Наследие. Воскрешающий камень (джен)

С того вечера Малфой держал данное слово — Альбус не оставался один ни днем, ни ночью. Где-то поблизости неизменно маячил Скорпиус, и самой массивной преградой, отделявшей их друг от друга, была перегородка в старой душевой. Скорпиус не говорил ни о снах, ни о Дарах, и стоило Альбусу завести речь о чем-то подобном, как Малфой мастерски менял тему.

Даже когда вернулся профессор Криви, немедленно возобновивший индивидуальные наказания, Малфой караулил под дверью. Магловед диктовал: "Кельты верили в бессмертие души; более того, в некий поток между миром живых и миром Потусторонним. Они верили не в переселение души в другое тело, а в выживание личности умершего в Другом Мире в узнаваемой форме...", Альбус снова начал слышать призывы голоса, но они появлялись под конец, да и доносились будто через подушку. Криви мрачнел, задерживал Поттера, пока кто-нибудь (Скорпиус или Шарпантье с Мондом) не начинал барабанить в дверь, а потом и вовсе перешел в наступление — стал выискивать поводы, чтобы назначать взыскания чуть не каждый день. Он больше не ограничивался своими занятиями, а приступил к патрулированию школы. Если кто и заметил, что его маршрут удивительным образом совпадал с передвижениями слизеринских первокурсников, то виду не показывал.

Альбус ужасно стыдился признаться в том, что считает дни до отъезда. Криви, как репей, прицепился к нему: маячил за спиной во время перемены, заглядывал через плечо в библиотеке, не спускал с него взгляда в Большом зале… То, что преподавателя сопровождала компания разновозрастных гриффиндорцев, жадно внимающих каждому профессорскому слову, только ухудшало ситуацию. Среди почитателей мелькали и Ренч, и Скир, и игнорирующий брата Джеймс, что настроения совершенно не улучшало. Альбус давно не выбирался на прогулку, а о том, чтобы пройти к каменному кругу, не могло быть и речи. С Розой он мог общаться разве что на Травологии… Вообще львиную долю свободного времени он теперь проводил в спальне. Чувство было такое, будто он оказался в западне. Стены давили почти ощутимо, и мальчику казалось, что недалек тот день, когда он просто возненавидит и свою комнату, и весь замок, и саму идею обучения в школе волшебства.

Хотя… Действия Криви начали замечать и другие слизеринцы — в конце концов, кто-то из старшекурсников периодически сопровождал младших, ненавязчиво приглядывая, чтобы никто к ним не цеплялся в коридорах. Начали замечать — и приняли ответные меры. Артур предложил отработать Дезиллюминационное заклинание — вроде как он изучает методы сокрытия и обнаружения для новой работы. Термен с полчаса распинался о легкости и удобстве Маскирующих чар, а потом продемонстрировал их, притворяясь поочередно каждым из сидевших в гостиной слизеринцев. Но больше всего удовольствия Альбусу доставил случай на квиддичной тренировке: Лефевр буквально вытащил первокурсников на улицу, вручив им со Скорпиусом колдокамеры якобы для того, чтобы оценить новую стратегию со стороны. «Случайно» прогуливавшийся неподалеку Криви был вежливо отослан:

— Вы же понимаете, профессор — секреты команды.

Доброжелательности в улыбке капитана не было ни на кнат. Альбус же впервые за много дней подумал, что жизнь здесь не так уж и плоха.

* * *

— Объявили день отъезда, — Лефевр оглядел собравшихся в гостиной слизеринцев. — Двадцать второго. Совместить наш праздник с зимним солнцестоянием не получится.

Альбус услышал разочарованный гул за спиной. Похоже, Артур и впрямь расстроился.

— Да погодите рыдать! — поднял руки семикурсник. — Я договорился с домовиками, так что праздновать будем завтра.

На секунду повисло молчание. А потом все тот же Аспер крикнул:

— Качай старосту! Ура!

Его призыв встретили с воодушевлением все — ну, может, за исключением самого Александра. Но и у него на лице расплылась довольная улыбка. Кто-то из пятикурсников раздвинул зеленые занавеси, о предназначении которых Альбус прежде не задумывался — за ними обнаружились огромные окна-полусферы, составленные из множества закрепленных в массивной металлической раме стеклышек. Пятно тускло-зеленого света, проникавшего сквозь эти окна, легло на пол изображением гигантского изумруда. Альбус подошел поближе: интересно же узнать, на каком уровне находятся окна в подземелье. Подошел — и отпрянул, едва не плюхнувшись на пятую точку. За окном… проплывали рыбы. Там лениво колыхались длинные бурые ленты водорослей, серебром блестели чешуйчатые бока рыбешек, а в отдалении мелькнуло нечто, напоминающее русалочий хвост. Послышался тихий смех.

— Поттер, мы ведь живем под озером! Разве ты не читал «Историю Хогвартса»? — в глазах у Термена плясали лукавые искорки.

— Я… Но… Это же невероятно! Однозначно невероятно!

Малфой стоял под соседним окном. Зеленые отсветы делали его похожим на человека-черепаху. Он вытянул руки, любуясь этим эффектом.

— Конечно, невероятно. Но это же Хогвартс, верно? Подожди, весной озеро будет еще более впечатляющим. Русалочьи турниры, гонки с гигантским кальмаром… Единственный недостаток — от этих окон веет холодом, так что на осень и зиму их приходится занавешивать. Так что брысь из гостиной, пока не замерз, и Малфоя с собой захвати. Сегодня надо упаковать чемоданы. Завтра занятия только до обеда, так что начнем праздновать сразу после уроков.

— А что праздновать-то? — спросил Альбус, краснея: вроде он знал все волшебные праздники.

Эридан мечтательно улыбнулся:

— Ну, мы называем это Йолем — совершенно условно. Только потому, что обязательным условием считаем завершающую наш праздник ночь огней. Ну, и отмечаем зимой.

— Но все-таки? ..

— Завтра узнаешь, — Термен добавил в голос таинственности. — И потом, что плохого в том, чтобы собраться всем вместе?

* * *

Придя на завтрак в последний учебный день, Альбус твердо решил, что никому не позволит испортить праздничного настроения — ни предстоящей контрольной по Трансфигурации, ни косым взглядам профессора магловедения. Слизеринский стол представлял собой замечательный пример сообщества заговорщиков, и Альбуса грела сама мысль о причастности к их маленькому секрету. Сегодня все его соученики (и сам он, конечно же!) пришли в серых и зеленых теплых свитерах, в зимних мантиях и с неизменными слизеринскими шарфами. Девушки были в юбках и полосатых гетрах — приятное отличие от прочих любительниц джинсов и брюк под мантией. Слизеринцы вошли в Большой зал все вместе, и так же намеревались уйти. Никто никому не указывал, не было строгих правил и предписаний, за то, как они вели себя, не начисляли и не снимали баллов — но слизеринцы были вместе. Каждый из них чувствовал себя частью чего-то большего, чем просто группа людей, расквартированных в одном общежитии. Каждый ощущал себя важным и нужным. Не одиноким. Альбусу это нравилось.

Он огляделся вокруг — и не нашел ничего похожего. За столом Когтеврана студенты сидели так, что между ними оставалось место, и стоило кому-то встать, как его соседи рассаживались подальше, незаметно скользя по отполированным скамьям. Пуффендуйцы, устроившиеся покучнее, напоминали воробьев на заборе. Их староста, фланировавшая вдоль стола с тостом наперевес, постоянно останавливалась сказать что-то тому или другому ученику. Все первокурсники сгруппировалить вокруг Розы, и уж они-то слушали явно не старосту. Гриффиндорский стол представлял собой пестрое сборище: квиддичная команда сидела отдельно, остальные разбились по курсам, да еще внутри каждого курса были свои группы. Кристофер и Чарли, например, сидели чуть поодаль от Ренча — что, впрочем, не помешало последнему отвесить Уоллорду подзатыльник, когда тот вежливо помахал младшему Поттеру в ответ на приветствие. Ну почему этому Ренчу вечно надо…

— Сейчас вернусь, — Малфой ужом выскользнул со своего места, и Альбус со вздохом сгреб его столовые приборы. Не сделаешь этого — шустрые домовики мигом сметут всю посуду, ищи-свищи потом свою тарелку…

Скорпиус своим быстрым шагом уже преодолел почти все расстояние до гриффиндорского стола. Те немногие, кто отвлекся от трапезы, с удивлением провожали его взглядом. Малфой, ничуть не смущаясь этого внимания, направился прямиком к Ренчу. Альбус вскочил было — но ему на плечо легла рука Термена.

— Ничего страшного с ним не случится, — вполголоса сказал Эридан. — Вот увидишь.

Альбус не был так уверен: вот Скорпиус склоняется над презрительно кривящимся Ренчем, вот шепчет что-то ему на ухо… Гриффиндорец молниеносно бледнеет. На его лице проступает священный ужас. Малфой выпрямляется и все так же стремительно возвращается на свое место.

— Что ты ему сказал? — не сдерживает любопытства Поттер.

Скорпиус ухмыляется.

— Сказал, что если он хоть еще раз заденет нас с тобой или Чарли с Монте-Кристо, то все узнают, почему его отец взял фамилию жены.

— И почему? — все еще недоумевал Альбус.

— Потому, — с сожалением вздохнул Малфой. — Не могу же я рассказать, пока он никого не трогает. Это нарушит нашу маленькую сделку.

— Даже мне не скажешь?

— О, не беспокойся. Надолго его терпения — даже помноженного на страх — не хватит. Уверен, уже в следующем семестре ты насладишься сценой его публичного унижения.

— Даже так?

— Ладно тебе выспрашивать! — шутливо пихнул его в бок Малфой. — Скажу только, что его отец не такой герой, как Ренч привык хвастаться. И Ренча это беспокоит.

* * *

Альбус со всех ног бежал в подземелья. Сначала его задержала МакГонагалл, потом он едва отвязался от Криви («Я слежу за вашим поведением, Поттер!»), и теперь от гостиной факультета его отделяло только три лестничных пролета.

Первый настоящий праздник в Хогвартсе! Не Хэллоуин, омраченный тем злополучным матчем, и не Рождество, которое он встретит через три дня в кругу семьи, как и положено. К тому же это первый праздник, в организации которого взрослые не принимали участия. Что могут сделать три десятка разновозрастных студентов? Альбус терялся в догадках. Если Поттеры и Уизли собирались где-то — а именно в «Норе», потому что ни один другой дом не может вместить их всех — то после общего застолья с обязательными тостами за любовь и прочие блага празднество само собой разделялось: старшее поколение вело беседы под неистребимую Селестину Уорлок, а молодежь развлекалась неподалеку. Как развлекалась? Это не Альбусу рассказывать. Он-то обычно отсиживался где-то в уголке, пока остальные на ушах ходили. Даже Роза и гиперответственная Молли.

Пробормотав пароль, он ввалился в общую гостиную. Все диваны и кресла стояли теперь у стен, чередуясь с небольшими столиками, пространство под окнами-куполами полностью освобождено. Белинда, забравшаяся на спинку кресла, заканчивала рисовать мелом какие-то отметки. Как ее ноги в толстых зеленых носках не скользили по коже кресла, оставалось загадкой.

— Как раз вовремя, малыш, — сказала она. — Видишь гору конвертиков на столе? Надо найти коробку или банку, чтобы можно было их все сложить и перемешать. И емкость неплохо бы зеленую подобрать…

— И зачем?

Ответом ему была широкая улыбка.

— Фанты по-слизерински.

* * *

Утро встретило Альбуса ароматом какао и шуршанием хвои. Всех, кто младше четвертого курса, вчера отослали спать в полночь, хотя старшекурсники еще оставались в гостиной. Связано ли это с тем, что посиделки приняли менее шумный и энергичный характер, или с тем, что Монд многозначительно булькал объемистой глиняной бутылью — Альбус не знал. Он думал, что не заснет из чистого упрямства, что будет прислушиваться к доносящимся из гостиной голосам… Но у тела были совершенно другие планы. Сон сморил мальчика почти сразу.

Нельзя сказать, что он от этого проиграл: наблюдать за преддорожной суетой было интереснее, чем пытаться продрать глаза при помощи наспех зачарованного ядреного кофе. Лефевр, на удивление свежий и бодрый, обходил слизеринцев с термосом, безжалостно испаряя кофе и заполняя бесчисленные кружки и кубки обжигающе-горячим какао. Завтрак сегодня не планировался — руководство решило, что хватит со студентов тыквенного сока и разнообразных бутербродов. «Хогвартс-экспресс» отправлялся из Хогсмида в одиннадцать.

Поттер и Малфой вели себя паиньками — последний день семестра, как-никак. Послушно погрузили чемоданы в карету, не пытались погладить фестралов в упряжке, не комментировали ворчание Филча… Они даже не обращали внимания на Ренча, который скакал вокруг Скира как восторженный щенок и крайне эмоционально доказывал ему нечто, на что пятикурсник лениво-благосклонно кивал. Судя по тому, как-то одни, то другие из скировой свиты «незаметно» косились в сторону Ала и Скорпиуса, выступление Ренча посвящалось трепетно им любимой теме — ничтожеству слизеринцев. Портить последний день перед каникулами дракой или перепалкой не хотелось, так что приходилось делать вид, будто их это не касается. Малфой-то, разумеется, ловко принял вид принца в изгнании, а вот у Альбуса такие трюки не очень-то получались. Но он, по крайней мере, старался.

Прибыв на станцию, студенты выслушали последние инструкции МакГонагалл, которой из года в год не надоедало повторять о том, как важно воздержаться от волшебства на каникулах. Насколько знал Альбус, из поступивших в этом году маглорожденных студентов только когтевранец Лоуренс возвращается домой. Если учесть, что от загородного дома его родителей до населенной волшебниками Оттери-Сент-Кэтчпоул можно дойти минут за пятнадцать, а Лоуренс ни за что не откажется поэкспериментировать, то даже троллю ясно, что никто не будет волноваться по поводу соблюдения правил. Зачем придерживаться правил, если можно обойти их так, что никто и не заподозрит? Однако зачатки вежливости присутствовали даже у самых отъявленных возмутителей спокойствия, и все ученики Хогвартса терпеливо ждали окончания речи директора. Выдыхаемый воздух поднимался кружевными облачками пара, зимние боты, ботинки и изящные сапожки стучали друг о друга — их хозяева мечтали согреться, а МакГонагалл все говорила, говорила…

— …наконец, желаю всем вам счастливого Рождества!

И студенты с торжествующим ревом наперегонки кинулись занимать купе. Большую часть хаоса создавали гриффиндорцы и спортсмены, а уж ало-золотая квиддичная команда превзошла все ожидания. Остальные соблюдали относительный порядок: когтевранцы были слишком умны, чтобы ломиться в галдящую толпу, пуффендуйцы потихоньку выясняли, как бы помочь сесть девушкам (ситуация пробуждала в них был дух истинных джентльменов), ну, а слизеринцы сохраняли привычный строй. Лефевр и Эридан в начале, Белинда и Артур замыкают — так хоть на пир, хоть на бой, хоть на святочный бал. Солидно и удобно.

Уже перед самой посадкой Альбусу на плечо спланировала сова — точнее, тот самый сыч, которого он отправлял к отцу. К лапе птицы был привязан толстый конверт из темного плотного пергамента. Сердце мальчика забилось быстрее: неужели долгожданный ответ? Но почему только сегодня?

Малфой утянул Альбуса за собой в ближайшее свободное купе. Помощник машиниста проверял дверцы вагонов, захлопывая их с громким, до звона в ушах треском. Стрелка вокзальных часов подползала к одиннадцати. Альбус поддел сургучную печать и резко дернул, открывая конверт. Вдруг перед ним взметнулось облачко янтарной пыли — будто что-то стеклянное взорвалось в столбе солнечного света. Альбус судорожно вздохнул, попятился, сиденье уперлось ему под коленки, заставив приземлиться на пятую точку…

И тут все стало вдруг радужно-прекрасным. В голове ясно нарисовалась цель. Как он мог быть таким слепым? Все ведь понятно, однозначно понятно! Он вскочил с места и ринулся к двери. В Хогвартс! На Астрономическую башню! Скорее… Внезапно он почувствовал чью-то хватку повыше локтя. Как смеет этот мальчишка мешать ему, мешать тогда, когда цель так близка? Он оттолкнул неожиданную помеху, потеряв шарф и чуть не оставив рукав. Рукав мантии теперь держался на паре ниток, но он едва ли это заметил. Перед его взором горела цель, и ничто его больше не волновало. Больше никто не пытался остановить его, и он выскочил на платформу и припустил что есть мочи в сторону школы. Там, на Астрономической башне, его уже заждались…

* * *

Скорпиус Малфой негодовал. Да что за бешеный гиппогриф укусил этого Поттера? Скорпиус, конечно, уже смирился с мыслью о том, что от тихого однокурсника можно ожидать чего угодно, но чтоб так…

Альбус был сам не свой, когда выбежал из купе. В его глазах горел фанатичный огонь, сделавший бы честь и революционеру, и безумному ученому. И он никогда бы не ударил Малфоя… Ну, если бы у него не было весомого повода, поправился Скорпиус. Он присел на корточки и протянул руку к конверту. Оттуда высыпалась искристо-желтая пыль, и мальчик аккуратно перевернул конверт, задержав дыхание. Поезд тряхнуло, он прогрохотал всеми своими сочленениями и тронулся. Малфой покачнулся, но сумел удержать равновесие. Он поднес конверт к свету, чтобы получше разглядеть надпись — и похолодел.

Он знал лишь одного человека, у которого строчная «т» напоминает кладбищенский крест. Только у него «s» вытягивается едва ли не в палку. И если он заставил Альбуса прийти к нему…

Скорпиус вскочил и рванулся к выходу. На полпути он резко развернулся и метнулся к рюкзаку. Молнию, как назло, заело, но он сумел-таки вытащить волшебную палочку.

Во всеоружии он выскочил в тамбур — и замер. Поезд набирал ход. Платформа осталась позади, и вдоль дороги тянулись столбы да сугробы. Еще немного — и Хогсмид скроется за поворотом. Скорпиус спрятал палочку в рукав (спасибо предусмотрительному папе за вшитые ножны!) и натянул перчатки. С запором на двери справилась простая Алохомора. Мальчик потянул дверь на себя и замер, вцепившись в поручень. Ветер бросал снег пригоршнями, маленькие льдинки царапали лицо. Вчера было чуть теплее, и подтаявшие сугробы сейчас точно покрылись прочной коркой наста.

Скорпиус сглотнул и чуть согнул ноги в коленях. Есть времена, когда нельзя оставаться в стороне. Даже если идиотизм поступка не снился даже гриффиндорцам…

«Ну, на счет три! — мысленно скомандовал он. — Раз… Два…»

Он повернулся боком, повиснув на поручне. Поворот приближался.

«Три!» — он с силой оттолкнулся — и полетел в сугроб. По инерции он пробежал еще немного — шаги казались ему неправдоподобно широкими и неуклюжими, будто ноги выписывали кренделя, как у какого-нибудь мультяшного героя. Наконец он сумел остановиться. Он стоял посреди заснеженного поля, чувствуя, как морозный воздух врывается в разгоряченные легкие и как постепенно утихает гулкая, отдающая по всему скелету, боль в пятках. Позади — деревня, налево — лес, направо — рельсы. Можно дойти до Хогсмида по шпалам, по расписанию поезд из Лондона будет еще нескоро. На своих двоих когда еще Малфой дотащится до Хогвартса…

За деревьями мелькнуло нечто темное. Можно решить проблему и другим способом… Скорпиус вынул волшебную палочку и направился к лесу. Сугробы становились все глубже, и он проваливался далеко не по колено. К тому же под снегом нет-нет, да и обнаруживался лед, по которому ноги предательски скользили. Уже у самой границы Скорпиус, открывший второе дыхание, поспешил — и поплатился за это: левая нога очередной раз соскользнула, и он всем весом навалился на застрявшую правую. Его повело в сторону, и лодыжку прострелило болью. Смачно ругнувшись, Малфой рухнул на бок. Ползком добравшись до леса, он кое-как пристроился на поваленный ствол и попытался оценить повреждение. С мрачным удовлетворением отметил, что, будь ботинки повыше, вывиха бы удалось избежать. Вывиха же, не перелома? Обезболивающее заклинание удалось с третьей попытки, но в результате нога онемела почти до бедра. Вправить вывих (пожалуйста, только вывих, без перелома!) Скорпиус не решился, так что со скрипом вытащенное из закоулков памяти «Ферула!» оказалось вполне уместной заменой. Наконец он встал, ощущая неприятную дрожь в ногах. Он шмыгнул носом и, сняв промокшую от снега перчатку, свистнул в два пальца.

Оставалось надеяться, что Маренго будет работать за гипотетические сэндвичи в перспективе.

* * *

Ступени будто сами ложились под ноги. Он словно взлетал все выше и выше, к сияющей спереди цели. Вот уже и смотровая площадка. На ней уже ни столов, ни телескопов — все убрали до следующего семестра. Но его это не волнует; его внимание сосредоточенно на человеке впереди. Этот человек протягивает небольшие песочные часы, только вместо песка в них — густой белый туман, мягко струящийся вниз. Вот оно — нет, она! Цель! Он обхватывает часы обеими руками, но ничего не происходит. Его сердце в отчаянии сжимается, а человек напротив щурит глаза и разочарованно кривится. Этот человек будто нехотя запускает руку в карман и достает оттуда пригоршню искрящейся пыли, на миг замирает — и бросает ее точно в лицо пришедшему.

— Revertimini mentis! — пророкотал человек.

Блестящая пыль окутала лицо пришедшего, он рассеянно моргнул… и осознал, что его зовут Альбус Поттер. И в его планы однозначно не входило оказаться на вершине самой высокой башни в компании самого нелюбимого преподавателя. Профессор Криви тоже не лучился счастьем, но он, кажется, знал, зачем все это. Альбус лихорадочно пытался вспомнить события недавнего прошлого. Утро, какао в гостиной, выступление директора, письмо… Письмо! Он вдохнул такую же пыль, и все мысли, кроме одной, будто Обливиэйтом отшибло. Да и единственная оставшаяся мысль явно ему самому не принадлежала.

— Ч-что вам нужно? — осторожно спросил Поттер, незаметно (как ему казалось) пятясь к двери.

Дверь хлопнула о косяк с такой силой, что Альбус подпрыгнул. Профессор Криви опустил палочку.

— К сожалению, усовершенствованный порт-ключ не может перенести вас без вашего согласия. Я попытался внушить вам эту мысль, но упрямый артефакт, видимо, отличает чужие желания от собственной воли тела. Поэтому вам придется осознанно взять порт-ключ и пожелать им воспользоваться.

Воспоминания безропотно всплыли в памяти: вот Альбус открыл письмо, вдохнул странную пыль — и тотчас припустил в Хогвартс, хорошо хоть поезд стоял… А если бы он открыл конверт минутой позже? И Скорпиус… Мерлин великий, а если он приложился головой, когда Альбус его оттолкнул? И все из-за непонятных планов Криви!

— Не понимаю, о чем вы, — ответил Альбус, стараясь, чтобы голос звучал твердо. — Что бы вы ни говорили, мне точно не хочется использовать порт-ключ неведомо куда.

— Есть много способов заставить тебя сделать то, что мне нужно, — Профессор был спокоен, будто сообщал прогноз погоды. — У меня как минимум четыре часа на то, чтобы ты передумал. Как мне кажется, физическая боль немного подтолкнет тебя… Круцио!

Ощущение того, как в теле ломаются все кости, кишки скручиваются в тугой узел, а сердце распирает так, что оно рвется наружу, невозможно описать никакими словами. Альбус много раз читал о действии пыточного заклинания, но никогда не воображал и сотой доли того, что оно представляло собой на самом деле. Когда Криви убрал палочку, мальчик не сразу вспомнил, кто он и где, и был не вполне уверен, что его тело по-прежнему цело. Лежать на холодных камнях и просто дышать казалось высшим благом.

— Если вы соизволите подняться, я дам вам порт-ключ, — все тем же скучающим тоном произнес Криви. — Но если вы не передумали, у меня есть и другие заклинания. В конце концов, от частого применения Круциатуса волшебники сходят с ума. Если такое произойдет с вами, будет весьма прискорбно.

— Почему… Так? — Альбус задыхался, не в силах составить фразу. Отчего-то казалось невероятно важным узнать, чего добивается Криви. И еще где-то на краю сознания билась мысль, что профессор не сможет пытать его, если будет рассказывать.

Криви качнулся на носках и подошел к мальчику — только начищенные ботинки матово отсвечивали в неверном свете зимнего солнца.

— День солнцестояния, мистер Поттер. Сегодня самая длинная ночь в году. Если подумаете, то поймете, что это идеальное время для такого, как вы. Ночь, холод, белый саван снега — это как ничто другое настроит вас на нужный лад. Вы ведь наследник самой Смерти, мистер Поттер, и сегодня самое время, чтобы вы вступили в свои права.

Альбус облизнул пересохшие губы. Встать он не пытался. План великолепного спасения самого себя никак в голову не приходил.

— И какая вам выгода? Кажется, Дары Смерти никому не приносили счастья. Или вы так не думаете?

— Наивный мистер Поттер! — Криви осклабился и шутливо погрозил пальцем. — Вам и прочим мелким ничтожествам не понять всего величия Даров. Где вам увидеть волю древних богов! Только философ может обладать Дарами, он один раскрыл их секрет. Он прошел по дороге между мирами куда дальше большинства смертных…

— И зачем ему я? — пискнул Альбус. Криви производил впечатление одержимого фанатика.

— Вы можете служить его инструментом, стать его эмиссаром. Вы можете подняться куда выше, чем я. Вдумайтесь, мистер Поттер: даже простая пешка на службе у гения достигнет величия, более того — бессмертия! Разве не прекрасна сама мысль о том, что можно ниспровергнуть смерть?

— Однозначно прекрасна, — буркнул Альбус. — Только это невозможно.

— Глупец! — глаза Криви налились кровью. — Раз за разом писать строки сакрального текста — и ничего не понять! Дары Смерти, обретенные Певереллами — лишь одно из воплощений! Кадуцей Гермеса, проводника душ; монета для оплаты переправы через Стикс, реку мертвых; шлем Афины, дарующий невидимость, — разве не узнаете вы здесь чудеса палочки, камня и мантии? Копье Луга, котел Брана и плащ Ангуса, о которых пели кельтские барды, — вы разве не находите здесь сходства? Экскалибур, Грааль и накидка феи Нимуэ — неужели вы все еще не видите? Линия! Круг! Треугольник! Знаки трех волшебных предметов, дающих власть над смертью — и вы, мистер Поттер, по чистой случайности отмечены как хозяин одного из этих артефактов!

Мужчина тяжело дышал. Он до хрипоты сорвал голос, доказывая свою теорию. Наконец он перевел дыхание и будто бы успокоившись, сказал:

— Будьте разумны, мистер Поттер. Я направлю вас к тому, кто сможет направить вас столь далеко на грань миров, что вы сумеете взять причитающийся вам Камень. Вы узнаете всю его историю — ведь вы именно этого хотели? Думаете, я не знал, что вы искали в библиотеке? Одумайтесь, Поттер... Что вас ждет в Хогвартсе? Вы получили свою долю презрения. Еще бы, так опозорить семью и собственного отца… У вас есть шанс искупить вину, послужив великому делу. Решайтесь скорее, мистер Поттер.

Альбус медленно поднялся с пола. Лежать так дальше жутко холодно — не говоря уж о том, что унизительно. Возможно, у него будет шанс войти в историю школы, как неожиданно смелому слизеринцу… Помощи-то ждать неоткуда. Может, попробовать сбросить порт-ключ с Башни? Желания отправляться к тому, кто сумел капитально промыть мозги простому учителю, не было совершенно. Как и признаваться в том, что Воскрешающий Камень лежит во внутреннем кармане мантии.

За спиной оглушительно хлопнула дверь.

— Отвалите от него, вы! .. — Малфой, взмокший, взлохмаченный, в скособоченной мантии, ввалился на смотровую площадку. Не останавливаясь, он надвинулся на профессора с вызывающе высоко поднятой волшебной палочкой. Если у него и был план, то он основывался на чистом безумстве.

Криви ухмыльнулся.

— Третий — лишний, мистер Малфой. Авада…

— Нет! — Поттер в прыжке сбил Скорпиуса на пол, и они вместе покатились по камням. Вдруг они резко остановились. Малфой зашипел — сомнительная честь затормозить спиной о зубец досталась именно ему.

Туфли Криви зашаркали по обледенелой площадке.

— Это бессмысленно, мистер Поттер. Вы, в отличие от вашего сокурсника, нужны мне живым.

Первым сориентировался Скорпиус.

— Вам, в отличие от нас, придется перетоптаться! Мы уходим — и не вздумайте мешать. Альбус нужен вам в целости и сохранности, так ведь?

Волшебная палочка, упершаяся Поттеру в шею, лучше всяких слов доказывала серьезность намерений.

— Невероятная глупость, — процедил Криви.

— С вашей стороны — так точно! — парировал Малфой, поднимаясь сам и рывком поднимая Альбуса.

Боком, по-крабьи, мальчишки двинулись в сторону двери — точнее, туда направился Скорпиус, цепко ухватившийся за мантию Альбуса и подталкивающий его в нужном направлении.

— Как я уже сказал, невероятная глупость полагать, что в моем арсенале всего одно разрушительное заклинание. Предупреждаю — будет неприятно, мистер Поттер… Но выживет только тот, к кому я успею применить контрзаклятие.

Альбус запнулся, но Малфой продолжал движение.

— Блефуете, — пробормотал Скорпиус, но попытался ускориться.

— Едва ли, — ответил Криви, поднимая палочку. — Сектумсемпра!

Малфой потянул их обоих в сторону, но прогулки вслепую загнали их в угол. Ослепительно-белый луч рассек воздух…

"Кто-нибудь, пожалуйста!.." — взмолился Альбус. Его сил хватило лишь на то, чтобы зажмуриться.

И в следующий миг их накрыло нечто темное и тяжелое.