Ловкость рук и никакого мошенничества (гет)

Ветер безжалостно бросал мокрый снег прямо в лицо. Драко быстро шёл узкой улицей, уверенно лавируя между потоками людей. Ужасно болела голова. Уже половина восьмого утра, а он до сих пор не добрался до Мунго — и это до жути раздражало, выбивало из колеи и не давало нормально дышать.

Мать, которая с самого утра решила устроить тот самый «серьёзный разговор», ничуть не облегчила ему жизнь. Она вернулась в мэнор с телом Люциуса через неделю после Того дня — и, казалось, на несколько минут впала в ступор от вида растерянного и едва живого от горя Драко, испуганной домовухи и разбитого заклинанием надгробного камня у могилы Беллатрисы. Она сперва просила, а затем требовала объяснений каждый день — приходила к нему в комнату, хватала за руки, грозилась напоить Веритасерумом… Он молчал. Не мог, не находил в себе сил говорить о том, как Беллатриса захватила Асторию, а он, болван, не сумел уберечь, не смог спасти самую любимую в мире женщину!

Он вообще мало разговаривал всё это время. Не было с кем. Не было о чём. Не было ради кого.

С Того дня прошло уже четыре недели. Астория лежала в Мунго — в специальной палате под сильнейшими чарами: не реагировала на голос, прикосновения и лечение. Просто спала, не просыпаясь, а целители лишь разводили руками — она пережила Аваду, чего ж вы хотите, и так странно, что не умерла на месте, да она же маггла, ничем не можем ей помочь…

Он ходил в больницу каждый день. Просиживал там с семи до семи, пока не появлялась злобная и решительная бабка в чудовищно-желтой мантии и не заставляла его убраться восвояси. Он включал Астории любимую музыку — и корил себя, дурака, что не расспросил её больше о музыкальных вкусах, знал только про Radiohead, ведь она постоянно хватала его за руку, когда их песни звучали по радио, напевала странные стихи, прикрывала мечтательно глаза. Ему никогда не нравилась такая музыка, она была далёкой и слишком… маггловской, но сейчас Драко хватался за гитарные соло и барабанные ритмы, как за последнюю соломинку.

Нашел в её квартире какие-то книги, притащил в больницу, читал ей вслух — всё вперемешку, английскую классику и биографии художников, учебники по истории и какие-то научные труды. Он читал, пока голос не начинал хрипеть и не срывался, читал то торопливо, постоянно поднимая на неё взгляд, то медленно, с выражением, подчеркивая каждое слово — надеясь достучаться, вернуть её назад, домой, к себе.

Он заваривал кофе, приносил кисточки и масляные краски, разыскал даже её духи — пытался завлечь её хоть знакомым запахом, ароматными любимыми нотками.

Астория не просыпалась.

Он возненавидел целителей — их безразличие и чёрствость, их холодную уверенность в его неправоте. «Она вряд ли вернется, мистер Малфой, вы зря тратите время»!

Снег залеплял глаза, и Драко плотнее укутался в шарф. От промозглого лондонского декабря не спасала даже самая теплая мантия.

— Драко, постой! — кто-то схватил его за рукав, он резко обернулся — и застыл от неожиданности.

Впрочем, оцепенение мгновенно сменила ярость, и Драко выхватил палочку, нацелив её в грудь стоящему перед ним человеку.

Ведь это был Гарри Поттер. Гарри мордредов Поттер, который шаг за шагом уничтожал его всю жизнь и, наконец, забрал самое дорогое.

— Отвали, — прошипел Драко, не помня себя от злости. — Не смей ко мне приближаться!

Поттер покорно отступил на несколько шагов назад и поднял руки. В правой он сжимал два конверта с официальными печатями.

— Я не потревожу тебя. Мне просто нужно кое-что тебе отдать.

— Сдохни, Поттер, — не слыша и не слушая, процедил сквозь зубы Драко. — Сдохни, иначе я сам тебя убью.

— Знаю, ты имеешь полное право злиться…

Драко хрипло расхохотался.

— Замолкни, слышишь. Даже не начинай. Я сдерживаю себя из последних сил. Мне просто нельзя сейчас в Азкабан.

— Возьми, — Поттер медленно и осторожно протянул руку с конвертами. — Возьми это, и я больше тебя не потревожу. Никогда.

Драко стоял, дрожа от бессильной злобы. Кажется, он никогда ещё в жизни так сильно не ненавидел.

— Сдохни, Поттер. В последний раз тебя прошу, — едва слышно прошептал он. Сил не осталось — ненависть выпила их все. — Давай сюда свои бумаги, и сгинь туда, откуда явился.

Он резко выхватил конверты и, рвано развернувшись, устремился к больнице. Его ждала Астория. Нельзя было давать волю эмоциям. Если он прямо сейчас загремит в Азкабан за убийство, она точно не вернётся.

И лишь ворвавшись в просторный холл, он остановился. Сердце колотилось от ярости, не давая успокоиться, забыть, перевернуть страницу. Драко взглянул на конверты. Первый — из Гринготтса. Второй — из Аврората.

Он нетерпеливо вскрыл первый.

«Уважаемый мистер Малфой!

Согласно распоряжению Министерства магии №8796655-а сообщаем, что вам предоставлен доступ к счету №76335. В ближайшее время вы должны явиться в Гринготтс для прохождения необходимых формальных процедур.

С уважением, глава Расчетной комиссии,

Громпхер».

Ярость застилала глаза. Второй конверт он практически разорвал.

«Уважаемый мистер Малфой!

В связи с увольнением мистера Гарри Джеймса Поттера из Аврората и его настойчивой рекомендацией приглашаем вас на собеседование во вторник, 27 декабря в два часа пополудни в Министерство Магии.

С наилучшими пожеланиями,

глава Аврората

Джеймс Йорк».

Злоба клокотала в груди, и Драко сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Только это ничуточки не помогло.

* * *

Джинни подошла сзади и обняла его. Гарри вдохнул её запах и на минутку забыл обо всех невзгодах.

— Как прошло? — тихонько спросила она, прижимаясь к его спине. Он накрыл её руки своими, чувствуя — маленькие ладошки почти ледяные, и попытался согреть их своим теплом.

— Ну, он не запустил в меня Авадой с разворота, так что можно сказать — успешно.

— Тебе всё же стоило отправить ему письма совой.

— Нет, — Гарри решительно покачал головой. — Должен был сделать это сам. Лично.

Джинни тихонько вздохнула, прижавшись к нему ещё ближе. Он развернулся к ней, провел нежно ладонями по раскрасневшемуся от холода лицу. В её волосах запутались снежинки.

— Сегодня Рождество, — пробормотал он немного растерянно. — Я и забыл, ведь сегодня Рождество.

— Весь город увешан мишурой и в каждой витрине торчит Санта! — улыбнулась Джинни, греясь в его руках.

— На Рождество ведь случаются чудеса? Как думаешь, может, случится чудо, и она вернётся?

Джинни молчала. Она не верила в чудеса, верила только в себя и своего мужа. И ещё в любовь. Очень сильно верила в любовь.

— Чем будешь заниматься теперь, уже решил? Может, в Хогвартс?

Гарри ушел из Аврората в Тот день. Положил рапорт на стол Йорку, оставив ему полную флягу серебристо-белых воспоминаний — расписывать ход следствия и оформлять документацию не было сил.

— Нет, — ответил решительно. — Никакого Хогвартса. Посмотри на меня! Я заставил себя убить ни в чём не повинную девушку! Я сломал жизнь Драко Малфою. Да чему я могу научить детей?..

— Полётам, — улыбнулась Джинни, заглядывая ему в глаза. — На уроках полётов решать этические дилеммы тебе точно не придется.

Он выдохнул облегчённо и прижал её к себе — маленькую, светлую, честную. Она носила в себе новую жизнь, его сына, который будет жить в мире без войн, боли и страданий — всех, что выпали на их долю.

Пришло время начинать новую страницу.

* * *

Драко сам не знал, почему не выбросил эти дурацкие письма. Они лежали в кармане мантии, словно ждали, когда он придет в себя и сможет с холодной головой решить, что же с ними делать.

И он сидел в палате Астории, смотрел на неё — спокойную, безмятежную, холодную, как декабрь за окном. Успокаивался. Дышал глубоко.

Включил по привычке музыку. Radiohead снова затянули про You're so fuckin' special, I wish I was special.

Взял её за руку — привычно, ни на что не надеясь, ничего не ожидая… но тонкие холодные пальцы вдруг дрогнули от прикосновения.

Он вскинулся, вскочил на ноги, не веря, не доверяя себе и тому, что видит. Длинные ресницы Астории затрепетали, и она открыла глаза — невероятно-голубые, невероятно любимые.

— Привет, — прохрипел он, теряясь и теряя себя. Она улыбнулась — устало и светло:

— Привет.

Её голос был слабым и ломким, и Драко сходил с ума от беспокойства, держа её руку, дрожа и обмирая от счастья.

— Всё болит, — шёпотом пожаловалась она. Добавила с едва уловимой горечью: — И магии больше нет.

— Я так сильно тебя люблю, — ответил он, не в силах подобрать других слов.

Она смотрела на него и улыбалась.

Теперь можно было начать всё сначала.