Гадкий я (гет)

Драко уже видел Грейнджер злой. Видел не раз и не два... Видел практически всякой — кроме, конечно же, голой. (Воображение не в счёт!) Но сейчас он знал... абсолютно точно знал: страшнее злой Грейнджер может быть только Грейнджер в спальне — вылитый лев Медичи* с шаром из его причиндалов или дурной головы. Если в гневе, спаси его Лорд, не предпочтёт и то и другое.

Как только заклятье спало, Мэнор, кажется, чертыхнулся голосом разлюбезного папочки, ворчливого деда и даже привидения седьмого колена, посылая одного чистокровного олуха в Пуффендуйские земли, ибо мнимая надпись на весь львиный лоб «Я сделаю из тебя чучело. И надругаюсь над ним» не обещала Малфою ни подарков, ни заверений в вечной любви, ни ордена Мерлина или хотя бы тётушки Салазара, а вот грядущее членовредительство — да! Это угадывалось по взгляду, способному наслать козлиную порчу без всякой палочки. По искрам, незримо летящим прямо в наглую морду. По телу, замершему на кровати в стойке зверя перед прыжком. А также в незнакомо-тихом железном голосе, чеканящем:

— Ты. Напал. На. Меня.

— Ценнейшая констатация факта, — съёрничал Драко и, опершись на каминный портал, небрежно направил на мегеру имени Грейнджер её же палочку. — И что с того?

— Ты. Облапал. Меня, — не менее жёстко напомнила Гермиона, скользя рукой к вожделенному карману и буравя взглядом весёло-заносчивое лицо, которое явно наслаждалось содеянным.

Устроил, блин... шмон! И причина ясна как день:

Хроноворот.

Бесспорно, недавний обыск аврорской фурии не тянул на полноценный петтинг, но ощущение альфа-самца это не отменяло:

— Повторяю: и что с того?

Гермиона мысленно прикидывала расстояние между ними и понимала, что победа над Малфоем тем ближе, чем ближе он к ней. Буквально! Если, конечно, лучший аврор министерства не кенгуру, чтобы с ходу запрыгнуть на подлеца, и не маленький бегемот, чтобы впечатать того в пол собственным весом.

— Ты псих? Или просто милая сволочь? — хотя псих не использовал бы поцелуй как способ достижения цели. Правда, пойти на такое с Грейнджер — всё равно что расписаться в лёгком безумии. Она озвучила как диагноз: — Ты стащил мою палочку!

— Это какая-то новая тактика: убивать очевидным? — не унимался Малфой, притворяя входную дверь, потому как, где бы ни был его двойник, двум «героям» в спальне не место. — Понимаю твою реакцию... — Драко снисходительно кивнул. — Малфой наконец уложил Грейнджер, и я требую внести это в Историю магии!

— Внеси это в список ночных фантазий, — буркнула Гермиона, переминаясь на постели на полусогнутых, с видом лохматой горгульи в её не лучшие времена. — Верни палочку! — чётко сказала она и вытянула руку, в душе надеясь, что Малфой не откажет себе в детском желании поддразнить.

Но Драко не сдвинулся с места и покачал головой:

— Не-а, — отрапортовал он. — Мне ещё жить не надоело!

И показательно расписал в воздухе жест:

«Честное благородное!»

Она в каком-то нелепом порыве попыталась приманить палочку, но подобный финт, естественно, не сработал, и значит, за радость обладания оной предстоит драться. А всыпать Малфою по первое число уже не только потребность, но и удовольствие.

— Наслаждайся, — негромко и опасно внушала Гермиона, — пока я не превратила тебя в таракана!

— В рыжего или очкастого? — уточнил Драко, покачивая концом палочки и давая понять: он тоже опасен.

— Безголового! — огрызнулась она, устав от банальных нападок. — Тогда будет полный комплект. Моя любимая троица... Ты втащил меня сюда как какой-то мешок! — она скривилась, вспоминая, как билась носом о спину Малфоя, безвольным тельцем болтаясь на его плече. — Тебе мало проблем? Что, забавы с яйцами уже надоели и ты нашёл развлечения поострей?

— Как-то ты неласкова с бывшими... — съехидничал Драко, почёсывая свой бессовестный нос. — Я к тебе, значит, со всей эрекцией, — он указал на кровать, и Гермиона, дыша возмущением, невольно огляделась, — а ты разбиваешь моё чистое сердце!

— С бывшими?! — закипала она и, не желая играть в эти дурацкие игры, ринулась в бой.

Под немилосердное «Получи!» в Малфоя угодил снаряд в виде подушки и... почти угодил в виде туфли, припечатанной в стену всего в дюйме от хозяйской макушки. Ласки Грейнджер, безусловно, очаровательны.

Если не попадают в цель.

— Скоро бывшими станут лишь твои зубы, — лихо поддела она, сдув с лица длинные пряди, — когда Гарри сделает из них ожерелье.

— Смотри, я тоже чем-то пальну, — приструнил Драко, намекая на заклинания посложней, но кто его слушает?

Точно не Грейнджер.

— Ты напал на аврора, муфлон!

Вторая туфля едва не прилетела Малфою в лоб.

— Я не виноват, — объявил он, в последний момент изменив полёт финального «бладжера». Драко выдохнул и театрально приложил руку к груди: — Клянусь яйцом мантикоры!.. Нет, ты же хотела поговорить... — проворчал он и развёл руками. — А у Малфоев свои методы.

— Знаешь, дружочек, и у авроров свои методы. Ещё раз тронешь меня, посажу голым на муравейник, — едко предупредила она.

— Посадишь меня на муравейник, — не спасовал Драко, — и все узнают, что ты самец-оборотень!

— Кто? — она судорожно сглотнула. И хохотнула. — Тебя мозгошмыг укусил?

— Да нет, — Драко пожал плечами. — Мне добрый волшебник донёс! — он еле удерживал серьёзное лицо. — Когда на семинарах Диггори тебе подбросили в Оборотку когти броненосца, полкурса считало, что ты обзавелась железными яйцами. А вторая половина до сих пор подозревает, что антидот не особо помог!

— Но это же бред полный! — Грейнджер необъяснимо покраснела.

— Чем докажешь? — Малфой ехидно приподнял бровь.

— Никто тебе не поверит, — мотала головой Гермиона.

— Повторяю: чем докажешь? — издевался Драко, пялясь ей в пах.

На что она невежливо послала его к праотцам-соплохвостам.

— Нотт растрепал? — догадалась она, мысленно прощая Тео его болтовню. В лечащих зельях он дока, потому как чешуйки исчезли за пару часов, длинный липкий язык — за шесть, а дополнительные соски — через три дня. Любвеобильный Рон тогда как с ума сошёл. — А о страсти Блейза к Бренде Ли он не рассказывал?

Драко неправдоподобно закачал головой. Месть «броненосца» оказалась весьма недурна, и одержимость Блейза профессором по Боевым заклятьям вылилась в десяток синяков и ссадин, что даже магией не свести. Удивительно, но после этого Грейнджер с Забини почти поладили, хотя работать вместе всё-таки избегали.

— Как насчёт сделки, Грейнджер? — предложил Драко, прикидывая, чего может стоить её молчание.

Скорее всего, клятвы податься в самаритяне и творить добро во благо волшебников. А заодно полюбить Поттера, всех Уизелов, её паршивца-кота и слать письма счастья какой-нибудь магле до конца своих дней.

Список ужасал.

— Ты за кого меня принимаешь? — бросила Гермиона, выискивая, чем бы пульнуть в его белобрысую голову. — Одну «сделку» я тебе точно обещаю... В присутствии пятидесяти свидетелей!

Добрых судей Визенгамота.

— Собралась за меня замуж? — Драко хмыкнул, и без её лекций сознавая, что нападение на аврора чревато далеко не слушанием, а нарядом в чёрно-белую полоску. — Так ты выиграла меня у Астории? И давно? А что скажет на это Уизел?

— Он сделает из тебя огородное пугало, а я помогу!

Драко не особо поверил, но пришло время поговорить серьёзно:

— Отдай мне хроноворот, — без зазрения совести выдал он, — и катись на все четыре стороны!

Печально, но факт: манящие чары побрякушку не взяли. Очевидно, что башка у Грейнджер всё-таки варит, раз наглый обыск вылился в бесполезную экскурсию по магловским джинсам и девичьим прелестям. Странно, что героиня хранит свои трофеи пуще невинности.

— Что? Съел?! — бросила Гермиона и похлопала себя по зачарованному карману. — Не соваться в дом таких честных людей без защиты — первое правило любого аврора. Хроноворота ты не получишь. И не мечтай! Палочку, Малфой!.. — как в последний раз приказала она. — Или я обещаю тебе не свадьбу, а второй день рождения!

— Сдаётся, что на курсах Диггори учат не на авроров — на Пожирателей. Одна угроза лучше другой!

За миг и полудвижение он распахнул ставни и со всей сноровкой отпетого наглеца швырнул палочку в окно. Описав дугу, та вылетела в сад, вероятно, приземлившись в колючие заросли, которыми домашний эльф богато сдобрил территорию замка.

— Ты совсем страх потерял, колдун недоделанный?! — полыхала Гермиона, бросившись к подоконнику. Она высматривала пропажу в пейзаже с третьего этажа и, не исключая побег, злилась на древние стены:

«Где же здесь ухватиться-то?!»

— Зато теперь мы на равных, — отступая к двери, в приступе ликования выдал Драко. — Давно мечтал это сделать!

— Не банально для мести? — Гермиона ухмыльнулась и повернулась, понимая, что теперь единственный путь на свободу — это одолеть стража. Ни дать ни взять, Мистера Гринграсс. Естественно, пока он с этой стороны двери и не где-то ещё. — Я-то палочку всё равно верну. Рано или поздно. А ты — мелкий пакостник и своё наказание заслужил!

— Это ты о своём поцелуе? — поддел Драко.

— О чём?! — взорвалась Гермиона, не собираясь потакать его бредням. — Никто тебя не целовал. Никто! Никогда. Не я, уж точно!

Пощёчина тому доказательство.

— Неужели? — он хохотнул. — Значит, мне показалось, что твой язык был у меня во рту. И давно ты в меня влюбилась?

Играть на прошлом — полная глупость, но не играть с Грейнджер — глупость куда большая. С точки зрения без пяти минут подсудимого, уж лучше ударить по чувствам, от которых любая девчонка млеет, как дура. Даже если она далеко не дура. И, возможно, не совсем девчонка, судя по назревающим «клыкам» и желанию выцарапать глаза при одной лишь попытке приблизиться.

— Я начинаю думать, что тебе нужен не тюремщик, а колдомедик, — вполне серьёзно заявила Гермиона. — У тебя и психоз, и склероз, и больные фантазии! Я влюбилась в тебя? — она округлила глаза. — Да в это даже Скитер не поверит! — рьяно заключила Гермиона.

— А Уизел? — не менее серьёзно спросил Драко. — И если ты не влюблена, то всё ещё хуже, чем я думал, — он наигранно вздохнул. — Ты — извращенка!

И прыснул.

— Ты не скажешь ему про... — почти шепча, пригрозила Грейнджер. — Не посмеешь! — её кудри, казалось, стали темней.

— Хочешь проверить? — язвительно спросил он. — В обмен на Не-отдам-и-не-мечтай-хроноворот... — намекнул Драко.

Использовать её минутную слабость — верх наглости, и в Гермионе проснулся уже не аврор, а оскорблённая девушка. По-магловски, ведьма. А значит, кое-кому, может, и не проредят зубы, но самомнения поубавят абсолютно неволшебно и абсолютно неотвратимо.

Гермиона прищурилась. А желание врезать подлому шантажисту выросло до небес. В какой вселенной ей привиделось, что Малфой способен на чувства? На благородство? Или хотя бы на его подобие?

Гермиона сжала кулаки и процедила:

— Хорошо, — она напряглась. — Снимешь с меня джинсы, и хроноворот твой! Так будет по-честному.

Вызов есть вызов.

И он сработает. Должен! Джинсы — это ключик к её свободе. Если Малфой поведётся и Гермиона не ошибётся...

А она не ошибётся!

До двери — всего-ничего...

— Снять с тебя штаны? — Драко ушам не поверил. И улыбнулся. — Серьёзно?

Как же он сам до этого не додумался? Пока Грейнджер была под заклятьем: безголосая и никакая. Вот идио-о-от!.. Папочка прав. Хорошо, хоть защиту от аппарации в комнате выставил.

Малфой на миг обернулся, словно ждал какой-то подвох. И по факту, этот подвох мог нарисоваться в образе Драко-старшего, рыскающего по замку в поисках очередных неприятностей.

— Ты оглох? — Гермиона тряхнула волосами, как будто её патлы тоже оружие. Пусть она и не слизеринка, но умеет хитрить: — Без палочки защитные чары не снять, всё логично.

И не поспоришь.

— Ты же понимаешь, что раздеть девушку для меня как воды напиться?

По нервам Драко побежало тепло, и внутренний бес слегка встрепенулся.

— Это ты про свою сексуальность? — фыркнула Гермиона, рискуя с упрямством всезнайки. — Ты же понимаешь, — передразнила она, — всё, что в тебе сексуально, размером с мизинец?

— Зато я свою сексуальность в постели не имитирую! — уколол Драко. — Считай, что хроноворот уже у меня, — заявил он, пустив в ход то самое воображение.

Авансом.

— Считай, что тебя уже отлупила девчонка! — наступая, беспечно подначивала она, будто забыв, что дуэль за одежду чревата не только поцелуями, но и чем-то похлеще:

Сексом.

— Ох, Грейнджер, ты не всё обо мне знаешь... — подхватил Драко, делая полшага вправо и не собираясь оставлять пленнице свободный проход. Что-что, а полным болваном он не был.

Вроде бы.

Он потянулся к карману, спеша достать ключ, как тут же ощутил первый удар в грудь. Грейнджер за секунду очутилась рядом, и маленький град из кулачков обрушился на бренное тело Малфоя.

— Давай-ка без рук, — он вцепился в её запястья и ехидно зашептал: — А то у меня соски чувстви... — Драко едва не прикусил язык и взвыл, не договорив. Потому как нахалка под ежистое «Да-а-а?!» со всей силы наступила ему на ногу.

От «конной» атаки он выпустил руки, и Гермиона, не медля, толкнула его. Малфой, издав ноту «ля!», отшатнулся и налетел на тумбу. Но как только Грейнджер дёрнула дверь и та скрипнула петлями, ощутила, что он, словно удав, обхватил её сзади.

И, приподняв над полом, почти рычал:

— Ты меня разозлила!..

Чудо-бегунья.

Драко пятился от заветного выхода, отдаляя её от спасения.

— Ещё и не начинала! — Гермиона, болтая ногами в воздухе, ущипнула Малфоя одной рукой за бедро, но вышло не слишком сильно: помешала чёртова ткань.

Пальцы соскочили, тот сделал ещё шаг, развернулся, и они рухнули на кровать, будто два неловких любовника. Причём кое-кто в джинсах — лицом вниз, чуть не оценив половиной органов чувств весь вес чистокровного удава.

Только добыча не собиралась быть лёгкой.

Она вообще не собиралась ей быть!

Гермиона сбежит. Или она не Грейнджер. Пусть Малфой сильнее, но он не боец...

Как только давление подупало, Гермиона завозилась. Задёргалась, подтянулась к краю кровати, ускользая от длинных лап, заелозила ногами и, свисая с постели почти наполовину... опять ощутила противное чувство досады! Малфой уцепился за пояс долбаных джинсов и рванул Гермиону на себя — вверх, правда, заработав при этом лохматым затылком в недобрую морду.

Стоя на коленях, он полужевал-полуплевался мягкими кудрями, умудряясь обещать Грейнджер остричь её наголо. И тут же получил удар локтем в корпус. Снова взвыл, сгорбился и опять чуть не упустил своё счастье. Каким-то чудом он не дал соскочить этому «счастью» с кровати в последний момент: схватил Гермиону пальцем-крючком за хлястик на джинсах — и дёрнул назад. Тот оторвался, но сблизил двух гладиаторов на бесценные дюймы.

Малфой резким движением повалил её на постель, и вновь пленница рухнула на бок. Не особо удачно приземлилась себе на руку и с воплем «Ай-яй-яй-яй!» изобразила страдание, вытаскивая из-под бедра обмякшее от травмы запястье.

— Прости, — обронил Драко и, испугавшись, замер над Грейнджер живым капканом.

И наивным взъерошенным простачком.

Что позволило ей перевернуться на спину и хлестать ладонями по шее Малфоя, по разгорячившейся моське, по носу, по алым от напряга ушам и даже пнуть того полусогнутыми ногами, срываясь на рык:

— Не прощаю!

Драко порядком качнуло, но он устоял и почти сразу навалился на Гермиону. Тяжело дыша, уткнулся лбом в покрывало — прям над плечом — и принялся воевать с её руками тире плетьми, отыскивая желанную пуговицу на не менее желанных штанах. За что заработал мимолётный укус в ближайшее ухо и косые удары по рёбрам, сдобренные ядовитым шипением:

— Тебе твои-то не жмут, милый?

Оба замерли, будто Грейнджер ляпнула страшное.

И абсолютно двусмысленное.

Отчего Драко вдруг приподнялся, и их глаза встретились, губы приоткрылись, а сердца, кажется, слились в одно целое: дикое и никак не романтическое. Но это длилось так недолго, так призрачно, почти бессмысленно, что заставило Гермиону взбрыкнуть:

— Да ты слабее девчонки!

В ответ Драко без слов, сосредоточенно-злой, перевернул её — подвижную, как змею — на живот. Придавил, распластав на постели, и лишил Грейнджер возможности врезать туда, где терпеть станет ещё сложнее.

Или вообще — за гранью.

В позе приколотой к покрывалу бабочки или другого менее изящного насекомого, Гермиона тонула в аромате шитья и не оставляла попыток спихнуть с себя новоиспечённого энтомолога. Который — чёрт бы его подрал! — бесцеремонно блуждал по её крылышкам, подбираясь всё ближе и ближе к заветной цели. Под шикание и фырчанье их двоих он таки расправился с пуговицей, при этом чуть не запустив руки в святая святых. За что получил затылком по подбородку, пяткой по мягкому месту и практически уяснил, что недооценил упорство Грейнджер. И мастерство магловских портных. Двойные строчки на крепкой ткани плотно врезались в кожу, а молния — ещё одна магловская чума! — не расходилась сама собой по чьему-то бессовестному желанию.

Гермиона извивалась ужом, дёргалась, выматывала, как чёрт, и явно не помогала страждущим, чем толкала на крайние меры. Может, заучка знала больше него, но она не знала его... А в книжках о скелетах Драко не пишут. Эти скелеты как-то подпортили ему жизнь (причём самую приятную половину), пока он не нашёл, как обратить проблему во благо, если уж не вышло ту задавить. В пылу борьбы Малфой огладил грудь Грейнджер и прижался плотнее, всё так же — без слов, не замечая угроз превратить руки в ласты на веки вечные. Отпустив себя, он отдался мягким изгибам, её полувскрику и втянул пьяный запах вздорных волос. Стиснул бедро. Шепнул нечто бессвязное и простил её телу лёгкую дрожь, а губам — оскорбление. Драко даже не расслышал его, утопая в неробких касаниях — именно так и именно с Грейнджер, раздражающей по природе своей. Он позволил воображению смелость, своим рукам — наглость. В эти мгновения он уже не воевал, а ласкал и ласкал страстный образ, упрямо и с жадной тоской, ласкал всё, чего мог коснуться, заводясь до адских глубин.

И волнуясь — до них же.

Тычки и угрозы сыпались и стихали, но это сработало — он почувствовал. Почувствовал и позволил магии течь, а Гермионе — едва взлететь над постелью. Сдвинулся в сторону, не умаляя своё возбуждение, и запретил себе всякую мысль.

А также безудержный смех.

— Это что?! — ахнула Грейнджер, растеряв словесный запал. Потому что взмыла под потолок, нелепо перевернувшись в воздухе, и сдала все позиции разом и с гаком.

Бултыхаясь и окая сбитым с толку ребёнком, она пыталась ухватиться не за невидимый столб — за светлую шевелюру, что уворачивалась и не поддавалась, пока оборзевшие руки дёргали молнию и тащили джинсы за брючины вниз...

(Какой кошмар!..)

...вместе с трусами.

И спонтанная магия здесь ни при чём — только тугая посадка. Заливаясь стыдом, Гермиона ухватилась за край белья, оголившего нескромную часть бедра, и потянула его назад с грацией обезьянки, пока чьим-то глазам не предстала её нагота в сверхзапретном объёме.

— Это сила мысли, — манерно огласил Драко, — и твоих прелестей!

Как и реакция на близость девушки вкупе с волнением — его личный «скелет». Но разве он виноват? Вообще-то, Грейнджер знала, на что шла. А Драко почти ни при чём. Сложно не возбудиться, если под ним не метла и далеко не уродина.

— Ты... ты... — запиналась Гермиона, чувствуя, что вместе с джинсами сползает её уважение, — ты жулик! Ты знал!..

Она не прицельно, но вскользь треснула его по затылку.

— Я не был уверен. Просто надеялся... — бездумно оправдывался Драко, вдруг получив ногой в подреберье.

И он не врал.

У спонтанной магии свои тараканы, а он над ними не всегда властен. Даже если их почти перерос, слава Мерлину.

— Ты чокнутый... — лютовала Гермиона, замахиваясь по Малфою то рукой, то ногой, чем только раскручивала себя живою игрушкой, левитирующей под властью распутных желаний. — Похотливый... — её резко качнуло, вырывая недоснятые джинсы из рук Драко, — лепрекон!

И тут...

...она рухнула вниз.

Прямо на Малфоя.

В жуткой позе недозвезды, вызвав у «ложа» недовольное «фа!» и насладившись его звучанием, Гермиона скатилась с Драко (не без его помощи). Подтянула колени и, мысленно сказав джинсам прощай, позволила тому вцепиться в них жёсткой хваткой, чтобы, лягнув что есть сил, сбросить подлеца с треклятой постели. Малфой в обнимку со шмотьём слетел кубарем вниз. Выкрикнул обалдевшее «ре!», нехило приложившись о пуфик, и подарил Гермионе не только свободу, но и бесценное время.

Грейнджер рванула к двери, не оглядываясь, распахнула её и побежала по коридору полуголой, злой и босой. В полутьме она летела вперёд, шлёпая по паркету, и подозревала, что вне замка дезаппарации нет. Впереди поворот и большая лестница, ведущая в холл, но главное — глоток свежего воздуха.

И месть. Справедливость. И снова месть.

Да простит её Гарри.

Гермиона на секунду замерла, обернулась и... не поверила собственным чувствам.

На её несчастную голову, словно сеть, опустилась мгла в виде тёмного покрывала. Кто-то сгрёб её, будто в тиски, и поволок обратно в сторону спальни рычащим мешком. Да так быстро, что, семеня, ноги петляли, пинались и прилетали куда ни попадя. Так раздался металлический лязг и скулящее «ой-ё-ё-ё», когда слух резанул фарфоровый звон. Сердце Гермионы билось всё чаще, воздух душил, а разум насторожился, но не отказывал:

— Теодор Френсис Нотт, — негромким туннельным голосом выдала она, уловив неровную походку, и на нервах ударилась в блажь: — У вас есть право на адвоката, но я его не обещаю!

Она почти смирилась, когда сообщники впихнули её через порог, почти смирилась с щелчком замка, но не смирилась со своим положением, стягивая с себя плотную ткань и выкрикивая горе-тюремщикам:

— Даже не суйтесь сюда, негодяи!

* * *

Тео ещё со школы страдал бессонницей и потому не закрывал свою лавку ни днём, ни ночью, если, конечно, не болтался с Малфоем или с кем-то другим. А иногда и другой, вызывающей не самые правильные желания. В какой-то мере он привык спать урывками, примостившись то там, то сям, и не всегда лёжа. Вот и сейчас он случайно заснул за столом, раскладывая свежие ингредиенты для зелий и обновляя защитные чары на старых пузырьках: даже в волшебном мире, как известно, воры водились, растяпы — тоже, а терпеть убытки не в правилах Нотта. Он не нанимал помощника или кого-то ещё и предпочитал работать, если душа просит или натура жаждет, а вкалывать по часам — удел несвободных.

Вроде Уизелов.

Тео открыл глаза, когда парочка пикси трескуче пискнула, болтаясь в клетке около входа, что послужило живым сигналом:

К нему посетитель.

Нотт напружинился и подскочил. Качнул рукой вдоль столешницы, и — вот зараза! — один стеклянный флакон упал. К сожалению, так и не дождавшись порции магии, он с треском разбился, выпуская витые пары и негласно объявляя создателю, что его прибыль махнула хвостом не хуже зловредных созданий. Стряхнув сонливость, Тео сжал переносицу, будто не замечая, как блестящая перламутром жидкость текла по дощатому полу, впитываясь в поры и трещины, и распространяла по магазину свой аромат. Пикси метались по клетке и фыркали, пока их неловкий хозяин изучал стройную фигуру в чёрной как смоль мантии, явно не нёсся навстречу гостье и не рассыпался в любезностях.

— У тебя закончился яд, Астория? — невежливо бросил он, натягивая хмурую маску.

— Зато у тебя, я смотрю, его много, — отрикошетила она, снимая с головы капюшон. — Так-то ты встречаешь новых клиентов: выставляя себя остряком?

Дураком, если быть точнее.

— И зачем же ты здесь? — прячась за равнодушием, спросил Нотт. — Шахмат у меня нет. Драко под столом — тоже. А раздражаром от кавалеров в Лютном торгуют.

Астория ухмыльнулась.

— Чем острить, лучше бы повесил цанцу у входа. Одна сушёная голова будет солидней, чем вредные синие морды!

Она качнула палочкой в сторону мелких физиономий. Те дули щёки и бодали друг друга рожками, издавая урчащие фуги, за что тут же получили Силенцио с лёгкой руки Гринграсс. И это могло стоить им голоса. Месяца на три. Однако парочка лишь завелась: затопала, зарезвилась, плюясь в обидчицу тихо и гадко.

Но, благо, не долетало.

— Цыц, малявки! — осадил Нотт. — А то отвезу в аврорат и прям там выпущу. Ох, и повеселитесь!.. — заключил он. Но, видимо, в последнем те усомнились, оттого сбились в кучку, сложив крылья и согнув хвосты в мини-сердечко. — Как только Визенгамот разрешит изготовление цанц, я организую себе такую из пустой башки Флинта, — не удержался Тео, сгребая оставшиеся пузырьки в ящик стола.

— Запишись в очередь, — Астория едва-едва улыбнулась. — Подвесить его черепок в холле мечтает целая команда по квиддичу. Надеюсь, ты не принял бред Маркуса всерьёз? — распахивая мантию, спросила она.

— Только твой, — брякнул Нотт, пряча с глаз волшебную палочку. — Но это была минутная слабость.

Слабостью смотрелось чересчур многое, включая недавний флирт. Тео не в первый раз цеплялся к Гринграсс, а она — к нему. Не в первый раз играл в скрабл, как не всегда и всюду выигрывал. Но никогда прежде он не позволял себе думать о ней... так. Интимно. Тайно. Без смеха. Он давно запретил подобную блажь. Не с Мисс Я-красива и От-меня-все-без-ума.

— Я не хотела тебя обидеть, — оправдывалась она, не желая, как раньше, кусаться. Потому что устала. Потому что прозрела. Потому что весь год мечтала, что Нотт наконец поймёт...

И оттает.

— Твои извинения меня не волнуют! — прервал излияния он.

— А что тебя волнует? — ехидно поинтересовалась Астория. — Может, моя свадьба?

— Она и того меньше, — Тео указал на череду банок, склянок и пузырьков: — Они — моя страсть! А не твои брачные связи. И закончим на этом.

Но Гринграсс не пикси, её не заткнёшь:

— Если хочешь, чтобы люди перестали видеть в тебе калеку, начни с себя, — упрекнула она. — Думаешь, я наивна? Или тупее Флинта? Да все твои зелья не ради доходов, хотя они тебе льстят, — и Астория это понимала. — Котлы и травы — никакая не страсть, ты ищешь лекарство! Да, ты хромаешь, — её голос смягчился, а взгляд заблестел, — в твоих волосах седина, у тебя шрамы и на ноге не хватает пальцев, но это всё равно ты, Нотт!

Самый лучший калека на свете.

И самый безразличный, наверно.

— Про пальцы Паркинсон напела? — просёк Тео. Он как-то не думал, что Панси доложит, но истерить перед дамой не собирался. — Это всё, о чём она тебя просветила?

— Ты опять про ваш градусник? — поддела Гринграсс, привстав на носочки. — А если и просветила, малыш?

— Врёшь, — Тео малость вспотел, но рассудок не растерял. Астория блефовала. Чем влюбляла в себя. И злила. — Градусник я ей не показывал, а вот она свою грудь — да!

В спальне для мальчиков. В Рождество. И Тео почти соблазнился... Скинул штаны и рубашку. Сбросил носки. Но ввалился Малфой и проорал: «Ма-ма-а!.. Беги, балбес! — он указал на Панси: — Её мама в гостиной!» На этом их секс и кончился.

Навсегда.

— Теодор Френсис Нотт, — не краснея, отчитала Астория, — вы испорченный глупый мальчишка!

Запах трав и сушёных шкурок смешивался с ароматом османтуса, костра, старых книг и ещё с десятком оттенков, но Тео казалось, что присутствие в лавке Гринграсс не перебить ни одному зелью. Её до боли знакомая, необъяснимая красота ощущалась острей, чем обычно.

— А вы — балаболка, мисс! — обвинил Нотт.

— Обзываешься? — она чуть склонилась, приближаясь к его лицу. — Что, сегодня я много болтаю? — кокетка в ней, будто мельком, коснулась пальцами собственных губ. Провоцируя: — Наверно, я голодна...

Только Нотт сыт. И её красотой тоже:

— Что, чешутся? — не стал молчать он, бестактно указав на её губы. — С этим обратись к Малфою, — совсем не завистливо предложил он.

— Так ты ревнуешь?

— А ты повторяешься. Не ревную! — громче, чем следовало. — У тебя же к Драко... будто бы... чувства. И ваши мамы не против, — высокопарно припомнил он.

— А может, иногда я... шучу? — терялась Астория. Ведь для правды он не созрел.

— Ты дразнила меня в школе «Драков Костыль», тоже шутя? — снова припомнил он, пресекая малейший флирт.

Астория даже рот приоткрыла. И еле-еле нашла, что сказать:

— А ты зовёшь меня Гусыней де Помпадур, чтоб польстить? — только Нотт лишь скривился. — Ну хорошо, — согласилась она, — мне было пятнадцать, а ты был невыносим. — Тео воспринял это как комплимент, воскрешая их перепалки. — Но сейчас мы не в школе, а ты так и таскаешься с Драко! Даже девушки нет.

— Или ты о ней просто не знаешь, — подметил он. — Что привело тебя в лавку, кроме желания лезть в мою жизнь? Видишь, что стало с пикси? — намекнул Нотт. — А они сунули лапы только на кухню...

— Ты же знаешь, я люблю поиграть, — не испугалась Астория, отступив, — особенно в салки.

Она пробежалась глазами по полкам:

— Дафна говорит, ты неплох, если дело касается зелий. Так вот... Мне нужно самое сильное, — она перевела дыхание. — И, говорят, самое опасное.

Бедняге Блейзу однажды досталось... Не критично, но познавательно.

— Потому ты пришла ко мне... — констатировал Нотт. — А как же «посредственный зельевар» и «Мистер Кривые руки»? — озвучил он типичные нападки.

— Они там же, где «несносная ехидна» и «Мисс Акула», — не растерялась Астория.

— Ты же понимаешь, что самое сильное стоит недёшево? — на что Гринграсс извлекла из кармана кисет с деньгами. Тяжёлый и весьма соблазнительный. — Прекрасно! — подвёл черту Нотт. — Но я не всем продаю свои зелья.

Астория вздёрнула нос:

— Мне ты продашь, — смело заключила она. — Или новое прозвище тебе не понравится! — Гринграсс со звоном опустошила кошель. — Мне нужна Амортенция, Нотт. Не из вредилок Уизли, а самая настоящая. И да, не вздумай болтать!

Или грош цена его репутации.

— Ты не поверишь, Амортенция кончилась, — он указал на свежее пятно на полу: — Не повезло, извини...

Астория присмотрелась, втянула её аромат и не купилась:

— Извини, но пахнет враньём. И убытками, — она улыбнулась лишь краешком губ. — Мне эльфа своего попросить поискать? — Гринграсс практически угрожала.

Если Финли устроит обыск, это будет похлеще слона в какой-нибудь лавке. И пусть Нотта подобным не напугать, клиентов потом не увидишь.

— Кто-то узнал, что мистер Малфой её не любит? — Тео через силу осклабился. — Амортенция — плохая идея, — заметил он, — очень плохая.

Драко такие проделки, увы, не оценит.

— А глупых мальчишек это никак не касается, — отшила Астория и набросила на голову капюшон. — Неси зелье и побыстрей!.. Пока я не выпустила твоих пикси. Как-нибудь. В туалете.

Ухмыльнувшись, Нотт вскинул палочку и отворил вход в кладовку.

* * *

Ни в каких дерзко-невероятных фантазиях, ни в сердцах, ни под мухой размером с лошадь юный Драко не представлял, что будет тащить Грейнджер в спальню не как подружку на вечер, а как страховку от новых бед. С норовом скакуна. И, наверно, лицом людоедки. А тем более — с попоной на голове и в компании с другим Драко, почему-то не питающим к молодому себе родственных чувств.

Как только захлопнулась дверь и ключ повернулся в замке, победитель подобрал с пола джинсы, потерянные в схватке как раз за порогом, и с облегчением выдохнул: «Пронесло!» Если авроры не научились ходить сквозь стены, летать без палочки и прыгать из окон, не свернув шеи, то некоторые гарантии у него есть.

— Спасибо, что поймал её, — нехотя сказал Драко, оправляя одежду. — Можно сказать, спас! — он прилизал волосы и почувствовал страх: мелкий, но вполне ощутимый. — Ох, ё-ё-ё, — сокрушаясь, прибавил он, оценивая фамильный ущерб. — Всё, вазе — крышка! Блин, мама меня прибьёт... Такое старьё не чинится.

— А за Грейнджер, значит, похвалит, — подняв с пола запасной ключ, заметил спаситель и отпихнул ногой осколки — к стене.

— Скажи, что эта зануда не успела тебя увидеть, — насторожился Драко, обгоняя обеспокоенного себя и признавая, что трюк с покрывалом выплыл как нельзя вовремя.

— Ах, да... Я же выскочил из угла с победным кличем и транспарантом, — ехидно выдал Драко из будущего, подмечая, что мычание Грейнджер слышал лишь он, потому как юнец слишком замешкался.

И ему, наверно, здорово прилетело. Опять. То-то этот сопляк как стукнутый. Драко-за-тридцать невольно огладил голову, выискивая новую-старую рану:

«Чёрт, ну за что?! — лёгкая боль ему не понравилась. — Хорошо, что идея прикинуться Ноттом себя оправдала».

Временно.

Малфой-старший подставил друга, и с этим надо что-то делать.

Потом.

— Блин, из-за этого спора она меня чуть не вырубила, — попенял Драко-младший, потирая прибитый затылок. — Мозги, кажется, набекрень съехали...

Очередная шишка особо не радовала. Как и собственная нерасторопность. Чёрт, если бы не двойник, то птичка бы упорхнула, и прости-прощай Малфой: и настоящий, и будущий.

— Не беспокойся, — желчно успокоил Драко постарше, — чтобы мозги съехали, они как минимум должны быть. То ты её обыскиваешь, то... Ты чего тут устроил?! — возмущённый, он потрепал джинсы Грейнджер. (И с чего он взял, что под присмотром станет умнее?) — Захотел разодеться как магл или просто в Азкабан загреметь? За совращение.

М-да... Малфой в обносках Грейнджер — то ещё зрелище!

— Так это я устроил?! — полушепча, негодовал тот, ступая за двойником тёмной тучей. — А кто уничтожил хроноворот? Кто не сказал мне про Грейнджер? Кто прятался под столом, пока я решал нашу проблему? — даром что подсматривал.

— И что, решил? — усмехнулся Драко-старший. — Да если б я не помог, ты бы оказался в такой заднице, что и представить нельзя. Поттер на твою похотливую голову — меньшее из зол!

Он вернул на тумбу тройку-подсвечник.

Эх, лихо девчонка его зацепила!

— Не приписывай себе лишних заслуг, — взъерепенился Драко. — Не собирался я трахать Грейнджер, — глупо оправдывался он. — Я же не идиот! — на что его собеседник опять усмехнулся, явно не веря. — Я хотел забрать хроноворот, — Драко потряс штанами, — и забрал. Он — там, а джинсы я выиграл! Остальное — уладится.

— Ты считаешь? — опять съязвил Драко-старший. — Как же ты собираешься уладить нападение на аврора? — сдвинув брови, спросил он. — И то, что держишь её взаперти? Соврёшь, что пытался спасти от Уизела, или всплакнёшь «Я больше не буду»?

— «Что вам, жалко?» никак не прокатит? — ёрничал Малфой, абсолютно не видя выхода. Сейчас он ощущал злость взрослого Драко почти физически и жаждал узнать причины. — Придумаю что-нибудь. А может, мне стать министром? — он спрятал смешок. — Тихо, мирно, по-быстрому? В честь дня...

— Лучше поймай лепрекона, — издеваясь, перебил далеко не министр, — и вытряси три желания.

Однажды такое было... Он хохотнул.

— Слушай, ты!.. — огрызнулся Драко. — Мне давно не пять, а ты не бессмертен! — он треснул джинсами по его бессовестному плечу: — За языком-то следи!

— Как ты проследил за Грейнджер? — уколол не бессмертный. И пострадавший. — Устроил, блин, игры на раздевание... Надеюсь, ты ничего такого не натворил?

Он взмахнул руками, как корявыми крыльями, явно намекая на некие трудности, от которых порой не смешно.

— Не твоё дело!.. — буркнул Драко и тем самым выдал себя. — Между прочим, меня там лупили, злили, я нервничал, и у меня на неё в... Погоди, — спохватился он, — а как ты узнал, что она сбежит? — «идиот» обретал наконец ясность мысли. — Капканы для Грейнджер по замку, блин, не развешаны!

— Представь себе, вспомнил, — отвертелся тот. И буркнул под нос: — Всё-таки иногда меня озаряет...

— Врёшь! — не сомневался Драко. — Я всегда знаю, когда вру. И ты врёшь! Чувствую, и в твоём прошлом я в неё заклятьем пальнул. И тоже запер? Нет, ну ничего не меняется... — подметил он. — Запер и запер. А по какой причине? — мысленно потирая руки, спросил Драко.

— О-о-о... Весьма веской, — ответил «врун», спускаясь по лестнице.

— И какой? — не унимался Малфой, торопясь по ступеням и забегая вперёд.

— Захотелось! — поделился тот.

И застыл.

— Наверняка довела, — предположил Драко, постукивая рукой по перилам, — уж это она умеет.

— Это же Грейнджер! — кивнул тот, пряча глаза от любопытной физиономии. — Всё как обычно: она разгунделась — ты разошёлся, она гавкнула — ты тоже, — «близнец» гримасничал и наслаждался. Собой. — Она угрожать — ты смеяться. Она заноситься, а ты тоже не с ласками... В общем, кончилось тем же!

— Вещай дальше, страдалец, — подгонял Драко. — И хватит утаивать важное! Что же такого произошло? В будущем, — ироничный допрос начался сам собой: — Уизел пронюхал про всё и сделал нам обрезание? То есть тебе, конечно...

— Нет, Грейнджер сделала это сама, — на полном серьёзе заявил тот.

— Опять врёшь! Где ни попадя, — Малфой чуть не отвесил собрату щедрый пинок. — Вот вырос же из меня дурак!.. — он смерил себя же взглядом: — Говори, какого чёрта ты здесь? Ну не морали ж читать!

— Авроров ловить, — Дурак-старший постучал по носу. — Я же сто лет мечтал получить от Грейнджер коленкой!

— Бла-бла-бла, бла-бла-бла, — юродствовал Драко, устав от пустой болтовни. — Снова язвишь? Ну и чем ты лучше меня? Да ничем! И ты тоже её упустил, — торжествуя, ткнул он товарища по несчастью.

— Упустил, — сокрушённый, сознался тот, — потому она, убегая, оступилась на чёртовой лестнице, сломала ногу, челюсть и вроде бы позвоночник, — Малфой-старший посерел от воспоминаний, а его «отражение» — побелело и пошатнулось. — Мерлин великий, ну что за хрень-то?! — полувзвыл он. — Мы держим Грейнджер в плену и этим ничего-ничего не изменим...

Он в отчаянии запустил пальцы в волосы. И судорожно сглотнул.

Он не хотел говорить о прошлом. Не хотел воскрешать образ раненой Грейнджер: почти неподвижной, смертельно белой, переломанной... на полу. В крови и муках. Не хотел думать о ней, распростёртой на больничной кровати — безмолвной и хрупкой. Лежащей немым укором ему. Мерлин свидетель, всё вышло так глупо!.. Непредсказуемо. Он не хотел видеть её такой.

Снова.

Никогда-никогда.

— Но ты уже изменил! — тут же поправил Драко, отпуская внезапный страх, накрывший при мысли о жутких увечьях. — Я так понимаю, теперь Грейнджер не в Мунго, и ты герой! Хотя она об этом не знает...

— Да, не в Мунго, да, в сознании, но теперь Мунго грозит тебе! — отчитал он. — Если Грейнджер вырвется. И мы с тобой не герои, — его двойник и выдохнул, и вздохнул, — ведь я раскрутил хроноворот не поэтому!

— Ну ты и гад!.. — обалдев, не сдержался Драко. — То есть мы оба, — задумчиво выдал он. — Но ты же раскрутил! И в чём было дело?

— Как всегда, во мне, — тот развёл руками и побрёл вниз.

В холл.

— Не скромничай, — не соглашался Малфой, по-мальчишески спрыгнув с нижних ступенек. — Уж я-то знаю, что у тебя на уме! — он присвистнул. — Спас ты её не за деньги. Надеюсь, ты не забыл, что мы дважды целовали Грейнджер. И нам это понравилось. В будущем, то есть в твоём прошлом... — он понизил голос, — между вами что-то произошло, так?

— Слушай, ты хоть немного соображаешь вообще? — Драко-старший откровенно дерзил. — Ты что, не понимаешь, почему очень сложно всё рассказать? — он потёр чуть вспотевший лоб. — Даже не сложно — опасно. Если я слишком сильно меняю события, я не могу контролировать будущее! Я не знаю, что произойдёт. А сейчас, на минутку, Грейнджер цела, и между нами ничего не было!

— Совсем ничего? Опять врёшь, — едва рыча, закипал Драко-младший. — И если всё так опасно, зачем ты её спасал? По доброте, что ли? Не верю, не верю, не верю... — причитал он.

— Да начхать! — прикрикнул Малфой-тот-что-умней. — Включи башку, мальчишка, теперь я и половины не знаю!

— Значит, мы наполовину на равных, — не сомневаясь, заключил Драко. — А то, что ты старше меня, никак не повод для гордости. И кстати, это мой хроноворот нам помог, — то есть затея со взрывчаткой. — Ну и где же ты накосячил, старик? — издевательски спросил он, прикидывая возраст этого «старика».

Наверно, за тридцать...

Личный кошмар, не иначе.

— Это не я, это ты накосячил! — тот наступал на виновного вершителем правосудия. Схватил за запястье, вскидывая руку с кольцом: — Жениться решил, щенок?

— Я в этом не уверен, — Драко оттолкнул своё «отражение». — Но ты злишься на себя, то есть на меня — чёрт! — то есть на нас, — запинался он, — прямо как гад!

— А давай я тебя пр-р-росвещу, — рычал «гад», — чего стоят брачные обещания. Нарушишь их — и вот результат! — он ткнул в свою и именно в свою морду. Как доказательство. — Если бы не этот хроноворот, перед тобой стоял бы старик. Настоящий старик, болван ты последний! — он истерически усмехнулся. — Магия отняла у меня молодость, я запаниковал и отмотал время почти наугад...

— Переведи, — не осилил новости Драко.

— Нет, ты всё-таки идиот, — взвыл Малфой-старший. — Смотри, не наделай, — он качнул башкой в сторону спальни, — маленьких идиотиков! Сняв кольцо, агнец мой, ты нарушишь обет. А плата за это — годы. Мои годы, пойми! Сколько? Не знаю, лет пятьдесят... Да, я злюсь на тебя... на себя, — поправился он, — за всю-всю-всю хрень... А хрени ты натворил немало.

Например, снял кольцо.

Сам.

— Не я, а ты! — спорил виновный. — Я пока чист!

— Хрень! — рявкнул Не-агнец. — Это ты Грейнджер скажи, — он чуть не толкнул Драко-младшего, но тот вовремя отскочил. — Однажды ты уже нарушил обет. Как болван! Но хроноворот сработал. Только из-за трещины в колбе я завертелся во времени, становясь то пятилетним ребёнком, то сущей развалиной, то тобой — с кро-о-охотным членом, то подростком с беззубым ртом, и, спасибо Мерлину, выскочил мужиком!

Он, спохватившись, коснулся паха.

Драко-младший опешил. Как нервнобольной замотал головой. Он всё ещё пытался переварить информацию, когда в гостиной Мэнора раздался хлопок, и по замку разлился звучный и нежный, но незнакомый голос:

— Драко-Драко, пора нам поговорить. И не прячься от меня, милый...

— Это кто? — задёргался он, грозно запустив в двойника джинсами.

Перехватив их, Мистер Я-не-могу-всё-сказать юркнул в ближайший же коридор.

— Ещё одна хрень, — сообщил гад в квадрате, выглядывая из-за угла. — Твоя будущая жена. Бригитта — мать её! — Гринграсс, — по полной оглушил «престарелый муж» и скрылся в темноте замка.

______________________________________________

* Лев Медичи — прообраз сторожевого льва, скульптура прочно стоящего зверя с внушительно приоткрытой пастью, который, словно играючи, придерживает одной лапой шар.