевать, ради чего. Он-то согласился на союз, чтобы укрепить влияние — не для того, чтобы обрушить систему на головы всех магов вместе с собой.

Из-за них он может потерять всё. А потеря власти хуже смерти.

Особенно когда тебе уже больше сотни и ты давно живёшь только ей.

Альбус провёл рукой по подбородку. Прикрыл глаза.

Пора искать другие опоры. Тех, кто не тянет на дно, увлечённый своей манией. Братство устарело. Они не чувствуют времени.

И если для этого ему придётся сделать ставку на Изабеллу Поттер и того, кто её защищает — пусть так. Девочка с фамилией, которая всё ещё вызывает трепет, может стать ценным активом. Особенно если действовать быстро. Пока они не уничтожили её — или не превратили в очередной осколок своей «великой судьбы».

Он снова сел за стол, на этот раз с куда большей решимостью. Влияние не теряется — оно перетекает. Главное — вовремя подставить руку.

— Новый порядок требует новых ставок, — сказал он вполголоса, беря перо.

И начал писать.