Горят маяки (джен)

Утром Майя встала пораньше, позавтракала, надела пальто, шляпку и сапожки на невысоком каблуке, повесила на плечо увесистую сумку, в которой помимо папки с документами для фрона Нудельса лежали документы, билеты, зонтик, бутылка с водой, кошелёк, блокнот, ручка, бутерброд в целлофановом пакете, книжка в дорогу, таблетки от укачивания, пакет салфеток и забытый шоколадный батончик.

Она поспешила на остановку. Утро было сырое и промозглое, от земли поднимался туман. Майя подпрыгивала от холода на остановке, когда наконец-то показались огни запоздавшего автобуса. Она показала водителю проездной, прошла в салон и устроилась на сидении.

Дорога до Ветерфельда тянулась долго. В поезде Майя скучала, читала книжку и дремала. Состав прибыл на главный вокзал Ветерфельда около полудня. Она вышла на станцию и тут же схватилась одной рукой за шляпку, а второй — за сумку. В Ветерфельде было ветрено. Настолько ветрено, что развевающиеся на здании вокзала флаги хлопали, как пушки. Птицы в небе выбивались из сил, сопротивляясь потокам воздуха, а ветряки, виднеющиеся в отдалении, вращались так, что лопастей не было видно.

Майя была родом из Страны невосходящего солнца и любила местные мягкие зимы и ранние вёсны, ей нравился непривычный туман, окутывавший поля таинственной дымкой. Но ветер она терпеть не могла. В ветреную погоду ей казалось, что вместо головы у неё на плечах вырастал кочан капусты, не способный соображать. Так же она почувствовала себя и сейчас. Но как бы то ни было, папку надо было отдать. И Майя пошла, передвигаясь иногда боком, иногда прыжками. Она постоянно сверялась с картой, чтобы не заблудиться. Ветер рвал листок из рук и мешал сосредоточиться. Наконец, она достала из сумки потрёпанный зонтик, надеясь, что его купол хотя бы частично защитит от ветра. Но стоило открыть зонт, как ветер усилился и поднял Майю в воздух. Вцепившись в ручку, она беспорядочно перебирала ногами в воздухе, пока ветер мягко не опустил её прямо в центр клумбы. Весна только начинала вступать в свои права, и, к счастью, на клумбе ещё ничего не цвело. Майя огляделась, но оказалось, что это из ряда вон выходящее происшествие не привлекло ничьего внимания. Более того, жители Ветерфельда сами передвигались именно таким способом. У всех были большие зонты, гораздо больше, чем у Майи, они подпрыгивали вверх и перепархивали с места на место, ловко меняя положение зонта, чтобы двигаться в нужном направлении, и быстро перебирая ногами для скорости. Майя понаблюдала за ними и решила, что это неплохой способ. Она еще раз сверилась с картой, прицелилась к другой клумбе метрах в пяти от себя и подпрыгнула...

Вскоре она уже неплохо освоила новый метод передвижения, хотя с направлением еще были осечки. Тем не менее, уже через четверть часа она добралась до нужного здания. Но ветер словно выдул из Майи любую способность к действию. Она сложила зонтик и теперь покачивалась на ветру и пыталась вспомнить, что же ей нужно сделать.

Наконец, она сообразила, что надо войти внутрь, но каждый шаг давался ей с трудом, словно к ногам, которые недавно так легко порхали над землёй, привязали пудовые гири.

В здании ей стало немного лучше, но и здесь все форточки были распахнуты настежь, и по длинному холлу гулял сквозняк. Майя очень медленно, словно нехотя, подошла к регистратору и на очень плохом местном наречии спросила, где она может найти фрона Нудельса. Регистратор также медленно повернулся, как будто они были в наполненном аквариуме, и ему приходилось преодолевать сопротивление воды, назвал, а затем и записал нужный этаж и номер кабинета. Майя так же медленно прошла к лифту, но в закрытой кабине ей сразу стало легче. Она абсолютно не помнила, что сказал ей регистратор, так что бумажка оказалась весьма кстати.

Стараясь не растерять внезапной бодрости, она трусцой пробежалась до кабинета. Фрон Нудельс был несколько моложе доктора Штерна и худ, как макаронина или нитка бахромы. Ветер задувал в открытые окна кабинета, занавески отчаянно колыхались, но остальные предметы были тщательно закреплены, даже бумаги на столе были приколоты кнопками. Фрон Нудельс раскрыл папку, пробежал взглядом бумаги и удовлетворённо хмыкнул. Затем он открыл ящик стола и выудил оттуда папку еще более тяжелую, чем привезла Майя.

— А вот это, фрин, я прошу передать доктору Штерну. Кстати, не хотите ли вы пообедать? Вы, должно быть, проголодались с дороги, а у нас отличная столовая.

Майя с радостью согласилась. Столовая действительно оказалась хорошей и недорогой. Фрон Нудельс рассказывал про свои исследования, но вскоре над их столиком повисла пауза, которая нередко возникает между двумя людьми, которые понятия не имеют, о чём разговаривать с собеседником.

— Кажется, вы из Страны невосходящего солнца, — нарушил молчание фрон Нудельс.

— Да, — кивнула Майя, внутренне готовясь к худшему.

— А правда, что на вашей родине солнце вообще не восходит?

Худшее произошло, и Майя принялась объяснять, на её взгляд, очевидное:

— Ну, это не совсем так. Оно, конечно, восходит, но не всегда. У нас есть города, где оно вообще не заходит, светит круглые сутки. А есть, где появляется всего на пару дней в году. Там, откуда я родом, солнце может не показываться долгие месяцы, а потом не заходить несколько недель подряд. В общем, всё относительно…

— Гм, — глубокомысленно сказал фрон Нудельс и сделал вид, что его что-то заинтересовало в тарелке супа. К счастью, обед скоро закончился, и Майя заторопилась обратно.

Дорога до вокзала заняла у неё меньше времени, так как теперь она гораздо лучше управлялась с зонтом. Устроившись на сидении у окна, Майя в ожидании отправления поезда смотрела на станцию и на снующих туда-сюда людей с зонтами под мышкой. Даже у полицейских были свои чёрные форменные зонты с красной каёмкой. Но внезапно глаз Майи выхватил группу людей, у которых не было зонтов, также у них не было ничего отличительного — взгляд скользил по серым костюмам и не мог ни за что зацепиться. Но самое удивительное — на их лицах не было никакого выражения. И никакой индивидуальности. Хотя они не были близнецами, Майя не могла понять, есть ли среди них женщины, пофантазировать, кто из них серьезен по жизни, а кто балагур. Ей стало не по себе, и она перестала на них смотреть. А когда она снова украдкой взглянула, там уже никого не было.