Сладкая женщина (гет)

Следующая неделя прошла без особых потрясений — тихо, мирно. Малисса почти успокоилась, но в понедельник Кайли влетела в дверь совершенно взволнованной и огорошила их с Лили ошеломляющей новостью:

— Мы все уволены! Кафе закрывают!

— Как закрывают?

— Так! Мистер Грешем, управляющий, он мой сосед по лестничной клетке, вчера рассказал и попросил вам передать. Хозяева помещения не согласились продлевать аренду, и заключили контракт с каким-то магазином!

— Это законно?

— Юрист уже интересовался. Совершенно законно, к сожалению! Представляете, здесь будут продавать табак и зонты!

Лили всхлипнула, стирая слёзы ладошкой со щек, а Кайли не могла скрыть огорчения, теребя платок. Малисса без сил опустилась на стул.

— Зонты? Это точно? Вот ведь… демон долговязый!

Сложно было сделать намёк прозрачнее. «Я не имею, чего хочу, но и ты теряешь самое дорогое». Она растерянно оглянулась на пустой стол, холодную печь, молчаливый чан для теста. Насколько мелочными и мстительными могут быть обиженные мужчины при власти.

— Что же делать?

— Идти домой. С сегодняшнего дня мы здесь больше не работаем. Мистер Грешем позвонит и пригласит получить расчет и подписать бумаги отдельно. Мы ничего не можем сделать.

В горле стоял комок, который все не мог пролиться слезами. Только давил, душил, колол мучительно, стискивая легкие ледяными петлями. Почти без сил, разбитая, она вошла в квартиру и увидела Ли Суан. Девушка, одетая в элегантный деловой костюм, допивала мелкими глотками зеленый чай, собираясь на работу. Увидев входящую подругу, лишь многозначительно приподняла бровь.

Малисса без сил выронила сумку и опустилась на первую попавшуюся подушку, развязывая непослушными пальцами колючие завязки капюшона на горле.

— Не прошло и двух недель с тех пор, как ты оставила этого типа, и вот — явление девы в беде. А я чувствовала, что будут неприятности, как только увидела его на нашем пороге. Малис, почему ты мне ничего не говорила? Ты хоть знаешь, кто это был?

— Майкрофт Холмс. А что?

— Ох, великие боги! А я еще надеялась ошибиться. Но эту надменную рожу с его пижонскими зонтиками ни с кем нельзя перепутать!

Суан опустилась рядом, огорченно поглаживая плечо подруги. Она видела, что та морально раздавлена, и, несмотря на довольно спокойный нрав, сильно разозлилась.

— А ты его откуда знаешь?

— Я же работаю в посольстве. Хоть и небольшая должность, но всех заметных персон в лицо знать положено. Особенно тех, кто двери в доме на Даунинг-стрит ногами открывает! Холмс — один из тех, о ком никто не говорит, но все их знают. И это худший выбор из всех, какой ты только могла сделать.

Малисса ощутила жуткое опустошение и внезапно разрыдалась, выплескивая всю накопившуюся горечь и боль:

— Это иногда было так утомительно, Суи! Двигаться, как по дощечке, и терпеть, терпеть. Все эти странности, неписаные правила. А от своих диет он был временами жутко раздражительным! Он ел у нас слойки с маслом, а после вздыхал на весах! И начинал капризничать. Делал выражение лица «мне надоело это дерьмо» и пытался грызть спаржу!

— Он что, у вас ел? Очень странный поступок. По статусу ему бы посещать места элитные, классовые, а не вашу кофейню с названием «Кофе и булки».

— Перепробовал всё меню! Печенье с апельсинами, клубничные рулеты. Даже вафельные трубочки со сливками. Когда ел, он даже становился похож на нормального человека. Просто наслаждался едой, не выпуская наружу гада, совершенно равнодушного к окружающим. Да и к себе, если честно, также. Он же никогда не расслаблялся до конца, не отдыхал. Постоянно думал, вот без остановки. Всегда на первом месте работа, документы, имейлы, телефонные звонки в два часа ночи. А иногда, бывало, выдавал: «Человеческое сердце создаёт такое давление, что кровь может брызнуть на семь с половиной метров». Или «Ямка между носом и губой называется носовой желобок». Это как заниматься любовью с Гуглом! И знаешь что самое грустное? Он мне правда нравился! Со всеми своими замашками примадонны, обидчивостью, мстительностью и логикой вычислительной машины, нравился!

Она рыдала уже не сдерживаясь, сидя на полу в пальто и съехавшем набок берете, сморкалась в бумажные полотенца, принесенные Суан. Горевала о потерянной работе, утраченном спокойствии и больше всего — о своем раненом, напрочь разбитом сердце, что болело, не желая принимать доводов разума. Ведь там хранились воспоминания личные, которыми она не собиралась ни с кем делиться. Те моменты, что копились и сохранялись с особой тщательностью. Теплые руки на её замерзших щеках, галантно раскрытый зонт над головой в непогоду, частые прикосновения и попытки шутить, сдерживая врожденный сарказм. Он остро и едко проходился по людям и их интеллекту, но лично ей ни разу не сказал ни слова по этому поводу. И эта неуклюжая деликатность трогала, как самый драгоценный дар. А ещё поцелуи — бесконечно нежные, аккуратные, изучающие, умиротворенные, убаюкивающие, жаркие и страстные. Они имели массу полутонов и говорили лучше любых слов.

Немного успокоившись, глянула на девушку. Суан смотрела на неё с сочувствием, ярко написанном на её живом, молодом личике.

— Малис, я помогу, чем смогу! Попытаюсь помочь.

— Думаю, всё как-то решится. Хуже то, что скоро я не смогу платить за квартиру и тебе придется искать другую соседку.

— Я спрошу в посольстве о работе…

— Бусинка. Я не говорю по-вьетнамски. Я и по-английски пишу с ошибками. К тому же Он закрыл наше кафе. Может, не стоит нарываться на дипломатический скандал?

— Не может все быть так серьёзно.

— Суи, я его обидела. Дважды. Думаешь, такой человек оставит это без ответа?

— Предполагаю, нет.

Девушка озабоченно нахмурилась, потерла в задумчивости подбородок.

— Сейчас я начну искать работу, и посмотрим, что получится. Если все будет благополучно, спроси обо мне в посольстве. Если же нет… Но учти, бегать и таиться я не намерена. Старовата для такого.

— Отвага — качество глупцов.

— И мертвецов, да. Иди, а то опоздаешь.

Ли Суан собралась за четыре минуты и выпорхнула за дверь, но видно было, что она осталась недовольна разговором, и вечером могло последовать продолжение размышлений и уговоров. Малисса встала с трудом, сняла пальто, нагрела себе чаю и уселась за столом со свежей газетой — шерстить колонку объявлений.

Пара недель прошли в бесплодных поисках работы. Неудачи преследовали Малиссу с завидной регулярностью. Она обошла все кофейни и булочные в их районе и двух соседних, устав улыбаться и удивляться. Обычно общаясь с тестом, а не с людьми, неожиданно обнаружила, что они могут быть очень странными.

Некоторые булочные держали пакистанцы или иранцы, сверкавшие белоснежными зубами и изъяснявшиеся по-английски ещё хуже Малиссы. Она не могла понять, хотят ли они, чтобы она жарила кебаб, или предлагают поджарить её саму. Пару раз поступали предложения сомнительного свойства — слово «булки» во фразах обыгрывалось донельзя двусмысленно, и это сопровождалось миганием. У одного итальянца — так обоими глазами сразу.

Она почти договорилась о трудоустройстве в магазине-пекарне, которые держали русские, весьма недоверчивые, кстати, и шла на работу полной надежд (благо, как всякий поляк, выросший при Советах, она отлично говорила по-русски). Но уже на следующий день хозяин, отводя взгляд, дал ей расчет, бормоча что-то о тяжелых временах и недостатке оборотных средств. Долго думать, чьи средства тут обернулись, не требовалось.

Она устроилась в дом польской культуры, где предполагалось, что она станет помогать в адаптации недавно прибывшим иммигрантам и работать с периодикой. Дом уже через пять дней закрылся на капитальный ремонт. В порыве вдохновения и разгоревшегося азарта стукнула в двери православного храма, здраво рассуждая, что до Господа Холмсу точно не добраться. Она недооценила его длинные руки. Ему вполне хватило полномочий повлиять на духовенство земное. Задавив бюрократией.

Отразив за неделю внезапное нашествие инспектора по пожарной безопасности, санитарной службе, экологии и нескольких других муниципальных органов, пожилой батюшка только жалобно поглядел на Малиссу, в христианском смирении не имея возможности ей отказать, но безмерно страдая от полученных неудобств. Женщина охотно понимала шестидесятисемилетнего старичка, который держал приход одним своим энтузиазмом, но начинал забывать слова псалмов. Она попрощалась и вернулась домой.

Суан наблюдала за этим противостоянием стихии со священным трепетом, после каждой неудачи ругаясь и посылая на голову Майкрофта всяческие беды. В разговоре он скатился у нее до определения «козёл», а в дни особо мирные превращался в «плешивого мерина».

Малисса мрачно пересчитывала остатки финансов и ворчала тихо. Общее уныние стало для неё привычным состоянием.

— Интересно, если я устроюсь на работу на станцию метро, у них тоже внезапно случится ремонт? Или он поступит кардинально и закроет её вовсе — вроде как в Лондоне их и так слишком много?!

— Не огорчайся. Найдется что-то, а пока я вполне могу оплатить квартиру одна. Живи, сколько хочешь. Мне без тебя будет ужасно скучно — как же я пропущу новость о перекрытом движении на каком-нибудь мосту, потому что ты устроилась на нем рисовать карикатуры на некоего джентльмена?

— Это не выход. Знаешь, иногда я подумываю о возвращении домой. Мама вполне обеспечена, у меня небольшой капитал крутится в деле. Да и легче будет — всё-таки, дома.

— И ты так уверена, что после всех приложенных усилий тебя так просто отпустят?

— Нет. Я уже ни в чем не уверена. Знаю только, что устала. Очень.

Их разговор прервал стук в дверь. В вихре легких юбок (и как только не холодно?) и легкой кожаной курточке на пороге обнаружилась Кайли. Она споро сбросила модельные сапожки на шпильке и, ни капли не смущаясь, сразу устремилась к столу со стоящим на нем творожным рулетом с вишнями.

— Привет! Вы же не против? Ага!

Она отрезала себе щедрый кусок, полила взбитыми сливками из тубуса и придвинула ближе чашку Суан, делая щедрый глоток. Девушка много двигалась, танцевала, жила в ускоренном ритме и постоянно хотела есть. Утолив первый голод, перешла к причине визита:

— Лисса! Как я соскучилась по нормальной еде! Скажи, что ещё не нашла работу!

— Я ещё не нашла работу, — послушно ответила та.

— Отлично! Я сейчас работаю в Данс-холле, и хозяева заведения решили открыть мини-бар с закусками. Я сказала, что знаю классного повара, и сразу побежала к тебе.

— Но я больше по тесту…

— Ой, налепишь мини-пицц, мини-пирогов, мини-пончиков и мини-бутербродов — и все будут счастливы. Быстро подойти, перекусить и отправиться смотреть шоу дальше.

— Я не знаю. Правда. Со мной могут быть проблемы.

— Какие? Там такие владельцы — мафия! Вечером танцы, а ночью — ну… другие танцы. Экзотические. Стриптиз, в общем.

Увлеченная Кайли вдохновенно размахивала руками при рассказе, но остановилась, наткнувшись на две пары недоуменных глаз.

— Да, я тоже танцую. Иногда. Деньги-то нужны. Но больше — ничего. А от тебя вообще ничего, кроме кулинарии, не понадобится!

Малисса растерянно глянула на Суи. Та пожала плечами:

— А что, соглашайся. С Богом ты уже пробовала, попробуй противоположную инстанцию.