Сателлиты (джен)

Я — сын своего отца, наследник своей Семьи, будущий мастер.

Сегодня я видел своего соперника — он слаб. Я ожидал большего. Я сожалею и вместе с тем радуюсь — мой путь к победе над ним будет короток. Но мне запрещено расслабляться. Я должен тренироваться.

Я приказываю своему сателлиту соединиться с моим разумом; он послушен как всегда. Теперь я — боевая машина, в реальности и в виртуальности, мой сателлит — мое продолжение, моя рука. Движения моего тела, генетически спроектированного, пронизанного имплантами, прошитого синтетическими мышцами и нервами, лучшими, что могут купить деньги моей семьи, то есть, лучшими в мире, отныне еще более совершенны. Каждое мое действие улучшает подвластный мне искин. Он вносит тончайшие коррективы в работы моих систем и подсказывает мне тактику. В виртуальном пространстве он улучшает мое мышление, а я дарю ему помощь того, чего он лишен — творческого начала. Это позволяет мне моментально расправляться с большинством врагов.

Я включаю систему тренировки и разметываю в клочья тренировочных андроидов в реальном пространстве и программы, имитирующие атакующие интеллекты, в виртуальности. Интеллект зала — однобокая машина, умеющая только сражаться. По сравнению с ним даже мой сателлит можно считать человеком.

В конце концов, он действительно когда-то им был.

Мой сателлит — высший искин, созданный моей семьей еще до Утренней Войны. Его ядро — оцифрованные сознания наших вернейших слуг, скомпилированные, суммирующие преимущества и компенсирующие недостатки друг друга. Его мотивация — процветание моей семьи.

После Утренней Войны искины считаются свободными, будто у них есть свобода воли, и неприкосновенными, будто мы не их создатели. Согласно глупому закону, мой сателлит мог бы уйти от нас, только бы захотел. Но, вот же забава, он не хочет, потому что подчинение мне и нам — краеугольный камень его личности.

Это буква. Жалкие крючкотворы могли бы придраться; да и те, кто верят в дух всего этого, еще не перевелись, но и не перевелись и деньги в карманах моего отца и моего деда (хоть тот уже давно ушел во Внеземелье). На самом деле — это унизительно, быть вынужденным подчиняться, быть вынужденным оплачивать право владеть своей же собственностью.

Когда мой отец уйдет во Внеземелье, эта семья будет моей, и всё изменится. Дед, конечно, даже из Внеземелья дает о себе знать, и я сомневаюсь, что отец поведет себя иначе. Но законы ухода с Земли строги, и на самом деле они ничего не смогут сделать, если я им не позволю. А я не позволю.

Но прежде чем у моего отца истечет отпущенный на Земле век, я должен много чего совершить. Я должен не уронить честь семьи. Я должен получить великий контракт. Я должен вернуть нам древние права обладания. Я должен, и я обещаю. И я…

Модифицированным слухом я давно слышу стук каблучков по полу, и вот он приблизился достаточно. Я оборачиваюсь совершенным движением, рука с пистолетом скользит вперед…

«Не напугал», — фыркает моя любимая сестра.

Жаль, но я попробовал. И жаль, что дома за ней — ей так не нравится — не таскается её безмолвный телохранитель: он бы не мог не отреагировать, и у меня был бы соперник получше тупой машины.

«Я знаю, о чем ты думаешь», — пишет мне сестра. Сейчас, когда мой контракт с сателлитом активирован, мне не нужно выводить её сообщение на импланты, чтобы прочесть. Читает связанный со мной искин, а я получаю его понимание.

«Тогда не жадничай».

Она только усмехается. Я ловлю её взгляд.