Заговор магглов (джен)

Артур Уизли слыл безобидным чудаком, магглолюбцем и бессребреником. В какой-то степени так оно и было, однако за этими преувеличенными, намеренно выставлявшимися напоказ чертами Артур прятал куда более важное, то, что пристало чистокровному волшебнику, но о чем забыли снобы вроде Малфоев, Лестранжей или Блэков. Яростную, всепоглощающую преданность — не идеалам, как хотел бы Дамблдор, и не вождю, как требовал Темный Лорд, а только и единственно — Роду. Своей семье, своей крови, своим детям.

Влияние? — министры приходят и уходят, но каждый из них озабочен лишь собственным благополучием. Идеалы? — вчера побеждал Волдеморт, сегодня у руля Дамблдор, но разница лишь в том, кто именно погибнет ради их идеалов. Деньги? — право же, в смутные времена лучше слыть бедняком и даже быть им. Малфои, Блэки, Поттеры, Лестранжи, Лонгботтомы, Краучи, Прюэтты — куда привело их известное всем, напоказ выставленное богатство? Одних безжалостно доят, от других постарались избавиться.

А у них с Молли семеро, и только двое уже устроены в жизни.

Артур смотрел на Гарри Поттера и думал о том, что его дети, возможно, лишь чудом избежали подобной участи. Тогда, в первую войну, Дамблдор очень прозрачно намекал Артуру на гриффиндорскую честь, борьбу со злом и его, Дамблдора, личные заслуги в устроении их с Молли семейного счастья. Хорошо, хватило ума пригласить директора в Нору, чтобы поговорить за ужином. Будь в семье Уизли Омут Памяти, Артур непременно сохранил бы воспоминание о том ужине для детей, внуков и правнуков. Дамблдор, восседающий в их тесной кухоньке на расшатанной скрипучей табуретке, словно на своем троне в Большом Зале, то и дело начинал говорить, но тут же умолкал. Неудивительно: для спокойных, вдумчивых, судьбоносных разговоров больше подходят тихие кабинеты, а у них — что? Билли с Чарли, с воплями гоняющие по саду гномов. Ревущие то вместе, то попеременно близнецы. Перси, то и дело дергающий его неизменным: «Пап, а почему?..» — помнится, в тот вечер вопросы их самого дотошного сына отличались особенной въедливостью. И, в довершение всего, беспрерывно орущий в своей колыбельке Ронни — у него резался зубик, и зелье почему-то совсем не помогало.

Казалось бы, что директору Хогвартса детские вопли? Однако Альбус удрал, так и не приступив ни к коронному яблочному пирогу Молли, ни к полновесной агитации. Правда, успел напомнить Молли о погибших братьях, рассчитывая, наверное, на фамильную прюэттовскую горячность и мстительность. Зря. Для Молли, как и для Артура, на первом месте были дети, и единственное, что сказала она, когда в унесшем Альбуса каминном огне угасли последние зеленые всполохи: «Артур, запомни хорошенько: я не готова к тому, чтобы тебя затащили в эту войну вслед за моими братьями. Что хочешь делай, как хочешь выкручивайся, каким угодно дураком себя выставляй, но нашим детям нужен живой отец, а не орден Мерлина на каминной полке и могилка на ближайшем кладбище».

Именно тот вечер вспомнил Артур, когда Гарри Поттер спросил у него однажды:

— Мистер Уизли, вы можете мне рассказать, за что на самом деле умерли мои родители?

Этот мальчик умел ставить в тупик своей наивной откровенностью.

Артуру хватило и того вроде бы невинного разговора, в котором всплыла просьба Дамблдора к Молли — помочь Гарри на платформе. Все же его Молли бывала иногда потрясающе недалекой — или это директор слишком хорошо знал, на каких струнах ее души легче всего играть? Но как, как можно было всерьез подумать, поверить, что Альбус Дамблдор, который вот уже десять лет не устает напоминать обществу о подвиге Гарри Поттера, чудесном спасении Гарри Поттера, великой миссии Гарри Поттера и даже знаменитом шраме Гарри Поттера — вдруг отдает на откуп случаю прибытие своего героя в Хогвартс?! Сначала посылает за мальчиком недалекого наивного Хагрида, который просто не мог не забыть чего-нибудь важного, а потом просит исправить огрехи этого простака не кого-нибудь из школьного персонала, а Молли Уизли?!

А если еще подумать, как именно у Артура в тот день сорвался традиционный выходной… При его-то работе организовать долгий и неприятный вызов — не сложнее «люмоса».

Значит, директор не забыл того давнего отказа, не высказанного словами, но весьма откровенного. И не оставил мыслей втянуть семью Уизли в свои игры. И, как они тогда прикрылись детьми, так и он теперь — намерен добраться до них через детей. Через Рона. Ронни так ждал Хогвартса, так хотел подружиться с кем-нибудь, кто будет обращать на него внимания больше, чем братья. И Гарри, оказывается, был одиноким несчастным ребенком. И если столкнуть их вот так, сразу, а потом еще помочь оказаться рядом в нескольких приключениях, которые так любят все мальчишки… Ничего удивительного нет в том, что мальчики подружились…

В камине трещал огонь, Молли жарила неизменные утренние оладьи, дети спали. Гарри, ранняя пташка, всегда спускался первым, и Артур уже почти привык к тому, что вместо чтения газеты ему придется ответить на два-три вопроса, иногда простых и наивных, но чаще неожиданных и не слишком приятных для волшебника. Правда, надо отдать мальчику должное, сложные темы — вроде этой — он приберегал для выходных.

— Что ты уже знаешь? — спросил Артур, лихорадочно собираясь с мыслями, пытаясь понять, как донести до чистого душой ребенка мысль о том, что политика — грязна, и стоит ли вообще углубляться в подобные рассуждения. Из собственных сыновей он говорил об этом всерьез лишь с двумя старшими. Но, с другой стороны, никто из его сыновей в двенадцать лет не задавал настолько неудобных вопросов. С Гарри как-то само собой получалось говорить пусть не на равных, но — честно…

— Я дочитал «Взлет и падение Темных Искусств», но мало что понял, — ответил Гарри. — Хагрид прошлым летом сказал, что моих маму и папу убил злой волшебник, который убивал магглов и которого все боялись, а они с ним боролись — и это все. Понимаете, «злой волшебник» — это звучит как-то несерьезно. Как из сказки для самых маленьких. Даже в фэнтези уже не просто злые волшебники, а всякие Темные Властелины. И еще, «убивал магглов» и Темные Искусства — это, если я хоть что-то понял из той книги, все-таки разное.

— За что умерли мои братья? — Молли стряхнула в миску порцию оладий, сняла с огня сковородку и отвернулась от плиты. — Им не нужна была та война, так же, как не нужна была Поттерам, Блэкам, Лонгботтомам, Ноттам. Но они решили сражаться, на той или иной стороне. Тот-Кого-Нельзя-Называть мог убить любого, не зря, Гарри, ты стал героем, когда победил его.

— Он не о том спросил, Молли, — Артур встал и обнял всхлипнувшую жену. — Джеймс, Фрэнк, Сириус — они были аврорами, они должны были сражаться. Но если бы министерство зашевелилось раньше, если бы Малфой не тормозил нужные законы своими грязными деньгами, если бы Краучу и Боунс не ставили палки в колеса, когда они пытались добиться особых полномочий для аврората! В той войне, Гарри, все решали деньги, а призом была власть. Кому какое дело до магглов! Кого задевает, что за ритуалы творятся за оградами мэноров? И магглы, и Темные Искусства — всего лишь удобные лозунги, под которыми сильные мира сего устроили свару за власть. Так я считаю, Гарри. Прости. Твои родители были честными людьми, сильными, смелыми. Они сражались ради того, чтобы к власти не пришел кровожадный безумец. Но погибли они из-за того, что у власти были жадные до взяток ничтожества. И знаешь, что самое печальное? С тех пор, Гарри, ничего не изменилось. Министр разве что другой, и Крауча, действительно боровшегося с Пожирателями, задвинули поглубже. Чтобы не мешал Малфою раздавать взятки.

— А Дамблдор?! — Гарри сидел, сжавшись, напоминающий взъерошенного нахохлившегося совенка, и у Артура на мгновение сжалось сердце. Но, начав говорить правду, нет смысла умолкать на полуслове.

— Дамблдор собрал Орден Феникса для борьбы за идеалы света, и твои родители, как и братья Молли, как и многие другие прекрасные люди, были в том Ордене. Но, скажу тебе честно, Гарри, я не знаю и не понимаю, почему победитель Гриндевальда за все годы террора Пожирателей Смерти ни разу не сразился сам.

На кухню упала звенящая, напряженная тишина. Даже Молли перестала всхлипывать, лишь прошептала:

— Ох, Артур…

Но тут на лестнице послышался топот, в кухню ввалились близнецы, следом вполз зевающий во весь рот Рон, вошел, уткнувшись в книгу, Перси, тихо скользнула на свое место смущенная Джинни. Утро вернулось в обычную колею и покатилось привычно, шумно и весело. Даже Гарри оставался тихим и хмурым лишь до тех пор, пока его не потащили на выгон полетать. Но Артура не оставляла тревога, и все казалось, что лишь теперь он наконец-то сделал выбор, однако совсем не тот, к которому пытался когда-то подтолкнуть его Дамблдор.

К чему бы ни готовился Великий Светлый, что бы ни замышлял, делая рекламу Гарри Поттеру и отправляя его самого подальше от славы, к маггловской родне, теперь ясно, что Рону тоже отведена своя роль. Нужен ли Дамблдору только Рон или, что куда вероятнее, поддержка всей семьи Уизли — не так уж важно. Мальчики дружат, не стоит разбивать их дружбу. Значит, защитить Рона можно лишь одним путем — защитив Гарри. И это реально, раз мальчик в свои двенадцать задает такие вопросы. Похоже, что маггловский мир, сложный и сумасшедший, действительно учит думать. Дамблдор засунул Гарри к магглам — что же, пусть пожинает плоды!

* * *

Если честно, Гарри не ждал, что мистер Уизли станет узнавать, почему волшебники из Министерства ни разу не приехали, когда у него случались детские выбросы. Он ведь и в самом деле совсем не помнил, как проявлялось его волшебство, пока он был маленьким, но то, что упоминала тетя Петунья — летающие веники, взрывающиеся тарелки с овсянкой и перегорающие электроприборы — вряд ли тянуло на серьезный повод для того, чтобы занятые люди срывались куда-то успокаивать испуганных магглов. Не пожар ведь, правда? Тем более что в электроприборах волшебники разбираются не лучше, чем дядя Вернон — в волшебстве.

Но однажды вечером, когда все уже поужинали, но еще не вставали из-за стола, обсуждая прошедший день, мистер Уизли сказал:

— Молли, дорогая, я забираю Гарри и автомобиль, нам нужно кое-куда слетать. Не волнуйся, если задержимся. Возможно, придется поговорить кое с кем.

— А я? А мы?! — хором воскликнули Рон и близнецы.

— Нет, — строго оборвал мистер Уизли, — с вами в другой раз, а сейчас дело слишком серьезное. Пойдем, Гарри.

Тот самый фордик, который Гарри видел в гараже и о котором ему успели рассказать, что «если бы папа пришел сам к себе с обыском, ему пришлось бы самого себя арестовать», разогнался и взмыл в темнеющее небо.

— Ух ты! — не выдержал Гарри. — Ой, а нас не увидят?

— Режим невидимости, — объяснил мистер Уизли. — И трансгрессия. Доберемся быстро, Гарри.

— А куда?

— К дому твоих родственников. Нужно кое-что проверить. Кстати, смогу я поговорить с ними?

— Наверное, нужно было позвонить, предупредить, что мы приедем, — неуверенно ответил Гарри. — Ну… дядя в любом случае будет недоволен, но, надеюсь, тетя не слишком рассердится. Просто для них вы слишком… волшебник, вот, — Гарри не знал, как лучше объяснить, но весь вид мистера Уизли буквально кричал, что таким, как он, на Тисовой делать нечего. Даже если бы тот сменил мантию на деловой костюм, ничего не изменилось бы. — Главное, не спрашивайте, как работает дверной звонок… ну, и все остальное тоже.

— Я понял, — улыбнувшись, ответил мистер Уизли. — Это большой секрет, Гарри, но на самом деле я знаю, как разговаривать с магглами. Не волнуйся.

Далеко внизу мелькали в сумерках редкие светлячки фонарей вдоль дорог, появлялись и уплывали назад россыпи огней, отмечающие деревни и небольшие городки, и далеко, почти у самого горизонта, сияло огромное световое облако — Лондон, как пояснил мистер Уизли. Туда они держали курс. Несколько раз Гарри казалось, что сияние Лондона приближается резкими рывками, как будто фордик не просто летел, а пронзал пространство, как космический корабль в кино; и ему стало вдруг интересно, видел ли мистер Уизли хоть один из этих фильмов, но спрашивать он постеснялся. Наверное, все дело было в волшебстве момента, которое не хотелось нарушать разговорами; а может, на самом деле Гарри просто боялся встречи с дядей и тетей — вот такой встречи, внезапной и «ненормальной», когда он вдруг спустится с небес на летающем автомобиле, в компании самого что ни на есть настоящего волшебника.

«Летающих мотоциклов не бывает», — словно наяву почудился ему злобный рев дяди Вернона, и в этот миг фордик начал снижаться.

— Теперь смотри внимательно, Гарри.

Мистер Уизли пощелкал какими-то кнопками на панели; Гарри был почти уверен, что в автомобиле дяди Вернона таких кнопок нет. Огни внизу приглушились, стали серыми и мутными, и на этом сером фоне Гарри увидел два небольших ярких пятнышка, сияющих и манящих. Вот они приблизились, и Гарри разглядел, что это дома. Один — теплый, оранжевый, из каминной трубы которого словно пророс зеленый трепещущий лист. Другой — опасно-красный, расчерченный слепящими синевато-белыми нитями. Гарри моргнул и сморщился: ему почудилось, что сквозь эти нити, напоминавшие нить накаливания в горящей лампочке, пытается прорваться что-то черное, мрачное, как бездна.

— Оранжевый — это дом, где волшебников нет, но есть что-то волшебное. Зеленый — камин, подключенный к сети. По-видимому, там живет сквиб. А вот тот — твой. Красное — следящие чары, но здесь странный оттенок, как будто они завязаны на какой-то мощный артефакт и, я бы сказал, еще добавлены сигнальные. А вон та яркая белая сеть — это, Гарри, ответ на твой вопрос. Что бы ни произошло в твоем доме, сигнал от следящих чар поступит не в министерство, а к тому, кто наложил эту сеть.

— Значит, он знал? Все, что здесь происходило? А черное? Или мне кажется? — Гарри подумал, что от слепящей белизны сети чернота может и почудиться, бывает же, что под веками плавают темные пятна, когда посмотришь на слишком яркий свет.

— Нет, не почудилось, — как-то слишком спокойно, как будто на самом деле он сдерживался изо всех сил, ответил мистер Уизли. — Это… не знаю, как объяснить, Гарри. Надо смотреть, и лучше, чтобы смотрели специалисты. Это могут быть последствия твоих выбросов, а может — след от проклятия, или темный артефакт, или… в общем, что-то темное, Гарри. Вот что, мы сейчас спустимся где-нибудь в стороне, ты позвонишь тете и попросишь ее встретиться с нами где-нибудь вне дома. Хорошо? Нужно расспросить ее. А завтра договорюсь с парнями из отдела магических происшествий, придется взять у них кое-какую аппаратуру.

Гарри молча кивнул и изо всех сил вцепился в край сиденья — фордик клюнул носом и пошел на снижение так резко, что впору было заорать от ужаса. Выровнялся он у самой земли, коснулся колесами асфальта, зажглись фары, и мистер Уизли, как положено нормальному водителю, спрятал волшебную палочку и взялся за руль.

* * *

Женщина боялась. Артур ощущал ее страх, и лишь вторым слоем, как следствие страха — неприязнь и неприятие. Она огляделась вокруг, нервно сжимая в руках сумочку, и Артур, быстро трансфигурировав мантию в маггловский костюм, шагнул ей навстречу:

— Миссис Дурсль? Весьма рад знакомству.

— Здравствуйте, тетя, — немного нервно поздоровался Гарри. — Это мистер Уизли, отец моего школьного друга.

— Мне не хотелось бы, — миссис Дурсль замялась, поджав губы, — обсуждать школьные знакомства моего племянника здесь. Вокруг люди.

На самом деле место для встречи она выбрала не слишком людное — тихий сквер за кинотеатром, скупо освещенный, с редкими лавочками. Артур подумал вдруг, что Петунья Дурсль на самом деле довольно храбрая женщина, особенно если вспомнить слова Гарри о том, насколько она боится волшебства. Прийти на конфиденциальную встречу с незнакомым ей волшебником…

— Я уже наложил чары приватности, — успокоил ее Артур. — Нас не услышат и не заметят. Видите ли, я заметил, что ваш дом накрыт следящей сетью, поэтому позволил себе назначить вам встречу за его пределами.

— Они следят за нами?! — взвизгнула миссис Дурсль.

— Скорее всего, ради вашей же безопасности, — признал Артур.

— И они… видят и слышат все, что происходит в моем доме?!

— Совершенно точно нет, — успокоил ее Артур. — Отслеживается только то, что несет в себе магию. То есть магические выбросы Гарри, его намеренное колдовство, появление других волшебников или волшебных существ. Я потому и попросил вас о встрече: предпочту не проверять, кто явится в ваш дом по тревоге.

Миссис Дурсль недовольно поджала губы.

— Хорошо. О чем вы хотели поговорить?

Весь ее вид даже не говорил, а кричал лишь об одном: «Вываливайте уже скорее, зачем явились, и уходите!»

— Видите ли, миссис Дурсль, Гарри задал мне один вопрос, который очень меня удивил. Это правда, что к вам ни разу не приезжали ликвидировать последствия его магических выбросов? Гарри потенциально довольно сильный волшебник, у него магия должна была проявиться рано и заметно. Неужели все обходилось само собой, и ни разу не потребовалась помощь специалистов?

— Да как же не требовалась?! — миссис Дурсль даже руками всплеснула, едва не выронив сумочку. — Сколько раз я просила этой помощи! Писала!

— Кому писали?

— Дамблдору, — пожала она плечами, — кому еще я могла написать? В конце концов, именно он оставил нам Гарри.

— И что Дамблдор? — Артур спросил больше для проформы: суть была ясна. И следилки, завязанные на артефакт, а не на министерский Надзор, и сеть, перенаправляющая всплески от министерских наблюдателей к каким-то другим — если не к самому Дамблдору, то, наверное, к его орденцам. После победы Дамблдор заявил во всеуслышание, что Мальчик, Который Выжил, в надежном и безопасном месте — ну а раз этим местом оказался в итоге обычный маггловский дом, ничего удивительного, что безопасностью он предпочел заниматься лично. А Гарри, наверное, просто не помнит…

— Что Дамблдор?! — разъяренной змеей прошипела миссис Дурсль. — Да ничего! Ни ответа, ни совета, ни помощи, вот что ваш великий Дамблдор! Десять лет! Десять чертовых лет мы терпели это безумие и пытались как-то справляться, а потом — здрасьте! — появляется этот ваш Хагрид! «Гарри, ты волшебник, как и твои родители!» Могли бы и пораньше вспомнить, что он волшебник, вот что я вам скажу, мистер! «Как вы смели, мерзкие магглы, ничего ему не сказать!» А что, что мы должны были ему сказать?! Может быть: «Гарри, твои родители были волшебниками, и ты, похоже, такой же, как они, но в их волшебном мире ты после их смерти никому оказался не нужен, так что привыкай жить, как нормальные люди!» — так, что ли?

Артур потряс головой и открыл было рот спросить: верно ли он понял, что ни сам Дамблдор, ни кто-либо из его людей ни разу за десять лет не появились в доме, где жил со своими маггловскими родственниками Гарри Поттер?! Но Гарри дернул его за рукав и прошептал:

— Лучше молчите! Когда тетя вот так злится, нужно дать ей выговориться.

И Артур молчал. Слушал о взрывающихся тарелках, из-за которых Дурсли сначала боялись кормить Гарри за общим столом, вместе со своим сыном, а потом не могли приглашать в дом гостей, не заперев волшебного ребенка подальше. О том, что ни одна нормальная няня не стала бы сидеть с таким ребенком, и приходилось оставлять его на попечении сумасшедшей старухи кошатницы, которая не заметила бы и настоящего взрыва у себя под носом. О бармене в «Дырявом котле», который смотрел на нее брезгливо, как на кучку опарышей, когда она расспрашивала, где можно найти почтовую сову, чтобы отправить письмо. О репутации психа и хулигана, которую заработал ее племянник в школе, когда его ненормальности проявились и там. Сломался Артур на рассказе о наколдованном Хагридом поросячьем хвостике, который пришлось удалять в маггловской клинике, потому что само по себе хагридово кривое колдовство не сошло, Надзор показать его никак не мог, а о Мунго магглы, конечно же, знать не знали.

— Миссис Дурсль, — решительно сказал он, — все это просто вопиющее безобразие. Поверьте, обычно Министерство тщательно отслеживает магические всплески детей, живущих среди магглов. Но ваш дом, похоже, скрыт от всех волшебников. Полагаю, это сделал Дамблдор ради безопасности Гарри и вашей, в первое время после войны это была разумная мера. Но теперь… Я полагаю, мы должны вам помочь хотя бы сейчас. От вашего дома идет не слишком хороший фон, похоже, какие-то остаточные явления от выбросов Гарри там остались. Я хотел бы посмотреть и исправить — такого рода дела входят в мою компетенцию. Когда вам будет удобно? Это может занять час или два.

— Завтра, — подумав совсем немного, ответила миссис Дурсль. — завтра днем, когда Вернон будет на работе. Не слишком рано — я отправлю сына к друзьям, незачем ему с вами встречаться, хватит с него Хагрида. Но что насчет следилок? Если они есть сегодня, до завтра они никуда не денутся?

— Все просто, мы приедем с Гарри: ему ведь нужно собрать вещи к школе, правда? А так как он сейчас гостит в нашей семье, я и привезу его. Возьму с собой парочку артефактов, которые скроют колдовство. Все будет выглядеть достаточно, э-э…

— Невинно? — подсказала миссис Дурсль. — Вы, похоже, не слишком хотите лишних объяснений, а? — она сложила руки на груди и прищурилась, на мгновение явственно напомнив Лили Поттер.

— Я хочу разобраться, — Артур решился ответить честно, хотя, возможно, делал сейчас изрядную глупость. — Волшебный мир обязан Гарри Поттеру, и мы, признаться, совсем не так представляли себе его жизнь «в надежном и безопасном месте».

Миссис Дурсль покачала головой:

— Если ваш мир обязан моему племяннику, почему его выкинули к нам и забыли о нем на десять лет? Если он должен был знать о том, что его мать и отец были волшебниками, почему не пришел кто-нибудь из их друзей, чтобы рассказать ребенку о родителях? Я-то знать не знаю, как они погибли и даже где похоронены!

Талант к неудобным вопросам у Гарри явно был семейным…

* * *

Гарри сидел рядом с тетей на диване в гостиной и смотрел, как мистер Уизли колдует над телевизором. Тот уже проверил дом, сообщил, что настроенные на магию Гарри следящие артефакты есть в его комнате, в чулане под лестницей и в саду, и посоветовал не трогать их: «Не стоит дразнить тех, кто следит за тобой, Гарри, просто помни о слежке». Теперь же, пообещав тете, что приборы больше не будут выходить из строя, занялся их защитой от магического поля.

Гарри смотрел на замысловатые движения палочкой, вслушивался в торопливую негромкую латынь заклинаний, любовался на сияние накопителя, который вбирал в себя остаточную магию, чтобы следящая сеть не засекла колдовства, и думал, что Гермиона была бы в восторге, увидев это. Жаль, что ее здесь нет.

— А почему в Хогвартсе так нельзя? — спросил он, когда с телевизором было покончено, и тетя на пробу несколько раз переключила каналы.

— Так нельзя даже в нашем доме, Гарри, — с явным сожалением вздохнул мистер Уизли. — Здесь живет один несовершеннолетний, то есть не колдующий, волшебник, а у нас… и уж тем более в Хогвартсе! Чем мощнее магический фон, тем сложнее оградить от него маггловскую технику.

— С автомобилем у вас получилось.

Мистер Уизли довольно кивнул:

— Три года, Гарри! Два десятка артефактов, из них пять — уникальны! Высшие чары, рунная магия и еще кое-что, чему не учат в Хогвартсе. Это штучная работа, такие автомобили не поставишь, как у магглов, на конвейер. Да и управлять не всякий сможет. Ну что, миссис Дурсль, теперь кухня? Признаться, я в восторге от маггловских кухонь, жаль, что нельзя подарить что-нибудь такое жене. Хотя волшебство, разумеется, справляется не хуже, но все эти миксеры, тостеры… это так интересно! Я думаю, миссис Дурсль, что волшебное сообщество очень недооценивает маггловскую изобретательность. Вам приходится жить без магии, однако вы многого достигли.

— Он обожает говорить про электричество, — шепнул Гарри тете Петунье.

Тетя восприняла двухчасовое колдовство в собственном доме на удивление спокойно, и Гарри, поначалу ожидавший проблем, теперь совсем расслабился — настолько, что даже позволил себе пошутить на запретную в доме тему. Впрочем, Дадли она все же отправила на весь день к Полкиссам.

— Ну, вот и все, — мистер Уизли убрал палочку и посмотрел на часы. — Долговато возился. Прошу прощения, миссис Дурсль, если нарушил ваши планы на этот день.

— Долговато? — каким-то чужим, ломким голосом переспросила тетя. — Несравнимо меньше десяти лет, не правда ли?

Мистер Уизли виновато развел руками:

— Я не знаю, почему так. И признаюсь вам честно, мне это так же не нравится, как и вам. Если бы Гарри не начал задавать вопросы…

Тетя посмотрела на Гарри с одобрением. «Продолжай в том же духе», — читалось в ее глазах. А Гарри вдруг пришла в голову очень странная мысль: что мистер Уизли имел в виду не только дом Дурслей и его, Гарри, детские выбросы, но и что-то еще. Что-то, что не касалось ни тети Петуньи, ни даже, может быть, самого Гарри, зато прямо касалось Уизли.

Впрочем, эта мысль тут же куда-то делась, оставив после себя лишь легкое недоумение.

Все вещи Гарри были в школьном сундуке, который он взял с собой еще к Гермионе. Но чем-то нужно было оправдать визит к тете, и та дала племяннику несколько старых рубашек и свитеров Дадли. Мистер Уизли заверил, что и в Косую Аллею за учебниками, и на Хогвартс-экспресс Гарри сможет отправиться вместе с его детьми, и на этом распрощались.

Весь обратный путь мистер Уизли молчал так мрачно, что Гарри побоялся отвлекать его вопросами. Улыбка, которую тот нацепил перед домом, казалась ненатуральной, словно приклеенной.

— Ну вот, показал Гарри свою работу, — весело сказал он выбежавшим навстречу сыновьям.

— У-у, какая скука, — скривился Рон. — Гарри, пошли в квиддич!

— Рон, ты не прав, — с неожиданной даже для себя самого резкостью ответил Гарри. — У твоего отца очень крутая работа! Он настоящий волшебник, это в сто раз круче квиддича! Мистер Уизли, а я смогу так научиться?

— Почему нет, Гарри, — улыбка мистера Уизли слегка оттаяла, став чуть более живой. — Почему нет…