Игры не для нас (джен)

Встанет пред тобою

Призрак одинокий

Сквозь меня увидишь тёмный лес

Я не в ладах с судьбою

И с самим собою

Знала б ты, в какой я омут влез

КняZz — Человек-загадка

Боль загоняла его в угол и сводила с ума. Давно Ин Хо не ощущал такую сильную физическую боль. Он так привык к душевным страданиям, что сейчас был немало удивлён почти полным отсутствием оных. Кажется, он начинал понимать селфхармщиков. Несмотря на ужасное видение, после то быстрее быстрого прогнала острейшая боль от падения. Это было в новинку.

Конечно, он ни за что не признается в этом Ки Хуну, но это Ин Хо более, чем устраивало. Три кролика в одних силках. Первый — отвлекало от душевных страданий, второй — какое-никакое, а наказание за его грехопадение, третий — не напрягалась лишний раз единственная почка. Одна сплошная польза, вот только почему так паршиво и муторно внутри?

Возможно потому, что боли на сей раз было слишком много, а слабость отупляла. И это уже было нехорошо. Совсем нехорошо. Как и страх в глазах нависающего над ним Ки Хуна. Причём боялся он не его, а за него. Настолько разные вещи, что Ин Хо от удивления чуть снова не потерял сознание.

Доставлять тому проблемы было последним, чего хотел Ин Хо. Однако именно это он и сделал, увы. Понял это, очнувшись, когда небо уже просветлело, и, сползав до ванны, внезапно увидел, что он абсолютно голый. Сомнительно, что Ин Хо стянул с себя больничную робу с разрезом на заднице (немногим лучше, чем голым, вообще-то, в такой щеголять), а значит, постарался Ки Хун. Какого кальмара — просилось на язык, но он сдержался. Все силы уходили на то, чтобы оставаться в разряде прямоходящих. Ну хотя бы криво! Главное — ходящих, а не передвигающихся ползком как Т-800 в конце первого фильма.

Да уж, мало Ки Хуну было собственного ранения и малышки — ещё он вчера позорным образом вырубился. Ин Хо лишь надеялся, что не болтал слишком уж много. Пусть лучше и дальше злится на него, чем будет жалеть. Жалость неуместна. Не после того, что он сотворил. Ки Хун добрый, даже слишком, не нужно давать ему дополнительных поводов себя не ненавидеть. По крайней мере, Ин Хо хотел бы, чтоб тот относился к нему лучше не потому, что один вид его жалкий и подбитый, а потому, что Ки Хун стал оттаивать сам... Из-за того, что видел, как он старается. За поступки!

Когда к нему поскреблись в ванну и начали задвигать что-то о Чан Джа, Ин Хо моментально подорвался открыть. Однако один вид Ки Хуна говорил, что и этот чудак лопоухий способен на уловки. Выманил его — молодец. Ин Хо хмыкнул. Тем интереснее для него был этот человек. Ки Хуну он, естественно, об этом не сообщил.

Сон между тем смутился по-настоящему. Причину тот, впрочем, озвучил не сразу. А пока не озвучил, Ин Хо и затупливал, не догадывался. Да уж, точно — в голове у него помутилось. Как он мог забыть, как этот тип реагировал на невинные почти, гейские шуточки? Болезненно прямо. Сейчас же и вовсе ситуация, однако. Он голый, Ки Хун почти... А кстати, почему тот-то? Переведя всё в шутку, как уж вышло, кривую-косую, Ин Хо поинтересовался у него. Добился лишь того, что Ки Хун совсем зарделся.

И нет, извиняться Ин Хо и не думал. Решил лучше устранить причину. Только мало решиться. Если с футболкой проблем не возникло, то шорты, не штаны даже, совершенно не желали продеваться на раненую ногу — та, во-первых, казалась жутко неповоротливой, во-вторых, даже в широкую штанину конструкция протискивалась с потом и болью. А в-третьих, Ки Хун никуда не исчез, внимательно наблюдая за его пыхтениями. Под его взглядом, мрачно-выжидательным, Ин Хо вообще сбивался и никак не мог завершить начатое.

То, что в нём почти атрофировалось чувство естественного стыда, вообще не помогало. Всё казалось, что Ки Хун мысленно считает голосом куклы из первой игры и резюмирует, сколько раз его должны были убить. А ещё, что господин Сон отчаянно чего-то ждёт и злится, не получая этого. И, кажется, Ин Хо догадывался чего: Ки Хун ждал, когда он сдастся и попросит помощи, и его злит, что есть кто-то такой же упрямый и дурной, как он. Мысли эти придали сил и устремления — с шортами Ин Хо всё-таки справился.

Кажется, едва сдержавшего фыркание Ки Хуна (какой забавный!) это не обрадовало. Потому-то он отыгрался на нём при обработке ран. Честно, Ин Хо планировал справиться как-нибудь сам, а если не справиться, то заползти в какую-нибудь щель, чтоб тихо подохнуть... Но не суть.

Ки Хун, очевидно, увидел в этом шанс отомстить. И Ин Хо даже несколько напугало. Ну не шло Сону быть таким. Это он, Хван Ин Хо, главный гад в этом доме... Почему этот надавливает на его перелатанную конечность ватным тампоном с таким зверским видом, будто как минимум випам втыкает ножичек в сонную артерию... Или брюхо вспарывает. Очень маньячное лицо. И да, это и правда было слишком. Слишком больно!

Признаваться в этом Ин Хо, разумеется, не собирался. Попытался свести всё в шутку или хотя бы упаковать в обёртку язвительности. Но вышло паршиво. Боль нахлёстывала волнами, нога ощутимо ныла и нарывала, а мозги плавились от сочетаний эмоций и боли.

Когда Ки Хун закончил с экзекуцией, Ин Хо почти вырубился, потому-то, не глядя, выпил то, что ему принёс странно пристыженный и молчаливый Ки Хун. Честно, даже будь это чаша с ядом, выпил бы, не задумываясь: вся его жизнь — беспросветный и бессмысленный туннель, иллюзией света в нём и были как раз таки Чон Джа и Ки Хун, и если последнему станет легче от его убийства... Пускай. Только что-то в Ин Хо всё равно сопротивлялось. Он объяснял себе это тем, что не хотел, чтобы Ки Хун марал руки, чтоб, выдержав все испытания человечности в игре, тот не уподоблялся ему уже здесь, когда всё закончилось. Лучше он сам тогда себя грохнет. Только немного разгребёт эту ситуацию, убедится, что они в безопасности, и сразу!

Только вот принёс Ки Хун вовсе не яд. Хотя... Нет, он же забыл наверняка, что алкоголь с тем количество колёс, что он принимает, тоже яд. Наверное. В любом случае сил отказаться у Ин Хо не было. Да и стало ему после этого напитка несколько лучше. А может, просто день вошёл в свои права, колёса начали действовать, м-да. Но часть Ин Хо всё ж была уверена, что дело в этом жесте примирения от Ки Хуна. Ведь за всё время, что он за ним наблюдал, шоколадное молоко было для того больше, чем просто напитком. Заказанное им наудачу в самом начале — потому что он пересматривал ту первую игру с Ки Хуном потом не единожды и помнил, как тот раздосадован был раздачей обычного — шоколадное молоко было воспринято Ки Хуном, кажется, как личный антидепрессант. И то, что тот им делился с таким, как он... Было приятно.

Остаток дня Ин Хо старался доставлять Сону минимум забот. Правда, тот всё равно едва передвигался сонной мухой. Но это не помешало Ки Хуну провернуть мелочную месть с термостатом... Ладно, Ин Хо решил проявить снисхождение. А поспать этот полудурочный согласился лишь часок. Боялся, что он угробит Чон Джа в своём состоянии. Надо сказать — не зря боялся. Ин Хо к концу вечера был на пределе, сам себе напоминая высушенные кальмарные кольца...

Ночь наступала, и даже живое тепло малышки помогало уже не так сильно. Держать боль под контролем становилось всё сложнее. Естественно, Ки Хун не мог не заметить это... Пришлось скормить ему историю про одну почку. Сон поверил и отстал. Правда, легче от этого самому Ин Хо не стало.

Самочувствие паршивело с каждым часом. Он едва сумел дождаться, когда Чон Джа уснёт, чтоб переложить её в люльку. Руки дрожали, противная слабость подкатывала к самому горлу, кажется, у него снова поднялась температура. Ин Хо намеревался и сам прилечь и по возможности не вставать до утра, когда звук битой посуды заставил его насторожиться.

Ки Хун неуклюжестью не отличался. Неужели так вымотался? Он, конечно, крикнув, спросил в порядке ли тот — и получил ожидаемый ответ, но этим не удовлетворился. Не то что бы Ин Хо мог хоть как-то ему помочь, но решил лично скататься и проверить. В конце концов, на самый крайний случай — если они оба свалятся — был один вариант... Рабочий! Назывался: Сири, звони детективу Хвану.

Братец оказался невероятно лёгким на помине.

Ин Хо даже не успел испугаться и как следует разобидеться на Ки Хуна, который осуществил угрозу, как и не успел до конца сообразить, что незамеченным Чун Хо бы в дом не вошёл... И что пригласившему его Ки Хуну не было нужды бить кружку со своим любимым молоком.

Безумно глупо, ведь судьба-стерва лишила его малейшего шанса на побег, подло стреножив, но он, едва увидев удивлённое и злое лицо младшего, рванул, что было мочи. Вслед ему неслось громкое и гневное:

— Почему, Ин Хо?

Ну почему тот не может придумать ничего пооригинальнее?!

Ин Хо успел домчать до порожка, каким-то чудом даже сумев перемахнуть через него, замерев перед ступеньками... В спину ему дышал Чун Хо, который всегда отлично сдавал нормативы, и, кажется, отставший Ки Хун. На помощь последнего рассчитывать явно не стоило, даже если это не он его сдал.

Рискнув сломать ещё и шею, Ин Хо пустил коляску прямо вниз. Каким-то чудом он съехал... Но бесславно увяз в раскисшей от пробивающего землю и теперь и его покалеченную тушку ледяного дождя. Ему ничего не оставалось, кроме как подняться и попробовать доскакать до гаража, но... Его уже настиг Чун Хо, затормозивший в метре от него с перекошенным лицом. Ин Хо опустил голову. Добегался.

Знатно удивил его Ки Хун, добежавший лишь минутой позже и вставший между ними, прежде чем Чун Хо успел придумать что-то, кроме почему.

— Что ты делаешь? — изумился братец, — Отойдите, господин Сон! Это наши с братом разборки.

— Не уйду, — упрямо ответил этот... невозможный кр... добряк.

— Вы что? — Чун Хо аж попятился. — Заодно? И давно? Вы... — братец спал с лица, переводя взгляд с решительно загораживающего его Ки Хуна на незнавшего, что тут можно вообще сказать Ин Хо. — Вы, что, любовники?

— Чего? — тут уже они с Ки Хуном синхронно выпали из реальности. Ну ладно, девочки-консультантки — им палец нельзя показать уже зашипперят, а для скорой он сам комедию разыграл, но брат-то куда смотрит?

— А чего? — вызверился Чун Хо. — Очень на то похоже! — а после его голос зазвенел обидой. — С тобой он нормальный! Такой, как раньше, а от меня убегает, молча и с каменной рожей! Вон, в дом свой привёл, заботится! Ребёнок у вас! Что тут можно подумать?! — обиженно кричавший Чун Хо очень напоминал ему самого себя, только лет на тридцать младше. Там тоже братец, случалось, истерил... Почти без повода.

— Ты не прав. И многого не знаешь! — Ки Хун отмер, и Ин Хо решил хоть немного ему помочь:

— Да, Чун Хо, давай поговорим, только спокойно.

— Спокойно?! — младший явно не собирался прекращать истерику. — Что бы ты опять сбежал, но уже с подельничком?!

— Так хватит! — Ин Хо изумлённо воззрился на Ки Хуна: не знал он, что тот может так гаркать... Хотя нет, кого обманывает — знал. Тот примерно так и орал на первой игре этого сезона, командуя. — На улице почти зима, с неба льёт холодный дождь! Я не собираюсь потом кремировать этого бегуна-колясочника, потому что он сейчас точно подхватит на ослабленный организм какое-нибудь воспаление лёгких! В дом оба! — рявкнул на них Ки Хун.

Ин Хо тут же соскочил и поковылял к дому. Коляска завязла безнадёжно, но он по-прежнему думал, что скорее сдохнет здесь от напряга, чем попросит помощи. Впрочем, сделать это ему бы не дали — уже на лестнице с двух сторон подхватили и почти потащили в дом. Что он крупно влип и уже никак не отвертится, Ин Хо понял только сейчас.