Ловкость рук и никакого мошенничества (гет)

Человек в чёрном пальто пристально всматривался в витрину магазина. Он поднял воротник, чтобы хоть немного защититься от холодного ветра и мерзкого моросящего дождя, нахмурился. При всей серости и угрюмости лондонских осенних улиц, хотя из окон магазина лился мягкий теплый свет — идти туда не хотелось.

Столица всегда жила своей жизнью. Октябрь уже вовсю хозяйничал на улицах города: моросил дождь и тяжёлые серые тучи грузно нависали над крышами невысоких домов. Каменные стены жались друг к дружке, и все здания казались мокрыми нахохлившимися воробьями, угрюмо зыркающими вокруг. Мимо пробегали люди, укрывшись большими зонтами, словно щитами, неслись куда-то по своим делам: постукивали каблуки по мощеной дороге. Быстро пролетали автомобили, не обращая внимания на пешеходов. Город жил своей жизнью, город глубоко вдыхал в себя тяжёлый влажный воздух и даже не замечал высокого молодого человека в чёрном пальто, остановившегося на тротуаре одной из его улиц.

Но человек был. Он стоял под дождём, хмурый и задумчивый, всматривался в витрину магазинчика и не доставал зонт. Он застыл, как каменная статуя, неестественно прямо держа спину, и с каждым прошедшим мгновением хмурился всё больше. Если бы кто-нибудь из прохожих всё-таки оторвался от созерцания своих туфель и луж у себя под ногами и обратил на него внимание — он бы обязательно заметил, что в душе у человека идет какая-та борьба — не зря ведь у столь молодого юноши такое напряжённое выражение лица и сосредоточенный взгляд.

Но прохожие безразлично неслись мимо, кляня про себя мокрые ноги, порывистый ветер и неудобные зонты. Молодой человек глубоко вдохнул и, наконец, сдвинулся с места — решительно пересек узкую улочку и открыл дверь магазина.

Драко Малфою двадцать лет и, видит Мерлин, он бы и носа своего не сунул в маггловский Лондон, если б не обстоятельства.

А обстоятельства гнали в спину, дышали в затылок страхом и холодом. За два последних года в его жизни изменилось если не всё, то многое… и далеко не все перемены можно было оценить как «к лучшему». Сразу после победы отец спешно скрылся за границей, успев лишь поцеловать жену на прощание и бросить испуганному восемнадцатилетнему сыну что-то вроде «держись», «теперь ты у руля» и традиционное «не опозорь честь семьи». Было странно и смешно слышать столь высокопарные слова от неопрятного, нервного человека, судорожно сжимавшего в руке портключ в неизвестность.

А после того, как Люциус — Драко уже не находил в себе сил назвать его отцом — исчез, началась форменная пытка.

Драко судили. Пусть. Его маму судили! Процесс за процессом, слушание за слушанием — едкие вопросы и снисходительные взгляды, препирания суда присяжных, показания как всегда решительного Поттера. Оправдание — словно гора с плеч, чувство лёгкости и несказанной радости, но: ровно до того момента, пока Председатель Визенгамота не озвучил условия. Счета Малфоев арестовали, официально — до полного окончания следствия. Но следствие тянулось та-ак медленно и за два года продвинулось на такую малость, что Драко уже перестал надеяться добраться до своих денег в ближайшее десятилетие. Наличные средства были жёстко ограничены, дорога в Гринготтс — заказана, в мэноре плакала смертельно уставшая мать, а Драко метался по всему магическому Лондону в поисках работы. И гнали его — отовсюду. Кривили брезгливо губы, отводили взгляд, ссылались на чрезвычайную занятость, но ответ всегда был один и тот же — места для бывшего Пожирателя смерти не находилось даже в самой захудалой торговой лавке.

Оставшиеся деньги таяли слишком быстро. Первый год ещё можно было держаться более-менее достойно, делая хорошую мину при плохой игре. Но после... поместье начало приходить в упадок. Ему необходим был уход — постоянный и серьезный уход, а на это нужны были средства. В Министерстве уже вовсю разошлась грязнокровка Грейнджер и, согласно её нововведениям, за выполненную работу следовало платить даже эльфам-домовикам. Драко злился и пил, мыкался по Лондону и вновь и вновь просматривал лихорадочно «Пророк» в поисках вакансий, но, куда бы ни пришел — натыкался на закрытые двери.

Два дня тому назад из мэнора ушла последняя домовуха. Старая Дипси держалась до последнего, её привязанность семье поражала, но даже она перешла на службу в Хогвартс — невозможно и пытаться делать всю работу в огромном поместье в одиночку, да, к тому же, не получая ни гроша вознаграждения.

Теперь у Драко не было иного выхода — только наступить себе на горло, выбрать в поместье несколько реликвий и податься в маггловский антикварный магазин в надежде выручить немного денег. Курс фунта стерлинга к галлеону радовал, в случае удачи можно было рассчитывать на несколько недель нормального питания и даже жалование для двух эльфов.

Драко не случайно выбрал именно этот магазин. «Антикварная лавка «Томпсон и сыновья» находилась в относительно тихом районе Лондона, заправлял в ней пожилой и грузный мистер Томпсон, однако никаких сыновей при нём не было. Зато была девчонка.

Она приходила четыре раза в неделю по вечерам и сменяла старого хозяина за прилавком. Невысокая, худенькая и сероглазая, в вечных этих маггловских потёртых синих штанах, как их там — …джинсах? — в клетчатых рубашках и картузе, под которым прятала тяжелые светлые волосы. Она вбегала в антикварный магазинчик, расцеловывала старика Томпсона в обе щеки и отправляла его домой отдыхать.

Магазин был в её распоряжении приблизительно четыре часа. В большинстве случаев — она что-то читала, какие-то огромные альбомы с фотографиями и иллюстрациями, разговаривала с большим рыжим желтоглазым котом, который жил там же, беседовала с посетителями. Девчонка была молода, простодушна и немного наивна, продать ей реликвии из древнего магического поместья наверняка много проще, чем опытному старику-антиквару. И Драко решился.

Над дверью негромко звякнул маленький колокольчик, оповещая о посетителе. Девчонка оторвала взгляд от очередного альбома и улыбнулась новому клиенту.

Драко осмотрелся вокруг. Магазин был маленьким, даже крохотным, состоял он всего лишь из одной комнаты, полностью заваленной предметами старины. Картины и картинки, чаши и чашечки, статуи и статуэтки... Всё доступное пространство было завалено ткаными гобеленами, подушками, тарелями, бюстами каких-то важных деятелей, толстыми книгами с пожелтевшими от времени страницами, столовыми приборами, массивными пепельницами, необычными мундштуками, коллекциями дамских украшений, изящными подсвечниками, коваными люстрами, шкатулками с монетами разных стран и эпох — Драко с удивлением заметил в одной из них блеснувший золотом галлеон — портретами надменных мужчин и некрасивых женщин, тяжёлыми рамами, часами с резными корпусами, запыленными зеркалами... Чего здесь только не было! В углу примостились плетеное кресло-качалка и большой чёрный рояль. И пахло в магазине тепло и странно — имбирём, цитрусовыми, средством для полировки дерева, пылью и стариной.

А ещё в лавке играло радио, и безгранично грустный мужской голос тихо рассказывал что-то о том, что …i don't care if it hurts, i want to have control. Музыка звучала грустно и легко, она плыла помещением и отзывалась едва заметным трепетом где-то в груди.

— Я могу вам чем-то помочь? — вновь улыбнулась девчонка-продавщица, вставая за прилавок и пытаясь напустить на себя жутко профессиональный вид. У неё была искренняя улыбка и Драко даже не пришлось делать над собой усилие, чтобы улыбнуться в ответ.

— Можете, — ответил он и сделал несколько шагов, пробираясь среди груд вещей к ней. — У меня есть кое-что, что может вас заинтересовать.

Драко вынул из внутреннего кармана пальто три реликвии, бережно завернутые каждая по отдельности в тёмно-коричневую оберточную бумагу, специально купленную вчера в маггловском канцелярском магазине. Тяжёлая круглая нефритовая табакерка с картой мира на крышке, грубый серебряный перстень, украшенный резным изображением дракона — венгерской хвостороги, и серебряный же кинжал в кожаных ножнах. Его Драко положил отдельно, едва сдержавшись, чтобы не поморщиться от отвращения.

— Бабушка моя умерла полгода назад. Разбирали с мамой барахло всякое в её доме, наткнулись на это. Это древние семейные реликвии. Табакерка привезена еще прапрадедом из Китая, был он там в командировке по поручению Министерства, налаживал... международные отношения.

Продавщица направила свет от настольной лампы на артефакты, взяла в руки табакерку и начала пристально её разглядывать.

— Вам экспертную оценку провести? Я, конечно, не мистер Томпсон, но кое-что сказать могу. Китай, восемнадцатый век, нефрит с вкраплениями горного хрусталя, крышка обработана латунью, роспись сделана традиционным для китайских мастеров напаиванием тонкой проволоки...

— ...а ячейки залиты разноцветной эмалью, — улыбнулся Драко, поймав в ответ удивленный взгляд.

— Вы разбираетесь в искусстве?

— Только относительно вещей, принадлежащих моей семье.

Она заинтересованно посмотрела на Драко, сдув с лица непослушный локон светлых волос.

— А вашей семье принадлежит много произведений искусства?

— О, сущая малость. Два полотна Рембрандта вчера перевесил из малой гостиной в каминный зал, — она звонко засмеялась, и Драко тоже улыбнулся шутке — мама бы в жизни не позволила перевешивать «Двух павлинов».

— Так что же вам от меня нужно? — простодушно спросила девчонка, утерев слёзы смеха из уголков глаз.

— Я хотел бы это продать.

— Продать? Вы шутите? — она даже застыла на мгновение от неожиданности. — Мне кажется, семья для вас очень много значит! Разве не жаль расставаться с фамильными реликвиями?

— Из вас получится не очень хороший антиквар, — грустно улыбнулся Драко, — раз вам предлагают очень выгодную сделку, а вы пытаетесь отговорить покупателя.

— Я учусь на искусствоведа, третий курс, а здесь только подрабатываю. Не думаю, что торговля — моё призвание…

Она вернулась к разглядыванию принесённых вещей. Достала из ящика стола большую лупу, взяла тонкими пальчиками перстень — в её хрупких руках он выглядел каким-то чудовищно массивным.

— Стерлинговое серебро, девьятсот двадцать пятая проба, работа явно на заказ, авторская. Кажется, начало XIX века. Определённо, Англия. Глаза выполнены из крохотного ограненного берилла, что довольно необычно — британские мастера использовали для инкрустирования подобных украшений рубины... Драконы красноглазые, вы понимаете, — она улыбнулась немного виновато, но Драко не стал отвечать. Венгерские хвостороги — желтоглазы, это известно любому волшебнику в магической Британии, но откуда знать об этом маггловской девчонке, которая и драконов-то видела только на картинках?

— ...никак не могу узнать автора. Немного похоже на Диккенсона, однако он жил несколько раньше, вряд ли это его работа.

— Может, кто-то из его учеников?

Рыжий кот спрыгнул со своего места в углу и подошел к Драко, подозрительно принюхиваясь. Малфой нахмурился и поджал губы — рыжее существо очень сильно напоминало ему книззла грязнокровки Грейнджер.

— У него не было учеников — Диккенсон не держал школы. Он прожил всю жизнь в нищете, представляете? Разве не ирония судьбы — заниматься обработкой драгоценных металлов, огранкой ценнейших камней и спать на продавленной кушетке в тёмной комнатушке без окон? — она вновь оторвалась от разглядывания кольца и обратила свое внимание на клиента. — Что-то случилось?

— Кот, — отрывисто бросил Малфой. — У меня эта... аллергия.

— Руди! Иди ко мне! Отстань ты наконец от...

— Драко. Меня зовут Драко, — ответил он, не подумав, и едва не хлопнул себя по лбу от негодования. Ну вот какого черта?! Джеймс, меня зовут Джеймс — разве это так сложно? Ведь выбрал себя имя ещё позавчера, а тут какой-то рыжий котяра смог моментально выбить его из колеи! Нет, нужно с этим заканчивать...

— У вас необычное имя, — она взяла недовольного таким грубым вмешательством в его личное пространство Руди на руки и почесала его за ухом. — У меня, правда, тоже не самое распространенное. Астория Гринграсс, приятно познакомиться.

У нее очень красивая улыбка. Неприлично красивая для обычной магглы.

Кот недовольно мяукнул, вывернулся из рук хозяйки и вальяжно отошёл в дальний угол магазина, всё так же подозрительно оглядываясь. «Он не может быть книззлом, у тебя паранойя. Что делать книззлу в маггловском магазине?!» — напряженные до предела нервы сдавали, Драко хотелось уйти отсюда как можно скорее. Он уже прокололся с именем, а судя по галлеону в горке монет, сюда уже заходил когда-то какой-то волшебник. А если он решит вернуться прямо сейчас? «Наследник рода Малфоев приторговывает наследством в маггловском Лондоне!» — газетчики порезвятся на славу...

— Ой!

Из раздумий его вырвал внезапный возглас Астории. Она стояла за прилавком, прямая и напряженная, а с её руки на серебряный кинжал капала кровь.

— Порезалась случайно, неудачно достала его из ножен, — объяснила она, виновато пожимая плечами. — Иногда я бываю крайне неуклюжей. Погодите секунду, где-то был пластырь, я сейчас...

Она гремела ящиками стола, выискивая что-то среди блокнотов, ручек и бумаг — и вскоре на прилавке появилась маленькая коричневая баночка и кусочек бинта.

— Поможете? Левой рукой неудобно перевязывать...

Она протянула ему ладонь, доверчиво заглядывая в глаза. И снова улыбнулась — немного по-детски и до невозможности открыто. Драко взял в руки бинт и уже хотел начать перевязку, когда Астория окликнула:

— А перекись?

Перекись? Это ещё что за чертовщина? Драко поднял на неё недоуменный взгляд. Наверное, слово как-то связано с коричневой баночкой...

— Простите, я ничего не смыслю в целительстве, — пробормотал тихо, кляня себя в уме. «Это всё была ошибка, не нужно было вообще сюда приходить!»

— Тоже мне, целительство! Коленки, что ли, в детстве не били? — недоверчиво поглядела на него Астория.

— Не особо. Меня воспитывали в строгости.

— Потерянное детство, — протянула она с почти оскорбительной жалостью в голосе. — Откройте баночку и промойте жидкостью порез, чтобы не пошло заражение.

Драко выполнил требуемое и перевязал ладонь. Кот сидел в углу и не спускал с него внимательного — слишком внимательного для простого животного! — взгляда. Часы с резными стрелками показывали уже четверть восьмого. Он задержался тут дольше, чем предполагал.

— Нужно еще вытереть кинжал... Странно, — она осеклась, изучая идеально чистое лезвие. Драко выругался про себя — кто бы сомневался, что этот клинок впитывает кровь!

— Может, на него не попало? — спросил Драко с надеждой.

— Видимо, так, — легко согласилась Астория и взяла кинжал в руки, поднося к свету. — Что тут у нас... Серебро, середина XIX века, видимо, Германия. Лезвие покрыто растительным орнаментом, гравировка на рукояти в форме змеи, выползающей из черепа — сделана значительно позже и, мне думается, исполнял её не ювелир. И зачем было портить такую красивую вещь...

Астория ещё что-то говорила об особенностях изготовления холодного оружия, немецких мастерах и их резиденции в Дрездене — Драко почти не слушал. С каждым мгновением он хмурился все больше и больше, чувствуя себя не в своей тарелке. Он не вписывался в эту обстановку, несмотря на маггловское пальто и поддельные документы в кармане. Он назвал девчонке своё настоящее имя, так нелепо прокололся с непонятной «перекисью», да ещё кот этот... Нужно убираться из магазина, и чем скорее, тем лучше!

— Это очень ценные вещи, — подвела итог Астория, наконец, закончив экспертную оценку. — Если у вас есть с собой документы, можем прямо сейчас поговорить о цене.

Торговались недолго: она почти не умела этого делать, а Драко стремился договориться, чтобы поскорее отсюда уйти. В конце концов, сошлись на приемлемой для обоих цифре. Астория быстро отсчитала купюры, он так же быстро их пересчитал, одновременно прикидывая в уме, сколько получит галлеонов у менялы в Лютном переулке.

— Ну, вот и все, — она спрятала выкупленные артефакты в верхний ящик стола и протянула ему на прощание руку — ту самую, забинтованную. Он аккуратно пожал тёплую узкую ладонь, стараясь не потревожить свежий еще порез. — Было приятно познакомиться, Драко.

— Взаимно, Астория, — ответил Малфой и начал пробираться к выходу из магазина. Снова звякнул колокольчик, и дверь «Антикварной лавки «Томпсон и сыновья» закрылась за спиной, вытолкав его из уютного маленького мирка обратно в тёмную и дождливую столицу.

Драко брёл по узкой лондонской улочке, укрывая лицо от моросящего противного дождя. Зря он всё-таки туда пошел. Если кто-то узнает...

Но во внутреннем кармане плаща лежала пачка денег, а значит, следующие несколько недель можно будет не думать о том, что кушать завтра и из чего заплатить — уму непостижимо, заплатить! — домовикам. Это значит, что мама не будет постоянно плакать, закрывшись в своей комнате. Это значит, что не всё ещё потеряно. Продержаться нужно совсем немного — а там, глядишь, и разблокируют счета в Гринготтсе.

Тревога почти покинула его, уступив место уверенности, спокойствию и затем — усталости. Похоже, он уснёт сегодня, едва голова коснётся подушки — слишком много переживаний для одного дня.

На память об этом сумасшедшем вечере у Драко остались маггловские фунты в кармане, надоедливая песенка в голове и улыбка Астории перед глазами. Слишком красивая улыбка для магглы.

Пятница!

Гарри с наслаждением потянулся, откинувшись на спинку кресла. Всё тело ужасно затекло от сидения в одной позе — последний день рабочей недели в Аврорате традиционно посвящали составлению отчётов и докладов, и писать приходилось с раннего утра до конца рабочего дня. Когда-то давно, когда он только начинал здесь работать, Гарри ненавидел пятницы всей душой. Бумажная волокита и так никогда его особо не привлекала, да и большой тяги к упорядоченности у него не было, поэтому очередной «бумагомарательский день» превращался для аврора Поттера в форменную пытку. Однако со временем Гарри начал привыкать и пятница стала ассоциироваться уже со спокойной музыкой и кружкой горячего кофе, с размеренным рабочим днём без особых происшествий и тревог, с приближением выходных, в конце концов...

Пятница!

Джинни вернулась со своих сборов ещё вчера вечером, однако после долгого перелета и изнурительных тренировок её едва хватило на то, чтобы принять душ и доползти до кровати, сонно пробормотав «Спокойной ночи». Когда Гарри сегодня утром уходил на работу, она ещё спала, свернувшись калачиком в постели и как-то по-детски положив под щёку кулачок. Но уже сегодня можно будет купить вина и китайской еды, примоститься удобно в гостиной, разжечь камин и включить любимую музыку. Можно будет слушать её истории о девчонках из команды и их очередных любовных переживаниях, ковыряться ужасно неудобными палочками во вкусном остром рисе и бесцеремонно хохотать со всегда точных и не всегда цензурных шуточек Джинни. А ещё можно будет целоваться. Долго, горячо и глубоко, целоваться так, чтобы перехватывало дыхание и хотелось стянуть такую ненужную одежду и любить свою рыжую прямо на полу там же в гостиной, не озабочиваясь поиском ближайшей кровати...

Впереди целых два выходных дня, и завтра можно будет спать долго-долго, и встать с кровати уже ближе к обеду. На завтра не нужно заводить будильник и раздирать глаза ни свет ни заря под раздражающий звук. Завтра можно будет навестить Рона и Гермиону, или всем вместе завалиться вечером в какой-то паб, можно сыграть в квиддич, хотя теперь они явно не наравне — у Джинни тренировки через день, а он уже даже не помнит, когда последний раз видел снитч. А ещё можно будет наведаться в Хогвартс — в гости к старине Хагриду, пить чай из огромных кружек и вгрызаться зубами в совершенно каменное имбирное печенье его собственного приготовления. Выходные всегда полны возможностей — главное, уметь их использовать!

В кабинете царил приятный полумрак, единственный источник света — небольшая лампа на рабочем столе. Отчёты написаны, доклады составлены, да и не так много работы было за прошедшую неделю… Несколько проявлений темномагической активности, одно нападение с неудачным применением первого Непростительного, но это всё так, мелочи. В эту неделю не было ни одного нападения оборотней, дементоры — те несколько, которым удалось уцелеть — не выползали со своих гор, да и ни один доморощенный экспериментатор не решил на этой неделе испробовать на дому действие настоящего темномагического амулета. Неделя прошла скучно — но Гарри вполне был этому рад.

В дверь постучали, и в проеме показалась лохматая шевелюра Гермионы. Лучшая подруга работала двумя этажами выше, в отделе Магического правопорядка, и её рабочий день тоже подходил к концу. Растрепанная и улыбающаяся, она так и не стала носить на работу официальные мантии Министерства, предпочитая свои затертые джинсы и футболки с разноцветными принтами. Гарри приветливо улыбнулся и сделал приглашающий жест рукой — мол, чего стала, заходи!

— Чёрный у меня закончился, но где-то там есть каркаде, если хочешь, — кивнул неопределенно в сторону шкафчика на стене, где хранились разнообразные сорта чая и кофе.

— Спасибо, я только что выпила чашку с Мэнди — всё никак не хотела меня отпускать, трепло, — улыбнулась Гермиона и устроилась в кресле для посетителей. — Ты уже закончил?

— Да, — Гарри довольно улыбнулся во все тридцать два. — Какие планы на выходные?

— Едем к моим родителям. Рон уже потирает руки, предвкушая забег по пабам с отцом, — Гермиона закатила глаза и состроила смешную рожицу. — А у вас?

— Думали заскочить к вам в гости, но раз уж вы отчаливаете, наверное, все два дня будем пить вино, вкусно кушать и трахаться.

— Завидую, — вздохнула Гермиона, подперев голову ладонью. — А мне предстоит отбиваться от нападок мамы, которая спит и видит, как я иду к алтарю в белом платье. Вот скажи, почему ей так хочется выдать меня замуж, а? А как же карьера и личностный рост?

— Тебе недавно стукнул двадцать один, одумайся, женщина, старость близко! — протянул-провыл замогильным голосом Гарри, и в него тут же полетел комок смятой бумаги.

— Да ну тебя! Никакой поддержки, а еще друг, называется!

На стене негромко звякнули часы — до окончания рабочего дня оставалось ровно пятнадцать минут. Гарри призвал с вешалки мантию и взглянул на «синоптик» — небольшое окно, показывающее реальную погоду на улице. За бортом было прохладно, но дождь наконец-то прекратился, и можно было бы даже пройтись пешком, если б не жгучее желание поскорее усесться с китайской едой и полураздетой Джинни у зажженного камина.

— Ты как — камином или аппарируешь?

— Сначала заскочу на Косую Аллею — во «Флориш и Блоттс» завезли новую книгу о домовых эльфах, монография голландского ученого, который занимается изучением их психологии. Аннотация очень многообещающая, этот труд и правда может мне помочь с разработкой законопроекта об учреждении первого учебного заведения для домовых эльфов, где бы они смогли выбрать себе профессию по нраву... Правда, для принятия такого документа существует достаточно много препятствий, ведь ты знаешь, магическое законодательство ужасно консервативно в этом плане, но я думаю, что внесение нескольких поправок в разделы...

— Гермиона, притормози, я выпал из содержания твоего монолога ещё на словах о «Флориш и Блоттс»…

Она смиренно подняла руки, слово извиняясь:

— Прости, больше ни слова о работе. Давай-ка лучше двигать к Атриуму, там вечером пятницы такая толпа всегда...

— Добрый вечер, Гарри, здравствуйте, мисс Грейнджер. Я вам не помешал? — Кингсли Шеклболт, Министр Магии, возник в кабинете, словно из воздуха. Он всегда появлялся очень тихо — так, как появляются только авроры с приличным стажем выслеживания и «охоты» в полевых условиях. Гарри слегка позавидовал и мысленно вздохнул — появление Министра в его кабинете за десять минут до окончания рабочего дня не сулило ничего хорошего.

— Нет, что вы, Министр, проходите. Что-то произошло?

— Да, произошло, и заранее говорю: вам это не понравится, аврор Поттер. У меня для вас особое поручение.

Гарри едва сдержался, чтобы не застонать вслух. А ведь свобода была так близко — он уже держал мантию в руках и готовился улизнуть из Министерства до понедельника!

— Со мной в срочном порядке связался маггловский премьер-министр, — Кингсли нахмурился и тяжело опустился в освободившееся кресло возле стола.

— Странно, насколько я знаю, он не больно-то любит общаться с магическим миром, — задумалась вслух Гермиона. Выгонять из кабинета её никто не собирался, Министр и так знал, что всё, сказанное в этом помещении, при необходимости и даже без неё будет в подробностях изложено мисс Грейнджер и Рону Уизли при первой же возможности. У аврора Поттера было множество позитивных качеств, однако он абсолютно не понимал, что некоторые вещи не должны долетать до посторонних ушей. Впрочем, хорошо, что друзья его пока не подводили...

— В этом-то и дело, Гермиона. За последнюю неделю в маггловском Лондоне произошло три необъяснимых убийства. Первой жертвой стала шестидесятидвухлетняя женщина, которая занималась перепродажей антиквариата на… — Кингсли прикрыл глаза, припоминая маггловский термин, — «онлайн-аукционах». Её нашла домработница. Утром во вторник пришла в квартиру для уборки, отрыла дверь своим ключом и обнаружила хозяйку на полу спальни. Той перерезали горло, крови было столько, что хоть весь пол заливай.

— Естественно, следов взлома двери или окон не обнаружено, иначе бы мы об этом не разговаривали, — нахмурился Гарри.

— Миссис Поуннер жила на семнадцатом этаже, через окно к ней могли попасть разве что на метле. Все замки были заперты изнутри. Еще покойная была довольно недоверчивой, ключ от входной двери имела только домработница, но даже она получила его спустя чуть ли не семь лет постоянной работы. Кроме того, в квартире не обнаружено ни орудия убийства, ни каких-либо отпечатков пальцев или следов. Консьерж клянется, что в дом в тот вечер не заходил никто, кроме жильцов.

— Домработницу проверили?

— Начали проверять. Однако сегодня утром мертвой была обнаружена уже она. Сестра, с которой та жила, вернулась утром из командировки и обнаружила родственницу и её любовника на кухне. Почерк тот же — перерезано горло. Как ты уже догадался: ни отпечатков, ни свидетелей, ни орудия убийства.

Гарри тяжело вздохнул. Может, конечно, и среди магглов затесался очень осторожный убийца, но… вполне возможно, что в деле замешана магия.

— Вот, полюбуйся, — Министр выложил на стол из внутреннего кармана мантии несколько фотографий — обычных, маггловских. Однако даже будь снимки колдографиями, они бы все равно не двигались — в кадре были очевидные мертвецы. Миссис Поуннер лежала в луже собственной крови посреди богато обставленной спальни. Слишком броский и яркий макияж, слишком открытое для пожилой женщины платье, слишком много украшений на руках — она вся была какой-то кричаще аляпистой и вульгарной.

— В доме что-то пропало?

— Нет, это не ограбление. Убийца оставил украшения и дорогие антикварные вещи, сейф тоже цел. А у мисс Деббс, домработницы, и красть-то было нечего.

На остальных фотографиях — простая кухня без каких-либо излишеств. Женщина лежала лицом вниз на полу, на ней только некогда белая мужская рубашка. Светлые волосы, но точнее внешность жертвы рассмотреть по этим фотографиям невозможно. Совсем рядом с ней на спине лежал мужчина — а вот его можно было рассмотреть во всех подробностях. Он был красив — по-настоящему, по-мужски красив. Темные волосы, темные глаза, острые скулы и волевой подбородок — наверняка имел успех у женщин и, скорее всего, хорошо умел этим пользоваться. Сильные руки, широкие ладони, но, судя по фотографиям крупным планом, мозолей на пальцах нет — значит, физически он работал не слишком много. Кольца на пальце не наблюдалось, но, если приглядеться, виден едва заметный след — полоска кожи, не успевшая достаточно загореть.

— Он разведен? Или скрыл свой брак от любовницы?

— Личность ещё не установлена, документов при нём не было, а сестра домработницы утверждает, что никогда его раньше не видела.

Гарри внимательно изучал снимки и с каждой минутой всё отчётливей понимал, что грандиозные планы на выходные пошли коту под хвост сразу же, как Министр переступил порог кабинета. И домой он сегодня попадет чёрт знает когда, а ведь там ждёт Джинни… наверняка, ходит по дому в одной его растянутой футболке, которая на ней смотрится почти как платье и, наверное, уже заказала китайскую еду и открыла бутылку вина... Моргана дери этого таинственного убийцу!

— В общем, разберись с этим. Если только выяснится, что здесь замешаны Пожиратели... Сам понимаешь, чем нам это грозит. Пройдись по местам преступлений, пообщайся с детективами, я уже ввёл тебя в базу Скотленд-Ярда и полиции Сити — первая жертва жила именно там. Вот документы — лучше настоящих, — Кингсли выложил на стол пухлый конверт. — Твои полномочия ничем не ограничены. Делай всё, что считаешь нужным, однако найди мне этого невидимку.

— Будет сделано, сэр, — уныло проворчал Гарри, пряча конверт в карман.

— Доложишь, когда будут хоть какие-то результаты — любые результаты! До свидания, молодые люди, — Министр вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь. Он точно знал, что эти двое захотят обсудить всё без лишних ушей.

— Герм, вот скажи, почему я пошел в Аврорат? — обречённо спросил Гарри, уронив голову на сложенные на столе руки. — На выходные были такие планы, такие планы! Так нет же — сиди теперь и вычисляй, есть ли в этой всей каше место тёмной магии. Нет в мире справедливости!

Гермиона приблизилась к столу и склонилась над фотографиями, внимательно изучая лица жертв. Её тяжелые кудрявые волосы на мгновение заслонили Гарри свет.

— Тебе нужен эксперт, — посоветовала она. — Так будет быстрее. Без экспертной оценки ты будешь ковыряться в этом очень долго…

— Ну да, у нас теперь экспертов по тёмной магии в каждом отделе — по восемнадцать штук мантии протирают, — недовольно проворчал он. — Опомнись, Гермиона: все либо сидят в Азкабане, либо на том свете уже... Ну не к Малфоям же за помощью обращаться!

Гарри поднял голову и поглядел на подругу, чтобы увидеть её реакцию на шутку, но та оставалась абсолютно серьёзной.

— Ну не-е-ет, ты же так пошутила, правда?

— А почему бы и не к Малфоям? Нарцисса точно во многом разбирается, а Драко воспитывали как наследника рода. Такие познания, поверь, на дороге не валяются.

— Ты с ума сошла? Предлагаешь мне вот так просто заявиться к Малфою, постучать в дверь — «привет, Хорёк, как поживаешь, давно не виделись, я тут решил в гости заглянуть?»

— Он Малфой, — Гермиона криво ухмыльнулась. — Он и с места не сдвинется, если не будет видеть для себя какой-то выгоды. Пообещай ему что-то. Поспособствовать разблокированию счетов, например. Драко, знаешь ли, сейчас в довольно сложном положении.

— Таскать Малфоя с собой в качестве эксперта и терпеть его кислую мину всё время, пока идет расследование? Тебе не кажется, что цена слишком велика?

Гермиона грустно улыбнулась и дружески похлопала Гарри по плечу:

— Взгляни на это с другой стороны. С ним ты явно распутаешь это дело быстрее, нежели без него. Так что собирай всю свою выдержку в кулак и дуй к Малфоям. А я погнала во «Флориш и Блоттс», и так дел невпроворот. Держи меня в курсе, — она легко поцеловала его в щеку и вышла из кабинета, плотно прикрыв дверь.

Гарри остался один. Ещё раз внимательно посмотрел на снимки и перевел взгляд на «синоптик» — на улице вновь начался мелкий дождь. Выходные безнадёжно испорчены, у него три свежих трупа, возможный тёмный маг-убийца, а скоро, может, ещё и Малфой, маячащий рядом, в качестве эксперта. Ну чем не прелестная пятница?

Гарри тяжело вздохнул, спрятал фотографии в карман к поддельным документам и вышел в коридор, сразу направившись в Атриум. Возле одного из отделённых стеной каминов для Аврората остановился, перевёл дух, взял горсть летучего пороха и решительно шагнул в зелёное пламя:

— Малфой-мэнор!

Камин долго не открывали, хотя по условиям помилования Малфои обязаны были впускать всех сотрудников Аврората. Сажа ужа начала забиваться в нос, а терпение Гарри — подходить к концу, когда где-то в глубине каминного зала послышались чьи-то шаги.

— Малфой, блин, открывай, у тебя совесть есть вообще? Припекает, между прочим! — рявкнул Поттер в полумрак зала, и тут же прикусил язык — к решётке подошла Нарцисса.

— Добрый вечер, Гарри, — она холодно улыбнулась и легко взмахнула палочкой, открывая камин. — У нас уже давно никого… из ваших не было. Входите, совсем необязательно так кричать.

— Простите, миссис Малфой, я просто...

— Вы просто на минутку забыли о приличиях, — она всё так же улыбалась, но взгляд оставался безразличным и немного колючим. Гарри становилось не по себе рядом с этой женщиной. Всегда складывалось ощущение, будто она смотрит на собеседника свысока, а если и говорит что-то в ответ, то делает этим огромное одолжение. Нарцисса выглядела, как прежде — строга и собрана в своём темно-синем закрытом платье с длинными рукавами и, как прежде, казалась бледной и суровой — и все же от внимательного аврорского взгляда не ускользнули заметные морщинки в уголках глаз и устало скрывавшие взгляд веки. Она постарела с их прошлой встречи, её красота уже не слепила, как раньше — годы без мужа, прожитые в постоянном напряжении, сильно сказались на ней. Миссис Малфой все ещё пыталась выглядеть подобающе, но от настоящей железной леди в ней мало что осталось.

— Вы хотели видеть Драко? Он в кабинете, сочиняет новое прошение в Министерство о разблокировании счетов, — в одной фразе ей удалось вместить столько яда, что Гарри невольно почувствовал свою личную вину за то, что деньги Малфоев сейчас были для них недоступны. — Я бы вас провела, но, думаю, вы и сами прекрасно помните дорогу. У вас и ваших… «друзей» было много прекрасных возможностей изучить поместье, когда вы искали здесь следы тёмной магии.

— Да, я помню дорогу, спасибо, — холодно, в той ей ответил Гарри и проследовал к лестнице на второй этаж, не дожидаясь продолжения разговора. Ничего приятного Нарцисса ему всё равно бы не сказала, так зачем тратить время на пустые формальности?

Он шёл пустынным коридором, и со стен на него недовольно взирали поколения Малфоев. Все как на подбор — бледные, белобрысые, сероглазые, с надменными взглядами и ехидными усмешечками на губах. И как только можно здесь жить, под этим постоянным и неусыпным надзором критиков-мертвецов?

Малфой сидел в кабинете и что-то сосредоточенно писал, часто макая перо в чернильницу. Гарри с трудом подавил желание сделать давнему школьному врагу какую-нибудь мелкую пакость в стиле близнецов Уизли (как раз блевательный батончик завалялся в кармане!), но вовремя напомнил себе, что вообще-то находится здесь по делу и должен вести себя подобающе.

— Привет, давно не виделись, — ляпнул он первое, что пришло на ум, переступая порог кабинета — не заметив, что почти повторил фразу из разговора с Гермионой. Драко оторвался от бумаг и изумленно посмотрел на гостя.

— Неужели аврор Поттер собственной персоной? Опять с обыском пожаловал? Неужто ваши шавки ещё не все здесь перерыли?

Спокойствие, Гарри, только спокойствие. Это же Хорек, его же только могила исправит.

— Я бы не прочь обыскать поместье ещё раз, уверен, авроры нашли бы здесь много всякой дряни… но в этот раз я тут один и не за этим. Поговорить надо.

— А сейчас мы рыбу ловим, что ли?

— Не выпендривайся. Давай, предложи мне присесть и чаю, как полагается гостеприимному хозяину, и кое-что обсудим. Ну?

— Обойдешься без чая, — буркнул Драко, откладывая документы на край стола и кивая на высокое кресло. — Садись уже, раз пришел. Что тебе от меня нужно?

Гарри уселся в удобное кресло, вынул из кармана мантии фотографии жертв и начал рассказывать. Говорил долго, подробно и неторопливо, то и дело добавляя деталей и сопровождая их своими замечаниями. Малфой всё это время сидел, почти не двигаясь, с деланно отсутствующим выражением лица, хотя видно было — на самом деле слушал внимательно и потому не перебивал.

— От меня-то ты что хочешь, Поттер? — спросил только, когда Гарри закончил свой рассказ.

— Есть подозрение, что в деле замешан какой-то темномагический артефакт. И, значит, волшебник, разбирающийся или хотя бы интересующийся тёмной магией. Мы пока не установили, почему убийца выбрал именно этих магглов, ведь на первый взгляд никаких контактов с магическим миром у тех не было, но — всё может быть... Значит, мне нужен человек, который хорошо разбирается в темной магии. А сам понимаешь, круг экспертов по этой теме нынче довольно узок.

Малфой посмотрел с недоверием, и вдруг улыбнулся так гадко, что Гарри вмиг пожалел, что обратился к нему.

— Так ты просишь у меня помощи, Поттер?

Так, Гарри, а теперь вспомни всё, что рассказывала тебе Джинни о буддизме. Будь спокоен, Гарри, не нервничай, он того не стоит... Нужно срочно включить какой-нибудь будда-режим.

— Да, я прошу у тебя помощи, — и улыбнулся самой милой из арсенала своих улыбок. — Естественно, она не будет безвозмездной. Например, я могу повлиять на кое-кого в Министерстве, чтобы ваши счета разблокировали немного раньше положенного срока...

— Ах, так теперь выясняется, что есть сроки! Поттер, я не буду тебе помогать. Ты слышишь меня? Я не буду помогать Аврорату и Министерству после всего, что вы сделали с моей семьей. А сейчас ты встанешь и уберешься из моего дома так быстро, насколько позволят твои короткие аврорские ножки. Ты все понял, Поттер?!

Драко злился. И нервничал. Внешне почти невозмутимый и уравновешенный — его выдавали детали. Слишком резкий ответ. Слишком высокий голос. Слишком спокойное выражение лица. Слишком напряженно сцепленные пальцы.

Что-то было не так.

— Я понял, Малфой. Не хочешь помогать — не нужно, чего психовать-то? — Гарри спокойно встал из-за стола и направился к двери. — Можешь не провожать, я знаю, где выход.

Он шел к камину, предки Малфоев с портретов взирали на него всё так же неодобрительно, но в этот раз ему было наплевать. Гермиона оказалась права, посоветовав заглянуть сюда, а Малфой что-то знает — он чего-то испугался, вот только чего? Ну ничего, невербально наложенное заклятие слежения поможет разобраться.

Гарри отправился в «Дырявый котел». Вряд ли придётся ждать долго — Малфой точно чем-то себя выдаст, поэтому нужно быть как можно ближе к выходу в маггловский Лондон. Старина Том варил, наверное, самый отвратный кофе во всей магической Британии, однако из неалкогольных напитков в «Котле» подавали только ещё более отвратный чай, так что выбирать не приходилось. Ему нужно было переждать приблизительно полчаса, вряд ли больше — Гарри с ухмылкой представил себе, как Малфой в панике мечется по своему кабинету, обдумывая план действий.

Чашка была только наполовину пуста, когда заклятие сработало. Драко объявился в маггловском Лондоне. Гарри расплатился и аппарировал.

Он оказался на узкой улочке, которую освещали неярким осенним светом высокие фонари. Гарри огляделся вокруг, пока не доставая палочку — вроде, ничего особенного. Просто улица: кирпичные дома, асфальт, брусчатка, яркие витрины… Однако зацепка проявилась сразу — над одним из магазинов красовалась вывеска: «Антикварная лавка «Томпсон и сыновья».

Первая жертва торговала антиквариатом в Интернете. Что ж, картина начинает проясняться...

Драко был внутри — разговаривал с какой-то девицей. Лица Малфоя Гарри не видел, однако его собеседница выглядела немного виновато, а улыбка её была грустной. Говорили они недолго. Малфой попрощался, стремительно вышел из магазина, пересёк улицу и уже направился в один из переулков, чтобы оттуда аппарировать, когда Поттер быстро нагнал его и резко дёрнул за рукав.

— Снова привет, Малфой, давно не виделись. А сейчас — ничего не хочешь мне рассказать?

Будильник зазвенел в половине восьмого утра.

Больше всего в этом мире Астория не любила просыпаться. Раннее утро в осеннем Лондоне — не самое приятное время суток: комнату заливает серым невнятным полусветом, голова гудит от недосыпания и совершенно всё, любая мелочь вызывает только раздражение. Когда-то давно она думала, что утро бывает добрым только тогда, когда не спал всю ночь. Если от заката до рассвета ты веселилась на какой-нибудь вечеринке или просто сидела с лучшей подругой за крепким чаем и разговорами — вот тогда можно с искренним восторгом встречать первые солнечные лучи и радоваться новому дню. Но не когда легла в постель всего лишь пять часов тому назад, а уже пора вставать и тащиться на занятия в университет...

Астория нащупала будильник и отключила его, не открывая глаз. Первым занятием сегодня история искусств, и миссис Коллинз точно будет отмечать прогульщиков, а значит, нужно явиться в университет как штык, строго к началу, но ведь в постели так тепло и уютно! Ну как можно заставить себя покинуть это удобное гнездышко и променять его на слякоть и холод осеннего утра?.. Она перевернулась на другой бок и зарылась в одеяло ещё глубже. На историю искусств идти обязательно, но если она чуть-чуть опоздает, буквально вот на несколько минуточек — ничего же страшного не случится?

Настойчивый звонок мобильного телефона разорвал тёплую полудрёму на куски. Астория недовольно поморщилась и тихонько выругалась, взглянув на дисплей. Звонила Дафна — и было абсолютно понятно, что эта бессердечная стервочка уж точно от неё не отстанет, пока не услышит, что сестра достаточно проснулась и готова к подвигам.

Это был их маленький ритуал. Старшая сестра уехала из родного дома учиться еще пять лет тому назад и с тех пор исправно звонила Астории каждое утро, помогая оторвать голову от подушки. Правда, высшее образование Дафна так и не получила. Это было не в её характере — исправно посещать занятия и часами сидеть на месте, внимательно слушая профессоров. Она не любила «впустую тратить время» в библиотеке, шурша страницами толстых справочников и учебников, и университетские общежития тоже не любила. Дафна любила путешествовать, читать книги и целоваться, и с кем всё это делать — ей было всё равно.

— У тебя совесть есть вообще… — сонно пробормотала Астория в трубку, сев в постели и «окуклившись» в одеяле.

— И тебе доброго утречка, соня! — весело рассмеялась сестра где-то в Манчестере, или где она там сейчас — уследить за перемещениями Дафны было почти невозможно.

— И чего ты такая радостная с самого утра?..

— Сижу в Ливерпуле на пристани и пью премерзкий кофе. Тут холодно, грязно и пахнет машинным маслом. Ну чем не прекрасное утро?

— А что ты в Ливерпуле забыла? — Астория зевнула и разлепила, наконец, глаза.

— Ты только не смейся, но мне здесь предлагают постоянную работу.

— Да ла-адно, — удивленно протянула Астория, понимая, что уже окончательно проснулась.

— Сама в шоке. Одна туристическая фирма хочет, чтобы я вела блог о путешествиях. Представляешь? Они нашли меня в Blogger-е, говорят — я неплохо пишу. Сегодня собеседование, и если всё получится — буду дальше ездить по стране, писать длиннющие посты о самых отвязных клубах, самых дешёвых отелях и самых вкусных забегаловках в разных городах, да ещё получать за это деньги!

— Дафна, это невероятно! Я буду держать за тебя кулачки!

— Спасибо, немного удачи мне сегодня не повредит, — рассмеялась сестра на том конце провода. В трубке едва слышно шумело море. — Ну как, умею я придать даже такому унылому утру хоть немного позитива?

— Ты мастер, — улыбнулась Астория и осторожно добавила: — Ты маме звонила?

— Зачем? Она опять начнет рассказывать, как я их с папой подвела и упрашивать вернуться в университет. Нет уж, спасибо, я лучше с тобой лишний раз о всяких глупостях потреплюсь, чем буду это выслушивать. Быть разочарованием семьи, знаешь ли, тяжкий труд.

— Как знаешь, но я бы на твоём месте всё же дала о себе знать. Ну, чего тебе стоит?

— Это стоит хорошего настроения и сотен потерянных нервных клеток. А сегодня мне позитивный настрой нужен как никогда.

— Не дуйся, Даф. Всё будет хорошо, я уверена.

— Ясно, что будет. Ладно, сестра, не кисни! Поднимай задницу с постели и дуй в свой университет слушать о Рубенсе и Ван Гоге. Не знаю, будет ли у меня время сегодня вечером, но завтра отчитаюсь обязательно!

— Я люблю тебя, старушка, — улыбнулась Астория, всё ещё нехотя начиная сползать с кровати. Пора уже чистить зубы и умываться, а то так можно и все занятия на телефоне провисеть. — Вернись хоть ненадолго в столицу, я соскучилась.

— Ничего не обещаю, но я постараюсь, правда-правда. Все, аривидерчи, потопала я завтракать!

Где-то там, в холодном Ливерпуле, Дафна положила трубку. Астория выпуталась из такого тёплого и мягкого одеяла, встала и потянулась. Пора уже идти и покорять вершины истории искусств.

На кухне негромко бормотало о чём-то радио, утренний ведущий вовсю излучал оптимизм и бодрость. Астория поставила чайник, достала из холодильника ветчину и вчерашний салат — готовить с утра ей всегда было лень. А пока чайник закипает, можно пойти почистить зубы и умыться хотя бы, а то ведь нельзя являться на пары такой заспанной растрёпой!

Утреннее отражение в зеркале, как всегда, не радовало. Взлохмаченные светлые волосы торчали во все стороны, а на щеке красовался след от подушки. Ещё и круги эти под глазами... Сегодня Астория не выспалась. Не выспалась абсолютно и бесповоротно — засиделась вчера в Интернете до поздней ночи, выискивая что-то о культуре древнего Китая и пытаясь найти хоть какой-то намек на автора нефритовой табакерки, которую принес в магазин парень со странным именем несколько дней тому назад. Гравировка со знаком мастера нашлась при более внимательном осмотре на внутренней стороне крышечки, но — ни сама Астория, ни мистер Томпсон не имели понятия, кому та принадлежит. Она уже перелопатила кучу книг о Китае XVIII века в университетской библиотеке и перерыла огромный ворох веб-страниц в Сети, но так и не нашла ничего, что могло бы помочь. Табакерка была уже два дня как продана, а всё не шла у неё из головы.

Вообще, все предметы, которые тот парень — Драко, принес в магазин, были какими-то странными. Та же табакерка явно привезена из Китая и, по словам бывшего хозяина, его дальним родственником, который вроде как был там с дипломатической миссией. Вот только Поднебесная в XVIII веке не поддерживала никаких дипломатических отношений с европейскими странами — страна выстроила между собой и миром прочнейшую стену отчуждения и жила исключительно своими нуждами и по своим законам, не пуская к себе чужаков. История о прадеде-дипломате, получается, шита белыми нитками — а происхождение таинственной коллекционной вещи окутано неразрешимыми тайнами.

Драко не был похож на мошенника или вора-домушника. Эти вещи действительно принадлежали его семье, это было видно по тому, как он о них говорил. Он знал их историю и чувствовал их дух — Астории казалось, что при желании он мог бы и сам провести их оценку и анализ, пусть не самые дотошные и доскональные, но всё же довольно точные и развёрнутые. Драко был странным, умным и… каким-то загадочным. Астория плеснула в лицо ещё холодной воды и поморщилась, пытаясь отогнать от себя навязчивые мысли о странном клиенте. К сожалению, её всегда тянуло к загадкам и тайнам.

В итоге прошедшей ночью не спалось отчаянно. Когда глаза уже начали болеть от мельтешения страниц и приглушённого голубоватого света монитора, она все-таки заставила себя лечь в постель, но проворочалась без сна ещё с час. А когда усталость взяла свое и Астория заснула — ей снились странные тревожные сны. Там были тёмные холмы и холодная трава под ногами, там собиралась буря, а над головой нависали тяжёлые чёрные грозовые тучи. Там был Драко — бледный, худой и хмурый, он говорил ей что-то, но слов почти не было слышно из-за хлёсткого колючего ветра. Там была странная женщина с безумным взглядом — она крепко держала Драко за плечо. У неё были длинные пальцы с обломанными ногтями и на среднем правой руки — ярко блестел жёлтыми глазами дракон с ободка серебряного кольца: его взор горел и звал к себе. Женщина криво улыбалась — у неё были неровные гнилые зубы, а от этой улыбки по коже продирало морозом. Она стояла на вершине холма и была, казалось, воплощением предгрозовой ночи — странно красивой и пугающей одновременно. Её чёрные одежды развевались на ветру, и она легко поигрывала знакомым серебряным кинжалом, не отрывая пристального взгляда от Астории. Драко выглядел встревоженными и немного напуганным, он настойчиво повторял что-то — снова и снова, но слова подхватывал жестокий ветер и уносил куда-то в темноту. Во сне Драко был каким-то близким и далёким одновременно, каким-то непонятно родным, и хотелось подойти к нему ближе — чтобы расслышать всё-таки, что же он говорит, о чём хочет предупредить, что рассказать! Но Астория не могла заставить себя сдвинуться с места, её трясло от холода, а босые ноги безжалостно колола острыми краями мокрая трава. Она дрожала и всё сильнее сжимала одеревенелыми пальцами нефритовую китайскую табакерку. Гроза подбиралась все ближе и ближе, в воздухе уже пахло дождём и озоном, порывы ветра становились сильнее и резче, а чёрная женщина уже не улыбалась — усмехалась жестоко, и Астории казалось, будто она попала внутрь какого-то сумасшедшего сюрреалистического балагана, которому не видно конца.

Ей нередко снились реалистичные сны, и часто в них было много непонятного, далёкого и страшного. Но, кажется, никогда к Астории не приходили такие предельно четкие сновидения — настолько правдоподобные, что наутро с трудом понимаешь: вот это вокруг — настоящее, а то было не взаправду — дымка, иллюзия, вымысел…

Чайник на кухне отчаянно засвистел и Астория, ещё раз плеснув в лицо ледяной воды, пошла на кухню. Быстрый лёгкий завтрак, негромкая утренняя музыка — и пора в путь, ведь науки сами себя не изучат. Астория натянула плащ, замотала шею оранжевым шарфом и выбежала на улицу, звонко стуча каблучками по ступенькам.

Она любила свой район. Ночью в Шордиче было шумно, весело и пьяно, утром — спокойно и немного лениво. Гуляки отсыпались по домам после всенощных развлечений, студенты спешили к метро, подчитывая на ходу какие-то конспекты, редкие суровые дамы, мнившие себя серьезными бизнес-леди, гнали на четырехдюймовых шпильках на любимую (или не очень, или даже очень не) работу. Астории нравился Шордич — он был похож на Дафну, такой же взрывной и умиротворённый одновременно.

А Дафна сегодня может получить работу. И не просто работу, а работу, какая ей бы идеально подошла. Никаких привязок к пыльным офисам и городу, много поездов и автостопа, много новых пейзажей за окном — и ещё больше места для творчества и свободы. Было бы здорово, если б у неё все получилось...

Астория запрыгнула в метро и прислонилась лбом к прохладному окну вагона. Двадцать минут — и она в университете, где миссис Коллинз станет недовольно морщить свой длинный нос, когда она войдет в аудиторию с небольшим опозданием. Ничего страшного, переживет — у неё вообще работа такая, терпеть непунктуальных студентов.

Стоило ли рассказать Дафне о Драко? Она бы начала шутить и говорить что-то такое, мол, просто так клиенты во снах не приходят и тут явно затесалась какая-то любовная привязанность. Она бы подкалывала Асторию ещё долго-долго, изобретая всё новые и новые шуточки и саркастические замечания. Это было в её стиле — ничего не воспринимать всерьёз. Но, возможно, именно это и нужно было Астории сейчас — немного искреннего смеха и свежий взгляд на странного парня и древние коллекционные вещицы, которые тот принес? Возможно, это помогло бы забыть о китайской табакерке и её авторе, о котором ничего не знает даже Интернет?

Хотя нет, это пройдет само — нужно только время. Скоро контрольная по Ренессансу, стоит побольше почитать об этом, а Китай в этом семестре они даже не проходят — вот и париться незачем…

Миссис Коллинз не морщила недовольно нос и даже не отпустила едкого комментария о причинах опоздания — у неё сегодня было вдохновенное настроение. В такие дни она была готова прощать студентам решительно все: и опоздания, и перешептывания на лекции и даже отсутствующие выражения лиц. В такие дни миссис Коллинз была полностью погружена в себя — и лекцию она вела не для аудитории, а для себя самой, сама была для себя первейшим слушателем и ценителем. И как бы это ни было странно, именно такие занятия Астория любила больше всего. Когда миссис Коллинз ловила прилив вдохновения — она рассказывала тему так, что оторвать от неё восторженных глаз было просто невозможно. В такие моменты она становилась какой-то необъяснимо красивой, эта немолодая строгая женщина в нелепых иногда нарядах. История искусств никогда не была любимым предметом Астории, но в такие дни она была готова сидеть на парах хоть до самого вечера.

Университетская жизнь бурлила и била ключом. Сам воздух в аудиториях был исполнен духа живописи и скульптуры, а в коридорах — переполнен сплетнями и весёлыми шутками. До сессии ещё далеко-далеко, а значит, можно не думать о пропущенных семинарах и низких баллах. Можно на время забыть обо всём, кроме своей такой молодой и яркой жизни. Четыре пары пролетели незаметно — одна сплошная цветная лента из особенностей стиля Микеланджело, трёпа Миранды о новых шмотках и планов совместного похода на ближайший матч столичного «Арсенала» — мальчишки загорелись идеей приобщить девушек к «самому великому виду спорта». Четыре пары полетели незаметно, и дождь на улице наконец-то прекратился, и нужно было бежать на работу. Мистер Томпсон просил сегодня прийти пораньше, ему снова нездоровилось.

В магазине привычно тепло и светло, Руди — как обычно — приветливо мяукнул, но — да, тоже как обычно — выбраться из своей корзинки и подойти поприветствовать Асторию не соизволил — для его королевского величества это было бы уже слишком эмоциональным проявлением чувств. Они подобрали его несколько лет тому назад — в такую же холодную и мокрую осень. Мокрый, рыжий и облезлый, он жался к двери магазина и в его глазах была какая-то такая настоящая человеческая тоска, что сердце сжималось. Мистер Томпсон взял его к себе, и кот стал верным помощником и другом. Без его едва слышного урчания в лавке было как-то неуютно, но стоило Руди только возвратиться с гуляний, как здесь словно становилось немного светлее.

Старик-антиквар кряхтел и жаловался на погоду, ворчал о том, что сегодня день какой-то совершенно не прибыльный, и уж лучше в такие дни магазин и вовсе не открывать. Астория слушала его с улыбкой — он был до невозможности милым и совершенно тёплым. Она прекрасно знала, что ворчит он исключительно для вида, а на самом деле совсем не сердится. Она любила старика — он дал ей работу и всегда был с нею добр и щедр, он любил свой магазин и своё дело, он любил свои выцветшие гобелены и потускнелые чаши. Это была его жизнь, его личное, но он с радостью делился своими знаниями и опытом с ней, еще совсем «зелёной» студенткой…

Мистер Томпсон ушёл, негромко хлопнув дверью, а Астория заварила себе крепкий имбирный чай и включила погромче радио. Негромкие мелодии Radiohead поплыли магазином, умиротворяя и расслабляя. Она любила их — под эту музыку великолепно мечталось. И, тем более, именно они играли в магазине в тот день, когда... Но, впрочем, об этом и думать не стоит.

И только она устроилась поудобнее в своем кресле, открыла книгу и готова была погрузиться в мир Фаулза и его коллекционера бабочек, как над входной дверью негромко звякнул колокольчик. Астория подняла взгляд и почувствовала, как сердце ухнуло вниз и ошалело заколотилось где-то в пятках. На пороге магазина стоял Драко — почти такой же, как во сне: бледный, худой и встревоженный. Он стоял у двери недвижно несколько мгновений, а потом быстро двинулся к ней.

— Здравствуйте, Астория! Вы не представляете, как я рад вас видеть! — выдохнул, улыбаясь. Она вскочила с кресла, чуть не запутавшись в собственной юбке.

— Рады меня видеть? — пробормотала как-то невнятно и тут же мысленно себя выругала: «Ну что же это такое происходит?!»

— Успокойте меня, пожалуйста! Мои реликвии, мои вещи, которые я вам принес! Скажите, они ещё у вас? Мне срочно необходимо их вернуть!

Астория застыла, глубоко дыша и пытаясь собраться с мыслями. Кольцо с драконом, нефритовая табакерка, серебряный кинжал. Да они были проданы через день после того, как появились в магазине — их смели с прилавка почти моментально.

— Мне очень жаль, — только и смогла она выдохнуть, виновато улыбаясь. — Мы уже их продали, почти в тот же день...

Он как-то резко сник и надежда, которая полыхала в серых глазах, угасла. Астория тревожно вглядывалась в него. Нужно было как-то помочь, что-то сказать, обнадежить... Сердце бешено колотилось.

— Вы продали их одному человеку? — голос у Драко был приглушенный и хриплый, и ей вдруг захотелось расплакаться от бессилия.

— Нет, их купили три разных человека. Но, если хотите, я могу попробовать разузнать их контакты. Папка с клиентской базой хранится у мистера Томпсона, сейчас его нет, но если вы придете послезавтра, я очень постараюсь, я...

Драко грустно улыбнулся.

— Лишь бы завтра не было поздно, — проговорил тихо, и тут же добавил громче: — Если вас не затруднит, всё-таки узнайте их контакты. Это дело жизни и смерти!

Он вышел из магазина стремительно, а Астория беспомощно опустилась в кресло. Руки мелко дрожали, а щёки почему-то заливал румянец. «Дело жизни и смерти…» Ведь он выражался метафорически?..

Нужно было дать ему свой телефон! Нужно было попросить его номер! Дурочка, ну как можно было об этом забыть?!

Астория вскочила на ноги, лихорадочно пытаясь найти клочок бумаги и ручку, записала спешно свой номер, натянула впопыхах туфли и выбежала на улицу — без плаща, в одной лишь тонкой рубашке. Злой ветер обнял холодными руками — словно ледяной водой окатил. Только бы он не уехал! Только бы успеть!

Драко стоял в узком проулке на той стороне дороги. С ним был какой-то черноволосый мужчина в очках, они что-то обсуждали, и лица у обоих такие напряжённые, что сразу ясно — они не друзья. Астория ринулась к ним, сжимая в кулачке клочок бумаги с написанным номером. Холодный ветер подгонял её в спину.

— Драко… — вымолвила она, а продолжить не успела — подвернула ногу и полетела вперед, навстречу мокрой осенней брусчатке.

Тёплые, сильные руки подхватили её легко и уверенно, словно он всю жизнь только тем и занимался, что ловил спотыкающихся девиц.

— Вы не ушиблись? Что же вы выбежали на улицу без плаща?

— Я просто... — только не красней, пожалуйста, не красней! — Я думала оставить вам свой номер телефона, на случай, если выясню что-то раньше! Вы можете позвонить мне и всё узнать!

— Вы хотите оставить мне... что?

Он выглядел обескураженным, а она вдруг поняла, что до сих пор остаётся в его объятиях. Нет, это нужно уметь — выставить себя такой дурой! Астория спешно отступила на шаг и решительно протянула ему листок со своим номером.

— Бери, Малфой, девушка ждет, — черноволосый улыбался. Кажется, происходящее его немного забавляло. Драко метнул в того раздраженный взгляд и принял записку.

— Может, вы оставите мне свой номер?

Его лицо немного вытянулось от удивления, а черноволосый хохотнул, тщетно пытаясь замаскировать смех под кашель.

И вдруг совсем рядом что-то засветилось. Яркий шар появился совершенно из ниоткуда и мгновенно превратился в большую сияющую рысь, которая проговорила низким бархатным голосом:

— Гарри, у нас ещё один труп. Полчаса тому назад в подворотне на Томас Роуд найдена с перерезанным горлом сестра второй жертвы. Мейдвел Хаус, сорок пять — мигом туда, после осмотра места преступления отчитаться немедленно!

Рысь растворилась в холодном осеннем воздухе, а Астория вдруг почувствовала, что ей тяжело дышать. Видение? Галлюцинация? Она больна? Ей всё это снится? Она смотрела расширенными от страха и удивления глазами на Драко и его странноватого спутника и не могла вымолвить и слова.

— Что это, черт побери, было? — прохрипела через несколько мгновений. Её била дрожь, но осень и ветер тут были ни при чем. — Что это было, черт побери?!

— Мне очень жаль. Простите, — ответил черноволосый и достал из кармана какую-то рифлёную указку. И прежде, чем Астория успела что-либо сказать, очень чётко и непонятно продолжил: — Обливиэйт!

Яркая белая вспышка осветила проулок, словно пронизывая всё, по телу пробежала странная тёплая волна и Астория вдруг обнаружила, что стоит на холоде без плаща, а двое незнакомцев смотрят на неё во все глаза.

— Что со мной случилось? — пролепетала она, оглядываясь вокруг. За спиной мягко светилась витрина магазина. Зачем она вышла на улицу? Как же холодно...

И вдруг высокий светловолосый незнакомец ни с того ни с сего хлопнул себя по лбу ладонью и едва ни закричал:

— Какой же ты идиот, Поттер! Она ведь была твоей единственной свидетельницей!

Она была похожа на растерянного ребёнка. Стояла на холоде в одной тоненькой рубашке, хлопала своими невероятными голубыми глазищами, совершенно не понимая, что делает посреди этой осени на улице с двумя незнакомыми мужчинами. Аврорский Обливиэйт особенный — он стирает из памяти маггла всё, что каким-либо образом связанно с миром магии, независимо от того, знал он о магических проявлениях и свойствах — или нет. Но в любом случае: теперь Астория не помнила ничего ни о патронусе, ни о реликвиях, ни о... нём. Браво, славный Аврорат!

— Какой же ты идиот, Поттер! Она ведь была твоей единственной свидетельницей! — зарычал Драко зло и едва удержался, чтобы не пнуть от ярости урну. Поттер, с тем же непроницаемым выражением, всё так же легко и непринужденно взмахнул палочкой второй раз, и Астория спокойно развернулась, возвращаясь в магазин.

— Я надеюсь, ты не Империусом её приложил? — прошипел Малфой, стискивая от раздражения и ненависти кулаки.

— Обычный Конфундус, всё согласно Инструкции, — ответил Поттер спокойно, поворачиваясь к собеседнику. Его лицо оставалось сосредоточенным и абсолютно серьезным, без вечных улыбочек и кривляний — видеть его таким было до жути непривычно. — Значит так, Малфой. Сейчас ты аппарируешь со мной на Томас Роуд, осматриваешь место убийства и даёшь полное заключение о том, имело ли место использование какого-либо темномагического ритуала или артефакта. А потом мы с тобой отлично проведем время в какой-нибудь уютной забегаловке — и ты мне всё расскажешь, усвоил? Расскажешь подробно, в деталях. В том числе о том, почему считаешь продавщицу в маггловском магазине ценным свидетелем.

— И что, даже не спутаешь мне руки каким-нибудь Инканцеро? — огрызнулся Драко в ответ, но Поттер только пожал плечами:

— Куда ты от меня денешься? На тебе ж маячок... Готов аппарировать?

Малфой устало прикрыл глаза и медленно кивнул. «Я в ловушке», — стучало лихорадочно в голове. Это же надо было так влипнуть!

Они прошли дальше в проулок, где было совсем темно, и аппарировали за несколько домов от места происшествия. В каком именно произошло убийство — догадаться несложно: здание уже было окружено маггловскими… как их там? — «полицейскими» и целителями, а весь двор по периметру огорожен полосатой чёрно-жёлтой лентой. Вокруг дома уже начали собираться зеваки и случайные свидетели, которые, в теории, могли что-то увидеть, но на деле просто хотели разузнать о резонансном событии «из первых уст». Поттер достал из внутреннего кармана куртки, наскоро трансфигурированной из мантии, пухлый конверт, вытянул оттуда какие-то цветные книжечки и мельком их просмотрел.

— Та-а-ак, подходит, пошли, — кивнул он Драко и стремительно направился к оцепленному дому. — Инспектор Поттер, Скотленд-Ярд. Это мой помощник, Драко Малфой. Как давно нашли жертву? Что-то интересное на месте преступления уже обнаружено? Свидетелей уже опросили? Они вообще есть, свидетели-то?

Дежурный полицейский, казалось, скукожился от сурового взгляда Поттера, а Драко захотелось рассмеяться. Подумать только! Ведь Поттер на самом деле совсем ещё сопляк, этот самый дежурный едва не вдвое его старше, а как сразу по струнке вытянулся, стоило помахать перед носом этой книжечкой!

Пока они шли через двор к дверям небольшого трехэтажного дома, дежурный давал краткий отчёт. Здесь жила близкая подруга жертвы — наверное, о ней тогда рассказывал Поттер, — они вместе учились в колледже. Созванивались вчера днём — и погибшая жаловалась, что после пережитого ужаса не может находиться в своей квартире — ей повсюду мерещится сестра с окровавленным горлом. Подруга предложила несколько дней переночевать у неё, и та с благодарностью согласилась. Жертва пришла в этот дом сегодня утром, около половины девятого. Подруга отдала ей ключи, сказала чувствовать себя, как дома, и отправилась на работу, а когда вернулась вечером — обнаружила труп.

Гарри с Драко прошли в дом и поднялись по указанию ещё одного дежурного на второй этаж. Куда дальше — стало понятно сразу: в дверях гостиной толпилась куча народу.

— Халат, перчатки, бахилы! — гаркнула полная маггла в белом халате, едва завидев их на ступеньках. — А то затопчете мне еще тут!

Напяливать на себя такую странную скользкую материю Драко не приходилось ещё никогда. Он, словно заворожённый, наблюдал, как Поттер надевает сначала какие-то прозрачные мокасины прямо на обувь, потом втискивается в шуршащий при каждом движении халат и натягивает гибкие скользкие перчатки. Делать было нечего — пришлось повторить все эти манипуляции с собой. Он мысленно закатил глаза — Мерлин, хорошо хоть, что мать находится дома и не видит всего этого!

В гостиной пахло кровью и каким-то едким лекарством. Драко поморщился — похожий запах надолго оставался в мэноре после допросов и казни очередных неугодных Волдеморту.

Жертва лежала на диване. Коротко стриженая блондинка, лет тридцати пяти на вид, домашняя одежда и никакого макияжа на лице. Вряд ли она куда-то выходила сегодня из дому — скорее всего, большую часть дня так и пролежала на этом самом диване, обдумывая свою утрату. Лицо спокойно и даже безмятежно, на нём нет и следа страха или удивления. Складывалось впечатление, что смерть не застала её врасплох, что она ждала её и была готова встретить — как там в «Сказках барда Бидля»? — как старую подругу.

Порез на шее аккуратный. Оружие, которым прикончили жертву, определенно имело тонкое острое лезвие — убийце не пришлось сильно напрягаться, чтобы перерезать горло. Но самое странное то, что она, похоже, даже не сопротивлялась. Какого, спрашивается, дементора, ждать своего убийцу и покорно подставлять ему шею?

— Орудие убийства пока не нашли, эксперты проверяют наличие отпечатков пальцев, но пока тоже ничего интересного, — завершил бубнить «полицейский» свой отчет. Поттер хмурился и смотрел на жертву, затем подошел ближе к телу и присел возле дивана на корточки.

Что он хотел рассмотреть в раскрытых глазах мертвой женщины, Драко не знал — да и знать не хотел. Его сейчас волновало совсем другое. Тёмная магия всегда оставляет свой след, нужно только уметь этот след увидеть. Если маньяк, зарезавший вот уже четвертого человека, использовал темномагический артефакт, в помещении точно осталась какая-то ниточка, ведущая к нему. Массивный и топорный след заметили бы и авроры — а раз, если верить Поттеру, на прошлых местах преступлений они ничего такого не обнаружили, значит и тут ничего столь заметного не будет. Что ж, самое время заняться проверкой, и это было бы не так сложно, если б не ужасный шуршащий халат.

Драко раздраженно поморщился, вытягивая волшебную палочку из специальной петли в рукаве. Материал скрипел, казалось, на всю комнату, но магглы вокруг были полностью погружены в свое дело — на него никто не обращал внимания. Вот и замечательно, ещё наложить на всякий случай на себя чары для рассеивания внимания — и можно действовать.

Он осторожно прощупал общую ауру в гостиной, легко и почти незаметно водя палочкой. Прошёлся вдоль и поперёк, слегка выставив вперёд левую руку, ощущая, как потоки энергии проходят сквозь пальцы и омывают тёплыми волнами всё тело. Отпечатки чувств, пережитых и оставшихся здесь, струились сквозь него. Слабо, едва уловимо — умиротворение, вдохновение, удовлетворение, немного сильнее и устойчивее — тревога, испуг, сопереживание и, наконец, самые сильные — отчаяние, горе, бессилие, усталость. И боль, очень много боли и горечи, очень много настоящего, глубокого несчастья — в этой гостиной совсем недавно было пролито немало слез. Драко в который раз удивился: человека уже нет, уже и тело его остыло, а чувства — вот они, как на ладони!

Ниточка нашлась не сразу. Тоненькая и почти неуловимая — чтобы её нащупать, пришлось трижды пройтись комнатой, раз за разом пропуская сквозь себя вал чужих переживаний. Но когда он наконец-то нащупал её, по телу прошёл липкий холодный озноб — всё-таки, магия.

Надежда, что убийца — маггл, жила в душе до последнего. Ведь всё в один момент стало бы таким лёгким и понятным! Он бы спокойно сказал тому же Поттеру, что мол — вот магглы, и убийца ваш маггл, вот и возитесь с этим сами, а от меня отстаньте, желательно — навсегда! Но теперь придётся в этом разбираться, и разбираться долго. Придётся юлить и правдоподобно врать, тщательно взвешивая свои слова — что можно сказать Поттеру, чтобы не загреметь в Азкабан в ту же минуту? По чести, обвинить Драко можно разве что в нарушении Статута, да и то косвенно — он принес реликвии в маггловский магазин, однако ничем не выдал их магического происхождения. Да и не ясно, имеют ли проданные вещи отношение к этим смертям! Всё слишком запутанно — и Драко в который раз мысленно выругался, поминая Мерлина, Моргану и всю их родню.

Поттер всё стоял на коленях, осматривая тело. Маггловские полицейские и медики почти не обращали на него внимания — возились со своими бумажками и приставали с расспросами к двум бледным пожилым леди, которые, видимо, хоть что-то видели. Драко заметил, как Поттер неторопливо прячет в рукаве палочку и только усмехнулся: эй, магглы, вот же она, магия — прямо перед вашим носом! Может, вы и вправду не видите её, потому что просто не хотите видеть?

— Что-нибудь нашли? — та же полная маггла, которая заставила их надеть шуршащие халаты и скользкие перчатки, подошла к Драко и по-свойски похлопала его по руке. — Видела, как вы расхаживали здесь по комнате, и глаза такие подозрительные, словно не доверяете нашим следователям...

— Доверяй, но проверяй, — пробормотал он в ответ, оглядывая её с высоты своего роста. Она хохотнула, блеснув белоснежными зубами:

— И то правда! Так с какого вы департамента? Я же всё вижу.

— Что видите? — осторожно переспросил Драко, ощущая, как холодеют руки. Может, он и ошибался насчет невнимательности магглов. Если она заметила палочку...

— Да ладно вам! — маггла всё не прекращала улыбаться. — Вы же не работаете на Скотленд-Ярд, я их сотрудников за триста миль чую! Сразу же видно, что из Службы безопасности!

Малфой едва сдержал вздох облегчения. Ну, хоть кому-то сегодня не придётся память чистить!

— Другое дело, что появление сотрудников Службы безопасности на месте преступления ещё никогда ничего хорошего не сулило, — помрачнела вдруг маггла. — Хотя чему я удивляюсь — четыре трупа за неделю!

— Малфой, подойди сюда на минуту, — окликнул его Поттер из дальнего угла комнаты, и Драко мысленно поблагодарил его за спасение от приставучей магглы. — Ты что-то нашел?

Говорил Поттер тихо, но внятно, он хмурил лоб и пристально смотрел в глаза.

— Что-то нашел, — эхом отозвался Драко, и Поттер негромко выругался.

— Где подруга жертвы? — спросил уже во весь голос, обращаясь к присутствующим. Один из «полицейских» показал головой наверх, и Гарри направился быстрым шагом к лестнице, на ходу стягивая с себя халат и перчатки. Боясь снова остаться один на один с болтливой магглой в белом халате, Драко увязался за ним. Всё лучше, чем снова трепаться о какой-то там Службе безопасности, когда ты ни сном ни духом!

На третьем этаже было тихо и пустынно, лишь из дальней комнаты слышались негромкие всхлипы и монотонная речь. Ещё пахло валерьянкой или каким-то другим успокоительным — запах был настолько сильным, что от него неприятно щипало в носу. Поттер прошёл длинным коридором и постучал в дверь.

Женщина, которая, похоже, и являлась хозяйкой дома, беседовала с пожилым полицейским. Видно было, что разговор даётся ей тяжело — то и дело она всхлипывала, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на плач. Наполовину пустой стакан с успокоительным стоял рядом.

— Простите, что прерываю, мне нужно задать вам всего несколько вопросов, — детектив оглядел вновь прибывших, нехотя кивнул и откинулся в кресле. — Скажите, во сколько вы вернулись домой, мисс...

— Миссис. Миссис Филлипс, — хозяйка подняла голову и посмотрела на них — Драко отметил покрасневшие глаза и нездоровую бледность. — Примерно в двадцать минут седьмого. Автобус прибывает где-то в шесть с минутами, но я ещё заглянула в мясную лавку, хотела купить что-то на ужин, так что домой попала чуть позже…

Поттер нахмурился и уткнулся носом в какие-то свои записи, после чего продолжил:

— В полицейских отчетах сказано, что звонок в дежурную часть поступил в шесть пятьдесят две. Не сочтите меня бестактным, но позвольте спросить, чем вы занимались в эти полчаса?

— Плакала, — ответила она отрывисто и резко отвернулась. Драко почему-то почувствовал себя неловко, вот так вторгаясь в личную жизнь чужого человека. Ему даже не нужно было пропускать сквозь себя отпечатки её эмоций — и так абсолютно понятно, что она не врёт.

— Нам нужно будет приставить к вам охрану, — продолжил Поттер, скрещивая руки на груди. — И я попрошу вас не покидать Лондон в ближайшие дни.

— Я что, подозреваемая?

— Нет, подозревать вас мы пока не имеем причин. Вы потенциальная жертва, — вздохнул он. Миссис Филлипс сдавлено охнула, а маггловский детектив весь почернел с лица.

— Позвольте полюбопытствовать, на каком основании вы так считаете? — загудел тот низким голосом, поднимаясь из кресла. Годы не сгорбили его ни на йоту — он был настоящим здоровяком и производил по-настоящему устрашающее впечатление.

— На том основании, что на сегодняшний день мы имеем уже четыре трупа, и каждой следующей жертвой становился человек, который нашел тело, — ответил Поттер спокойно и вновь обратился к хозяйке дома: — Вы должны это знать. Я с вами откровенен и надеюсь на ваше благоразумие. Будьте осторожны и при любой опасности звоните в полицию. Мне бы очень не хотелось осматривать ещё и ваше тело.

Он вышел из комнаты и проследовал вниз, к выходу из дома.

— Мы уже уходим? — негромко поинтересовался Драко, спускаясь следом.

— Нам здесь больше нечего делать. Я повесил на хозяйку дома маячок, а на сам дом наложил Следящие чары и несколько видов щитов. Гадкое у меня предчувствие... Что-то не складывается с телом жертвы. На других местах преступления я не был, но тут всё как-то слишком спокойно. Такое впечатление, что жертва сама подставила горло под нож, добровольно. Не похоже, что она упала на диван — кажется, в момент смерти так и лежала. Разрез сделан справа налево, словно убийца стоял у неё за спиной, но как он мог стоять за спиной, если диван у стены, а она лежала?..

Поттер размышлял вслух и обращался больше сам к себе, нежели к Драко, быстро пересекая двор. Малфой следовал за ним и не перебивал — ему и самому лучше думалось в движении.

— ...с другой стороны, убийца мог нанести удар в другом месте, а тело потом перенести на диван и уложить, но следы крови... Конечно, нужно дождаться заключения экспертов, но, насколько я видел, кровь именно на диване и непосредственно возле него. Может, попытка инсценировать самоубийство? Тогда он явно перестарался — люди не обрывают себе жизнь с таким умиротворенным выражением лица...

— Куда мы идем? — спросил Драко, когда Поттер умолк. Тот резко затормозил посреди улицы и взглянул на часы.

— Мерлин, я что-то совсем забыл, что нужно идти «куда-то». Сейчас почти десять вечера. Пошли в «Кабанью голову», Аберфорт всегда работает до последнего клиента. Мне просто необходимо что-то выпить, а у тебя для меня ещё припасена интересная история.

Они аппарировали из ближайшей подворотни. Оказавшись на мощеной дороге Хогсмида, Драко с облегчением выдохнул — слишком много было сегодня магглов в его жизни и теперь магия вновь обступала со всех сторон, чему он был несказанно рад. Даже вечно скрипящая деревянная вывеска с отрубленной кабаньей головой показалась какой-то родной и близкой, хотя он никогда не любил этот трактир — слишком угрюмо и слишком грязно.

Но внутри оказалось тепло и как-то уютно, несмотря на угрюмую мину Аберфорта, хозяйничающего у стойки. Приглушённый мягкий свет от расставленных по углам свечей расслаблял и успокаивал, в дальнем углу переговаривались негромко три довольно потрёпанных на вид волшебника. Поттер выбрал столик подальше от них и заказал чайник черного чая. Драко сбросил пальто и приземлился напротив, снисходительно кивнув на заказ:

— Ты вот это имел в виду под «выпить»?

— Именно. Уже слишком поздно для кофе, а алкоголь мне сегодня не светит — нужна ясная голова. Подожди, сейчас отчитаюсь — и начнёшь.

Драко кивнул насмешливо — валяй! — и налил себе чаю. Нужно быть осторожным в этом разговоре с Поттером, очень осторожным... нельзя выдать себя ни интонацией, ни лишним движением руки. Тот не дурак и аврорское чутье у него неплохо развито, но сейчас просто необходимо его обойти, чтобы не загреметь в Азкабан до выяснения обстоятельств...

Поттер сосредоточенно что-то бормотал своему патронусу. Серебристый олень терпеливо слушал, склонив голову набок, а после того, как хозяин закончил свою речь, умчался прочь, выскочив сквозь давно не мытое окно.

— Так, сначала рассказывай, что ты нашел на месте преступления, — обратился к нему Поттер, наливая и себе чашку ароматного напитка. Чай для такого места оказался неожиданно вкусным и насыщенным.

— Следы магии, — словно говоря об очевидном, пожал плечами Драко. — Сам понимаешь, мои возможности ограниченны, но это убийство было явно совершено не магглом. Маг, который это сделал, довольно искусен и я подозреваю, что он пытался замаскировать следы — значит, понимал, что его будут искать авроры. Сомневаюсь, что убийство было совершено волшебной палочкой — да ты и сам уже заметил, что разрез даже для Диффиндо слишком глубокий и тонкий. Он действовал своими руками — возможно, по той же причине, решил лишний раз не светить магию в маггловском районе. Во всяком случае, след я нашел не сразу и он был довольно слабым.

Поттер слушал внимательно и не перебивал. С каждым произнесённым словом его лицо становилось всё мрачнее и мрачнее.

— Что-то ещё?

— Да... Нет... Не совсем, — Малфой потёр ладонями уставшее лицо. — Я пощупал отпечатки эмоций. Она не боялась. Вот нисколько.

— Скорее всего, жертва знала убийцу и впустила его в дом сама — во всяком случае, это подтверждается и отсутствием следов взлома, — предположил Поттер.

— И ещё там не было удовлетворения. Убийца должен же был почувствовать что-то после того, как горло ей перерезал? Радость? Облегчение? Не знаю… хоть что-то! Но я почему-то ничего такого не заметил. Возможно, конечно, что эмоции убитой были более яркими и затмили все остальные, но всё равно должен был остаться хоть какой-то след. А пока что получается, что убийца сохранял полную бесстрастность.

Поттер задумался и отхлебнул еще чая. На несколько мгновений воцарилась тишина.

— С этим ясно. Эмоциональный портрет убийцы нужно составлять отдельно, и это довольно сложно сделать, проанализировав только одну жертву... А теперь рассказывай остальное, Малфой. Какие у тебя дела в антикварной лавке в маггловском Лондоне?

Вот теперь осторожно, Драко. Предельно осторожно — говори правду, да не всю. Тебе нельзя в Азкабан, там климат неблагоприятный.

И он начал говорить. О том, как решил продать кое-что из имущества в маггловском антикварном магазине, чтобы хоть как-то обеспечить своей семье выживание. О том, как выбрал для этого тёткину табакерку, кольцо и нож, как продал их девушке по имени Астория и как благополучно забыл о них ровно до того момента, пока в кабинет не пожаловал Гарри Поттер собственной персоной с рассказом о таинственных убийствах. О том, как захотел их вернуть, но в магазине сказали, что реликвии были проданы.

— Почему ты назвал продавщицу моей единственной свидетельницей?

— У неё были контакты покупателей, — Драко небрежно пожал плечами. «Нельзя, чтобы Поттер узнал о мистере Томпсоне. Нельзя, чтобы он добрался до списка покупателей первым — всё ж тогда будет, как на ладони, официально: Аврорат, допрос, Азкабан…» — А ещё она хорошо разбирается в искусстве, а раз уж у тебя дело связано с антиквариатом, то...

Поттер молчал долго — пялился в окно и помешивал ложечкой давно остывший чай. Малфой разглядывал бывшего врага, стараясь думать о всяких глупостях, чтобы не выдать себя даже выражением лица.

— Ты понимаешь, как сильно влип? — нарушил Поттер молчание и перевел взгляд на собеседника. — Ты приносишь реликвии, принадлежавшие Беллатрисе Лестрейндж, в маггловский Лондон, а через несколько дней начинают умирать люди. Первая жертва продавала антиквариат на онлайн-аукционах. На месте убийства последней ты сам обнаружил магический след, и я готов руку дать на отсечение, что на других он тоже был — его просто никто специально не искал. Ты хоть понимаешь, кому в руки могли попасть твои чёртовы реликвии?

— Я их не убивал и не моя вина, что какой-то чокнутый тёткин последователь решил перебить всех магглов в Лондоне, — хмуро ответил Драко, не отводя взгляда. — По большому счету, кроме косвенного нарушения Статута, у тебя ничего на меня нет.

— А как насчёт пособничества убийству? Могу легко засадить тебя до выяснения обстоятельств.

Поттер рассеяно взъерошил волосы на голове, снял очки и надавил ладонями на глаза. Драко ждал. Ему сейчас больше ничего не оставалось — только ждать. Он был нужен Поттеру — без эксперта по тёмной магии тот будет ковыряться в этом деле, пока трупы не станут исчисляться десятками.

— Ты кому-то говорил о том, что собираешься продать эти реликвии?

— Нет.

— Кто-то из магов мог тебя видеть, когда ты их продавал?

— Нет.

— В последнее время кто-то из Пожирателей смерти выходил с тобой на связь?

— Нет.

Поттер напряженно размышлял, не отрывая взгляда от лица Драко.

— Всем четырём жертвам перерезали горло. Ты отнес в маггловский магазин кинжал Беллатрисы Лестрейндж. Думаешь, это совпадение?

Драко ответил, промедлив лишь мгновение:

— Нет.

— Твою ж мать, Малфой... Ты будешь работать со мной. И ты сделаешь всё, чтобы помочь раскрыть это дело, иначе сядешь сам. На тебе маячок, и я не собираюсь его снимать, а если куда-то попробуешь бежать, я уже буду поджидать тебя на месте — запомни! Нужно найти эти реликвии. Все, не только кинжал. Необходимо отследить их путь в маггловском Лондоне. Если мы имеем дело с фанатом Беллатрисы, он попытается собрать у себя всю коллекцию. Если нет — всё равно лучше их держать при себе. Эмоциональный портрет убийцы тоже постарайся составить. Ты всё понял?

— Ты выражаешься предельно ясно.

— А что касается той девушки...

— Астории.

— Да, Астории. После Обливиэйта память можно возобновить — его ведь не дураки разрабатывали. Процесс, конечно, довольно медленный, но если ей помочь — дело может пойти быстрее. Придётся показать ей магию в действии — это вызовет нужный отклик, да и вообще, шок в таких случаях полезен. Показать другие вещи Беллатрисы, вообще как можно больше из нашего мира — это поможет. И мы займемся этим завтра же. Она ведь дала тебе свой телефон, верно?

— Ещё бы я знал, что это такое... Я посмотрел записку — там просто какой-то набор цифр, — Поттер улыбнулся — может быть, впервые за целый вечер:

— Ты безнадёжен, Малфой. Так, с изобретениями магглов будем вплотную разбираться завтра. А сейчас — по домам. И завтра жду тебя ровно в девять утра в «Дырявом котле». Пойдем исследовать Лондон, которого ты никогда не видел!

Дафна получила работу!

Это же надо — она получила настоящую работу!

Хотя часы показывали всего восемь утра, Астория уже была на ногах. Полчаса тому назад её разбудил звонок сестры, которая бодрым голосом отрапортовала о том, что «взяли на испытательный срок!», и она даже получила первое задание — Кардифф и его достопримечательности. Дафна рассказывала долго, купалась в своем счастье и радости, и это настроение передалось Астории. После такого разговора она сама готова была горы свернуть!

И плевать на недосып, который стал уже почти хроническим! Ради таких отличных новостей она готова вставать хоть каждый день даже в семь утра!

Сегодня был выходной. А значит — не нужно никуда спешить, не нужно жевать на ходу привычный завтрак-на-скорую-руку, торопливо читать в метро конспекты и даже на работу идти не нужно. Астория встала на цыпочки и потянулась всем телом — не день, а сказка!

Даже погода несказанно радовала. После дождливой и хмурой недели в Лондон наконец-то пришло солнце, и за окном было жёлто-жёлто: яркие лучи омывали тёплым светом пожелтевшие уже деревья, и всё вокруг казалось невозможно чудесным, радостным и даже удивительным. Ну разве можно в такой день хмуриться и злиться из-за недосмотренных сновидений?

Тем более, они были не очень-то приятными. Астория слишком устала вчера на работе и рухнула в постель чуть не сразу, как пришла домой. И хоть уснула почти моментально — всю ночь ей грезилась какая-то чертовщина. Сон был холодным, липким и тревожным.

Большая просторная зала с каменными стенами, совершенно незнакомые, суетливые нервные люди, тёмные одежды и крики... Астория смотрела на происходящее откуда-то сверху, из-под потолка, но прекрасно различала всё до мельчайших деталей: мужчину лет сорока с растрепанными светлыми волосами и диким блеском страха в глазах. Чем-то похожего на него бледного юношу с искусанными губами, которые казались слишком красными на фоне белого, как мел, лица — он безуспешно пытался скрыть дрожь рук. И — смутно знакомую женщину с неопрятной копной тёмных волос и неприятной кривой ухмылкой. Поодаль, отдельно друг от друга, стояли ещё двое — мертвенно-бледная дама и мужчина с грубым лицом, видом и движениями больше напоминавший не человека, а зверя. А на полу лежала девушка, совсем девчонка — худая и измученная, в грязной потрепанной одежде, она тихо стонала, полуприкрыв глаза, а левое предплечье её было залито кровью. В зале находилось ещё одно… существо — ростом едва в треть человеческого, уродливое, со сморщенной кожей и длинными ушами, горбатым носом и чёрными глазами-зёрнышками.

Они говорили — громко о чем-то визжала-спрашивала женщина, вертя в руках блестящий кинжал, хрипло и неуверенно вставлял порой несколько слов тот, с застывшим страхом в глазах, низким голосом отвечало на вопросы существо. И только девчонка молчала — она едва дышала и видно было, что каждый вдох даётся ей с трудом. Астория не слышала, о чем идёт разговор — звуки долетали до неё словно из-под воды: только шум, никакой внятной речи. Но она чувствовала: в этой комнате происходит что-то очень важное, что-то страшное и волнующее одновременно — здесь, возможно, решается чья-то судьба. Сердце колотилось, как безумное, всю её наполняло чувство предвкушения — сейчас что-то случится, непременно случится!

И вдруг всё внизу пришло в движение: вбежали ещё двое — и зала осветилась разноцветными огнями. Эти двое напали на остальных: сверкали странные вспышки, все начали размахивать диковинными тонкими жезлами и двигаться, двигаться, двигаться... У Астории рябило в глазах, но отвернуться от завораживающего зрелища не было сил — оно притягивало и манило, хотелось ближе рассмотреть всё и, может, даже поучаствовать в этом жутком балагане… пока чёрная женщина не схватила девчонку — та с трудом поднялась с пола и едва стояла на ногах — и не приставила нож к её горлу.

В зале повисла такая оглушительная тишина, что было слышно, как тяжело и прерывисто дышат двое нападавших и как капает на пол кровь с запястья девушки. Чёрная женщина облизнула пересохшие губы и улыбнулась жестоко — ну что, теперь поиграем? Те двое стояли почти рядом, не двигаясь, одинаково расширенными от ужаса глазами глядя на кинжал, из-под лезвия которого уже течёт тонкой струйкой и вот-вот брызнет кровь. Секунда, ещё одна, и ещё... Хриплое дыхание, едва слышный смешок и какой-то странный и даже неуместный металлический скрип.

Хрустальная люстра упала на пол, накрыв собой искалеченную девушку и маленького уродца. Чёрная женщина успела отскочить в сторону и смотрела теперь, как другое существо — низенькое, большеголовое и пучеглазое — помогает рыжему нападающему сдвигать тяжёлый металлический каркас в сторону, вызволяя из-под осколков хрусталя девчонку...

Астория знала, что произойдет дальше. Знала, и в её душе поднялась настоящая волна злости и бессилия, когда сперва исчезли рыжий с девчонкой, а затем и второй нападавший с уродцами-существами. Но было в ней и ликование — чёрная женщина успела выбросить руку в замахе и острый кинжал вонзился нелепому большеголовому уродцу точно в сердце!

Астория потрясла головой. Ну вот, такое хорошее было настроение — и зачем вспоминать о ночных кошмарах? Это всё наверняка из-за усталости. Последняя неделя вымотала её: в Академии контрольная за контрольной, на работе тоже дел невпроворот. Она начала замечать, что становится забывчивой и рассеянной. Вчера, например, в магазине полчаса пялилась на одну из древних монет — никак не могла вспомнить, кто, когда и за сколько её продал. Нужно больше отдыхать, ведь так и с ума недолго сойти!

Астория прошлепала босыми ногами на кухню и заварила себе крепкий кофе. Время до вечера можно скоротать за интересной книгой, а потом они договаривались с группой сходить на футбол... и как она только поддалась на уговоры Миранды и согласилась пойти на стадион? Такое времяпрепровождение больше подходило Дафне: Астория не любила крикливых и шумных футбольных фанатов, да и саму игру смотрела лишь изредка — разве что матч действительно был очень и очень важным.

Мобильный телефон зазвенел в спальне именно в тот момент, когда она уже налила ароматный напиток в большую белую кружку и была готова им насладиться. Кому это не спится в такую рань?..

Номер был незнакомым. Астория нахмурилась и всё-таки взяла трубку.

— Здравствуйте, Астория. Меня зовут Драко, несколько дней тому назад я принес в ваш магазин несколько предметов...

Сердце вдруг забилось быстро-быстро, а дыхание сорвалось, но… Драко? Какой еще Драко?

— Простите, не припомню... — начала было она, но тот не дал ей договорить и мягко перебил:

— Конечно, у вас ведь столько клиентов, вы вполне могли и подзабыть меня.

— А откуда у вас мой номер?

— Вы сами мне его дали. Я принес в магазин китайскую табакерку, и вы обещали провести экспертную оценку...

Китайская табакерка... Вчера, едва вернувшись с работы, изнемогая от усталости, она перед сном всё-таки включила ненадолго компьютер. В браузере действительно была открыта вкладка о китайских мастерах XVIII века, особенностях обработки нефрита и ещё какой-то чуши об изготовлении табачных аксессуаров... Астория похолодела. Да что это творится с памятью? Неужели она и правда искала материалы для экспертной оценки какой-то табакерки, которую даже не помнит? Да ещё вот так запросто дала свой личный номер обычному клиенту? Настолько обычному, что он тут же потерялся в лабиринтах памяти среди десятков других?

— Астория, вы меня слышите? — окликнул голос на той стороне. Он был напряженным и низким, каким-то далёким и близким одновременно. Она вздрогнула — каким бы приятным этот голос ни был, они в неравных условиях, и это до жути неловко. Она знала только имя, да и то потому, что услышала сейчас — но хоть убейте, не помнила даже примерно, как выглядит тот, кому этот голос принадлежит.

— Простите, но я еще не успела подготовить оценку, и сегодня у меня выходной...

— Я звоню не за этим. У меня для вас ещё кое-что есть.

— Что же? — вздохнула она.

— Диадема конца XVIII века. Очень изящная. Хочу вам её продать.

— Приходите в понедельник в магазин, осмотрю и договоримся о цене, — пробормотала Астория, но почему-то заранее знала, что в магазин загадочный клиент с дурацким именем не придёт.

— Видите ли, я уезжаю из города сегодня вечером.

Сердце гулко стучало в груди, в голове шумело от непонимания, урагана мыслей и догадок. Да что с ней происходит, чёрт возьми?!

— Послушайте, — где-то там, на другом конце трубки, собеседник тяжело вздохнул, будто этот разговор тоже давался ему через силу. Астории вдруг стало его жалко: он ведь не виноват, что у неё от переутомления в голове творится чёрт-те что. — Послушайте, я ведь не маньяк какой-то. Я предлагаю вам выгодную сделку. Мне нужны деньги и у меня есть вещь, которая может вас заинтересовать. Если так боитесь, что я вас… не знаю, похищу или что-то вроде того — давайте встретимся в каком-то людном месте. Гайд-парк, как по мне, вполне подойдет — уверен, в обеденную пору там будет толпа желающих насладиться последними солнечными днями.

Действительно, чего ей бояться? Суббота, выходной день, до вечера все равно никаких определенных планов нет — почему бы не взглянуть на диадему? Тем более, за неё потом можно будет выручить неплохие деньги — мистер Томпсон будет рад… если диадема действительно конца XVIII века.

— Хорошо, Драко. Как я смогу вас узнать?

— Я высокий, худой и безумно красивый, — Астория невольно улыбнулась: это же надо быть таким хвастуном! — А если серьезно, давайте встретимся у Эльфийского дуба. Я буду держать в руках красную розу для вас, а рядом непременно окажется парень в таких дурацких круглых очках, что вы сразу поймете, к кому обращаться. Кроме того, я узнаю вас — вы из тех, кого не забывают.

Астория рассмеялась, на минутку забыв обо всей гротескности ситуации. Солнечные лучи танцевали по комнате медленный фокстрот.

— Хорошо, тогда ровно в два часа пополудни. У дуба. Подойдет?

— Астория, вы меня обижаете. Вы же девушка — опаздывайте на здоровье!

Он отключился, а она медленно опустилась в кресло. Может, сходить к врачу? Ведь никогда ещё не было проблем с памятью, а вся последняя неделя прошла будто в тумане — тут и там выскакивали на поверхность какие-то детали, выпавшие из воспоминаний начисто. Она не могла припомнить, когда мистер Томпсон взял себе рыжего кота, зачем читала о культуре древнего Китая, почему дала свой номер телефона какому-то клиенту с необычным именем, наконец — да и самого клиента не помнила... Нет, с этим точно нужно что-то делать! Сейчас выходные, а в понедельник записаться к неврологу — главное, маме не проболтаться, а то ведь закатит греческую трагедию на ровном месте.

На кухне бормотало негромко радио, да стыл в белой кружке чёрный кофе. Астория отпила чуть-чуть и поморщилась — всё же не зря люди пьют его горячим. Часы показывали десять утра. До встречи с таинственным знакомым незнакомцем оставалась ещё куча времени, но в душе уже поселилась невнятная тревога — крошечный червячок любопытства не давал спокойно забраться на диван с ногами и скоротать время за чтением. В таком состоянии её могло успокоить только одно.

Астория заварила ещё кофе, вернулась в спальню и вытянула из ящика стола планшет для рисования, ватман и карандаши. Подобрала высоко светлые волосы, чтобы не мешали, глубоко вздохнула и спокойно провела первую четкую плавную линию. Затем ещё одну. И ещё... Она рисовала легко — будто летала рука над бумагой, словно пальцы самостоятельно выводили каждый штрих. Вот появился на белоснежном полотне изящный изгиб руки — тонкие персты, украшенные кольцами. Вот прорисовалось штрихами длинное платье — так, эскиз, пока совсем без деталей. Вот уже и надменная насмешливая ухмылка кривит лицо, и тяжёлые чёрные волосы развеял налетевший вихрь...

На Асторию с бумаги смотрела чёрная женщина из сегодняшнего сна. Портрет вышел на редкость удачным — поза, поворот головы, даже тёмные глаза блестели почти по-настоящему. Она отклонилась назад и вновь осмотрела рисунок, оценивая. А что — его вполне можно сдавать профессору Хилли как домашнее задание, глядишь, даже поставит за такую работу «отлично» — и если повезёт, почти ничего не скажет исправлять...

Задумавшись, она подняла глаза и наткнулась взглядом на часы. Черт, уже час четырнадцать! Астория подскочила на месте — до встречи оставалось всего ничего, а она ещё даже не одета! Отложила рисунок в папку, стараясь не помять, подскочила к шкафу, спешно стягивая с вешалки первое попавшееся платье. Как можно было так глубоко окунуться в рисование, что не заметить прошедшие три часа?!

…К метро Астория почти бежала. К счастью, туфли на плоской подошве и свободное платье не сковывали движений, да народу на улицах оказалось немного — не пришлось толкаться в толпе. Она так спешила, что даже позабыла всю свою тревогу и переживания — будь что будет, но уже с детства Астория страшно не любила опаздывать!

Конечно же, она не успела прийти вовремя — когда подбежала, запыхавшись, к дубу, её уже ждали там двое. Действительно, ошибиться невозможно — один в самом деле держал в руках красную розу, а у другого и вправду были самые дурацкие очки из всех, что она когда-либо видела.

— Здравствуйте, — от быстрого бега дыхание сбилось, слова давались с трудом, — простите за опоздание...

— Не стоило так торопиться, мы бы дождались вас в любом случае, — улыбнулся высокий смутно знакомый парень с цветком и протянул ей розу. — Это вам. Меня зовут Драко, а вот мой... э-э-э... напарник — Гарри.

Тот, в очках, улыбнулся и протянул ей руку для приветствия. Рядом они выглядели престранно — на первый взгляд, да и на второй — не было у них абсолютно ничего общего и даже схожего. Да и не похоже, что эти двое — друзья, но что-то же держало их вместе? Впрочем, чтобы совместно работать, вовсе не обязательно быть закадычными приятелями и распивать друг с другом пиво каждую пятницу.

— Очень приятно, — улыбнулась Астория в ответ, отвлекаясь от наблюдений. — Мне бы хотелось сразу перейти к делу, так что...

— А теперь я должен попросить у вас прощения, — скорбно вздохнул Драко и заглянул ей в глаза. Сердце отчего-то вновь зачастило, как сумасшедшее.

— За что?

— Я вам соврал. У меня нет никакой диадемы конца XVIII века. Так что, боюсь, и никакой сделки я вам предложить не могу.

Она смотрела на этих странных людей во все глаза. Но если у Драко вид был и вправду виноватый, то второй, Гарри, выглядел так, будто посмеивался над ними — так и блестели зелёные глаза за стёклами нелепых очков. Вся эта ситуация и так была странной, а становилась до жути непонятной, так что в голове всё окончательно перемешалось.

— Тогда какого чёрта?..

— Мне нужно было вас увидеть и поговорить с вами.

— Поговорить со мной? Что ж вам по телефону не говорилось?!

Астория начинала выходить из себя. Она не любила, когда что-то происходило помимо её воли, а сейчас ещё не понимала ровным счетом ничего из того, что творилось вокруг.

— Вы бы мне не поверили. А так я могу, глядя вам в глаза, сказать, что я — волшебник.

Наступила тишина — как будто пропали разом все многочисленные посетители Гайд-парка. Астория молча переводила взгляд с одного собеседника на другого — и вдруг нервно и как-то совсем по-дурацки хихикнула:

— Вы пьяны?

Он не был пьян. Хуже того, он был серьезен и смотрел ей в глаза абсолютно откровенно. И если б не говорил такую безумную чушь, Астория была бы уверена, что он не врет. Или до предела верит в то, о чём говорит.

— Если вы хотели так идиотски разыграть — не знаю, зачем — какую-то девушку, увы, ничем помочь не могу. Мне здесь делать нечего, прощайте.

— Астория, подождите, — Драко схватил её за руку прежде, чем она успела развернуться и уйти. Несмотря на всю нелепость ситуации, вырывать руку почему-то не хотелось. — Я не пьян и не разыгрываю вас. Магия существует, и мы действительно волшебники.

— Конечно, — саркастически протянула она. — А я — избранная, наделенная сверхъестественной силой, и вы пришли просить меня спасти мир.

Гарри почему-то широко улыбнулся, но уже в следующий миг стал серьезным и очень-очень деловым.

— Нет, Астория, никакой сверхъестественной силы у вас нет. Но вы можете здорово помочь в расследовании убийства четырех человек.

— Убийства? — от шока и неожиданной смены темы она даже забыла, что стоит посреди Гайд-парка с людьми, которые утверждают, что они волшебники. — Но какое я могу иметь отношение к убийству? Как я могу вообще чем-то помочь? Я же просто... Астория Гринграсс, студентка третьего курса, искусствовед-недоучка...

— За последнюю неделю в Лондоне найдены четыре трупа, — тем же тоном продолжал Гарри. — Каждой жертве перерезали горло в закрытой изнутри комнате. Сделано это было с помощью магии — и вполне возможно, что вы держали в руках орудие убийства и даже продали его убийце. К сожалению, в нашу последнюю встречу я поторопился и стёр вам память, так что теперь нам придется попытаться её восстановить...

— Вы стёрли мне память? — пролепетала она, чувствуя, как слабеют ноги, а руки начинают мелко дрожать. Это всё не может быть правдой, просто не может быть правдой!

— Понимаю, вы всё еще не верите, что мы волшебники? Ну, хотите, я ему волосы перекрашу? — вдруг озорно улыбнулся Гарри — она просто не поспевала за сменой его настроений, и в тот же миг светлые волосы Драко начали стремительно менять цвет на зелёный.

И тут Астория засмеялась. Нервный, какой-то нескончаемый смех душил её — она не могла собраться и начать рационально мыслить. На глазах выступили слезы, она смахнула их ладошкой — весь мир вокруг становился похожим на какое-то кривое зеркало. Это просто не могло приключиться с ней!

— Поттер, верни, как было, — недовольно рявкнул Драко, возмущённо уставившись на напарника. Его волосы тут же начали обретать прежний цвет. — Астория, постарайтесь успокоиться и поговорите с нами. Да, мы действительно волшебники, но этого не стоит бояться. Мы не причиним вам вреда. Нам просто нужна ваша помощь.

И, еще не осознавая до конца, на что соглашается, она вдруг кивнула:

— Но вы же понимаете, что этот фокус с волосами легко может быть просто мошенничеством.

— Ловкость рук и никакого мошенничества! — пошутил в ответ Гарри, улыбаясь, но сразу же объяснил: — Тут слишком много магглов, чтобы продемонстрировать что-то более серьезное.

— Слишком много… кого?

— Магглов. Не-волшебников.

— Давайте пойдем в какое-нибудь заведение, где вкусно готовят, я дракона готов съесть, так проголодался, — неожиданно предложил Драко и легонько стиснул её ладонь. Астория с удивлением заметила, что он все еще держит её за руку. — И там мы вам всё подробно расскажем.

Она глубоко вдохнула и кивнула. Десять минут тому назад весь её мир попытались перевернуть вверх тормашками — она до сих не особо верила в слова о волшебниках, но… но ей просто необходимо было что-нибудь выпить.

В ближайшем пабе царил приглушенный мягкий свет и лился тихий блюз. Посетителей было не очень много — всего несколько парней в футболках лондонского «Арсенала» в дальнем углу — ох, сегодня же ещё игра! Драко заказал себе большую тарелку картофеля с запечённой курицей, Гарри ограничился только чаем, а Астория взяла себе пинту пива — и сразу же сделала несколько больших глотков. Кажется, эти двое посмотрели на неё с уважением.

А потом они начали говорить. Рассказывал преимущественно Гарри — о загадочных убийствах, отсутствии отпечатков пальцев, явной связи между жертвами и особом магическом кинжале, который, предположительно, и является орудием убийства. Он показал ей несколько фотографий жертв, спросил, не знает ли она кого-то из них, но все лица были Астории абсолютно незнакомы. Тогда заговорил Драко. О том, как принес в антикварную лавку три магических предмета, как позже хотел их вернуть, но они оказались уже проданы, как она случайно увидела Патронус и Поттеру… Гарри пришлось стереть ей память... на этом Астория почувствовала, как в горле враз пересохло и сделала ещё пару глотков пива.

— Вы продали наш кинжал кому-то, кто может быть убийцей. И нам просто необходимо восстановить ваши воспоминания — вероятно, они станут ключом к разгадке.

— Это всё звучит так глупо... как можно стереть кому-то память? У меня просто не укладывается в голове...

Фаны «Арсенала» поднялись из-за стола, что-то шумно обсуждая — громко заскрипела отодвигаемая от стола деревянная скамья. Расплатившись, они покинули паб — видимо, до игры оставалось не так много времени. Бармен у стойки спокойно пересчитывал деньги, поглядывая время от времени на своих единственных на данный момент посетителей.

И вдруг что-то изменилось. Астория краем глаза заметила, как Драко плавно, а затем неожиданно резко повёл рукой, спрятанной под столом, после чего бармен вышел на кухню, плотно прикрыв за собой дверь.

— Ты чем его приложил, Малфой — Империусом, что ли?! — рявкнул Гарри, приподнимаясь со стула и угрожающе нависая над Драко. Тот тут же ответил, словно перекривливая:

— «Обычный Конфундус, всё согласно Инструкции».

— Что происходит? — почти испуганно спросила Астория, недоуменно переводя взгляд с одного на другого. Драко повернулся к ней, заглянул в глаза и осторожно взял за плечи. В руках у него была какая-то указка и, кажется, где-то она уже видела такую...

— Выслушайте, Астория. Вы не верите нам. Вы думаете, что это какой-то глупый розыгрыш, а сидите тут с нами только из любопытства. Взгляните на меня. Магия действительно существует. Я понимаю, что это полностью рушит все ваши представления о мире. Но вы должны понимать: погибли люди. И если вы нам не поможете, могут погибнуть еще. Поэтому вы должны нам доверять.

Она глядела на него, словно зачарованная. Он нес полную чушь, но было в голосе что-то завораживающее, особенное. Драко глубоко вздохнул и продолжил уже гораздо тише:

— Смотрите, Астория…. Экспекто Патронум!

И всё осветилось, а по стенам заплясали прозрачные тени. Из указки, которую он держал в руках, вырывался мощный луч света, а через несколько мгновений свет обрел форму — и перед ней на столе появился серебристый сияющий лис. В горле пересохло, и Астория в который раз за вечер почувствовала лёгкий приступ паники. Она невольно протянула к сияющему зверю дрожащую руку, и тот потянулся к её пальцам острым носом, обнюхивая их. От него веяло теплом.

— Милый Патронус, — хмыкнул Гарри. — Но мы посреди маггловского Лондона, Малфой. Заканчивай представление.

Лис растаял в воздухе, а в помещении вдруг стало как-то слишком темно. Астория сжала пальцы в кулак — она всё еще чувствовала его тепло.

— Это магия, и она может всё, — спокойно заключил Гарри и тут же поправился: — Почти всё. Если вы согласитесь нам помочь, в ближайшем будущем вам придется сталкиваться с ней намного чаще. Чтобы ускорить процесс восстановления воспоминаний, нужно как можно больше контактировать со всем магическим. И с Драко — он единственный маг, с которым вы были знакомы до того, как я применил к вам Обливиэйт.

— «Обливиэйт»? Чёрт, кажется, одной пинты мне будет мало...

Драко мягко улыбнулся и подмигнул:

— Сохраняйте трезвость мысли, мисс Гринграсс — это ещё не самое удивительное, что вам предстоит услышать и узнать. Ведь вы же поможете нам, правда?

Астория спрятала пылающее от алкоголя и смятения лицо в ладонях. Магия. Убийства. Трупы. Темномагический артефакт. Стёртые воспоминания. Серийный убийца. Магия. «Я повторяюсь. Я вроде спокойна, но это от шока. Чёрт. Возьми себя в руки и ответь».

— Хорошо, я помогу вам. Кто же откажется от такой возможности? — слабо улыбнулась она, убрав руки от лица. — Только я ведь совсем не понимаю — что мне делать?

— Для этого рядом с вами будет Драко, и я — иногда. Мы поможем вам вернуть воспоминания, а они помогут нам закрыть дело. По рукам? — Гарри искренне улыбнулся и протянул ей руку. Она, почти не колеблясь, пожала её.

— Думаю, вам нужно немного побыть одной и переварить информацию. Не каждый день узнаешь о существовании параллельных миров, — вновь проявил чуткость Драко, и Астория вдруг ощутила, что она действительно очень устала. Слишком много эмоций, слишком много переживаний, слишком много всего на неё свалилось за один сегодняшний день. Она сдержанно кивнула в ответ.

— Ну что же, тогда до завтра. Я вам позвоню. Приятно было увидеть вас вновь, — Драко осторожно сжал её руку. — Спокойной ночи.

— До свидания, — попрощался Гарри, теперь улыбаясь только глазами.

— До свидания, — выдохнула она. Начиналась новая жизнь.

Она шла узкими улочками своего любимого Шордича, и вокруг неё творился шумный субботний балаган. Играли на гитарах и банджо студенты, быстро цокали каблучками девчонки-тусовщицы, пьяно и задорно распевал какую-то моряцкую песню местный бродяга да ещё бродили с гидом явные туристы — видно, любители стрит-арта. Жизнь бурлила вокруг, словно водоворот — гулкая, быстрая, обычная жизнь. За плечи Асторию обнимал осенний вечер, и воздух был каким-то особенно пряным — таким, какой бывает только в октябре.

Она пришла домой, заперла за собой дверь и огляделась вокруг. Всё было так же, как она оставила несколько часов тому назад — и всё выглядело совершенно другим. На мобильном, забытом в спешке на столе, несколько пропущенных от Миранды — конечно, футбол ведь!

Астория легла, не раздеваясь, в кровать, и закрыла глаза.

Люди за её окнами продолжали жить. Веселиться, радоваться субботнему вечеру и последнему теплу бабьего лета, ходить на стадион и поддерживать «Арсенал». И все эти люди даже подумать не могли, что где-то здесь, в этом же городе, живет настоящая, сильная, абсолютно нереальная — и реальная — магия.

Астория закрыла глаза.

В её жизни больше никогда ничего не будет, как прежде.

— Привет.

«Мерлин, какая же она красивая», — подумал Гарри, наблюдая за тем, как Джинни отходит вглубь прихожей, чтобы дать ему пройти. Такая изящно-худенькая, в одной его белой футболке, которая больше её размера чуть ли не вдвое, в белых теплых носках — она двигалась легко, словно плыла. Длинные медные волосы, спускающиеся уже ниже талии, ловили отблески свечей и в прихожей будто становилось светлее. Она улыбалась — спокойно и немного укоризненно, в карих глазах плясала насмешка и ещё — упрёк. «Мерлин, какая же она красивая, и какой я подлец».

Джинни приехала в четверг поздно вечером, они просто рухнули в постель и уснули. В пятницу Гарри мотался по делам расследования до поздней ночи, а когда пришел домой, она уже спала, свернувшись калачиком и по-детски подложив под щеку кулачок. А ранним утром в субботу он снова унёсся на встречу с Малфоем. За все три дня, что она жила у него дома на Гриммо, они, считай, и не виделись — и сейчас, несомненно, Джинни дулась.

Это была характерная черта всех Уизли — дуться, но делать вид, что всё нормально. Гарри тяжело вздохнул: сам напортачил, теперь сам и расхлёбывай!

— Джин, ты злишься на меня, да? — подошел он к ней и сгрёб в охапку, даже не снимая верхней одежды. Она недовольно завозилась в его объятьях:

— Поттер, ты же холодный, отпусти меня немедленно!

— Я самый ужасный парень на свете. И всё, что ты думаешь обо мне сейчас — правда. И работа у меня ужасная, и пускай горит она синим пламенем вместе со мной... Джинни, прости мудака.

Она замерла, пристально взглянула ему в лицо и тяжело вздохнула.

— Поттер, ты ужасен. На тебя даже позлиться нормально невозможно!

Он тихо рассмеялся, приподнял её над землей и поцеловал — и сразу почувствовал, как же соскучился. Они не виделись почти две недели, её близость опьяняла. Джинни обхватила его ногами, и Гарри пришлось сместить руки ниже, чтобы её удержать. Она охренительно пахла, она целовала жарко и глубоко, и через минуту он не мог думать ни о чем уже, кроме того, какая она мокрая, узкая и горячая. Чёрт, Джинни, почему на тебе до сих пор столько одежды?!

— Гарри, нам нужно поговорить, — вдруг отстранилась она. Её щеки залил румянец, и дыхание сбилось. Он опустил её на пол, но тут же прижал к стене, зарывшись носом в волосы и целуя шею. Она выгнулась ему навстречу и задышала ещё более рвано.

— Обязательно поговорим, только чуть-чуть позже, — рука скользнула под футболку и коснулась её груди. Джинни сдавлено охнула и прижалась к нему ещё сильнее. Какая же она, какая же она, какая...

И вдруг Джинни вывернулась из его рук и отошла на два шага.

— Вообще-то, я серьезно, — предельно строгим голосом произнесла она, скрестив руки на груди. Гарри застонал и почти искренне ударился головой о стену.

— Да ты издеваешься, да?!

Джинни нервно облизала губы и пожала плечами.

— Издеваюсь, наверно… Ты ел что-нибудь сегодня?

— Представляешь, полдня просидел в пабе, но так ничего не скушал, — ответил он, уже смирившись с обстоятельствами и стягивая куртку.

— Я приготовила пасту и мясо запекла с травами. Ещё пива купила, — Джинни прошла по коридору и свернула в кухню. Гарри напрягся. Она никогда не любила готовить и делала это только в самых крайних случаях. Если Джинни целый день проторчала на кухне, чтобы сделать ему ужин, значит, случилось что-то действительно серьёзное.

— Что стряслось? — осторожно спросил он, садясь за стол. Джинни стояла к нему спиной и размахивала волшебной палочкой над двумя большими тарелками с пастой. Запахи мяса и трав заполнили кухню мгновенно, и Гарри почувствовал, как сжался от голода желудок.

— Да ничего такого, — ответила Джинни и поставила перед ним тарелку и бутылку холодного пива, после чего уселась напротив и уставилась на своё спагетти. — Точнее, ничего страшного.

— А из нестрашного что? — есть хотелось зверски, ужин пах восхитительно, но Гарри собирался сначала покончить с серьезным разговором — только как можно быстрее. Ему всегда казалось, что дела нельзя обсуждать за едой, потому что от этого она теряет свой вкус. — Джинни, ты меня слышишь вообще?

— Беременна я. Пятая неделя, — буркнула она почти неслышно и принялась усердно накручивать спагетти на вилку.

Гарри Поттер за всю свою недолгую жизнь много чего видел и уже многое пережил. Он не раз лежал в Больничном крыле и, как-то раз, в его руке при этом не было ни единой косточки, ему пришлось сдавать экзамен по Зельеварению Снейпу, а после этого он даже приложил Экспеллиармусом самого могущественного тёмного волшебника Великобритании. Гарри Поттер за всю свою «геройскую» биографию множество раз решал сложные задачи, но сейчас, сидя напротив нахмуренной и напряженной Джинни, он вдруг совсем растерялся.

— Ты это, пива выпей. Нервы успокаивает, — сказала она, когда молчание затянулось. Гарри послушно и как-то автоматически взял в руки холодную бутылку и сделал несколько глотков.

У них будет ребёнок. Маленький орущий комочек жизни, он будет мешать спать по ночам и радостно отрыгивать на новые рубашки. Потом станет учиться сидеть, затем — ходить, а после — говорить. У него будут его глаза, и, наверно, волосы Джинни. Ребёнок. Настоящий. Живой. Совсем скоро. Восемь месяцев. Ничего же не готово, блин!

Гарри медленно поднялся на ноги и обошел стол, встав возле Джинни, которая всё еще разглядывала свою тарелку. Она казалась удивительно маленькой и напуганной, и трудно было поверить, что уже через несколько месяцев будет держать на руках их ребенка. Она станет мамой. С ума сойти!

— Джин, ребёнок — это же замечательно, — прошептал он, опускаясь перед ней на колени и обхватывая руками ноги. — Я всегда хотел детей. Семью. Ну, знаешь, чтобы всё, как на рождественских открытках — ёлка, огни, подарки, и ребетёнок с игрушками возится, и мама с папой на диване возле камина — счастливые.

— Я такая трусиха, Гарри! — выдохнула она в сердцах, отодвинув, наконец, от себя тарелку. Глаза её горели, и Джинни явно не знала, куда деть руки. — Я так боюсь! Ну, понимаешь, я ведь младшая в семье, я детей никогда в руках не держала даже, я вообще не знаю, что делать с ними! Гарри, мне девятнадцать лет, у меня карьера только-только начинается, а тут всё так неожиданно...

— Дурочка, — прошептал он едва слышно. — Какая же ты дурочка у меня. А я, знаешь, ещё собаку хочу.

— Поттер, ну какая собака, а?! — Джинни вдруг рассмеялась нервно и обняла его за шею. — Ты можешь хоть немного серьёзным побыть?

— Не-а, — он почувствовал, как губы сами собой растягиваются в улыбке чуть не до ушей и поднял на неё сияющие глаза. — Не хочу быть серьезным. Счастливым хочу быть.

— И тебе совсем не страшно? Вот ничуточки? — она недоверчиво прищурила глаза. Джинни сидела перед ним в мужской белой футболке, такая хрупкая и беззащитная, полная неуверенности, такая... целиком и полностью его. «Мерлин, какая же она красивая», — сама собой вернулась мысль.

— Страшно. Ты чего, думаешь, я на коленях стою? Ноги не держат.

— Я скоро стану толстая и некрасивая.

— Зато грудь вырастет.

— Дурак, — совсем необидно обиделась Джинни и двинула его лениво по уху.

— Знаю, — легко согласился он. — Замуж пойдёшь за меня?

— Куда же я теперь от тебя денусь, — улыбнулась она, щёлкнув его по носу. — Иди кушай, я чего, зря тут полдня на кухне корячилась?

Гарри послушно сел за стол и начал уплетать за обе щёки пасту. Мозг работал чётко, как часы. Купить: детские одежки, кроватку, игрушки. Выбрать: комнату для детской, хорошего колдомедика, кольца для свадьбы. Рассказать: Рону, Гермионе, мистеру и миссис Уизли. И книги, нужно обязательно запастись книгами, где написано, что с этими детьми вообще делать — Гермиона поможет.

Джинни была молчалива и задумчива, но вся словно светилась изнутри. Будто знала какую-то тайну, которую кроме неё никто не мог постичь. Совсем еще девчонка — но уже женщина, какая-то по-настоящему взрослая. Она была в этот момент такой целостной… и Гарри вдруг осознал, что теперь-то все изменится. Теперь придется взрослеть еще скорее. Придется нести ответственность — ещё большую, чем прежде. Он осознал это — и почувствовал себя совершенно, целиком и полностью счастливым.

— Я так тебя люблю, — выдохнул он и выбрался из-за стола. Джинни удивленно моргнула — вообще, Гарри был скуп на слова и почти никогда не говорил вслух вот этого заветного «люблю». Он взял её на руки — такую ещё лёгкую и маленькую и понес к лестнице, а потом и на второй этаж — в спальню.

— Ну вот, а посуду кто мыть будет? — улыбнулась лукаво она, сверкнув карими глазами из-под длинной чёлки.

— Утром. Всё — утром.

У Джинни бледная, почти прозрачная кожа, и россыпь веснушек по плечам. У неё тонкие изящные руки, длинные ноги и такие охренительные стопы, что только ими можно любоваться часами. У неё трещинки на обветренных губах и умопомрачительно вкусный рот, её волосы пахнут спелыми яблоками и пряными травами. Она глухо стонет и впивается ему в спину короткими ногтями, когда он входит в неё. Она такая красивая, такая узкая, она выгибается всем телом, чтобы быть еще ближе, чтобы чувства — ещё ярче, ещё четче, ещё... о-о-ох...

Джинни садится на него сверху и начинает медленно двигаться. Она тяжело дышит, и проводит рукой по своему лицу, шее, груди, у неё закрыты глаза и ресницы-иголочки дрожат. Она закусывает губу и отдаётся ему вся, без остатка. Она наклоняется над ним и целует так, как никто никогда не целовал, накрывает его водопадом волос, и они любят друг друга — медленно, не отвлекаясь и не торопясь, и она кончает с протяжным стоном, содрогается всем телом, падает на него, прижимаясь крепко-крепко — горячая, дрожащая, любимая. У Гарри внутри всё словно взрывается, а где-то на окраине сознания мелькает мысль о том, что теперь можно не беречься, и он кончает в неё — и мир замирает.

Уже отдышавшись, она взглянула на него серьёзно и прошептала:

— Это мальчик. Я точно знаю.

Он улыбнулся. Ему, в общем-то, всё равно — мальчик или девочка, главное — они теперь семья, настоящая.

Засыпают они почти мгновенно, прижавшись друг к другу так тесно, чтобы дыхание было, как и всё — одно на двоих.

Когда Гарри проснулся утром, её уже не было рядом, а в окно светило оранжевым осеннее солнце. Он поднялся на локтях и зевнул во весь рот — хорошо выспался едва ли не впервые за прошедшую неделю. И так хорошо, что сегодня воскресенье, что про все убийства можно хоть ненадолго забыть, да и вообще, есть дела поважнее...

Но тут взгляд зацепился за вскрытый конверт на столике у кровати, подписанный зелёными чернилами. Гарри удивленно вскинул брови — неужто МакГонагалл что-то потребовалось?

Джинни на кухне гремела посудой и распевала какие-то едва знакомые песни, и Гарри, натянув на себя домашние легкие штаны, спустился к ней, не забыв прихватить письмо с собой.

— Ты чего это, опять в Хогвартс на первый курс собралась? — спросил он, едва перешагнув порог. Джинни нахмурилась, не понимая:

— И тебе доброе утро!

— Конверт. Это же из Хогвартса, верно?

— А-а, — отмахнулась Джинни, отвернувшись к раковине со вчерашней посудой. — От МакГонагалл — она решила провести в школе благотворительный матч по квиддичу. После войны многие семьи просто не могут позволить себе обучение детей — у некоторых ведь даже домов не осталось, а ресурсы фонда помощи не бесконечны. Так что в Хогвартсе устроят благотворительную игру с участием известных волшебников для сбора средств — вроде как первая из акций нового специального фонда, который мог бы помочь таким детям получить образование.

— Так ты, значит, теперь звезда квиддича? — он подошел к ней сзади и обнял, примостив голову на плече Джинни — та мыла посуду и мурлыкала что-то себе под нос.

— И ты тоже — неужели подумал, будто о тебе забыли?

— Да ла-адно? Я же за снитчем не охотился лет с шестнадцати!

— Зато змеемордого приложил одним ударом. Матч же благотворительный — всем плевать на результат, главное — денег побольше получить.

— А тебе... летать-то можно? — Гарри попытался задать этот вопрос как можно осторожнее, но Джинни мгновенно напряглась в его руках. Квиддич значил для неё много — ему ли не знать! Ведь это он поддержал её, когда миссис Уизли пыталась ласково, но твердо наставить дочь на «верный и надёжный путь» министерского работника. Ведь это он уговаривал не сдаваться, когда она провалила отбор в свою первую, давно вымечтанную команду — «Уимборнские осы». Ведь это он радовался вместе с ней, когда «Гарпии» наконец-то приняли Джинни в основной состав!

Она выключила воду и развернулась к нему: уверенная, нахмуренная, серьёзная.

— Гарри, я же не дурочка, я всё понимаю. — Джинни смотрела ему в глаза прямо и откровенно, не мигая и не отводя взгляда. — Я хочу этого ребёнка. И я сделаю все, от меня зависящее, чтобы он родился здоровым и прожил долгую и счастливую жизнь... Гарри, я уже совсем скоро стану толстой и неуклюжей... Нет, не перебивай! — сверкнула грозно глазами и скрестила руки на груди. — Совсем скоро я не смогу летать. Я уже рассказала обо всем тренеру «Гарпий», меня даже согласились отпустить без выплаты компенсации. Матч в Хогвартсе через две недели.

Джинни смотрела умоляюще и «жевала» губу, явно нервничая.

— Это товарищеская игра. В ней не будет опасных финтов и передач, никто не станет ломиться к воротам соперника, сметая всё на своем пути. Ты же знаешь, как я летаю! Я уже триста лет не падала! Я... позволь мне, пожалуйста!

— Джин, если ты в себе уверена, я не против, — Гарри прижал её к себе и поцеловал в макушку. — А теперь пошли жениться.

— Чего-о? — она посмотрела на него недоверчиво и немного обескуражено. — Куда пошли?

— Жениться. Ты же вчера согласилась — и тоже никуда от меня не денешься.

Они выбежали из дому почти вприпрыжку — осень приветствовала их опадающими кленовыми листьями. За руки: навстречу октябрьскому солнцу, бабьему лету с прохладным ветром и звенящим воздухом, навстречу новому в жизни. Через маггловский Лондон, оживлённые улицы, полные суетливых людей и шумных автомобилей, они мчались вперед — рыжая девчонка в потёртом коричневом пальто и Гарри-чёртов-Поттер, чувствовавший себя совсем ещё мальчишкой — и совершенно уже мужчиной одновременно.

Он послал Патронуса Рону и Гермионе ещё из дому. По-другому никогда не складывалось в его жизни — всем самым сокровенным необходимо было делиться с друзьями. И плевать, что они сейчас в гостях у мистера и миссис Грейнджер, Гарри был уверен — придут, не медля. А ещё он подумал, что Гермиона, наверное, будет только рада сбежать от родительских нравоучений о «правильной жизни».

У него никогда «правильно» не было. Но... Ему двадцать лет. Он влюблен. Он счастлив. Какое кому дело до правильности?

Они зашли в два ювелирных магазина, но колец так и не выбрали. Джинни тихо хихикала в кулак, рассматривая безумно дорогие обручалки — «ты что, они же словно из Малфой-мэнора стырены!». В конце концов, на первом семейном совете (который состоялся в вагоне метро по дороге в Министерство Магии) было решено без колец обойтись — и сделать на безымянных пальцах левой руки одинаковые татуировки.

Рон и Гермиона ждали их у телефонной будки на заброшенной улице с обветшавшими домами и парой нерабочих офисных зданий. Выглядели они взбудораженными и растерянными, шало горели у них глаза. Гермиона бросилась обниматься, а Рон только почесал недоуменно затылок и крепко пожал руку — «ты, пожалуйста, мелкую мою береги!» Переглянулись ещё раз, не сговариваясь, вдохнули-выдохнули и завалились все в телефонную будку, весело галдя. А когда вежливый механический голос поинтересовался целью их визита в Министерство, Джинни радостно выкрикнула: «Фамилию иду менять!»

Вся процедура — уныла до безобразия. Уставшие глаза служащей отдела регистрации браков, которую заставили работать в выходной день, высокий голос с нотками раздражения, зачитывавший брачные клятвы, два штампа, две подписи, «…условия магического контракта известны? Можете поцеловать супругу». Красная нить, вырвавшаяся из кончика палочки той самой служащей, соединившая их руки… и чёрные струящиеся змейки татуировок, обхватившие пальцы. Вот и всё — семья.

Они аппарировали на Косую Аллею и зашли в первый попавшийся паб. Хотелось выпивки и танцев, Гарри с Роном тут же заказали огневиски, Гермиона смело потребовала текилы, а Джинни обвинила их в том, что «совсем обнаглели и потеряли стыд» — ведь ей теперь пить нельзя. В пабе играла музыка и мерцали свечи, алкоголь обжигал горло и Гарри изо всех сил гнал от себя мысль о том, что завтра рано утром нужно вставать на работу, а ещё придётся порыться наконец-то в Интернете — перелопатить кучу сайтов с онлайн-аукционами древностей. Ну не на Малфоя же это всё скидывать, он маггловскую технику даже трогать боится, словно та ему руку отгрызёт! Но это всё потом, это всё завтра, а сегодня у него праздник, и значит — можно выпить ещё по стаканчику.

— Совсем скоро уже зароетесь по самый нос в пелёнки да погремушки, ещё позавидуете нашей свободной жизни! — рассмеялся Рон, хлопнув Гарри по плечу, и тут же понизил голос: — Слушай, я совсем не понимаю этих девчонок. Вот когда Гермиона говорит, что не хочет замуж — это она действительно не хочет или хочет, но боится в этом признаться себе же? Миссис Грейнджер сегодня отловила меня на кухне и начала на ухо чуть ли не прямо говорить, чтобы я скорее уже замуж Гермиону звал, раз у меня серьёзные намерения.

— Да ну? — удивился Гарри. — Вот так и сказала? А ты что?

— А я что — я ничего. Покраснел, наверное… уши, во всяком случае, горели. Но вообще — я бы и не против, только вот Гермиону фиг поймешь... а-а! Выпьем?

— Выпьем!

Они дружно усмехнулись и опрокинули свои стаканы с выпивкой залпом — горло обожгло приятным теплом. Девчонки дурачились, танцуя возле барной стойки что-то, похоже, из репертуара племён Южной Африки. Рон рассказывал байки о семье и работе. Гарри прикрыл глаза и подумал, что о лучшей свадьбе трудно было и мечтать.

Домой шли уже в полной темноте, поддерживая друг друга да хохоча над иногда повторяющимися шуточками. Гермиона и Рон жили совсем на отшибе — снимали дом в пригороде Лондона, поэтому все дружно направились на Гриммо. Там их ждал взволнованный Кричер с горячим ужином, но есть совсем не хотелось — зато хотелось крепкого ароматного чаю.

На кухне древнего особняка всегда сиделось по-особенному. Дом был хмурым и не всегда приветливым, но у Гарри навсегда остались воспоминания о Сириусе, о собраниях Ордена, о той холодной и безысходной осени после шестого курса, когда на этой же кухне они сидели втроем: совсем ещё дети, но такие уже взрослые. Он сам от себя не ожидал, что будет здесь когда-то жить, но после войны почему-то захотелось перетащить вещи именно сюда. Дом Блэков был мрачным, но именно здесь Гарри чувствовал себя дома.

У Рона и Гермионы была своя комната на третьем этаже, и они поднялись наверх после первой же кружки чая. Гарри и Джинни ещё остались на кухне — перемыли чашки, пока Кричер, что-то ворча, убирал со стола. В спальню подниматься отчего-то не хотелось.

— Родителям моим когда скажем? Я почему-то боюсь... — Джинни уселась к нему на колени, положив голову на плечо. Он рассеянно погладил её по волосам и поцеловал в лоб.

— Давай на следующих выходных? На неделе у меня вряд ли найдётся время, эти убийства...

— Нашли хоть что-нибудь? — он рассказывал ей о делах, но только в общих чертах. Не хотелось приносить работу домой — да как-то по-другому не получалось. Ему нужен был свежий взгляд со стороны, а вслух отлично думалось.

— Пока только Малфоя на свою голову... Завтра нужно будет просмотреть онлайн-аукционы на предмет реликвий. Их же покупали не просто так, должны ведь они где-то всплыть...

— Хочешь, я помогу? Пойду в какой-нибудь интернет-клуб, всё равно дома делать нечего. На тренировки ведь теперь нельзя…

— Не грусти, заяц, — он легонько щёлкнул её по носу. Джинни шутливо показала ему язык.

— Спать давай, аврор. Два часа ночи, тебе уже вставать скоро.

Они успели подняться в спальню и нырнуть в постель, удобно устроиться и обнять друг друга покрепче, поцеловаться и похихикать, вспоминая постную мину министерской служащей, которая сегодня регистрировала их брак. Они уже даже почти уснули, когда комната вдруг осветилась серебристым сиянием. Большая рысь легко впрыгнула сквозь окно и уселась в ногах кровати.

— Доброй ночи, Гарри. Томас Роуд, Мейдвел Хаус, 45. Миссис Филлипс, подруга последней жертвы, найдена у себя дома с перерезанным горлом. Жду тебя на месте через пятнадцать минут.

Патронус растаял в воздухе, а Гарри громко и протестующе застонал.

— И за кого я только замуж вышла?.. — с притворной скорбью вздохнула Джинни. — Лети, Поттер. Отрезвляющего как раз полфлакона осталось в верхнем ящике на кухне.

Промозглая октябрьская ночь липла к окнам, и Гарри негромко выругался, поднимаясь.

— Ненавижу свою работу, — проворчал он, натягивая в темноте штаны.

— Врешь ведь, — улыбаясь, ответила Джинни, закутываясь в одеяло и сладко зевая. — Вернёшься рано утром — не буди, я теперь наслаждаюсь статусом безработной и спать могу до обеда. И будь осторожным, муж.

Гарри даже на секунду замер. От этого простого «муж» его словно обволокло уютным теплом. Поцеловав её на прощанье, он вышел из спальни, плотно прикрыв за собою дверь.

Работать с Поттером оказалось просто отвратительно.

Серебристый Патронус-олень ворвался в комнату среди ночи — Драко даже не запомнил точно, который был час. Голосом Поттера рогатый негодяй оповестил его, что нужно срочно выдвигаться на Томас Роуд, ведь там полдома заляпано кровью и, как всегда, никаких следов убийцы. С добрым почти-утром, Малфой, у нас ещё один труп!

Драко брел ночными улицами маггловского Лондона, а с неба на него падал безобразно холодный дождь. Видимо, солнечные дни остались позади, и ближайшее время — будет лишь дождь, холод и туманы. Возле дома миссис Филлипс уже толпились магглы в форме и целители — они-то тут зачем? — сверкали бело-синие огни автомобилей, трещали, не переставая, искажённые голоса из каких-то чёрных коробочек у полицейских. Драко поморщился — меньше всего сейчас ему хотелось быть здесь.

— Ты куда это? — гаркнул толстяк в такой же, как у всех тут, куртке, когда Драко перелез через чёрно-желтую полосу.

— К Поттеру.

Полицейский отступил, хотя поглядывал на него всё ещё неприязненно. «Ну и иди к чёрту», — устало подумал Малфой и переступил порог дома.

Внутри второй раз за неделю царила суета. Бегали туда-сюда явно не выспавшиеся и злые целители, кого-то допрашивали в соседней комнате, детективы в похожих плащах переговаривались между собой, ещё какие-то люди наносили на все поверхности в доме какую-то дрянь. Поттер нашелся в дальней комнате. Выглядел хреново — щурился от света, под глазами глубокие тени, морщился от слишком громких звуков, то и дело взъерошивал и так растрёпанные волосы и пил кофе из непонятного белого стаканчика с бессмысленными надписями. Рядом с ним возвышался Министр Магии собственной персоной, и Драко почувствовал себя так, будто снова сидел в мрачном зале суда, а руки его приковывали к креслу прочные и омерзительно живые цепи.

— ...соседка в окно увидела. Слишком любопытная дама, всегда интересовалась жизнью окружающих, а тут свет горел — вся комната как на ладони. Позвала местного констебля, тот уже выломал дверь и вызвал полицию, — голос у Министра совсем не изменился с их последней «встречи», если слушание по делу можно так называть. Низкий и уверенный, один этот голос выказывал в Шеклболте огромную силу и твёрдость характера. Драко иногда думал, что если бы Защиту от Тёмных искусств в Хогвартсе у них преподавал нынешний Министр, всё могло бы сложиться иначе. Совсем иначе. Проглядел Дамблдор в своё время…

— Нашли уже что? — спросил, не здороваясь. Язык не поворачивался выговорить «Доброй ночи».

— Здравствуйте, мистер Малфой, — ответил Шеклболт, осматривая его с ног до головы с оттенком недоверия во взгляде. Поттер просто кивнул и тут же снова поморщился.

— Это наш убийца, почерк тот же, — прохрипел он, и Малфой вмиг понял, в чем загвоздка — Поттер страдал от похмелья. «Так тебе и надо, будешь знать, как людей посреди ночи из постели вытаскивать», — усмехнулся про себя Драко, но вслух ничего не сказал. А тот тем временем ошарашил:

— На него не среагировали мои маячки. Как такое может быть?

Каких способностей должен быть маг, чтобы обойти непростые аврорские чары слежения и даже не оставить следа? Малфой нахмурился и отобрал у Поттера стаканчик с кофе. На ощупь — бумага, а сам напиток оказался холодным и до неприличия гадким. «Кому же попал в руки проклятый кинжал?!»

— Он аврор, — осенило вдруг Малфоя. Элементы ребуса легко и просто сошлись в нужный ответ. — Я имею в виду, наш убийца — бывший аврор. Он знал, что за расследование убийств возьмётся Министерство. Он понимал, что искать его будут авроры, и если он сам когда-то работал в Аврорате, то прекрасно знает все ваши уловки и ходы.

— Он не мог снять чары слежения, это в состоянии сделать только маг, наложивший заклятие, но... — Поттер выглядел озадаченным и немного сбитым с толку.

— ...но он мог их заблокировать не некоторое время, — договорил за него Министр. — Неплохо, мистер Малфой. Нужно будет поднять списки авроров времен Пия Тикнесса. Проверить, кто уже сидит в Азкабане, а кто скрылся за границей.

— А кто до сих пор работает на Министерство, — угрюмо буркнул Поттер. — Рано утром займусь этим. А сейчас нужно осмотреть тело.

Второй раз натягивать шуршащую и скользкую материю оказалось уже не так противно. Драко мысленно торжествовал и почему-то чувствовал себя так, словно получил «превосходно» за контрольную по Трансфигурации. Они прошли вместе с Поттером по коридору и свернули в комнату, где народу было больше всего. Там пахло смертью.

Малфой почти физически ощущал этот запах — кровь, пот, какой-то алкоголь и успокоительное. Так почти всегда пахло дома — в той, другой жизни.

Поттер присел рядом с телом. Глаза жертвы широко раскрыты, их никто так и не удосужился закрыть — кто знает, может у магглов этика такая. Одета совсем по-домашнему, она, видно, готовилась ко сну: мягкие тапочки, ночная сорочка, до сих пор немного влажные волосы — явно не так давно вышла из душа. И слегка неестественно вывернутая правая рука.

— Орудие убийства то же, — негромко сказал Гарри, взмахнув несколько раз палочкой. — Сколько ты знаешь темномагических ритуалов, в которых используется кровь магглов и обязательное убийство холодным оружием?

— Несколько десятков, но вряд ли это магия на крови. Во время проведения таких ритуалов в большинстве случаев не бросают тело жертвы просто так — есть специальная церемония лишения жизни, да и кровь маггловская не больно-то ценится. В большинстве случаев с такими целями убивают всё же магов.

— Вряд ли мы имеем дело с магом, которому просто нравится убивать магглов, — Поттер сосредоточенно водил палочкой над телом, даже не обращая внимания на снующих туда-сюда полицейских. Драко видел в доме ещё несколько человек с палочками — видимо, Министерство решило просто держать под контролем, а затем подчистить память магглам, чтобы дать аврорам больше пространства для спокойной работы. — Все эти убийства должны иметь какую-то цель.

— Это может быть связанно с оружием. — Малфой поморщился, вспоминая: когда-то отец рассказывал о таких ритуалах. Перед внутренним взором моментально всплыл полутемный кабинет, отсвет оранжевого пламени на спокойном и уверенном лице Люциуса, негромкий голос, и Драко — совсем еще подросток, слушавший отца, едва не разинув рот. Тогда, в пятнадцать лет, мир ритуалов и тёмной магии казался ему таким захватывающим и огромным! Кто бы мог подумать, что все эти знания ему пригодятся сейчас, для помощи тем, кто был по ту сторону баррикад. — Есть специальные чары, которые увеличивают магическую силу артефакта. Ты же помнишь сказку о трёх братьях?

Поттер дернулся и перевел на Драко полный чего-то особенно колкого и жёсткого взгляд.

— Я её едва не наизусть знаю, — процедил с какой-то неожиданной злобой в голосе. Малфой только удивленно вздернул бровь и решил поразмыслить над этим позже.

— Сказка рассказывает о трех мощнейших магических артефактах, подаренных Смертью. Конечно, даже пикси понятно, что на самом деле Смерть никаких подарков не раздавала. И бузинную палочку, и мантию-невидимку, и воскрешающий камень создали волшебники — именно вот таким способом. Для развития магической силы этих предметов было использовано очень, очень много крови, в том числе и маггловской. Вместе с кровью артефакты впитывали жизненную и волшебную силу убитого, если такая сила имелась. Конечно, маггловской крови для подобного ритуала нужно намного больше, нежели магической, но маги могут защититься и наш убийца вполне мог выбрать себе более безопасный путь.

— И сколько требуется убить магглов, чтобы завершить ритуал? — жёстко потребовал Поттер.

— Точно сказать не могу. Может быть, пятьдесят. Может, семьдесят. Смотря, какого результата убийца хочет достичь.

— Семьдесят?!

Вот теперь Поттер выглядел потрясённым. Резко выпрямился и поднялся на ноги. Слишком резко — тут же поморщился от вспыхнувшей в похмельной голове боли.

— Прощупай эмоции, — прозвучало, как приказ. — И составь сегодня эмоциональный портрет. А я отыщу следы магии. Почти уверен, ничего стоящего не найду, но искать нужно. После отправлюсь в Министерство, перелопачу списки бывших авроров и поищу в Интернете табакерку и кольцо… вдруг они всё же всплывут где-то. Закончишь с портретом — бегом к Астории. Что хочешь делай, но она должна вспомнить, кому продала артефакты!.. Если этот ублюдок продолжит убивать такими темпами, семьдесят магглов наберётся довольно скоро. Всё ясно?

— Так точно, сэр, — иронично отозвался Драко. — Я ещё пороюсь в библиотеке, поищу что-то о ритуалах с артефактами.

— Мы же изъяли у вас все книги по тёмной магии! — удивился Поттер.

— Хрен вам, а не нашу библиотеку, — хмуро возразил Малфой и на мгновение ему показалось, что во взгляде Поттера мелькнуло что-то похожее на уважение.

Драко достал палочку, взмахнул ею несколько раз и сразу скривился — эмоции хлынули на него девятым валом без подготовки. За последние часы в этой комнате перебывало несколько десятков человек, и каждый из них хоть что-то, да чувствовал. «Работы на несколько часов», — недовольно проворчал себе под нос Малфой и принялся водить осторожно палочкой.

Он проторчал в доме жертвы до самого утра. Уже аппарировал в Министерство Поттер, уже давным-давно разошлись магглы-целители, уже унесли тело убитой, а Драко всё продолжал разгребать чужие переживания. Когда он выбрался из дома, на дворе было уже не темно, а серо — начинался новый день.

Впрочем, эффективность тяжёлой ночной работы оказалась равна почти нулю. Дом был полон раздражения, злости и неудовлетворения — но все эти эмоции оставили магглы, которых подняли среди ночи и заставили тащиться на работу. Чувства, которые нужны были Драко, таились подо всей этой грудой негатива — они были самыми слабыми, самыми отдаленными, почти неуловимыми. Убийца вновь не оставил и следа — никаких эмоций, которые должен испытывать человек, перерезая горло молодой женщине. И это наталкивало на размышления.

Малфой брёл хмурыми лондонскими улочками. Из подворотен наползал утренний туман, время от времени из него выплывали магглы, спешащие на работу. Драко необходимо было время, чтобы подумать. Эмоциональный портрет убийцы не получался — так, разрозненные кусочки и даже нет уверенности, что это были его ощущения, а не чьи-то ещё. Этот маг был почти неуловим, и все данные о нем приходилось собирать по крупицам. Драко приходило на ум только одно объяснение всего этого — убийца был очень сильным и умелым легилиментом.

Внезапно что-то пронзительно и на редкость противно запищало — Малфой вздрогнул всем телом. В его кармане разрывался маггловский «телефон».

— Доброе утро! Надеюсь, я вас не разбудила? — голос Астории был бодрым и взбудораженным. Драко вдруг представил её — посреди уютного домашнего бардака (он почему-то не сомневался, что дома у неё самый настоящий творческий беспорядок), с растрёпанными волосами, в ночной сорочке и с большой кружкой кофе в руке. Представил — и не смог не улыбнуться. — Я пыталась дозвониться вам вчера целый день, однако вы постоянно были вне сети.

Маггловская вещица категорически отказывалась действовать дома. Телефон просто темнел и всё — видимо, магия мешала ему.

— И вам доброе утро! Я уже несколько часов, как на ногах, — ответил Драко и замялся — нужно ли рассказывать Астории об очередном убийстве? У неё такой веселый голос — может, не стоит расстраивать с самого утра? — И как раз собирался вам звонить.

— Значит, мы на одной волне, — рассмеялась она. — Сейчас мне нужно идти в Академию, потом две лекции по живописи Ренессанса, а после обеда свободна. Я хотела бы встретиться, если вам удобно. У меня есть несколько… ладно, много вопросов!

— Мне удобно. И я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы, только скажите, когда и где вас встретить.

— Давайте у дуба, как в субботу? В два часа, пойдет?

— Пойдет!

— Тогда до встречи! Обещаю не опаздывать!

Она замолчала. Драко посмотрел на телефон — он все ещё опасался маггловской вещички, которую ему впарил Поттер. Она была странной, непривычной и совсем не похожей на магические способы связи. Но она же внезапно оказалась довольно удобной — хотя в этом он никогда никому не признается.

Малфой завернул в ближайшую подворотню и аппарировал к дому. Гори оно всё синим пламенем — и Поттер, и грёбаный эмоциональный портрет. Нужно хотя бы немного поспать, чтобы прогнать из головы тяжелый вязкий туман.

Старая домовуха, которую он нанял на деньги от продажи реликвий, уже застелила постель, и Драко бухнулся на кровать прямо поверх покрывал. Он уснул почти мгновенно, успев лишь пробормотать указание о том, что его нужно разбудить в полдень.

* * *

Астория и вправду ждала его в Гайд-парке — Драко совсем заспался и немного опоздал. Она держала в руках большой зонтик, и дождь негромко барабанил по черному куполу. Малфой был под водоотталкивающими чарами, но почему-то не стал отпираться, когда она и его укрыла зонтом.

— А вы мне сегодня снились! — улыбнулась Астория вместо приветствия. — Поэтому я и позвонила, как только проснулась.

— Что же я делал в ваших снах?

— Вы что-то мне говорили, но я совсем не помню, что именно. Знаете, как это бывает со снами — сначала кажется, что помнишь каждую деталь, а на деле оказывается — только основные штрихи.

Драко кивнул, хотя всё, о чем она говорила, было для него, скорее, полустёртыми воспоминаниями. Он давно не видел снов.

— Вы ничего не вспомнили? — её улыбка моментально померкла. Астория как-то виновато потупила глаза:

— Нет. Я старалась, правда! Но ничегошеньки не приходит на ум. Нашла в истории посещений несколько страниц о культуре древнего Китая, но совсем не помню, зачем я их читала. Понимаю, что это связанно с табакеркой, но не помню даже, как искала эту информацию...

Она выглядела теперь такой потерянной и грустной, что Драко на миг подумалось даже — обнять её и утешить. Они стояли вдвоем под одним зонтом посреди дождя, осени и Гайд-парка — и отчего-то вдруг показалось, что вокруг ни души.

— Это не страшно, — заверил он. — Наоборот, было бы странно, если б вы вспомнили всё так быстро. Я ведь для этого здесь — чтобы вам помочь.

Она подняла голову и улыбнулась — искренне.

— Позвольте угостить вас кофе, Астория, — ответил Драко на улыбку.

— Куда пойдем? Есть тут неподалеку одна кофейня...

— Приглашаю вас к себе домой.

— Домой? — удивилась она, и Малфой усмехнулся про себя — то ли еще будет, когда она увидит Малфой-мэнор!

— Вам нужно как можно больше контактировать с магией, помните? Я принадлежу к одной из древнейших магических фамилий Англии, и наше поместье — не просто дом. Это особенное здание, со своей магией и своим характером. Думаю, полезно будет побывать в таком месте. Кроме этого, уверен, вы найдете там много интересного для себя.

— Ох... Ну, хорошо. Только как мы туда доберемся? Вряд ли к магическим поместьям проложена линия метро...

Он ухмыльнулся и взял её за руку, в один момент снова почувствовав себя озорным мальчишкой, который ещё совсем ничего не знает об ответственности.

— Сейчас будет неприятно, — предупредил негромко и аппарировал.

Когда ноги их коснулись земли перед входом в поместье, он едва успел подхватить Асторию. Смертельно бледная, она дрожала в его объятиях и жадно хватала ртом холодный осенний воздух, в одной руке крепко сжимая чёрный зонт.

— С вами все в порядке? — участливо спросил Драко, улыбаясь. В общем, для первой аппарации она держалась неплохо — помнится, в свое время он едва не выблевал завтрак отцу на ботинки.

— Черт бы побрал вашу магию, — проворчала Астория, выкручиваясь из объятий. Её глаза сердито сверкали, и его это очень забавляло. — Никогда больше не делайте такого без предупреждения! Никогда больше... Ох.

Она опустила зонт и огляделась вокруг. Малфой-мэнор, конечно, был не в лучшей своей форме, но всё равно поражал. Поместье возвышалось на фоне хмурого осеннего неба, оно внимательно всматривалось в свою гостью — с удивлением и заинтересованностью. А гостья застыла перед входом, изучая стрельчатые своды окон и резные барельефы — и явно не знала, что и сказать.

— Ты здесь живешь? — в конце концов только и смогла вымолвить Астория, позабыв о приличиях и обращении на «вы». Драко удовлетворенно улыбнулся — вновь будто из детства поднялось в нём давнее желание удивлять и поражать.

— Да. Пройдем внутрь! И, думаю, к «выканью» уже можно не возвращаться.

В один момент позабыв все обиды, она, словно заворожённая, поднималась по широкой лестнице, всё время оглядываясь.

— Я её чувствую, — прошептала Астория, повернувшись к нему. Её лицо сияло, синие глазищи, казалось, излучали какой-то особый свет. Драко подыграл ей, тоже перейдя на шепот:

— Кого?

— Магию.

Он замолк. Никто за всю историю никогда не приводил магглов сюда. Малфой сомневался, но не имел понятия — может ли неволшебник чувствовать то, что чувствует он сам? Магию, которой особняк дышал.

Они прошли в холл, оттуда — в каминный зал. Астория молчала, лишь разглядывала потрясенно каждое помещение. Внимательно изучала каждую люстру, каждый канделябр или резной стул. Осторожно касалась кончиками пальцев стен, всматривалась в высокие окна, разглядывала свое отражение в зеркалах.

— Я словно бывала здесь раньше. Будто мне это снилось, — наконец, промолвила она, обходя длинный стол в трапезной. Драко не любил эту комнату — слишком много плохих воспоминаний с ней было связано. Даже после того, как домовики отдраили её после свержения Волдеморта, трапезная всё равно оставалась самым хмурым помещением в доме. Тут было сыро и как-то зябко. Астория остановилась во главе стола, возле того самого места, стояла, обхватив себя руками. Неудивительно, что она чувствовала себя здесь неуютно!

— Пойдём дальше. Там тебя ждет сюрприз, — только и заметил он, желая поскорее покинуть это место. Она покорно последовала за ним.

Вошли в малую гостиную — и Астория замерла. Над камином висел «Натюрморт с павлинами» Рембрандта — тот самый, о котором он так криво пошутил во время первой их встречи. Она не могла этого помнить, но Драко понадеялся — вдруг что-то всплывет в памяти?

— Быть не может... Подлинник? — спросила она, подходя к картине ближе. Складывалось впечатление, что Астория разговаривает скорее сама с собой. Она стояла перед бесценным полотном, приоткрыв рот, и её глаза светились от восторга и какого-то благоговения.

— Конечно, подлинник. Это же родовое поместье Малфоев! Разве могло быть иначе? — раздался за спиной хриплый каркающий голос. Астория вздрогнула и мгновенно развернулась — Драко лишь позавидовал её реакции.

— Оно живое? — ошеломленно спросила она, не сводя глаз с портрета, на котором надулся от такого невежества Абраксас Малфой. Драко едва сдержался, чтобы не рассмеяться.

— Познакомься с моим дедушкой. Он ворчлив и немного высокомерен, однако неплохо играет в шахматы.

— Что за манеры, Драко? — прокряхтел старик на портрете, переводя на него неодобрительный взгляд. Густые брови сошлись на переносице, когда предок ныне здравствующих Малфоев заметил маггловскую одежду внука.

— Очень приятно познакомиться, сэр, — пролепетала Астория, почти невольно попытавшись изобразить какое-то наподобие реверанса. Абраксас поморщился:

— Отвратительнейший книксен, милочка! И где вас только учили? Неужели девицы благородных кровей в ваши дни не знают, как правильно приветствовать старших?

Драко широко улыбнулся — конечно, разве мог представить глубокоуважаемый Абраксас Малфой, что его внук приведет в поместье девицу неблагородных кровей?

— Не обращай на него внимание. У портретов довольно скучная жизнь, вот и приходиться довольствоваться придирками к нечастым гостям. Он сейчас еще попросит тебя Бетховена на фортепиано сыграть...

— А я могу! — внезапно оживилась Астория. — Я музыкальную школу закончила по классу фортепиано! Хотите, я сыграю для вас, сэр?

Старик, казалось, ещё больше раздулся от такого внимания к своей особе. С ним давно не разговаривали так почтительно, и уж точно — уже очень долго никто не желал ему понравиться.

— Но если только посмеете испоганить музыку Бетховена, на порог вас больше не пущу! — ответил Абраксас важно и тут же перешёл к распоряжениям: — Драко, проводи гостью в соседний зал. Да возьми же ты её под локоть! Постоянно вас учить надо...

Малфой подошел к Астории, и она взяла его под руку, озорно улыбаясь.

— Ты не должна этого делать, — прошептал едва слышно. — Развлечение давно мертвых ворчунов не входит в твои обязанности.

— Но я правда хочу! Он забавный, — ответила она, тоже не повышая голоса, да вдруг добавила: — И одинокий.

Они прошли в соседнюю комнату, где уже много лет пылился старый рояль. Когда-то давно, еще в дохогвартсовском времени, родители пытались заставить его играть, даже ментора наняли, вот только уроки оказались абсолютно бесполезными. Десятилетнего Драко было проще заставить навести порядок в своей комнате, чем просидеть несколько часов за каким бы то ни было музыкальным инструментом. Рояль был забыт. Иногда — с каждым годом все реже, на нём играла мать, но когда это случалось в последний раз, даже и вспомнить трудно.

Астория подлетела к инструменту легко, словно на крыльях. Уселась на удобную скамью, откинула крышку, провела нежно пальцами по клавишам, словно оглаживая, почти не касаясь их. И начала играть.

Она начала с «Сурка» — «Avec que la marmotte» Бетховена — простой и воздушной мелодии. Пьеса была совсем несложной, но рояль словно вновь начал дышать под пальцами Астории — музыка была по-настоящему волшебной. Она играла, улыбаясь и не отрывая взгляда от клавиш, и вдруг в комнату ворвался свет: солнечные лучи пробили тяжёлые свинцовые тучи, озарили комнату — и девушку за роялем.

Драко замер. Позабыв, как дышать, он глядел на неё, такую изящную и светлую, и почему-то ему думалось, что в этом доме давно уже не было так тепло. Она была магглой, самой обыкновенной магглой, но неведомо как стала вдруг совершенно волшебной. Словно фея из древних сказок, словно принцесса из сказаний — она сидела перед роялем, чуть раскачиваясь в лад, лилась мелодия — и казалось, что Астория сама соткана из солнечных лучей.

Наваждение схлынуло так же внезапно, как и накатило — музыка смолкла, солнце ушло за тучи, а в довершение всего в зале гулко раздался строгий голос матери:

— Может, ты всё же представишь мне свою гостью, Драко?

Его словно окатило волной холода, а Астория резко вскочила из-за рояля. Нарцисса стояла в дверях, спокойно наблюдая за ними — на её лице невозможно было прочитать эмоций, однако Драко знал — она недовольна. Мать почувствовала, определила безошибочно и окончательно, кто эта девушка. Она знала, почему сын не представил гостью сразу же после того, как они переступили порог поместья.

— Меня зовут Астория Гринграсс, мы с Драко вместе... работаем, — вымолвила невольная виновница положения прежде, чем Малфой успел раскрыть рот.

— Девочка неплохо играет, Нарцисса. А вот ты уже давненько ко мне не заходила, — подал голос из соседней залы Абраксас, который потеснил на этом месте ещё одного предка Малфоев — Николаса.

— Как вы могли догадаться, я — мать этого невежды. Вы можете называть меня Нарцисса, — всё так же холодно ответила мама, не обращая внимания на реплику портрета. — Не желаете ли чаю?

— Мы выпьем чаю в библиотеке, — опережая возможное согласие Астории, ответил Драко и сразу же почувствовал колючий и возмущённый взгляд матери. Её в библиотеку не приглашали, и это было верхом неприличия, почти оскорблением, но он никак не мог допустить, чтобы Астория с матерью сидели в одной комнате и вели мучительные светские беседы о погоде.

— Тогда я прикажу Дипси подать вам чай туда, — наконец медленно ответила Нарцисса, прожигая его взглядом. — Приятно было познакомиться, Астория. Надеюсь, вы станете частой гостьей в нашем доме.

Она ушла, не дожидаясь ответа и не удостоив сына и словом. «Учтивость — доспехи леди», — горько подумал Драко. Ему было стыдно перед матерью, он вдруг почувствовал себя вновь шестилетним, но хуже всего — никак не думал, что ей однажды придётся применить эти доспехи для общения с ним.

Они с Асторией поднялись плавно изгибающейся лестницей на второй этаж и прошли в библиотеку. На маленьком столике их уже ждал чай и пирожные — Дипси, видимо, постаралась управиться до того, как хозяин появится.

— Прежде, чем ты начнешь задавать свои вопросы, у меня тоже есть один, — начал Драко издалека, когда они уселись в мягкие и удобные кресла. Астория перевела на него заинтересованный взгляд. — Ты продала мои реликвии несколько недель тому назад. Разве в вашем магазине не ведется документация? Должны ведь были остаться записи, какие-то контакты...

— Я уже думала над этим, — она серьезно кивнула. В неярком освещении библиотеки глаза Астории казались насыщенно серыми — совсем как его собственные. — Но наша документация ведется в форме кодов. Каждой вещи присвоен уникальный идентификационный номер, и именно он записывается в книгу учёта, а совсем не наименование. Эта система удобна для налогового учёта... Можно, конечно, перелопатить все коды за те дни, когда я теоретически могла продать реликвии, но ведь мы не знаем, в какой именно из них это случилось.

Драко разочарованно вздохнул. Путь оказался куда сложнее, чем казалось вначале.

— У нас нет другого выбора, нужно использовать каждую возможность. Так что будем проверять, — грустно улыбнулся он, делая глоток горячего чёрного чая. — А теперь спрашивай ты — с радостью отвечу на все вопросы.

Они проговорили несколько часов, пока в окна не заглянула холодная осенняя темнота. Астория сыпала вопросами, словно студентка-отличница на лекции по любимому предмету. Она расспрашивала у него обо всём, что Драко знал о реликвиях, закусывала нижнюю губу, слушая, и морщила лоб, пытаясь что-то вспомнить. Ей было неловко — она понятия не имела, как нужно вспоминать и хваталась за любую информацию о магическом мире, которую он только мог ей дать. Узнав, что ночью была убита ещё одна женщина, помрачнела и надолго замолкла, как-то задумчиво, словно не замечая, что делает, забралась с ногами в кресло. «Мама бы такой вольности не вынесла…» — подумал Драко. Сосредоточенная и напряжённая, Астория внимательно листала древние фолианты, в которых были упоминания о реликвиях. Драко осознавал — на неё давила ответственность, и только что этот груз стал тяжелее. Драко понимал — она очень не хотела, чтобы погиб кто-нибудь ещё.

— Ох, уже почти девятый час! — спохватилась Астория, случайно бросив взгляд на часы. — Мне пора домой! У меня же домашнее задание ещё не готово, а завтра в Академию, и... Ох, мы ведь даже не в Лондоне!

— Я доставлю тебя домой в целости и сохранности, — ответил он, поднимаясь из кресла. — Если позволишь, конечно же.

— Это будет так же ужасно, как и дорога сюда? — она глядела на него с недоверием, и Драко негромко рассмеялся:

— Ещё хуже — ведь теперь ты будешь этого ожидать. Но ты привыкнешь со временем.

Они аппарировали за два квартала от её дома. В Лондоне всё так же моросил дождь, и черный необъятный зонт пришёлся как нельзя кстати. Он решил её проводить, и они медленно шли мокрыми улицами, а любопытные уличные фонари, казалось, с интересом оборачивались им вслед.

Астория была настоящей, и с ней было тепло. Они остановились у её дома и всё не могли никак разойтись, обсуждая особенности создания магических портретов и преимущества обыкновенных картин. И когда Астория в очередной раз рассмеялась какой-то его неуклюжей шутке, Драко с ужасом поймал себя на мысли, что не хочет от неё уходить.

— У тебя странный дом, — вдруг вымолвила она, заглянув ему в глаза. — Он очень красивый, очень древний, но одновременно какой-то несчастный, горький... не знаю. Я не хотела бы там жить.

И от этой меткой фразы словно огнём обожгло всё внутри. «А тебя никто и не приглашает там жить! Ты же маггла, обыкновенная маггла!» — вспыхнула в мыслях жгучая обида. Драко вдохнул поглубже холодный осенний воздух, давясь злостью на весь мир и каким-то необъяснимым, гнетущим чувством несправедливости.

— Мне пора, Астория. Я свяжусь с вами завтра.

Он поспешно аппарировал, оставив её в полном замешательстве. Дождь негромко отстукивал ритмы осени по куполу чёрного зонта.

Девушка пронзительно закричала.

Грязные растрёпанные волосы липли к покрытому испариной лбу, её била дрожь, а дышала она так тяжело и рвано, словно воздух резал ей горло. В карих глазах плескался страх. Она лежала на каменном полу, и казалось, не смогла бы сейчас подняться на ноги, даже если бы ей дали такую возможность.

Чёрная женщина присела рядом и что-то негромко бормотала, сжимая в одной руке кинжал. С блестящего и даже на вид очень острого лезвия на пол тягуче капала кровь. Медленно, даже ласково, она провела ладонью по лицу лежащей на полу пленницы и та попыталась отодвинуться, отчаянно избегая прикосновения.

— Такая красивая маленькая грязнокровка, — напевно проговорила чёрная женщина низким, царапающим слух голосом. — Такая непослушная взбалмошная девочка. Взрослых! Нужно! Слушаться!.. Говори!

Та порывисто замотала головой — из глаз градом катились слёзы.

— Я ничего не знаю... — шептала она, уже не в силах говорить громче. Чёрная женщина вдруг взвизгнула и резко, хищно склонилась над пленницей, хватая её за запястье:

— Ты всё мне расскажешь, тварь! Всё, в подробностях! Говори!!

Пленница вновь закричала, срывая голос, когда острое лезвие кинжала вонзилось в руку. Вопль нестерпимой боли отражался от высоких стен и эхом разносился по мрачным коридорам поместья. Чёрная женщина дрожала от возбуждения — ее пьянил запах и вид грязной крови, но в то же время ей было страшно, по-настоящему, до жути страшно — не суметь, не узнать, подвести... Она цепко сжимала побелевшими от напряжения пальцами рукоять кинжала и старательно выводила на руке девчонки глубокое клеймо, которое не исчезнет теперь, не смоется со временем — останется до самого конца её жалкой жизни. И она с удовольствием сделает всё, чтобы жизнь эта оказалась как можно короче!

Но торопиться нельзя — девчонка должна что-то знать! Ведь не зря же у них оказался меч, не зря! А пока пусть мучается. Говорить начинают все, рано или поздно, и она тоже заговорит, стоит начать сдирать кожу с этих тонких маленьких пальчиков...

Рука дрогнула от предвкушения, лезвие вонзилось глубже, пленница закричала ещё громче, и от этих надрывных криков на душе становилось так радостно! Слыша их, хотелось вонзить кинжал ещё глубже и с наслаждением провернуть, дёрнуть, вспарывая мышцы. Кровь растекалась по полу — горячая, вязкая… грязная. Чёрная женщина выпрямилась, почти картинно отстранилась, любуясь своей работой. На окровавленном предплечье девчонки красовалось неровное — «грязнокровка»...

...Астория порывисто села в постели, открыв глаза, но ещё не понимая, где она и что вокруг. Сердце стучало в груди, как сумасшедшее, а тело покрывал липкий холодный пот. В ушах всё ещё звенел истошный вопль пленницы, полный отчаянья и смертельного ужаса. «Грязнокровка»... А это ещё что значит?!

Ей понадобилось несколько минут, чтобы полностью прийти в себя. Никак не получалось отогнать ужасную и в то же время завораживающую картину — чёрная женщина и блестящий металл, белая кожа и алая кровь. Она выбралась из постели и на дрожащих ногах отправилась в ванную. Лишь умывшись холодной водой, окончательно поняла — ничего не было, она дома, в своей небольшой квартире, а кровавые видения остались в ночном кошмаре. Астория пристально поглядела на себя в зеркало и твёрдо решила обратиться к врачу за рецептом снотворного.

За окном моросил дождь. Она заставила себя пойти на кухню и сварить кофе, да без сил опустилась в кресло. День только начинался, а она уже чувствовала себя полностью вымотанной — сизо-серая, как предутреннее небо, усталость сковывала движения и не давала нормально размышлять. Больше всего сейчас хотелось вернуться в кровать и проспать ещё несколько часов. Но такой роскоши она себе позволить не могла — нужно бежать в университет, а после ещё на работу, в магазин... Завтра два семинара в Академии, она ещё совсем не готова, и сосредоточиться на учёбе невообразимо сложно — все мысли занимает одна только магия.

Дафна не звонила. Наверное, сестра полностью погружена в своё первое задание на новой работе. Что ж, Астория была даже рада, что та не дает о себе знать — ведь если бы Дафна спросила, как дела, пришлось бы что-то врать, а врать ей она умела из рук вон плохо. И пришлось бы выдумывать какие-то правдоподобные дела и проблемы, а в голове — только движущийся, разговаривающий, живой портрет. Когда не можешь отвлечься от мыслей о сияющем серебристом лисе, который касался тёплым носом её пальцев. Когда ты целыми часами сидишь или бродишь из комнаты в комнату, размышляя о древних волшебных реликвиях, что держала когда-то в руках, но не в силах вспомнить даже, как они выглядят!

Астория нахмурилась и отставила опустевшую чашку. Она не могла не думать о магии. Она не могла не думать о Драко.

Он был умным, обаятельным и веселым. За разговорами с ним быстро и незаметно проходили часы, и так не хотелось оставлять его и возвращаться в такую скучную и обыденную жизнь! Когда Астория была маленькой, мама часто читала ей сказки о смелых принцах, спасающих принцесс от драконов. Им с Дафной жутко не нравились такие истории — они требовали рассказать о самих драконах, пещерных чудищах или озорных ведьмах. А теперь — какая ирония! — в её тихое и размеренное бытие порывистым ветром ворвался такой вот человек, открыв для неё яркий и сказочно-безграничный мир. И он сам был особенным.

Драко Малфой ей очень нравился. Драко Малфой от неё сбежал.

Астория в который раз почувствовала накатывающее волной раздражение. Ведь она пообещала себе не думать о том вечере, когда Драко исчез внезапно прямо из-под зонтика. Ведь поклялась не думать — но невозможно вот так просто отмахнуться от мысли, что парень, который тебе понравился, ни с того ни с сего оставил тебя среди дождя и темноты, даже не попрощавшись нормально!

Ну и ладно! Не хочет общаться — и не надо!

Она налила себе ещё кофе и тяжело вздохнула. Астория прекрасно понимала, что все эти высокопарные заявления — просто пустые обещания.

Нужно было уже собираться и идти в Академию, но в последнее время любимые лекции по искусству превратились в настоящую пытку. Она никак не могла сосредоточиться на том, что говорили преподаватели — мысли убегали из душных аудиторий туда, в невиданное поместье с живыми портретами, потускневшими от времени канделябрами и магией, которую чувствуешь при малейшем прикосновении к стенам. Как можно было всерьез слушать болтовню Миранды о каких-то там старшекурсниках, когда в голове только реликвии, из-за которых продолжают гибнуть люди? Как можно забыть ощущение, когда в глазах темнеет, тебя сдавливает со всех сторон одновременно и кажется, что невозможно даже сделать вдох — а потом в один миг обнаруживаешь, что стоишь на каменной дорожке, может, за сотни миль от Лондона?!

Но идти в Академию необходимо — никто ведь не отменял той самой «обычной жизни». Астория вдруг явно почувствовала горечь — наверное, когда все закончится и они найдут убийцу, ей снова сотрут память. Просто вырвут несколько страниц из её жизни, заполнив их наскоро выдуманными обычными воспоминаниями — и забудут, что были знакомы когда-то с Асторией Гринграсс.

На улице шел холодный дождь, а у неё в груди пылала обида и какая-то невнятная злость. Астория брела к метро, уныло повесив нос и едва сдерживаясь, чтобы не прикрикнуть на полную дамочку, всё порывавшуюся её обогнать, то и дело задевая локтем. Злость изводила — даже руки начинали подрагивать при одной только мысли о грядущих четырех парах и шести часах работы в магазине.

Астория такой не была. Ни вспыльчивой, ни раздражительной, она никогда — ну, почти никогда, — не срывала злость и плохое настроение на окружающих, но именно сейчас накричать на эту наглую дамочку, тычущую ей локтем в бок, казалось таким соблазнительным! И нужные слова уже плясали на кончике языка, готовые сорваться в любой момент...

«Это все от недосыпа», — твёрдо решила она, пытаясь отогнать прочь дурные мысли и отойти подальше от «раздражителя». Но куда же отойдешь подальше в забитом вагоне метро, в час пик?! Астория стиснула кулаки и попыталась отвлечься на другое. Как там было на курсах психологии? Представить место, где вы были очень счастливы?.. И мысли сами собой унесли её в дом, где жил Драко.

Нет, те эмоции, которые она ощущала в магическом поместье, нельзя было назвать счастьем в традиционном понимании этого слова. Но они были такими яркими! И как же хотелось вот прямо сейчас обернуться резко на каблуках, зажмуриться — и в следующий миг оказаться на усланной шуршащим гравием аллеей перед входом в этот странный горький дом!

Перед тем, как идти на занятия, Астория заглянула в библиотеку. Накануне она заказала несколько книг — о технике изготовления перстней в Англии XIX века, о холодном германском оружии середины того же века и обработке нефрита китайскими мастерами. Вся эта литература, скорее всего, никак не могла помочь — артефакты были магическими и не имели ничего общего с культурой обычных людей, но она бы не была Асторией Гринграсс, если б не проверила все доступные источники. Помнится, в тот вечер в библиотеке поместья Драко обещал подобрать для неё несколько волшебных книг об артефактах, но вот уже несколько дней, как от него не было вестей...

«Не смей думать об этом! — рявкнула она на себя мысленно. — Перестань уже обижаться, наконец — он тебе ничего не обещал! Ты для него просто — как там? — маггл!»

И от этой мысли к горлу вдруг подступил ком, а по коже побежали мурашки.

Все четыре пары Астория просидела на последней парте, уткнувшись носом во взятые книги и изредка создавая иллюзию участия в дискуссиях. Как и ожидалось, ничего стоящего там не нашлось. А она… она не могла сосредоточиться. Авторы трудов знали многое о теме исследования, каждый по-своему, но как много они упускали! Астория едва дождалась конца занятий, чтобы вернуть бессмысленный груз на библиотечные полки. Пора было явиться на работу, и когда она вышла из здания университета да направилась к антикварной лавке, то почти физически почувствовала, как немножечко отпускает тоска осеннего утра. Драко уверял, что именно в магазине они и познакомились, что там она впервые взяла в руки те реликвии — может, удастся вспомнить хоть что-то? Тень, нечеткий силуэт, схематический карандашный эскиз?..

Старик Томпсон сидел за прилавком и что-то увлечённо разглядывал через лупу. Он так низко склонился над столешницей, что густые усы едва не касались её поверхности. Косматые брови — сошлись на переносице, он негромко напевал себе под нос какую-то мелодию — и явно был в приподнятом настроении.

— Добрый день, — Астория подошла к нему и заглянула поверх плеча в лупу. Он изучал небольшую монету.

— Добрый, моя дорогая, ещё какой добрый! — заверил старик, распрямляясь и сверкая лучезарной улыбкой. — Захаживал сегодня некий немец с континента, принёс целый мешочек пфеннигов и немного марок разных годов. Продал по дешевке, а я уже обнаружил две коллекционных монеты — одну гамбургской чеканки, одну — мюнхенской. Ты уж, будь добра, разбери остальные, а то глаза у меня в последнее время совсем уж плохи...

Она едва подавила обречённый стон. Теперь весь вечер придется разбираться с мелкотой, сверять периоды и города чеканки, выискивать соответствия в списках и выписках, искать экземпляры, за которые нумизматы потом отдадут кругленькие суммы. Но мистер Томпсон так сиял да улыбался так искренне, что даже не заметил кислого лица своей подчинённой.

— Ну, не скучай тут, а я уже домой, — почти пропел он и пробрался к выходу с совсем не старческой ловкостью. Колокольчик на дверях негромко звякнул, и Астория осталась один на один с монетами и лупой.

Она достала большую белую кружку, насыпала туда заварки и залила её кипятком, добавив побольше сахара. Горячий черный чай всегда помогал разогнать тоску и с новыми силами взяться за дело.

На глаз, в мешочке было приблизительно монет тридцать-сорок. Астория внимательно перебирала один кругляш за другим, осматривая с обеих сторон и составляя описание. Время тянулось, словно густая патока, скучное занятие навевало сон и чудилось, будто монет не становится меньше, а минутная стрелка часов совсем не движется. Когда она изучила уже штук пятнадцать, коллекционных экземпляров всё ещё не попадалось.

И вдруг большой рыжий кот прыгнул с верхней полки прямо на прилавок перед её носом и пронзительно, да так, что мороз продрал по коже, мяукнул. От неожиданности Астория дёрнулась всем телом, вскрикнула — сердце почему-то сжалось от страха. И в тот же миг кружка с остывшим чаем сорвалась с места и стремительно полетела в стену, разбившись с коротким оглушительным звоном. Кот выгнул спину дугой и зашипел, уставившись на Асторию круглыми от удивления жёлтыми глазами.

Она отшатнулась, переводя взгляд с рыжего кота на осколки кружки у противоположной стены. Сердце колотилось где-то в горле, и в один момент стало слишком тяжело дышать. Руки дрожали, а на кончиках пальцев ощущалось едва заметное, но явное покалывание. Что это только что было?!

Она не помнила уже, в каком году был произведен пфенниг, который всё ещё держала в руках. Она не знала, какая песня играла в магазине в этот момент. Но была абсолютно точно уверена в одном — кружки она не касалась. Та отлетела в другой конец комнаты сама по себе, словно… по волшебству?

Астория глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, но с каждым мгновением всё отчетливей ощущала, как её захлестывает паника. Что происходит?! Ведь такого просто не может быть!

Она вскочила с высокого стула и поняла, что ноги совсем не держат. Упершись ладонями в прилавок, нервно хватала ртом воздух и не отрывала взгляда от мокрого пятна на стене. Кот, немного успокоившись, подошёл к ней, мягко коснулся холодным мокрым носом руки — и словно вывел из оцепенения. Она резко развернулась и схватила свою сумку, вытряхивая на столешницу всё её содержимое. Среди прочего хлама в ней был и мобильный телефон.

Долгие гудки набатом били по напряжённым нервам. «Ну же, возьми трубку, ты мне очень нужен, слышишь?!»

— Астория? — голос Драко на том конце провода звучал глухо и немного хрипло, словно у простуженного подростка.

— Приезжай! — почти выкрикнула она, дрожа уже всем телом. — Я не знаю, что со мной происходит!

— Что стряслось? Успокойся, пожалуйста, и объясни, в чём дело.

— Я не знаю, в чём дело! Ты должен мне помочь, слышишь?! Ты просто обязан мне помочь!

— Где ты?

— В магазине.

Он отключился, а Астория бросила телефон обратно и закрыла лицо руками. Может, она преувеличивает? Вдруг кружку задел кот? Может, это вообще ничего не значит?..

Драко вошел в магазин уверенными шагами и она бросилась к нему, позабыв все утренние обиды. Обвила руками его шею, уткнулась носом во влажное от дождя чёрное пальто — и разревелась. Было стыдно и в то же время просто нужно вот так плакать в его объятиях, пока он осторожно гладил её по спине, шепча на ухо всякие глупости о спокойствии, выдержке и самообладании. Напряжение сегодняшнего дня выходило из неё слезами, а взамен Асторию накрывало с головой сильнейшее чувство облегчения.

— Ну, что случилось у тебя? — спросил он ласково, когда поток слез немного иссяк. Драко чуть отклонился назад, не размыкая объятий, и осторожно утёр слезы с её щек, внимательно вглядываясь в лицо Астории.

— Я кружку разбила, — выдохнула она и шмыгнула носом. Он посмотрел на нее недоверчиво и вдруг рассмеялся.

— Так ты вызвала меня, потому что разбила кружку? — вымолвил сквозь смех, и Астория невольно улыбнулась, осознав всю нелепость фразы.

— Я её не касалась. Я просто испугалась кота, дернулась назад — а она полетела в другой конец комнаты. И разбилась.

Из серых глаз в один миг пропало веселье, Драко посерьёзнел и нахмурился. Тревога, что только-только ушла и растворилась в его смехе, вновь начала охватывать её душу.

— Уверена? Ты же была напугана, могла задеть её рукой и даже не заметить. От испуга всякое мерещится, — начал он осторожно, но Астория упрямо мотнула головой:

— Нет. Я не касалась её. Она сама.

— Но ведь...

— Если бы даже я её задела, кружка не могла от одного прикосновения отлететь так далеко!

Он обернулся, оценивая расстояние между прилавком и стеной, у которой лежали осколки. Помолчал немного и протянул задумчиво:

— Не смогла бы...

И замолчал. Астория ждала от него чего угодно — совета, утешения, объяснений, но только не этого долгого и тяжёлого молчания. Она глубоко вдохнула и спросила:

— Так что это было? Это как-то связано с реликвиями и вашим маньяком?

— Не думаю, — нерешительно протянул он и вдруг поинтересовался: — Сколько тебе лет?

— Девятнадцать, а какое отношение это имеет...

— И раньше с тобой никогда подобного не случалось?

— Нет, вроде, я...

— Где вы жили, когда тебе было одиннадцать лет? Тебе не приходили странные письма? Какие у тебя отношения с родителями? Они могли от тебя что-то скрыть, когда ты была маленькой? — Драко сыпал вопросами, а Астория даже не успевала на них отвечать. Он встревоженно смотрел ей в глаза и крепко сжимал плечи, и от всего этого она снова начала дрожать — хотелось остановить его хоть на мгновение, чтобы вздохнуть, наконец, полной грудью, чтобы это все закончилось, чтобы...

— Да что всё это значит?! Ты же знаешь что-то, я по глазам вижу! — взвилась она. Если убийца здесь ни при чем, почему же Драко тогда такой хмурый? Разбитая кружка имеет отношение к чему-то похуже психа, перерезающего людям горло? Да что вообще может быть хуже этого?!

— Что это было?! — потребовала она ещё раз срывающимся от тревоги голосом, и лампочка над их головами вдруг лопнула, осыпав обоих мелкими осколками. Магазин погрузился во тьму, Драко сильнее прижал её к себе, укрывая от сыплющегося с потолка стекла — испуганную, напряженную и растерянную.

— В тебе просыпается магия, а я понятия не имею, почему, — наконец пробормотал он негромко, и Астория во второй раз за день почувствовала, как подкашиваются ноги. Они замерли посреди тёмного магазина, прижавшись друг к другу, он осторожно гладил её волосы, глубоко и размеренно дыша. Она слушала, как тревожно стучит его сердце.

— В тебе просыпается магия, — повторил он уже громче и уверенней. — Только Поттеру об этом пока не говори.

— У тебя лучшая жена в мире!

Джинни появилась в дверях, взбудораженная и радостная, и её улыбка могла бы затмить собою тысячи солнц. Гарри на мгновение застыл, залюбовавшись ею — за искусственным окном его «рабочей коморки» стояла золотая осень и солнечные лучи тёплым светом обрамляли силуэт Джинни, стоящей в дверном проеме.

— Да никто и не спорит, — ответил он. Она улыбнулась ещё ярче и вбежала в кабинет, в момент отодвинув Гарри вместе с креслом от стола и плюхнувшись ему на колени. Произошло что-то хорошее — и Гарри был заранее рад добрым вестям.

— Нашла я её! Я её нашла! — карие глаза Джинни сияли от восторга. — Это было непросто, но всё-таки — нашла!

— Да ладно? — он развернул её к себе и вгляделся в сияющее радостью родное лицо. Когда несколько дней тому назад он попросил Джинни поискать в Интернете что-то о нефритовой китайской табакерке, то даже не надеялся на успех. Да и попросил-то её заняться поисками только для того, чтобы в случае неудачи успокаивать себя, что они хотя бы пытались. И ещё — чтобы как-то её отвлечь.

Джинни маялась. Всегда активная и шустрая, она всю жизнь провела в движении. У неё постоянно была куча хобби помимо школьных занятий, а дома не давали расслабиться шестеро старших братьев, которые могли разнести всё вокруг, но не считали необходимым заниматься работой по дому.

У неё всегда был квиддич — Джинни летала всё свободное время, не разлучаясь с метлой даже в каких-то совместных поездках, а когда он ворчал, что и так много вещей тащить, просто утыкалась ему носом в плечо, шепча горячо: «Гарри, это ведь моя жизнь! Я не живу без полёта!»

Беременность изменила все. Джинни ушла из «Гарпий», упаковала свою верную «Молнию» в чехол и поставила в чулан, лишь изредка вынимая её оттуда. Но даже летать она стала по-другому — медленнее, плавнее… осторожнее. Она готовилась к товарищескому матчу, который должен был состояться в Хогвартсе через несколько недель, но выкладывалась не на полную, береглась, словно шла по тонкому льду. А она ведь так не привыкла делать что-то вполсилы!

Джинни бродила из комнаты в комнату, много спала, ездила в гости к родителям. Пыталась вытягивать на чаепития Гермиону, Рона или Луну, но те только виновато пожимали плечами: «Извини, работа, может быть, на выходных...», «Прости, Джинни, у меня намечается поездка в…»

Гарри чувствовал себя последним подлецом, когда, возвращаясь домой, натыкался на её потухший взгляд. Это ведь Джинни, его Джинни, девочка-праздник, девочка-ветер! Куда же всё так быстро подевалось?

И тогда он вспомнил её слова, оброненные невзначай в день их свадьбы — и решил попробовать. В один из вечеров во время ужина осторожно начал жаловаться на расследование. Говорил что-то о том, будто времени не хватает катастрофически, а ему нужно перелопачивать списки бывших авроров времён Тикнесса и проверять тех, кто ещё на свободе, что Малфой засел над восстановлением воспоминаний Астории, у него тоже дел невпроворот — даже не нагрузишь дополнительной работой наглую морду! Сделал задумчивое лицо и предположил вслух: «Ты неплохо разбираешься в маггловской технике, да и компьютер не вызывает панической атаки, как у некоторых... Может, поможешь? Всего-то и нужно — порыться в Интернете, поискать табакерку на онлайн-аукционах. Вдруг где-то да всплывет? Вдруг что-то обнаружишь?» Джинни поломалась для вида, но уцепилась за идею мёртвой хваткой. И вот, спустя какие-то четыре дня, сидела у него на коленях и, сияя улыбкой, утверждала, что нашла ту реликвию!

— А это точно она?

— Я проверила! Всё, как в тех свитках, что ты мне дал. Китай, нефрит с вкраплениями горного хрусталя, крышка обработана латунью, роспись напаиванием тонкой проволоки, а ячейки залиты разноцветной эмалью. Да и, кроме того, она абсолютно точно магическая!

— Это же замечательно! — Гарри стиснул её в объятиях со всей своей дарёной силы. — Пошли скорее, нужно как можно быстрее купить, пока другие любители антиквариата себе не зацапали!

Гарри уже думал хватать куртку и нестись во весь опор в ближайший Интернет-клуб, когда Джинни виновато потупила взгляд и пробормотала:

— Не надо никуда бежать. Я… я уже.

— Ты уже... что? — осторожно спросил он, уже понимая, что она ответит.

— Я уже связалась с продавцом и купила её, она у меня здесь, вот, — Джинни вынула из сумки небольшую табакерку и поставила её на стол. И тут же взмолилась: — Ты только не ругайся, не ругайся, пожалуйста!

— Джинни, ты вообще уже, да? С ума сошла?! — взревел Гарри, но сразу осекся и понизил голос. — Мы же убийства расследуем! А вдруг бы ты к убийце пошла табакерку забирать? Ты хоть немного думаешь или как?

— Это не убийца был — точно, — она покраснела и смешалась на мгновение, но тут же бросилась в атаку: — Ваш убийца — маг, а маг бы никогда не выставил такую вещь на онлайн-аукцион! Маги даже Интернетом пользоваться не умеют!

— Ты-то умеешь!

— Я — другое дело, у меня папа на магглах повернутый, — парировала она, понимая всю зыбкость такого аргумента. — Да послушай, тут даже не в Интернете дело. Табакерка — магическая, китайские мастера никогда не делали простых изделий, они же были лучшими в защитной магии! И способ изготовлений реликвий у них был особенный! Никакой маг в здравом уме не станет продавать такое магглам — у гоблинов, а то и в Лютном переулке за неё можно получить втрое больше денег!

Гарри порывисто обнял её и зарылся носом в пахнущие мёдом волосы. Чёртов Гриффиндор, чёртовы Уизли — всегда сначала делают, а потом думают!

— Пообещай мне никогда больше так не поступать! Я же не прошу много — всего лишь Патронуса прислать. Я бы мигом к тебе аппарировал и сам всё сделал!

— Обещаю, — не сразу буркнула она. — В следующий раз тут же Патронуса пришлю. Я тебе на всякий случай записала, как того маггла зовут и его адрес. А теперь повтори: правда ведь, я лучшая жена в мире?

Он рассмеялся, мягко ставя её на ноги и подъезжая на кресле ближе к столу. Гарри не был особым ценителем искусства, однако небольшая табакерка поражала красотой. Карта мира на крышке, разноцветная эмаль, а рисунок такой изящный, такой легкий и такой точный одновременно!

— Теплая, — невольно отметил он, взяв реликвию в руки. Джинни кивнула:

— Она не остывает. Это магия.

Табакерка ловила лучи ненастоящего солнца, эмаль переливалась радужными оттенками, и вдруг Гарри охватило почти непреодолимое желание оставить её себе, поставить на полку над камином и любоваться. Он с трудом одернул себя — реликвия принадлежит Малфоям, и именно к ним она вернётся после завершения следствия, а пока...

— Мне нужно отправляться в Малфой-мэнор. Табакерку стоит дать Астории в руки — вдруг прикосновение всколыхнёт какие-то воспоминания. Но сначала — показать Малфою и убедиться, что эта вещица — именно то, что мы искали.

— А откуда ты знаешь, что он дома?

— Так маячок же на нём, — ухмыльнулся Гарри, поднимаясь из кресла и потягиваясь всем телом. Затекшая спина едва ощутимо ныла. — Раз уж раздобыла реликвию — хочешь со мной?

— Будто я на Хорька в Хогвартсе не насмотрелась, — фыркнула Джинни. — Нет, я лучше к Гермионе зайду, если уж попала в Министерство. Кто знает, может всё-таки удастся отвлечь её от важнейших проблем домовых эльфов!

Они попрощались у лифта: сверкнув медной гривой волос, Джинни почти вприпрыжку пошла к Гермионе, а Гарри отправился в Атриум, к каминам. Там, как всегда, царила суета: десятки волшебников сновали туда-сюда, левитируя перед собой стопки пергаментов или какие-то артефакты. Чтобы пробраться к ближайшему камину, пришлось даже немного потолкаться и поработать локтями.

Как ни странно, камин у Малфоев был открыт. Зелёное пламя почти презрительно выплюнуло Гарри прямо на пол одного из залов поместья, словно демонстрируя — ему здесь не рады. «Да не больно-то и хотелось», — подумал он, отряхивая куртку от пепла и порошка Флу. Встречать его выбежала какая-то древняя суетливая домовуха, тут же запричитавшая о том, что «хозяйки Нарциссы сейчас нет, а хозяин Драко с важной гостьей в библиотеке». Поттер кивнул и по витой лестнице поднялся на второй этаж, отказавшись от сопровождения.

«Важной гостьей» оказалась Астория. Они с Малфоем сидели за невысоким столиком, склонившись над какими-то толстенными талмудами и что-то увлеченно обсуждая вполголоса. Целиком и полностью погружённые в беседу, они даже не сразу заметили, что в библиотеке появился кто-то ещё. Глядя на них, Гарри вдруг смутился — на какую-то долю секунду он почувствовал себя третьим лишним, подглядывающим в замочную скважину за чем-то интимным. Невероятно, но они выглядели, словно влюбленные, прожившие много лет вместе, но сумевшие сохранить друг к другу внутренний трепет. Нет, Гарри прекрасно знал, что любовниками они быть не могут, вообще не понимал, откуда такие мысли — Малфой ведь и пальцем не прикоснётся к девушке-маггле, да у него, скорее всего, и невеста уже есть! — но отделаться от внезапного ощущения не мог.

— День добрый, Малфой! У меня для тебя подарок! — вымолвил он, и эти двое вздрогнули от неожиданности, чуть ли не синхронно повернувшись к нему. — Здравствуйте, Астория! Как ваши успехи?

— Пока никак, — улыбнулась она немного смущенно. Малфой же заметно помрачнел и скривился, увидев «гостя». — Я ничего не вспомнила, но очень стараюсь, честное слово!

— Может, это вам поможет? — Гарри вынул из кармана табакерку и сделал несколько шагов к столу. Увидев её, Малфой вскочил, как ужаленный, а с лица моментально пропали недовольство и спесь. Он быстрым шагом подошёл к Гарри и взял реликвию в руки, внимательно разглядывая, казалось, каждый завиток замысловатого узора. А затем поднял на него полный радости и какого-то едва уловимого облегчения взгляд.

— Ты нашел её!

— Судя по твоей реакции, Джинни не прогадала — это и вправду та реликвия, — ухмыльнулся Поттер. — Она нашла табакерку на одном из онлайн-аукционов, и, между прочим, заплатила за неё из своих денег, так что ты теперь её должник.

— Как только счета разблокируете, сразу отдам, — огрызнулся Малфой, но даже это у него получилось как-то незло и отстранённо. Видимо, возвращение реликвии в поместье помогало терпеть нежеланного гостя.

— Это та самая табакерка, да? — Астория приблизилась к ним и внимательно рассматривала её. — И правда, Китай, нефрит с вкраплениями... можно?

Она вопросительно взглянула на Малфоя, и Гарри почувствовал какую-то досаду: разрешения спрашивали не у него. Словно его мнение здесь уже вообще ничего не значило!

— Не просто можно, а даже нужно, — заверил он, не давая Малфою ответить первым. — Вы уже держали её в руках, и не единожды, возможно, это поможет вам восстановить хотя бы часть воспоминаний.

Астория приняла табакерку из рук в руки и на мгновение застыла, прикрыв глаза. Гарри заметил, что Малфой смотрит на неё с той же надеждой: ведь если Астория что-то вспомнит, если хотя бы припомнит, кому были проданы реликвии, если поможет им составить хоть приблизительный портрет — это будет огромнейший шаг вперёд в расследовании!

Но как только она открыла глаза, Гарри сразу понял — ничего не вышло. В синих глазах плескалось такое море искренней вины, что в нём легко можно было утопиться.

— Простите, я... ничего... Может быть, со временем, может, мне просто нужно ещё немного времени... — голос её звенел надеждой и каким-то непонятным отчаяньем.

— Ничего страшного, ведь никогда не бывает так, чтобы получить всё и сразу, — промолвил Малфой и накрыл её узкую ладонь с табакеркой своей. — Если наш доблестный аврор не возражает, пусть пока побудет у тебя. Носи её в своей сумке — возможно, если будешь постоянно держать при себе, какие-то воспоминания вернутся.

Гарри подозрительно взглянул на Малфоя. Он был не против пока оставить табакерку Астории, но у этих двоих явно что-то происходило, и он понятия не имел, что именно. Что-то он упускал, нечто важное — настолько, что это заставляло Малфоя так смотреть на магглу и побуждало её так улыбаться ему в ответ.

Астория, получив молчаливое разрешение, осторожно спрятала табакерку в сумку, где уже лежало несколько книг — Гарри в очередной раз удивился размерам «дамской сумочки».

— А что вы читаете? — поинтересовался он, кивнув в сторону фолиантов на столе. Как по команде, эти двое обернулись туда, переглянулись и перевели взгляды на него. Такое серьёзное единодушие не понравилось Гарри ещё больше.

— Драко дал мне несколько книг о реликвиях, чтобы легче было вспоминать, — ответила Астория после почти минутной паузы.

— Не только о них. Ещё о природе магии как таковой, — буркнул Малфой. — Сам же говорил, что ей нужно как можно больше контактировать с нашим миром.

Крыть было нечем. Гарри подошел к столу и взял в руки первый попавшийся том — толстенную книгу о проявлениях магии у детей-волшебников. Словно от нечего делать, перевернул несколько страниц, наблюдая краем глаза за Асторией и Малфоем. На лице Драко вновь красовалась «фирменная» презрительно-скучающая гримаса, а вот Астория выглядела слишком напряженной.

— Что там наша не в меру любопытная соседка, жива еще? — вдруг спросил Малфой. Он имел в виду старушку, нашедшую тело миссис Филлипс. Маньяк ведь с каким-то ослиным упрямством убивал именно тех, кто находил последнюю жертву.

— Живее всех живых, всё так же сует свой нос в дела всех вокруг, — пробормотал Гарри, не отрываясь от перелистывания талмуда. — Кроме обычных маячков, я приставил к ней аврора. Если кто-то подозрительный сунется к дому, меня тут же известят.

Неконтролируемая магия детей... Довольно странный выбор книги. Возможно, Астории стало интересно, как именно волшебники узнают о своих способностях?

— Значит, он залег на дно... — задумчиво протянул Малфой.

— А почему вы думаете, что убийца — «он»? Ведь теоретически это могла быть и женщина, — робко подала голос Астория. Увидев вопросительные взгляды обоих, она объяснила: — Драко рассказывал, что кинжал, которым предположительно совершены убийства, принадлежал женщине. Насколько я понимаю, она была из древнего рода и принадлежала к какой-то террористической организации. Возможно, убийца — какая-то её фанатка? Знаете, женщины больше склонны к таким вещам...

— Да уж, тетушка Белла была широко известна в узких кругах, — пробормотал Малфой, и на его лице промелькнуло что-то, похожее на отвращение. — Но, скорее всего, убийца — мужчина. Он слишком холоден, у женщины эмоций было бы намного больше.

— Я проверил списки бывших авроров. Надо, чтобы и ты на них взглянул — ты всё же лучше ознакомлен с ситуацией в ближнем кругу Волдеморта. Может, кто-то из них имел какие-то особенные чувства к Беллатрисе, — Гарри думал заняться этим завтра, но раз он уже в поместье, почему бы не забрать Малфоя в Министерство? Именно сейчас, потому что Гарри отчего-то страшно не хотелось оставлять этих двоих наедине. Он пока и сам не понимал причины такого, но жутко не любил, когда что-то происходило за его спиной — а так и было, Гарри готов в этом поклясться.

— Прямо сейчас? — удивился Драко.

— Почему бы и нет? — пожал Гарри плечами. — Или у тебя другие планы?

— Мы еще хотели немного почитать... — начал было Малфой, но Астория заторопилась, схватившись за сумку:

— Мне всё равно пора было домой. Завтра в Академию, а задания до сих пор не готовы... Я такая растяпа последнее время. Странно, что меня до сих пор не отчислили.

— Ничего страшного, если в этот раз домой тебя отправлю не я, а эльф-домовик? Я так понимаю, Поттеру не терпится отправить меня в Министерство

Гарри никак не отреагировал на выпад — смейся-смейся, Малфой, но если я узнаю, что ты снова задумал что-то гадкое и строишь козни за моей спиной — не жди, что я буду прикрывать твою задницу.

— Эльф-домовик? — Астория округлила глаза. — Это из тех, кто бегает по лесам с луком и стрелами?

— Не совсем, — улыбнулся Малфой. — Сейчас увидишь. Дипси!

Домовуха возникла в библиотеке и учтиво поклонилась хозяину и гостям. Астория застыла, разглядывая маленькое сморщенное существо с длинными ушами, огромными выпученными глазами и пучками седых волос, убранных под косынку. На Дипси был передник — видимо, именно в этот момент она трудилась над приготовлением ужина.

— Знаете, кажется, мне когда-то снился такой человечек, — протянула вдруг Астория задумчиво. — Я не помню точно. Только во сне на нём не было передника, и…

Теперь уже пришла очередь переглядываться Гарри и Драко.

— Тебе снился эльф-домовик?

— Я не могу точно сказать, — неуверенно проговорила Астория. — Но мне снился кто-то определённо похожий на это существо.

— Я не существо, мисс, я Дипси, — ответила домовуха, гордо выпрямившись. Гарри улыбнулся — видимо, Гермионина борьба за права домовых эльфов всё же не была напрасной.

— Ой, простите, я не хотела обидеть вас! — Астория покраснела и присела на корточки, чтобы быть с Дипси на одном уровне. — Я больше не допущу такой оплошности, уверяю вас.

Та торжественно кивнула, а Малфой закатил глаза:

— Астория, встань, тебе не стоит пытаться понравиться эльфу-домовику. Она выполнит свою работу вне зависимости от того, нравишься ты ей или нет.

— Но мне хочется, — улыбнулась Астория в ответ и протянула руку старой домовухе. — Мир?

Дипси осторожно пожала её ладошку своей сухонькой лапкой, боязливо посматривая на хозяина. Видимо, свободолюбие стало частью её образа мышления ещё недавно и не полностью, а получить нагоняй от хозяина всё ещё было страшно. Но Малфой, к удивлению Гарри, только тяжело вздохнул:

— Перенеси мисс Гринграсс, куда она скажет. Астория, я позвоню тебе завтра.

Когда девушка и эльф исчезли из комнаты, Гарри вопросительно перевёл взгляд на Драко:

— Ей снились домовики?

— Видимо, снились, — пожал плечами тот.

— Как они могли ей сниться, если она их никогда до этого не видела? Ведь наши сновидения — это отпечаток наших эмоций и впечатлений, наших воспоминаний, это опыт, что-то, с чем мы были знакомы раньше.

— Трелони же утверждала, что во сне можно узреть свое будущее! — хохотнул Малфой, но тут же стал на удивление серьезным. — Не знаю, Поттер. Я не знаю, почему ей снились эльфы-домовики. Возможно, это даже не они были. Возможно, она начала вспоминать... знаешь, когда я продавал ей реликвии, Астория порезала палец. Тем самым кинжалом. А до её крови кинжал «пил» кровь домовика.

И Гарри почувствовал, как в один миг болью отозвались в сердце старые раны. Добби, милый добрый Добби, прижимавший худенькие ручонки к окровавленному животу, из которого торчал серебряный кинжал Беллатрисы Лестрейндж. Добби, глядящий в небо своими огромными честными глазами. Добби, шепчущий хрипло и доверчиво: «Как хорошо быть среди друзей...»

— ...магический кинжал — это во многом почти как палочка. Возможно, на нём остались какие-то отпечатки личностей тех, кто был убит им ранее? — продолжал Малфой. Гарри молчал — воспоминания хлынули на него, и колючий ком сдавил горло — не вдохнуть, не выдохнуть.

Ему вспомнились призраки, появившиеся там, на кладбище, в ту страшную ночь, когда Волдеморт обрел тело. Призраки, которые стали щитом между ним и смертью. Призраки, вызванные палочкой из остролиста с пером феникса — и другой, её «сестрой». Именно той, которой были когда-то убиты.

Он рассеяно кивнул. Возможно, Астория действительно видела во сне Добби?

— Ну, чего застыл? Ты же несколько минут тому назад чуть не силой готов был меня в Министерство тащить! — проворчал Малфой, и Гарри словно очнулся. — Пошли, разберемся с этими аврорами.

Вновь переглянувшись, они вышли из библиотеки и направились к камину.

— Его зовут Драко.

Дафна, праздновавшая свой первый гонорар в далеком Кардиффе, удивленно присвистнула.

— Это кто же решил так испортить жизнь своему ребенку?

— У него немного... странная семья, — Астория наморщила лоб и попыталась подобрать фразу так, чтобы и не обмануть, и не сболтнуть лишнего. — Они аристократы, и у них в роду есть традиция — называть детей в честь звёзд или созвездий.

— Принца себе отхватила, что ли? — хохотнула сестра на том конце провода.

— Никого я себе не отхватывала! Мы пока просто дружим…

— Главное в этом предложении — «пока». По мужикам всегда видно, нравишься ты им или нет. Они когда влюблены, у них разве только слюни не капают, а все остальные признаки отупения налицо. Так как скажешь, этот Драко на тебя запал, да?

— Я... не знаю, — протянула Астория задумчиво, — слюни, во всяком случае, не капают. Да и вообще по нему сложно что-то понять. В один день исчезает из-под зонта, даже не попрощавшись нормально, в другой — прилетает ко мне на работу, чтобы успокоить и обнять…

— Значит, запал! — со знанием дела отрезала Дафна. — Мужики — они такие: просто так сопли никому не вытирают.

Как же хотелось рассказать ей о другом! О странном тепле и покалывании на кончиках пальцев после очередного выброса магии, о диковинном сморщенном эльфе-домовике, о говорящих портретах и старых магических книгах с движущимися изображениями! Асторию словно разрывало от нетерпения: в её жизни столько всего произошло за последнее время, столько необычного и невероятного приключилось — ей просто необходимо с кем-нибудь поделиться! Она не имела права рассказать сестре о магии и убийствах, но зато могла — хоть до утра! — трепаться о своей внезапно яркой влюблённости.

Дафна слушала внимательно и заинтересованно, то и дело разбавляя сплошной поток мечтательных фраз колкими замечаниями и добродушными шуточками. Астория почти не реагировала на сарказм — воспринимать Дафну серьезно противопоказано, особенно когда та в таком настроении.

Когда они, наконец, обсудили всё-всё и закончили разговор, часы уже показывали половину первого ночи. В комнате тепло и уютно, чернильная темнота октябрьской ночи бессильно липла к окнам, где-то на улице завывал тоскливо осенний ветер, но здесь, дома, было по-настоящему хорошо. Настольная лампа и приглушённый неяркий свет, удобные пижамные штаны и мягкий клетчатый плед, чашка чая и большущий талмуд об особенностях проявления магии у магглорождённых.

Теперь Астория знала, что магия не только передается по наследству, но может проявляться и в семьях не-волшебников. Знала, что в большинстве случаев первые магические проявления происходят до одиннадцати лет, что юных магов обучают в специальной школе-интернате под названием «Хогвартс», который находится где-то в Шотландии, знала... Она знала теперь множество интересных вещей, но только одна из них была абсолютно невообразимой: она — волшебница!

Они с Драко до сих пор не знали, почему магия у неё проявилась столь поздно, почему в свое время не пришла к ней какая-то «профессор МакГонагалл» и не пригласила на учёбу в Хогвартс, почему взрывать лампочки и разбивать от испуга чашки Астория стала только после своего случайного знакомства с магами. Но магия жила в ней, окутывала приятным теплом руки и заставляла самые обычные предметы летать и произвольно изменять цвет.

За неделю, что они почти безвылазно провели в библиотеке Малфой-мэнора, выискивая в древних фолиантах причины внезапного проявления магии, Астория взорвала ещё две чашки и однажды превратила Дипси в воздушный шарик. От слишком резких движений то и дело взмывали под потолок пергаменты и книги. Она случайно перекрасила волосы Драко в зеленый цвет — почти так же, как это делал Гарри во время их первой встречи. Наконец, после недели неконтролируемых магических выбросов и порождаемого ими хаоса Драко сдался и заявил, что ей нужна волшебная палочка.

Астория поднялась с дивана, подошла к окну и вгляделась в своё отражение. Казалось бы, ничего в ней не изменилось: всё та же девчонка, месяц тому назад бегавшая по утрам в Академию, которая могла часами разглядывать полотна Рубенса и торчать в книжном магазине, зачитываясь романами европейских модернистов. Вот только глаза стали совсем другими — в них теперь искрится что-то новое, странное... радостное? Что-то, похожее на неподдельный детский восторг.

Теоретически, утром вновь рано вставать и бежать в университет, но Драко назначил встречу в полдень на Черинг-Кросс-роуд, и академические планы на сегодня тут же отпали. Наверное, в другое время — и другая Астория — никогда бы не позволила себе так запустить учебу, но сейчас ей было абсолютно всё равно, устроит ли грозная миссис Коллинз взбучку за пропущенные пары.

Уже завтра она станет обладательницей собственной волшебной палочки! Уже завтра, да можно сказать, сегодня — Драко начнет учить её азам волшебства! Ну как можно в такое время беспокоиться о контрольных и ненаписанных исследовательских работах?!

Астория прошла на кухню, нашарила высоко на полке пакетик со снотворным и уже почти привычно запила таблетку остатками остывшего чая. В последние несколько дней приходилось повторять этот ритуал регулярно. Сон после лекарств был тягучим и вязким, после него стало сложно просыпаться и каждое пробуждение превращалось в настоящую борьбу со слабостью и сонливостью. Кошмары всё ещё пробивались, но, какими бы яркими и пугающими они не были ночью, утром от них не оставалось и следа.

Астория выключила свет и забралась в постель, завернувшись в одеяло. «Доброй ночи, мисс Гринграсс, — думала она, зевая. — Завтра вы станете настоящей волшебницей».

...Крутая витая лестница взмывает ввысь, к вершине башни. За спиной тяжело дышит Фенрир, от него воняет псиной и грязью, и я бегу вверх ещё быстрее, уже для того, чтобы оторваться от него. Там, наверху, нас всех ждет долгожданная победа. Там, наверху, нас ждет триумф. Лестница вьется всё выше и выше, и мое дыхание сбивается, и Фенрир хрипит где-то там, позади, и грозовой взбешённый ветер бьется о стены башни... Победа так близко! Только бы успеть, только бы успеть, только бы...

Я распахиваю дверь и первой врываюсь на открытую платформу — и замираю от восторга и радости. Дамблдор стоит, опираясь спиной о парапет, у него дрожат руки — и безуспешно он пытается спрятать их за спину. Напротив Драко — прямой и напряжённый, сосредоточенно стискивающий свою палочку, направленную прямо в грудь тому, кого мы так долго опасались. Мне хочется смеяться: раскаты грома трубят на всю Британию о нашей победе. Дряхлый полоумный старик повержен, он здесь, в наших руках!

— Умница, Драко, — хвалю я и слышу, как голос хрипит от возбуждения. — Убей его!

— Добрый вечер, Беллатриса, — произносит старик и смотрит на меня с каким-то странным выражением — то ли презрения, то ли жалости. Глупый, глупый Дамблдор!

— Он, несомненно, добрый! — выкрикиваю я, поигрывая палочкой. На вершину башни, наконец, вваливаются Фенрир и Кэрроу — запыхавшиеся толстые увальни. Дамблдор начинает вещать какую-то ахинею о друзьях и школе, что-то говорит Фенриру, а во мне уже рычит и требует действия нетерпение.

— Не слушай его, Драко. Убей, — шепчу я негромко, но он слышит. Стоит бледный и решительный, напряжённый и сосредоточенный, не спуская глаз с Дамблдора.

— Убей, — требовательно повторяю я. — Убей, и Тёмный Лорд отблагодарит тебя... Убей, или это сделаю я.

Кэрроу рявкает что-то о том, что директора не должен убивать никто иной, кроме Малфоя. Дамблдор всё бубнит раздражающе о каких-то чести и спасении. Драко молчит. Умный мальчик, способный мальчик, он знает, что не нужно слушать никого, кроме собственного внутреннего голоса.

— Убей, — а его внутренний голос — это я. Он знает, как поступить правильно, и я уже дрожу от предвкушения и сумасшедшей радости. Давай же, Драко, убей, убей, убей...

И вдруг дверь вновь резко распахивается, его рука, стискивающая палочку, дергается, и гром гремит оглушительно о нашем триумфе, небо обрушивается дождем, а капли на моих губах такие сладкие...

Астория проснулась, словно её что-то резко выдернуло из сновидения, будто распахнутая на вершину башни дверь и вернула её в реальный мир. В ушах всё ещё свистел холодный пронизывающий ветер. А перед глазами стоял Драко — такой, каким она его не знала. Во сне он был совсем ещё мальчишкой, слишком худощавым, слишком бледным, но это точно был он! — спутать его с кем бы то ни было просто невозможно!

Это был Драко, и он хотел кого-то убить.

Под подушкой зазвенел будильник, оповещая, что уже десять и пора бы поднимать задницу с постели да идти умываться. Астория потёрла ладонями так и не отдохнувшие глаза и поплелась в ванную. Сегодня в полдень у неё свидание (ну хорошо, совсем не свидание, а почти деловая встреча!), и нужно выглядеть хотя бы более-менее прилично.

Крепкий кофе и радостное бормотание утреннего радио сделали свое дело, так что уже через несколько минут из головы вылетели все ночные страшилки. Утро серело за окном, однако дождя не было — и это само по себе внушало оптимизм. Аккуратное чёрное платье выше колен и туфли-лодочки на каблуке, придирчиво выбранные ещё вчера вечером, уже ждали на стуле. Возможно, наряд для повседневной встречи и был слишком праздничным, но ведь день-то не совсем обычный. Сегодня она получит настоящую волшебную палочку!

Астория выскочила из дому, почти не чувствуя земли под ногами. Бегать на каблуках по людным улицам — то ещё искусство, однако она вовсе не замечала хмурых лиц вокруг и слегка ноющих лодыжек. Она почти летела к метро: стучали по асфальту каблучки, развевались по ветру волосы. Сегодня всё должно быть идеально.

Она немного опоздала, но Драко ещё не было в месте встречи — между большим книжным магазином и другим, поменьше — компакт-дисков. Ещё только подходя, Астория заметила вдруг небольшую вывеску над довольно обшарпанной дверью, изображающую ведьму в остроконечной шляпе, которая помешивает большой ложкой варево в казанке. «Дырявый котел» — гласила надпись на вывеске, и у Астории практически не было сомнений, что их путь лежит именно в это заведение — уж больно оно отличалось от высоких зданий бизнес-центров, возвышавшихся вправо и влево по улице.

На витрине книжного магазина как раз обновляли ассортимент, и она уже хотела было зайти внутрь, чтобы скоротать ожидание за перелистыванием печатных новинок, однако стоило коснуться дверной ручки, как за спиной раздался низкий бархатный голос:

— Куда-то спешите, мисс Гринграсс?

Астория резко обернулась и замерла в замешательстве. Мужчина, окликнувший её по имени, был абсолютно точно ей не знаком. Высокий, с тёмными волосами, отливающими рыжиной и карими глазами, он стоял, глубоко засунув руки в карманы длинного плаща и слегка насмешливо улыбался.

— Мы знакомы?

— И довольно близко, — ответил тот и рассмеялся уже во весь голос. — Астория, я это, я, Драко.

— Что за глупости! — она настороженно переводила взгляд со смеющихся тёплых глаз на улыбающиеся губы. Было что-то знакомое в этой улыбке, но абсолютно точно вот этот человек — не Драко! Она мгновенно напряглась: они с Гарри расследуют убийство, какой-то маньяк-волшебник перерезал горло нескольким людям... кто знает, может, это он и есть? Пришёл убить и её, чтобы обезопасить себя? Может, ему она продала кинжал? Может...

— Ты слишком громко думаешь, — вновь улыбнулся незнакомец — совсем не угрожающе. — Это действительно я, потому что именно меня ты оторвала от очень, очень важных дел и заставила мчаться к тебе в магазин, чтобы укрыть от взрывающихся лампочек. Именно мою домовуху ты не так давно отправила в свободный полёт по библиотеке. А это, — он указал рукой на свой наряд — или облик? — просто маскировка. Не хочу, чтобы меня видели в Косом переулке.

— Но как это возможно? — изумленно проговорила Астория, всё ещё не веря до конца его словам. — Ты не можешь быть Драко, ты брюнет и глаза у тебя...

— Магия — прекрасная вещь, — улыбнулся он ещё шире. — Более того, у меня и для тебя есть такой подарок.

Он вынул из кармана небольшой фиал с какой-то мутной жидкостью.

— Что это?

— Оборотное зелье. Тебе никогда не хотелось стать на несколько часов кем-то другим?

— Хочешь сказать, я выпью это, и моя внешность...

— ...полностью изменится. Да.

— А если ты не Драко, и я выпью это и умру, и...

— Мисс Гринграсс, вы подозрительны до невозможности! И это после того, как именно мою библиотеку вы намереваетесь разорить, перетаскивая к себе домой по четыре книги каждый день! Последней, если мне не изменяет память, вы утащили «Родословную великих домов Британии»?

Астория выдохнула. Этого точно не мог знать посторонний, а значит, человек, протягивающий ей флакон с «зельем» — действительно Драко Малфой.

— Мне просто выпить это? — улыбнулась она несмело. Странно разговаривать с незнакомцем и понимать, что под этой внешностью скрывается друг.

— Только не здесь. Давай нырнем в ближайшую подворотню, — Драко взял её под локоть и повёл по улице. — Оно гадкое на вкус, будь готова. Зато это неплохой опыт, да и выпить Оборотное стоит хотя бы осторожности ради.

— А почему ты не хочешь, чтобы тебя видели там? Это же твой мир, тебе нечего опасаться!

— Не думаю, что мастер палочек будет рад меня видеть. У нас с ним не самые хорошие отношения, — он вдруг нахмурился и помрачнел. Астория хотела было расспросить Драко о загадочном «мастере» побольше, но, увидев глубокую складку меж его бровей и напряжённый взгляд, промолчала. Они зашли в одну из подворотен, где никого не было. Драко осмотрелся вокруг и протянул ей фиал.

— Пей залпом, — посоветовал он. Астория взглянула в незнакомые карие глаза, кивнула и опрокинула в себя зелье.

На вкус оно напоминало сильно пересоленный гороховый суп, и ей понадобилась вся сила воли, чтобы не выплюнуть мерзкое варево тут же на асфальт. Желудок скрутило, дышать стало так тяжело, словно грудь сдавило стальными обручами. Сильное жжение в один миг охватило всё тело, и Астория уцепилась обеими руками за Драко, чтобы просто устоять на ногах. «Я умираю, — вспыхнула в голове паническая мысль. — Это вовсе не Драко, это убийца, он подсунул мне яд, и теперь...»

Но уже через мгновение жжение исчезло, да и противный привкус тоже куда-то пропал. Астория отстранилась и раскрыла глаза. Зрение чуть изменилось — не стало лучше или хуже, просто цвета выглядели как-то иначе. Руки дрожали — она поднесла ладони к лицу, недоверчиво изучая их — аккуратные и ухоженные, совсем чужие, и вот этого шрамика у неё никогда не было, и…

Драко вынул из кармана небольшое зеркальце и протянул ей. От одного взгляда на новую себя — Астория потеряла дар речи. Из обманчивой глубины на неё смотрела незнакомка: рыжая и кудрявая, чуть раскосые зелёные глаза вглядывались в новый облик с удивлением и восхищением. Над верхней губой виднелась небольшая родинка-мушка.

— Отлично выглядишь, — улыбнулся Драко. Она подняла на него сияющий от изумления взгляд:

— Это я? Действительно я?

— Каждому хоть изредка хочется отдохнуть от себя, — ответил он, протягивая ей руку. Астория несмело вложила свою маленькую ладонь в его. — Так что сегодня мы отдыхаем, только и всего. Какое выберешь себе имя?

— Миранда, — промолвила она, ни на секунду не задумываясь. Она всегда немного завидовала милой легкомысленности университетской подруги. Если сегодня можно поиграть в чужую жизнь — почему бы не в её? — Миранда Хедли.

— Приятно познакомиться, — в его глазах плясали озорные чёртики и Астория вдруг поняла, что, несмотря на весь этот маскарад, рано или поздно узнала бы его глаза, даже не зная, кто перед ней. — Ну а меня зовут, к примеру, Джон… Смит.

— Как банально! — фыркнула Астория.

— А я и не претендовал на оригинальность. Пойдемте, мисс Хедли, вас ждет незабываемое приключение!

Они выбрались обратно на Черинг-Кросс-роуд, и проследовали к тому самому обшарпанному входу в заведение с потускневшей от времени вывеской. Драко толкнул дверь, и они шагнули внутрь, навстречу ароматам кофе и табака.

Даже пасмурный осенний день казался ярким и солнечным по сравнению с этим пабом. В «Дырявом котле» оказалось темно, шумно и накурено. Несмотря на обеденную пору, не совсем «прайм-тайм» для таких заведений, в тесноватом зале было полно народу. Десятки волшебников в странных балахонах ели и пили, смеялись, что-то обсуждали — и абсолютно никто не обратил на новых гостей ни малейшего внимания.

— А разве нам не следует переодеться? — шепнула Астория на ухо Драко. Она чувствовала себя крайне неудобно: их одежда разительно отличалась от того, что носили в этом новом дивном мире.

— После победы маггловская одежда всё больше входит в моду среди магов. Все хотят брать пример с победителей, — хмыкнул он. Кажется, в голосе его мелькнуло что-то, похожее на презрение. — Нам сюда.

Они вышли в маленький дворик, со всех сторон окруженный стенами. Астория удивленно оглянулась вокруг: урна для мусора, несколько сорняков и никакой магии! Однако уже через мгновение Драко вынул из кармана плаща волшебную палочку и несколько раз коснулся стены. В один момент всё пришло в движение — и нерушимая на вид кирпичная кладка преобразовалась в высокую арку.

— Ничего себе… — выдохнула Астория, делая первый, несмелый шаг в неизвестный Лондон — абсолютно не современный, диккенсовский.

Невысокие дома ласково жались друг к другу, негромко ворковали на их крышах сизо-серые голуби, будто пересказывая последние сплетни. По извилистой мощеной улочке сновали туда-сюда озабоченные чем-то люди. Изредка они останавливались, увидев знакомых и товарищей, махали кому-то шляпами, привлекая внимание, громко хохотали или деликатно хихикали.

— Добро пожаловать в Косой переулок, — Драко снова взял её под руку и повёл вдоль улицы. Астория только и успевала, что читать замысловатые и странные надписи: «Аптека Слизень и Джиггер», «Всё для квиддича», «Волшебное оборудование для умников», «Мантии на все случаи жизни»... да чего там только не было!

— Похоже, это и есть самый центр магической Британии, — пробормотала она, едва успевая за быстрым шагом Драко. — И где-то здесь можно купить волшебную палочку?

— Можно, но сначала необходимо обменять деньги. Поэтому держим курс в «Гринготтс».

Ей сразу захотелось спросить, что за «Гринготтс» такой, когда они свернули за угол — и вопросы тут же отпали. Огромное здание из белого мрамора горделиво возвышалось над улицей, надёжно притягивая внимание всех и каждого.

Внутри царила атмосфера вечной суеты. Люди, нагруженные стопками пергаментов и мешками с монетами, резво проходили — а то и пробегали мимо, порой опасно оскальзываясь на начищенном до блеска паркете, странные, жуткого вида существа в официального вида костюмах (Драко тихонько шепнул — «гоблины») разглядывали сквозь лупы большие золотые монеты и драгоценные камни, над головами летали бумажные самолетики... Астория чувствовала себя маленькой девочкой, попавшей в какой-то сказочный мир, Алисой в Зазеркалье, и больше всего хотелось просто остановиться посреди этого величественного зала и смотреть на всё вокруг, разинув рот от удивления. Но Драко уверенно потащил её за руку к обменному пункту, где улыбчивая полненькая хохотушка в васильковом одеянии быстро пересчитала её фунты и выдала взамен небольшой мешочек с волшебными деньгами. Мешочек оказался тяжелым и непривычно позвякивал, когда Астория прятала его в сумку.

— А вот теперь можно и к Олливандеру, — ободряюще улыбнулся Драко, видя её смятение. — Не беспокойся, всё пройдёт отлично, я уверен.

Накануне они сочинили небольшую историю о том, что оба родом из Америки и приехали в Британию погостить у друзей, однако во время перелета случилась маленькая авария, в ходе которой палочка поломалась. Однако стоило Астории переступить порог небольшой лавки-мастерской и увидеть хозяина заведения, «легенда» тут же вылетела из головы. Старик за прилавком улыбался радушно, вот только глаза его оставались холодными словно лёд. От этого пронзительного взгляда становилось не по себе, и Астория почувствовала, как по рукам и спине побежали мурашки.

Однако Драко рассказал выдуманную историю легко и непринужденно, словно не замечая непривычно пристального взгляда старика. Он сильнее сжал её руку, и его спокойствие и уверенность постепенно передались Астории.

— Из чего была сделана ваша первая палочка, мисс Хедли? — спросил Олливандер, наклонив немного голову, от чего его очки сползли на кончик острого носа.

— Груша и волос единорога, одиннадцать с половиной дюймов, — заученно ответила она. Драко отчего-то решил, что именно такая палочка подошла бы ей лучше всего.

Старик понимающе кивнул и через несколько мгновений положил перед ней длинный футляр.

— Вот, попробуйте. Эта немного короче, однако... — договорить он не успел. Палочка, которую Астория чуть опасливо взяла в руки, будто огнём обожгла ей пальцы и породила в магазине настоящую бурю. Драко только и успел, что увернуться от какой-то книги, слетевшей с полки.

— Ох, ну эта же кардинально вам не подходит! — улыбнулся мастер палочек, не сводя с Астории внимательного и ставшего чуть насмешливым взгляда. — Что-то совсем другое, возможно, грецкий орех, остролист... Сейчас-сейчас, что-то подыщем, подождите...

Он исчез в задних комнатах лавки и загремел там коробочками и футлярами. Астория обескуражено взглянула на Драко, но тот был спокоен и только подмигнул, мол, нечего переживать, выше нос!

Когда Олливандер вернулся, в его руках было уже три футляра. Он бережно выложил их на прилавок и осторожно открыл.

— Думаю, одна из них вам подойдет. То есть что я говорю — это вы ей подойдёте, конечно же… Остролист и волос единорога, одиннадцать дюймов, гибкая и хлёсткая. Тис и коготь дракона, одиннадцать и три четверти дюйма, более жёсткая. Грецкий орех и сердечные струны дракона, двенадцать дюймов, жёсткая и прочная. Попробуйте.

Но Астория уже поняла — знала неведомо откуда, что искать другую палочку не придется. Она решительно протянула руку к последнему футляру, коснулась осторожно красивой и изысканной палочки с резной рукояткой — и ёкнуло от радости сердце. Бережно, словно ценнейшее сокровище, достала палочку и легонько взмахнула ею в воздухе. Тёплая волна прокатилась от сердца к кончикам пальцев, а в воздух взметнулись снопы ярких искр — красных, оранжевых, жёлтых. Астория стояла посреди этого волшебного фейерверка и чувствовала, как всю её заполняет неизведанное — до этого мгновения — счастье.

— Это удивительная палочка, — подтвердил Олливандер, задумчиво улыбаясь. — Вы, наверное, очень творческая личность. Не пробовали себя в науке?

— Нет, — рассмеялась Астория, восхищенно разглядывая приобретение. — Только в искусстве.

Они расплатились и вышли из лавки, попрощавшись. Уже дверях Астория перехватила внимательный взгляд старческих глаз, направленный в спину Драко, но через пару шагов забыла о нём — всё заглушили поднявшаяся в душе эйфория и непередаваемый восторг. Драко крепко держал её за руку, лавируя между потоками волшебников и волшебниц, заполонивших улочку, а ей хотелось дурачиться и смеяться, прыгать и петь в полный голос. И ещё — хотелось его поцеловать, да так сильно, как никого прежде. В этот холодный осенний день она вдруг стала умопомрачительно, безоглядно счастлива.

— Я хочу праздника и вина! — заявила она, заглядывая Драко в глаза. Он удивленно посмотрел в её улыбающееся сияющее лицо и взлохматил чужие рыжие волосы.

— Это, в принципе, можно устроить. Дома должно ещё оставаться неплохое бургундское...

— Нет! Никаких напыщенных поместий — теперь я приглашаю тебя к себе, на ужин! У меня ведь сегодня праздник! Давай, перенеси нас в Шордич, скорее!

Он тяжело вздохнул и закатил глаза, словно безмолвно вопрошая небеса о том, за какие грехи эта взбалмошная девчонка свалилась на его голову, а после сжал крепче её руку и аппарировал. Появились они за два квартала от её дома, в привычной уже подворотне, куда отправлялись каждый день после долгих посиделок в Малфой-мэноре. По дороге Астория затащила Драко в местный супермаркет, где — долго и почти до хрипа — они спорили, какое вино стоит взять. Остановившись, наконец-то, на бутылке красного сухого, взглянули друг на друга, расхохотались и отправились к кассам. Её озорное настроение передалось Драко, и он смеялся — неожиданно легко и заразительно.

— А знаешь, мне понравилось жить чужой жизнью сегодня. Постоянно такое практиковать я бы не стала, но в виде исключения — почему бы и нет, — Астория тряхнула рыжими кудрями и стрельнула глазами в сторону Драко. Тот только снисходительно фыркнул.

Они шли по широкой лондонской улице к её дому, и какие-то музыканты пели вслед о том, что isn't she lovely, и вечерние сумерки опускались с потемневшего неба им на плечи. Астории было легко и радостно идти вот так, рука об руку, домой, и волшебная палочка во внутреннем кармане грела сердце, и…

Хрусь!

Засмотревшись через плечо на музыкантов, она неосторожно оступилась и тонкий каблук одной из «лодочек» сломался с жалобным хрустом.

— Вот же чёрт! — негромко выругалась она, с трудом балансируя на одной ноге и потирая ноющую лодыжку. — А ведь совсем новые были…

— Не страшно, — ответил Драко и вздохнул, будто смиряясь с чем-то неизбежным. И ловким, почти изящным движением подхватил её на руки.

Isn't she lovely…

— А разве нельзя починить каблук тем заклинанием, которым ты склеивал разбитые чашки? — спросила Астория, смеясь. Сердце щемило от его близости.

Isn't she wonderful...

— Можно, — выдохнул он, глядя в её и не её глаза, да добавил как-то уж совсем обречённо: — Только магглов тут — пруд пруди. Да и не хочу я. Не хочу.

Isn't she precious...

Он нёс ее домой на руках, бережно и осторожно, сквозь Лондон и дивную музыку, сквозь октябрь, вечер и сумерки. Он шутил что-то о том, чтобы Астория не смела выпускать из рук вино — самое дорогое их сокровище, а она, улыбаясь, отвечала, что никогда бы себе такого не простила…

Астория — впервые в жизни — чувствовала, как голова идёт кругом не от проблем и занятий, а просто от того, что он рядом.

Сегодня праздник. Сегодня — можно.

Мертвец смотрел на Драко широко раскрытыми замершими глазами.

Сообщение об очередном убийстве пришло под утро, он как раз досматривал первый за долгое время интереснейший сон, в котором была крохотная, захламленная разнообразными девчоночьими вещами квартирка, и тёрпкое вино, и... Патронус Поттера вырвал его из прекрасного мира сновидений и никак не отреагировал на ругань. В маггловском Лондоне снова кого-то убили, и Драко немедленно следовало явиться на место преступления.

Несмотря на опасения, любопытная соседка-старушка была жива-здорова, чувствовала себя превосходно и продолжала совать нос в дела соседей. За всё время наблюдения — почти две недели! — к ней не заглянула ни одна подозрительная личность. Старушка и сейчас вертелась вблизи места убийства, несмотря на поздний (или уже ранний?) час. А убитым нашли совсем другого человека, о котором в качестве возможной жертвы никто не подумал во время осмотра предыдущего трупа. О его смерти и узнали-то потому, что с полчаса назад некто, пожелавший остаться безымянным, позвонил в маггловскую полицию и сообщил, что местный констебль лежит на пороге своего дома и, похоже, у него перерезано горло.

Поттер был в ярости. Он метался на месте преступления, размахивая волшебной палочкой, рявкал на авроров, заставляя их шарахаться в стороны, и негромко матерился себе под нос. Дом был оцеплен исключительно сотрудниками Аврората, прячущими палочки в рукавах. Маггловских полицейских к месту преступления вовсе не допустили.

Драко понимал, почему Поттер бесится — он и сам был раздражен не меньше его. Они просчитались. Убийца обвёл их вокруг пальца, и для этого ему даже не потребовалось значительных усилий.

Однако это убийство совсем не походило на остальные. Констебль, сорокапятилетний неженатый мужчина, по утверждению соседей — человек спокойный и вежливый, был найден прямо на крыльце собственного дома. Дверь широко распахнута, внутри горел свет, и даже с улицы можно было увидеть, что внутри всё перевернуто вверх дном. Кроме этого, в самом доме авроры нашли чьи-то отпечатки пальцев. В общем, по всем признакам, это убийство было делом рук не их маньяка… если бы не глубоко перерезанное горло констебля. Да, порез был не таким аккуратным, как у предыдущих жертв, края — неровные, но уже при поверхностном анализе не оставалось никаких сомнений — убийство совершено тем же орудием, что и предыдущие. Чёткий магический след не оставлял вариантов для иных интерпретаций.

Очень болела голова. Хмурые и злые авроры рыскали вокруг, но почти никто и ни с кем не разговаривал — все слишком сосредоточены на работе. А Драко стоял и смотрел в глаза трупу.

— Он не хотел умирать... — пробормотал негромко, скорее самому себе, нежели кому-то ещё. Но из-за спины тут же раздался в ответ хриплый и раздражённый голос Поттера:

— Что ты сказал?

— Он не хотел умирать, — повторил Драко свою мысль уже громче, и продолжил её: — Он сопротивлялся. Я не уверен, но кажется, из дому он вышел именно поэтому — хотел убежать и спастись.

Констебль лежал на спине, широко раскинув руки в стороны. Кровь была везде — на его груди, руках, одежде и даже на лице. Жуткие мертвые глаза глядели на Драко и, казалось, видели его насквозь.

Поттер подошёл и стал рядом. Он угрюмо хмурился, а лицо словно почернело от бессильной злости.

— Мы снова облажались, Малфой, — сказал он после долгой паузы. — У меня отчётливое впечатление, что мы вновь вернулись к самому началу. Я приставил охрану не к тому человеку, наша «потенциальная жертва» жива и здорова. Бывшие авроры, которых мы ставили под подозрение, в эту ночь совершенно точно не выходили из своих домов. Мы нашли табакерку, но она не имеет никакого отношения к убийствам. Память к Астории так и не вернулась… В этом грёбаном расследовании мы не продвинулись ни на шаг!

Поттер выглядел жутко злым и одновременно каким-то потерянным. Драко с удивлением понял, что не испытывает по этому поводу никакого злорадства. За время работы с ним он уже привык к его то спокойно-уверенному, то раздражённому виду и чрезвычайной сосредоточенности, и сейчас почти с ужасом обнаружил вдруг, что ему всё это нравится. Нравится вот так, хоть и на положении непонятно кого, работать в Аврорате. Что ему интересно распутывать клубок этой трудноразрешимой загадки, и что ещё одна жертва неизвестного убийцы расстроила его точно так же, как и его «шефа»-зазнайку.

— В этот раз убийца оставил следы, — осторожно проговорил Драко, наперёд зная, что ему ответят.

— Неужели всерьёз думаешь, что весь этот бардак в доме оставил убийца? — горько усмехнулся Поттер, снимая очки и устало потирая переносицу. Под глазами его залегли глубокие тени. — Скорее всего, просто воришка-неудачник, увидевший мертвеца и распахнутую входную дверь, второпях обчистил дом, попутно наследил, словно стая носорогов, а потом ещё и в полицию позвонил, чтобы оставить анонимку.

— Ты прав, — согласно кивнул Драко, не испытывая желания спорить. Взгляд трупа гипнотизировал его и не давал думать рационально. Не выдержав, он присел на корточки и осторожно закрыл убитому глаза. Поттер посмотрел удивлённо, но ничего не сказал.

— Ты тут закончил? — спросил только, отходя в сторону колдомедиков.

— Да.

— Я сейчас приму отчёты и пойдём завтракать, да и кофе не помешает. У меня есть ещё несколько вопросов по тому ритуалу, о котором ты рассказывал. Заодно соображениями своими поделишься, может, что и натолкнёт меня на дельную мысль.

Они покинули место преступления через полчаса. Уже заканчивался октябрь, и утро было серым и промозглым — хуже некуда. Несколько кварталов шли молча, думая каждый о чём-то своём. Наконец, Поттер нырнул в безлюдную подворотню, буркнув на ходу:

— В «Дырявый котёл». Там отвратительный кофе, но хоть кормят хорошо.

Уже через несколько мгновений они сидели в углу тёмного бара и заказывали старику Тому кофе, две яичницы с беконом и салаты. В гостевом зале, как всегда, кипела жизнь — посетителей было битком, и Драко невольно задумался, есть ли пора дня, когда в «Котле» только несколько человек…

— К поискам вора привлекли маггловскую полицию, — поведал Поттер, отхлебнув кофе. — Нет смысла озадачивать этим наших, те и сами прекрасно справятся. Следов там полно. А нам нужно сосредоточиться на ритуале — мне совсем не хочется вновь просыпаться среди ночи и мчаться осматривать очередное место убийства, когда уже ничего нельзя сделать.

Драко кивнул — ответить вслух он просто не имел возможности, так как прямо сейчас расправлялся с завтраком. Только когда Том поставил перед ними две большие тарелки с ароматной яичницей, приправленной зеленью, он понял, как же проголодался — в конце концов, они оба на ногах с самого раннего утра, и, скорее всего, Поттер тоже с самого вечера ничего не ел.

— Итак, что мы имеем. Шесть жертв. Все магглы, пол и возраст для убийцы, похоже, не имеют значения. Все убийства действительно похожи на ритуальные. Согласно тем выпискам, что ты мне дал, для того, чтобы магический артефакт — в нашем случае, кинжал — набрал силы, он должен «выпить» как можно больше крови… кстати, как это происходит? Кинжал впитывает кровь?

— Угу, — буркнул Драко, торопливо проглотив слишком горячую еду, чтобы ответить, отдышался и добавил: — Впитывает, я сам видел.

— Отлично, — с энтузиазмом кивнул Поттер, и Малфой в очередной раз удивился циничному аврорскому взгляду на жизнь. С его точки зрения, как раз ничего «отличного» в убийстве шести человек, пусть даже и магглов, не было.

— Но последняя жертва выбивается из списка, — Драко начал рассуждать вслух: порой это помогало ему собрать разрозненные мысли и сосредоточиться. — Ритуальные убийства должны максимально походить друг на друга, в идеале — и вовсе быть одинаковыми, иначе есть вероятность, что придётся начинать всё с начала. В нашем случае, конечно, это не так, но основные черты сохраняются — все убийства совершены внутри неких помещений после заката солнца. А вот констебля убили на пороге, так что по технике совершения это ритуальное действие, наверняка, не имело такого сильного эффекта, как того должно хотеться убийце.

— Нам от этого не легче — если ты прав, жертв станет только больше, — Поттер постоянно хмурился и вообще выглядел не лучшим образом. Казалось, он совсем не спал в эту ночь. И несколько предыдущих заодно.

— Да как сказать… — задумчиво продолжил Драко свою мысль. — Порез неровный, дверь не закрыта... Мне кажется, убийца спешил и потому сделал свою работу слишком быстро и слишком топорно. Возможно, он даже был чем-то напуган.

— Думаешь, кто-то его мог спугнуть?

— Вполне возможно. А если кто-то спугнул убийцу, то этот кто-то его видел…

— …сообщений о других убийствах в эту ночь в том районе не поступало, — подхватил мысль Гарри, — а значит, у нас, возможно, есть свидетель. И, вероятно, он ещё жив.

Они переглянулись, одновременно кивнули и взялись за кружки с кофе. Драко даже усмехнулся про себя такой синхронности.

— Он ошибается, — пробормотал Поттер после небольшой паузы. — Каждая его ошибка — наше преимущество.

— Вообще, убийца не слишком умен.

— Что ты имеешь в виду, Малфой?

— Если он хочет создать мощнейший магический артефакт, то выбрал для этого не тот инструмент. Серебряный кинжал, безусловно, наделен огромной магической силой, однако нужного результата в таком ритуале могла добиться только его истинная владелица. А это оружие было связанно с Беллатрисой очень прочными узами, и после её смерти большая часть наполнявшей кинжал магии просто умерла.

— А вот это уже очень странно. Предположительно, наш убийца — чистокровный. Разве мог маг, с пелёнок воспитывавшийся среди волшебства, не знать таких нюансов?

— Чистокровные, знаешь ли, тоже разные бывают, — протянул Драко, допивая кофе. — Те же Уизли, к примеру. Вряд ли им в детстве хоть кто-то что-то рассказывал о наследных артефактах.

Поттер закатил глаза:

— Дурак ты, Малфой, ничего ведь не знаешь ни о Норе, ни о её жителях. Этот дом, он, конечно, не Малфой-мэнор, но магия в нем удивительно сильна. А ты — мыслишь стереотипами.

Он вынул из кармана небольшие золотые часы, взглянул на циферблат и глубоко о чём-то задумался. Затем щёлкнул крышкой и твёрдо произнёс:

— Мне нужно увидеть книги с описаниями ритуала.

— Я же тебе все выписки сделал! — возмутился Драко и почувствовал, как в груди поднимается волна оскорблённого раздражения: проверяет его Поттер, что ли?

— Сделал. Но я хочу и другие ритуалы просмотреть. Вдруг мы что-то ещё упускаем?

Он достал волшебную палочку и вызвал Патронуса, чётко надиктовав ему указания о тщательном опросе всех жителей в районе четырех кварталов от места преступления. Мерцающий серебром олень внимательно выслушал инструкции, после чего легко выскочил сквозь окно.

— Какие у тебя планы на сегодня?

— В одиннадцать встречаюсь с Асторией.

Поттер окинул Драко долгим и внимательным взглядом, от которого сразу стало не по себе.

— Что у вас там происходит вообще? — ухмыльнулся он вдруг со странным выражением. Драко моментально напрягся:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, что я имею в виду, Малфой. Она хороший человек. И мне не хочется, чтобы с ней случилось что-то плохое.

Драко словно жаром окатило с головы до ног. Что у них происходит?.. Да просто Астория колдует, и колдует так, как даже Грейнджер в своё время не снилось. Она хватается за заклинания любой сложности, и у неё получается — если не сразу, так после нескольких попыток. Они проводят вместе почти каждый день, встречаются около полудня и отправляются по домам почти в полночь. Он учит её, она его слушает… и магия повинуется ей. Она удивительно сильная волшебница, у неё огонь во взгляде, у неё тёплые руки и ослепительная улыбка. И глаза у неё такие, что в них хочется смотреть и смотреть, и Драко носил её на руках и пил с ней вино, с ней рядом он… отогревался и забывал обо всём на свете, вот только что Поттер-то может в этом понимать?!

— Ничего с ней не случится плохого, — процедил он сквозь зубы, пытаясь успокоиться — слова Гарри отчего-то задели его удивительно глубоко. — Пришлю тебе книги совой.

Он бладжером вылетел из «Дырявого котла», едва сдерживаясь, чтобы не хлопнуть дверью. До одиннадцати оставалось ещё больше часа, и Драко решил пройтись до маггловской Академии искусств пешком, чтобы проветрить голову. Назойливые мысли, разбуженные метким вопросом Поттера, не давали покоя. Астория была замечательной. Она была весёлой и лёгкой, умной и талантливой, она прожила всю свою жизнь среди магглов, но в ней было столько настоящего, неподдельного волшебства! Астория была удивительной. И она была грязнокровкой.

Эта мысль жгла похуже Жалящего проклятия, и он ещё ускорил шаг, раздражаясь всё сильнее. Помнится, когда ему было двенадцать, Драко нравилась Грейнджер. Не то, чтобы сильно, но немножечко — немножечко… да. В те года она была похожа на растрепанного воробья, тянула руку на всех занятиях, совсем не умела летать и таскалась повсюду со звездой-Поттером и нищебродом Уизли. Она попадала в поле зрения постоянно — крутилась в Большом зале и словно преследовала его в коридорах, оказывалась впереди него на Чарах и регулярно приходила болеть на квиддичные трибуны. Она была занудной, упёртой и абсолютно недосягаемой — о разнице между магглорождёнными и чистокровными двенадцатилетний Драко знал слишком хорошо.

Мальчишки не умеют выражать своих чувств. Он выражал, как мог — дергал её за растрёпанные волосы, выбивал книги из рук, пытался всячески задеть словами. Грейнджер только хмурилась и отворачивалась, вздергивала свой любопытный нос, всем видом показывая, что она выше всего этого. А потом, уже совсем отчаявшись вырвать ее из безразличия, он ее обозвал. Выплюнул в лицо безжалостное «грязнокровка», и за его спиной загоготала одобрительно слизеринская команда по квиддичу, и Уизли тут же полез её защищать, да только Драко всего этого почти не замечал. Он видел лишь, как расширились от удивления и обиды и без того огромные карие глаза, как жгучий румянец залил её щеки, как задрожали предательски губы. Грейнджер заревела — но совсем не так, как плачут девчонки. Она рыдала тихо — без всхлипов и стенаний, она плакала так горько, как не должны плакать люди в тринадцать лет.

Почему это сейчас вспомнилось ему? Детская влюбленность прошла много лет тому назад, да и теперь Драко с трудом верилось, что ему могла нравиться Грейнджер: она же была такой… угловатой, и волосы у неё вечно торчали в разные стороны, и разговаривала она так, словно читала лекции... Но воспоминания властно всплыли в памяти — и вместо Грейнджер в тот момент вдруг перед глазами встала Астория. И он почувствовал чудовищную, ошеломляющую волну стыда.

Драко брёл оживлёнными улицами столицы, почти не разбирая дороги. Ноги сами вели его к Академии искусств, где должна уже ждать Астория. Он представил её — хрупкая и изящная, со светлыми волосами на ветру и сияющими глазами. «Не хочется, чтобы с ней случилось что-то плохое»...

Жжение в груди усиливалось, и когда он подошел, наконец, к Академии, и увидел её на ступеньках, оно стало таким сильным, что, казалось, невозможно сделать вдох.

Она улыбнулась, помахала рукой и побежала ему навстречу.

Тук-тук-тук... Стучали негромко её каблуки.

Тук-тук-тук... Стучало тяжело его сердце.

«Не хочется, чтобы с ней случилось что-то плохое»...

Астория сбежала вниз и остановилась возле него, переводя дыхание. Её щеки слегка раскраснелись от бега.

— Привет, — улыбнулась она, и Драко понял, что полностью потерял контроль над мыслями и чувствами, что внутри всё горит огнем и просто смотреть на нее — невыносимо. Только тонуть.

— Привет, — ответил негромко, сделав шаг навстречу. И поцеловал.

Её губы были на вкус, словно мятный чай. Она обнимала его легко и невесомо, и Драко понял, что пропал. «С ней не случится ничего плохого, — решил он. — Я не позволю».

Просигналил громко чей-то автомобиль, зашумела крыльями стайка сизых голубей, поднимаясь в небо, разразился проклятием какой-то прохожий, оступившись, но всё это было неважно, всё это происходило где-то неуловимо далеко. Они целовались, и Драко вдруг отчетливо понял, что это — правильно. И что так должно быть всегда.

— Как твои Алохомора и Репаро? — прошептал ей почти неслышно, когда они, наконец, оторвались друг от друга. Астория поглядела на него немного удивленно:

— Репаро без проблем, Алохомора — с переменным успехом.

— Пойдём тренироваться?

— Пошли.

Он крепко взял её за руку и повел по улице, ловко лавируя между толпами суетливых прохожих. Её горячая ладошка удобно лежала в его руке, и это тоже было правильно. Астория не спрашивала о том, что значил поцелуй и что их ждет дальше, она выглядела спокойной, умиротворенной и какой-то... сияющей. Она тоже всё понимала — лишних слов не требовалось.

Зайдя в одну из подворотен, Драко крепко прижал её к себе и аппарировал прямо в маленькую квартиру в Шордиче. Он и сам не мог понять, почему, но — ему нравилось это жильё. Здесь вечно царил бардак («Творческий беспорядок!» — исправляла его Астория, смеясь), здесь пахло красками и холстами, здесь было много книг и непонятный, пугающий светящийся и шелестящий сам по себе ящик («Ком-пью-тер», — повторял он медленно по слогам: звучало, словно замысловатое проклятие). Астория варила на двоих вкусный кофе, у неё всегда были какие-то сладости, и ему нравилось сидеть с большой дымящейся кружкой в руке прямо на полу, на пушистом мягком ковре, позабыв о приличиях и манерах. Ему нравилось объяснять ей основы чар, учить правильно взмахивать палочкой и выговаривать формулы заклинаний. Она слушала внимательно и сосредоточенно, исполняла всё аккуратно и не терпела халтуры. Она…

— Чай или кофе? — вырвал его из размышлений голос Астории. Драко осознал, что они вот уже минуты три, как стоят недвижно среди комнаты, не разрывая объятий.

— Кофе, только кофе. Сегодня был ранний подъем.

Они просидели над усовершенствованием Алохоморы и разучиванием Агуаменти до самого вечера. Сделали лишь небольшой перерыв на обед — Драко в который раз удивился, как ей удается приготовить что-то столь неплохое, когда продуктов дома почти и нет.

Уже когда мир снаружи поглотила плотная темнота, а в окна начали заглядывать любопытные фонари, когда дверь в комнату стала открываться беспрекословно, повинуясь одному взмаху волшебной палочки, а ходить на кухню для того, чтобы выпить стакан воды — перестало быть обязательным, Астория поднялась с пола, потягиваясь всем телом, и отложила палочку в сторону. Потом развернулась к нему и просто протянула руку. Драко принял её и поднялся на ноги.

Они целовались долго и сладко, и не нужно было никуда спешить. Когда впереди — целая вечность, совсем не обязательно убегать в нее сломя голову. Ведь можно легко и ласково касаться её лица, груди и рук, глубоко вдыхать запах волос, целовать её губы, щёки, шею... Чувствовать её — нежную, хрупкую, дрожащую от возбуждения и предвкушения. Осторожно снимать одежду: бережно стягивать с красивых плеч рубашку, расстегивать джинсы и стаскивать их вместе с нижним бельем. Прижимать её к себе — ещё ближе, ещё крепче, ещё сильнее, и забывать обо всём, и думать только, как хорошо она его понимает, как выгибается навстречу его движениям и как сдавленно и хрипло стонет. Ослепнуть от желания, найти кровать почти на ощупь, упасть на белые простыни — и любить друг друга, любить медленно и долго.

Горячая и податливая, она зарывалась руками в его волосы, она тянулась к нему, тяжело и влажно дыша и отзываясь стоном на каждое движение. Она изучала его — губами и пальцами, прижималась к нему всем телом, чтобы почувствовать его ещё полнее, ещё глубже, чтобы он заполнил её всю, чтобы, наконец, изогнуться в его руках и громко блаженно вскрикнуть. И от этого ему снесло крышу окончательно, и сдерживаться уже не было — ни сил, ни желания, и мир в один миг обрушился, скатился в бездну, оставляя взамен лишь тёмную, беззвёздную пучину восторга.

Уставшие и счастливые, из последних сил они заползли под одеяло и прижались друг к другу, переплетясь пальцами и смешавшимся дыханием.

— Мне снятся кошмары, имей в виду, — сонно пробормотала Астория, поудобнее устраиваясь у него на плече. — Если начну брыкаться во сне — просто разбуди меня…

— Я теперь с тобой, так что с этой ночи — никаких кошмаров, — ответил Драко, обнимая её.

Он не видел улыбки, но знал точно, что она улыбается.

Сон сморил его, стоило Драко закрыть глаза.

Его разбудил её стон. Астория резко мотнула головой в сторону, выставила руку вперед, словно от кого-то защищаясь, и вновь испуганно застонала. Спросонья он не сразу понял, что происходит и почему находится в какой-то чужой и непривычной комнате. Однако уже через мгновенье реальность догнала его, и Драко осознал: выходит, одного его присутствия в постели Астории оказалось мало. Её снова мучил кошмар.

Тонкая рука взметнулась вверх, а после бессильно упала на одеяло. Астория тяжело и как-то загнанно дышала, ресницы дрожали, на лбу выступил пот.

— Эй... — Драко легонько потрепал её по плечу. — Пора просыпаться и успокаиваться, это всего лишь сон...

Она не реагировала, лишь сильнее заметалась, дрожа уже всем телом. Ему вдруг стало жутко. А вдруг он не сможет её разбудить? Вдруг она навсегда останется в жутком призрачном мире своих сновидений? Он сел в постели, взял её за плечи и тряхнул сильнее — голова безвольно дернулась, словно у марионетки, но глаза не открылись.

— Не надо... — прошептала Астория, вяло отбиваясь от него слабыми руками.

— Ещё как надо! — сердито гаркнул он уже во весь голос. — Просыпайся же!

Она вновь застонала, и Драко с ужасом увидел, как по щекам её ручьями текут слезы. Да что же это такое?!

Ощупью нашарив занемевшими руками волшебную палочку, он направил её на Асторию и почти выкрикнул:

— Агуаменти!

Мощная струя холодной воды ударила ей в лицо, и Астория распахнула глаза, возмущённо вскрикнув:

— С ума сошел?!

— Ты меня напугала до смерти! — выпалил он, чувствуя, как от волнения сердце колотится где-то в горле. — Я не мог тебя разбудить!

Она протянула руку, стянула с рядом стоящего кресла какую-то футболку и вытерла ею лицо.

— У меня иногда бывают кошмары, — ответила после небольшой паузы. — Высуши подушку, пожалуйста, мокрая ведь совсем.

Он послушно взмахнул палочкой и вся влага моментально испарилась.

— Что тебе снилось?

— То же, что и всегда, — недовольно буркнула Астория, снова укладывая голову ему на плечо и крепко обнимая. — Тёмные залы, странные люди в чёрных одеждах, какие-то вспышки, крики... Ты...

— Я?!

— Ты, — вздохнула она. — Только какой-то другой. Младше, что ли. У тебя во всех этих снах такое выражение лица, словно через минуту задохнешься. Ещё и женщина эта...

— Какая женщина?!

— Чёрная. Жестокая. Сумасшедшая… Я не хочу об этом говорить. Давай лучше спать, а? Обещаю, больше такого не повторится.

Она заснула уже через несколько минут, тихонько засопев ему в шею. Драко лежал неподвижно и пялился в потолок — ни о каком «спать» для него уже не могло быть и речи. Астории снились злые люди в тёмных одеждах, и он, молодой и испуганный, и сумасшедшая «чёрная» женщина. И это, конечно же, могло быть совпадением, и, возможно, она видела что-то совсем другое, нежели представлял себе он. Но в то же время — бывают ли такие совпадения?

Что-то не так с этими кошмарами. Один неглубокий порез магическим кинжалом не мог призвать Беллатрису в её сны.

Лишь под утро, когда небо за окном начало едва заметно сереть, Драко провалился в беспамятство, забылся тревожным, беспокойным сном. Только вот нормально выспаться ему так и не удалось. В восемь утра где-то под подушкой истошно заорал будильник, Астория недовольно заворочалась под боком, сонно пробормотала несколько неизвестных ему проклятий, но всё же поднялась и начала собираться в университет. Теперь, утром, она выглядела совершенно спокойной и счастливой, так же ласково тёрлась щекой о его плечо, так же легко целовала в уголок губ, так же лучезарно улыбалась. Разве что в уголках глаз залегли тени усталости, но это ведь со всеми бывает, правда?

Они расстались на тех же ступеньках Академии искусств. Стояли долго, не решаясь уйти, и ветер трепал её волосы, щёки розовели от холода, а прощаться совсем не хотелось. Но время есть время — и Астория всё-таки вывернулась из объятий, поцеловала в последний раз и побежала на занятия. Драко проводил её взглядом, вздохнул — и почти нехотя отправился домой.

Поместье встретило его величавым молчанием. На часах было всего девять утра, мама в такое время ещё, наверняка, спала — последнее время она вообще много спала, словно отдыхая за все прошедшие тревожные месяцы сейчас, когда постоянные тревоги постепенно покидали её. Драко поднялся витой лестницей на второй этаж, попросил Дипси принести ему кофе и завтрак в кабинет — нужно было ещё отправить книги Поттеру, чего он так и не сделал вчера. Да и вообще, следовало разобраться с неизбежными письмами, ведь вчера вечером его дома не было...

И вправду, на столике для корреспонденции в кабинете обнаружилась приличная стопка писем. Среди конвертов выделялись три послания от Поттера: отчёт с места последнего убийства, напоминание о книгах и короткая записка с просьбой-приказом явиться в Аврорат для анализа показаний возможных свидетелей. Драко мысленно тяжело вздохнул — рассказы магглов, которые живут в радиусе четырех кварталов от места убийства, могут занять весь день и всю ночь, а значит, повидаться с Асторией сегодня не удастся...

Он прикрыл устало глаза, когда вдруг за спиной раздалось тихое и страшно знакомое покашливание, от которого по спине побежали мурашки. Драко застыл. Этого не может быть, этого не может быть, этого...

Он медленно развернулся к столу и от потрясения едва не выпустил письма из рук.

— Здравствуй, сын. До меня дошли очень некрасивые слухи...

Люциус Малфой, строгий и немного злой, с непроницаемым лицом и холодными пронизывающими глазами, пристально глядел на него с ожившего портрета, висящего над кабинетным столом.

Стадион ревел от восторга и предвкушения.

Здесь, в раздевалке, где этот шум едва замечался, всё ощущалось совсем по-другому. Словно они вдруг попали в иной, заколдованный мир, и не было всех этих лет, словно тебе снова шестнадцать и твоя команда ждёт выхода на поле — сосредоточенная, собранная, решительная. Гарри внимательно окинул взглядом каждого из «своих» игроков — все они уже не школьники, все давным-давно повзрослели, стали взрослыми и состоявшимися людьми. Но вот сидит Оливер Вуд и хрустит пальцами, нервничая — как тогда. Этот хруст сопровождал Поттера все три года, пока Вуд при нём был капитаном команды Гриффиндора.

Роджер Дэвис, выпускник Рэйвенкло, а ныне — заведующий отделением травм больницы Святого Мунго, подпирает стенку в углу и сосредоточено наматывает бинты на руки. Когда-то давно, ещё когда Гарри был на четвертом курсе, Дэвис осмелился пригласить на Рождественский бал Флер Делакур и весь вечер не спускал с неё абсолютно шальных, затуманенных восхищением глаз. С тех пор прошло — страшно подумать! — семь лет, но улыбается Роджер всё так же.

Единственный выпускник факультета Слизерин, которого допустили к участию в сегодняшнем благотворительном матче, владелец двух известнейших современных гостиниц магической Британии, Маркус Флинт сидел на скамье — и на первый взгляд выглядел полностью расслабленным и даже равнодушным. Однако и он то и дело бросал быстрый взгляд на круглые часы, прикреплённые к стене над выходом.

Захария Смит без умолку болтал — от волнения, не иначе. После школы он подался в науку и уже совсем скоро должен был защитить диссертацию по Истории магии. Гарри мысленно содрогнулся — уроки профессора Биннса в Хогвартсе были настоящей пыткой и он никак не мог себе представить, как ставший весёлым и неунывающим Захария мог добровольно отдать себя в плен нудным трактатам и пыльным архивам.

Два игрока национальной сборной Британии по квиддичу, загонщики Грин и Уотерс, держались особняком и поглядывали на «непрофессионалов» немного свысока. Им по двадцать пять, они только-только вернулись с Чемпионата Европы и больше всего на свете хотели отдохнуть от мётел и бит хотя бы с месяцок, но команда «свыше» была однозначной: на игре в Хогвартсе должны присутствовать представители главной команды страны, и точка. Расчёт оправдался — журналисты оказались в восторге.

Тик-так-тик-так-тик-так...

До начала матча оставалось десять минут.

Несмотря ни на что, они нервничали. Две недели назад разделились на команды жеребьёвкой, но за это время провели всего три тренировки, одну из которых даже тренировкой нельзя было назвать, потому что, встретившись впервые и полетав с полчаса, великовозрастные подростки плюнули на всё и пошли в «Кабанью голову» — «вливаться в коллектив». «А вот Джинни своих гоняла», — мелькнула у Гарри досадная мысль. Соперники провели минимум пять тренировок, они встречались строго раз в три дня и летали по два-три часа, не меньше. Жена всегда приходила оттуда раскрасневшаяся, усталая и абсолютно счастливая.

Им, соперникам, вообще больше повезло со жребием. Рон сразу согласился защищать кольца, а судя по спокойной и весёлой улыбке, которая сияла на его лице с самого утра, проблемы с самооценкой и уверенностью в себе так и остались в прошлом. Трое охотников — представители «гриффиндорской квиддичной школы» — и с каждой из них Гарри когда-то играл в одной команде. Демельза Роббинс, Кэти Бэлл и Джинни Поттер — эксперт-криминалист Аврората, ведущая журналистка «Ежедневного Пророка» и бывший игрок «Холихедских гарпий» — были вполне сыгранным трио и понимали друг друга довольно хорошо. За снитчем охотиться вызвалась начинающий дизайнер и, возможно, лучшая ученица мадам Малкин, Чжоу Чанг.

Единственным слабым звеном в команде соперников были загонщики. Биты вручили вокалисту рок-группы «Вервольфы Варфоломея» Терри Смоуку, а также главе Департамента магических игр и спорта Тони Роббинсу. Оба последний раз садились на метлу ещё в школе, так что большой опасности не представляли.

Стадион в очередной раз взорвался аплодисментами, приветствуя игроков команды-соперника. Гарри посмотрел на часы и сосредоточенно кивнул. Пора.

Один за другим они вылетели на поле, и уже тут обрушился на них вал шума с галдящих трибун. На дворе было начало ноября, но погода стояла отличная — неяркое осеннее солнце высоко светило в холодных небесах, а ветер, клокотавший всю ночь, к утру утих. Мадам Хуч подозвала к себе капитанов, чтобы разыграть кольца. Джинни подлетела к нему с лихим разворотом, весёлая и самоуверенная. До этого дня никто не знал об их свадьбе, но на её мантии сегодня блестела новая фамилия, и Гарри уже представлял, как набросятся на них журналисты после игры.

— Мы надерём вам зад, — заявила Джинни, с серьезным видом пожимая ему руку и пряча смешинки в карих глазах. Гарри едва удержался от того, чтобы рассмеяться.

— Ну, попробуйте. У нас Вуд на кольцах — у вас ни единого шанса.

Они подмигнули друг другу. Два капитана. И оба — Поттеры.

Стартовый свисток рассёк холодный ноябрьский воздух, и в один момент всё над полем пришло в движение. Игроки молниями взмыли ещё выше — игра началась.

Гарри поднялся над верхушками башен «почётных» трибун и осмотрел происходящее с высоты. Чжоу не стала преследовать его, а облетела поле на уровне пятого-шестого ряда болельщиков, вызвав у тех волну восторга и выискивая снитч. Джинни и Демельза перехватили квоффл и на всех парах неслись к кольцам, однако Дэвис ловко выбил мяч во время передачи. Пусть матч был товарищеским и ничего ни для кого не решал, темп игроки задали вполне боевой.

Трибуны ревели. Пестрое галдящее полотно внизу, расцвеченное шарфами, плакатами и флажками, кипело и бурлило, скандируя всем известные фамилии и подбадривая своих любимчиков. Где-то там, среди шумного балагана, сидела Гермиона вместе с Невиллом и Луной. Гарри попробовал найти их глазами, но это было почти невозможно — все лица на скорости сливались в один сплошной поток.

Прозвучал гонг, и занявший место комментатора Ли Джордан объявил, что Джинни забила первый квоффл — счёт открыт. Смит и Флинт ринулись к кольцам противника, но Смоук отправил в них бладжер, использовав запрещенный прием. Мадам Хуч назначила штрафной удар, и Маркус не промахнулся, сравняв счет.

А снитча всё не было видно. Гарри то летал высоко, то спускался почти к самой траве, выискивая глазами золотистый шарик, но — безрезультатно. Чжоу не сидела у него на хвосте, как когда-то, а вела свою игру, но и ей это не слишком помогало.

Джинни забила ещё два мяча, Оливер и Рон продемонстрировали по одному сейву, Флинт и Дэвис смогли отыграть оба квоффла. Бладжеры со свистом рассекали воздух, игроки носились над полем, как угорелые.

И в какой-то миг, нарезая очередной круг, Гарри ощутил то, чего не чувствовал уже много лет. Радостное возбуждение пробежало по телу, а дыхание перехватило от волнения и восторга — его с головой захлестнул азарт.

В этот момент он понял, какую огромную услугу оказала им МакГонагалл, решив устроить этот благотворительный матч. Она не просто нашла кучку «знаменитостей» — нет, она дала возможность им, взрослым и серьёзным людям, вновь почувствовать себя детьми. Вернуться хоть ненадолго в те времена, с головой погрузиться в ту часть жизни, когда самой большой проблемой было поражение в решающем матче или сломанная метла. Забыть про передряги и рабочие неурядицы, просто наслаждаться — скоростью, шумом ветра в ушах, сумасшедшими виражами на послушной метле и ощущением горящей от холодного ветра кожи. Стереть прошедшие годы, стереть войну со всеми её последствиями, вернуться в украденную юность. И это было восхитительно.

Гарри, чувствуя улыбку на губах, увеличил скорость и взмыл ещё выше. Команда Джинни оторвалась вперёд уже на два десятка очков, и он прекрасно понимал, что если так пойдёт дальше, спасти их задницы от «надирания» сможет только снитч. Если маленький коварный шарик окажется в его руке, полторы сотни очков разом решат исход игры. Он проследил глазами за Чжоу, но та по-прежнему летала почти у самой земли, лишь изредка поднимаясь к кольцам и не обращая на него никакого внимания. Она выглядела сосредоточенной и целеустремленной, и на минуту Гарри даже подумал проследить за ней, однако тут же отказался от этой затеи. Увидь Чжоу снитч, она бы уже неслась к нему, а не скользила в воздухе, выписывая плавные фигуры.

Демельза забила ещё один гол, но Флинт практически сразу его отыграл. Трибуны уже выли от восторга, чувствуя примерно равный уровень игроков. Провалившись в воздушную яму, Гарри выровнялся и спустился на уровень комментаторской кабинки, завис на мгновение, прикидывая следующие действия.

Джинни перехватила квоффл и неслась к кольцам Вуда сломя голову. В её глазах горело торжество, щёки пылали от ветра, и она уже выбрала удобную позицию для броска, ещё мгновение — и счет станет 50:20, но Грин вовремя разгадал её замысел и, резко развернув метлу, послал в её сторону бладжер.

Почти неслышный треск прозвучал в голове громом.

Крик ужаса застыл у Гарри в горле, когда он увидел, как летящий с бешеной скоростью мяч врезался Джинни в плечо и выбил её с метлы. Она резко вскрикнула от боли, квоффл выпал из рук, ладошка заскользила по гладкому древку в отчаянной попытке удержаться, но было слишком поздно. На родном любимом лице не было и тени страха — только безграничное удивление. Она падала.

Гарри ринулся к ней, уже понимая, что он слишком далеко — в момент удара до колец было почти семьдесят ярдов. Трибуны разом смолкли, люди вскакивали на ноги, словно завороженные наблюдая за тем, как Джинни неизбежно неслась к земле. Гарри не слышал и этого, не слышал ничего — ни истошного крика Рона, ни пронзительного свистка мадам Хуч. Он различал только, как оглушительно стучала кровь в ушах, только собственное дыхание и свист ветра. Он не видел ужаса на лице Грина, запоздалого рывка Чжоу, он видел только летящую к земле Джинни с её ярким пламенем волос и гнал метлу изо всех сил, и древко уже ощутимо вибрировало у него в руках, предупреждая о пределе скорости.

Джинни падала, словно в замедленной съемке.

Тридцать ярдов, двадцать, десять... Может, он все-таки успеет?

Позже Гарри покажется, что всё это происходило долго-долго, тянулось часы, хотя на самом деле счет шёл на секунды. «Молния» уже вырывалась из рук, когда он ещё прибавил скорости и вошёл в пике. Самое важное пике в его жизни.

У Джинни широко раскрытые от испуга карие глаза, бледная, как мел, кожа и россыпь веснушек по щекам. У неё потрескавшиеся от колючего ветра губы и хрипловатый от полётов на свежем воздухе голос. У неё скоро будет ребёнок, и она просто не имела права умереть. Джинни тянулась к нему изо всех сил, и не хватало совсем немного, и до земли оставались считанные ярды, а разбитая метла уже валялась на траве под кольцами, и за мгновенье до того, как полностью потерять контроль над своей «Молнией», Гарри выбросил руку вперед и схватил горячую ладошку Джинни.

— Держу, — прохрипел он и почувствовал, как натянулись жилы. От скорости слезились глаза. До земли ещё оставалось ярдов семь, но «Молния» не хотела слушаться, а из пике нужно выходить, и из последних сил он выровнял метлу, не отпуская руки Джинни.

Удержать её одной рукой было невозможно, перетянуть на свою метлу — тем более. Гарри чувствовал, как скользит ладонь, понимал, что у него почти нет времени. И если только расчёт был верным, если только он не ошибся, нужно было максимально снизить метлу, удержать её хотя бы до шести-семи футов над полем, а потом...

Вдох. Выдох. Ещё немного, ещё совсем немножечко, у тебя все получится, должно, просто не может не получиться! Гарри вновь выровнял метлу и отпустил древко, схватив Джинни обеими руками и держась на «Молнии» каким-то чудом. Пятнадцать футов, десять, восемь…

Он даже не прыгнул — свалился вниз, одновременно подтягивая Джинни вверх. И через долю секунды упал на жёсткую пожухлую траву, а Джинни приземлилась на него сверху.

— Да ты чёртов герой, Гарри Поттер, — выдохнула она ослабевшим голосом и потеряла сознание.

К ним уже на всех парах летел Рон и другие игроки обеих команд, Грин лепетал какие-то извинения, но для Гарри это всё не имело значения. Падение напрочь выбило воздух из лёгких, голова кружилась и почему-то болели рёбра. Джинни лежала на его груди, бледная и какая-то удивительно маленькая. Одной рукой она всё еще сжимала его ладонь, другую судорожно прижав к животу.

Ребёнок. О, Мерлин, хоть бы с ребёнком всё было хорошо!

На поле выбежала насмерть перепуганная Гермиона с волшебной палочкой в руке. Расталкивая игроков, она прорвалась к ним и упала рядом на колени.

— Гарри, Гарри, как ты? Я наложила на неё заклинание Подушки, но полностью замедлить падение мне не удалось, но...

Ну конечно же... вот почему Джинни слишком медленно падала, вот именно поэтому он успел долететь, успел схватить её за руку, он как-то бессознательно догадывался, и потому всё рассчитал правильно и упал на землю раньше неё, и...

— Гермиона... — прохрипел он. Воздуха всё еще не хватало, а в груди невыносимо жгло. — Гермиона... Ребёнок...

Она только сосредоточенно кивнула, махнув Рону рукой. Тот осторожно взял на руки сестру и понес в замок — в Больничное крыло.

— Мне нужно... с ней... Я пойду...

— Конечно, пойдешь. Давай руку, — скомандовала Гермиона, протянув ему ладонь. Гарри ухватился за неё и поднялся на ноги. Перед глазами всё плыло. — Пошли, только медленно. Осторожно.

Шаг за шагом, опираясь на её руку, он прошёл к трибунам, к выходу с поля, и игроки и журналисты, выбежавшие на квиддичное поле, молча расступались перед ними. Каждое движение отдавалось жгучей болью в ребрах. Ли Джордан говорил с места комментатора о том, что матч окончен, и Гарри только горько усмехнулся про себя — кажется, это первый случай в истории квиддича, когда игру завершили до того, как был пойман снитч.

Когда они добрались в Больничное крыло, Джинни уже лежала на белых простынях, всё ещё без сознания, а над ней вовсю размахивала волшебной палочкой мадам Помфри. Рон сидел на соседней койке и явно не знал, куда деть руки. Сильный и широкоплечий, просто огромный в яркой квиддичной форме, усиленной накладками, сейчас он выглядел каким-то беззащитным и растерянным.

— Мадам Помфри... ребёнок... — начал было Гарри, однако пожилая целительница только оборвала его командным тоном, не отрываясь от работы:

— Присаживайтесь, Поттер! И подождите немного, я осмотрю вас через несколько минут!

— Но...

— Когда мне будет, что сказать, я скажу!

Ничего не оставалось, кроме как присесть рядом с Роном и молча наблюдать за тем, как мадам Помфри осматривала Джинни и накладывала на неё какие-то укрепляющие заклятия. После она покопалась немного в шкафу, достала из него небольшой фиал, наполненный светло-сиреневой жидкостью и влила лекарство в рот своей пациентке. Гарри показалось, что после этого на щеках Джинни выступил легкий румянец.

— Уизли, отойдите. Ложитесь, Поттер, и мантию стаскивайте! Как вы двое её летать-то отпустили? Не знали, что ли, что квиддич — опасная и травматическая игра? Ей бы дома сидеть да книжки читать, в её-то положении!

— Как она? — выдавил Гарри, стягивая с себя мантию и шипя от боли. Рон поддержал его молча, полным надежды взглядом.

— Жить будет, она сильная девочка, — буркнула мадам Помфри, и тут же добавила, отвечая на повисший в воздухе немой вопрос: — И с ребёнком всё хорошо должно быть. Во всяком случае, поверхностный анализ никаких непоправимых повреждений не выявил. Конечно, её нужно будет понаблюдать некоторое время, а лучше — так вообще на сохранение в Мунго лечь. И никаких мётел на восьмой неделе! Ох и молодежь пошла, ох и молодежь...

По палате прокатился дружный вздох облегчения. Гермиона, бледная и решительная, как-то разом расслабилась, обняла Рона и спрятала лицо у него на груди, тихонько всхлипнув.

— Ну что ревёшь, что ревёшь? Всё ведь хорошо уже... Пришли тут и сырость разводят... — неодобрительно повторяла мадам Помфри, развернувшись к Гарри. — А вот у вас, Поттер, ребро сломано. Так что Костерост ваш лучший друг на ближайшие несколько часов.

Гарри плевать было на ребро и на горький Костерост, на острую боль и полные вызванного искренним беспокойством недовольства замечания мадам Помфри. Ощущение ушедшего напряжения накрыло его с головой, и он вдруг почувствовал, как же сильно устал. Целительница наложила ещё несколько диагностических заклятий и чуть не силой напоила его зельем, Рон успокаивал плачущую Гермиону, которая теперь совсем не была похожа на ту смелую и уверенную в себе девчонку, что спасла сегодня Джинни от верной смерти и помогала ему добраться до Больничного крыла, одним взглядом расчищая путь в толпе людей. Усталость накатывала волнами, Костерост отдавался знакомой болью, выжигая другую — от перелома, на соседней койке спокойно и размеренно дышала Джинни. И всё уже было позади, хотя от одной мысли, что сегодня он мог потерять её, потерять их обоих, Гарри охватывал почти нестерпимый, панический ужас.

«С ними больше не должно случиться ничего плохого», — твердил сурово внутренний голос. И Гарри соглашался безоговорочно. Беззаботные деньки остались позади, настало время вновь брать на себя ответственность.

Усталость сморила его и он начал погружаться в тяжелую дрёму. Ему даже стал сниться какой-то сон, когда в дверь негромко, но уверенно постучали.

— Кто там ещё? — заворчала вышедшая из кабинета мадам Помфри. — Неужто ещё кто-то сегодня с переломами?

Но на пороге стояла совсем не очередная пострадавшая, а собранная и напряжённая директор МакГонагалл.

— Простите, Поппи, что отвлекаю. Я лишь хотела спросить, как себя чувствуют... Поттеры.

— Все хорошо, профессор, — ответил Гарри со своей койки, слегка приподняв голову. МакГонагалл, казалось, совсем не изменилась за последние годы. Всё та же аккуратная, тщательно пригнанная мантия и собранные в тугой пучок седые волосы, строгий взгляд и легкая, едва заметная, но тёплая улыбка.

Когда-то давно, после битвы за Хогвартс, они с Джинни точно так же отсыпались здесь, в Больничном крыле. Коек на всех не хватало, и, напоенные успокоительным, они спали, прижавшись друг к другу на одной кровати в жутко неудобной позе, обхватив друг друга руками даже во сне. Вокруг творилось что-то несусветное: стонали раненные, гоняла эльфов-домовиков мадам Помфри, плакали испуганные или уже отчаявшиеся родственники... Но они спали, и шум Больничного крыла не мешал им, а суета не могла их потревожить. Они спали, уставшие после тяжёлой ночи и, казалось, — тяжёлой жизни. Ухватились друг за друга, отгоняя прочь призраков закончившейся битвы, тревоги и страхи. И Джинны тогда дышала так же спокойно и глубоко, но даже во сне крепко-накрепко прижималась к нему, ища защиты.

Тогда МакГонагалл вернулась под вечер. Уставшая, с тёмными кругами под глазами, но, как и прежде, собранная, она присела деликатно на краешек их постели. Гарри проснулся, разлепил тяжелые веки, тревожно встрепенувшись: «Профессор, что случилось?» Она тяжело вздохнула и тихонько вымолвила: «Ничего не случилось, Поттер. Я просто хотела сказать спасибо...»

— Я просто хотела сказать спасибо, — сказала директор, внимательно глядя на него. — За то, что согласились участвовать в этом матче.

— Да не за что, — смутился Гарри, отчего-то чувствуя себя школьником. Ему всегда было немного неловко в присутствии бывшего декана — невольно хотелось вытянуться по струнке и срочно придумать по-настоящему весомую причину невыполненного домашнего задания.

— Вы не правы, — мягко улыбнулась она. — Мы собрали достаточно, и в следующем году фонд школы сможет обеспечить обучение десятков учеников из неблагополучных семей... Вот только опять хорошее дело едва не стоило вам жизни.

МакГонагалл прошлась по палате и присела на кровать Джинни, осторожно и ласково, как-то по-матерински, коснулась её щеки. В насыщенном запахами лекарств воздухе повисло неловкое, хоть и тёплое, молчание.

— Гарри, — сказала директор через несколько мгновений, неожиданно назвав его по имени и переводя на него серьезный и встревоженный взгляд, — вас хочет видеть профессор Дамблдор.

— Что? — от удивления он резко привстал на кровати, тут же скривившись от боли. Костерост действовал, жжение уменьшилось, однако резкие движения явно пока были лишними. — Зачем?

— Он не уточнил, — помрачнела МакГонагалл ещё больше. — Просто попросил меня позвать вас в кабинет для беседы. Зайдите, пожалуйста, когда почувствуете себя лучше. Пароль — «Калган-трава».

Она смотрела на него серьезно и пристально, и на какое-то мгновение Гарри уловил во взгляде директора... боль? Вину? Страх? Словно злой чешуйчатый монстр тревоги раздирал сейчас её грудь, будто бы многое она сейчас отдала, чтобы он не шёл к Дамблдору — но не могла сказать об этом вслух, зная — Альбус ничего не делает просто так.

— Хорошо, — согласно кивнул Гарри, переглянувшись мельком с Роном и Гермионой, молча слушавшими разговор, не вмешиваясь. МакГонагалл ещё раз посмотрела на них, подолгу задерживая на каждом из бывших учеников взгляд, и вышла из палаты, тихонечко прикрыв за собой дверь. Может, Гарри показалось, но он услышал оттуда горький вздох.

Часа через два ребро полностью срослось, хотя бок до сих пор неприятно покалывало. Джинни спала — мадам Помфри дала ей зелье Сна-без-сновидений, поэтому ближайшие часы ждать её пробуждения было бессмысленно. Рон и Гермиона отправились в Нору успокаивать миссис Уизли — Гарри был искренне благодарен за то, что они согласились принять на себя этот удар, и пообещали прийти ночевать на Гриммо, чтобы обсудить разговор с портретом Дамблдора. Так уж у них было заведено — всё непонятное, все важнейшие проблемы решались исключительно втроем.

Гарри тихо выскользнул из Больничного крыла, стараясь не привлекать внимания мадам Помфри. Дорогу к кабинету директора он знал по-прежнему хорошо — наверное, даже завяжи ему глаза, Гарри всё равно бы вышел точно к старой знакомой-горгулье, не заблудившись. И только встав перед всё той же дубовой дверью, он почувствовал себя неловко — ведь в последний раз был здесь полтора года назад, когда на стену вешали портрет Снейпа. Гарри был почти уверен, что нарисованный Снейп, несмотря на демонстративно закрытые глаза и недвижное лицо, был этому событию совсем не рад.

Интересно, как он отреагирует на появление Гарри сейчас?

Лучи закатного солнца косо освещали кабинет. МакГонагалл сидела за столом и что-то писала, усердно и аккуратно, как всегда, тщательно выводя пером каждую букву. Портреты бывших директоров Хогвартса спали в своих рамах — или только делали вид? Бодрствовали лишь двое — седой старик в фиолетовой мантии с лукавой полуулыбкой на губах и его самый преданный ученик.

— Здравствуй, Гарри. Я очень рад тебя видеть, — вымолвил Дамблдор, чуть повернувшись к нему и тепло улыбаясь. По-прежнему яркие голубые глаза блестели за такими знакомыми причудливыми очками.

Снейп не удостоил Поттера даже кивком головы.

— Здравствуйте, профессор.

— Минерва, вы не оставите нас на несколько минут? Уверяю вас, разговор не займет много времени.

МакГонагалл резко подняла голову, обернулась и пристально взглянула на портрет. Директор была так напряжена, такой сдержанный протест светился в её глазах, что на секунду Гарри показалось — откажет. Однако, выдержав тяжёлую паузу, она только сухо кивнула и поднялась из-за стола, стремительно выйдя наружу.

В помещении воцарилась неуютная, тягучая тишина. Дамблдор долго молчал, внимательно рассматривая своего бывшего ученика, и лишь потом спросил:

— Как ты себя чувствуешь, Гарри?

— Нормально, — ответил тот, пожав плечами, не совсем понимая, к чему этот вопрос. — Мадам Помфри меня подлатала.

— А как… миссис Поттер?

— С ней всё в порядке. Только нужно будет ещё раз показаться врачу.

Гарри не хотелось вдаваться в подробности и рассказывать портрету о ребенке. Ведь не для того же Дамблдор его сюда вызвал, чтобы о семейной жизни выспрашивать!

— Мы с Северусом наблюдали за игрой. Это было поистине прекрасно и захватывающе, все очень хорошо играли, а твоё финальное пике достойно всяких похвал... Надеюсь, я не кажусь тебе болтливым.

Гарри чуть не вздрогнул — Дамблдор, как и при жизни, словно прочёл его мысли. А тем временем тот продолжал:

— Ведь у нас — у нас, портретов, Гарри, чересчур много свободного времени и нам многое видно... Порой даже то, чего не замечают остальные. Надеюсь, миссис Поттер не слишком пострадала.

Внезапное понимание свалилось Гарри на плечи: он знает! Ему нет необходимости расспрашивать о Джинни, он знает, что она беременна, он как-то видел это!

— Я чувствую себя виноватым, — вдруг резко сменил тему Дамблдор. Гарри опешил, и у него вырвалось — может быть, слишком быстро:

— Почему?

— У тебя было… сложное детство, и ещё более сложная юность. Тебе рано пришлось повзрослеть, и видел ты такое, сталкивался с такими вещами и силами, которые лучше бы не видеть, и уж точно касаться которых не должен ни один человек в этом мире...

— Вашей вины здесь нет. Была война, — резко перебил Гарри портрет, пытаясь понять, что здесь, что с ним самим происходит, почему даже годы спустя слова и голос Дамблдора вызывают в нём такие ощущения. Тот лишь улыбнулся грустно:

— Мы оба с тобою знаем, что это не так. Мы достаточно пережили вместе, чтобы быть честными друг перед другом.

Снейп на своём портрете негромко, но отчётливо фыркнул, однако Дамблдор не обратил на него ни малейшего внимания. Гарри окончательно потерялся в догадках, что же именно пытается сказать ему бывший директор, и зачем.

— Мне просто хотелось, чтобы ты меня понял, — явно подытожил, вот только что? — Дамблдор. — Иногда приходится принимать трудные решения. Иногда ради общего блага приходится жертвовать благом малым, даже если оно становится для кого-то неизмеримо важным и ценным. Я знаю, каково это. Ведь мы хотим, чтобы наши дети жили в лучшем мире. Чтобы они никогда не видели той боли, тех страданий, что некогда выпали на нашу долю... И эти решения приходится принимать нам, потому что люди привыкают: кто-то берёт на себя эту ношу… То, что я делал, было жестоким, но правильным. Ты понимаешь меня, Гарри?

Он говорил размеренно и спокойно, словно читал лекцию. Нет. Будто объяснял, что нужно сделать, надеясь, что Гарри сам поймёт, когда. Однако Поттер знал, чувствовал: эти слова давались Дамблдору с трудом — старый маг на портрете тщательно подбирал их и обдумывал каждое предложение. И знал это не только Гарри — вот и Снейп молчит, отвернувшись: не язвит, не возражает, будто делает вид, что его здесь нет. Чтобы ничем не помешать.

Но неужто Дамблдор — и тот, настоящий — вправду так тяжело переживал из-за собственных решений?

— Общее благо, Гарри. Это не пустые слова. Общее благо и счастье наших детей, тех, кто придёт после нас — вот что по-настоящему важно. На войне бывает всякое. Нередко погибают люди. И порой, как ни ужасно, кто-то должен умереть, чтобы спасти целое поколение.

Гарри молчал, чувствуя, как руки в карманах форменной квиддичной мантии начинают подрагивать. К чему Дамблдор ведет? Почему даже после смерти не может оставить его в покое?

— И этим кем-то должен вновь стать я? — выдохнул он, высказав, наконец, опасение, которое жгло его с того самого момента, как в Больничное крыло несколько часов тому назад пришла МакГонагалл. Ведь портреты видят то, чего не замечают остальные. Возможно, Дамблдор что-то знает, возможно...

— Нет, — твёрдо оборвал его мысли бывший директор. — Нет, Гарри. Ты неверно истолковал мои слова. Быть может, будет даже лучше, если ты забудешь о них. Это просто так и не ставшее возможным раньше покаяние старика, не более... Уверен, что для своих детей ты построишь лучшее будущее. Что они будут жить в мире без войн. И что ты сам решишь, что для этого делать. Спасибо, что зашел повидать меня. А сейчас — тебе пора возвращаться. В Больничном крыле вот-вот проснется миссис Поттер, и ты, подозреваю, хотел бы в этот момент быть рядом с ней...

Гарри спустился по витой лестнице, не дожидаясь, пока её медленное вращение приведёт его вниз и вышел в коридор. Всего в нескольких шагах, словно так и не решилась отойти дальше, его ждала МакГонагалл. Она ничего ему не сказала, только смотрела так, словно...

Словно хотела его защитить.

— Расскажи мне о войне.

Драко напрягся моментально. Ещё минуту назад они лежали голышом на кровати, обнимались, болтали о всякой ерунде и смеялись, то и дело подшучивая друг над другом. Но стоило Астории вымолвить: «война» — как его словно подменили. Спокойное и расслабленное лицо в один момент превратилось в серьёзную напряжённую маску, взгляд стал жёстким и колючим. Он продолжал механически поглаживать её рукой по бедру, но мысли уже были где-то далеко.

— Зачем тебе это? — спросил, наконец, после долгой паузы. Голос звучал хрипло и холодно, словно Драко не с любимой женщиной разговаривал, а ответствовал на допросе.

— Это часть твоей жизни. Мне нужно знать, — попросила Астория, мягко проведя рукой по его лицу, успокаивая. Взгляд Драко немного смягчился, но эта маленькая победа не улучшила общего положения вещей.

— Война закончилась. Давно. Мы живём в мирное время. И эту часть своей жизни я не люблю вспоминать.

— И всё же... Тебе от этого больно. Я вижу. Может, нужно с кем-то обо всём поговорить?

— Не с тобой.

— Почему?

Он тяжело вздохнул и крепче прижал её к себе. В комнате горели свечи, по стенам плясали замысловатые тени, и в этом тёплом полумраке Драко выглядел растерянным и немного испуганным. Она никогда не видела его таким раньше. Ведь он всегда был иным — уверенным в себе и улыбчиво-ироничным, знал ответы на все вопросы, постоянно был готов к действиям... Чего-то боящийся Драко был ей незнаком — он казался слишком похожим на того издёрганного подростка из её кошмаров, и Астория уже пожалела, что вообще подняла эту тему.

— Я не был героем, — выдохнул он, словно выдавил из себя. — Поттер… Поттер был, а я — нет.

— Война — сложная штука, и геройство — далеко не самый лучший показатель качеств человека, и…

— Ты не понимаешь! — прервал он её громко, но почти сразу взял себя в руки и понизил голос: — Ты не понимаешь. Я был на другой стороне. Проигравшей. Тёмной.

Астория не испугалась и не замерла от неожиданности — она поняла это уже несколько недель тому назад. Видела, что Гарри и Драко не слишком-то ладили между собой, а что дело тут не в обычных юношеских обидах, но в чём-то много более глубоком — заметно невооружённым взглядом. Плюс ко всему — потускневшая, но ещё хорошо заметная татуировка на его левом предплечье… Такое же изображение было на кинжале, который они безуспешно искали и который приводил всё к новым и новым жертвам. Прошлое Драко было неоднозначным, но...

— Ты хороший человек, — сказала она и поцеловала его в уголок губ. — Что бы ты сам о себе не думал. Все люди совершают ошибки. Уверена, ты выбрал сторону не просто так. И я хочу знать, почему.

Он посмотрел на неё долгим, тягучим взглядом, не отвечая ни слова. Но что-то изменилось — Драко больше не выглядел так, словно ждал удара, он смотрел на Асторию с теплотой, болью и надеждой — такой всеохватывающей, что от этого взгляда затрепетало сердце, а руки мгновенно покрылись мурашками.

— Нет, я не буду тебе ничего рассказывать. Лучше покажу. Завтра забегу домой и принесу Омут памяти.

— Что-что?

— Артефакт, помогающий отображать воспоминания, — Драко, наконец, улыбнулся такой несообразительности и легко взлохматил её волосы, но тут же снова стал серьёзным: — Это как путешествие во времени, только внутри памяти. Я покажу тебе войну, хотя предупреждаю — приятного в том зрелище мало.

Астория в знак благодарности сжала его руку и прижалась сильнее. Он чуть расслабился и обнял её. Ох, если бы можно было так лежать всегда! Но часы показывали половину первого ночи, а утром нужно идти в Академию... Как же не хотелось рано вставать! Вот только за последние несколько недель она пропустила столько занятий, что Миранда лично пообещала её убить, если и завтра Астория не явится.

— Слушай, я тут размышлял о твоих кошмарах... — протянул Драко, снова становясь серьезным. — Тебе может помочь табакерка.

— Та самая?

— Именно. Китайские маги были подлинными мастерами в защитной магии, и этот артефакт защищает ум и рассудок владельца от нежелательных влияний... Кто знает, может, и от кошмаров тебя оградит.

— Довольно странно будет спать с табакеркой под подушкой, — рассмеялась Астория, однако взяла в руки волшебную палочку и произнесла: — Акцио нефритовая табакерка!

Изящная вещица с картой мира на крышке моментально оказалась в её руках.

— Обожаю магию, — улыбнулась Астория, засовывая табакерку под подушку и устраивая её так, чтобы не мешала. — А если я сегодня ещё и высплюсь — соглашусь продаться магии в рабство!

— Ты же волшебница, — укоризненно поправил Драко. — Магия дана тебе для того, чтобы ею управлять, а не подчиняться...

— Как скажешь, — легко согласились Астория и натянула на них одеяло. — Всё, давай спать. Погаси свет.

Драко кивнул в ответ, взмахнул палочкой, отчего пламя свечей заколебалось и угасло, и поудобнее расположился на подушке. Астория знала — он не уснёт, он никогда не засыпал первым, всё ждал, когда она засопит у него под боком. Её кошмары пугали его — возможно, даже больше её самой. Она уже привыкла к ним, привыкла каждую ночь окунаться в холодные и мрачные сновидения, где вспыхивали зелёным и алым всполохи заклятий и громом грохотал высокий женский смех. Из этих снов невозможно было выбраться, она никак не могла проснуться — цепкие пальцы кошмаров держали её крепко за запястья, не давая сбежать и пресекая все порывы к сопротивлению. Драко всегда будил её, обливая водой с помощью Агуаменти: по его словам, на просьбы и прикосновения Астория не реагировала. После каждой ночи, проведённой с ней, он хмурился всё больше. Драко даже перестал брать её с собой в Малфой-мэнор, отговариваясь какими-то дурацкими и явно надуманными причинами. Астория боялась своих снов, да, но не придавала им особого значения и просто терпела. Драко боялся их — и пытался с ними бороться.

Он без конца давал ей тёрпкие настойки и повязывал на шею вычурные амулеты. Он притаскивал для неё зелья Сна-Без-Сновидений и даже рисовал защитные руны на руках, странновато выглядящей чёрной вязью расписывая запястья и предплечья. Ничего не помогало. Каждую ночь кошмары возвращались — всё чернее, всё изощреннее, всё… реальнее.

А сегодня под её подушкой лежала нефритовая табакерка — Астория даже сквозь пух чувствовала исходящее от неё ровное тепло. Кто знает, может, хоть старинный артефакт прогонит тёмные сны?

Она засыпала. Спокойно и глубоко дышал рядом Драко, пели свои полуночные песни за окном коты, мерно тикали часы на стене. Сон укутывал её теплыми волнами, забирал в свои объятия, отгоняя все мысли и переживания. Несмотря на кошмары, несмотря на кучу недоспанных ночей и множество пропущенных занятий в Академии, Астория была в этот момент ослепительно счастлива.

Она засыпала, и снилось ей — она птица. В бездонных небесах стремительно неслась навстречу солнцу над зеленоватыми волнами пенного моря, и было ей легко и спокойно. Она видела рыб, рассекающих морские глубины, видела стальные громады кораблей, скользящих к своим причалам, оставляя пенные следы, слышала приглушённый рокот морского вала на их обводах и винтах. Она летела высоко, и солнечные лучи едва ощутимо касались её перьев, согревая, и ветер придавал крыльям сил, а море, как века и тысячелетия назад, спокойно катило свои волны где-то далеко внизу. Она была свободной, она была невесомо-лёгкой, и впереди её ждало одно только необъятное счастливое будущее. Она летела навстречу к нему, и глаза слезились от счастья и скорости. И море пело свои песни, и подпевал им ветер, и корабли важно подавали свой голос огромными железными трубами...

Ей грезилось: она — эта песня, и Астория растворялась в звуках и ощущениях. А рядом с нею прямо по воздуху бежал, не отставая и не обгоняя, серебристый сияющий лис, взмахивал длинными пушистым хвостом и улыбался глазами-бусинками. Они неслись вдвоём туда, вперед, не останавливаясь и не оглядываясь назад. И это, наверное, было счастьем.

Астория проснулась от будильника. Он зазвенел под ухом ровно в семь утра, разорвал приятные сны на мелкие кусочки и безжалостно вернул обратно в реальный мир.

— Доброе утро, — приветствовал её Драко, внимательно вглядываясь в лицо. — Как спалось?

— Отлично, — пробормотала она, не отрывая головы от подушки. В ушах всё ещё шумел ветер и морские волны.

— И никаких кошмаров?

Астория сторожко прислушалась к себе, пытаясь вспомнить, что именно ей снилось. В груди поднималось тёплая волна облегчения — только море, только ветер, и серебристый лис, бегущий в вышине подле неё!

— Никаких! Табакерка подействовала! — она резко села в постели, одеяло сползло, обнажив плечи и грудь. Драко улыбнулся — она точно заметила, как на миг словно осветилось от облегчения его лицо, — и обнял её, затаскивая назад под одеяло, поближе к себе, пытаясь поцеловать.

— Ты же зубы не чистил, ну! — шутливо отбилась она от него, вывернувшись из объятий и вскакивая с кровати. Несмотря на то, что было ещё совсем раннее утро, она была полна сил и энергии. Подумать только, как может изменить утреннее настроение всего одна спокойная ночь!

Астория ловко собрала разбросанную вчера одежду и удалилась в ванную, проигнорировав мученическое выражение лица Драко. Потерпит до вечера, ничего ему не сделается, а сейчас нужно быстренько собираться в университет — её ждал профессор Хилли, и Астория готова была поклясться, что без минимум трёх сданных домашних работ никуда её не отпустит.

Когда она вышла из душа, Драко уже был одет, а кровать — аккуратно застелена. Астория только закатила глаза — он оказался ужасно педантичен в бытовых вещах, а вот она бы в жизни не стала тратить свое время на ежеутреннее застилание постели. Вечером же всё равно спать ложиться, ну!

— Пожалуйста, сделай мне кофе! — попросила она, подбежав к нему и поцеловав легко в губы. — Мне нужно отобрать какие-то свои рисунки для сдачи. И почему я только вчера этим не занялась, ленивая задница?

Он только улыбнулся снисходительно, побрёл в ванную умываться, а после того — загремел на кухне чашками и туркой. Со временем Драко научился довольно сносно обращаться с маггловской кухонной техникой — во всяком случае, Астория надеялась, что им не придётся восстанавливать кухню после какого-нибудь взрыва. Она вытащила из ящика стола папку с графикой и начала спешно её просматривать, сверяясь с учебным планом. Так и есть, затянула со сдачей архитектуры, детали и портрета. Правда, на деталь у неё когда-то была заготовка — часть барельефа одной из стен Вестминстера, зарисованная давным-давно. Где-то здесь же должно быть и несколько портретов — она ведь даже Драко рисовала, правда, по памяти и та работа ей не очень понравилась... Астория перебирала собственные рисунки, когда вдруг взгляд зацепился за портрет женщины в длинном чёрном платье, развевавшемся на ветру. Изящно изогнутая рука, длинные пальцы, унизанные кольцами, надменно вздёрнутый подбородок, тяжёлые веки... Это была чёрная женщина из кошмаров — та самая, которая не давала ей спокойно спать уже больше двух месяцев. Как живая, глядела она с листа бумаги — губы искривила усмешка превосходства, а чёрные глаза горели зловеще и жадно.

— Это ещё что такое? — раздался за спиной хриплый от потрясения голос Драко. Астория резко развернулась — лицо у него было бледное, словно мел. Драко застыл посреди комнаты с двумя чашками кофе в руках и не сводил неподвижного взгляда с рисунка.

— Это один из моих портретов, я написала его давно... — начала объяснять она, но что-то в его выражении лица заставило её умолкнуть. Драко смотрел на портрет, не мигая и не двигаясь — напряжённый, собранный, сосредоточенный. И вдруг она поняла, почему так внимательно всматривается он в черты лица чёрной женщины. Обрывки снов, полузабытых кошмаров завертелись в голове, какие-то слова, образы, лица... Собравшись с духом, она то ли спросила, то ли потребовала: — Ты знаешь её!

Драко молчал, всё ещё не двигаясь с места. Затем глубоко вздохнул, шагнул к столу и как-то предельно аккуратно поставил на столешницу чашки. И лишь потом ответил, повернувшись к ней:

— Еще бы не знать. Это моя родная тётушка. Беллатриса Лестрейндж. Хозяйка того самого кинжала, который мы ищем.

* * *

Весь день Астория не могла найти себе места. Она еле нашла силы высидеть на всех занятиях в Академии и сдать несколько «хвостов» профессору Хилли, но всё это время в душе неспокойно ворочалась тревога. Драко не стал рассказывать ей подробности — обронил только, что Беллатриса Лестрейндж была сестрой его матери и «ярым приверженцем чистоты крови». Что возглавляла боевое крыло армии Тёмного лорда Волдеморта во времена войны — Астории от одного упоминания такого титула стало неуютно. Что Беллатриса и так была сумасшедшей и очень жестокой, а уж в последние годы... И больше — ничего. «Приду вечером с Омутом — всё увидишь. Потерпи», — шептал он ей на ухо, обнимая.

Астория умела ждать, но сегодня это превратилось в настоящую пытку. Казалось, время застыло — стрелки часов двигались так медленно! После занятий вдобавок пришлось бежать на работу, ведь мистер Томпсон в последнее время часто болел, и в магазине приходилось просиживать намного больше времени, чем обычно.

Негромко бормотало что-то радио в углу, рыжий кот, приветственно мяукнув, примостился у неё на коленях, стоило только сесть в кресло. Астория в очередной раз мельком взглянула на часы — стрелки показывали только пятнадцать минут шестого. До встречи с Драко оставалось ещё целых три часа сорок пять минут.

О, как же жаль, что волшебники не научились ускорять время! Вот было бы прекрасно — заставить минуты течь быстрее, не дать чувству тревожного ожидания поглотить тебя целиком!

Покупателей не было. Раз или два в магазин заглянули зеваки — от таких нет никакого толку, только глазеют на старинные вычурные вещицы и идут дальше — бесцельно бродить по лондонским улочкам. Кот урчал на коленях, радио распевало свои песни, еле тянулось конфетой-тоффи время. Тревога не отпускала. В голову почему-то лезли самые страшные и мерзкие мысли — о войне, о Драко… о смерти. О том, что пришлось ему пережить, о садистке-Беллатрисе, испытывающей удовольствие во время пыток беззащитных людей... Вечером Астории предстояло увидеть, возможно, самые сокровенные и самые страшные воспоминания любимого человека. Ей было страшно.

— Мисс, можно вас?..

Она резко вскочила из кресла, сбросив на пол кота — тот отреагировал гневным и возмущенным «мяу». У прилавка стоял клиент — высокий мужчина в чёрном пальто и немного старомодной шляпе. Он был очень худ и выглядел явно невыспавшимся, под карими глазами залегли глубокие тени. Но он улыбался — и улыбка была приятной и светлой.

— Да, конечно! Простите, я задумалась...

— Ничего-ничего, это со всяким бывает… На витрине указано, что вы не только продаёте антиквариат, но и покупаете его. Могу я вам предложить одну очень выгодную сделку?

Астория улыбнулась. Человек, который стоял сейчас напротив неё, был перекупщиком. Ей часто приходилось иметь дело с такими людьми — многие из них были постоянными клиентами. Чаще всего они скупали старину на онлайн-аукционах, а потом сбывали в антикварных лавках, как можно сильнее поднимая цену.

— Конечно, внимательно вас слушаю.

— Кольцо авторской работы, стерлинговое серебро, девятьсот двадцать пятой пробы, начало XIX века. Создано английскими мастерами-ювелирами, с орнаментом в форме крылатого змея, глаза выполнены из крохотного, тончайше огранённого берилла...

Стук собственного сердца вдруг заглушил все другие звуки. «Нет, этого не может быть, этого просто не может быть...»

Перед глазами всё поплыло, когда мужчина вынул из внутреннего кармана пальто грубый серебряный перстень с резным драконом.

Тот самый перстень.

Из приёмника звучали Radiohead.

— Сколько вы за него хотите? — её голос был каким-то неестественно высоким, а сама Астория не отрывала взгляда от перстня. Мужчина глянул на неё с подозрением, словно оценивая уровень психического здоровья, но цену назвал — и, судя по алчному блеску в глазах, озвученная цифра была в несколько раз выше его ожиданий.

Астория не торговалась. Даже не попробовала сбросить цену, не подумала о том, что завтра мистер Томпсон схватится за сердце, увидев расчёты по кассе. Просто отдала незнакомцу деньги — тот изумлённо смотрел на неё во все глаза, пока она отсчитывала дрожащими руками купюры. Сердце колотилось, как сумасшедшее, кровь стучала в висках, а руки начинали мелко дрожать.

Незнакомец пересчитал деньги, положил кольцо на прилавок и вышел из магазина, торопливо попрощавшись, словно боялся, что она передумает. Астория сделала глубокий вдох. Перед ней лежало кольцо, принадлежавшее Беллатрисе Лестрейндж. Дыхание сбивалось, в голове билось навязчивое: «Сейчас что-то произойдет, сейчас что-то произойдет, сейчас что-то...»

Собравшись с силами, она схватила перстень и, повинуясь какому-то неконтролируемому порыву, надела его на средний палец левой руки.

Это было похоже на удар током.

Холодное серебро обожгло кожу — а в голове вдруг что-то словно взорвалось. Плотину прорвало — волна воспоминаний захлестнула её с головой, не давая возможности даже сделать вдох. Промозглый октябрьский вечер за окном, уютный жёлтый свет ламп, негромкое позвякивание дверного колокольчика и Драко — безумно красивый в своём черном пальто, чрезвычайно серьёзный и очень, очень напряжённый. Нефритовая табакерка, серебряный перстень с драконом, кинжал в кожаных ножнах. Острая внезапная боль — лезвие скользнуло по руке, алая кровь на пальцах. « — Простите, я ничего не смыслю в целительстве... — Тоже мне, целительство! Коленки, что ли, в детстве не били?..»

Голова раскалывалась от воспоминаний. Астория почти ничего не видела — глаза застилали невесть откуда взявшиеся слёзы. Почти наугад, ощупью, она добралась до кресла и опустилась в него, закрыв лицо руками. К ней возвращалась память.

Второй визит Драко, прикосновение его холодных пальцев, обещания и встревоженный взгляд. Потом… потом она выбежала из магазина без плаща, увидела предельно серьёзного Гарри с внимательным, цепким взглядом, и сияющего Патронуса-рысь. «Мне очень жаль. Простите. Обливиэйт!»

Она вспомнила всё — от первой до последней минуты. Вспомнила, как думала о Драко перед сном и как изучала в Интернете историю Древнего Китая. Но самое главное — она вспомнила покупателей. Всех троих.

В ушах ещё шумело, но дышать стало намного легче. Астория открыла глаза — прямо перед её лицом, на прилавке, сидел Руди и, как-то странно пригнув голову, смотрел на неё с явным подозрением. Астория протянула дрожащую руку и погладила кота по голове, прозревая: она всё вспомнила! У неё получилось!

Быстро поднявшись из кресла, бросилась к сумочке и вытянула мобильный телефон. Ей отчего-то казалось, что нужно спешить, что память вернулась ненадолго, что ещё мгновение-другое — и она снова забудет две недели своей жизни, словно и не было их. Сбиваясь и дрожа, она набрала номер Драко.

— Абонент находится вне зоны действия сети, — сообщил ей приятный женский голос автоматического оператора. Астория чертыхнулась. Как же не вовремя он вернулся домой!

Она набрала его ещё раз десять, а может, и двадцать. От бессилия хотелось плакать. Тревога поднималась в груди, ворочалась там чешуйчатым скользким змеем — вдруг забуду, вдруг забуду, вдруг забуду?..

Часы показывали семь вечера. Ох, если бы она только умела вызывать Патронуса! Можно было бы послать весточку, не полагаясь на мобильную связь!

В окно заглядывал нахальный осенний вечер.

Астория прошлась по магазину, пытаясь хоть немного успокоиться и упорядочить мысли. Ей нужно было кому-то об этом рассказать! Просто необходимо и прямо сейчас! Сделав глубокий вздох, она решилась — снова взяла в руки телефон и набрала номер. В этот раз ответ был почти молниеносным.

— Привет. Только что ко мне в магазин пришел человек и продал кольцо. То самое кольцо. Я надела его на палец, и... Я всё вспомнила, Гарри. Пожалуйста, приезжай!

Стук в дверь раздался как раз тогда, когда Гермиона закончила список предлагаемых поправок к первому из семнадцати проектов законодательных актов об учреждении учебного заведения для домовых эльфов. Слушания в Визенгамоте назначены на первое декабря, для внесения правок оставалось не так уж и много времени, и у Гермионы уже начались легкие приступы паники на тему «Ничего не успеваю, ничего не получится, всё пропало».

— Войдите, — крикнула она, не вставая из-за стола и откладывая в сторону законопроект. Волосы лезли в глаза и ужасно мешали, и она раздраженно дёрнула головой, в который раз мысленно пообещав себе обстричь кудри к чертям собачьим.

— Привет, — дверь немного приоткрылась и в проеме показалась голова улыбающегося Рона. Гермиона радостно улыбнулась в ответ: в последнее время она больше напоминала растрёпанную злобную фурию, нежели любящую девушку, и Рон со всех сил пытался устраивать ей всякие приятные глупости типа кофе в постель.

— Привет! Ужасно рада тебя видеть! — она всё-таки выбралась из-за стола, подошла к нему и обняла, чуть ли не повиснув на его шее. Рон был на голову выше, и чтобы сделать это, приходилось становиться на цыпочки.

— Ну и жара тут у тебя, — пробормотал он ей в макушку, обнимая в ответ.

— Я случайно переборщила с чарами тепла. Зато теперь можно ходить в футболке!

Гермиона и вправду была одета в обычные джинсы и футболку с принтом гуся в растаманской шапочке. Рон в своей тёплой мантии и шапке выглядел на её фоне словно полярник, только что вернувшийся из экспедиции.

— Как дела у домовых эльфов? Не пришли ещё к тебе под кабинет демонстрацией с требованием оставить их в покое?

— Дурак, — легонько стукнула она его маленьким кулачком в грудь. Рон только улыбнулся. — Ты чего пришел?

— Замуж тебя звать.

— Не смешно, — фыркнула Гермиона и уже думала выдать какую-нибудь очередную шутку об эмансипации, когда тот вдруг опустился на колени и обхватил её ноги руками. — Эй, ты чего?..

— Будь добра, помолчи хоть сейчас, а? — вновь улыбнулся он, глядя на её обескураженный вид. — Мы с тобой уже фиг знает, сколько вместе, и я всё ещё тебя люблю, несмотря на занудство, вечные книги и дурацкие футболки. Мы с тобой столько пережили... Мне иногда кажется, что ты была рядом всю мою жизнь. И да, у нас самый крышесносный секс, который только можно себе представить. Выходи за меня, Гермиона.

Она почувствовала, как моментально покраснели щёки и уши. Рон стоял перед ней на коленях и только улыбался — спокойно и радостно. Сама не понимая отчего, она тихонько захихикала.

— Ну что ты ржешь, а? Я даже кольцо тебе купил. Вот.

Немного покопошившись, он достал из кармана мантии изящное золотое кольцо и, не дожидаясь разрешения, надел ей на безымянный палец левой руки.

— Тебе идёт, — улыбнулся он еще радостней. — Ну так что, пойдешь за меня?

— Рон, ты у меня замечательный, знаешь это, да? — рассмеялась счастливо она, стаскивая с него шапку. — Конечно, конечно пойду!

— Вот и славненько. Иди сюда, — он потянул её за футболку вниз, и Гермиона с хохотом повалилась на него сверху. Падение получилось мягким — его тело смягчило удар, только волосы её растрепались ещё больше и накрыли их обоих волной каштановых вихров.

Гермиона поцеловала его первой. Настойчиво и жарко прильнула к таким знакомым и вкусным губам, обхватила горячими ладонями пылающее лицо, прижалась к нему ближе, чтобы почувствовать как можно четче — вот он, родной, сильный, самый желанный, навсегда мой. Целовала жадно и крепко, покусывала легонько его губы, наслаждалась им — здесь и сейчас. Рон обхватил её руками, прижал к себе так, что на мгновение стало трудно дышать, но тут же заворочался осторожно:

— Кабинет... могут войти... ещё чуть-чуть — и не смогу остановиться... — зашептал сбивчиво и горячо, пытаясь высвободиться. Но руки уже не слушали голоса разума, скользнули под футболку, погладили нежно её спину. Гермиона изогнулась, дрожа:

— Плевать, плевать, пусть заходят, пусть хоть колдографируют, хочу тебя, сейчас, тут, хочу...

Она вмиг расстегнула пуговицы на его мантии, добралась до свитера, стянула кое-как через голову и отбросила в сторону. Приникла наконец к тёрпко, так знакомо пахнущей коже, целовала его и сходила с ума от того, как ошалело колотится сердце и как жар мгновенно распространяется по телу. Рон лежал под ней, возбужденный, разгорячённый, сильно сжимал рукой её грудь и целовал в ответ так, что губы начинали саднить.

Они спешно избавлялись от одежды, неловко стаскивали друг с друга брюки и джинсы, торопливо, будто кто-то мог забрать у них эти минуты. И плевать, что совсем рядом, за стеной, занимаются чем-то важным министерские чиновники, что дверь в любой момент может распахнуться, впуская очередного визитёра. Рон вошел в неё, и Гермиона сдавленно охнула, почувствовав, как он заполняет её полностью, без остатка. Она двигалась резко, наращивая темп, быстрее, ещё быстрее, и ещё... Он глядел на неё снизу своими огромными синими глазищами, стискивал со всей силы её бедра, ловил ритм, отвечая на каждое движение, а она растворялась в нём, и голова шла кругом от желания.

— Стой, не спеши, — вымолвил он, задыхаясь, и резко приподнял её над собой. Гермиона удивленно и немного обиженно зыркнула на него, но Рон лишь улыбнулся: — Не хочу кончить раньше тебя.

Он обхватил её покрепче сильными руками, поднялся на ноги и в два шага подошёл к рабочему столу. Осторожно опустил её на столешницу, поцеловал легко в губы, словно дразня, провел рукой по груди и сжал пальцами соски. Потом опустил руку ниже, легко раздвинул её ноги и ввел в неё два пальца. Гермиона невольно изогнулась и откинулась на локти, прерывисто дыша и не отрывая от него глаз с сумасшедше расширенными зрачками. Он ласкал её сильно и умело, и Гермиона застонала в голос, не в силах себя сдерживать.

— Тише, тише, — прошептал он, затыкая ей рот поцелуем. — Какая же ты красивая, Моргана меня побери...

Оргазм накрыл её с головой, заполняя, казалось, каждую клеточку её тела, вырвался наружу громким вскриком. Гермиона без сил рухнула на стол, тяжело дыша и чувствуя, как дрожат руки. Рон склонился над ней, счастливо и немного насмешливо улыбаясь, поцеловал в шею, убрал со лба прилипшую прядь волос.

— Ты как?

— Иди ко мне. Я должна тебе оргазм.

Она обхватила его ногами, и он вошел в нее, сильно и уверенно. Ещё несколько пергаментов слетели на пол, но никто не обратил на них ни малейшего внимания. Они были слишком поглощены друг другом, и всё остальное отходило на дальний план.

И уже когда Рон кончил, откинув голову назад и зажмурившись, когда прижал её к себе так сильно, что захрустели косточки, когда сумел восстановить дыхание, за его спиной раздался громкий уверенный стук, и в кабинет быстро вошёл, не дожидаясь ответа, Гарри.

— Не поверишь, мне только что звонила Астория... Твою мать, нет-нет-нет, я не смотрю, не смотрю! — он спешно отвернулся, захлопнул дверь и вдобавок закрыл глаза ладонью. Гермионе вдруг стало до одури смешно и она тихонько захихикала, уткнувшись Рону в плечо.

— Гарри, блин, ты не с той стороны за собой дверь закрыл, — рыкнул тот, панически озираясь в поисках одежды.

— Да ладно, что он, задницы твоей не видел, что ли, — отмахнулась Гермиона сквозь смех, всё ещё не в силах успокоиться. Они быстро соскочили со стола, подбирая и натягивая на себя измятую одежду. — Что Астория сказала?

— Глаза открыть можно?

— Да открывай уже, — буркнул Рон. — Вот теперь у нас троих точно тайн нет…

Гарри убрал руку и нагло улыбнулся. Если ему и было хоть чуточку стыдно, он это превосходно скрывал.

— Кто-то принес в лавку «Томпсон и сыновья» кольцо Беллатрисы. Астория сказала, что надела его и всё вспомнила. Я сейчас к ней, подумал, может, захотите со мной.

— Ничего себе! — охнула от удивления Гермиона. — Конечно, хотим! Сейчас, только мантию надену!

Она вытянула из шкафа строгую официальную мантию, которая так не сочеталась с вечными нелепыми развесёлыми футболками, и начала поспешно застёгивать пуговицы. Рон искал где-то за тумбочкой свою шапку.

— Я за этот стол с тобой чай пить больше не сяду, — вдруг заявил Гарри, улыбаясь во все тридцать два зуба. Гермиона только отмахнулась:

— Иди ты сам знаешь, куда! Меня замуж позвали и я счастлива.

И без того огромные за стёклами очков глаза Гарри, казалось, стали ещё больше от удивления. Он вновь улыбнулся, взлохматил волосы Гермионе, похлопал по плечу подошедшего Рона и протянул:

— Брати-и-ишки-и-и, поздравля-я-яю!

— Не делай удивленный вид, мы же вместе с тобой кольцо выбирали! — возмутился Рон.

— Да я думал, ты ещё месяца два будешь с духом собираться, а ты...

— Парни, у нас дел полным-полно! Побежали, нас же ждут!

Они быстро вышли из кабинета и направились в Атриум. Говорить в толпе министерских работников не хотелось, и они ловко лавировали в людных коридорах, пытаясь как можно быстрее выбраться из здания. Несмотря на то, что Гермиона с Гарри работали здесь уже довольно долго — по-настоящему полюбить Министерство они так и не смогли. Уже оказавшись на улице, отошли немного от входа и аппарировали в закуток рядом с одной из лондонских улочек.

Гермиона была здесь впервые, но сразу же увидела, куда лежит их путь. Витрины небольшого магазинчика с вывеской «Антикварная лавка Томпсона и сыновей» тепло светились, так и зовя войти внутрь. И действительно, Гарри решительным шагом направился именно туда. Рон уверенно взял Гермиону за руку и последовал за ним.

Негромко звякнул колокольчик над входной дверью, и гостей укутал запах мятного чая и старых книг. Бледная встревоженная девушка, сидевшая в кресле за прилавком — видимо, это и была та самая Астория — вскочила на ноги, как ужаленная:

— Гарри, наконец-то! Я думала, с ума сойду!

— Привет! Извини, вырвался, как только смог. Астория, познакомься, это мои друзья — Гермиона и Рон, они помогают мне в этом деле.

— Приятно познакомиться, — улыбнулась та. Щеки её немного порозовели, но она всё равно оставалась до предела напряжённой.

— Я пыталась дозвониться Драко, раз двадцать его набирала, но он вне действия сети... Я так растерялась, в голове каша сплошная! У меня, словно ножницами, вырезали кусок жизни! Это так странно, Гарри!

— Голова кружится? Тошнит? Боль — пульсирующая или ноющая? — Гермиона стянула шапку и подошла к Астории, на ходу расстёгивая пальто. Она хорошо помнила момент, когда возвращала память своим родителям. Заклинание, использованное ею, было намного проще аврорского Обливиэйта, но симптомы отмены эффекта оставались приблизительно одинаковыми — а значит, нужно было только проверить пульс и прислушаться к дыханию.

— Немного тошнит. Боль ноющая. Я приняла аспирин, вроде, немного помогло.

— Аспирин — это ругательство какое? — попытался пошутить Рон, но Гермиона только отмахнулась от него. В принципе, Астория неплохо выглядела, как для магглы, которой только что вернули память. Возможно, даже слишком хорошо.

— Рассказывай по порядку, — вмешался Гарри. — Человек, который принёс кольцо, имеет какое-то отношение к убийствам?

— Не думаю, — Астория немного нахмурилась, но говорила уверенно. — Скорее всего, это был перекупщик. У нас такие часто появляются. Они покупают антиквариат на онлайн-аукционах или у недалёких старушек, не понимающих, что старый комод может стоить несколько тысяч фунтов, а потом приносят добычу или фотографии в антикварные магазины и наживаются на разнице в ценах.

— Хорошо. Что ты вспомнила? Кто купил кинжал?

— Это было ранним утром. Такая погода стояла... не по-осеннему яркая, тёплая. Я еще подумала, что если б не жёлтые листья, всё вокруг очень напоминало бы весну, — Астория начала издалека, но никто её не перебивал. — Она появилась в магазине около девяти утра. У нас почти не бывает таких ранних посетителей, но...

— Она? — тут же деловито уточнил Гарри, делая какую-то пометку в рабочем блокноте. — Это была женщина?

— Да, женщина. Она очень странно выглядела. Ей далеко за пятьдесят. Совсем рано, мы только-только открылись, но уже в девять утра у неё был очень яркий, какой-то аляповатый макияж. Волосы рыжие, явно крашеные, завиты в чудную прическу. Локоны такие мелкие, знаете? На каждом пальце по золотому кольцу. Пальто дорогое, с натуральным мехом, я ещё подумала...

— Не-е-ет, — простонал Гарри. — Чёрт возьми, только не это!

— Что? Я сказала что-то не так? — тут же испугалась Астория, подняв на него огромные голубые глаза. Страх снова потерять воспоминания был таким сильным, что румянец, только-только появившийся на щеках, мгновенно исчез.

Гарри достал из внутреннего кармана мантии конверт и вынул из него несколько фотографий. Он аккуратно и нарочито медленно разложил их перед Асторией, предоставляя ей возможность внимательно всё рассмотреть.

— Она?

Это были те самые снимки, которые вручил ему полтора месяца назад Кингсли. На них была запечатлена первая жертва с перерезанным горлом.

Астория сдавленно охнула.

— Она, — тихо подтвердила через некоторое время.

— Твою же мать! — выругался Гарри, едва сдерживаясь, чтобы не стукнуть кулаком по прилавку. Гермиона понимала его разочарование: ниточка, которую они так старательно раскручивали всё это время, вела в никуда. Покупатель кинжала сам оказался жертвой, орудие убийства украли с места преступления, и теперь у Аврората было даже меньше полезной информации, чем в первый день расследования.

— Мне очень жаль, — едва слышно, как-то обессилено прошептала Астория, опускаясь в кресло. Вдруг магазин огласил громкий и обиженный кошачий мявк. Рыжий пушистый монстр молнией вылетел из удобного кресла, тут же вспрыгнув на прилавок. Он царственно развернулся к гостям и посмотрел прямо на Гермиону. Долгим, пронзительным и почти человеческим взглядом, от которого у той вдруг ослабли колени и стало тяжело дышать.

— Не может быть… — прошептала она, протягивая к коту дрожащую руку. Тот не сдвинулся с места, не сводя с неё обвиняющего взгляда.

— Это же не?... — начал было Рон, но Гермиона словно и не слышала его. Её прошлое, её детство глядело сейчас на неё огромными желтыми глазами, и в этих глазах бушевало целое море обиды и горечи.

— Косолапус... Прости меня, родной, прости, прости, прости...

Рука её коснулась длинной мягкой шерсти, и она почувствовала, как напряжены его мышцы. По щекам давно уже текли слезы, но не было ни сил, ни желания их вытирать. Всё вокруг словно отошло на второй план. Её кот, её верный товарищ, который долгие шесть лет Хогвартса выслушивал все её радости и горести, который утешал её размеренным мурлыканьем, снова был рядом. Друг, казалось, утерянный навсегда, вернулся к ней.

— Ты никогда не рассказывала, что случилось с Косолапусом... а я не спрашивал, — тихо начал Гарри, взъерошивая свои лохмы. — Хедвиг убили Пожиратели, Сычика Рон оставил дома, а ты...

— А я прогнала его, — ответила Гермиона, ещё раз дрожащими пальцами погладив по спине кота. — Я изменила родителям память, внушила им, что они всю жизнь мечтали переехать в Австралию, что у них есть любимый кот, которого нужно забрать с собой. Я сделала всё это, чары получились очень сильными, и я спешно покинула дом. Шла по знакомым улицам, стискивая в руке сумочку, расшитую бисером, когда вдруг услышала позади мяуканье. Он шёл за мной, упрямый такой, решительный...

Её голос оборвался. Слезы хлынули из глаз непрерывным потоком, и говорить стало так сложно-сложно. Рон подошел сзади и обнял Гермиону за плечи, успокаивая.

— Я прогнала его. Сначала говорила вернуться, отгоняла, но он не реагировал совсем, просто сидел возле меня и смотрел с вызовом. И упорно шёл следом. Я бросила в него камешек — даже ухом не повел. И я... и я... я запустила в него Ступефаем. Ну, не совсем в него, рядом с ним, только чтобы напугать... и тогда он так посмотрел на меня!.. И ушёл.

Холодный мокрый нос коснулся вдруг её руки. Косолапсус ласково тёрся о ладонь, потянувшись навстречу. Гермиона схватила его на руки, прижала к себе что есть мочи, и совсем, абсолютно не верила, что он снова рядом.

— Прости меня, прости, прости, прости... — шептала, почти не отдавая себе в этом отчёт, зарывалась в мягкую шерсть, и он тянулся к ней лапками, мурлыкал и улыбался глазами-блюдцами.

— Мы нашли его осенью 1997-го, — вымолвила Астория, переводя удивленный взгляд с Гарри на Гермиону с котом. — Шли дожди, он шатался под магазином, вот мы и взяли его к себе, чтобы не мок. Назвали Руди.

— Знаешь, а ведь отсюда совсем недалеко до площади Гриммо, — сказал вдруг Рон задумчиво. — Вот только откуда он мог знать, что мы...

— Ты искал меня, упёртое создание? Искал, да? — Гермиона не знала, плакать ей или смеяться. Этот день принёс слишком много неожиданностей. Ей срочно нужен отдых — просто побыть в тишине и всё осмыслить.

— Вы его заберете? — тихо спросила Астория, и в голосе звучало искреннее сожаление. Гермиона подняла на неё заплаканные глаза. Наверное, она сейчас выглядела глупо — как растрёпанная, зарёванная и прижимающая к себе кота девчонка, совсем не похожая сама на себя. Косолапус вдруг вывернулся из её рук, прыгнул обратно на прилавок и важно подошел к Астории. Та почесала его за ухом, грустно улыбнувшись:

— Бросаешь нас, да?

Кот мурлыкнул негромко и потерся головой о её руку.

— Вы будете нас навещать, — вдруг решительно сказала Гермиона, вытирая глаза и щёки. — Мы снимаем дом за городом, адрес я вам продиктую.

Астория кивнула, всё так же печально улыбаясь. Ей было грустно, отчаянно грустно — и из-за потери друга, и из-за полной неудачи в расследовании. Непонятно отчего она чувствовала в этом свою вину, и опять вернулись прежние страхи — а что, если Гарри вновь сотрёт ей память? Но на этот раз — навсегда? Стараясь отвлечься, Астория прошла вглубь магазина, взяла в руки небольшую сумочку и начала рыться в ней в поисках блокнота и чего-то пишущего…

…когда за спиной раздался внезапный хлопок аппарации, и возле двери материализовался Драко, держа что-то довольно большое, завёрнутое в грубую ткань. От неожиданности Астория вздрогнула, сумочка выпала из её рук, и содержимое рассыпалось по полу. Кошелек, шариковая ручка, потрёпанный блокнот, несколько мятых чеков, расчёска, зеркальце, и...

Сердце вновь пропустило удар. Всё вокруг замерли, неотрывно глядя в одну точку.

На полу лежала изящная волшебная палочка с резной рукоятью.

Любоваться тем, как у Поттера меняется выражение лица, можно вечно.

Но когда тот покраснел до корней волос, Драко запоздало понял, что ничего хорошего такая смена настроения не сулит. «Астория, девочка моя, что же ты наделала...»

В магазине повисла напряжённая тишина. Все замерли, словно боясь пошевелиться, и безмолвно пялились на него. И только после минуты гробового молчания Грейнджер сделала шаг к Поттеру и аккуратно коснулась его рукава:

— Гарри, не надо...

Он взорвался моментально. Как будто тихий шепот Грейнджер стал той последней каплей, переполнившей чашу его терпения, той последней границей, за которую не стоило ступать.

— Ну и как это понимать?! — взревел он, стискивая кулаки от злости. — Как это понимать, мать твою?!

Драко смотрел на него, не отводя взгляда. «Попался!» — стучала в висках паническая мысль.

— Сбавь обороты и не ори на меня, — ответил он ледяным тоном. Кажется, от этого Поттер взбесился ещё сильнее.

— Ах, какие мы нежные, вы подумайте только! Только мне глубоко плевать на твои чувства, понял меня?! Ты мне сейчас всё выложишь, всё, как на исповеди! Откуда у Астории волшебная палочка? Зачем вообще маггле волшебная палочка, Малфой?!

Громко тикали настенные часы. Драко медленно перевёл взгляд на Асторию. Та стояла за прилавком, бледная и испуганная, и смотрела на него так, как смотрят на самого дорогого в мире человека, а во взгляде её бушевало солёное море вины. Яснее ясного — она думала, что подвела его. А на самом деле это он подвел её, заставил поверить в свою исключительность, непогрешимость, заставил думать, что... Драко глубоко вдохнул. Его загнали в угол и пришло время раскрыть карты. Во всяком случае, хотя бы часть из них.

— Маггле волшебная палочка действительно ни к чему, — внешне спокойно сказал он, хотя сердце, казалось, готово было выскочить из груди. — А вот волшебнице она может очень даже пригодиться.

Поттер с шумом втянул в себя воздух и медленно, угрожающе развернулся к Астории, вперив в неё ледяной взгляд. Она молчала, но глаз не отвела.

— Два месяца назад мы сидели в пабе возле Гайд-парка, — начал Гарри подрагивающим от ярости голосом. — Два месяца назад ты показал ей Патронуса, и она смотрела на него, как на восьмое чудо света. Два месяца назад она понятия не имела о том, что магия существует. Так каким, скажи мне, образом она вдруг стала волшебницей?!

— Я не знаю, — ответил Драко честно, не найдя лучшего варианта. Он медленно прошёл через магазин и приблизился к Астории, став немного впереди и закрывая её собой. — Мы не нашли ответа на этот вопрос.

— Как давно?

— Шесть недель, — тихо, но твёрдо ответила Астория. Глаза её сияли решимостью и какой-то странной смесью отваги и страха. Она нашла рукой его руку и сжала её со всей силы. Увидев это, Поттер вдруг невесело рассмеялся и отвернулся к окну, устало и жёстко выдохнув:

— Да вы издеваетесь, что ли?!

Ладонь Астории мелко дрожала в его руке. Драко не сводил взгляда с Поттера, мысленно пытаясь предугадать его реакцию. Уизли и Грейнджер замерли в стороне, не вмешиваясь, но выражение лиц у обоих было такое, словно Волдеморт вновь восстал из мёртвых. Что-то происходило между ними сейчас, что-то, объединявшее всех троих, что-то такое, чего Драко не понимал — и это пугало его. О чём они думают? О чём они могут думать? В конце концов, магия Астории — не самое страшное, что могло случиться, и уж точно не стоило так бурно реагировать на эту новость. Почему же эти трое смотрят так, будто он нарушил какой-то священный запрет?..

— Откуда у неё волшебная палочка? — потребовал Поттер после долгой паузы.

— Купили у Олливандера.

— Она умеет контролировать магию?

— Да. Я научил.

— Вообще-то, я рядом стою! Может, не стоит разговаривать обо мне в третьем лице? — возмутилась Астория, выступив вперёд. Драко несильно сжал её руку, тут же оттащив за спину. Омут памяти, который он всё ещё прижимал к себе левой рукой, неприятно впивался в бок.

— Астория, при всем уважении, — голос Поттера звенел от ярости и он явно едва сдерживался, чтобы снова не начать орать, — сейчас я задаю вопросы. Вопросы, на которые у вас может не быть ответа, — и вновь, требовательно: — Какого уровня она достигла за шесть недель практики?

Драко напрягся: Астория великолепно колдовала. Она схватывала всё на лету, и чем больше тренировалась, тем легче давались ей новые заклинания.

— Зажигает свечи Инсендио. Призывает вещи с помощью Акцио. Освоила защитные чары.

Уизли негромко выругался. Выражение лица Поттера смело можно было назвать мученическим.

— Малфой, слушай меня внимательно. Я сейчас опишу тебе одну гипотетическую ситуацию, — Гарри устало вздохнул и потёр лицо руками. — По Лондону разгуливает серийный убийца-волшебник и методично убивает магглов. У двадцатилетней девушки, которая совершенно точно держала в руках предположительное орудие убийства, внезапно ниоткуда появляются магические способности и за шесть недель она достигает уровня пятого курса Хогвартса. Её приятель, который по совместительству является владельцем того самого орудия убийства, решает ничего не говорить о таком странном стечении обстоятельств представителю Аврората. Скажи, пожалуйста, чисто гипотетически, кого следователь должен подозревать?

Драко дёрнулся, словно от удара. Астория ещё сильнее сжала его руку, хотя казалось, сильнее уже некуда.

— Ты забываешь об одной важной детали, Поттер, — почти прошипел он. — Первые убийства случились до того, как в Астории проснулась магия.

— Но после того, как она держала кинжал в руках.

Поттер смотрел на них долгим немигающим взглядом. После чего негромко, с каким-то странным выражением, будто вспоминая, медленно спросил:

— Астория, скажите честно, вам снились кошмары?.. О людях и событиях, которые вы не могли знать?

Сердце пропустило удар. Драко потрясенно глядел на Поттера во все глаза. Откуда ему известно про кошмары?

— Да, — тихо ответила Астория. В противоположном углу магазина Грейнджер устало прикрыла глаза, а Уизли обменялся с Поттером мрачными взглядами.

— Они мучают вас последние два с половиной месяца.

Поттер не спрашивал, он утверждал. Ему не нужен был её ответ — он прекрасно его знал, но изо всех сил старался найти какую-нибудь зацепку. Астория молчала, не сводя с него испуганного взгляда.

— Малфой, с этой минуты ты официально отстранён от расследования. Сдай свой пропуск в Аврорат.

Голос у Поттера был холодным и жёстким, а выражение лица стало совсем непроницаемым. Драко осторожно поставил Омут памяти на прилавок, вынул из кармана тёплой мантии пропуск и отдал его. В груди что-то предательски заныло.

— Астория Гринграсс, вам предъявлены обвинения в убийстве шести магглов. Драко Малфой, вы подозреваетесь в пособничестве указанным преступлениям.

Он должен был испугаться. Должен был почувствовать жуткий и скользкий страх в груди, такой привычный в последние годы. У него должно было хотя бы перехватить дыхание. Однако единственным чувством, которое целиком и полностью заполнило его мысли, была ярость:

— Ты серьезно?! Отправишь её в Азкабан?! Скормишь дементорам за преступления, которые она не совершала?!

Поттер плавным, но быстрым, каким-то слитным движением извлёк из кармана мантии волшебную палочку и направил на них. Драко моментально выхватил свою, Астория бросилась к своей, которая всё ещё лежала на полу. Вслед за ней палочки почти одновременно подняли Уизли с Грейнджер.

Настенные часы тикали слишком громко.

Все замерли, словно перед боем. Драко отдавал себе отчёт, что силы далеко не равны. Поттер — обученный боевой маг, аврор, вышколенный часами тяжёлых тренировок, Грейнджер изворотлива, словно кошка, а Ступефай Уизли в особо «удачные» моменты рёбра ломает. Астория храбрилась и смело сжимала в руке волшебную палочку, но Драко знал — это чисто для вида, ведь он, дурак, не научил её ни одному боевому заклинанию. Они были обречены на поражение.

— Вы оба отправитесь в Малфой-мэнор, — вымолвил, наконец, Поттер, легко взмахнул палочкой, и тонкие красные нити опутали их с Асторией сцепленные руки, обдав запястья холодом и рассыпавшись искрами сразу после прикосновения к тёплой коже. — Вам запрещено выходить из поместья и контактировать с кем-либо из внешнего мира. Гермиона пойдет с вами, запечатает все камины и накроет дом антиаппарационным куполом. На вас маячки, и если кто-то из вас двоих даже просто подумает о том, чтобы переступить порог, я узнаю об этом.

— Ты совершаешь ошибку, Гарри, — тихо сказала Астория, молчавшая всё это время.

— Я совершил бы ошибку, если бы поступил иначе, — отрезал тот. — Астория, передайте мне ключи от вашей квартиры. Я должен обыскать её.

— Ты ничего там не найдешь, — опустошённо ответила она, доставая из сумочки ключи. У неё был отрешённый и очень усталый вид, и Драко захотелось немедленно обнять её, закрыть, защитить от всего этого кошмара, унести куда-то далеко-далеко, где нет непривычно жёсткого и даже жестокого Поттера, всей этой истории с убийцей, нет холодных красных нитей, опутывающих запястья. Вернуться туда, где у неё были чужие рыжие кудрявые волосы и сломанный каблук, где она сжимала в руке бутылку красного сухого вина, а он нёс ее домой под пение уличных музыкантов…

«Девочка моя, как же мы с тобой влипли...»

— Рон, пойдёшь со мной, — Уизли с готовностью кивнул и шагнул к Поттеру. Драко горько улыбнулся такой щенячьей преданности. — Сначала обыщем всё тут. Гермиона, оставайся с ними, пока мы не вернемся. Если что — ты знаешь, что делать.

Грейнджер подошла к Драко и Астории и протянула руку.

— Аппарируем, — коротко сказала она. Малфой тяжело вздохнул, взял с прилавка Омут памяти, сжал её ладонь и кивнул. Астория послушно последовала его примеру. Через мгновенье их затянул душный водоворот аппарации.

Дом встретил их тишиной. Дипси поспешно выбежала на крыльцо, чтобы поприветствовать хозяина, но тут же испарилась, увидев его молчаливый кивок. Они вошли в каминный зал, и Грейнджер сразу достала волшебную палочку, чтобы запечатать вход.

— Ты же умная девушка, — выдохнул Драко наконец-то, глядя на её напряженную спину. — Ты же понимаешь, что всё это бред. Астория просто не могла убить всех тех людей...

— Ты совсем ничего не знаешь, — отрезала она, не оборачиваясь. С кончика её палочки срывались ярко-синие всполохи, будто впитываясь в камень и дерево. — Где Нарцисса?

— Уехала. Её не будет несколько дней.

Мама уехала ранним утром. Несмотря на все его протесты, несмотря на уговоры и даже угрозы, она стояла на своем. «Мы должны забрать его тело. Он Малфой, и его тело должно лежать в фамильной усыпальнице», — твердила она с каменным лицом, словно не замечая его злобы и ярости. Аргументы о том, что Люциус перестал быть Малфоем, когда бросил свою семью и подался в бега, на неё не действовали. Она даже не отреагировала на заявление о том, что главой семьи теперь является он, Драко, и что именно он будет решать, достоин ли отец покоиться в гробнице. Мама уехала ранним утром, пообещав вернуться с телом Люциуса, чего бы ей это не стоило.

— Развлекайся, — сухо сказал Драко, взял за руку Асторию и повёл в библиотеку. Он хотел уверить себя в том, что ведет её именно туда, потому что ей очень нравилось это помещение. Потому что там очень уютно, а это поможет ей успокоиться и хотя бы немного расслабиться. Но настоящая причина была совершенно другой: библиотека оставалась единственной комнатой в доме, где не было ни одного портрета.

— Дипси, принеси нам чаю, — негромко скомандовал он, когда Астория без сил опустилась в удобное мягкое кресло. Она аккуратно сняла обувь и забралась туда с ногами, свернувшись калачиком. Её усталый невидящий взор был направлен в чернильно-непроглядную тьму за окном, а в голосе прозвучала звучала какая-то отчаянная решимость… и страх:

— Я не убивала этих людей.

— Я знаю. Всё будет хорошо.

— А если нет? — ухмыльнулась она так горько, что сердце болезненно сжалось.

— Я люблю тебя, — слова вырвались на волю раньше, чем он успел их осмыслить. Астория повернулась к нему и улыбнулась — светло и искренне. Почти так же, как прежде.

— Я знаю, — ответила тихо-тихо. — Я знаю.

Появилась Дипси, принесла горячий ароматный чай, но к нему так никто и не притронулся. Астория молчала, не отрывая взгляда от окна. Драко не решался нарушить тишину и отчаянно не знал, куда деть руки. Где-то внизу по коридорам и комнатам бродила в одиночестве Грейнджер, запечатывая все камины. В доме было холодно и тревожно, не согревал даже привычный уют библиотеки.

— Покажи мне войну, — попросила вдруг Астория, вновь переведя взгляд на него. От неожиданности Драко даже вздрогнул и ошарашенно обернулся:

— Ты шутишь?..

— Нет. Ты обещал. Мне нужно знать. Я... меня обвиняют в убийстве, Драко. Мне действительно снились кошмарные осознанные сновидения. И в них мне являлась твоя сумасшедшая тетка, которая была настоящим убийцей. Это же магия! Может, я действительно убила всех тех людей, может, я делала это неосознанно? Такое бывает? Скажи мне, такое бывает?

В голове вертелись какие-то обрывки из воспоминаний раннего детства, но Драко не мог поймать ни одну ниточку. Когда-то что-то похожее было, не с ним, с мелкой Уизли, давным-давно, на первых курсах Хогвартса. Кажется, она писала надписи кровью на стенах замка, а потом всё отрицала. Или не она? Он с ужасом понял, что даже не помнит, кто на самом деле открыл тогда Тайную комнату — война сделала неважным и стёрла всё.

— Драко. Ответь мне.

— Нет. Не знаю ни одного такого случая.

Он солгал, потому что должен был солгать. Кажется, она это поняла.

— Покажи мне войну, — тихо, но твёрдо повторила она.

Драко послушно стянул с Омута памяти ткань и отбросил её в угол. Глубоко вдохнул, пытаясь сосредоточиться, потом приставил палочку к виску и отпустил поток воспоминаний. Всё-всё, начиная с лета после четвёртого курса. Всё без остатка — свою гордыню и мальчишеское упрямство, жажду славы, жгучую зависть и острую ненависть. Он выпустил страх и отчаянье, боль и трусость. Он собрал все самые страшные воспоминания своей жизни, которые так упорно старался отбросить и забыть последние несколько лет. Сияющая серебристая нить повисла на конце палочки и Драко, помедлив, опустил её на дно чаши. Астория завороженно следила за каждым его движением, а когда воспоминания оказались в Омуте, подошла к столу и спросила:

— Что мне делать?

— Погрузи туда лицо. Если… если хочешь, я пойду с тобой.

Она слабо улыбнулась, но отрицательно покачала головой:

— Нет. Не хочу, чтобы ты проживал всё это снова.

И решительно окунула лицо в серебристую субстанцию, не дожидаясь ответа. Драко закрыл глаза и опустился в кресло. Теперь ему не оставалось ничего, кроме как ждать.

Минуты текли медленно и мучительно. В голову лезли странные и неприятные мысли, опутывая и душа все надежды на лучшее будущее липкой паутиной. Астория не могла убить — он знал совершенно точно. Но как доказать это Поттеру? Как достучаться до его затуманенного яростью разума? Как защитить её? Он ведь должен защитить её, он обязан сделать это... Особенно после того, что сказал ей.

Эти слова вырвались внезапно и неожиданно для него самого. Три самых главных и самых страшных слова, которые неожиданно с лёгкостью перечеркнули многолетние разглагольствования отца о чистоте крови и ничтожности магглокровок. Но сейчас Люциус мёртв, его зарезали какие-то бродяги в пабе в испанской провинции. Главой семьи был он, Драко, и именно он теперь имел право решать — кого любить и на ком жениться.

Он провел долгие часы над семейными хрониками, выискивая подобные случаи. Он искал их самозабвенно, мечтая к Мордреду сжечь портрет Люциуса, неустанно гундосящий о предательстве и грязной крови. Тот был невыносим: безошибочно нашёл самое слабое место и безустанно бил в него с упорством сумасшедшего.

За всю историю семьи Драко не нашёл ни одного случая брака с магглорожденной. Ни одного! И тогда он с яростью отбросил пергаменты, развернулся к отцу и заявил, что будет первым.

Мама не знала, но последние два года он искренне ненавидел Люциуса — и всё-таки именно отец смог подтолкнуть его к одному из самых важных решений в жизни. Пусть даже будучи мёртвым.

Астория резко выпрямилась, отстранившись от Омута памяти. Она жадно вдыхала воздух и смотрела на Драко обезумевшими глазами. В один миг ему показалось, что она сейчас выбежит из библиотеки и никогда больше не вернётся. Что не простит его подлости и трусости. Что не сможет быть рядом с человеком с таким прошлым, что...

Она бросилась к нему и обвила руками его шею. Покрывала горячими поцелуями лицо, прижималась к нему всем телом, шептала, словно в бреду:

— Хороший мой... Как же ты после всего этого остался человеком?..

И холодные тиски отчаянья и страха отпустили сердце, и стало вдруг так легко-легко дышать. Они замерли, прижавшись друг к другу, вслушиваясь в равномерный стук сердец. Пусть в одной комнате с ними была та война — вместе они могли её пережить.

…И вдруг из-за двери донеслась слабая, приглушённая мелодия. Они удивленно переглянулись, выбрались из кресла и молча прошли к выходу из библиотеки. Музыка становилась громче и громче, и Драко уже знал, откуда она звучит. Ещё через несколько мгновений они вошли в небольшой уютный зал, залитый тёплым светом дюжины свечей. За старым роялем сидела Грейнджер, а из глубины портретной рамы ей удовлетворённо внимал Абраксас Малфой.

— Братаешься с врагом, — неодобрительно буркнул деду Драко, покосившись на растрепанную макушку Грейнджер.

— Я не враг тебе, и Гарри не враг тоже, — ответила та, не отрываясь от игры. Взглядом она его не удостоила.

— А кто же посадил нас под домашний арест?

Грейнджер не ответила, уверенно касаясь пальцами клавиш и мерно раскачиваясь в такт музыке. Астория молча подошла к широкому дивану и опустилась на него, устало откинувшись на спинку. Драко подумал о том, что будет, если портрет Люциуса вдруг захочет прогуляться среди ночи и заглянет «на огонек». Увидеть в поместье сразу двух магглорожденных, которые чувствуют себя тут, как дома — он мысленно содрогнулся, представив себе масштабы скандала.

Музыка внезапно смолкла, а Грейнджер развернулась к нему, отбросив с глаз непослушные кудри. Долго-долго глядела, после чего тяжело вздохнула:

— Ты идиот, Малфой. К вашему делу на данный момент не подключён ни один сотрудник Аврората, кроме Гарри. Ни я, ни Рон не имеем должностных полномочий ни одного силового ведомства. Министр Кингсли сейчас спокойно спит в своей постели, а не контролирует ваш допрос с применением Веритасерума. Гарри пытается разобраться сам. У нас есть подозрение, и дай Бог, чтобы оно не подтвердилось, но пока... Пока он спасает твою задницу, Малфой. Так что будь добр, прояви хоть немного уважения, забери Асторию и идите спать. До утра всё равно ничего не прояснится.

Драко ошеломленно глядел на неё, измотанную и серьёзную, и ему вдруг захотелось её обнять. Или хотя бы пожать руку — сильно, благодарно. Или сказать «спасибо», или... но он только выдохнул:

— А ты?

— А что я? — усмехнулась Гермиона насмешливо.

— Спать идешь? Я сейчас прикажу постелить для тебя в одной из гостевых комнат, Дипси быстро справится, там...

— Мне не положено, — отмахнулась она, разворачиваясь назад к роялю. — Но у меня есть приятный собеседник.

Абраксас важно кивнул, почти раздувшись от такого внимания к своей персоне, а Грейнджер ему подмигнула.

Астория соскользнула с дивана, подошла к ней и сделала то, чего не смог Драко — горячо обняла, шепча что-то на ухо. И только потом отошла к двери, взяв его за руку и потянув за собой:

— Гермиона права. Пошли спать. Утро вечера мудренее.

Они лежали в темноте и молчали.

У Драко была просто огромная кровать, и при желании они могли за всю ночь ни разу даже не коснуться друг друга, но именно сейчас очень хотелось чувствовать его рядом. Астория нашла его руку и сжала её со всех сил. Слишком тяжёлый день. Слишком много событий и информации. Слишком много всего.

Сон не шёл. Сколько бы она не пыталась сомкнуть глаза и успокоиться, ничего не получалось. В голову лезли беспорядочные тревожные мысли, в груди испуганно билось сердце, а где-то в животе свернулся ледяным спрутом липкий страх. Как можно уснуть после того, как её обвинили в убийстве шестерых человек? Как можно уснуть, зная, через что именно прошёл Драко несколько лет назад? Как можно уснуть, когда со всех сторон её обступают холодные тени вопросов без ответов?

Драко тоже не спал, хотя очень старательно делал вид. Астория повернулась к нему, вглядываясь в тонкий аристократичный профиль. В темноте черты лица не разглядеть, однако она отлично их помнила, и воссоздать в памяти не составило труда.

— Спишь? — едва слышно прошептала она. Драко повернул к ней голову, и — она почти физически почувствовала это — горько улыбнулся, ответив таким же шёпотом:

— Нет.

Они снова умолкли, не зная, о чем ещё говорить. Казалось, во всём поместье стояла тишина, глубокая и беспросветная. От неё звенело в ушах. Астория вдруг почувствовала, что дрожит и придвинулась к Драко поближе, обвила его руками, прижалась изо всех сил. Он успокаивающе погладил её по волосам.

— Расскажи мне о своей тётушке, — уткнувшись ему в грудь, попросила она.

Он молчал. Дышал тяжело и глубоко, неотрывно глядя куда-то в темноту. Сердце его колотилось, словно ошалевшее.

— Она была сумасшедшей. Настоящей сумасшедшей. Я познакомился с ней только после пятого курса, до этого мать редко даже упоминала её имя. Вряд ли я знаю о ней больше, чем знают все.

Ему было тяжело говорить, Астория почувствовала это сразу. Он не шевелился и не отводил взгляда от какой-то только ему видимой точки в бездне темноты — или памяти?..

— Я не знаю, что тебе о ней рассказать, — наконец, произнёс он после долгой паузы. — Она убивала людей. Ей это нравилось. Беллатриса была одержима идеей чистоты крови и мирового господства. Она обожала своего Лорда. Кажется, даже была влюблена в него.

— А ты?

— Что — я?

— Почему ты его поддерживал?

Она не должна была спрашивать — Астория поняла это сразу же. Он моментально напрягся, прижал её к себе ещё крепче, так, что на несколько мгновений перехватило дыхание.

— Мне было пятнадцать. Лорд казался борцом за справедливость. Отец его поддерживал, и я...

— Ты не должен оправдываться.

— Но я хочу!

Он резко сел на кровати, неестественно прямая спина была напряжена так, что даже в слабом лунном свете, просачивающемся сквозь портьеры, видна каждая черта. Казалось, Драко сейчас где-то совсем не здесь, не в тихой и просторной спальне Малфой-мэнора.

— Я был дураком, — вымолвил он после затянувшегося молчания. — Я должен попросить у тебя прощения.

Она ошарашенно смотрела на него во все глаза. Потом осторожно поднялась и придвинулась ближе:

— За что?

— Ты — магглокровка, Астория, — горько выдохнул Драко. — И ты самое светлое, чистое и доброе создание из всех, кого я знаю. Ты искренняя, умная, весёлая. С тобой мне легко, я чувствую себя так, словно в мире вовсе нет проблем. Ты — лучшее из всего, что было и есть в моей жизни. Но ведь всего несколько лет тому назад я убивал таких, как ты!

Это не стало для неё потрясением, ведь она видела обрывки сражений в его воспоминаниях, но всё равно содрогнулась от осознания самого факта.

— Все вокруг только и твердили о том, что нужно очистить магический мир от грязи! Что только чистокровные волшебники могут создать лучший порядок! Что магглы воруют нашу магию, растрачивают её на свои приземленные, ничтожные, бытовые дела. А я слушал! И верил, понимаешь?! На самом деле верил!

Он уже дрожал всем телом, совсем как она недавно. Астория порывисто обняла его за плечи, притянула к себе. «Плевать, пусть даже мир взорвется, даже если мне снова сотрут память, даже если во мне просыпаются тёмные силы, плевать!» — пронеслось в голове. Она прикоснулась к его лицу, чувствуя, какое оно измученное, нервное, напряжённое, обхватила ладонями, повернула к себе — и поцеловала. Глубоко и горько, резко и надрывно, жарко и жадно.

Его руки обхватили её талию, и Астория наконец почувствовала ошеломительное спокойствие. Это — правильно. Быть здесь, за сотни миль от Лондона, родителей, Дафны, от искусства и Академии, от друзей и знакомых, от такой привычной антикварной лавки — правильно. Её место — здесь. Он теперь — её жизнь. Другой у неё больше не будет.

Они замерли, всё ещё тесно прижимаясь друг к другу. Она слушала его успокаивающееся дыхание, и больше ничто в этом мире не имело значения.

— Нам нужно поспать, — прошептал он тихонько. — Завтра сложный день, все эти Поттер, Грейнджер, Уизли, убийства, дела...

— Мы всё переживём, — ответила она твёрдо. Он улыбнулся, уткнувшись носом ей в плечо.

— Куда же мы денемся...

Они снова улеглись в постель, так и не разжав объятий. А через несколько минут, когда граница между реальностью и сном уже была не совсем четкой, где-то на краю сознания Астории мелькнула мысль о том, что нефритовая волшебная табакерка осталась в её маленькой квартирке в Шордиче… и сон укрыл их обоих одеялом, спрятав от внешнего мира.

...Очередное утро было мерзким и холодным, в воздухе висел туман. По узкой мощёной улице Лондона шёл человек, кутаясь в своё не слишком-то тёплое пальто. Ледяной промозглый воздух ноября обжигал лицо. Он поднял воротник и прятал лицо за полами шляпы, он старательно отводил взгляд ото всех прохожих и не поднимал глаз.

Человеку было слегка за сорок, щёки его густо заросли щетиной, а ботинки красовались несколькими дырами. Он не ел уже два дня, и его немного подташнивало от голода. Совсем недавно — или давно? — он видел смерть, очень близко, и от этого на душе было гадко, а движения сковывал липкий страх. Он не хотел идти вперед, но ноги словно сами несли его по улице. Он даже не знал толком, куда идёт.

Тот, мёртвый, в последние минуты своей жизни тоже не понимал, что делает. Он распахнул двери своего дома и выбежал на порог, руки его дрожали, а в глазах плескались страх и бессилие. Он не хотел умирать. Он пытался остановиться, но руки не слушались, упрямо тянулись к шее. Лезвие ножа блеснуло в тусклом свете фонаря, когда он поднес оружие к горлу. Руки уже не дрожали, а тряслись, он боролся — боролся сам с собой, но всего через мгновение из неровной, рваной раны на горле хлынула тёмная вязкая кровь.

Человек видел это с другой стороны улицы. Он как раз устроился на просторной лавке и пытался уснуть, спрятав руки в глубокие карманы никудышного пальто. Оттуда самоубийца был виден ему, как на ладони. Человек различал каждое его движение. Наверное, он мог бы помочь, но в воздухе витало что-то страшное, зловещее, тёмное. Страх сковал всё вокруг, настоящий страх, сковал его тело, и он мог только смотреть на то, как из самоубийцы вытекает жизнь.

Но самое жуткое — умирающий не издал и звука. Он не кричал и не плакал, не звал на помощь и даже не хрипел, захлёбываясь кровью. Он умер очень быстро. Казалось даже, почти мгновенно.

Человек был напуган, но... в его карманах не было и гроша, а свет, льющийся из дверного проема, выглядел таким тёплым и дарил столько надежды! Быстро поднявшись с лавки, он торопливо перебежал дорогу и поднялся на крыльцо. Мертвец смотрел на него широко раскрытыми глазами. Из раны на горле всё ещё вытекала кровь.

Человек обчистил дом быстро. В мгновение ока проверил все обычные места для заначки, пролистал книги, открыл ящики с бельем. Нашёл кошелек, в котором сиротливо ютились двадцать фунтов и кредитная карточка. Забрал наручные часы — можно продать в ближайшем ломбарде. Попытался неумело стереть свои отпечатки пальцев.

Нужно было уходить, он знал это совершенно точно. Хоть на улице поздняя ночь, соседи или случайные прохожие могли заметить широко распахнутую дверь в любой момент. Человек выскользнул из дома, и уже намеревался сбежать, куда глаза глядят, но вдруг остановился над телом. Мертвец не отводил от него взгляда. В ещё тёплой руке он сжимал блестящий окровавленный нож.

Человек не знал, что с ним произошло. Этот нож вдруг словно стал для него центром Вселенной. Как одурманенный, он протянул руку и отобрал его у мертвеца.

И вот теперь он брёл улицами утреннего Лондона, дрожа от холода и слабости. Желудок сводило судорогой, однако он напрочь позабыл о помятой двадцатке, бывшей гарантией горячего завтрака. Он зябко кутался в старое пальто, чуть не шарахался от людей и — не знал, не знал, куда идёт. Ноги сами вели его, а разум словно заволокло предрассветным туманом. В его кармане, будто раскалённый, жёг ладонь нож. И хотя всего несколько часов тому назад тот, другой, перерезал им себе горло, на нём не было ни единой капли крови.

Где-то далеко, на одной из площадей, начали бить часы. Человек остановился и внимательно сосчитал удары. Половина девятого. Пора.

Он свернул в переулок, словно знал дорогу, как свои пять пальцев. Среди небольших магазинчиков, что жались друг к другу на этой улочке, мягкий жёлтый свет лился только из одной витрины. Старик Томпсон всегда открывал свою лавку ровно в восемь.

Когда человек вошел внутрь, над дверью негромко звякнул колокольчик. Старик развернулся к нему, натягивая на лицо добродушную улыбку, но подозрительно оглядывая его с головы до ног.

— У меня для вас что-то есть, — прохрипел человек, не узнавая своего голоса.

— Я вас внимательно слушаю, — осторожно ответил Томпсон, напяливая свои очки. Нож, казалось, скоро прожжёт дыру в кармане. Человек вынул его и молча положил на стол.

— Да это же... — удивленно протянул антиквар. Он поднял взгляд на странного посетителя, но тот уже поспешно покинул помещение — даже не попросив денег.

Мистер Томпсон осторожно взял кинжал в руки и внимательно его оглядел. Он сразу же узнал именно этот серебряный кинжал середины ХІХ века, который несколько недель тому назад принес в магазин один из покупателей. На душе было тревожно. Он думал о том, что люди не отдают антикварам старинные вещи просто так, что на оружии точно висит криминальный след, что нужно позвонить в полицию как можно скорее. Он думал об этом, но не мог оторвать взгляда от мастерски исполненного кинжала, украшенного растительными орнаментами и изуродованного гравировкой в виде змеи, выползающей из черепа. Он смотрел на него, не мигая и не двигаясь. Змея на рукоятке, казалось, не отрывала от него своего холодного серебряного взгляда.

«Убей», — вдруг раздался у него в голове высокий женский голос. Он вздрогнул и растерянно завертел головой по сторонам, но кинжал из рук не выпустил. Казалось, он уже никогда не сможет отдать его кому-то другому.

«Убей», — повторил голос, и он испуганно отступил назад, прижимая кинжал к груди. Тот был горячим и едва заметно вибрировал в его руках. Мистер Томпсон задрожал и закрыл глаза.

«Ты не нужен. Твои сыновья бросили тебя, а жена уже давно сгнила в земле. Девчонка не любит тебя, что бы она там не говорила. Это просто работа. Она с тобой, пока ты платишь ей».

Он отчаянно замотал головой, а из глаз полились слезы. Очки слетели с головы и упали на пол, отчётливо хрустнув. Женский голос звучал в голове всё громче и настойчивей.

«Ты лишний. Ты одинокий. Убей. Убей. Убей!»

В магазин из подсобки влетел кот и мгновенно зашипел. Шерсть его встала дыбом, а глаза округлились. Мгновение спустя кот прыгнул на мистера Томпсона, больно впившись когтями в его руку. Тело обожгло резкой болью, но выпустить кинжал старик уже не мог.

«Всем станет лучше без тебя. Слышишь? Всем. Станет. Лучше!»

По щекам его катились слезы, но он, слово марионетка, резко, дёргано вскинул руку и острый кинжал вонзился в его горло, рисуя последнюю, жуткую, кровавую улыбку. Мистер Томпсон упал на пол, испуская последний свой вздох. Он умер мгновенно и тихо. Кот оглушительно мяукал и дёр когтями его одежду.

Астория проснулась от собственного истошного крика. Испуганный Драко тряс её за плечи, а в дверях застыла побледневшая Гермиона. За окном стояло серое туманное утро.

— Я здесь, слышишь, я здесь! — повторял Драко, как заведённый, сжимая её со всей силы. — Всё хорошо, это просто сон, слышишь, просто сон...

Она сорвалась с постели, схватила волшебную палочку и ринулась к выходу из спальни. Сердце билось где-то в горле, а щеки обжигали горячие слёзы. Этого не может быть, этого просто не может быть! Гермиона схватила её за руку, но она с легкостью вырвалась и побежала по коридорам древнего поместья. Она должна увидеть это собственными глазами, она должна убедиться, она должна быть там, в антикварной лавке, она...

Следом за ней бежал Драко, Гермиона запустила в нее Петрификусом — откуда она знает, как называется это заклинание? Откуда в её голове это холодное знание?..

— Астория, остановись! Прошу тебя, остановись!

Голос Драко бил по ушам, но сейчас она не могла его послушаться. Дом и окрестности накрыты антиаппарационным куполом, нужно всего лишь вырваться за его границы и аппарировать в лавку. Она никогда ещё не делала этого самостоятельно, но была уверена — сегодня получится.

Астория сбежала вниз по лестнице и пересекла просторный холл. Двери распахнулись перед ней, словно сами по себе, и она выбежала на улицу, помчалась напрямик, через сад, по гравийной дорожке. Босиком, в одной только просторной рубашке Драко, она совсем не чувствовала холода и боли. Ворота были уже так близко, оставалось всего несколько десятков ярдов, но Драко настиг её и обхватил за талию, повалив на землю. Палочка выпала из её рук, она со всех сил брыкалась, но он держал крепко, не обращая внимания на её потуги.

— Он не может быть мёртв! Он не может быть мёртв! — словно в бреду повторяла Астория, пытаясь освободиться.

— Тихо, тихо, тихо... Я с тобой, слышишь меня? Я с тобой!

Их догнала запыхавшаяся Гермиона. Не решаясь вмешаться, она стояла над ними, растерянно разглядывая отчаянную борьбу.

— Кто не может быть мёртв? — наконец, осторожно спросила она, и Астория вмиг почувствовала, как силы покидают её. Она обмякла в руках Драко, и её с головой накрыло понимание: это — правда. Это всё правда. Мистера Томпсона больше нет.

— Мистер Томпсон зарезал себя. Кинжалом, — пробормотала она и разрыдалась. Гермиона и Драко потрясенно переглянулись. Никто из них не был к такому готов. Астория рыдала горько, сотрясаясь всем телом. Содранные о гравий колени и ладони надсадно ныли и горели, из царапин выступила кровь. Драко всё ещё прижимал ее к себе, но она не чувствовала почти ничего. Только боль. Только огонь.

— Акцио тёплые мантии и обувь Астории, — вымолвила Гермиона после нескольких минут молчания, взмахнув волшебной палочкой. Где-то в поместье едва слышно хлопнула дверь, а уже через несколько мгновений у неё в руках оказалась одежда. Она накинула одну мантию на себя, другие отдала Драко. Тот бережно, словно маленького ребенка, закутал рыдающую Асторию в тёплую ткань и надел на ноги туфли.

— Где он? — спросила Гермиона, взмахивая палочкой и снимая антиаппарационный купол над поместьем.

— В магазине, — ответила Астория как-то отчуждённо.

— Аппарируем, — скомандовала Гермиона резко и строго, и все покорно взялись за руки. Через секунду их затянул холодный водоворот аппарации.

Когда Астория вновь раскрыла глаза, она снова увидела его. Мистер Томпсон лежал на полу в луже крови, глядя в потолок. Руди уже не мяукал, лишь остервенело метался из угла в угол. Астория медленно высвободилась из объятий Драко и сделала шаг к старику. Из глаз её всё ещё катились слёзы.

Словно сквозь пелену она слышала, как Драко опустил жалюзи, скрывая лавку от внешнего мира, и увидела отблеск серебристого сияния — Гермиона, видимо, отправила Патронус Гарри. Но для неё уже ничего не существовало. Медленно, даже не чувствуя страха, она подошла к мистеру Томпсону и опустилась подле него на колени.

— Мой бедный мудрый волшебник... — прошептала она едва слышно. Её руки будто по своей воле потянулись к нему.

— Не трогай! — резко выкрикнула Гермиона, но её предупреждение уже не имело никакого значения. Астория сжала, что есть мочи, ладонь старика. Ту самую, которая держала знакомый серебряный кинжал.

Мощнейшая вспышка осветила всё вокруг, и обжигающая всепоглощающая боль заполонила на мгновение её мысли. Ей показалось, что из кинжала метнулась серая дымчатая тень, впиталась в её тело — в груди стало тесно. Левую руку обожгло огнём, и Астория ясно почувствовала чье-то присутствие в себе. Голова разрывалась от чудовищной боли, глаза почти ничего не видели, но, в то же время, она почувствовала огромную мощь, и волна магической силы накрыла её с головой. Не помня себя, Астория потеряла сознание.

На её левом предплечье извивалась чёрная змея, выползающая из черепа.

Ужасно болела голова.

Гарри стоял посреди разгромленной квартиры Астории, не в силах собраться с мыслями. Когда они с Роном успели навести здесь такой кавардак? Помещение выглядело так, словно его только что обокрали воры-домушники. Ящики вывернуты, документы и рисунки разбросаны, одежда выброшена из шкафа… Они пробовали искать магический след, пробовали призывать возможные улики, но в конце концов просто начали шарить по закоулкам в надежде найти хоть что-то, что опровергнет их страшную теорию. Они так надеялись… и не нашли ничего.

Рон вошел в комнату, держа в руке две чашки с дымящимся кофе. Часы показывали половину шестого утра.

— Гарри, следует обсудить план действий.

Голос друга звучал сухо и как-то непривычно сдержанно. Гарри не обернулся и не повернул головы. Он не хотел ничего обсуждать.

— Гарри.

Тяжело вздохнув, Поттер развернулся к Рону и застыл, глубоко засунув руки в карманы. Тот протянул ему чашку с кофе и продолжил — все также чеканя каждое слово.

— Астория держала в руках кинжал — коллекционное оружие Беллатрисы. После этого у нее, магглорожденной, начались кошмары. Еще через некоторое время у Астории появились магические способности. Ты знаешь, что это значит.

Рон не спрашивал, он утверждал. И по его выражению лица было видно, что Уизли готов отстаивать свою точку зрения до конца.

— Кинжал — это крестраж, Гарри. Дамблдор говорил тебе именно об этом.

Голову Поттера пронзила очередная вспышка боли. Дамблдор, чертов Дамблдор. Ведь он все знал, все знал, чертов старикашка! Портреты видят то, что неподвластно обычным людям, они чувствуют изменения магического фона. Он знал, что Джинни беременна, знал, что Беллатриса успела сотворить себе крестраж, знал, что она пытается возродиться. И ведь выбрал отменный момент, чтобы надавить на своего любимого ученика, заставить его плясать под свою дудку даже с того света. «Ведь ты же не хочешь, чтобы твой сын пережил то, что выпало на твою долю, а, Гарри?».

Рон смотрел на него, не сводя взгляда, до ужаса напоминая в этот момент Гермиону. Поттер раздраженно дернул плечом и отхлебнул горячего кофе.

— Кинжал уже не крестраж, — ответил он жестким, чужим голосом. — Точнее, он — не совсем крестраж. Беллатриса захватывает Асторию. Она хочет использовать ее тело.

— Погоди, — Рон нахмурился еще больше. — Возможно, Беллатриса просто использует ее для своих целей. Как Волдеморт использовал Джинни в Тайной комнате, помнишь?

— Нет. Джинни писала в дневнике Тома Риддла самые сокровенные тайны, носила его каждый день в сумке. Она доверяла ему и советовалась с ним. Астория же пожертвовала кинжалу кровь — в первое мгновение, когда держала его в руках. Она порезала палец, и кровь впиталась в лезвие, словно ее там и не было. Это магический контракт, Рон. И разрушить его может только одно.

— Смерть, — прошептал Уизли, устало прикрывая глаза.

— Смерть, — эхом отозвался Гарри. Головная боль расцветала в черепе огненным цветком.

Они молчали. Часы в комнате тикали слишком громко.

— Ее можно как-то спасти? — тихо спросил Рон.

— Не знаю. Я ничего не знаю.

На самом деле он знал. Пришло время трудных решений.

К горлу подкатил горячий горький клубок. Что бы сказала Джинни? Что бы сказала, узнав, во что он превращается? Маленькая, светлая, нежная, она сейчас спит в их доме на площади Гриммо, и даже не представляет, что собирается сделать ее муж.

Остановить Беллатрису.

Разорвать магический контракт, пока возрождение не стало возможным.

Построить лучшее будущее для их детей.

Разрушить жизнь Драко Малфоя.

Принести тотемную жертву.

Убить ни в чем не повинную девушку.

Астория, ее зовут Астория. У нее есть имя, она учится в Академии искусств и мечтает открыть свою галерею. Она пьет пиво и носит красивые платья, она живет в этой квартирке в Шордиче, рисует портреты, читает книги, варит кофе по утрам. Она…

Гарри резко расправил плечи и поставил чашку с остывшим кофе на стол. Об этом нельзя думать. Думать можно только о крестраже.

— Крестраж захочет к ней вернуться, — сказал он, и Рон едва заметно содрогнулся от того, как холодно звучал его голос.

— Нам нужно обезопасить ее, Гарри.

— Конечно, нужно. Мы так и сделаем.

«Ведь мы же хотим, чтобы наши дети жили в лучшем мире, Гарри. Чтобы они никогда не видели той боли, тех страданий, что некогдавыпали на нашу долю. Ты же не хочешь, чтобы твой сын пережил то же, что и ты?»,— голос Дамблдора звучал в его голове настойчивым набатом. Старик Альбус жил там — в его мыслях и надеждах. Он плел там свою призрачную паутину, дергая умело за ниточки и все ближе подползая к ни о чем не подозревающим мухам. Он не собирался их спасать. Он собирался принести их в жертву общему благу.

— Нужно найти крестраж до того, как он найдет Асторию. Прочесать все кварталы в округе последнего убийства. Использовать магические кристаллы. Использовать все возможные способы, — сказал Гарри, отворачиваясь к окну. Он знал: это не поможет. Не спасет Асторию, но хотя бы даст ей время. Даст время им.

Перед глазами снова всплыла картина их с Драко переплетенных рук.

За окном начинало сереть. Унылое промозглое утро медленно наползало на улицы Лондона. В некоторых окнах соседних домов зажигались одинокие огни.

Джинни бы не одобрила. Она бы нахмурила брови и набросилась на него с обвинениями и кулаками, она бы кричала что есть мочи, заставляя искать другой выход. Джинни смелая, порывистая и всегда верит в лучшее. Она не понимает, что иногда другого выхода просто не существует.

Убивший дракона сам становится драконом.

— Ты мне зубы не заговаривай, — как-то непривычно злобно и резко промолвил Рон. — Ты, может быть, и герой волшебного мира, но ты мой лучший друг, и ты никогда не умел скрывать эмоции. Ты ведь не собираешься ее спасать, так?

Гарри смотрел на него потрясенно и немного потерянно. На мгновение ему вдруг стало ужасно, оглушительно стыдно за свои мысли, но перед глазами возникла Джинни, беспомощно падающая на землю, и Беллатрисса, криво ухмыляющаяся своими тонкими губами. Нет, этого нельзя допустить. Нельзя. Нельзя. Нельзя.

— Другого выхода нет, — отрезал он.

— Есть! — Рон сделал несколько резких шагов, но остановился на полпути. — История знает случай, когда человек-носитель выжил после уничтожения крестража. Это ты, Гарри. Мы должны это использовать.

— У меня было пророчество.

Рон замолчал. Пророчество было, и Волдеморт верил в него и сделал его возможным. Благодаря крестражу он был связан самыми сильными узами с Гарри. Именно поэтому стала возможной платформа 9¾, и разговор с мертвым на тот момент Дамблдором, и его собственный выбор сесть на поезд и поехать «дальше».

Никакого пророчества об Астории не было.

— Но ведь должно быть хоть что-то… — как-то беспомощно прошептал Рон, и Гарри устало прикрыл глаза. Голова раскалывалась.

Вдруг комнату осветила яркая вспышка, и прямо перед ними возникла сияющая серебристая выдра, вещающая напряженным голосом Гермионы:

— Владелец антикварной лавки перерезал себе горло нашим кинжалом. Срочно в магазин.

Они резко переглянулись и, не говоря ни слова, собрали вещи, крепко взялись за руки и аппарировали.

Когда воронка аппарации выбросила их в уже знакомом магазине, первое, что увидел Гарри — мертвецки бледное лицо Драко Малфоя. Он был не просто испуган — он был в панике, и в его глазах невозможно было разглядеть ничего, кроме пропасти страха.

И только тогда Поттер перевел взгляд на два тела, лежащие в луже крови на полу.

— Я пыталась ее остановить, — тихонько прошептала Гермиона откуда-то из-за спины Гарри, словно оправдываясь. — Я пыталась, правда, пыталась… Прости меня.

Астория лежала на полу рядом с трупом пожилого мужчины. Ее волосы и руки были измазаны в его крови, а в ладони она крепко сжимала кинжал. На левом предплечье расцвела Темная метка.

Гарри показалось, что его сейчас вырвет. Неприятный холод разливался в груди, не оставляя места для сочувствия и переживаний. Беллатриса уже в Астории, она уже под ее кожей и в ее мыслях. У нее нет материнской защиты, пройдет совсем немного времени, и Беллатриса захватит ее целиком, вытеснит ее сознание, уничтожит ее личность. Совсем немного времени до момента, когда она начнет убивать.

Слишком быстро. Все слишком быстро.

— Приведи ее в чувство, — гаркнул Гарри Малфою, отходя к двери и накладывая на помещение антиаппарационный купол. Нельзя дать Драко сбежать.

Если повезет, у них будет несколько часов, пока переход свершится полностью. Нельзя терять ни минуты, ни в коем случае нельзя.

Малфой опустился на колени, забрал у Астории кинжал и осторожно провел рукой по ее лицу. Гарри отвернулся, чтобы не наблюдать весь этот цирк. Нельзя думать о том, что она человек. О том, что она чувствует. О том, что ее кто-то любит.

— Астория, очнись… ты слышишь меня? Очнись, родная, очнись, пожалуйста…

Пожалуй, голос Драко еще никогда не звучал так жалко.

Астория содрогнулась всем телом и открыла глаза. Выглядела она действительно ужасно.

— Так болит голова, — прохрипела она едва слышно. — Почему… так болит голова?

— Все будет хорошо, — ответил Малфой, со всех сил стараясь держать лицо. Но голос дрожал и срывался, а от былой уверенности в себе не осталось и следа.

— Что случилось? — спросила она, переводя затуманенный взгляд с Драко на Гарри, Гермиону и Рона. Это все еще была она — Гарри слышал это по голосу, по интонации, по выражению лица. У них еще были драгоценные минуты.

Нужно было решаться.

Прости, Джинни. Надеюсь, ты меня поймешь.

— Твое тело захватила Беллатриса, — коротко бросил он, смотря ей прямо в глаза. Ее зрачки расширились от удивления, а лицо исказила гримаса непонимания и боли.

— Глупости какие, — пролепетала она. — Это же мое тело, я его чувствую, я могу двигаться, могу думать, я…

— Посмотри на левую руку.

Она перевела взгляд на свое предплечье и охнула от неожиданности. Драко сильнее сжал ее окровавленную ладонь.

— Я… умру?

Она произнесла эти слова на выдохе, и у Гарри заболело сердце. То, что от него осталось.

Прости, Рон. Прости, Гермиона. Вы поймете, не можете не понять, вы были со мной тогда, вы прошли весь этот ужас. Мы не должны допустить это снова.

— У нас еще есть шанс.

Слова давались с трудом. Он никогда не умел нормально врать.

Астория смотрела на него умоляюще. Ей было страшно. Но рядом с ней сидел Драко, и в его глазах Гарри видел нечто намного более острое, более колючее, более горячее. Малфой смотрел на него, как на последнюю надежду.

Казалось, больше никого не смущал труп в комнате.

— Я когда-то был крестражем, Астория. Волдеморт создал его в ночь, когда убил мою мать, сам того не подозревая. Он проникал в мои мысли и манипулировал мной, и уничтожить его было невозможно, пока жив я.

Он замолчал. Каждый вдох давался с трудом. Гарри слышал, как испуганно и немного загнанно дышит позади него Гермиона. Как Рон стискивает кулаки до хруста в пальцах. Он слышал это, и от этих звуков ему хотелось сбежать.

— Но ведь Волдеморт мертв… а ты вот — живой-живехонький… — она шептала едва слышно.

Он мог только догадываться о смысле ее слов, мог только читать по губам.

— Он сам меня убил. Пустил Аваду мне в сердце, и только поэтому я выжил.

Он замолчал, и в комнате запала ужасающая тишина, от которой звенело в ушах. Четыре человека смотрели на него со смесью страха, надежды и едва сдерживаемой паники.

— Но ведь Беллатриса мертва. Она не может меня убить. Так ведь?

Астория говорила рублеными фразами. Четко отделяла каждое предложение, как бы подчеркивая его смысл. Она была очень бледной, и на белой коже Темная метка выделялась еще четче.

Времени оставалось все меньше.

Прости меня, Драко.

Ты никогда меня не простишь.

— Волдеморт и я… Мы были связаны самыми сильными узами. Я был самым важным для него человеком.

Гермиона громко втянула в себя воздух. Гарри не обернулся, чтобы не видеть ее испуганных глаз. Он бы этого не выдержал.

Драко растерянно переводил взгляд с Астории на Гарри. Он все еще ничего не понимал.

— Тебя должен убить самый важный для тебя человек, Астория. Тебя должен убить тот, кто связан с Беллатрисой кровными узами. Только тогда у нас будет хоть какой-то шанс.

Малфой сорвался с места мгновенно. Словно ураган подлетел к нему и с размаха ударил кулаком по лицу. Гарри не отворачивался и даже не попытался заблокировать удар. В голове настойчиво стучало только одно: «Этого недостаточно. Я заслужил худшей участи».

— Ты сумасшедший ублюдок! — заорал Драко, не помня себя от ярости и занося руку для следующего удара. К нему моментально подскочил Рон и оттащил его подальше. — Я не буду ее убивать, слышишь?! Должен быть другой выход! Должен быть другой выход!!!

Астория не двигалась. Она сидела недвижно, словно мраморное изваяние, и ее глаза смотрели прямо перед собой, но ничего не видели. Казалось, она не чувствует ничего. Казалось, ее больше нет в этой комнате.

Малфой сыпал оскорблениями, пытался дотянутся до волшебной палочки, метался, словно загнанный зверь.

Ни Гермиона, ни Рон не сказали ни слова. Гарри боялся смотреть им в глаза.

­ — Я умру, — вдруг тихо промолвила Астория, и все повернули головы к ней. Слегка пошатываясь, она поднялась на ноги.

— Не слушай его! — взмолился Малфой.

Она не повернула головы в его сторону.

— Мне нужно подышать.

Астория медленно поднялась и прошла к двери и вышла на улицу. Гарри не пошел за ней. У них все еще было часа два, а найти ее в Лондоне не составит большого труда. Особенно, когда на ней маячок.

Драко как-то резко поник и словно сдулся. Рон отпустил его, и он снова сполз на пол, опустившись рядом с трупом.

­— Я не буду ее убивать. Ты чокнулся, если думаешь иначе, — сказал он, смотря Гарри в глаза.

— Будешь. У тебя нет другого выхода, — ответил Поттер, не отведя взгляда.

«Посмотри на меня, Дамблдор. Посмотри, что ты со мной сделал. Я тебя ненавижу».

— Все для общего блага, Драко. Все для общего блага.

Холодный осенний ветер хлестал её по щекам, но тело словно горело.

Астория летела по улице, то и дело наталкиваясь на случайных прохожих, которые смотрели ей вслед со смесью удивления и страха. Испуганная и загнанная, она вбежала в первую попавшуюся подворотню и тяжело оперлась руками о стену. Её трясло с головы до ног, а к горлу подкатывала удушающая тошнота. Ноздри щекотал резкий металлический запах крови.

Она должна умереть.

Астория вскинула голову и вдохнула холодный ноябрьский воздух. Никому она ничего не должна. Это не её война. Она прямо сейчас может аппарировать куда угодно — ведь теперь она это умеет, правда? Уже через несколько мгновений она может оказаться в любой точке Британии, а то и за её пределами, и там её никогда не найдут, никогда не поймают, у неё будет время свыкнуться, набраться сил, собрать последователей…

«Последователей? Каких, к черту, последователей?» — промелькнула в голове паническая мысль. Астория затравленно оглянулась по сторонам. Неужели и правда — её тело уже совсем не её?..

Кожа горела огнём. Левое предплечье ощутимо ныло, и Астория перевела на него затуманенный взгляд.

Татуировка была живой. Возможно, это лишь игра света, однако она отчетливо увидела, как счастливо улыбается череп и как нетерпеливо извивается чёрная змея. Они словно выжидали в предвкушении чего-то нового, сильного, величественного.

Магия теперь ощущалась каждой клеточкой тела. Она жгла изнутри, пытаясь вырваться на волю, закружить в своем вихре, сжигая всё и вся на своём пути. Вдруг Астория ощутила в себе такую силу, которой не чувствовала нигде и никогда. Она резко выпрямилась и расправила плечи.

Нужно бежать. Нужно бежать немедленно, нельзя терять ни минуты. Никто не знает, сколько у неё времени, сколько ещё понадобится малышу Поттеру, чтобы утихомирить свою совесть и непомерное чувство вины. Сколько ещё пройдет минут до того момента, как грязнокровка заставит его бросить Драко и отправиться в погоню. Там, в магазине, осталась волшебная палочка, как жаль, как жаль… Но ведь, Моргана подери, она знала, где взять свою настоящую, подлинную палочку. Та ждет её в усыпальнице в поместье Малфоев. Нарцисса всегда была слишком сентиментальна к мёртвым родственникам. Она ведь и за телом Люциусом рванула на другой конец света, не раздумывая...

Астория испуганно шарахнулась в сторону — от себя же. По дороге случайно перевернула мусорные баки, и правую руку обожгла боль — острая ржавая жесть разрезала кожу на ладони.

Чьи это мысли?

Что делать?

Куда бежать?

Она сжала руку в кулак и тихонько заскулила. Боль отрезвляла и возвращала ясность мыслям. Астория вдруг поняла, что стоит совсем одна в каком-то грязном переулке, а руки и волосы измазаны в крови. Сколько у неё осталось времени до момента, когда какая-то чересчур бдительная старушка заметит её и вызовет полицию?

Астория глубоко вдохнула и аппарировала в свою квартиру.

Но стоило открыть глаза, как дух снова перехватило. Она стояла посреди своей любимой уютной квартиры, где провела столько приятных и тёплых вечеров, и эта квартира была похожа на поле боя. Её рисунки и записи разбросаны по полу, все ящики вывернуты, а вещи валялись в беспорядке. Глаза обожгли непрошеные слёзы.

Как они могли?

Астория прошлась на негнущихся ногах по квартире, машинально подбирая с пола смятые рисунки. Чёткие линии, уверенные штрихи, точные повороты кисти — она всё ещё помнит, как это делается, как правильно накладывать тень на лицо, чтобы оно выглядело реалистичным, правильным, живым. Она всё ещё умеет рисовать, ещё помнит исторические факты и дату рождения Рембрандта, она — всё ещё она. Наверное. Возможно.

Совсем без сил она опустилась на кровать и рассеяно провела рукой по смятым простыням. Как они смели прийти к ней домой и разрушить её мир? Подлые, мерзкие, вонючие предатели крови, они запросто, одним своим присутствием превращают всё в хаос. Растоптали тяжёлыми грязными ботинками нежный, маленький, аккуратный мирок, где было так уютно и тепло когда-то, где рядом был Драко, и он любил её, здесь, на этих же простынях…

«Драко!» Сердце словно обожгло. Они хотели заставить Драко её убить. Собственноручно.

Внутри всё пытало — уже не от боли. От злости. Гнева. От чистой, неразбавленной ярости. И вдруг Астория явно почувствовала это. Жгучее желание убивать.

В ушах звенело, и услышать собственные мысли становилось всё труднее. Огонь охватил её уже целиком — с головы до ног, от тонких пальцев до окровавленных кончиков волос. Перед глазами всё плыло, а в голове настойчиво шептались, свивались змеями голоса. Убить-убить-убить-убить… Драко поймёт, он сам воевал на стороне Лорда, он поймёт и простит, он любит. Слышишь, малышка Тори, он тебя любит, и вы сможете быть вместе, и вместе собрать старых друзей, и вместе править и продолжать дело Великого Лорда. Ведь его тоже незаслуженно обидели, лишили денег, искупали в унижениях… Ведь он тоже хочет отомстить… Он будет на твоей стороне. На нашей стороне.

Острый металлический звук разрезал тишину на лоскуты. Астория содрогнулась всем телом, растерянно оглядываясь вокруг. Звонил телефон — он всё так же стоял на деревянной тумбочке у двери, нетронутый и невредимый. Она медленно подошла и сняла трубку.

— Ты где пропала, сестра? Я пытаюсь тебе дозвониться вот уже который раз! — голос Дафны, такой знакомый и такой родной, вырвался из телефонной трубки, словно джинн из лампы. — Мобильный вне зоны доступа, домашний не берешь… Я уже начала волноваться, думала, может, с тобой случилось что — заболела или загуляла! Да я уж чуть родителям не позвонила, а кому, как не тебе знать, какой это для меня подвиг! Астория, ты здесь? Ты слышишь меня?

— Я слышу тебя, да-да, я здесь, я… — голос безбожно хрипел, а на глаза сами собой наворачивались слёзы. Сестра — единственная, любимая, добрая, милая — вернула ей себя, пусть хотя бы на эти несколько мгновений, Астория снова почувствовала себя — собой.

— Я буду в Лондоне скоро! На работе отправили с заданием в один из ваших новых клубов, вот и загляну в столицу на несколько дней. Наконец встретимся! Я так соскучилась, ты представить себе не можешь, а ещё...

— Я так тебя люблю! — громко выкрикнула Астория в трубку, борясь со слезами. Дафна замолчала от неожиданности.

— У тебя всё хорошо? — осторожно спросила она спустя мгновение. — Ты плачешь? Мне показалось, что ты плачешь.

— Я плачу, да, но это от счастья. Я просто очень тебя люблю, и очень люблю родителей, и очень люблю Драко. Знаешь, мне так повезло, что в моей жизни было столько любви. — Слова лихорадочные, горячие, громкие срывались с дрожащих губ, и голова была чиста и свежа, и злобные ядовитые голоса утихли, отступили куда-то в глубину души — они не выдержали той любви, которую Астория почувствовала сейчас. Надо было успеть — успеть сказать всё-всё, всё самое важное, самое необходимое, нужно сказать это отчётливо, чтобы Дафна услышала, оставить своё последнее пожелание, пока она ещё принадлежит себе!

— Астория, ты меня пугаешь…

— Не пугайся. Я так редко это говорю, но я очень тебе благодарна. Ты поддерживала меня всю мою жизнь, не давала впасть в уныние, а когда я ошибалась, не давала совсем оступиться. Ты стала лучшей подругой и лучшей сестрой в мире, и я восхищаюсь тобой — твоей силой, и мятежностью, и тем, как ты идешь к своим целям, не замечая перед собой препятствий…

— Вот теперь я действительно начинаю переживать…

— Не перебивай меня, прошу. Послушай… — Астория глубоко вдохнула. Любовь горела у неё в груди так же сильно, как всего несколько мгновений тому назад пылала ненависть. — Послушай. Я уезжаю. С Драко. Навсегда.

— Что? Куда?.. И почему? Вы же едва знакомы!

— Так надо. Мы счастливы и уезжаем. И сжигаем мосты. Ты… не ищи меня. И помирись с родителями. Я больше не вернусь — позаботься о них. Скажи им, что у меня всё хорошо. И попроси прощения.

— Астория!

— Я люблю тебя, Дафна. Прощай.

Она положила трубку решительно и без сомнений. Только любовь может спасти душу. И любовь знает, что нужно сделать.

Господи Иисусе, помоги мне.

Нужно спешить. Астория закрыла глаза и аппарировала.

Она очутилась на гравийной дорожке перед величественным особняком Малфоев. Тяжёлые тучи висели над домом, и серое утро укутывало его промозглым липким туманом. Голова кружилась после аппарации, Астория жадно глотала стылый воздух пересохшими губами. Шум в мыслях немного усилился — тёмное чудище снова поднимало голову.

Нужно спешить.

Вопреки мыслям, Астория побрела к дому — ноги почему-то не слушались, её шатало со стороны в сторону. На крыльцо выбежала испуганная домовуха Дипси — и замерла от удивления.

— Мисс Астория? С вами все хорошо, мисс Астория? — пропищала она, прижав от испуга огромные уши к голове.

— В усыпальницу. Мне нужно в усыпальницу.

Слова давались с трудом. Дом дышал магией, и руки жгло от огромной силы, которая жила в ней. А ведь совсем недавно Драко впервые привел её сюда, и она смотрела на особняк, как на последнее чудо света, и будущее казалось таким захватывающим…

Драко, Драко, Драко… Он ждёт тебя в антикварной лавке, и с ним Гарри, и с ним растрёпанная и бледная Гермиона… Они все ждут тебя, они все хотят жить в лучшем мире, спокойном мире, мире без войн… Они это заслужили.

Домовуха колебалась. Она дрожала всем телом, но не решалась показать ей дорогу. Астория чувствовала, как силы покидают её, как каждый следующий вдох даётся всё тяжелее и тяжелее.

— Пожалуйста. В усыпальницу.

Она смотрела в огромные глаза эльфийки умоляюще — и та вдруг кивнула уверенно, развернулась и проговорила едва слышно:

— Следуйте за мной, мисс Астория.

Склеп стоял в стороне, в глубине сада, среди богатого розария. Наверное, весной и летом здесь было действительно красиво и умиротворяюще, но поздней осенью всё выглядело жутко. Голые стебли роз тянулись к ней ветвями, цеплялись шипами за руки. Голоса в голове снова ожили, встрепенулись — зашептали с новой силой.

— Вам нужен кто-то конкретный, мисс?

— Беллатриса. Мне нужна Беллатриса.

Домовуха остановилась, словно наткнулась на стену, и оглянулась на Асторию — с ужасом. Она молчала долго, так долго, что начало перехватывать дыхание, а стук сердца отдавался болью в висках.

— Дальний угол, мисс. Я туда не пойду, — прошептала едва слышно она и исчезла с негромким хлопком.

Астория стояла перед входом в усыпальницу, и любовь в ней боролась с ненавистью, а почти нестерпимый страх оставлял в душе всё меньше места ей самой, и всё больше — той, чья могила была совсем рядом. Нужно было решаться. Нужно было спешить.

Тяжёлая дверь открылась с оглушительным стоном. Внутри царил глубокий мрак. Астория подняла руки, закрыла глаза и прошептала:

— Инсендио.

Факелы на стенах вспыхнули ярко, обожгли своим светом уставшие глаза. Магия торжествовала, руки дрожали от накатывающей изнутри силы. У тебя отлично получилось, девочка. У тебя отлично получилось. Ну же, пройди в дальний угол, возьми то, за чем пришла.

На негнущихся ногах Астория прошла мимо запылённых тяжёлых плит. Малфои веками хоронили здесь своих предков, помещение было огромным, и каждый шаг отдавался гулким эхом в звенящей тишине. Могилы, могилы, могилы… десятки могил и десятки надгробий, десятки каменных изваяний — все они таращились на неё в ожидании.

Могила Беллатрисы была в самом дальнем углу, в стороне от всех остальных. Наверное, она была единственной в этой усыпальнице, кто не носил фамилию Малфой. Астория в нерешительности остановилась перед плитой.

Сможешь ли? Хватит ли сил?

Давай поиграем, девочка. Давай поиграем.

— Алохомора, — голос прозвучал жёстко, и магия вырвалась из рук мощнейшим потоком, и от него плита треснула, разломившись посередине. Тёмные камни разъехались в стороны, открыв взгляду небольшую урну с прахом, и — изогнутую, как коготь хищного зверя, волшебную палочку.

Астория упала на колени. Колдовство без палочки забирало столько сил, что следующего заклинания она бы попросту не выдержала. Голова гудела от торжествующих воплей и дикого, чужого смеха.

Любовь. Не забывай о любви. Никогда не забывай о любви.

Она протянула руку и взяла палочку, и та выпустила в воздух сноп ярко-красных искр, радостно приветствуя хозяйку. Астория сжимала в руке древко, и оно было горячим, почти обжигающим, и волна безудержного чужого счастья прокатилась по всему её телу.

Нужно было спешить. Времени оставалось всё меньше, она чувствовала это всем своим существом, и татуировка на руке уже не ныла, она жгла и пьянила, и змея на коже извивалась уже совсем не призрачно, а вполне себе реально. Астория зажмурила глаза и аппарировала.

Знакомый мягкий свет и запах старых книг обняли её за плечи, как старого друга. В магазине ничего не поменялось за время её отсутствия — мистер Томпсон всё так же лежал на полу, и до него никому не было дела. Бледный Драко сидел у прилавка, вперев опустошённый взгляд в стену. Гарри, Гермиона и Рон о чём-то оживлённо спорили вполголоса у двери.

Им хватило секунды, чтобы понять — она вернулась, и заметить у неё в руках волшебную палочку. Все трое, как по команде, вытянулись в боевые стойки и нацелили на неё свои палочки.

Драко сорвался с места, словно вихрь, встал между ними, раскинув руки в стороны.

— Опустите палочки! Слышите, опустите палочки! Она не сделает никому ничего плохого!

Астория тяжело дышала. Древко палочки горело в её руке.

— Драко, я тебя очень сильно люблю, — проговорила она громко, на выдохе, словно из последних сил.

Он повернул голову к ней и заглянул в глаза — долгим, умоляющим взглядом. Надо было решаться. Она вскинула волшебную палочку и почти прорычала:

— Империо!

Его глаза затуманились, и движения стали плавными, медленными, текучими, как вода. На какой-то миг показалось, что нет больше в мире никого — только они двое, только их любовь — без какой-либо боли, ненависти и со счастливым будущим.

А потом Драко достал свою волшебную палочку из кармана, посмотрел на неё чужими, странными глазами, и произнес спокойным отстранённым голосом:

— Авада Кедавра.

Голоса в голове завизжали от дикого ужаса, и всё вокруг озарилось ярким зелёным светом.

А потом всё стихло и наступила темнота.

— Здравствуй, моя дорогая.

Астория резко открыла глаза и сразу же зажмурилась от неожиданности. Она всё ещё была в магазине — вот аккуратно сложенные книги по истории искусств, вот большая тарель с россыпью древних монет разных веков, вот пожелтевшая от времени карта мира в массивной раме на стене. Вот только не было в углу лужи крови, не было испуганного бледного Драко с дикими глазами, не было серьёзной и решительной троицы с волшебными палочками наизготовку возле входной двери. А за окном ярко светило солнце.

Она осторожно прислушалась к себе — не было ещё и боли, ни душевной, ни физической, не стало диких криков в голове, шумящих волн магии, что прокатывались до кончиков пальцев от самого сердца. Медленно она подняла руки: на ладонях ни следа засохшей крови, одежда чистая и выглаженная — ни одной неверной складки.

Снаружи мерно шумел и скулил клаксонами Лондон.

Астория медленно перевела взгляд за прилавок и улыбнулась. Наверно, сердце должно было зайтись от счастья, биться где-то в горле, наверное, должно было будоражить кровь, но на душе по-прежнему царил покой — лишь мягкая волна тепла накрыла её. За прилавком в своём старом потёртом кресле сидел мистер Томпсон и всепонимающе, мудро улыбался ей.

Рядом с ним, прямо на столешнице, сидел домовой эльф. Он был одет в обычную снежно-белую наволочку, но на ногах красовались ярко-фиолетовые носки с чёрными воронами.

— Здравствуй, милая, — повторил мистер Томпсон и протянул к ней руку. — Иди же сюда, я успел ужасно соскучиться.

Астория послушно ступила несколько шагов навстречу и взяла в свои руки большую и тёплую ладонь.

— Так вы не умерли? — спросила она, но тут же поняла, насколько нелепым был вопрос. Мистер Томпсон улыбнулся и покачал головой:

— Моя дорогая, мне просто нужно было навести здесь порядок и завершить некоторые дела перед тем, как отправиться дальше. К счастью, мне предоставили такую возможность.

На столешнице лежала стопка каких-то бумаг и тетрадей. Астория без труда узнала учётную книгу. Эльф, сидящий рядом, ни произносил ни слова — лишь болтал ногами в странных носках и улыбался какой-то потусторонней улыбкой.

— А я умерла?

Вопрос был наивен. Бесполезен. Не нужен. Астория всё прекрасно помнила — и жгучую боль, и чужие мысли, и изогнутую страшную палочку, и — самое главное — помнила зелёный всполох и собственную смерть, которая оказалась совсем безболезненной и какой-то до странности обыденной.

Мистер Томпсон молчал, и через мгновение тишину нарушил эльф:

— Вы не умерли, мисс. Умерли, но не совсем.

— Добби мне всё рассказал, — подхватил мистер Томпсон, снимая очки и медленно протирая их носовым платком. — О магии, волшебниках и войне. Про миссис Лестрейндж и осколки души. И о тебе, моя дорогая. У нас было достаточно времени, пока мы ждали тебя здесь…

— Так вы знали, что я приду? Знали, что Беллатриса мной не завладеет?

— Добби сомневался. Я — нисколечко.

Астория промолчала. Было так тихо и спокойно сидеть рядом с мистером Томпсоном и незнакомым странным эльфом по имени Добби, постоянно прислушиваться к себе — и не чувствовать пламени внутри.

— Я умела колдовать, — невпопад пробормотала она, сцепив пальцы: всё еще помнила, как магия струилась сквозь них, захватывая в себя всё вокруг, превращая мир в волшебный калейдоскоп.

— Это была не ты, моя дорогая. К сожалению, это была не ты.

Она вновь промолчала. В реальной жизни эти слова, наверное, причинили бы боль, но здесь, в тихом и уютном мирке — для боли не было места.

— Почему вы здесь? Почему ждали меня?

— Я последний, кого убила Беллатриса Лестрейндж с помощью проклятого кинжала при жизни, — проговорил Добби и его рука инстинктивно дернулась к животу, а глаза на миг остекленели.

— Меня она умудрилась прикончить этим же кинжалом уже после своей смерти, — иронично улыбнулся мистер Томпсон.

— Мне так жаль… — прошептала Астория.

— Не стоит, милая, не стоит… Мне восемьдесят два года, я прожил хорошую жизнь — интересную, насыщенную, уж поверь, полную историй и свершений. Моя пора пришла… Теперь решение за тобой.

— За мной? Я… могу вернуться?

— Это тебе решать.

Астория замерла. В этом магазине — легко и хорошо, и душе спокойно, и приятная нега обволакивает всё тело. Но она могла вернуться. В тот, другой, настоящий — и гораздо более жестокий мир. В мир, где нет мистера Томпсона, и магии тоже нет, в мир, полный боли и страданий. В мир, где по её милости живет теперь с непомерным чувством вины Драко.

— Он меня простит?

— Откуда же мне знать? — ответил мистер Томпсон печально и серьёзно. — Я всего лишь покойный старик, без каких-то там… особых возможностей. Я твоего избранника и в глаза-то не видел. И ума не приложу даже, обижается ли он на тебя.

Астория нахмурилась. Обижается ли Драко? Да он должен быть в ярости! Она заставила его убить себя, применила Империус, не спросив. Думала лишь о каком-то призрачном высшем благе, а как теперь ему, Драко, жить дальше с осознанием, что он её убил?..

«Хорошо, что здесь я не могу так чувствовать, — подумала рассеяно Астория. — Наверное, там, в другом мире, сердце бы уже разрывалось на части. Но даже так…»

Драко! Милый, любимый, добрый Драко! Если даже ей хватит сил вернуться — примет ли он её? Простит ли? Если она вернётся — сможет ли снова любить её, как прежде?

— Я больше не могу колдовать, — словно сама себе, пробормотала Астория. — Сможет ли он быть со мной, когда узнает, что я — больше не волшебница?

Мистер Томпсон молчал. Эльф Добби болтал ногами.

Астория дышала. Глубоко и спокойно, словно наслаждаясь каждым вдохом здесь, в странном полупризрачном измерении, где не было ни времени, ни боли, где ей был дарован покой. Здесь не было и многого другого — печалей, горечи утраты и страха одиночества. Но был выбор — и он оказался вдруг очень тяжёлым.

— Если я вернусь, мне снова будет больно?

— Боюсь, что да, моя дорогая. Боюсь, что да.

Она закрыла глаза — и вновь представила себе Драко. Не того, испуганного и загнанного, не того, которого она заставила своим заклинанием сделать выбор — и лишила выбора. Другого — красивого, уверенного в себе, смеющегося. Того Драко, который нес её на руках, когда лондонские улочки укутывали сумерки, а вольные музыканты играли что-то из Стиви Уандера. Который уверенно держал её за руку и готов был защищать хоть от целого мира. Того, который учил её колдовать.

И, словно в ответ, в груди вспыхнуло неосязаемо яркое, жгучее, надрывное чувство, и от него всё тело вдруг словно запылало.

— Любовь, милая. Это называется любовь.

Мистер Томпсон глядел тепло и понимающе, эльф Добби улыбался во весь рот и доверчиво таращил свои огромные голубые глаза.

— Я думаю, мне пора.

— Счастья тебе, родная. Я рад, что нам всё же удалось повидаться.

Она встала и наклонилась к старику, осторожно коснувшись губами его щеки. Потом церемонно протянула руку эльфу, которую тот со всей серьезностью пожал. Прошла к двери и замерла на минутку в нерешительности.

— Астория, — окликнул её мистер Томпсон, и она оглянулась через плечо. — Вот здесь, на прилавке, найдёшь документы. Это завещание. Прошу лишь об одном: не продавай магазин. Он любит тебя, и ты любишь его — вам суждено продолжать моё дело. Считай это моей последней просьбой.

Она улыбнулась, кивнула понимающе и взглянула в последний раз на своего друга и учителя — первого и лучшего волшебника, которого знала, хоть в нем и не было ни капли магии. А после повернулась решительно и распахнула дверь. Лица коснулся свежий прохладный ветер, на мгновение оглушило уличным шумом. Кажется, где-то вдалеке играли Radiohead.

Астория зажмурилась на миг, и ветер трепал её волосы, и щеки жгло холодом. Она вдохнула поглубже и сделала шаг вперёд.

Ветер безжалостно бросал мокрый снег прямо в лицо. Драко быстро шёл узкой улицей, уверенно лавируя между потоками людей. Ужасно болела голова. Уже половина восьмого утра, а он до сих пор не добрался до Мунго — и это до жути раздражало, выбивало из колеи и не давало нормально дышать.

Мать, которая с самого утра решила устроить тот самый «серьёзный разговор», ничуть не облегчила ему жизнь. Она вернулась в мэнор с телом Люциуса через неделю после Того дня — и, казалось, на несколько минут впала в ступор от вида растерянного и едва живого от горя Драко, испуганной домовухи и разбитого заклинанием надгробного камня у могилы Беллатрисы. Она сперва просила, а затем требовала объяснений каждый день — приходила к нему в комнату, хватала за руки, грозилась напоить Веритасерумом… Он молчал. Не мог, не находил в себе сил говорить о том, как Беллатриса захватила Асторию, а он, болван, не сумел уберечь, не смог спасти самую любимую в мире женщину!

Он вообще мало разговаривал всё это время. Не было с кем. Не было о чём. Не было ради кого.

С Того дня прошло уже четыре недели. Астория лежала в Мунго — в специальной палате под сильнейшими чарами: не реагировала на голос, прикосновения и лечение. Просто спала, не просыпаясь, а целители лишь разводили руками — она пережила Аваду, чего ж вы хотите, и так странно, что не умерла на месте, да она же маггла, ничем не можем ей помочь…

Он ходил в больницу каждый день. Просиживал там с семи до семи, пока не появлялась злобная и решительная бабка в чудовищно-желтой мантии и не заставляла его убраться восвояси. Он включал Астории любимую музыку — и корил себя, дурака, что не расспросил её больше о музыкальных вкусах, знал только про Radiohead, ведь она постоянно хватала его за руку, когда их песни звучали по радио, напевала странные стихи, прикрывала мечтательно глаза. Ему никогда не нравилась такая музыка, она была далёкой и слишком… маггловской, но сейчас Драко хватался за гитарные соло и барабанные ритмы, как за последнюю соломинку.

Нашел в её квартире какие-то книги, притащил в больницу, читал ей вслух — всё вперемешку, английскую классику и биографии художников, учебники по истории и какие-то научные труды. Он читал, пока голос не начинал хрипеть и не срывался, читал то торопливо, постоянно поднимая на неё взгляд, то медленно, с выражением, подчеркивая каждое слово — надеясь достучаться, вернуть её назад, домой, к себе.

Он заваривал кофе, приносил кисточки и масляные краски, разыскал даже её духи — пытался завлечь её хоть знакомым запахом, ароматными любимыми нотками.

Астория не просыпалась.

Он возненавидел целителей — их безразличие и чёрствость, их холодную уверенность в его неправоте. «Она вряд ли вернется, мистер Малфой, вы зря тратите время»!

Снег залеплял глаза, и Драко плотнее укутался в шарф. От промозглого лондонского декабря не спасала даже самая теплая мантия.

— Драко, постой! — кто-то схватил его за рукав, он резко обернулся — и застыл от неожиданности.

Впрочем, оцепенение мгновенно сменила ярость, и Драко выхватил палочку, нацелив её в грудь стоящему перед ним человеку.

Ведь это был Гарри Поттер. Гарри мордредов Поттер, который шаг за шагом уничтожал его всю жизнь и, наконец, забрал самое дорогое.

— Отвали, — прошипел Драко, не помня себя от злости. — Не смей ко мне приближаться!

Поттер покорно отступил на несколько шагов назад и поднял руки. В правой он сжимал два конверта с официальными печатями.

— Я не потревожу тебя. Мне просто нужно кое-что тебе отдать.

— Сдохни, Поттер, — не слыша и не слушая, процедил сквозь зубы Драко. — Сдохни, иначе я сам тебя убью.

— Знаю, ты имеешь полное право злиться…

Драко хрипло расхохотался.

— Замолкни, слышишь. Даже не начинай. Я сдерживаю себя из последних сил. Мне просто нельзя сейчас в Азкабан.

— Возьми, — Поттер медленно и осторожно протянул руку с конвертами. — Возьми это, и я больше тебя не потревожу. Никогда.

Драко стоял, дрожа от бессильной злобы. Кажется, он никогда ещё в жизни так сильно не ненавидел.

— Сдохни, Поттер. В последний раз тебя прошу, — едва слышно прошептал он. Сил не осталось — ненависть выпила их все. — Давай сюда свои бумаги, и сгинь туда, откуда явился.

Он резко выхватил конверты и, рвано развернувшись, устремился к больнице. Его ждала Астория. Нельзя было давать волю эмоциям. Если он прямо сейчас загремит в Азкабан за убийство, она точно не вернётся.

И лишь ворвавшись в просторный холл, он остановился. Сердце колотилось от ярости, не давая успокоиться, забыть, перевернуть страницу. Драко взглянул на конверты. Первый — из Гринготтса. Второй — из Аврората.

Он нетерпеливо вскрыл первый.

«Уважаемый мистер Малфой!

Согласно распоряжению Министерства магии №8796655-а сообщаем, что вам предоставлен доступ к счету №76335. В ближайшее время вы должны явиться в Гринготтс для прохождения необходимых формальных процедур.

С уважением, глава Расчетной комиссии,

Громпхер».

Ярость застилала глаза. Второй конверт он практически разорвал.

«Уважаемый мистер Малфой!

В связи с увольнением мистера Гарри Джеймса Поттера из Аврората и его настойчивой рекомендацией приглашаем вас на собеседование во вторник, 27 декабря в два часа пополудни в Министерство Магии.

С наилучшими пожеланиями,

глава Аврората

Джеймс Йорк».

Злоба клокотала в груди, и Драко сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Только это ничуточки не помогло.

* * *

Джинни подошла сзади и обняла его. Гарри вдохнул её запах и на минутку забыл обо всех невзгодах.

— Как прошло? — тихонько спросила она, прижимаясь к его спине. Он накрыл её руки своими, чувствуя — маленькие ладошки почти ледяные, и попытался согреть их своим теплом.

— Ну, он не запустил в меня Авадой с разворота, так что можно сказать — успешно.

— Тебе всё же стоило отправить ему письма совой.

— Нет, — Гарри решительно покачал головой. — Должен был сделать это сам. Лично.

Джинни тихонько вздохнула, прижавшись к нему ещё ближе. Он развернулся к ней, провел нежно ладонями по раскрасневшемуся от холода лицу. В её волосах запутались снежинки.

— Сегодня Рождество, — пробормотал он немного растерянно. — Я и забыл, ведь сегодня Рождество.

— Весь город увешан мишурой и в каждой витрине торчит Санта! — улыбнулась Джинни, греясь в его руках.

— На Рождество ведь случаются чудеса? Как думаешь, может, случится чудо, и она вернётся?

Джинни молчала. Она не верила в чудеса, верила только в себя и своего мужа. И ещё в любовь. Очень сильно верила в любовь.

— Чем будешь заниматься теперь, уже решил? Может, в Хогвартс?

Гарри ушел из Аврората в Тот день. Положил рапорт на стол Йорку, оставив ему полную флягу серебристо-белых воспоминаний — расписывать ход следствия и оформлять документацию не было сил.

— Нет, — ответил решительно. — Никакого Хогвартса. Посмотри на меня! Я заставил себя убить ни в чём не повинную девушку! Я сломал жизнь Драко Малфою. Да чему я могу научить детей?..

— Полётам, — улыбнулась Джинни, заглядывая ему в глаза. — На уроках полётов решать этические дилеммы тебе точно не придется.

Он выдохнул облегчённо и прижал её к себе — маленькую, светлую, честную. Она носила в себе новую жизнь, его сына, который будет жить в мире без войн, боли и страданий — всех, что выпали на их долю.

Пришло время начинать новую страницу.

* * *

Драко сам не знал, почему не выбросил эти дурацкие письма. Они лежали в кармане мантии, словно ждали, когда он придет в себя и сможет с холодной головой решить, что же с ними делать.

И он сидел в палате Астории, смотрел на неё — спокойную, безмятежную, холодную, как декабрь за окном. Успокаивался. Дышал глубоко.

Включил по привычке музыку. Radiohead снова затянули про You're so fuckin' special, I wish I was special.

Взял её за руку — привычно, ни на что не надеясь, ничего не ожидая… но тонкие холодные пальцы вдруг дрогнули от прикосновения.

Он вскинулся, вскочил на ноги, не веря, не доверяя себе и тому, что видит. Длинные ресницы Астории затрепетали, и она открыла глаза — невероятно-голубые, невероятно любимые.

— Привет, — прохрипел он, теряясь и теряя себя. Она улыбнулась — устало и светло:

— Привет.

Её голос был слабым и ломким, и Драко сходил с ума от беспокойства, держа её руку, дрожа и обмирая от счастья.

— Всё болит, — шёпотом пожаловалась она. Добавила с едва уловимой горечью: — И магии больше нет.

— Я так сильно тебя люблю, — ответил он, не в силах подобрать других слов.

Она смотрела на него и улыбалась.

Теперь можно было начать всё сначала.