Гадкий я (гет)

— Или так, Драко, или никак! — Люциус, не сдержавшись, стукнул кулаком по столу, отчего вилка звякнула по тарелке, а хрустальный фужер опрокинулся и раскололся, залив дорогим вином вековое красное дерево. После войны глава семейства не мог похвастать железными нервами, особенно если дело касалось нерадивого отпрыска.

Пьянящий напиток растекался по лаковой поверхности несуразной лужицей, но тщедушный домовик не бросился исправлять хозяйскую оплошность, а наоборот — втянул лысоватую голову в плечи и отступил к стене. Хорошо, на люстру не прыгнул.

— И хватит это обсуждать, — пренебрегая манерами и сохранностью фамильной посуды, бушевал Люциус. — Я всё сказал! — его нижняя губа еле дрогнула.

— Люциус, не при слугах, — одёрнула его Нарцисса, тактично прижав ладонью запястье мужа, а домовой эльф щёлкнул пальцами и предусмотрительно смылся к себе в каморку.

— Отец, ты перегибаешь, — не уступал Драко, оставив трапезу, и воззвал к более разумной матери: — Мам, ну хоть ты ему скажи!

— Что именно? — спокойно уточнила Нарцисса, грациозно отложив столовый прибор, потому как обед, судя по всему, сорван. — Может, пора перестать спорить с родителями и внять здравому смыслу?

Откинувшись на спинку стула, Драко взвыл, а по коже пробежал холодок, значащий только одно:

Пощады не будет.

— Ну почему в мой день рождения? Что, других идей для подарков не нашлось? — бесцеремонно съязвил он, косясь на отца и обдумывая способы прекратить подобные темы раз и навсегда:

«Сбежать, что ли?»

— Конфеты и мётлы ты уже перерос, — сдержанно поддержала мужа Нарцисса, не собираясь потакать вполне взрослому сыну в его капризах.

— И вы решили подарить мне жену? Блеск! — жёлчно констатировал Драко, отчего Люциус едва не зарычал, подхватил выпавшую из рук вилку, показательно воткнул её в ароматное угощение, и запечённая утка едва не крякнула.

— Астория чистокровна, — мягко убеждала Нарцисса, — богата и неглупа. Её семья имеет полезные связи. И ты же не станешь утверждать, что она некрасива?

— Если он идиот, станет! — вклинился раздражённый Люциус. — Астория не просто красива, а очень красива! Но не красивее твоей матери, конечно, — поправился он. — Чем не жена? Драко, тебе нужен этот брак!

— Мне? — тот поморщился. — Или тебе, отец? — не сдержался Драко, прекрасно сознавая мотивы предков.

— Нам! — тут же выпалил Люциус, стирая со лба лёгкий пот, и его светлые пряди грозили превратиться в маленьких белых змеек. — А в чём, собственно, проблема? Ты вырос, и ты свободен. Что сложного в том, чтобы объявить о помолвке? А заодно и отдать дань традиции и надеть подарок невесты — кольцо?

Облокотившись о стол, он с гордостью указал на старинный перстень Блэков, красующийся на правом мизинце:

— В назначенный день Астория сделает то же самое с наследием Малфоев, — он намекал на кольцо Нарциссы, как влитое сидящее на её пальце с памятных времён. — Мы давно планировали этот союз, и я не вижу к тому никаких препятствий.

— Какие договорные браки, отец? — Драко злился как чёрт. — Сейчас не средневековье. И красота, если начистоту, не повод для женитьбы!

Даже секс далеко не повод. Но родителям этого знать не полагалось.

— Если тебя не устраивает Астория, выбери другую, — неспешно предложила Нарцисса, отпив из хрустального фужера, и, придерживая его за тонкую ножку, избегала смотреть в бунтующие от произвола глаза сына. — У её матери, Бригитты, весьма успешное брачное агентство. Она, конечно, будет совсем не в восторге, но подберёт тебе достойную жену, я уверена!

— Успешное, говоришь... — прицепился к её словам Драко. — А что же она до сих пор не подобрала себе мужа? И с чего аврорат точит на неё зуб? Из принципа или по доброте душевной?

— Уж кто бы говорил про зуб! — иронично подметил Люциус, расстёгивая душную праздничную мантию. — Если не угомонишься, на тебя там заведут не только досье, но и дело. И если Бригитте им нечего предъявить, то с тобой, любитель острых ощущений, проблем, увы, не возникнет!

Глава семейства, конечно, не прорицатель, но если сын постоянно ищет себе неприятностей, то Визенгамот на его белокурую голову всего лишь вопрос времени. Семейные слабости не пропьёшь, а умение не попадать со своими делишками в поле зрения авроров явно не входит в число его достоинств.

— Сынок, правда, — беспокойно продолжила Нарцисса, — когда всё это закончится? Наследнику древнего рода не пристало работать! Тем более в Отделе магических...

Драко, стискивая под столом собственные брючины, не дал договорить:

— И вы решили, что женитьба меня образумит — так, что ли? — он усмехнулся. — Знаете, — не сдавался упрямец, — я наивно полагал, что хоть в день рождения имею право отдохнуть от нотаций!

Драко едва поднялся из-за стола, как тут же был усажен обратно — властным движением папиной палочки.

— Право ты, может, и имеешь, — сердито осадил Люциус, — но не имеешь возможности. И пока я здесь хозяин, только я буду решать, как ты проведёшь свой двадцать первый день рождения! А именно — обдумаешь брак с Асторией. И если я говорю «обдумаешь», то это не закатишь приём, не выпьешь с друзьями, не завалишься в Лютный в поисках незнамо чего, ты понял? И пока нас не будет — упаси тебя Мерлин! — дать повод прислать в Мэнор авроров. Опять.

От столь невиданных требований Драко позволил себе обвинительно-возмущённый тон:

— Так я один даю повод — не ты? Ха!..

Намёк на отцовские артефакты очевиден.

Пусть после войны министерство и завалило их судебными ограничениями, но разве подобная мелочь остановит жажду запретного? Естественно... нет. Наверное, у Малфоев хроническая любовь к тёмным вещицам.

— Ты желаешь это оспорить? — у Люциуса вытянулось лицо. — Тогда почему из нас троих палочки нет только у тебя? И почему не нам грозит очередное дисциплинарное слушание? — Люциус скомкал салфетку и швырнул её на полупустую тарелку. — Попался аврорам, как дурак!

— Так я же Дурак Люциус Малфой! — пафосно и колко объявил тот, чем вызвал не только очередное недовольство отца, но и строгий взгляд матери. — И между прочим, попался я не абы кому, а Грейнджер. Подумаешь, поймала на яйцах химеры!.. Не смертельно. И с палочкой это временно, поноют и вернут, или я на самом деле дурак!

— Я смотрю, ты с детства ей во многом проигрываешь. В который раз, не подскажешь? — Люциус тоже умел поддеть. — Учти, не возьмёшься за ум, лишишься не только палочки, но и свободы!

Драко скривился:

— С каких пор женитьба — синоним «взяться за ум»? Как сам, так женился на маме, а как я — так на Мисс Брачное агентство!

— Драко! — строго вмешалась Нарцисса. — Давай без фамильярностей.

Злить отца себе дороже. И как бы тот ни любил сына, забота о благополучии рода для него не пустой звук.

— Да не хочу я жениться на Астории! — без проволочек заявил Драко.

— А на ком хочешь? На полукровке со своей дурацкой работы? — Люциус величественно задрал подбородок. — Неужели мой сын в кого-то влюблён? Ты уж назови имя, будь любезен, — с любопытством съехидничал он, — а то только и делаешь, что шляешься по злачным местам. Грейнджер в Мэнор уже как к себе домой ходит! Поттер нашёл кого приставить… — Люциуса передёрнуло. — Грязнокровку!

Драко невольно напрягся:

— А ты сейчас о чём беспокоишься: о визитах Грейнджер? О моей шкуре? Или о своём тайнике? Ведь если Поттер прознаёт о нём, ты лишишься палочки ой как надолго!

Возможно, пожизненно. После «подвигов» с Волдемортом Визенгамот выразился вполне определённо.

Но Люциус и бровью не повёл:

— А кто ему доложит: ты? У меня, в отличие от некоторых, хватает ума не болтаться по Лютному с опасными яйцами. Сначала — дракона, потом — мантикоры, теперь — химеры. А кто будет потом, Драко? Какой-нибудь нунду? Высиживать их собрался? — Люциус хохотнул. — И какого дракла тебя потянуло на экзотику вроде всяких зверюшек? Кстати, не родился ещё тот аврор, что вскроет мой новый тайник! — покосившись в сторону кабинета, заключил он.

— Плохо ты знаешь Грейнджер, — насупился Драко, постукивая ручкой ножа по столу. — Ищейка ещё та!.. Может, она на меня чары повесила? — («Вот змеюка!») — Эх, мне бы хроноворот... Я бы ей показал! Ещё тогда, с яйцами мантикоры...

— Чтобы ты нарушил ещё и закон? — сердито вмешалась Нарцисса, от волнения покрываясь лёгким румянцем. — Все хроновороты сгинули в Отделе тайн сам знаешь когда, и за его создание тебе грозит не слушание — срок! Визенгамот в этом вопросе непреклонен.

— Со временем шутки плохи, — поддержал отец. — А для создания хроноворота нужно как минимум двадцать палочек, и, уж поверь, хозяин одной из них выдаст тебя за милую душу! — предупредил он.

— Мы здесь хроновороты обсуждаем или будущее нашего сына? — не понимала Нарцисса, переводя обеспокоенный взгляд с мужа на Драко и обратно.

Люциус нервно засуетился и потянулся к карману:

— Значит так, — он с непримиримым лицом выложил на стол перстень: с чистым, как слеза, бриллиантом, — в последний раз говорю... Или ты пойдёшь на помолвку с Асторией, или не видать тебе ни сикля до светопреставления!

Ультиматум, не меньше.

Но даже здесь Драко рискнул выкрутиться:

— А Астория хочет за меня замуж? — весьма животрепещущий для недомужа вопрос.

Люциус усмехнулся:

— От бесконечных обысков ты стал плохо соображать. А почему её кольцо здесь? Из благотворительности, что ли? Повторяю, Драко, ты дашь мне ответ через три дня, и не часом больше. И чтобы ты не сомневался в серьёзности моих намерений, ставлю в известность сразу: без моего разрешения тебя к банку и на милю не подпустят! Все ломбарды Лютного отныне тоже закрыты, а семейные драгоценности под надёжным замком, — он вновь покосился в сторону своего кабинета. — Ты, мой мальчик, не вынесешь за пределы поместья даже павлинью клетку — вот так!

— А где я, по-твоему, найду деньги?! — взбунтовался Драко, припоминая, что его последнее жалование ушло на злосчастные яйца. — Блин, я же обещал Нотту…

Что ж ему теперь — побираться?

Но глава семейства был непреклонен:

— И ты, и твой Нотт это переживёте. Ты мне с матерью тоже много чего обещал! Например, не лезть на рожон. Но тебе будто нравятся постоянные стычки с Грейнджер! Неужели? — он нахмурился.

Драко от такого предположения даже вскочил:

— Когда-нибудь я утру ей нос! — прорычал он. — Не в качестве Грейнджер, так в качестве Уизли.

— Драко, — снова вмешалась мать, — а не проще сменить своё... — она немного замялась, — хобби?

То есть перестать коллекционировать всяких тварей, зазывая в гости орду авроров, и испытывать судьбу в виде лохматой гриффиндорской выскочки.

Только Драко не образец послушания:

— Отцу, значит, можно, а мне — нет? Думаешь, я не понимаю, зачем вы сбегаете в Румынию? Наверняка что-нибудь редкое наклёвывается!

— Ну что за ребячество, Драко? — Нарцисса покачала головой. — Мы не сбегаем, а даём тебе возможность подумать о браке спокойно и, что немаловажно, познакомиться с Асторией поближе. Но при этом надеемся на твоё благоразумие, конечно. Скандалы с семейством Гринграсс нам совсем ни к чему.

— Его неблагоразумие может и ускорить брак, — Люциус едва-едва улыбнулся. — Он же Малфой!.. А не безродный тюфяк. Думай, чем хочешь, — отец семейства потупил взгляд, очевидно, намекая на менее разумную голову, — но не обижай эту прелестную девочку... И помни, что тётка Астории — заместитель министра, а муж Дафны — глава Визенгамота, — нравоучительно вставил Люциус.

— А ещё он старый козёл! — не сдержался Драко.

— Стыдись, сынок, — приструнила его Нарцисса, — он всего лет на пять старше твоего отца. Не упрямься, прошу тебя!.. Астория — прекрасная партия, и что скрывать, её связи для нашей семьи — неплохое подспорье.

— Только мне не сдались её связи! Спасибо за праздник, — рыкнул Драко и пулей вылетел из-за стола.

В этот раз — без вмешательства магии.

* * *

Как бы то ни было, но в свой день рождения Драко радовался, что наконец остался один, наедине со своими мыслями и желаниями, среди которых отчётливо прослеживалась навязчивая идея доказать отцу, что он, может, и дурак, но как бы поумнее авроров. И, конечно, не глупее главы семейства, особенно если тот считает иначе! Сам факт лишения карманных денег бесил неимоверно. Как и шантаж. Но даже с ним есть банальный способ борьбы — не поддаваться, и в понимании Драко это устроить себе отрыв по полной, чтобы от Англии до самой Румынии докатилось! И возможно, как-нибудь... между делом… поразмышлять о женитьбе. Признавать выгоду такого союза совсем не льстило, но в отрицании разумного мало. И если Астория не против, почему нет? Половина волшебного мира обзавидуется, а вторая — что не славится логикой — изойдёт желчью. Да и спать с красоткой более чем возбуждает — тянет похвастаться. Драко на миг представил себя с ней в постели (и не в самой целомудренной позе!) и немного завёлся. Под властью пошлой картинки он почти допускал, что отец прав и Астория — хорошая партия, а добраться до её заманчивых прелестей на единоличной основе — неплохой бонус к браку. Видит Мерлин, если Гринграсс окажется немногим умнее Гойла, то это даже плюс... Хватит с Драко и несносных заумных авроров!

Вдохновлённый смелыми планами не на брак, а лишь на двадцать первый день рождения, Драко изучал кабинет отца с особой тщательностью, попутно рассуждая о том, в курсе ли домовик, где папочка разместил свой Великий тайник. Но то, что родители прихватили с собой одноухого эльфа, лишило возможности допросить свою же собственность, не вызывая подозрений. А затребуешь его не ради обеда — жди гостей в лице разгневанных родственников!

Раньше времени.

Драко невольно приоткрыл дверь в кабинет и проверил портал — старинную китайскую чашу в холле: та не светилась и не вращалась, а значит, инспекций а-ля министерство не ожидалось. Он вернулся к обыску и принялся простукивать древние стены — глухо. Попрыгал по полу — нет результата. Заглянул в стол — сотни свитков и единственное перо. Посмотрел за картинами — тишина. Провёл рукой по холстам — ноль движения. Ощупал кресла и несуразный стул — ничего. Но тайник точно в кабинете — ну не на кухне же! И не в спальне. И не в гостиной. Беглый взгляд Люциуса не лгал, судебные запреты никуда не исчезли, а о его приверженности старым привычкам когда-то можно было слагать оды. Но где бы этот любитель тёмных вещиц ни оставил магический след, тот узнает «родную кровь». Узнает и зазвенит в ушах живым переливом, стоит лишь тронуть охранные чары. А вот снять их — задачка ещё та!.. Плохо, что без палочки вероятность отыскать отцовский сейф уменьшалась со скоростью «Молнии», пусть даже Драко убеждал себя в обратном с упрямством осла.

«Не день — разочарование!»

Отчаявшись, именинник рухнул на рекамье и принялся размышлять не о браке, а о прелестях тайных подружек. И о лохматых особях женского пола — тоже. Правда, недолго. Потому что в преддверии ужина камин вдруг вспыхнул, и перед глазами предстал лучший друг — Теодор Нотт, обладатель спокойного нрава и слизеринской репутации, а также весьма ценной способности держать язык за зубами, причём абсолютно бесплатно. После войны они неслабо сдружились, когда попали в малочисленный клан школьных изгоев, где один из них — обладатель нелестной метки, а другой — негероического увечья.

— Как поживает наш арестованный? — в насмешку спросил тот, оценивая вальяжную позу приятеля.

Драко не мог ляпнуть «Ищет себе ещё одну проблему», поэтому выпрямился и солгал:

— Он собирается пропить-прогулять свою свободу. — Фамильный перстень Гринграссов прожигал дырку в его кармане. — Ты достал, что я просил?

Чуть прихрамывая, Нотт двинулся в сторону Малфоя:

— Достал, — признался он и замер, опершись на странный стул без спинки, похоже, для пианино. — Знаешь, Драко, я бы на твоём месте сто раз всё взвесил. В канун слушания залёты тебе ни к чему.

— Ты о чём? — Драко изобразил непонимание, и Тео скривился:

— Об опасных планах и Грейнджер, которая с тебя семь шкур спустит, если ты опять накосячишь!

— Я не косячу, я блюду малфоевские традиции. Сегодня уж точно имею право дурить, — Драко шагнул к Нотту и вытянул руку в ожидании свежеприготовленного сюрприза: — Давай сюда взрывчатку, не будь занудой!

— Ты ведь не штырехвостов глушить собрался! — Нотт сунул Малфою свёрток. — Предупреждаю...

— Штырехвосты нынче от рук отбились, — перебил Драко и усмехнулся, а свёрток исчез в печально пустом баре-глобусе под еле слышное «Valeant curae!» — прощайте, заботы!

— Я серьёзно. Финниган сказал, что это небезопасно, особый заказ от аврората пока в стадии отработки. Новую взрывчатку толком никто не опробовал, так что гарантий не жди, — Тео развёл руками.

— Отцовскую головную боль она всё-таки гарантирует, — не сомневаясь, заключил Драко, шаря по карманам. — А лучше бы геморрой!

Да простит его Мерлин и... папина задница.

— Несимволическую порку кое-кому тоже, — не колебался Нотт, бросив взгляд в сторону одинокого портрета, расчётливо прикрытого шторками.

— Сколько я тебе должен? — спросил Драко, уже сознавая: «Ни галлеона, блин!» — Извини, но я расплачусь позже.

— Сказал тот, кто может оказаться не у алтаря, а в камере!

— Зато там меня точно не женят! — отшутился Драко.

— Я бы не был так уверен, — протянул Тео, почесав переносицу. — Глава Визенгамота — муж Дафны, и у него могут быть свои понятия о наказании, — он усмехнулся. — Женит, и будешь мучиться, как все нормальные люди...

— Люди — идиоты! — буркнул Драко.

— Возможно, — лениво согласился Нотт. — Но некоторые весьма ничего. Особенно те, что с грудью...

— Блин, ты в любой разговор вставишь про грудь... — Тео улыбнулся, и Драко прибавил: — За что тебя и ценю!

— А я думал — за своевременные советы, — понадеялся Нотт и заметил: — Которые ты так и норовишь извратить! Эй, ценитель, завязывай со штырехвостами, — он умело подхватил ложь Малфоя.

— Чтоб ты знал, я не собираюсь взрывать аврорат или Нору нищеброда, а только ма-а-аленький сейф, — Драко в противовес приятелю почесал свой натужный лоб. — Мне просто нужны галлеоны, а отец хранит их не только в банке.

— Хранить все яйца в одной корзине, — (то есть в Гринготтсе), — конечно, глупо, но с чего ты взял, что галлеоны есть смысл так прятать? Это ваши деньги, и они вроде как законны, — усомнился Тео.

— С некоторых пор прятать их от сына тоже вполне законно, — проворчал Драко. — В любом случае там есть что продать, — назло папочке. — И если Малфой не идёт к Лютному, то Лютный идёт к нему! — самодовольно изрёк он.

— Но за «подарочки» Симуса авроры тебя не похвалят!

— А что? Лишат палочки? — язвительно излил Драко. — Отец с матерью, значит, отдыхают, а я тут как привязанный? Нет уж!.. Я хочу в «Призрачный замок», а столики там стоят недёшево. И ни один аврор туда без бумажки не сунется! Как и будущая жена...

Тео нескромно надавил:

— Забудь ты про ультиматум. Давай напьёмся в первом же баре! У тебя день рождения, и я угощаю!

Но Малфой качал головой:

— Так я теперь жертва благотворительности? Пойми, я и деньги — это дело принципа!

Он вновь попытался нащупать тайник, водя рукою по стенке шкафа. Несомненно, Драко сознавал, что отец не так прост, но знал наперёд: если хочешь что-нибудь спрятать — оставь это на виду. Старая истина, известная каждому Малфою. Правда, глава семейства довольно долго с этим не соглашался, оттого однажды и поплатился. Едва ли не шеей. Или про его последний тайник донесли. Только... кто? Папин эльф?

— Твои принципы очень смахивают на капризы, — вставил Тео и безотчётно постучал по круглому сиденью, совсем недавно служившему удобной опорой, видимо, следуя за Малфоем в его стремлениях переиграть отца. — Подожди хотя бы до слушания. Потом Грейнджер не сможет вламываться в Мэнор без приглашения, и мы перероем весь дом, если захочешь. Всё лучше, чем слушать её лекции. Тебе это не надоело — снова и снова?

— Надоело, — обронил Драко, отвлёкся от поисков и, кривляясь, растянул губы. — Но ты что, не догоняешь? Если я не могу отделаться от Грейнджер, я даю ей шанс отделаться от меня!

А именно, свалить на хрен с паршивой работы, где нянчиться с бывшими Пожирателями прописано в Уставе.

— Так объяви себя левой пяткой Тёмного лорда! Эффект тот же, — саркастично подметил Нотт. — И мне кажется, это ты не догоняешь, — веселясь, он покрутил пальцами у виска, — Грейнджер села тебе на хвост не из аврорских побуждений — из внутренних. С тех пор как Поттер сдался наконец рыжей, она нашла себе новый объект опекания, — он вытянул обе руки в сторону Малфоя, — тебя. И твою задницу! — Тео присвистнул, намекая на негриффиндорские мотивы относительно вчерашнего Пожирателя.

В доказательство последнего он подхватил со стола старый «Ежедневный пророк», пестрящий огромным заголовком о свадьбе Гарри Поттера и Джиневры Уизли и маленькой заметкой о том, что единственный наследник и надежда рода Малфоев попался на незаконном обороте яиц перуанского двуглавого дракона, и если бы не снисходительность мисс Грейнджер, то штраф перерос бы в месяц исправительных работ.

Нотт ткнул в заметку, но Драко отмахнулся:

— И троллю ясно, что для неё прижать меня — дело чести. У них с отцом не так уж и мало общего. Похоже, каждый из них считает меня своим эльфом! А значит, давно пора подарить Драко одежду...

Он щёлкнул пальцами.

— Ты не хочешь жениться на Астории или жениться вообще? — спросил Нотт, переминаясь с ноги на ногу.

— Я за любой секс, даже если это супружеский долг, — доложил Драко, воскрешая в уме пошлую картинку. — Да и Астория довольно красива. К тому же со связями, — казалось, он взялся пересказать все плюсы женитьбы словами отца. — Но ты сам говорил, что она — несносная самовлюблённая ехидна, а тот, кто на ней женится, заслужит и орден Мерлина, и нервный срыв!

Бесспорно, Малфой не знал Асторию так хорошо, как Нотт, однако не исключал, что школьное прозвище друга — её работа. Натуральная, вредная, девичья выходка! И не будь она так смазлива, Драко, наверно, невзлюбил бы её лет на сто, но раз доказательств нет, то и суда нет.

— Говорил. Но, по-моему, дело не в ней, — Тео прищурился.

— А в чём? — всполошился Драко. — В том, что Луна не в созвездии Козерога?

— Вообще-то я о Грейнджер. То есть о будущей миссис Уизли, — уточнил Нотт, перебросив приятелю аврорский значок, и просветил: — В прошлый раз в камине нашёл. Очередной воскресный обыск?

— Ну не свиданье же! — зло заявил он, швырнув в камин «метку» магловской выскочки. — И Грейнджер тут ни при чём, она меня просто бесит!

— Угу, — не поверил не-дурак Нотт. — И поэтому, стоило мне сболтнуть о том, что я подслушал в «Кабаньей голове», ты попёрся в Лютный за неприятностями. Ради химеры? Мне-то не ври!

— Мне плевать, что Уизлиброд женится! Плевать, что тайно! Плевать на всё!

— Это заметно, — съехидничал Тео. — Выходит, тебе плевать, что наш герой будет исполнять супружеский долг с Грейнджер еженощно и с удовольствием? — издевался он.

— Может, хватит о них трепаться? — завёлся Драко. — Я и сам без пяти минут обручён.

— Давно? — Нотт фыркнул. — И вот мы снова возвращаемся к теме «Мне пофиг»... Хочешь играть в эту игру и дальше? Вперёд! И знаешь, Драко, женись, — он отсалютовал другу, — тогда Астория утащит тебя в свою нору, чтобы отложить яйца!

— Язык придержи! — Драко запустил в Нотта ветхим томиком «Магия сквозь века». — Возможно, она моя будущая жена...

Тео едва успел перехватить книжный «снаряд», как камин снова вспыхнул, и перед глазами возникла...

Её величество Грейнджер.

— Привет, Нотт, — она переступила через решётку и оправила строгую мантию. — Давненько не виделись...

— Во «Всевозможных вредилках», час назад, — констатировал тот, косясь на «равнодушного» до авроров Малфоя, который беззвучно рычал на нарушительницу спокойствия. — И не говори, что ты меня не заметила.

Гермиона не стала изображать невинность:

— Что-то ты зачастил к Симусу последнее время. Вы с Малфоем так любите фейерверки?

Нотт похромал в сторону друга, прикрывая собой тайник-глобус и вызывая «огонь» на себя:

— Разве тебе ещё не доложили, что мы с Драко любим ночные прогулки, стейк с кровью и Поттера, целующего в зад Кингсли Бруствера!

Мягкий посыл аврорской шайки в действии.

Нотт никогда не жаловал Гарри и после победы не упускал случая пройтись на его счёт. Гермиона чувствовала, что у бедолаги свои причины, но выяснять их, как и воевать с чужими тараканами, не собиралась:

— Так что тебе продал Симус? — не сдавалась она. — Веселящий напиток или помёт огневиц?

— Ты из любопытства спросила или это допрос? — Тео удивлённо приподнял брови.

— Самодонос! — Драко пнул несуразный стул, тот опрокинулся и вдруг отпружинил назад, зарядив мебельному вредителю по коленке.

Малфой скривился, потирая ушиб:

— Вот зараза!

Гермиона невольно присмотрелась к дерущемуся предмету интерьера:

— Это что, жардиньерка из «Борджин и Беркс»? — насторожилась она, указав на пострадавшую от нападения этажерку. — Давно она у вас? Я бы не советовала твоему отцу...

— Ордер на обыск есть? — перебив, огрызнулся Драко. — Или ты прикупила билет на стриптиз в Малфой-мэноре?

— У меня на это годовой абонемент, — по-серьёзному несерьёзно поддела она. — Надеюсь, хоть один из вас помнит, что скоро слушание?

— Регулярно об этом скорбим! — съёрничал Нотт и пристроил на бесовской «табурет» талмуд по магии. — Бедному, несчастному Драко грозит линчевание за тягу к милым крылатым созданиям, — елейно пропел он.

Гермиона даже не запнулась:

— Давайте без наигранных драм, — она не сводила глаз с Малфоя: — И кстати, я ждала тебя к девяти, но ты так и не появился! — она снова оправила мантию, будто привычный наряд раздражал и не желал сидеть как положено.

— Так ты о девяти утра говорила? — тот изобразил непонимание. — А я ещё удивился: какие на ночь глядя отчёты... Извини, Грейнджер, но я не могу с тобой встречаться. Ты не разделяешь моих пуританских убеждений!

— С каких пор пуританские синоним сомнительных? — с усмешкой поинтересовалась она. — Вплоть до дисциплинарного слушания ты обязан отмечаться в аврорате. Ещё один раз пропустишь, и я наложу на тебя Следящие чары!

— А разве их ещё нет? Совсем обленилась. — Драко распахнул пиджак и расставил руки, любезно предлагая себя в качестве жертвенного козла: — И чего ждём?

— Ты долго будешь строить из себя клоуна? — откровенно негодовала Гермиона.

— Не могу себе в этом отказать! Ты портишь мне кровь, я порчу тебе... По-о-олная взаимность, — Драко растянул губы в подобие улыбки. — Хочешь диалога? Тогда для начала верни мне палочку, — буркнул Малфой, понимая, что наличие оной многое бы упростило.

— С какой стати? — она по-командному вытянулась в струну. — Ты же игнорируешь мои отчёты, сроки, правила!

— Твою грудь, — вставил Нотт, и Гермиона едва не вспыхнула:

— Вам тринадцать, что ли?

— Когда дело касается груди, нам всегда тринадцать, — цокнув, просветил Тео и обменялся с Драко хлопком: ладонь о ладонь.

Гермионе невольно захотелось треснуть сразу по двум затылкам — по белобрысому и тёмному, чуть с проседью. Она никогда не спрашивала, а Нотт особо и не рассказывал, но сомнений не было: в Запретном лесу он получил не только хромоту, но и приличную встряску, оттого его воронья шевелюра пестрила серебристыми прядями.

Гермиона решительно сменила тему:

— Видимо, ты забыл, Малфой, что до решения комиссии ты мой с потрохами! Поэтому или до завтра повзрослей и яви свой венценосный лик до полудня, или очередной штраф — меньшее, что тебя ждёт.

— Это ты мне так предложение делаешь? — Драко хмыкнул, подозревая, что бесконечные разговоры о браке ведут к бракоподобным последствиям. — Прости, но моё сердце давно принадлежит квиддичу и отцовским деньгам!

Ох, у кого чего болит...

— Тогда весьма прискорбно, что квиддич и деньги не отвечают тебе взаимностью! — не спасовала Гермиона и не глядя попала в цель. — Тебе взаимностью даже здравый смысл не отвечает!

Малфой аж подскочил:

— А не пойти ли тебе подоставать с этим Уизела? — завёлся он, приближаясь. — Ему не отвечает взаимностью не только здравый смысл, но и хороший вкус, иначе он не запал бы на занудного, дурного, чокнутого на правилах щелезуба!

Казалось, кудри Грейнджер напружинились вслед за хозяйкой, оттого её голос почти звенел:

— Если ты не оставишь Рона в покое, — она уткнулась палочкой в грудь обидчика, — то я подыщу для тебя не только клетку в зоопарке, но и табличку «Муфлон обыкновенный»!

— Я смотрю, ты окружаешь себя животными, — Драко начал отгибать пальцы: — Муфлон, полукот, очкастый цветосос и рыжий орангутан! А можно как-нибудь отчислиться из непонятного зверинца?

— Как только из твоих карманов перестанут торчать яйца — да запросто! — Нотт хихикнул, а Гермиона сконфуженно перевела дыхание. — Ты не Малфой, ты прям несушка!

Атмосфера накалялась. Как обычно. И Тео готов был поспорить, что за последнее время их странные отношения из дурацкого противостояния переросли в маленькие боевые действия, что наталкивало на мысль, что между ними пробежала не чёрная кошка, а колония мышей с мешком крупы в придачу. Будь он чрезмерно любопытен или глуп, то, наверное, и сам бы устроил Малфою допрос с пристрастием, а так лишь высказался:

— Да переспите вы уже! — Драко, скрипя зубами, покосился на друга. Но тот лишь руками развёл: — Что?.. Я просто так предложил, — он спешно ретировался: — Я, наверное, пойду, мне ещё взрослые развлечения готовить…

— Если что, я тебя найду, — бросил вслед Драко.

Отказавшись от каминной сети, Нотт угукнул и скрылся за дверью, а Гермиона поутихла, опустив палочку:

— По-моему, нам надо поговорить о...

— Разве? — бунтуя, перебил Малфой, исходя грозной желчью. — По-моему, всё предельно ясно.

— Тогда на что ты так злишься? — она сама не решалась озвучить причину. Нелепо, необъяснимо, но не решалась.

Не её фамилия Малфой — не ей уступать. Проклятая гордость жужжала в уши и не давала и слова сказать.

— На аврорский произвол! — Драко отвёл уклончивый взгляд. И отступил, рыская рукой по странной отцовской мебели, способной врезать с ноги по его чистокровной персоне.

— Думаешь, мне нравится быть твоим надзирателем? — она чуть взвыла. Гермиона предпочла бы иные причины для общения, но его величество Малфой не готов на такие жертвы.

— Разве повсюду совать свой нос не твоя работа? — ощетинился он, постукивая ребром «Магии сквозь века» по полке жардиньерки.

— Ты бы поосторожнее с чужим имуществом! — она уставилась на раритетную книгу, о которой в аврорате слагали если не песни, то сказки. — Гринграссы не обрадуются такому обращению.

— Мы практически родня, переживут! — пренебрежительно успокоил Драко. Он безотчётно искал в карих глазах сожаление на этот счёт. Искал...

И не находил.

— В каком смысле? — опешила Гермиона, не припоминая Гринграссов на фамильном дереве Малфоев.

— Ты не слышала? — он опять хмыкнул. — Я помолвлен с Асторией, — горделиво доложил Драко, чувствуя, как перстень в кармане, должно быть, тянет к земле — в самое пекло. — Дата свадьбы почти назначена.

— Даже так? — Гермиона попятилась. Нащупала рукой новый значок аврора, вздохнула и направилась к камину. — Ну что ж... — она перевела дыхание. — Поздравляю! Надеюсь, что не увижу тебя до самой свадьбы. После слушания, естественно...

Не позволив ответить, она исчезла в зелёном пламени.

* * *

Стоило Грейнджер испариться, Драко отбросил древний талмуд и, на рефлексах задёрнув шторы, помянул недобрым словом её наблюдательность и адскую память. А заодно вынес себе вердикт:

«Идиот!»

Потому что витиеватый стул на трёх ножках — не для его задницы. Судя по названию, он для ничьей задницы вообще! Если только для павлиньего зада, то и дело мелькающего в саду, да и то если хозяин этой роскоши дважды идиот! А Драко таким не был. И сейчас ему хватило ума понять, что отцу в кабинете жардиньерка нужна как корове седло, а из лавки «Борджин и Беркс» может оказаться чем-то большим, чем какая-то подставка для цветов. И дерётся она не из мести — из самосохранения! Одно плохо, что Борджин не отец, а значит, его охранные чары кровью не взять, оттого и не вышло их почувствовать. Драко достаточно часто промышлял опасными штучками, чтобы не знать, что хозяин не самой легальной лавки славится не только товаром, но и умением прятать концы. Его защитная магия почти безупречна.

«Папаша обзавёлся мозгами!» — прискорбный факт.

А кто сомневался?

Его «благодарный» сын!

Который не слушает ни отца, ни мать, ни здравый смысл. Взять хотя бы выгодный брак...

Драко невольно потянулся к карману. Он вытащил кольцо рода Гринграсс и, поддавшись незнамо чему, примерил его на палец, попутно размышляя о «радостях» женитьбы. Астория молода. Чистокровна. Действительно, очень красива! Да и в постели, возможно, не так плоха, потому как бывшая слизеринка. Драко предпочитал думать, что любовь к сексу — это у них врождённое. Что он теряет от брака с ней? Свою свободу? Разве?.. Всего лишь статус: мол, не женат. Да и отец наверняка будет щедр... Даже простит ему выходку с сейфом, который сладкой добычей маячил перед глазами. Наконец, женившись, Драко совсем перестанет думать о Грейнджер и о том, что однажды решил: между ними больше, чем склоки.

Какой... идиот.

Пусть она катится к своему Уизелу, ему абсолютно начхать! Малфою остаётся лишь перестать тупить и довериться брачным традициям. Но перед этим оторваться по полной, прощаясь со статусом и прочим, как-то очень напоминающим ревность и наивные ожидания. Муфлон — по-другому не скажешь. Но он — наследник древнего рода. Он уже не ребёнок. Он ни в кого не влюблён. Он почти женат. И он... всегда сможет передумать, если не привыкнет к этой мысли ко дню бракосочетания. А пока он собирается испытать на прочность папочкин сейф и заодно оценить магические способности неглупого Симуса.

Малфой ещё раз взглянул на кольцо, нервно привыкая к званию будущего мужа, приоткрыл глобус и достал оттуда бумажный пакет. Развернул его и обнаружил ещё два свёртка с пометкой: «Соединить, заложить и спрятаться. Сосчитать до десяти и беречь уши».

— Похвально.

Кратко и по делу.

Драко выставил жардиньерку вперёд и опять надорвал пергамент: зачарованные куски внутри оказались разного цвета, небольшого размера; гладкими, словно кварцевое стекло. И они были холодными, будто осколки льда, что говорило об использовании специальной магии, жалящей холёную кожу. Двадцатиоднолетний вандал дёрнулся и едва не выронил эти сине-чёрные камни, отчего выругался и поспешил закончить с приготовлениями. Удивительно, но стоило сложить ингредиенты друг с другом, они потеплели, стали смешиваться оттенками, размягчаться, с каждым движением пальцев разогреваясь всё сильнее и сильнее. Едва шипя и искрясь, месиво наталкивало на мысль, что неразумно испытывать собственную шкуру на прочность и пора отправить опасную субстанцию на благое дело, а именно — прилепить её к жардиньерке и нырнуть под огромный дубовый стол, прячась, как в детстве, от неприятностей.

Что Малфой и сделал.

Заткнув уши, он только успел досчитать до пяти, как раздался оглушительный всплеск, и горе-взрывателя отбросило к стене вместе с его деревянным укрытием. За пару мгновений кабинет и разум померкли:

Драко потерял сознание.

* * *

Малфой с трудом разлепил веки. И прищурился. Зрение порядком плыло, потому разобрать, что за пятно маячило перед глазами, было равносильно подвигу. Он зажмурился и свёл брови, ощущая жуткую головную боль. Видно, шарахнуло его по башке не по-детски. В ушах немного звенело, и — вот хрень! — конечности словно онемели. Драко хотел нащупать шишку или что-то такое, но руки... они — блин! — его не слушались. Но не потому, что их парализовало — нет, или того хуже — оторвало к драклам собачьим!.. Взрывателя-неудачника просто связали. И теперь он, оглушённый, сидел привязанным к стулу и пытался оценить масштаб надвигающейся проблемы:

В виде упёртой, дотошной, вездесущей Грейнджер?

Которая и не на такое способна!

«Что за муть?»

За что его связали? За погром в Малфой-мэноре? За желание проучить собственного отца?

Ясность мысли, как и ощущение реальности, ещё не вернулась, а Драко уже захотелось прочистить уши, потому что в комнате разнёсся не только мужской голос, но и знакомые высокомерные интонации:

— Очнулся, балда?

— На себя посмотри! — огрызнулся Драко и брезгливо поёжился.

Изображение ещё расплывалось, но перед глазами, в окружении этажерок и книг, вполне себе вырисовывалась высокая фигура в тёмной одежде, с бледным лицом и белёсыми волосами. Драко невольно тряхнуло. Даже зрение вернулось. А способность здраво мыслить, похоже, улетучилась навсегда. Ведь на него смотрел...

...он сам.

Потрёпанным, но реальным.

А у Драко близнеца не наблюдалось. Если только родители не состряпали ему в Румынии братика и не прислали его в подарок, дабы выгулять этого переростка, напоить, накормить и... сдать в аврорат, на растерзание Грейнджер. Вместо непутёвого сына.

Что за бред?

Кто-то спятил?

И вероятно, этот кто-то разнёс не папочкин сейф, а собственную крышу, среди нормальных людей именуемую мозгами. Плохо, что крыша громогласно утверждала обратное, не желая попадать в цепкие лапы целителей Мунго.

Малфой, как маразматик, задёргался, мечтая добраться до ножа, припрятанного в штанах: острым теплом тот согревал его ногу. Конечно, таскать нож — это немного по-магловски, но без палочки потребность в оружии стала необходимостью, ведь в Лютном не ангелы водятся. И, кажется, перед ним стоял один из них.

— Что тебе нужно, урод?! — окрысился Драко, сознавая, что желание прибить самого себя вполне объяснимо, но никак не законно.

— Ты, — ответил незнакомец, склонясь. — Ты, жених...

А потом, не дёрнув и нервом, он извлёк из-под своей рубашки цепочку: с блестящим, неизвестно откуда взявшимся... хроноворотом.

__________________________________________

От автора: в тексте отсылка к устойчивому выражению «надуться, как мышь на крупу».

— Ну вот и повеселились!.. — Нотт вышел из Мэнора, лишь раз оглянувшись на дверь, и мысленно пожелал другу удачи в нелёгком труде усмирения демона в обличье всезнайки. Тем более что её характер вместе с прелестным личиком роднил этот самый процесс усмирения и прелюдию с элементами мазохизма.

Грейнджер шла на запах безумных проделок, словно натасканный цербер, и если для аврора это смотрелось плюсом, то для шайки смелых негодников — головной болью. Он давно подозревал, что для слизеринцев в аду есть персональный котёл, под который хорошие девочки не прочь подбросить дровишек.

Тео отошёл от Мэнора футов на триста и аппарировал в тихую магическую часть Лондона, где можно было воспитанно выпить и скрасить время за игрой в Плюй-камни (или чем-то другим, что только душа пожелает), если это не отдаёт рукоприкладством и громким скандалом. Ритой Скитер — тем более. Доступных девок там тоже не водилось, что превращало подобное место в особое лакомство, потому как Нотт предпочитал тратить деньги никак не на секс, а несколько иные удовольствия.

Вроде победы.

«Танцующий лепрекон» жаловали и чистокровные маги, и маги попроще, что привносило в атмосферу здоровый дуэльный дух, где волшебное мастерство отходило на второй план и ставило интеллект на первый. А Тео дураком не был. Возможно, ленивым. Возможно, чересчур скрытным. Но не дураком. И он был калекой... Не внутренне — внешне. И там он заткнул не один рот, не прибегая к кулачной расправе. Ему давно не семнадцать, чтоб бить морду каждому, кто бросит вслед: «Жалкий костыль!» Школьное прозвище следовало за ним по пятам, но теперь Тео оброс некой бронёй, не желая кормить дураков своей уязвимостью. Впрочем, игорный клуб не чурался турниров злословия, к коим хозяйка этого заведения только благоволила. В силу слизеринского нрава и пьянящей улыбки мужчины всех возрастов слетались на неё, как мухи на чёртов мёд! Но не Нотт. Не. Нотт. Он брёл туда не ради Астории — ради сказочной забавы: утереть ей нос, будь то «Змеи и лестницы» или обмен колкостями.

Тео едва возник на пороге, звякнув магловским колокольчиком, как к нему подплыл тощий эльф в палевом холщовом сукне, похожем на тогу.

Он согнулся в низком поклоне, роняя:

— Чего изволите, мистер Нотт? — босые ноги засеменили за новым гостем, чуть забегая вперёд мелким услужливым бесом: ушастым, лысым и вредным (в угоду своей хозяйке).

Тео прошёл внутрь, под белый арочный свод, оправляя скромный костюм, и по привычке нащупал в кармане палочку:

— Мне столик на двоих, огневиски и кого-нибудь поумней... — он огляделся в поисках нужной кандидатуры, и среди молочных колонн в ауре свечей сразу повеяло удачей:

— Что ищет в моём клубе посредственный зельевар? — нежный и томный голос Гринграсс заставил чуть вздрогнуть, хотя Нотт знал, что задира не сможет пройти мимо, не задев школьного аутсайдера. В этот раз — не дав ему и минуты.

Он повернулся и поймал взгляд почти фиалковых глаз, наполненный ядовитым теплом:

— Не твоего острого язычка, — Тео показалось, что он заметил, как тот на миг раздвоился, но это не делало Асторию менее впечатляющей. И заурядной тоже. Духу Розье* она бы понравилась.

— А некоторые без ума от моего языка. Ведь я не распускаю его по поводу и без!

Она едва-едва, совсем ненавязчиво облизнула губы, очевидно, пуская в ход один из козырей, который не оценил бы только слепой. И евнух. Или — слепой евнух, среди которых Ноттов не значилось.

Гринграсс знала себе цену, а Тео не знал никого, кто бы хвастал романом с нею или хотя бы бессонной ночью. Но выучил наизусть её приёмы для отключения мозгов у парней. И он заткнул иную часть тела, которой пошлый намёк пришёлся по вкусу:

— Мне всё интересно, отчего такая горгона, как ты, выпросила у матери не дамский салон, а площадку для своих хищных игр?

— А почему нет? — Астория повела плечами и шагнула навстречу в платье цвета скорой расправы. — Волшебный мир — та же шахматная доска, где кое-кто — пешка, — пропела она, почти подползая к противнику тире жертве, — а кое-кто — королева, mon cher...

Нотт узнавал в её плавных движениях повадки охотника, в вычурных речах — вызов и, предчувствуя очередную схватку, потёр нездоровую ногу, занывшую под вкрадчивым взглядом.

— Уж вы-то, Ваша заносчивость, должны знать, что пешка может взять даже ферзя, — издеваясь, выдал Нотт прямо в высочайшее лицо. — Конечно, если ферзь не одного с нею цвета. Так что королева всего лишь фигура среди своих, и пешке её компания ну как свинье чёлка.

Что всегда радовало — Гринграсс не из тех, кто сдаётся без боя.

— И потому ты здесь: повилять своим свинячим хвостиком, — отрапортовала она, чуть отклонившись в сторону, будто выискивала розовую поросячью «пружинку», спрятанную под пиджаком. — Ты один? — Астория задержала дыхание. — Или мне ожидать ещё и свинопаса?

— Если ты о Малфое, то он этот клуб плохо выносит. Как думаешь, дело в названии, — иронично начал Нотт, стараясь не замечать её фарфоровой кожи и точёной фигуры, — или он просто не любит красивые игрушки?

Намёк на Превосходно. Понятный любой самовлюблённой горгоне.

— Менее красивыми они от этого не станут, — колко подметила Астория, гипнотизируя неприступную мину. — И желанными тоже, — она снова «кусала» Нотта за самую уязвимую часть...

В понимании горгоны, естественно.

— Да, но у меня какие-то сложные отношения с игрушками, — доложил Тео, проследив за босоногим эльфом, колдующим у стола с хрустальной посудой. — Снитчи — теряю, кукол — ломаю, чужие нервы — постоянно мотаю... И потому предпочитаю покер. Или на худой конец, криббедж.

— Значит, покер? — спросила Астория, жестом велев эльфу скрыться. — И ты уж побереги нервы, ведь торговаться я умею лучше тебя!

Полукровки и не тому научили.

Только Нотт недоверчиво угукнул:

— Не боишься проиграть своё состояние? Или клуб, например? — лишний доход никому не помешает.

— А надо бояться? Ох, Теодор... — только Гринграсс называла его полным именем так нарочито небрежно, будто подчёркивала расстояние между ними: калекой и первой красавицей Англии. — Если сядешь со мной за стол, рискуешь лишиться не только карманных денег, но и штанов!

В её глазах мелькнул голодный азарт, коим она награждала не каждого гостя. И хорошо, что у Нотта иммунитет на подобные чары:

— Как бы ты ни хотела увидеть меня без штанов, ma chérie, — поддразнил он, — эту радость я тебе не доставлю. Особенно если ты станешь женой моего друга.

— Малфой уже поплакался, да?

Приблизившись, Астория скользнула тёплым дыханием по губам Тео, сохраняя былую невозмутимость:

— Если мне понадобятся твои штаны, уверяю, — она отвела со лба седую прядь Нотта, — ты их снимешь...

— Не раньше, чем рак на горе свиснет, — не спасовал тот, пятясь от её близости, как от неизлечимой болезни. — И с королевами я в карты не играю. Даже на раздевание. По правде, я предпочёл бы на нечто иное...

Хитрец знал, что лучший способ зацепить хищницу — хищник, а любопытство не одну воображалу сгубило.

— И на что? — купилась Астория, казалось, приняв стойку песчаной змеи.

— На кольцо, — ударил в лоб Тео, — кольцо рода Гринграсс, — уточнил он и развёл руками: — Я просто обязан спасти Драко жизнь, пока он не пригрел на груди отпетую... королеву!

Он себе не изменял, а Астория хохотнула:

— Так ты собрался играть на его свободу? Тогда усложним задачу: в шахматы или го?

— В уличный крэпс, — бросил наобум Нотт.

Он ещё не свихнулся: соваться в калашный ряд на её поле. Обыграть Гринграсс в го способны лишь единицы — и то если шельмовать, надеясь, что эльф не наградит за мухлёж пеликаньим клювом. Или ушами лося, если на дворе понедельник. А в крэпсе есть шанс подарить Драко бонус: ещё пару партий с умницей-Грейнджер. И береги тогда, Малфой, свой штырехвост...

Астория повернулась, прошла по залу и вытянула руку, приглашая к столу:

— Сыграем в скрабл, — неожиданно выдала она, взмахом палочки выставляя доску и мешочек с костями.

— Скрабл? Серьёзно? — не поверил Тео. — Астория, мы давно не школьники...

— Не слишком давно, — не согласилась она, на мгновение сбросив холодную маску. — И теперь мы можем позволить себе виски.

Он, чуть щурясь, наблюдал, как Гринграсс приподнимает графин, собственноручно разливая янтарную жидкость по тюльпановидным бокалам. Увы и ах, если в слизеринской девчонке просыпалась натура, этикет посылался в зад к троллям. И магия тоже. Тео не мог не заметить, что недобрая половина гостей следит за хозяйкой клуба, откровенно не понимая и не принимая её любезности по отношению к неполноценным уродцам, когда рядом те, кто как минимум со всеми пальцами на бренных конечностях. Кто богаче Нотта. Кто готов пасть у её ног. Кто не прочь проиграть даже грешную душу. Вероятно, один Тео чувствовал, что возбуждать в других ревность — любимая забава некоторых особ, и масштаб провокации определялся Её высочеством в строгом соответствии с прихотью.

— Я начну первой, — в обход правил, предупредила она, косясь на достойного противника и наверняка надеясь, что тот даст ей фору. Как и прочие до него.

— Начнёшь, если ответишь на мой вопрос, — подхватил Тео, не собираясь просто так идти на уступки.

Конечно, Астория могла и соврать... Но не раз став свидетелем её недомолвок и откровенной лапши на разные уши, он угадывал ложь почти без ошибок. Её привычка прятать правду за растянутой интонацией, за лёгким разворотом тела, за случайной оговоркой или даже невольным касанием выдавала её с головой.

Чаще всего.

Она присела за столик, отложила палочку и придвинула изящный бокал:

— Что за вопрос?

Астория пристроила на подставку первую пару костей из зачарованного кисета, сбросившего с себя перевязь, словно удавку с шеи.

— Почему Малфой? — негромко спросил Нотт, присаживаясь напротив, и притянул спиртное к пересохшему рту, как полный дурак, забыв достать свои кости. — Он же не самый большой идиот...

— Разве? — Астория хмыкнула, едва покрываясь лёгким румянцем. — Ну, допустим, я влюблена.

Она безотчётно огладила мочку уха и вытащила из мешка следующие буквы. Потом пригубила крепкий напиток и чуть сморщила нос от неслабых алкогольных паров. Но если и играть против Нотта, то хотя бы на равных.

— А если допустим, что это не так? — отпив пахнувший дымком виски, предположил Тео, готовый поставить на это половину своего состояния.

— Малфой богат, честолюбив, испорчен. Наши родители вроде поладили... Или ты знаешь причины выбрать кого-то другого?

Опять задержав дыхание, она выложила в центр доски «болван».

— Мне сегодня определённо везёт, — заключила Астория и добавила: — Предлагаю оплакать юные годы Малфоя! И выпить... — она сделала новый глоток и проморгалась.

Волшебный циферблат высветил счёт и пожелал противнику семь футов под килем. После чего Тео принялся изучать потёртые костяшки, выпрыгнувшие из мешка посредством магии: несчастная вещь пыталась внести в игру хоть какой-то порядок.

— Скажешь это, когда я выиграю, — заявил Нотт, сложив ответное «ехидна», широко улыбнулся и, прикрыв глаза, насладился долгим глотком виски.

— Наколдовал? — возмутилась та, едва не рыча. — А ну палку на стол! — скомандовав, она чуть пнула Тео ногою, попав в правый ботинок.

— Я?! — он изобразил невинность. — Никогда! — но палочку всё-таки выложил. — Мне подфартило...

Подобные трюки как-то не входили в его арсенал — выигрывать лучше честно, но соблазн не спускать оскорбление победил.

— Чтобы выиграть у меня, нужно быть больше, чем волшебником, — прошептала Астория, перебирая букву за буквой. — И уж точно не поросёнком...

Она выставила на доску «герой» и, откинувшись на спинку стула, поправила сползающую бретель.

— Неужели Поттером? — Тео вскинул брови, демонстративно чеканя о поле весьма говорящий ход:

«Облом».

На что кисет счастливо брякнул костями и подбросил на подставку Нотта недостающие буквы.

— По крайней мере, не кретином, — заводясь, она спешно выложила «идиот».

— Хочешь поговорить о Малфое? — ухмыльнувшись, уточнил на это Не-идиот и ощутил, что лучший друг, не желая того, украл у него нечто невосполнимое. — И давно тебе мало толпы воздыхателей? Или тебе нужен... секс?

Конечно, Тео ждал реакции на непревзойдённую глупость. И даже дерзость. Ведь он не удержался, потому как увидеть фиалковые переливы пополам со смущением — то ещё удовольствие! Нет ничего приятней, чем выбить у девушки почву из-под ног.

Гринграсс даже букву уронила. Но не дала застать себя врасплох и ответила взаимностью:

— Секс с Малфоем и тебе не помешает, — она вдруг запустила в него костью-пустышкой: — Мальчишки! — Астория улыбнулась, вновь залившись румянцем от своей вольности. — Можно подумать, секс — всему причина...

Её тонкие пальцы огладили копну светлых волос.

— А когда этот мир изменился? — уточнил Нотт, добавляя пустышку себе на подставку. — Видимо, в твоей вселенной причина всему — типичный расчёт.

Прошла секунда, и на доске бессовестной рукой Тео выложилась не меньшая дерзость: «сиськи».

— Грудь, — сохраняя непринуждённый тон, провозгласил он и принял очередной пинок в правый ботинок.

— Ну нельзя же всё валить на свой... градусник! — лучшего эвфемизма «члену» Астория не нашла и ловко приставила к череде слов своё: «губы». — Мы теперь части тела перечисляем? — вполне невинно поинтересовалась она.

— Меняю, — Нотт ссыпал свои буквы в мешок, наблюдая, как Астория старательно добавляет на поле громогласное:

«Мы».

— Это шутка такая? — замер Тео, чувствуя, как чёртов мозг рисует с её губами абсолютно неправильные картинки, а градусник только поддакивает. — Нет-нет-нет, так не пойдёт... «Мы, ты, я, обнаглела, моя» — не по правилам!

— А мы тут играем на личное счастье, правила изменились!

Мешочек неожиданно надулся и запульнул в Нотта новой порцией костяшек. Те с тихим звуком упали на стол, и Тео опустил взгляд, отказываясь принимать то, что безотчётно складывали его пальцы. Точнее, всё тот же дурацкий мозг. Похоже, мешочек обладал не только магией, но и неодолимым чутьём, подыгрывая некоторым противникам.

У Гринграсс есть что-нибудь не в её духе?

Вроде чувств.

Нотт мысленно выругался и, поставив точку в метаниях и опасном флирте, выложил спасительное:

— Пуловер.

Буквы в слове волшебным образом покраснели, но вруна собственному сердцу это не волновало.

— Э-э-э-э, не-е-ет!.. — Астория замотала головой. — Я не настолько добра сегодня. Пуловер пишется не так. В нём восемь... восемь, а не семь букв, ты, мошенник! — она улыбалась.

— В моём правописании — так! — с серьёзным видом упирался Тео, ловя взволнованные фиалковые искры, и услышал едкое рыканье, очень напоминающее голос Маркуса Флинта:

— Эй, полуногий... Шёл бы ты отсюда!

Почти сразу Маркус навис над ними пьяным «судьёй»:

— Ты нарушил главное правило: не тащить в клуб свою культяпку!

— Ты прямо гений изящной словесности! — сокрушаясь, выдохнул Нотт, даже не поднявшись из-за стола. — Билет в Мунго не подарить?

Вокруг воцарилась тишина, говорящая лишь об одном:

Началось.

— Не связывайся с ним, — шепнула Астория. — Финли его вышвырнет... — она коснулась рукой широкой ладони Тео, и он, наверно, впервые почувствовал не «укус королевы», а человеческое тепло.

Нотт уставился на изящные пальцы, ощутив, как старые раны тяжко заныли, отдавая в нервы фантомной болью. Он сглотнул горечь, когда сердце ударило в рёбра, как адский молот, и его рука дёрнулась, спасаясь от недостойных касаний. Тео вцепился в родную палочку и обозвал не Флинта — себя! — уродом.

И решил не молчать:

— Мог бы придумать что-нибудь колоритнее, вроде: «И где ж такие ноги раздавали? Я б взял одну для задницы своей!» — оперевшись на стол, он вытянулся во весь свой рост, — или «С такой ногой ты хуже черепахи! Тебе моя маман из жалости даёт?»

— А ну заткнись на хрен, костыль паршивый! — Маркус схватил Тео за шкирку и тут же ощутил кончик палочки, неслабо упирающийся в ребро. — Твоё счастье, что здесь запрещены драки! — исходя злобой, процедил Маркус и прибавил у самого уха: «Она — моя, ты, убогий!»

— Флинт... — попыталась вмешаться Астория. — Флинт! — прикрикнула она, наблюдая, как тот что-то льёт Нотту в уши. — Не стыдно цепляться к хромому?

И Тео вздрогнул от её слов. Вздрогнул и побледнел, чувствуя дыру там, где сердце. Оно больше не билось — оно провалилось в нечто тёмное... и мёртвое. Тео будто окостенел, только строптивый рот бросил в красную рожу Флинта очередную тираду:

— Ты сожалеешь о моей ноге, а я — о размерах твоего члена!

Нотт изобразил фальшивую грусть и заслужил одобрение распалённых стычкой посетителей клуба: в виде аплодисментов и возгласов «Заткни его, парень!».

— А вот Астория так не считает, — воняя хмельными парами, огрызнулся Флинт. — Особенно когда скачет на нём драной сучкой... — он обнажил зубы и тотчас получил несказочный удар в корпус.

От Нотта.

Маркус отшатнулся — и новый удар в челюсть заставил его рухнуть, зацепив ближайший стол, получить шахматной доской по лбу и нехило приложиться о пол нетрезвой охреневшей башкой. А заодно — и тощей задницей.

Между тем Тео покосился на Асторию и высказался абсолютно чужим:

— Я в твоей защите не нуждаюсь, — не дав ей и шанса на оправданье, он с тихим хлопком... исчез.

Туда, где в нём не видят калеку.

Красота Гринграсс тут же преобразилась. Нет, она не испарилась — усилилась. Она почти ослепляла окружающих алостью губ, чернотой глаз и блеском дьявольской кожи. Локоны заискрили, перестав отливать золотом, грудь наполнилась злостью, лицо — презрением, а красное, цвета бордо платье зашлось пурпурным маревом.

Сконфуженный, стоящий на четвереньках Маркус побитой собакой двинулся в сторону хозяйки, скуля и завывая:

— Ну, прости... Прости... Чёрт попутал! — он, шатаясь, поднялся на ноги. — Я не мог больше видеть, как ты с ним...

Флинт стёр рукавом кровь:

— Будь моей, ну что тебе стоит... Ты всего меня измотала, стерва!

Звук пощёчины заставил его заткнуться.

— Это тебе не за стерву! — прошипела Астория, еле сдерживаясь от того, чтобы навсегда превратить хама в руконожку. — И даже не за сучку, урод...

Она щёлкнула пальцами, подзывая эльфа, и приказала стальным неживым тоном:

— Раздень эту пьянь, Финли, свяжи и доставь в Кошачий переулок. Прямо на клумбу к старухе-Амбридж!

Без слов домовик испарился, утащив за собой если не кандидата в любовники злобной жабы, то точно претендента на её воспитательные меры.

А Астория дрогнула одними губами, утопая в проклятом чувстве вины, и уставилась на то место, где минуту назад стоял Нотт, взывая в саму пустоту:

«Прости...»

* * *

Исчезнув из Мэнора, Гермиона ступила на Гриммо, едва не расплакавшись. Вот так: по-детски, бездумно и отчаянно, словно ей не двадцать один, а пятнадцать. Словно она не аврор, не лучшая выпускница Хогвартса, не отличница курсов Элдрича Диггори, а кандидат на звание Дура года. Она сжала губы, ненадолго зажмурилась, прижала ладонями веки и пообещала себе не проронить из-за Малфоя и слезинки! Гермиона Грейнджер выше этого. Она может расплакаться по любому поводу, включая дурацкое свадебное платье (которого у неё нет) и разбитую любимую чашку (которых уже коллекция!), но расклеиться из-за будущего мужа первой красавицы Англии...

...почти преступление.

— Пусть женится хоть на... козе! — буркнула Гермиона. — А муж козы кто? — болтая с собою, она усмехнулась. — Точно не орёл...

Она расстегнула алую мантию, швырнула ту на диван в гостиной и заспешила к двупольной двери, убеждая себя, что быть умной достойнее милого личика. Пусть даже половина волшебного мира считает иначе! Видно, это не самая лучшая его половина, раз какая-то красота лишает парней мозгов. Слава богу, не Гарри... Хотя и он, если по правде, изрядно робел при прошлой встрече с Асторией. Будто та пригласила его не на танец, а прямиком в свой будуар и далеко не на партию в шахматы. Даже Рон (её Рон!) почитал за честь поддаться этой любительнице настольных игр, лишь бы лицезреть Мисс Безупречная улыбка, и Безупречные волосы, и Безупречная грудь, а также прочие Мисс Безупречность, обещающей ему заслуженное везение в любви и матч-реванш в самом ближайшем будущем. Ох, не зря Нотт зовёт Асторию Гусыней де Помпадур, очевидно, не жалуя её прелести. По идее, Гермиона должна была давно ревновать к Гринграсс... Ревновать не слегка и не благородно. Ревновать, как Джинни, исподволь грозя той метлой промеж глаз и битой по мягкому месту, но раньше любое кокетство вызывало скрытое сожаление и усмешку. Ведь манипулирование теми, у кого в штанах царь и жеребец, — не повод для гордости.

Теперь же, к своему стыду и унижению, Грейнджер тянуло расплакаться, проредить противно безупречные зубы и оскопить одного белокурого скакуна, дабы в первую брачную ночь им светила лишь партия в шашки! Откуда такие желания? За какие такие грехи? За один — необъяснимый или за остальные двадцать — вполне объяснимые? Сдаётся, что из-за недавней ошибки Гермиона Грейнджер превратилась в слезливую тряпочку. И в злюку. И в наивную девочку, чего тут скрывать, потому что когда-то поверила, что в груди у Малфоя — сердце, а кое-где ниже — поэт и джентльмен.

Мечта... идиотки.

Да он ради своих яиц — естественно, нелегальных и, естественно, тварей — прикинется не только нормальным, но и гриффиндорцем! Он никогда не приблизится к Грейнджер, если за этим не стоит выгода, тонкий расчёт или хотя бы тот самый Царь с претензией на господство. И разве ей нужны отношения с кем-то, кто способен победить на конкурсе Эгоист года, устроенным им же и ради себя любимого? Нет. Определённо, нет! Никогда. Не в этой жизни. А сейчас Гермионе просто необходим друг...

— Гарри! — позвала она, распахнула дверь и рванула в холл, припоминая, что Джинни вроде как на сборах, а у Главного аврора на повестке дня поимка Корбана Яксли, сбежавшего после битвы и напавшего на Невилла неделю назад. Прямо в стенах Хогвартса.

— Гарри! — негромко повторила Гермиона, чувствуя себя ещё хуже, ведь надежда на разговор по душам таяла на глазах.

Она разочарованно вздохнула и снова едва не расплакалась, когда лучший друг в домашнем халате появился на лестнице, почёсывая левую щёку:

— Привет. Что случилось?

— Почему сразу случилось? — негодуя, спросила Гермиона и подпёрла бедром витые перила.

— Потому что «Гарри» дважды — это повод для беспокойства, а трижды — как минимум для трагедии, — он спустился на пару ступенек. — Так что Малфой выкинул в этот раз? — без предисловий выдал Гарри, узнавая влажный блеск карих глаз.

— Мне тоже это интересно, — выскочила в одной простыне Джинни, залитая здоровым румянцем. — Надеюсь, он раздобыл яйцо нюхлера! Я бы прикупила одно... Маленькие они такие прикольные! — она забавно поморщилась. — Тащат в дом всё, что блестит, даже половники и кастрюли.

— Так ты не на сборах... — Гермиона смутилась. — Ясно.

— Ну, тренер думает, что я сплю в своей палатке и храплю как взрослый кентавр, — доложила Джинни, спустившись по лестнице и приобняв довольного, как слон, мужа. — Так что там с нашим яйценосом? То есть с твоим подопечным, — с интересом спросила она, не особо поддаваясь фантазиям на тему «Малфой и Грейнджер: кто кого?».

— Ничего особенного. Он обручён, — Гермиона ощутила, как щёки вспыхивают на каждом слове, а сердце ноет и ноет, напоминая о данном себе обещании не далее как минуту назад.

— Рон вроде тоже, — промычав, бросила Джинни. — Только ты никак не решишься сказать ему, что жениться без согласия невесты попахивает деспотией, — она пригладила мужу макушку. — Или больницей Святого Мунго, если ты будешь не в настроении.

— Но Рон же видел, как это делается, — Гарри улыбнулся, — хотя бы на нашей свадьбе...

— Ну он же видел, как Джордж ради смеха выдал канкан, — любя, передразнивала она. — И что? Танец Рона вылился в живописное падение и неживописное ругательство! — Джинни хихикнула, натянув пальцами пояс мужского халата, давая понять благоверному, что тренировка в кровати не окончена.

— Гермиона, пора... — сказал Гарри, оглаживая руку жены. — И я не о стычках с Малфоем, если можно назвать стычкой то, что твои губы упали на его губы... Абсолютно случайно! — по-доброму съязвил он.

— Это он меня поцеловал! — рьяно опротестовала Гермиона. — Поцеловал и... забыл.

Не буквально, но не менее оскорбительно. Не просто забыл — бросился в объятия первой чистокровной гусыни.

— Несущественно, — вставил Гарри, беспокоясь и за душевное состояние Гермионы, и за их отношения с Роном, где один немного увлёкся своими планами и не видит очевидного. — Знаешь, Рон уже нашёл церемониймейстера и почти скупил весь цветочный ассортимент у Лаванды Браун.

— Но я же не сказала «да»! — недоумевала Гермиона. — Зачем?!.. — она сглотнула безбрежное чувство вины. — С Малфоем всё одна сплошная глупость, а с Роном... — и вдруг:

— Гарри! — раздалось где-то за спиной. — Гарри, неси сюда свою задницу, у меня есть идея...

— И тебе здравствуй, Рон! — громко крикнула Джинни, жестом приглашая Гермиону к разговору: — Он — твой, дорогая... А мы с Гарри продолжим изучать квиддич в картинках! Метла и в браке, оказывается, не лишняя... — игриво прощебетала она и потащила Гарри в направлении спальни.

— Гермиона? — ввалившись в холл, Рон замялся. — Я... я думал, ты опять торчишь в министерстве. Разве ты не?..

— Нам надо поговорить, — перебила почти невеста, не представляя, как можно смягчить удар. И нужно ли это делать вообще. Рон любит её, а она любит... его. Наверное. Нет, точно любит, но планировать свадьбу, не задав главный вопрос, отдаёт даже не деспотией — слепотой.

И нашёптыванием.

Да простит её Молли...

— Хорошо, — Рон принялся рыться в кармане брюк, — я готов!

Гермиона приоткрыла было рот, но без предупреждения и стеснения её вдохновлённый планами Рон бухнулся на одно колено и протянул прекрасное в своей простоте кольцо, попутно оправдываясь:

— Мне Флёр помогала, — он прокашлялся, прикрыв рот рукой. — Короче, Гермиона... Мы давно встречаемся, и...

— Остановись! — прикрикнула она. Душа встрепенулась, заметалась и... не выдержала. Слёзы побежали по лицу солёными струйками, и то, что друзья уже скрылись из виду, нисколько не уменьшало тяжесть момента. — Не так... — стерев влагу с щёк, она приказала себе собраться. Похоже, некоторые мечты сбываются, когда не совсем надо.

— Почему? — не понимал Рон, опуская руку с кольцом и изучая её лицо будто под лупой. — Разве ты?.. — он судорожно сглотнул. — Ты не?..

— Нет, я всё ещё люблю тебя, — уловила его панику Гермиона. Она склонилась, вкладывая в слова лучшую половину сердца: — Но думаю, слишком давно люблю... И если ты сейчас скажешь, что делаешь это ради нас, а не потому что пора, я отвечу «да», не мучась сомнениями! Если ты скажешь, что делаешь предложение не вслед за Гарри, а потому как уверен, что будешь моим до конца наших дней — и душой, и телом, я встану с тобой у алтаря и никогда не предам... Но если глубоко внутри ты чувствуешь нечто иное, прошу тебя: остановись!

— Очень странное и длинное у тебя «да», — буркнул Рон, поднимаясь с колена и гипнотизируя кольцо, так и не решив, где теперь его место: на руке Гермионы или в ломбарде у Грейвса. — Я-то знаю, чего хочу.

Не думая, он вложил драгоценность в её ладонь. А вместе с тем и выбор:

— Церемония состоится в полдень, в часовне у Дина, через четыре дня. Всё будет тихо и скромно, как ты мечтала. Так что приходи... если ты меня любишь, — с болью прибавил он и поплёлся в гостиную.

А Гермиона отвела взгляд и мысленно взмолилась:

«Гарри, Гарри, Гарри...»

Но он так и не появился. И только Малфой возник в голове искушающим призраком.

* * *

— Иди-ка ты к мозгодротам... кто бы ты ни был! — осиплым голосом послал Драко, попутно прикидывая хоть какой-нибудь план побега из тесной ловушки, жутко напоминающей любовные игры.

А он их сроду не просил. Не в таком исполнении. Трезвым, по крайней мере. И не в компании с парнем уж точно! Мысленно он разрезал верёвки, даже поджёг — не все, а лишь гадкий узел и, конечно, превратил их в резиновые путы, но всё это оставалось абсолютно недостижимым.

Без палочки.

Он же не Дамблдор!

— Я что, правда такой идиот? — поинтересовалась рожа напротив, пока хроноворот непринуждённо раскачивался перед глазами пленника в собственном доме.

— Скоро сюда заявятся авроры, и тебе не поздоровится, — наспех сблефовал Драко, прикидывая, кто мог кинуть такую подлянку в его день рождения, вероятно, внушая своей несуществующей совести про маленький розыгрыш.

— Как-нибудь выкручусь, — с лёгкостью заявил двойник, подтаскивая к себе стул под не менее одинаковую задницу. Он расселся перед Малфоем как ни в чём не бывало и сложил ногу на ногу. Оправил штанину и, чуть закусив щёку, повертел хроноворот, изучая бесценный дар чьей-то щедрой руки. И, очевидно, преступной. — Нам пора поговорить, пока в Мэнор на самом деле не заявились авроры.

— Не чувствуй себя как дома, — невежливо брякнул Драко, но подметил: фальшивка копировала оригинал почти безупречно. Однако... почти, неидеально гладкая морда его выдавала, будто маг-недоучка спешил. Плохо, что эта фальшивка хозяйничала здесь Тёмным Лордом, притащив из гостиной мамину мебель. Злорадство прорывалось спонтанно: — Что за повод? Случилась Третья магическая война?

Ведь сына Люциуса Малфоя связали, как бычка на закланье, и если бы папаша был здесь...

...поздравил бы с лопоухостью!

— Это ты так про брак? — поддел Лорд номер два и качнул головой в сторону эпического погрома. — После бесславных подвигов Грейнджер я тебе обещаю! — лихо предрекла чудо-подделка. — И сразу говорю, никакие «я стал жертвой торнадо» или «прислуга нынче взбесилась» тебя не спасут.

— Как насчёт «Я решил переставить мебель»?

— Прекращай нести всякую хрень и думай, кто я!

Он застыл, видимо, предлагая Драко рассмотреть себя обстоятельно.

— Какая мне разница!.. Безродный удод? — колко предположил он и усмехнулся. «Дятел» было бы намного точнее, но сорвалось то, что сорвалось. — Зато эта штуковина на твоей шее как почётный пропуск в нашу тюрьму! Если ты, придурок, не в курсе, то хроновороты в Англии — плохая идея, — просветил он.

— Думаешь, я не знаю? — двойник устало возвёл глаза. — Создание, хранение и использование хроноворота преследуется по закону и грозит сроком не менее шести месяцев, а иногда и прицельным стиранием памяти. Будем цитировать грёбаный кодекс или познакомимся? — он разозлился: — Химера тебя возьми, я не чья-то хреновая шутка, не громила из Лютного и не грабитель, мечтающий стать тобой. Я — это ты, удод чистокровный! — прикрикнул он, чем поставил в догадках жирную точку.

Драко нервно хохотнул. Дёрнул губами. Наморщил сократовский лоб. И не поверил услышанному. Неосознанно качнулся на стуле, приподняв над полом передние ножки, запрокинул голову и растянуто взвыл:

— Ну за что-о-о, ма-а-ать твою?! — он в отчаянии стиснул локотники. — Я или сдох, или свихнулся, — безысходно заключил он.

— А тебе какой вариант больше нравится? — непринуждённо спросил не злодей и не ангел-хранитель и ответил с ним в унисон:

— Сдох! — чем вызвал очередной вой и приступ неверия.

Драко Малфой сумасшествие не заказывал.

— Влез мне в башку? — зарычал он, пальцами нащупывая кончик ножа. Не став рисовать новый план, брякнулся назад вместе со стулом, надеясь, что там, за спиной, книги... а не обломки папиной жардиньерки.

Хрясь!

Слава Мерлину, не шея и не его черепушка треснула — а всего лишь резная растяжка на спинке, и Драко, кряхтя, постарался освободиться от ослабших верёвок, словно из пенькового кокона.

— Прозвучит странно, и от всего в башке жуткая каша, прямо гудит... — стал негромко просвещать второй Драко, — но, по-моему, иногда... я просто помню, что подумал, потому что это уже случилось! — почти ликуя, закончил он.

— Тогда ты должен помнить, — всё ещё сипя, выдал поднявшийся Драко, — что я пошлю тебя на хрен, если не порежу на ленты лживую шкуру! — он достал из кармана нож и указал на нескладную рожу напротив: — Что, выпил дешевую Оборотку? Или палочка подвела? Зачем ты всё это устроил? И главное, кто сие дерьмо оплатил?

— Никто мне не платил! — вскочив на ноги, затараторил его двойник. — Блин, подумай о папином тайнике. О том, что он скрывал, ну!.. — ЛжеДрако сдёрнул с шеи хроноворот как очевидный ответ. — Подумай, почему я отправился именно в этот момент и зачем я себя связал! — он указал на остриё, опасно двигающееся в его направлении. — Включи уже голову, безумец несчастный! Чтобы ты выслушал меня, а не отправил к дедушке в гости!

Оторопелый, Драко опустил складной нож, выкрикивая самое очевидное:

— Даже если отец прятал хроноворот, я же не такой идиот, чтоб пускать его в ход! Игры со временем чертовски опасны.

Это знает каждый дурак.

Но, похоже, не Малфой.

— Такой, — оспорил его же голос. — Но у тебя не было выбора. Мне так кажется...

— Блин, но это бред какой-то! — он мотал головой, опять упрямым ослом отказываясь принимать истину. — Докажи, что ты это я! Или...

— Или ты отправишь меня в тюрьму? — потерев висок, огласил второй Драко. — Фантазия у меня какая-то скудная... — попенял он. — У нас мало времени, — двойник оглянулся по сторонам, — а я здесь не ради твоих доказательств!

Но его отражение выставило нож.

— Ну, хорошо-хорошо... — вытянув руки, согласилась неглупая копия и указала на бедро. — Я знаю, откуда у тебя шрам на заднице, — он откашлялся, будто слова застревали в горле, не желая произноситься. — В детстве, ещё до обретения магии, ты решил...

— А ну заткнись! — заголосил Драко. — Кто бы тебе ни сболтнул, я его тоже отправлю в тюрьму! Или в Мунго, — столь унизительная правда толкала на не слишком законные методы. — Это был мистер Пэрриш, так? Плешивый пройдоха! — Драко едва не затрясся. — Давай то, что знаю только я!

— Никто мне ничего не рассказывал! — возмутился двойник. — И наш отец за тайну хорошо заплатил. Ты Гойл, что ли? — скривился он. — Повторяю, я — это ты! Только немного старше. Лет на десять, возможно. Может, больше... Может, меньше... Я не знаю! Я просто чувствовал, как время бежит по венам, тасуя, как карты, годы. Да, выгляжу я паршиво, но между нами не больше трёх дней.

— Не понимаю... Ты чего несёшь? Грибов наглотался? — завёлся Драко, уронив нож. — Какие карты? Какое время, старый ты хрыч?! Что, на хрен, произошло?

— Вот это мы и должны обсудить, а не махать ножами и выпытывать личные факты, вроде тех... — «хрыч» растянул губы, — что ты целовался с Грейнджер.

— Это она меня поцеловала! — рыкнул Драко в своё оправданье.

— Да, но тебе понравилось, — буркнул двойник, поднимая и пряча магловский нож: от греха подальше. — Может, вернёмся к причине визита?

Он выставил перед собственным Я знакомый до зуда перстень, кольцо рода Гринграсс, сверкающий не прозрачным бриллиантом — гранатовым камнем:

— А, жених?..

Шок понемногу сошёл, и Драко, поддавшись желанию, повернул руку и взглянул на дорогой дар: его камень алел в тон своей копии.

— Только не вздумай снимать кольцо. Сам, — вставил двойник, оглаживая жёсткую щетину. Он ткнул в бумажные завалы: — Тут есть книжица, в общем, потом прочтёшь, но цена за свободу тебе не понравится.

— Свободу? — поёжился Драко, косясь на нехилый бардак. — Я что, арестован?

— Нет, — выдохнул Не-арестант. — Но магия связала тебя и Гринграсс обещаньем на крови, а разорвать его... Короче, ты здорово влип!

Драко невольно потянулся к кольцу, дабы избавиться от обузы, но вовремя спохватился:

— Ну и кто из нас идиот, а? Любое обещание можно снять до его воплощения! — он указал на висящий на цепочке хроноворот: — Отмотать эту хрень ещё на... — он заметался, хлопая ресницами, — на сколько-то там часов ты не мог?! — судя по размерам оного, возможности позволяли.

— И без того было безумием его использовать! — выпалил Драко-старший и приподнял руку, демонстрируя прошлому себе запрещённую вещь: — Он повреждён, — тонкая трещина пролегла сквозь стеклянную колбу доказательством его слов. — Думаю, его зацепило заклятьем, тогда, в Отделе тайн, откуда отец его и стащил!

— Но у тебя же получилось, — недоумевал нынешний Драко, только теперь ощутив, как ноют руки от треклятых верёвок. И как дрожат ноги — не от страха — от дикого предчувствия. Малфой потёр запястья и, не таясь, пообещал как-нибудь отомстить...

...себе же.

— Да, получилось, — измотанно протянул двойник, вновь разминая висок. Он поморщился от воспоминаний. — И поэтому...

Безусловно, сказалось деревяшкой и прочим по голове, но недавний пленник даже не уловил момент, когда его более мудрый, спокойный, более просвещенный — мать его! — близнец выпустил из рук хроноворот. И, наступив на «папину гордость», с жутким треском растёр его ногой по полу.

Хрупкое стекло превратилось в крошки, песок из часов испарился серебряной дымкой, а позолоченные кольца с цепочкой так и остались лежать на паркете немыми уликами. Уже бесполезными, но всё же опасными.

А вместе со временем исчезла надежда...

— Ты что натворил?! — выпалил Драко, запуская пальцы в сумасбродные волосы. — Как теперь всё исправить? Как?! — он сжал кулак, намереваясь приложить тот о свою же неразумную рожу. — Я же... я же его нашёл... уже однажды нашёл! — причитая, напомнил он. — И значит, спрятал. Ты не должен был этого менять, удод! Прошлое тебе не причёска!

Покорёженные настенные часы что-то брякнули, но в пылу ссоры с собой крикун смысла не уловил.

— Без тебя знаю! — огрызнулся Драко из будущего и засуетился. — Чёрт-чёрт-чёрт! — он метнулся шальным взглядом по комнате: — Сейчас сюда заявится Грейнджер, а я здесь как твой приговор.

Рванув, он спрятался за перевёрнутый стол.

— И не дай ей меня увидеть! — предупредил беглец от возмездия. — Ты же не такой идиот...

— Заявится сейчас?! — ядовито зашептал Драко. — То есть ты знал и не сказал?

Он мысленно запустил во вредного себя томиком побольше.

— Вообще-то я говорил! Но кто-то совсем растерял мозг от поцелуя Грейнджер, — ехидно буркнул близнец и затаился.

В этот раз зелёный огонь не вспыхнул, а раздался щелчок, и посреди раскуроченного кабинета объявилась Мисс Надзиратель пусть и не в аврорской мантии, но с аврорским выражением лица.

— Что с каминной сетью? — спросила она, уже сознавая, что ответ вырисовывается перед глазами нешуточным разгромом: мебель перевёрнута, местами — разбита, свитки раскатаны простынями, полки перекошены, и книги недешёвым бумажным ковром устелили пол, а рамки со скудных портретов разнесло в щепки. Как и жардиньерку из «Борджин и Беркс».

Гермиона всё поняла за пару мгновений.

— Так ты выпросил у Симуса взрывчатку?! — вспыхнула она, складывая в уме пазл за пазлом. Магловский взрыв не разнёс бы каминную сеть и какие-никакие антиаппарационные чары. (Если те были чисто теоретически.) — О чём ты думал? С ума сошёл? У тебя слушанье на носу, а ты устроил в Мэноре Армагеддон?! — ноздри её носа раздулись, и кудри встали торчком.

— Пластинку заело? Со слушанием? — по-магловски поддел Драко, подбирая ключики для усмирения гриффиндорских львиц. — Подумаешь, немно-о-ожечко покутил, — спокойно продекларировал он. — Это ведь мой дом, так? Я иск не подам!

— Так, Малфой... Я твои грешки больше покрывать не буду, — отчеканила она. — С каких пор конфискация палочки даёт право на опасные эксперименты? А если бы кто-то пришёл? Тот же Нотт! Или... не знаю... Гарри! Или твоя невеста, у тебя же вроде как день рождения... — Гермиона ещё раз оглядела кабинет, и её взгляд застыл.

Эта заминка позволила Драко приблизиться, но Грейнджер, легко оттолкнув Малфоя, уже рванула вперёд, ведомая яркими бликами, искрившими на полу в невыгодном свете.

Она подобрала кольца и уставилась на них с видом судьи Визенгамота:

— Это что, хроноворот? — бестолковый вопрос, но он прозвучал. Гермиона узнавала мелкие надписи и неповторимый, почти невесомый металл. — Где ты его взял? Отвечай, — громко и ясно. — Малфой!.. — настаивала она.

Грейнджер спрятала части хроноворота в карман и стала рыскать глазами по комнате.

— Зачем ты здесь? — пошёл в атаку Драко, с каждой секундой уменьшая расстояние между ними. — Полдень уже наступил? Или ты с подарками?

Он, не раздумывая, поцеловал её, скользнув рукой по стройному телу. Поцеловал с жаром и трепетом, но удостоился не ответного движения губ, а злого тычка в грудь и громкой затрещины:

Бам-с!

— Неплохо, — Драко потёр пылающую щёку и наставил на драчунью её же палочку, бросая в не менее пылающее лицо: — Петрификус Тоталус!

Заклятье ударило в грудь, руки Грейнджер метнулись к бокам, с хлопком прижались к телу, ноги слепились, как две макаронины, она качнулась и рухнула на постель из книг живым изваянием.

_______________________________________________

* Розье — демон второго лика, подстрекающий к сладострастию.

* Криббедж — старинная английская карточная игра, а вот скрабл похож на наш «Эрудит», где слова выкладываются на доске, образуя кроссворд. На буквах — очки, и победитель определяется простой математикой. Остальные нюансы — для любознательных.

* Mon cher — дорогой (фр.), но ma chérie — не дорогая, а детка. В данном контексте.

От автора: в главе есть отсылка к выражению «сунуться со свиным рылом в калашный ряд». Учитывая лейтмотив сцены, как раз в тему. И ещё одно: pullover (англ.) — верное написание слова из восьми букв. Но Тео такой Теодор... никаких love и lover выкладывать не желал.

Драко уже видел Грейнджер злой. Видел не раз и не два... Видел практически всякой — кроме, конечно же, голой. (Воображение не в счёт!) Но сейчас он знал... абсолютно точно знал: страшнее злой Грейнджер может быть только Грейнджер в спальне — вылитый лев Медичи* с шаром из его причиндалов или дурной головы. Если в гневе, спаси его Лорд, не предпочтёт и то и другое.

Как только заклятье спало, Мэнор, кажется, чертыхнулся голосом разлюбезного папочки, ворчливого деда и даже привидения седьмого колена, посылая одного чистокровного олуха в Пуффендуйские земли, ибо мнимая надпись на весь львиный лоб «Я сделаю из тебя чучело. И надругаюсь над ним» не обещала Малфою ни подарков, ни заверений в вечной любви, ни ордена Мерлина или хотя бы тётушки Салазара, а вот грядущее членовредительство — да! Это угадывалось по взгляду, способному наслать козлиную порчу без всякой палочки. По искрам, незримо летящим прямо в наглую морду. По телу, замершему на кровати в стойке зверя перед прыжком. А также в незнакомо-тихом железном голосе, чеканящем:

— Ты. Напал. На. Меня.

— Ценнейшая констатация факта, — съёрничал Драко и, опершись на каминный портал, небрежно направил на мегеру имени Грейнджер её же палочку. — И что с того?

— Ты. Облапал. Меня, — не менее жёстко напомнила Гермиона, скользя рукой к вожделенному карману и буравя взглядом весёло-заносчивое лицо, которое явно наслаждалось содеянным.

Устроил, блин... шмон! И причина ясна как день:

Хроноворот.

Бесспорно, недавний обыск аврорской фурии не тянул на полноценный петтинг, но ощущение альфа-самца это не отменяло:

— Повторяю: и что с того?

Гермиона мысленно прикидывала расстояние между ними и понимала, что победа над Малфоем тем ближе, чем ближе он к ней. Буквально! Если, конечно, лучший аврор министерства не кенгуру, чтобы с ходу запрыгнуть на подлеца, и не маленький бегемот, чтобы впечатать того в пол собственным весом.

— Ты псих? Или просто милая сволочь? — хотя псих не использовал бы поцелуй как способ достижения цели. Правда, пойти на такое с Грейнджер — всё равно что расписаться в лёгком безумии. Она озвучила как диагноз: — Ты стащил мою палочку!

— Это какая-то новая тактика: убивать очевидным? — не унимался Малфой, притворяя входную дверь, потому как, где бы ни был его двойник, двум «героям» в спальне не место. — Понимаю твою реакцию... — Драко снисходительно кивнул. — Малфой наконец уложил Грейнджер, и я требую внести это в Историю магии!

— Внеси это в список ночных фантазий, — буркнула Гермиона, переминаясь на постели на полусогнутых, с видом лохматой горгульи в её не лучшие времена. — Верни палочку! — чётко сказала она и вытянула руку, в душе надеясь, что Малфой не откажет себе в детском желании поддразнить.

Но Драко не сдвинулся с места и покачал головой:

— Не-а, — отрапортовал он. — Мне ещё жить не надоело!

И показательно расписал в воздухе жест:

«Честное благородное!»

Она в каком-то нелепом порыве попыталась приманить палочку, но подобный финт, естественно, не сработал, и значит, за радость обладания оной предстоит драться. А всыпать Малфою по первое число уже не только потребность, но и удовольствие.

— Наслаждайся, — негромко и опасно внушала Гермиона, — пока я не превратила тебя в таракана!

— В рыжего или очкастого? — уточнил Драко, покачивая концом палочки и давая понять: он тоже опасен.

— Безголового! — огрызнулась она, устав от банальных нападок. — Тогда будет полный комплект. Моя любимая троица... Ты втащил меня сюда как какой-то мешок! — она скривилась, вспоминая, как билась носом о спину Малфоя, безвольным тельцем болтаясь на его плече. — Тебе мало проблем? Что, забавы с яйцами уже надоели и ты нашёл развлечения поострей?

— Как-то ты неласкова с бывшими... — съехидничал Драко, почёсывая свой бессовестный нос. — Я к тебе, значит, со всей эрекцией, — он указал на кровать, и Гермиона, дыша возмущением, невольно огляделась, — а ты разбиваешь моё чистое сердце!

— С бывшими?! — закипала она и, не желая играть в эти дурацкие игры, ринулась в бой.

Под немилосердное «Получи!» в Малфоя угодил снаряд в виде подушки и... почти угодил в виде туфли, припечатанной в стену всего в дюйме от хозяйской макушки. Ласки Грейнджер, безусловно, очаровательны.

Если не попадают в цель.

— Скоро бывшими станут лишь твои зубы, — лихо поддела она, сдув с лица длинные пряди, — когда Гарри сделает из них ожерелье.

— Смотри, я тоже чем-то пальну, — приструнил Драко, намекая на заклинания посложней, но кто его слушает?

Точно не Грейнджер.

— Ты напал на аврора, муфлон!

Вторая туфля едва не прилетела Малфою в лоб.

— Я не виноват, — объявил он, в последний момент изменив полёт финального «бладжера». Драко выдохнул и театрально приложил руку к груди: — Клянусь яйцом мантикоры!.. Нет, ты же хотела поговорить... — проворчал он и развёл руками. — А у Малфоев свои методы.

— Знаешь, дружочек, и у авроров свои методы. Ещё раз тронешь меня, посажу голым на муравейник, — едко предупредила она.

— Посадишь меня на муравейник, — не спасовал Драко, — и все узнают, что ты самец-оборотень!

— Кто? — она судорожно сглотнула. И хохотнула. — Тебя мозгошмыг укусил?

— Да нет, — Драко пожал плечами. — Мне добрый волшебник донёс! — он еле удерживал серьёзное лицо. — Когда на семинарах Диггори тебе подбросили в Оборотку когти броненосца, полкурса считало, что ты обзавелась железными яйцами. А вторая половина до сих пор подозревает, что антидот не особо помог!

— Но это же бред полный! — Грейнджер необъяснимо покраснела.

— Чем докажешь? — Малфой ехидно приподнял бровь.

— Никто тебе не поверит, — мотала головой Гермиона.

— Повторяю: чем докажешь? — издевался Драко, пялясь ей в пах.

На что она невежливо послала его к праотцам-соплохвостам.

— Нотт растрепал? — догадалась она, мысленно прощая Тео его болтовню. В лечащих зельях он дока, потому как чешуйки исчезли за пару часов, длинный липкий язык — за шесть, а дополнительные соски — через три дня. Любвеобильный Рон тогда как с ума сошёл. — А о страсти Блейза к Бренде Ли он не рассказывал?

Драко неправдоподобно закачал головой. Месть «броненосца» оказалась весьма недурна, и одержимость Блейза профессором по Боевым заклятьям вылилась в десяток синяков и ссадин, что даже магией не свести. Удивительно, но после этого Грейнджер с Забини почти поладили, хотя работать вместе всё-таки избегали.

— Как насчёт сделки, Грейнджер? — предложил Драко, прикидывая, чего может стоить её молчание.

Скорее всего, клятвы податься в самаритяне и творить добро во благо волшебников. А заодно полюбить Поттера, всех Уизелов, её паршивца-кота и слать письма счастья какой-нибудь магле до конца своих дней.

Список ужасал.

— Ты за кого меня принимаешь? — бросила Гермиона, выискивая, чем бы пульнуть в его белобрысую голову. — Одну «сделку» я тебе точно обещаю... В присутствии пятидесяти свидетелей!

Добрых судей Визенгамота.

— Собралась за меня замуж? — Драко хмыкнул, и без её лекций сознавая, что нападение на аврора чревато далеко не слушанием, а нарядом в чёрно-белую полоску. — Так ты выиграла меня у Астории? И давно? А что скажет на это Уизел?

— Он сделает из тебя огородное пугало, а я помогу!

Драко не особо поверил, но пришло время поговорить серьёзно:

— Отдай мне хроноворот, — без зазрения совести выдал он, — и катись на все четыре стороны!

Печально, но факт: манящие чары побрякушку не взяли. Очевидно, что башка у Грейнджер всё-таки варит, раз наглый обыск вылился в бесполезную экскурсию по магловским джинсам и девичьим прелестям. Странно, что героиня хранит свои трофеи пуще невинности.

— Что? Съел?! — бросила Гермиона и похлопала себя по зачарованному карману. — Не соваться в дом таких честных людей без защиты — первое правило любого аврора. Хроноворота ты не получишь. И не мечтай! Палочку, Малфой!.. — как в последний раз приказала она. — Или я обещаю тебе не свадьбу, а второй день рождения!

— Сдаётся, что на курсах Диггори учат не на авроров — на Пожирателей. Одна угроза лучше другой!

За миг и полудвижение он распахнул ставни и со всей сноровкой отпетого наглеца швырнул палочку в окно. Описав дугу, та вылетела в сад, вероятно, приземлившись в колючие заросли, которыми домашний эльф богато сдобрил территорию Мэнора.

— Ты совсем страх потерял, колдун недоделанный?! — полыхала Гермиона, бросившись к подоконнику. Она высматривала пропажу в пейзаже с третьего этажа и, не исключая побег, злилась на древние стены:

«Где же здесь ухватиться-то?!»

— Зато теперь мы на равных, — отступая к двери, в приступе ликования выдал Драко. — Давно мечтал это сделать!

— Не банально для мести? — Гермиона ухмыльнулась и повернулась, понимая, что теперь единственный путь на свободу — это одолеть стража. Ни дать ни взять, Мистера Гринграсс. Естественно, пока он с этой стороны двери и не где-то ещё. — Я-то палочку всё равно верну. Рано или поздно. А ты — мелкий пакостник и своё наказание заслужил!

— Это ты о своём поцелуе? — поддел Драко.

— О чём?! — взорвалась Гермиона, не собираясь потакать его бредням. — Никто тебя не целовал. Никто! Никогда. Не я, уж точно!

Пощёчина тому доказательство.

— Неужели? — он хохотнул. — Значит, мне показалось, что твой язык был у меня во рту. И давно ты в меня влюбилась?

Играть на прошлом — полная глупость, но не играть с Грейнджер — глупость куда большая. С точки зрения без пяти минут подсудимого, уж лучше ударить по чувствам, от которых любая девчонка млеет, как дура. Даже если она далеко не дура. И, возможно, не совсем девчонка, судя по назревающим «клыкам» и желанию выцарапать глаза при одной лишь попытке приблизиться.

— Я начинаю думать, что тебе нужен не тюремщик, а колдомедик, — вполне серьёзно заявила Гермиона. — У тебя и психоз, и склероз, и больные фантазии! Я влюбилась в тебя? — она округлила глаза. — Да в это даже Скитер не поверит! — рьяно заключила Гермиона.

— А Уизел? — не менее серьёзно спросил Драко. — И если ты не влюблена, то всё ещё хуже, чем я думал, — он наигранно вздохнул. — Ты — извращенка!

И прыснул.

— Ты не скажешь ему про... — почти шепча, пригрозила Грейнджер. — Не посмеешь! — её кудри, казалось, стали темней.

— Хочешь проверить? — язвительно спросил он. — В обмен на Не-отдам-и-не-мечтай-хроноворот... — намекнул Драко.

Использовать её минутную слабость — верх наглости, и в Гермионе проснулся уже не аврор, а оскорблённая девушка. По-магловски, ведьма. А значит, кое-кому, может, и не проредят зубы, но самомнения поубавят абсолютно неволшебно и абсолютно неотвратимо.

Гермиона прищурилась. А желание врезать подлому шантажисту выросло до небес. В какой вселенной ей привиделось, что Малфой способен на чувства? На благородство? Или хотя бы на его подобие?

Гермиона сжала кулаки и процедила:

— Хорошо, — она напряглась. — Снимешь с меня джинсы, и хроноворот твой! Так будет по-честному.

Вызов есть вызов.

И он сработает. Должен! Джинсы — это ключик к её свободе. Если Малфой поведётся и Гермиона не ошибётся...

А она не ошибётся!

До двери — всего-ничего...

— Снять с тебя штаны? — Драко ушам не поверил. И улыбнулся. — Серьёзно?

Как же он сам до этого не додумался? Пока Грейнджер была под заклятьем: безголосая и никакая. Вот идио-о-от!.. Папочка прав. Хорошо, хоть защиту от аппарации в комнате выставил.

Малфой на миг обернулся, словно ждал какой-то подвох. И по факту, этот подвох мог нарисоваться в образе Драко-старшего, рыскающего по дому в поисках очередных неприятностей.

— Ты оглох? — Гермиона тряхнула волосами, как будто её патлы тоже оружие. Пусть она и не слизеринка, но умеет хитрить: — Без палочки защитные чары не снять, всё логично.

И не поспоришь.

— Ты же понимаешь, что раздеть девушку для меня как воды напиться?

По нервам Драко побежало тепло, и внутренний бес слегка встрепенулся.

— Это ты про свою сексуальность? — фыркнула Гермиона, рискуя с упрямством всезнайки. — Ты же понимаешь, — передразнила она, — всё, что в тебе сексуально, размером с мизинец?

— Зато я свою сексуальность в постели не имитирую! — уколол Драко. — Считай, что хроноворот уже у меня, — заявил он, пустив в ход то самое воображение.

Авансом.

— Считай, что тебя уже отлупила девчонка! — наступая, беспечно подначивала она, будто забыв, что дуэль за одежду чревата не только поцелуями, но и чем-то похлеще:

Сексом.

— Ох, Грейнджер, ты не всё обо мне знаешь... — подхватил Драко, делая полшага вправо и не собираясь оставлять пленнице свободный проход. Что-что, а полным болваном он не был.

Вроде бы.

Он потянулся к карману, спеша достать ключ, как тут же ощутил первый удар в грудь. Грейнджер за секунду очутилась рядом, и маленький град из кулачков обрушился на бренное тело Малфоя.

— Давай-ка без рук, — он вцепился в её запястья и ехидно зашептал: — А то у меня соски чувстви... — Драко едва не прикусил язык и взвыл, не договорив. Потому как нахалка под ежистое «Да-а-а?!» со всей силы наступила ему на ногу.

От «конной» атаки он выпустил руки, и Гермиона, не медля, толкнула его. Малфой, издав ноту «ля!», отшатнулся и налетел на тумбу. Но как только Грейнджер дёрнула дверь и та скрипнула петлями, ощутила, что он, словно удав, обхватил её сзади.

И, приподняв над полом, почти рычал:

— Ты меня разозлила!..

Чудо-бегунья.

Драко пятился от заветного выхода, отдаляя её от спасения.

— Ещё и не начинала! — Гермиона, болтая ногами в воздухе, ущипнула Малфоя одной рукой за бедро, но вышло не слишком сильно: помешала чёртова ткань.

Пальцы соскочили, тот сделал ещё шаг, развернулся, и они рухнули на кровать, будто два неловких любовника. Причём кое-кто в джинсах — лицом вниз, чуть не оценив половиной органов чувств весь вес чистокровного удава.

Только добыча не собиралась быть лёгкой.

Она вообще не собиралась ей быть!

Гермиона сбежит. Или она не Грейнджер. Пусть Малфой сильнее, но он не боец...

Как только давление подупало, Гермиона завозилась. Задёргалась, подтянулась к краю кровати, ускользая от длинных лап, заелозила ногами и, свисая с постели почти наполовину... опять ощутила противное чувство досады! Малфой уцепился за пояс долбаных джинсов и рванул Гермиону на себя — вверх, правда, заработав при этом лохматым затылком в недобрую морду.

Стоя на коленях, он полужевал-полуплевался мягкими кудрями, умудряясь обещать Грейнджер остричь её наголо. И тут же получил удар локтем в корпус. Снова взвыл, сгорбился и опять чуть не упустил своё счастье. Каким-то чудом он не дал соскочить этому «счастью» с кровати в последний момент: схватил Гермиону пальцем-крючком за хлястик на джинсах — и дёрнул назад. Тот оторвался, но сблизил двух гладиаторов на бесценные дюймы.

Малфой резким движением повалил её на постель, и вновь пленница рухнула на бок. Не особо удачно приземлилась себе на руку и с воплем «Ай-яй-яй-яй!» изобразила страдание, вытаскивая из-под бедра обмякшее от травмы запястье.

— Прости, — обронил Драко и, испугавшись, замер над Грейнджер живым капканом.

И наивным взъерошенным простачком.

Что позволило ей перевернуться на спину и хлестать ладонями по шее Малфоя, по разгорячившейся моське, по носу, по алым от напряга ушам и даже пнуть того полусогнутыми ногами, срываясь на рык:

— Не прощаю!

Драко порядком качнуло, но он устоял и почти сразу навалился на Гермиону. Тяжело дыша, уткнулся лбом в покрывало — прям над плечом — и принялся воевать с её руками тире плетьми, отыскивая желанную пуговицу на не менее желанных штанах. За что заработал мимолётный укус в ближайшее ухо и косые удары по рёбрам, сдобренные ядовитым шипением:

— Тебе твои-то не жмут, милый?

Оба замерли, будто Грейнджер ляпнула страшное.

И абсолютно двусмысленное.

Отчего Драко вдруг приподнялся, и их глаза встретились, губы приоткрылись, а сердца, кажется, слились в одно целое: дикое и никак не романтическое. Но это длилось так недолго, так призрачно, почти бессмысленно, что заставило Гермиону взбрыкнуть:

— Да ты слабее девчонки!

В ответ Драко без слов, сосредоточенно-злой, перевернул её — подвижную, как змею — на живот. Придавил, распластав на постели, и лишил Грейнджер возможности врезать туда, где терпеть станет ещё сложнее.

Или вообще — за гранью.

В позе приколотой к покрывалу бабочки или другого менее изящного насекомого, Гермиона тонула в аромате шитья и не оставляла попыток спихнуть с себя новоиспечённого энтомолога. Который — чёрт бы его подрал! — бесцеремонно блуждал по её крылышкам, подбираясь всё ближе и ближе к заветной цели. Под шикание и фырчанье их двоих он таки расправился с пуговицей, при этом чуть не запустив руки в святая святых. За что получил затылком по подбородку, пяткой по мягкому месту и практически уяснил, что недооценил упорство Грейнджер. И мастерство магловских портных. Двойные строчки на крепкой ткани плотно врезались в кожу, а молния — ещё одна магловская чума! — не расходилась сама собой по чьему-то бессовестному желанию.

Гермиона извивалась ужом, дёргалась, выматывала, как чёрт, и явно не помогала страждущим, чем толкала на крайние меры. Может, заучка знала больше него, но она не знала его... А в книжках о скелетах Драко не пишут. Эти скелеты как-то подпортили ему жизнь (причём самую приятную половину), пока он не нашёл, как обратить проблему во благо, если уж не вышло ту задавить. В пылу борьбы Малфой огладил грудь Грейнджер и прижался плотнее, всё так же — без слов, не замечая угроз превратить руки в ласты на веки вечные. Отпустив себя, он отдался мягким изгибам, её полувскрику и втянул пьяный запах вздорных волос. Стиснул бедро. Шепнул нечто бессвязное и простил её телу лёгкую дрожь, а губам — оскорбление. Драко даже не расслышал его, утопая в неробких касаниях — именно так и именно с Грейнджер, раздражающей по природе своей. Он позволил воображению смелость, своим рукам — наглость. В эти мгновения он уже не воевал, а ласкал и ласкал страстный образ, упрямо и с жадной тоской, ласкал всё, чего мог коснуться, заводясь до адских глубин.

И волнуясь — до них же.

Тычки и угрозы сыпались и стихали, но это сработало — он почувствовал. Почувствовал и позволил магии течь, а Гермионе — едва взлететь над постелью. Сдвинулся в сторону, не умаляя своё возбуждение, и запретил себе всякую мысль.

А также безудержный смех.

— Это что?! — ахнула Грейнджер, растеряв словесный запал. Потому что взмыла под потолок, нелепо перевернувшись в воздухе, и сдала все позиции разом и с гаком.

Бултыхаясь и окая сбитым с толку ребёнком, она пыталась ухватиться не за невидимый столб — за светлую шевелюру, что уворачивалась и не поддавалась, пока оборзевшие руки дёргали молнию и тащили джинсы за брючины вниз...

(Какой кошмар!..)

...вместе с трусами.

И спонтанная магия здесь ни при чём — только тугая посадка. Заливаясь стыдом, Гермиона ухватилась за край белья, оголившего нескромную часть бедра, и потянула его назад с грацией обезьянки, пока чьим-то глазам не предстала её нагота в сверхзапретном объёме.

— Это сила мысли, — манерно огласил Драко, — и твоих прелестей!

Как и реакция на близость девушки вкупе с волнением — его личный «скелет». Но разве он виноват? Вообще-то, Грейнджер знала, на что шла. А Драко почти ни при чём. Сложно не возбудиться, если под ним не метла и далеко не уродина.

— Ты... ты... — запиналась Гермиона, чувствуя, что вместе с джинсами сползает её уважение, — ты жулик! Ты знал!..

Она не прицельно, но вскользь треснула его по затылку.

— Я не был уверен. Просто надеялся... — бездумно оправдывался Драко, вдруг получив ногой в подреберье.

И он не врал.

У спонтанной магии свои тараканы, а он над ними не всегда властен. Даже если их почти перерос, слава Мерлину.

— Ты чокнутый... — лютовала Гермиона, замахиваясь по Малфою то рукой, то ногой, чем только раскручивала себя живою игрушкой, левитирующей под властью распутных желаний. — Похотливый... — её резко качнуло, вырывая недоснятые джинсы из рук Драко, — лепрекон!

И тут...

...она рухнула вниз.

Прямо на Малфоя.

В жуткой позе недозвезды, вызвав у «ложа» недовольное «фа!» и насладившись его звучанием, Гермиона скатилась с Драко (не без его помощи). Подтянула колени и, мысленно сказав джинсам прощай, позволила тому вцепиться в них жёсткой хваткой, чтобы, лягнув что есть сил, сбросить подлеца с треклятой постели. Малфой в обнимку со шмотьём слетел кубарем вниз. Выкрикнул обалдевшее «ре!», нехило приложившись о пуфик, и подарил Гермионе не только свободу, но и бесценное время.

Грейнджер рванула к двери, не оглядываясь, распахнула её и побежала по коридору полуголой, злой и босой. В полутьме она летела вперёд, шлёпая по паркету, и подозревала, что вне дома дезаппарации нет. Впереди поворот и большая лестница, ведущая в холл, но главное — глоток свежего воздуха.

И месть. Справедливость. И снова месть.

Да простит её Гарри.

Гермиона на секунду замерла, обернулась и... не поверила собственным чувствам.

На её несчастную голову, словно сеть, опустилась мгла в виде тёмного покрывала. Кто-то сгрёб её, будто в тиски, и поволок обратно в сторону спальни рычащим мешком. Да так быстро, что, семеня, ноги петляли, пинались и прилетали куда ни попадя. Так раздался металлический лязг и скулящее «ой-ё-ё-ё», когда слух резанул фарфоровый звон. Сердце Гермионы билось всё чаще, воздух душил, а разум насторожился, но не отказывал:

— Теодор Френсис Нотт, — негромким туннельным голосом выдала она, уловив неровную походку, и на нервах ударилась в блажь: — У вас есть право на адвоката, но я его не обещаю!

Она почти смирилась, когда сообщники впихнули её через порог, почти смирилась с щелчком замка, но не смирилась со своим положением, стягивая с себя плотную ткань и выкрикивая горе-тюремщикам:

— Даже не суйтесь сюда, негодяи!

* * *

Тео ещё со школы страдал бессонницей и потому не закрывал свою лавку ни днём, ни ночью, если, конечно, не болтался с Малфоем или с кем-то другим. А иногда и другой, вызывающей не самые правильные желания. В какой-то мере он привык спать урывками, примостившись то там, то сям, и не всегда лёжа. Вот и сейчас он случайно заснул за столом, раскладывая свежие ингредиенты для зелий и обновляя защитные чары на старых пузырьках: даже в волшебном мире, как известно, воры водились, растяпы — тоже, а терпеть убытки не в правилах Нотта. Он не нанимал помощника или кого-то ещё и предпочитал работать, если душа просит или натура жаждет, а вкалывать по часам — удел несвободных.

Вроде Уизелов.

Тео открыл глаза, когда парочка пикси трескуче пискнула, болтаясь в клетке около входа, что послужило живым сигналом:

К нему посетитель.

Нотт напружинился и подскочил. Качнул рукой вдоль столешницы, и — вот зараза! — один стеклянный флакон упал. К сожалению, так и не дождавшись порции магии, он с треском разбился, выпуская витые пары и негласно объявляя создателю, что его прибыль махнула хвостом не хуже зловредных созданий. Стряхнув сонливость, Тео сжал переносицу, будто не замечая, как блестящая перламутром жидкость текла по дощатому полу, впитываясь в поры и трещины, и распространяла по магазину свой аромат. Пикси метались по клетке и фыркали, пока их неловкий хозяин изучал стройную фигуру в чёрной как смоль мантии, явно не нёсся навстречу гостье и не рассыпался в любезностях.

— У тебя закончился яд, Астория? — невежливо бросил он, натягивая хмурую маску.

— Зато у тебя, я смотрю, его много, — отрикошетила она, снимая с головы капюшон. — Так-то ты встречаешь новых клиентов: выставляя себя остряком?

Дураком, если быть точнее.

— И зачем же ты здесь? — прячась за равнодушием, спросил Нотт. — Шахмат у меня нет. Драко под столом — тоже. А раздражаром от кавалеров в Лютном торгуют.

Астория ухмыльнулась.

— Чем острить, лучше бы повесил цанцу у входа. Одна сушёная голова будет солидней, чем вредные синие морды!

Она качнула палочкой в сторону мелких физиономий. Те дули щёки и бодали друг друга рожками, издавая урчащие фуги, за что тут же получили Силенцио с лёгкой руки Гринграсс. И это могло стоить им голоса. Месяца на три. Однако парочка лишь завелась: затопала, зарезвилась, плюясь в обидчицу тихо и гадко.

Но, благо, не долетало.

— Цыц, малявки! — осадил Нотт. — А то отвезу в аврорат и прям там выпущу. Ох, и повеселитесь!.. — заключил он. Но, видимо, в последнем те усомнились, оттого сбились в кучку, сложив крылья и согнув хвосты в мини-сердечко. — Как только Визенгамот разрешит изготовление цанц, я организую себе такую из пустой башки Флинта, — не удержался Тео, сгребая оставшиеся пузырьки в ящик стола.

— Запишись в очередь, — Астория едва-едва улыбнулась. — Подвесить его черепок в холле мечтает целая команда по квиддичу. Надеюсь, ты не принял бред Маркуса всерьёз? — распахивая мантию, спросила она.

— Только твой, — брякнул Нотт, пряча с глаз волшебную палочку. — Но это была минутная слабость.

Слабостью смотрелось чересчур многое, включая недавний флирт. Тео не в первый раз цеплялся к Гринграсс, а она — к нему. Не в первый раз играл в скрабл, как не всегда и всюду выигрывал. Но никогда прежде он не позволял себе думать о ней... так. Интимно. Тайно. Без смеха. Он давно запретил подобную блажь. Не с Мисс Я-красива и От-меня-все-без-ума.

— Я не хотела тебя обидеть, — оправдывалась она, не желая, как раньше, кусаться. Потому что устала. Потому что прозрела. Потому что весь год мечтала, что Нотт наконец поймёт...

И оттает.

— Твои извинения меня не волнуют! — прервал излияния он.

— А что тебя волнует? — ехидно поинтересовалась Астория. — Может, моя свадьба?

— Она и того меньше, — Тео указал на череду банок, склянок и пузырьков: — Они — моя страсть! А не твои брачные связи. И закончим на этом.

Но Гринграсс не пикси, её не заткнёшь:

— Если хочешь, чтобы люди перестали видеть в тебе калеку, начни с себя, — упрекнула она. — Думаешь, я наивна? Или тупее Флинта? Да все твои зелья не ради доходов, хотя они тебе льстят, — и Астория это понимала. — Котлы и травы — никакая не страсть, ты ищешь лекарство! Да, ты хромаешь, — её голос смягчился, а взгляд заблестел, — в твоих волосах седина, у тебя шрамы и на ноге не хватает пальцев, но это всё равно ты, Нотт!

Самый лучший калека на свете.

И самый безразличный, наверно.

— Про пальцы Паркинсон напела? — просёк Тео. Он как-то не думал, что Панси доложит, но истерить перед дамой не собирался. — Это всё, о чём она тебя просветила?

— Ты опять про ваш градусник? — поддела Гринграсс, привстав на носочки. — А если и просветила, малыш?

— Врёшь, — Тео малость вспотел, но рассудок не растерял. Астория блефовала. Чем влюбляла в себя. И злила. — Градусник я ей не показывал, а вот она свою грудь — да!

В спальне для мальчиков. В Рождество. И Тео почти соблазнился... Скинул штаны и рубашку. Сбросил носки. Но ввалился Малфой и проорал: «Ма-ма-а!.. Беги, балбес! — он указал на Панси: — Её мама в гостиной!» На этом их секс и кончился.

Навсегда.

— Теодор Френсис Нотт, — не краснея, отчитала Астория, — вы испорченный глупый мальчишка!

Запах трав и сушёных шкурок смешивался с ароматом османтуса, костра, старых книг и ещё с десятком оттенков, но Тео казалось, что присутствие в лавке Гринграсс не перебить ни одному зелью. Её до боли знакомая, необъяснимая красота ощущалась острей, чем обычно.

— А вы — балаболка, мисс! — обвинил Нотт.

— Обзываешься? — она чуть склонилась, приближаясь к его лицу. — Что, сегодня я много болтаю? — кокетка в ней, будто мельком, коснулась пальцами собственных губ. Провоцируя: — Наверно, я голодна...

Только Нотт сыт. И её красотой тоже:

— Что, чешутся? — не стал молчать он, бестактно указав на её губы. — С этим обратись к Малфою, — совсем не завистливо предложил он.

— Так ты ревнуешь?

— А ты повторяешься. Не ревную! — громче, чем следовало. — У тебя же к Драко... будто бы... чувства. И ваши мамы не против, — высокопарно припомнил он.

— А может, иногда я... шучу? — терялась Астория. Ведь для правды он не созрел.

— Ты дразнила меня в школе «Драков Костыль», тоже шутя? — снова припомнил он, пресекая малейший флирт.

Астория даже рот приоткрыла. И еле-еле нашла, что сказать:

— А ты зовёшь меня Гусыней де Помпадур, чтоб польстить? — только Нотт лишь скривился. — Ну хорошо, — согласилась она, — мне было пятнадцать, а ты был невыносим. — Тео воспринял это как комплимент, воскрешая их перепалки. — Но сейчас мы не в школе, а ты так и таскаешься с Драко! Даже девушки нет.

— Или ты о ней просто не знаешь, — подметил он. — Что привело тебя в лавку, кроме желания лезть в мою жизнь? Видишь, что стало с пикси? — намекнул Нотт. — А они сунули лапы только на кухню...

— Ты же знаешь, я люблю поиграть, — не испугалась Астория, отступив, — особенно в салки.

Она пробежалась глазами по полкам:

— Дафна говорит, ты неплох, если дело касается зелий. Так вот... Мне нужно самое сильное, — она перевела дыхание. — И, говорят, самое опасное.

Бедняге Блейзу однажды досталось... Не критично, но познавательно.

— Потому ты пришла ко мне... — констатировал Нотт. — А как же «посредственный зельевар» и «Мистер Кривые руки»? — озвучил он типичные нападки.

— Они там же, где «несносная ехидна» и «Мисс Акула», — не растерялась Астория.

— Ты же понимаешь, что самое сильное стоит недёшево? — на что Гринграсс извлекла из кармана кисет с деньгами. Тяжёлый и весьма соблазнительный. — Прекрасно! — подвёл черту Нотт. — Но я не всем продаю свои зелья.

Астория вздёрнула нос:

— Мне ты продашь, — смело заключила она. — Или новое прозвище тебе не понравится! — Гринграсс со звоном опустошила кошель. — Мне нужна Амортенция, Нотт. Не из вредилок Уизли, а самая настоящая. И да, не вздумай болтать!

Или грош цена его репутации.

— Ты не поверишь, Амортенция кончилась, — он указал на свежее пятно на полу: — Не повезло, извини...

Астория присмотрелась, втянула её аромат и не купилась:

— Извини, но пахнет враньём. И убытками, — она улыбнулась лишь краешком губ. — Мне эльфа своего попросить поискать? — Гринграсс практически угрожала.

Если Финли устроит обыск, это будет похлеще слона в какой-нибудь лавке. И пусть Нотта подобным не напугать, клиентов потом не увидишь.

— Кто-то узнал, что мистер Малфой её не любит? — Тео через силу осклабился. — Амортенция — плохая идея, — заметил он, — очень плохая.

Драко такие проделки, увы, не оценит.

— А глупых мальчишек это никак не касается, — отшила Астория и набросила на голову капюшон. — Неси зелье и побыстрей!.. Пока я не выпустила твоих пикси. Как-нибудь. В туалете.

Ухмыльнувшись, Нотт вскинул палочку и отворил вход в кладовку.

* * *

Ни в каких дерзко-невероятных фантазиях, ни в сердцах, ни под мухой размером с лошадь юный Драко не представлял, что будет тащить Грейнджер в спальню не как подружку на вечер, а как страховку от новых бед. С норовом скакуна. И, наверно, лицом людоедки. А тем более — с попоной на голове и в компании с другим Драко, почему-то не питающим к молодому себе родственных чувств.

Как только захлопнулась дверь и ключ повернулся в замке, победитель подобрал с пола джинсы, потерянные в схватке как раз за порогом, и с облегчением выдохнул: «Пронесло!» Если авроры не научились ходить сквозь стены, летать без палочки и прыгать из окон, не свернув шеи, то некоторые гарантии у него есть.

— Спасибо, что поймал её, — нехотя сказал Драко, оправляя одежду. — Можно сказать, спас! — он прилизал волосы и почувствовал страх: мелкий, но вполне ощутимый. — Ох, ё-ё-ё, — сокрушаясь, прибавил он, оценивая фамильный ущерб. — Всё, вазе — крышка! Блин, мама меня прибьёт... Такое старьё не чинится.

— А за Грейнджер, значит, похвалит, — подняв с пола запасной ключ, заметил спаситель и отпихнул ногой осколки — к стене.

— Скажи, что эта зануда не успела тебя увидеть, — насторожился Драко, обгоняя обеспокоенного себя и признавая, что трюк с покрывалом выплыл как нельзя вовремя.

— Ах, да... Я же выскочил из угла с победным кличем и транспарантом, — ехидно выдал Драко из будущего, подмечая, что мычание Грейнджер слышал лишь он, потому как юнец слишком замешкался.

И ему, наверно, здорово прилетело. Опять. То-то этот сопляк как стукнутый. Драко-за-тридцать невольно огладил голову, выискивая новую-старую рану:

«Чёрт, ну за что?! — лёгкая боль ему не понравилась. — Хорошо, что идея прикинуться Ноттом себя оправдала».

Временно.

Малфой-старший подставил друга, и с этим надо что-то делать.

Потом.

— Блин, из-за этого спора она меня чуть не вырубила, — попенял Драко-младший, потирая прибитый затылок. — Мозги, кажется, набекрень съехали...

Очередная шишка особо не радовала. Как и собственная нерасторопность. Чёрт, если бы не двойник, то птичка бы упорхнула, и прости-прощай Малфой: и настоящий, и будущий.

— Не беспокойся, — желчно успокоил Драко постарше, — чтобы мозги съехали, они как минимум должны быть. То ты её обыскиваешь, то... Ты чего тут устроил?! — возмущённый, он потрепал джинсы Грейнджер. (И с чего он взял, что под присмотром станет умнее?) — Захотел разодеться как магл или просто в Азкабан загреметь? За совращение.

М-да... Малфой в обносках Грейнджер — то ещё зрелище!

— Так это я устроил?! — полушепча, негодовал тот, ступая за двойником тёмной тучей. — А кто уничтожил хроноворот? Кто не сказал мне про Грейнджер? Кто прятался под столом, пока я решал нашу проблему? — даром что подсматривал.

— И что, решил? — усмехнулся Драко-старший. — Да если б я не помог, ты бы оказался в такой заднице, что и представить нельзя. Поттер на твою похотливую голову — меньшее из зол!

Он вернул на тумбу тройку-подсвечник.

Эх, лихо девчонка его зацепила!

— Не приписывай себе лишних заслуг, — взъерепенился Драко. — Не собирался я трахать Грейнджер, — глупо оправдывался он. — Я же не идиот! — на что его собеседник опять усмехнулся, явно не веря. — Я хотел забрать хроноворот, — Драко потряс штанами, — и забрал. Он — там, а джинсы я выиграл! Остальное — уладится.

— Ты считаешь? — опять съязвил Драко-старший. — Как же ты собираешься уладить нападение на аврора? — сдвинув брови, спросил он. — И то, что держишь её взаперти? Соврёшь, что пытался спасти от Уизела, или всплакнёшь «Я больше не буду»?

— «Что вам, жалко?» никак не прокатит? — ёрничал Малфой, абсолютно не видя выхода. Сейчас он ощущал злость взрослого Драко почти физически и жаждал узнать причины. — Придумаю что-нибудь. А может, мне стать министром? — он спрятал смешок. — Тихо, мирно, по-быстрому? В честь дня...

— Лучше поймай лепрекона, — издеваясь, перебил далеко не министр, — и вытряси три желания.

Однажды такое было... Он хохотнул.

— Слушай, ты!.. — огрызнулся Драко. — Мне давно не пять, а ты не бессмертен! — он треснул джинсами по его бессовестному плечу: — За языком-то следи!

— Как ты проследил за Грейнджер? — уколол не бессмертный. И пострадавший. — Устроил, блин, игры на раздевание... Надеюсь, ты ничего такого не натворил?

Он взмахнул руками, как корявыми крыльями, явно намекая на некие трудности, от которых порой не смешно.

— Не твоё дело!.. — буркнул Драко и тем самым выдал себя. — Между прочим, меня там лупили, злили, я нервничал, и у меня на неё в... Погоди, — спохватился он, — а как ты узнал, что она сбежит? — «идиот» обретал наконец ясность мысли. — Капканы для Грейнджер по дому, блин, не развешаны!

— Представь себе, вспомнил, — отвертелся тот. И буркнул под нос: — Всё-таки иногда меня озаряет...

— Врёшь! — не сомневался Драко. — Я всегда знаю, когда вру. И ты врёшь! Чувствую, и в твоём прошлом я в неё заклятьем пальнул. И тоже запер? Нет, ну ничего не меняется... — подметил он. — Запер и запер. А по какой причине? — мысленно потирая руки, спросил Драко.

— О-о-о... Весьма веской, — ответил «врун», спускаясь по лестнице.

— И какой? — не унимался Малфой, торопясь по ступеням и забегая вперёд.

— Захотелось! — поделился тот.

И застыл.

— Наверняка довела, — предположил Драко, постукивая рукой по перилам, — уж это она умеет.

— Это же Грейнджер! — кивнул тот, пряча глаза от любопытной физиономии. — Всё как обычно: она разгунделась — ты разошёлся, она гавкнула — ты тоже, — «близнец» гримасничал и наслаждался. Собой. — Она угрожать — ты смеяться. Она заноситься, а ты тоже не с ласками... В общем, кончилось тем же!

— Вещай дальше, страдалец, — подгонял Драко. — И хватит утаивать важное! Что же такого произошло? В будущем, — ироничный допрос начался сам собой: — Уизел пронюхал про всё и сделал нам обрезание? То есть тебе, конечно...

— Нет, Грейнджер сделала это сама, — на полном серьёзе заявил тот.

— Опять врёшь! Где ни попадя, — Малфой чуть не отвесил собрату щедрый пинок. — Вот вырос же из меня дурак!.. — он смерил себя же взглядом: — Говори, какого чёрта ты здесь? Ну не морали ж читать!

— Авроров ловить, — Дурак-старший постучал по носу. — Я же сто лет мечтал получить от Грейнджер коленкой!

— Бла-бла-бла, бла-бла-бла, — юродствовал Драко, устав от пустой болтовни. — Снова язвишь? Ну и чем ты лучше меня? Да ничем! И ты тоже её упустил, — торжествуя, ткнул он товарища по несчастью.

— Упустил, — сокрушённый, сознался тот, — потому она, убегая, оступилась на чёртовой лестнице, сломала ногу, челюсть и вроде бы позвоночник, — Малфой-старший посерел от воспоминаний, а его «отражение» — побелело и пошатнулось. — Мерлин великий, ну что за хрень-то?! — полувзвыл он. — Мы держим Грейнджер в плену и этим ничего-ничего не изменим...

Он в отчаянии запустил пальцы в волосы. И судорожно сглотнул.

Он не хотел говорить о прошлом. Не хотел воскрешать образ раненой Грейнджер: почти неподвижной, смертельно белой, переломанной... на полу. В крови и муках. Не хотел думать о ней, распростёртой на больничной кровати — безмолвной и хрупкой. Лежащей немым укором ему. Мерлин свидетель, всё вышло так глупо!.. Непредсказуемо. Он не хотел видеть её такой.

Снова.

Никогда-никогда.

— Но ты уже изменил! — тут же поправил Драко, отпуская внезапный страх, накрывший при мысли о жутких увечьях. — Я так понимаю, теперь Грейнджер не в Мунго, и ты герой! Хотя она об этом не знает...

— Да, не в Мунго, да, в сознании, но теперь Мунго грозит тебе! — отчитал он. — Если Грейнджер вырвется. И мы с тобой не герои, — его двойник и выдохнул, и вздохнул, — ведь я раскрутил хроноворот не поэтому!

— Ну ты и гад!.. — обалдев, не сдержался Драко. — То есть мы оба, — задумчиво выдал он. — Но ты же раскрутил! И в чём было дело?

— Как всегда, во мне, — тот развёл руками и побрёл вниз.

В холл.

— Не скромничай, — не соглашался Малфой, по-мальчишески спрыгнув с нижних ступенек. — Уж я-то знаю, что у тебя на уме! — он присвистнул. — Спас ты её не за деньги. Надеюсь, ты не забыл, что мы дважды целовали Грейнджер. И нам это понравилось. В будущем, то есть в твоём прошлом... — он понизил голос, — между вами что-то произошло, так?

— Слушай, ты хоть немного соображаешь вообще? — Драко-старший откровенно дерзил. — Ты что, не понимаешь, почему очень сложно всё рассказать? — он потёр чуть вспотевший лоб. — Даже не сложно — опасно. Если я слишком сильно меняю события, я не могу контролировать будущее! Я не знаю, что произойдёт. А сейчас, на минутку, Грейнджер цела, и между нами ничего не было!

— Совсем ничего? Опять врёшь, — едва рыча, закипал Драко-младший. — И если всё так опасно, зачем ты её спасал? По доброте, что ли? Не верю, не верю, не верю... — причитал он.

— Да начхать! — прикрикнул Малфой-тот-что-умней. — Включи башку, мальчишка, теперь я и половины не знаю!

— Значит, мы наполовину на равных, — не сомневаясь, заключил Драко. — А то, что ты старше меня, никак не повод для гордости. И кстати, это мой хроноворот нам помог, — то есть затея со взрывчаткой. — Ну и где же ты накосячил, старик? — издевательски спросил он, прикидывая возраст этого «старика».

Наверно, за тридцать...

Личный кошмар, не иначе.

— Это не я, это ты накосячил! — тот наступал на виновного вершителем правосудия. Схватил за запястье, вскидывая руку с кольцом: — Жениться решил, щенок?

— Я в этом не уверен, — Драко оттолкнул своё «отражение». — Но ты злишься на себя, то есть на меня — чёрт! — то есть на нас, — запинался он, — прямо как гад!

— А давай я тебя пр-р-росвещу, — рычал «гад», — чего стоят брачные обещания. Нарушишь их — и вот результат! — он ткнул в свою и именно в свою морду. Как доказательство. — Если бы не этот хроноворот, перед тобой стоял бы старик. Настоящий старик, болван ты последний! — он истерически усмехнулся. — Магия отняла у меня молодость, я запаниковал и отмотал время почти наугад...

— Переведи, — не осилил новости Драко.

— Нет, ты всё-таки идиот, — взвыл Малфой-старший. — Смотри, не наделай, — он качнул башкой в сторону спальни, — маленьких идиотиков! Сняв кольцо, агнец мой, ты нарушишь обет. А плата за это — годы. Мои годы, пойми! Сколько? Не знаю, лет пятьдесят... Да, я злюсь на тебя... на себя, — поправился он, — за всю-всю-всю хрень... А хрени ты натворил немало.

Например, снял кольцо.

Сам.

— Не я, а ты! — спорил виновный. — Я пока чист!

— Хрень! — рявкнул Не-агнец. — Это ты Грейнджер скажи, — он чуть не толкнул Драко-младшего, но тот вовремя отскочил. — Однажды ты уже нарушил обет. Как болван! Но хроноворот сработал. Только из-за трещины в колбе я завертелся во времени, становясь то пятилетним ребёнком, то сущей развалиной, то тобой — с кро-о-охотным членом, то подростком с беззубым ртом, и, спасибо Мерлину, выскочил мужиком!

Он, спохватившись, коснулся паха.

Драко-младший опешил. Как нервнобольной замотал головой. Он всё ещё пытался переварить информацию, когда в гостиной Мэнора раздался хлопок, и по дому разлился звучный и нежный, но незнакомый голос:

— Драко-Драко, пора нам поговорить. И не прячься от меня, милый...

— Это кто? — задёргался он, грозно запустив в двойника джинсами.

Перехватив их, Мистер Я-не-могу-всё-сказать юркнул в ближайший же коридор.

— Ещё одна хрень, — сообщил гад в квадрате, выглядывая из-за угла. — Твоя будущая жена. Бригитта — мать её! — Гринграсс, — по полной оглушил «престарелый муж» и скрылся в темноте.

______________________________________________

* Лев Медичи — прообраз сторожевого льва, скульптура прочно стоящего зверя с внушительно приоткрытой пастью, который, словно играючи, придерживает одной лапой шар.

Стоя в гостиной немым изваянием, Драко готов был поклясться, что хорошее дело браком не назовут. Разделяя всю гениальность этого выражения, он взирал на Бригитту Гринграсс и судорожно пытался найти хоть пару фраз, не начинающихся с обалделого «Я не согласен». Утонченная стройная женщина, ступавшая перед ним, пусть и сохранила следы былой привлекательности, смотрелась на полголовы выше Драко. А ещё — решительнее. Уж точно, надменнее. И старше его... лет на сто!

Не буквально — но внешне.

Так казалось.

Тронутое морщинами лицо, тонкие, почти сухие запястья, не слишком высокая грудь и седые длинные локоны, лишь на концах украшенные пепельным блеском, делали пятидесятилетнюю гостью в глазах Драко не мамой Астории, а её бабушкой. И даже изящный костюм по фигуре никак не спасал положение. Вся в чёрном, словно с чьих-либо похорон, сейчас она мало походила на хозяйку агентства, а вот на вдову — да! Коей она и являлась. Впрочем, скорбь давно не трогала её грешную душу, и это чувствовалось по алчному взгляду, которого Гринграсс отнюдь не стеснялась. Обычно Драко не прочь быть объектом тайных желаний... но лучше взаимных. И не якобы тёщ. Стать её благоверным он совсем не готов, и вялое эго ему об этом кричало.

Так какого дракла она — миссис Малфой? В перспективе, конечно. И откровенно, за что? (Не за яйца ж химеры!..) Сколько он будущий выпил, чтобы так влипнуть — галлон? Что ещё натворил? И куда дел ехидну-Асторию? Сбагрил на другой конец света? Иначе с чего предпочёл не молодую жену, а чуть ли не Минерву Макгонагалл.

Его гад-близнец не сказал ни слова. Не успел или попросту напрашивался на массаж морды? Драко склонялся к последнему.

— Я не знала, что у Люциуса такой нерешительный сын, — начала Бригитта, неспешно поправляя перчатки и приближаясь к нему, словно к добыче: осторожно и тихо. Она не прятала своих карих глаз, и светились те отнюдь не заботой. — Разговор, как мне помнится, предполагает участие двух людей...

— Не согласен, — несмело протянул Драко, слабо улавливая причину визита, — иногда я говорю сам с собой.

— Губами вы сейчас шевелите, да, — подтвердила Бригитта, обводя жестом его рот, — но я бы предпочла, чтоб и вы сами пошевеливались. С чего вдруг я пугаю вас?

Проницательность у неё на отлично. А у Драко — сарказм:

— Это лишь доказывает, что красота — страшная сила, — вспомнив приличия и свою бабушку, он предложил даме стул: — Садитесь, миссис... миссис... — хозяин дома изо всех сил пытался вспомнить её девичью фамилию, но поднимать ископаемые знания мозг напрочь отказывался.

Бригитта покачала головой и прервала мучения Малфоя:

— Учитывая скорый союз, зовите меня Бри. — Драко, похоже, побледнел за двоих и покосился на дверь, ища хоть малейшей помощи и поддержки. — Оставим этикет за порогом, я ведь тоже без приглашения...

Но будущую жену это не смущало.

— Союз кого и кого? — оттянув воротник, сипло спросил Малфой и спрятал в карман руку с кольцом.

— Наш, мальчик мой, наш, — вкрадчиво уточнила Бригитта, надвигаясь на него седым приговором. — А почему вы удивлены? — она указала на скрытый с глаз перстень: — Сдаётся, вы удивитесь не меньше, когда услышите, что на камне лежит заклятье...

Драко сжал кулак, но нашёл, что ответить:

— Которое меня на блюдечке поднесёт? — такой толстый сарказм не каждый оценит.

И жаль, что Гринграсс не одна из них:

— Ваше кольцо без последствий не снять... Вам. Как и вашему отцу. Кольцо вообще не снять с пустым сердцем: за деньги или в неволе. Потому что на нём Волчья клятва, сынок, — резко осадила Бригитта, жёстко выдернув из кармана его «трусливую» руку и обнажая кровавый блеск украшения. — Это не просто договор — это особое обещание, — её тон смягчился, а взгляд — нет.

— Где за нарушение клятвы меня ждёт расплата, — без труда заключил Драко.

А что за расплата — ему известно.

По спине побежал холодок, очень схожий со страхом. Услышать о наказании из первых уст было не легче, чем принять своё положение загнанной жертвы.

— Нерешительный, но начитанный, — похвалила Бригитта, непринуждённо расстёгивая пиджак и выставляя на вид дерзкий шёлк. — Я знаю, чары сработали, а значит, вы взяли на себя обязательства стать моим мужем.

— А вот здесь я не уверен, — юлил Драко, ругая ревность к треклятой Грейнджер. Из-за неё он напялил дурное кольцо! Но мириться с этим фактом не собирался: — Такое обещание я бы заметил.

— Магия — не Малфои, она не врёт, — не согласилась умная гостья, раскусив легкомысленный ход. — И недели не прошло, как я одолжила Люциусу уникальный палимпсест, — Гринграсс не слыла простушкой. И добренькой тоже. — Спросите отца, там всё изложено: вы — мой избранник. А лучше прочтите и насладитесь! — поддела она.

— Погодите-погодите!.. — громко затараторил Драко и, защищаясь, выставил руки. — Речь шла об Астории — не о вас! Отец вполне ясно выразился.

— Да, память Люциуса уже не та. Стареет... — сокрушённо выдала будущая жена, обходя огорошенного «супруга». — Или он меня не так понял. Я хотела породниться с вашей семьёй и прямо об этом заявила. А если ваш отец решил, что невеста, как прежде, Астория, то не моя в том вина, — Бригитта лжесожалела.

Увы.

— А чья?! — тявкнул Драко, плохо представляя, что за пакт они подписали. — Заклятье ж как насморк: то есть, то нет. Ветром, наверно, надуло!

— Ваша колючесть мне нравится, — она огладила верхнюю часть бедра, туго обтянутого юбкой, и Драко снова застыл, обдумывая не брак, так побег. — На кольце Кровные чары, и они — мои, — Гринграсс приспустила перчатку и показала пунцовый шрам, тонкой нитью лежащий на левом запястье. Он алел, вероятно, «сигнальным костром» и не оставлял врунам ни малейшего шанса. — Я хочу замуж, Драко, — Бри шагнула и томно коснулась его плеча: — За вас.

Драко словно ожил. И невежливо отшатнулся. Брак с мини-бабушкой — это не какой-то там бонус... Это — ни больше ни меньше — работорговля! Выходит, отец его «продал»? Не со зла и нечаянно. Малфой мысленно нацепил на себя наволочку, ссутулился и засеменил вслед за хозяйкой на невидимом поводке...

Да ни за что!

— Вы — замуж? За меня? — его бунт приправился хрипотцой: — С какой стати? Простите, но я не намерен жениться. Вообще! — солгал он, ощущая резкий аромат ладана. Пахла Гринграсс ведьмой «со стажем», только бородавки на носу не хватало! И мухомора на шее. Драко с трудом сглотнул и добавил: — Это недоразумение, я ведь думал о браке...

— С Асторией, — закончила за него Бригитта. — Ну что ж, это вполне ожидаемо. Как и то, что я не намерена ей уступать. Вы молоды, богаты, красивы, полны желаний... Чем не муж? — она едва-едва улыбнулась.

Улыбнулась недобро и недвусмысленно. Её карие глаза блеснули издёвкой и чем-то, что невозможно увидеть, но невозможно спутать:

Тонким расчётом.

— Вы... вы обманули отца, — прозрел Драко, ощущая, как внутренний протест возвращает ему и наглость, и голос. — Вы втянули в это Асторию!

Очевидно, как дважды два.

Ему вдруг захотелось прибить не ехидну и даже не её мамашу, а своё Я, который определённо в курсе подлога. Ведь кольцо — на фиг! — ловушка. И Малфой в неё угодил. Сам. Когда надел чёртов перстень — это как минимум. И двойник — мелкий предатель — знал об обмане. Знал и молчал, заговорщик хренов! Он на чьей вообще стороне?..

— Вы же не откажете женщине в маленькой радости? — высокая и статная, она нарочито небрежно щёлкнула Драко по носу, и Малфой невольно сморгнул.

Теперь без пяти минут муж чувствовал себя не женихом, а ребёнком, которого мама-Бригитта не прочь законно «усыновить». Тучи над ним сгущались с весьма незавидной скоростью. Над Драко, словно дамоклов меч, нависли Грейнджер, слушанье, престарелая жена и... мелкая паника. Оттого растерянный недомуж вдруг счёл тюрьму неплохим выходом. Как и банальное:

— Мой отец узнает об этом.

— А вы нажалуетесь? — Бригитта хмыкнула.

— Думаете, надо? — он усмехнулся. — Вы же с Асторией одно лицо! — съязвил Драко, представляя папочкин гнев. За подобный обман Малфои «спасибо» не скажут.

— Люциус будет в восторге от ваших шуток! Как и от выходок, — не сомневалась она. — Но прежде учтите вместе с отцом, что кольцо я сниму далеко не задаром... — Она обвела взглядом гостиную.

Драко не успел и мельком предположить, чего будет стоит свобода, как раздалось:

— Мне нужен Мэнор. Весь. Целиком. До последней мелочи, — Бригитта просияла, оттого даже помолодела. Только Малфой не видел ничего, кроме меркантильных желаний злобной вдовы. — И пару миллионов в придачу, — шантажистка, не таясь, улыбнулась.

— За деньги Гринграссов не купишь, — не растерялся Драко, улавливая новую ложь. — Вы просто надо мной издеваетесь...

— Немного, — согласилась Бригитта и отбросила церемонии: — Зачем мне золото? Мне нужен ты, — елейно известила она, невинно прибавив: — И Мэнор. А побежишь к отцу — Мэнор мой! Ведь Люциус так тебя любит...

Её план, как всегда, безупречен.

— Я чертовски умна, знаю, — наслаждалась собой Бригитта. — С Волчьей клятвой и Визенгамот не поспорит. Повторяю, Драко, я вас хочу, — без стеснений заявила она, оглаживая огромный дубовый стол. — И получу, — видимо, она представляла стол страстным ложем. И мужа — распятым на нём. — Я пришла не за тем, чтобы спорить о нашем браке, а лишь озвучить условия. Приятные и не очень.

Гринграсс извлекла палочку — непривычно белую и изогнутую, но, безусловно, умелую, ведь сильную магию неумёхе никогда не освоить: обещанья на крови не из разряда простых.

— Лично я предпочла бы говорить о приятном... — Бригитта чуть откинула назад голову, качнув серебряным водопадом густых волос. — Вы любите свечи? — мягко спросила она, вызывая чувственных демонов: — Или власть?

Гринграсс тут же направила палочку — на очевидную жертву, и Малфой как-то сразу разлюбил секс:

— Я приму целибат, — ошалело выкрутился он, ощущая, как перстень жжёт кожу, напоминая о чарах. — Я на вас не женюсь, не заставите! — упрямился Драко, не желая связывать себя со старухой — не таким образом, боясь даже представить их вместе, не то что навек.

— Вы забыли, чем это чревато?

Драко неправдиво мотал головой. Холодея, он прикрыл глаза. И ляпнул почти наугад:

— Я сниму кольцо, уж поверьте. Не видать вам Мэнора, как своих ушей!

— Неужели? — удивилась Бригитта, и её голос стал неприятно стальным: — Снимете сами? Потому что я-то не собираюсь! — кольцо вновь зажгло, предрекая упрямцу его нелёгкую участь. — Или кто-то другой примет кару? — она поморщилась, явно не веря: — А вот это вряд ли...

На последней фразе Драко насторожился. О нюансе с подменой он абсолютно не знал.

«И почему-у-у?»

Да потому что кретин — лучше не скажешь!

— Я справлюсь. Один, — приврал Малфой, намереваясь начистить морду хранителю тайн, который шастает здесь без дела. И ещё смеет его учить!

— Так вы не боитесь старости? — наглядно прокряхтела Бригитта, изучая его молодое лицо. — Хотите обзавестись кучей болячек и попрощаться с мужскими радостями? — она мельком взглянула на его пах. — Вот мелкий врунишка!

Драко напрягся в ожидании свежей порции чар, но Гринграсс спрятала палочку, вероятно, ощутив своё превосходство:

— Если вы снимете кольцо неженатым, то сгодитесь в мужья только мне, — громогласно провозгласила она, застёгиваясь на все пуговицы. — А Мэнор, — уже тише прибавила она, — ваше приданое, — Бригитта по-хозяйски приблизилась: — Слово нужно держать, мой милый...

— Никакой я не милый, — осклабился Драко, борясь с желанием наступить «жене» на ногу. — Я гад! Самый натуральный. И вы ещё в этом убедитесь! — он сознавал силу кровного обещания. Как и суть выражения «одна кровь». — Я не думаю, что в аврорате оценят вашу настойчивость, — непрозрачно намекнул он.

— Думаете, Поттер за вас заступится? Ах, бедный ребёнок... Такой наивный... — Гринграсс игриво потрепала его по щеке и отступила.

— Ну мне же не пятьдесят, — чуть подняв подбородок, выдохнул он. — Наивность Малфоев выйдет вам боком, — по-детски кусаясь, пригрозил Драко. — У Поттера давно на вас зуб. Даже два! — приврал он.

— Значит, меня накажут? — она ехидно растянула губы. — И за что? Волчьи чары не наложить силой! Вы добровольно надели кольцо, как и заявили, что помолвлены. Заметьте, не своему отражению, а чужому лицу. И мне вот интересно, кому? Свидетели очень не помешают.

— Не ваше дело, — огрызнулся Драко и указал гостье на дверь. — Прощайте, Бри, — не менее ехидно выдал он.

— До встречи у алтаря, дорогуша, — шепнула немолодая невеста и с хлопком исчезла.

— Хрен тебе, а не муж! — буркнул Драко, понимая, что его спасение только в одном...

Точнее, в одной:

«Астория».

* * *

Расписавшись в своём поражении, Гермиона лишний раз убедилась: от влюблённости люди глупеют. Некоторые — робеют, некоторые — смелеют, а то и принцем датским прикидываются, но ума от этого точно не прибавляется. Иначе чем объяснить то, что два взрослых человека порой дурят, как парочка школьников. В случае Гермионы дерутся подушками и устраивают гонки по Мэнору. И даже если кто-то, условно, дёргает её за косички, это не обеляет ответный бред в виде «книжицы по макушке» — по факту, маленькой драки.

Безобразие полное.

Как и лёгкое слабоумие.

Накрывшее не теперь — в тот момент, когда Малфой поцеловал Гермиону. Он её зацепил. Разозлил. Он смутил её. Но что ещё страшнее — заставил чувствовать себя виноватой. Потому что вытащил на свет то, в чём она боялась признаться. Если так дальше пойдёт, станут сюсюкаться, обливаться водой и гонять гномов в саду у Лавгуд. А что? Чем это хуже игрищ на раздевание? И ведь причина бьётся внутри сердечной тоской.

— Прости... — шепнула Гермиона.

Шепнула сердцу. Шепнула Рону. Бесспорно, такая глупость — дань выживанию. Ведь люди вымерли бы раз сто, не влюбляясь, как дети: неосознанно, без оглядки. Ну, а кто захотел бы в объятья к Малфою? Уж точно не Грейнджер!

У неё есть Рон.

Был... Рон. До самого дурацкого поцелуя на свете!

Да, Рон был.

Но он в этом не виноват. Даже Малфой не виноват. А поцелуй — и того меньше! Виновата — она. Только она. Потому что не заметила, как язвительность Драко стала её забавлять, а хитрость — не вызывать раздражение. Как серые, пасмурные глаза превратились из лужиц в озёра, а губы — в само искушение. Не Малфой искал оправдания школьным придиркам, гадостям, прошлым ошибкам, а глупая девочка, сидящая в ней. Мелкая, вредная и назойливая! Которая распевала в уши о любви Драко — к отцу, к матери и, наверное, к Нотту, а любовь не растёт на бездушии... Эта же девочка убеждала, что в школе у кого-то не было выбора, только — страх. Судьба не наградила Драко Гарри и Роном, она лишь послала, как испытание, чистую кровь. А Гермионе — Малфоя...

Ещё одним испытанием.

Потому что заставлял её злиться и улыбаться день ото дня. Почти постоянно. Почти украдкой. И ведь не Рону, а дуре-Гермионе казалось, что Малфой заигрывал с ней, когда встречал в коридорах, цепляясь, как мальчик, по мелочам. Он таскался по злачным местам не ради славы и денег, и это его неуважение к правилам отдавалось в самом сердце. Потому что возвращало назад, в школу, когда даже глупость смотрелась подвигом. Гарри совсем недавно шутил, что скоро повесит в аврорате часы, прямо как в Хогвартсе, припишет под ними «Малфой и Грейнджер», и Блейз начнёт принимать ставки. А Джинни — подруга ещё называется! — сразу поставила на...

...ничью.

— Не сегодня, — буркнула себе под нос Гермиона.

Она сидела на полу спальни, подпирая спиной тяжёлую дверь, и ни на минуту не сомневалась, что недостойна Рона.

Такой.

И всё.

— Надо было давно рассказать, — о неясности между ними. О чувствах. Гермиона осторожно коснулась губ и шепнула: — Пока я не стала его целовать...

— Грейнджер... — один раз стукнули в дверь, и Гермиона невольно вздрогнула. — Это я...

Драко-старший вцепился в потёртую ручку:

— Слушай, Грейнджер... Давай поговорим.

Торча у спальни несмелым подростком, он тёрся лбом о бездушное дерево, запрещая себе войти. Потому что хотелось. До дрожи. Его неодолимо тянуло туда, где нет страха больничных стен. Где она не лежит на кровати изломанной куклой и в глазах еле теплится жизнь.

— Уходи! — велела Гермиона, упираясь затылком в дубовое полотно и затыкая несносное сердце, которое отстучало «привет» при звуках заветного голоса.

— А чем мне это поможет? — ожидая хоть шага навстречу, спросил Драко. И надавил, с твёрдостью и надеждой: — Ведь ты же Грейнджер... Ты должна мне помочь.

Вот же дурак!

Даже если заявился из будущего. И прячется от неё, связанный тайной.

— Говорить у тебя получается ещё хуже, чем драться, — с грустью протянула она. — Я ничего тебе не должна, Малфой. Я — твой куратор. Не друг. Не напарник. Не опекун. Я — аврор. И сейчас не в состоянии тебя выносить...

Когда внутри что-то рвётся.

— А когда была в состоянии? — бездумно поддел он. — Но худой мир лучше доброй ссоры. Потому у меня предложение, — с осторожностью спорил Драко, потирая двухдневную щетину.

— Оно меня не интересует, — непримиримо оборвала Гермиона, горя желанием прикрыть себе уши. Руки сами потянулись к ним, оберегая свой слух от Малфоя. И ранимую душу: — Оставь меня в покое.

— Не надо затыкать уши, — Гермиона немного оторопела и, не закончив, уставилась на старое зеркало, стоящее на каминной полке: «Оно зачаровано?» — Нет, я не подглядываю, — опередил Драко, улавливая её желание почти физически. — Вспомни, что даже преступнику дают последнее слово.

— С чего это оно последнее? — поинтересовалась Гермиона, подгибая голые ноги. — А для преступника ты мелковат.

Он подлец и шкодник.

Драко решил, что лёд тронулся. Пытаясь смягчить конфликт, пустил в ход капельку юмора:

— Давай ты забудешь о нападении, а я — о синяках и ушибах, — растирая повинную шею, вопрошал он, не особо на это надеясь. — Мне, между прочим, досталось.

«Преступник» улыбнулся и нащупал старую шишку.

— Так напиши на меня жалобу, — не оценив порыв, отшила она. — Давай начистоту, Малфой... Уже не важно, что ты скажешь, — Гермиона смежила веки, ощущая пустоту и обиду. — Ты перешёл черту, неужели не понимаешь?

А там за чертой — чувства и принципы. Которые она — что? Готова забыть?

— По-моему, мы перешли её вместе, — уточнил он через дверь, сознавая, что между ними растёт не любовь, а пропасть.

— Нет, ты... ты бесподобен! — возмутилась Гермиона, вкладывая в это не комплимент. — В своих выходках ты обвиняешь...

— Но... — вклинился Драко, а Грейнджер будто не слышала:

— ...обвиняешь меня? — сложив на колени руки, она спряталась в них лицом. — Всё, хватит. Уйди, ради бога...

— Но ведь...

— Просто. Уйди, — упрямилась Гермиона.

— ...это ты меня поцеловала! — практически в полукрике выпалил Драко и осёкся. Резкость исчезла, осталась нежность: — Тогда, в саду... это ты поцеловала меня.

Их «кошки-мышки» в обнимку с яйцами закончились весьма неразумно. Погоня переросла в стычку, а стычка чуть не переросла... в секс? Чего греха таить, они оба забылись, отдавшись жадным губам и нескромным касаниям. Оба испугались...

Но не остановились.

Не сами.

— Ты, я... Какая разница? — не понимала Гермиона и, повернувшись, пялилась в дверь, будто могла увидеть его лицо сквозь смежный барьер. — Так тебе легче? — не пряча разочарование, спросила она. И пояснила: — Считать, что это сделала я.

Драко, осев вслед за нею на пол, коснулся пальцами полотна:

— Возможно, — признался он и огладил дверь, безотчётно и трепетно. Устыдился своей слабости, порылся в кармане и не удержал: — Но ты мне ответила. А потому, как и я, виновата...

— Знаешь, искать виноватых — так по-взрослому! — она отвернулась от безучастной двери и, взглянув в окно, пожалела, что не умеет летать. — Как и сбегать от меня в мамочкин сад, — припомнила Гермиона.

— А драться за джинсы по-взрослому? — ответил взаимностью Драко. — Так что в расчёте! — заключил он, продираясь сквозь гул воспоминаний, опять наводнивших башку:

Старое прошлое. Новое прошлое. Мозаика чувств.

Только в этой мешанине виноват Малфой — именно старший, а не он — беспечный юнец. Ведь именно он раскрутил хроноворот, наплевав на изъян. И именно он может встретить новое будущее, а не тот мальчик, что спорит в гостиной с несчастной судьбой.

— Так ты ведёшь счёт? — рассердилась Гермиона. — Тогда я выхожу из игры. Немедленно. Навсегда! Ты, Малфой, так и не вырос, — она вновь ощущала себя глупой. Наивной. Влюблённой. Но девочка в ней почти исчезала: — Ты напал на меня...

— Обстоятельства, — нерешительно вставил Драко.

Только её не пронять:

— Запер в Мэноре.

— Не подум...

— Нотта зачем-то в это втянул, — наперебой, вскинув брови, поражалась она, сознавая, что тот видел больше, чем голые ноги:

Её глупость.

Не ту самую любовь, а детскую глупость. Ребячество.

— Он не... — почти вступился горе-защитник.

— Выбросил в окно мою палочку, — по-учительски ровно вещала Гермиона.

— Это был не я, — скривив рот, взвыл Драко. Истина вдруг победила. Напасть — он напал, если какой-то Тоталус считать нападением. Но не запирал... Что бы гад-пособник ни думал!

И тут, запнувшись, она искренне его обвинила:

— П...поцеловал меня и сделал вид, что ничего не было!

— Что, сделал вид только я? — не сдержавшись, упрекнул он. — Это потому что нас видел Поттер? — и как он их, паршивец, нашёл! Теперь Драко гипнотизировал дверь, будто требуя от деревяшки ответа.

— Так Гарри — повод меня избегать? — Гермиона вновь испытала неловкость: лучше б Гарри их не застал. И благодарность: за то, что застал. Неизвестно, во что бы вылился тот поцелуй...

Вряд ли во что-нибудь честное.

— А если я злился? — ляпнул Драко, проклиная чёртову злость. — На тебя, Грейнджер. На твой паршивый характер! На твою работу. И на долбаного дружка! — постукивая ключом по полу, прибавил он.

— Не примешивай сюда Рона! — запретила она, ощущая глубокий стыд. — И учти, скажешь ему хоть слово про...

— Я не скажу! — перекричал её Драко. И он не лгал. — И не сказал бы. Но ты сама мне поверила, — вздохнул он. — Так поверь и теперь... Мне понравилось тебя целовать.

Не боясь, Драко сказал это вслух. Только Гермионе не нужно знать, что он целовал её чаще, чем той казалось. Он целовал её — робко и жадно, на мятой постели, едва дыша. Целовал, наверно, только вчера... Согретый прощением. Несмотря на ссору и Асторию. Пока — болван! — всё не испортил.

Потому что струсил.

Перед ней. Перед миром. Перед отцом.

Но не теперь.

— О господи, Драко... Ты ведь почти женат, — под нос прошептала она, закрывая лицо руками.

А Малфой будто услышал:

— Гермиона, ещё есть время... — для него — всё изменить.

— Я знаю цену времени, — сквозь отчаяние обронила она. — Уже слишком поздно...

— Да, ты ж собралась за Уизела! — в сердцах буркнул Драко. Он отгибал пальцы, как даты календаря. Потом плюнул и отмахнулся. — Через сколько? Через три дня?

— Откуда?.. — Гермиона набрала воздуха. — А разве ты не помолвлен с Асторией?

Драко невольно взглянул на кольцо. Кровавый камень одним лишь цветом запрещал прикасаться к нему. Как время — сейчас к Гермионе.

— Не с Асторией, — опрометчиво произнёс он, и Гермиона от правды даже застыла: «А с кем?» — Понимаешь, я просто ошибся, — продолжал Драко. — И ты даже не представляешь насколько... Грейнджер, я сейчас сам не свой, — он поднялся, ощущая себя беспомощным старцем.

Да, Малфой — старик, пусть ему и за тридцать, просто трещина в колбе изменила его лицо. Скрыла на время, словно под маской. Но он растерял свои годы не за век, а за миг, оттого они давят на Драко огромной ношей.

— И это даёт тебе право творить чёрт знает что? — встрепенулась она. — Бог с ним, с хроноворотом... Ты сделал из меня пленницу!

— У меня уважительная причина...

Хреновое оправданье.

— Мне всё равно! — Гермиона прикрыла наконец уши, но успела перехватить тёплое:

— Не выходи за него.

— Что? — переспросила она, уловив, как внутри поёт кто-то мелкий.

— Не выходи за Уизли, — не коверкая имя. Нигде не язвя. — И ты знаешь почему, — не замолкал Драко, в этот раз подбирая правильные слова: — Чувствуешь.

Как и он.

— По-моему, это не твоё дело, — упрямилась Гермиона. — У тебя на пальце кольцо! — с надеждой на «уже нет» обронила она.

Но «нет» не последовало.

— После поцелуя это и моё дело! Что бы ты ни думала, я не желаю тебе зла. Если только чуть-чуть... — он улыбнулся, и Гермиона это прочувствовала.

Кожей.

— И давно ты так изменился? — терялась она, вскользь касаясь застывших губ.

— Всего пару дней, — невинным голосом сообщил Драко, подперев плечом дубовую дверь. — Тебя это пугает?

— И в чём подвох?

— Его нет, — настаивал Тот-кто-её-потерял — в своём прошлом. Ведь она бы с ним не осталась... Даже если б оправилась. — Потому что я видел сон.

— Теперь мы говорим о твоих снах? — не дослушав, ещё больше удивлялась она. Ощущение, что за дверью не Малфой, а кто-то другой, не покидало её. Но голос, нотки, словечки с головой его выдавали.

— Я видел сон, где сделал тебе больно, — Драко не хотел...

Он просто сглупил.

— Это был не сон, — поправила его Гермиона. Она поднялась, разминая затёкшие ноги. — Ты уже это сделал.

— Значит, я настоящий дурак, — твёрдо заявил Драко. — Который просит его простить, — не за её прошлое — за его. За боль. За кровь. И за трусость. Когда оттолкнул её — не буквально, но малодушно. — Только дай мне минуту, — он завозился.

— Ты что, издеваешься? — насторожилось взрослое я, не готовое вновь оступиться.

— Услышь меня, Гермиона...

Она сморгнула, так и не сумев вставить: «Зачем?». Вот оно — коварство нескольких слов. Вот оно — бремя Малфоем.

— Через дверь это проблематично, — чуть дрожа, упиралась она, обхватив ломкие плечи. — Я не...

— Да, ты права, — оборвал её Драко.

И тут... клац! — щёлкнул замок.

Гермиона замерла, свесив вдоль тела ослабшие руки.

Она ждала — видит бог! — целых пять ударов сердца ждала, что скрипнут старые петли. Что Малфой войдёт и застигнет её... ни к чему не готовой. Она второпях пригладила волосы, прикрыла руками бельё, но не двинулась с места.

— Ты можешь уйти, — сказал Драко, не пересекая новой черты. — А можешь остаться, — он на шаг отступил, — и узнать правду.

Гермиона, не веря ни себе, ни собственным чувствам, потянулась к холодной ручке, боясь дёрнуть за неё и понять, что жестоко ошиблась. Опять. Что ей почудилось. Что ничего между ними нет.

Она распахнула дверь...

Но за порогом никого не было.

А у ног возлежал «белый флаг»:

Её несчастные джинсы.

* * *

Драко-старший спускался по лестнице, с облегчением сознавая, что в него не летят ни подсвечник, ни тапок, ни с десяток угроз. И звук шагов за спиной он тоже не слышит. Как и генеральского голоса. Эта приятная тишина внушала надежду, что жертва себя окупила. Если присталец что-то и вынес из прошлого, так это некую истину:

Врать не особо полезно.

И далеко не всегда нужно.

Бесспорно, он рисковал, когда решил освободить Грейнджер — в этой реальности. Но любое хорошее дело — излишний риск. Так последняя попытка загладить вину вылилась в страстный порыв, он же спор, безрассудную близость и... новую ссору. От которой Гермиона сбежала, как от огня.

Но Драко не стал её останавливать.

И страшно ошибся. Он будто снова услышал надорванный крик и ощутил тепло чужой крови, липнувшей к дрожащим рукам. Прошлая Грейнджер разбилась. Переломалась на его бесстыжих глазах. И обнажила этим не свои раны — Малфоя. Он больше не оставит её Уизелу! И своему сердцу уже не соврёт. Вот только придумает, как уговорить Грейнджер. Нет, не спасти его от тюрьмы — только от лап хитрой Бригитты.

Вместо идей в холле Драко ждал злой и знакомый взгляд.

— Ты совсем охренел?! — Малфой-младший выставил перстень как причину всех бед. — Это ловушка... ловушка, мать твою!

— А я тебе о чём говорил! — как ни в чём не бывало заявил «благодетель», опершись спиной на витые перила. — И ты, сопляк, в неё угодил. Поздравляю!

— Так «хрень» теперь синоним подставы? — едко полыхал Сам-ты-сопляк, растирая запястье. Словно чувствуя Волчий обет, оно ломило и желало отделиться от тела.

— О-о-о, это синоним много чего... — постукивая каблуком по полу, спокойно сообщил Малфой-за-тридцать. — И подставы в том числе. А ещё хрень — синоним «думать башкой надо было»!

Драко дико захотелось подтащить того к зеркалу, чтобы кто-то перестал считать себя отцом, а не единственным — на хрен! — наследником. У них одна рожа, один мозг (видимо, на двоих) и одно прошлое. Полный маразм — им попрекать.

— Ты не говорил, что меня надули! — возмущался Драко, источая и гнев, и досаду. — Не сказал про Мэнор! Ты промолчал, что мамашка запала на нас. Что, эта правда тоже опасна?

— Да, — кивнул Малфой-старший. — Если кто-то мастак истерить, — он ткнул его в грудь. — Самое главное я сделал: предупредил о кольце. Остальное тебе доложили, — он кивнул в сторону гостиной: — Бригитта — сама лаконичность.

— Она — горгона! — ещё сильней заводился Драко. — Мэнор она захотела... — огласил он, едва не рыча. — А кто ей его даст?! Знаешь, я придумал, как вылезти из всего этого дерьма, — на взводе он схватил двойника за руку: — Сними кольцо, стань героем! — Малфой почти не шутил.

Как же сейчас не хватало палочки!..

— Я уже это сделал! — рявкнул тот и выдернул руку. — Твоя очередь... Будущее не пристало менять, — скривился он.

— Зато молчать, что кару может принять другой, — самое то! — язвил Драко, толком не понимая, что с ним не так. Почему он сам себе враг, а не чёртов союзник. Он оскалился: — Повторяю, ты охренел?!

На что будущий Драко лишь вытянулся:

— Неужели ты думаешь, что за порогом табун из желающих? — собеседник едва приоткрыл рот, как: — Мама не в счёт, — сразу осадил взрослый Малфой.

Ещё лет пятьдесят-семьдесят здоровья ей не прибавят.

— А кто говорил про маму? — негодовал Драко. — Если есть способ избежать старости, я должен... — он перевёл дыхание, — должен об этом знать. Не между прочим, а с самого начала! Какие ещё сюрпризы ты от меня прячешь? Кто-то от нас беременен?

— Ага, Поттер, — не удержался второй Малфой. И не спеша уточнил: — Которая теперь Поттер. И Главный аврор тебе не лекцию прочтёт!

— Отлично!.. В этом месяце я Поттера ещё не злил, — подхватил Драко и чуть не запустил в двойника чем-то потяжелее. — Что там за трюк с клятвой? Сам признаешься или сывороткой опоить? — пригрозил он, сознавая, что на зелье нет денег.

— А чего не Амортенцией? — не испугался неглупый Малфой. — Буду послушным, как собачонка. Нет у меня времени всё разжёвывать! Почти нет, — он словно чувствовал, как оно течёт и меняется. Настигает. Будто палач. — Если мы придём к нужной точке ни с чем, я даже не знаю, что будет!

Визенгамот прав: такие игры опасны. Чертовски опасны. И нарушитель закона начинал думать, что хроновороты можно как казнь использовать. Это ж долбаное самоубийство!

— И придём, — не сомневался Драко. — Если ты будешь молчать и драклов пинать!

— А какого хрена я здесь? — негодовал Малфой-старший. — Слышь, идиот, у тебя своя роль, у меня — своя, — где он, безусловно, главный. — Ты — прикрываешь тыл, а я стараюсь решить нашу проблему, — нервно-серьёзно объявил он, выставляя кольцо. — Но всё не так просто, есть правила...

Драко метался по холлу как заведённый:

— Да плевать мне на правила! Мэнор — наш дом. А ты не пробовал их обойти, гений? С кем-то, у кого одна кровь? — намекнул он. — Волчьи чары её не тронут.

Закон стаи.

— Астория тебе не поможет, — предрёк «гений». — Ты забыл, что сказал Нотт? Она — ехидна! Гусыня. Она — Гринграсс. И если дойдёт до яиц, даст тебе фору! Между прочим, она не питает к нам тёплых чувств, — он постучал по носу: — Как оказалось...

— А ты с ней говорил? — спросил Драко, подозревая, что будущий он и тут налажал.

— Напоминаю, есть правила. Прочти, на хрен, книгу! — сердито напирал тот, указывая на раскуроченный кабинет. — И забудь про Асторию.

— Как забыл ты? То есть вновь наделать ошибок? — протестуя, Драко покачал головой. — Есть же способ на неё надавить, — не сомневался он. — Должен быть!

— Прежних ошибок тебе недостаточно? — Малфой-старший оглянулся на лестницу, проверяя, не грядёт ли одна из них. — У тебя сейчас другая проблема — Грейнджер. Разберись с ней. И когда я говорю разберись, это не значит: попытайся её раздеть!

Однажды это хреново кончилось.

— Уже разобрался, — отмахнулся Драко и зашагал прочь, собираясь перевернуть завалы в поисках адовой книжицы. — Кстати, куда ты сунул её джинсы? — на ходу повернув голову, спросил он.

— Я их вернул, — авторитетно сообщил тот.

— Ты — что? — побагровел Драко. Развернулся и зацепил, как лопух, китайскую чашу. Та опрокинулась, покатилась по мебели и с жутким треском разбилась об пол. — Как ты открыл?.. — он рыкнул. — Чёрт, запасной ключ! — в маминой вазе. — Но зачем? Она ж на нас в аврорат донесёт! — предки за такое прихлопнут.

А подпольному порталу — хана, и парящая синяя дымка не на почести намекала.

— Ты её отпустил?

— Не совсем, — выкрутился хитрец.

— Тогда где она? — а в ответ лишь поднятый вверх указательный палец и не самое убедительное:

— Спокойно, так надо, — вещал взрослый Малфой, косясь на антикварные черепушки. «Эх, мама теперь точно прибьёт!..»

— Кому — чёрт возьми — надо?! — мышцы Драко налились мщением. — О чём ты думал вообще? Опять о себе? — поддев, он бросился на гада как гад: — Я, блин, запру тебя в чулане, урод!

Парни с рёвом сцепились.

Расшвыривая по холлу кусочки старинной чаши, они, скрючившись, кружили в нелепом танце по Мэнору, и тот, что моложе, рвался отыграться за своё настоящее: за тайны и недомолвки, за джинсы, за верёвки — за всё! Плохо, что силы были практически равными. Пинки и тычки едва долетали до цели, нечленораздельные звуки росли, а злость и дурость клубились в венах. Двух гладиаторов мало волновало, что есть дела поважнее. Здесь и сейчас желание прибавить кое-кому ума-разума сводилось к попыткам уложить друг друга на обе лопатки.

— Объяснись с ней, — цедил Малфой-старший, вновь стараясь скрутить брыкающегося себя. — Хоть раз кого-то послушай! — он едва не получил локтем в нос — в назидание. Зажмурился и чуть не спустил в трубу все «достижения»: гладиатор помладше вился ужом.

— Ха, слабак! — ликовал Драко, пыжась и освобождаясь от хватки. — Все мои проблемы из-за т...тебя, — он звучно выдохнул, — из-за тебя, муфлон!

— Не обзывайся, ты же не Грейнджер, — протяжно отчитал Малфой-старший. Он по-мальчишески подскочил и повис на собрате немалой гирей.

Тот не устоял — и два драчуна неизящно бухнулись на пол, обронив бранное «си», за которое мама не только бы в угол поставила. Но это их не остановило: борьба превратилась в возню, пинки — в тупые удары, ругательства — в рычание, а осколки — в орудие малоприятного поражения.

— Ты это я, ты это я, болван, — втирал Драко своему взрослому я, отдалённо, но понимая, что пора перестать делить пальму первенства и действовать сообща. И если для этого нужно поставить заносчивую натуру на место, он только — за!

— Это меня и пугает, — прошипел тот, сознавая:

Они — два барана. Два самодура. Два неразумных дитя.

В пылу и угаре, цепляясь за всё и вся, они старались не замечать, как фарфор врезается в спину, под локоть, в плечо и бёдра... Борцы уставали, но не сдавались, ощущая и боль, и кайф, и фамильный азарт двух кровных братьев. Распалённые и злые, Малфои теряли и пуговицы, и лицо. Однако не прекратили — и когда перешли от ударов к нелепым пиханиям, и когда раздался треск ткани. Сначала надорвался рукав на рубашке, а потом и задний карман на штанах. Неизвестно, чем бы это закончилось, но судьба оказалась нещадна — один из осколков впился драчуну-старшему в зад, вызвав громогласное:

— Всё!.. Хватит.

— Сдаёшься? — тяжело дыша, обронил победитель и отпустил «старичка». Печально, что состраданием тут и не пахло. Просто ситуация стала казаться уже не комичной — абсурдной.

— Боюсь тебя придушить, — рявкнул Малфой-тот-что-умней. Он наконец перестал оголтело злиться, напрямую выпустив пар. — Мы, чтоб ты знал, не драться должны, а искать девушку!

Дебоширы, оправляясь, поднялись на ноги.

— Какую девушку? — наспех уложив волосы, спросил Драко, тайно радуясь тому, что мордобой развязал чей-то язык. — На ночь, что ли? — съёрничал победитель, бездумно прилаживая пострадавший рукав.

Бесполезно.

— На всю жизнь, остряк! — Малфой обвёл глазами мини-погром и указал в сторону кабинета: — Прочтёшь, поймёшь... — вредность из него никакими кулаками не выбьешь. Последовав дурному примеру, он оценил ущерб себе любимому в виде оторванных пуговиц и содранных костяшек.

Повернулся и услышал, как Драко прыснул:

— Трусы надо носить, придурок!

На штанах зияла свежая «рана». Клочок ткани, не спросясь, оторвался вместе с карманом и обнажил чистокровные телеса. Не целиком, но частично, выставляя бледность, как и шрам, напоказ.

— Я планировал отменить сделку, — оправдывался Малфой, выворачивая башку и оценивая масштаб унижения. — А не с тобой нянчиться!

— Только не говори, что Бригитта нас поимела, — забеспокоился тот, прекрасно зная, чем чреваты её нескромные желания. — Вместо Мэнора она затребовала трусы? — желчно бросил Драко и усмехнулся.

Объяснение одно — секс.

Но с кем?

— Тебе лучше не знать, — просветил бедолага и отмахнулся. Эту ошибку он и под Империо не откроет. — Есть проблема куда серьёзнее. Ведь ты, придурок, прикончил портал! — напомнил он.

— Да, это хреново, — согласился Драко, почёсывая угрюмый лоб. — Он вроде крутой, с охраной, такой за дёшево не купишь... А ты делай что хочешь, но джинсы верни! — приказал он, рывками заправляя рубашку.

— И не собираюсь, мой мальчик, — передразнил далеко не мальчик Бригитту и прибавил: — Расскажи всё Грейнджер, осёл! — иного выхода нет. — Она не Астория, — и Малфой ощущал это сердцем.

На что Драко-гордец отсалютовал и поплёлся за книгой, выставив вверх средний палец.

И вдруг... раздался стук в дверь. А потом громкий, знакомый до одури голос:

— Открывай, Малфой. Я знаю, ты дома!

Ну, всё... доигрались.

— По-о-оттер, — в один голос взвыли они, не сомневаясь, что у правосудия длинные руки. И, если на то пошло, очки.

— Отвали, я занят! — огрызнулся молодой Драко, чертыхнулся и, нелепо жестикулируя, обрисовал причину визита: Грейнджер. — Ты и палочку ей вернул?! — паникёр наглядно настучал себе по лбу, метнулся взглядом на лестницу и услышал:

— Нет, — сообщил Малфой-освободитель и не стал скрывать: — Впусти его, а то хуже будет, — шепча, предупредил он и дважды кивнул в сторону гостиной. — И учти, Поттер не Грейнджер, его сексом не возьмёшь...

— Это ещё почему? — Драко хмыкнул. На что Тот-что-постарше вытаращил глаза. — Ты нас явно недооцениваешь, — отшутился он. — Чёрт, так и знал, что у нас с Грейнджер что-то было!..

— Если под «что-то» ты подразумеваешь избиение младенцев, — второй шутник указал на него, — то да! — он засуетился, но и секунды не прошло, как из кабинета донеслось:

— Драко, ты где? — голос Нотта звучал беспокойно и абсолютно не вовремя. — Эй, приятель, дело есть!

— Малфой, не вынуждай меня!.. — твёрдо пригрозил Поттер.

— Ну что за хрень! — в унисон объявили они, предчувствуя тонну головной боли. — Дом свиданий какой-то... — и, не сговариваясь, символически перерезали себе горло.

Новый виток неприятностей уже начался.

__________________________________________________

* Палимпсест — рукопись, написанная на пергаменте, уже бывшем в подобном употреблении.

То, что гоняться за двумя зайцами, — затея не из блестящих, оба Драко сознавали без всяких подсказок. Плохо, что выбора у них не было. И Нотт, и Поттер пришли не с подарками — это ясно без лишних слов, только и за новые «подвиги» они не похвалят. Лучший друг, конечно, его не прибьёт — лишь отсыплет чуть-чуть на орехи, но если на пороге стоит Главный аврор, то игры с законом нависли очередным «подвигом». А в этих играх козыри не у Малфоев. (Пока — не у Малфоев!) Зато за ними есть шлейф из грешков, который очков не прибавит.

Азкабан, словно рок, маячил на горизонте, гости и не думали уходить, время тикало — даже давило, а необходимость толкала к непродуманным действиям. Только учитывая недавнее прошлое, более взрослый Драко не сомневался:

Ему нельзя видеться с Поттером.

Не теперь, когда рожа Драко тянет на срок, и её не списать на похмелье. А рассказывать правду вообще противопоказано. Они — не друзья. И никогда ими не были. После сцены в саду роднее не стали. Конечно, Поттер тогда не то чтобы удивился... но и благословить Грейнджер как-то не рвался. Последний разговор с ним закончился хуже некуда, и Драко-старший боялся его повторить. Да, Грейнджер сейчас не в Мунго и хроноворот уничтожен, но шансы на благосклонность равны нулю. Новые стычки с героем неизвестно чем кончатся.

Малфои решили проблему молча и — о, чудо! — единогласно:

Будущий Драко поговорит с Ноттом, а настоящий — спровадит Поттера.

Потому, как только один скрылся в темноте кабинета, другой — игнорируя свой непрезентабельный вид, отворил входную дверь и, не удостоив Героя магической Британии приветствием, вальяжной походкой побрёл в гостиную.

Там уже вовсю «суетился» домовик, оттого на огромном столе, будто из ниоткуда, возникали напитки и яства. С тех пор как гнев предыдущих хозяев лишил его уха, он не касался блюд без отдельного разрешения, не мельтешил под ногами и даже не проявлялся, а колдовал с обедом, не высовываясь из кухни. В данном случае — с чужой, вероятно, не рискуя показываться в поместье, если единственный наследник Малфоев празднует грядущее бракосочетание.

— Что за вид? — без капли заботы спросил Гарри, намекая на снятый недавно лоск. — На тебя напал китайский горшок? — он тыкнул рукой в сторону холла.

Аврор в нём сидел противно и прочно.

— Сын моего отца, — отвертелся Драко. — Ты принёс мою палочку? — небрежно поинтересовался он, присаживаясь за стол и давая понять, что к долгим разговорам не расположен. — Или по старой памяти в Мэнор забрёл?

— Тебе вернут палочку, как только ты отдраишь всё министерство. Гермиона что, не сказала? — невинным голосом поддел Гарри и опёрся на длинный дубовый стол. — И кстати, где она? Я хочу её видеть.

— Ты у меня это спрашиваешь? — уходя от вопроса, схитрил Драко. — А разве она не на тебя работает?

— А разве она не с тобой целуется? — ударил в лоб Поттер, совсем не в восторге от увиденного. Он, конечно, не исключал чего-то подобного, но стать свидетелем их «вражды» никак не планировал.

— Это злорадство или ревность? — лихо отбрил Малфой. Оторвал от грозди виноградину и незатейливо отправил ту в рот.

— Считай, что допрос, — сообщил Гарри. — Так где Гермиона? — он огляделся, и Драко начал подозревать, что в вопросе таился подвох: Главный аврор знает больше, чем говорит.

— Съешь что-нибудь, — предложил Драко, замечая, что есть и злиться одновременно у парней как-то плохо получается. — Или тебе по должности не положено? — он с аппетитом обвёл взглядом накрытый стол, выискивая, чем бы ещё подкрепиться. — Ты же понимаешь, что даже если б я знал, то всё равно не сказал бы... Не обязан.

— Тогда так, — поднеся к горлу палочку, Гарри по инерции напряг связки: — Гермио-она! — громко позвал он.

Но ответа не последовало.

— С чего ты решил, что она здесь? — играл в непонимание Драко, не представляя, как эта заноза ещё не доложилась по форме с перечислением всех малфоевских заслуг. — Почему, к примеру, не в салоне мадам Малкин или у рыжего под кроватью?

— Хотелось бы услышать твою версию, — Гарри скрестил на груди руки. — Действительно, почему...

Он как бы невзначай сжимал палочку и на уловки поддаваться не собирался, отчего Малфой лишь укрепился в своём подозрении:

Поттер за Грейнджер следит.

— Может, она от тебя прячется? — Драко хмыкнул. — Надоело, наверно, что твой героический нос постоянно за ней шпионит!

— Гермиона! — ещё раз позвал Гарри. Менее громко, но не менее настойчиво. — Скоро один пожирательский нос очень пожалеет, что нарывается, — он взмахнул палочкой, и перед Малфоем материализовался знакомый пергамент, который гласил, что любителю яиц и прочей контрабанды запрещено препятствовать правосудию. — Ну что, может, ты сам всё выложишь?

— Что именно? — недоумевал Драко, отламывая кусок ароматной лепёшки, пока пергамент магически таял в воздухе. — Конфетку у ребёнка не крал, в браке не состоял, в раздевалке за твоей женой насильно подглядывал, — издевался он, не спеша пережёвывая обед и пренебрегая родовым воспитанием.

— Думаю, пора мне обыскать дом, — заключил Гарри, не представляя, что движет Малфоем: лишь бы врать?

— И что незаконное ты собираешься найти? — Драко усмехнулся. — Те-что-нельзя-называть-яйца? — он демонстративно отправил одно перепелиное в рот, намекая на незавидную участь отдельных глупцов, которые вторгаются на территорию Малфоев.

— Мне надоела твоя болтовня! — Гарри развернулся. — Сам найду: и Гермиону, и то, чему ты не обрадуешься.

Например, ещё одного Малфоя.

Аврорское чутьё, похоже, болезнь, и на курсах Диггори специально ей заражают.

— Блин, Поттер, это касается только нас, — занервничал Драко, вскакивая со стула. — Не лезь не в своё дело! — сглотнув тайный страх, убеждал он.

— Если Гермионы нет ни на работе, ни дома, то это и моё дело! — оспорил Гарри, заводясь от наглого упрямства. — А если она в Мэноре, пока ты тут жрёшь в одиночку, то я имею право лезть, куда захочу. И мне, Малфой, уже не терпится узнать, какого хрена ты так дёргаешься!

Поттер успел сделать лишь шаг, как:

— Она спит! — второпях брякнул Драко и прокашлялся.

— Гермиона... спит? — зашипел Гарри. Зашипел и приблизился к Малфою, без труда сознавая, чем вызван сон в Мэноре в любое время дня и ночи.

— Спит, спит!.. — повторил Малфой и отпил воды из бокала. — А в чём проблема? — он даже не сразу понял, насколько эта ложь оказалась ошибкой, пока Гарри не смял виноградную гроздь грубыми пальцами.

— И каково быть таким ублюдком? — зло выдал Поттер. Драко едва попытался взбрыкнуть, как Главный очкарик нацелился в алеющее кольцо: — Каково это — лгать Гермионе, когда ты почти женат?

Драко, конечно, знал выражение, что у сплетен длинные ноги, как и допускал, что про помолвку уже донесли, но слушать нотации не собирался.

— Это снова допрос или ревность? — он ухмыльнулся. — Грейнджер, насколько я знаю, тоже не свободна, — припомнил Малфой.

Не он здесь Уизли врёт.

— А по-моему, вы в разных весовых категориях, — Гарри поправил очки и не удостоил никого откровеньями. — Не она на днях обручилась — ты! И не она пудрит мозги другому, лишь бы, как козлу, переспать, — теперь он ухмыльнулся. — Боюсь, что Гринграсс твои шашни совсем не понравятся...

— И это тоже тебя не касается! — окрысился Драко, вновь прикидывая, кто донёс Поттеру про брачные обязательства: Нотт не мог. Значит, Грейнджер? — А с Асторией я без тебя разберусь.

Как и с её мамашей. Только угрожать настучать в аврорат — одно, а плакаться недругу — совершенно другое, потому Малфой не стал болтать про шантаж.

— Кто здесь говорит про Асторию? — хохотнул Гарри. — Не она собралась за тебя замуж, — он выпалил, как аврор: — А её мать!

Драко оторопел:

— Так ты знаешь?.. — он осоловело моргал. — Откуда? — потребовал Малфой.

— Ты ж понимаешь, что даже если б я мог, то всё равно не сказал бы. Не обязан, — передразнил его Гарри. — Волчья клятва Гринграссам всегда удавалась, — издеваясь, подметил он. — А ты, оказывается, не просто по-мол-влен, — по слогам отчитал он, — ты связан клятвой на крови!

— Значит, Бригитта уже доложила, — догадался Драко. Старуха его опередила, и это не повод для праздника. — Повторяю, я со всем разберусь! Если закон, как и ты, не в состоянии...

— Теперь ты вспомнил про закон? — негодовал Гарри, ссыпая с блюда остатки фруктов. — То есть это закон должен спасать твою чистокровную шкуру? — он покрутил пустую тарель, очевидно, мечтая запустить ею в Малфоя. — А жить по совести ты не пробовал?

— Не строй из себя святошу! — вышел из себя Драко. — Не я пытал Кэрроу за какой-то плевок! — теперь уже Поттер оторопел, и блюдо со звоном плюхнулось об пол. — Что, думал, никто не узнает?

Перед законом все равны, но некоторые, видимо, равнее.

— И я отвечу, если я виноват! — не спасовал Гарри, наблюдая, как Малфой, наслаждаясь собой, победно раскусил второе яйцо. — Разве я принуждал тебя надеть кольцо?

— Ты бы мог, — кивнул Малфой, протолкнув еду в глотку. — Если б речь шла о чести Макгонагалл, — снова поддел он.

— Тогда, может, это я заявил о помолвке? Кстати, кому: Нотту, Гермионе, стае павлинов? — Гарри тоже не лыком шит. — У Волчьих чар свои правила. Знаешь, Малфой, не я влез в жизнь Гермионы со своими блудливыми планами. И не я зашёл так далеко, что других от меня тошнит!

— У Гермионы своя голова на плечах, а сохнуть по мне ты и не должен, — Драко сорвался: — Бригитта меня обманула. Я... я думал, что женюсь на Астории!

— И ты наивно полагаешь, что это звучит менее гадко? — взъерепенился Гарри. — Паршивая у тебя мораль, Малфой. Ты играешь с чужими чувствами. То ты целуешься с Гермионой, то трясёшься при моём появлении, то ты женишься на Астории, то не женишься...

— Ой, Поттер, не на тебе ж... — Малфой скривился.

— Ты вообще знаешь, чего хочешь? — Гарри сам не прочь с этим разобраться. — И если на то пошло, не мне винить Бригитту за желание тебя проучить!

— Это теперь называется «проучить»?! — Драко вдруг покраснел. Он-то наивно полагал, что это называется «поиметь». — Между прочим, Гринграсс та ещё змея!

А Мэнор — подлая плата.

— Бригитта прежде всего мать, — процитировал её Гарри. — А ты собрался унизить Асторию!

— Это она так сказала? — но Драко не собирался никого переубеждать. — И как, если не секрет?

Гарри нахмурился:

— Наверно, так же, как Гермиону: враньём. Она ведь не знает про Волчьи чары? — Гарри и без ответа понял, что попал в точку. — Как Астория не знала, что ты плевать хотел на помолвку. А девушкам, как и их родне, это не льстит. Меня не удивляет, что Гринграссы подстраховались.

— И значит, магия на крови самое то? — ехидно поинтересовался Драко. — Теперь им польстят мои — на фиг — седины?! Поттер, ты чего объелся?! — он готов был швырнуть в моралиста чем-то потяжелей.

Но тот его не боялся:

— Мне не терпится увидеть, как ты завертишься ужом на сковородке. И ещё я хочу оградить Гермиону от тебя!

— А сумеешь? — бросил Драко, вытягиваясь во весь свой рост.

Малфой всегда знал, что эмоции — слабая сторона Поттера. Он на них дурит. И тупит. Ситуация грозила выйти из-под контроля, ведь ради Гермионы тот готов на многое:

— Гринграссы не лишили тебя выбора, закон соблюдён. У Бригитты, возможно, спорные методы, но она не нарушает обещаний. В отличие от тебя. И не жди, жених, что я позволю Гермионе спасать твою задницу!

Драко особо не удивился, что старуха выдала в аврорате свою правду, приврала и дыма всякого напустила, но не это сейчас было важно. Спасение от Волчьих чар начало проступать неожиданно и очень не вовремя. Выходит, кольцу нужна Грейнджер? На что взрослый Малфой, и часа не прошло, намекал! А Главный очкарик, бесспорно, озвучил. Драко сознавал, что, не владея всей информацией, может здорово облажаться, но отмалчиваться не стал:

— Ты теперь за неё решаешь?

— Или ты оставишь её в покое, или... — Гарри сжал кулаки. — Чёрт бы тебя подрал, Малфой! — закипал он. — Чёрт бы тебя подрал!.. Ещё вчера я надеялся, что Гермиона сама с тобой разберётся...

— А сегодня ты доверил это Бригитте, — перебил он.

— У меня предложение, Малфой, — без стеснения предложил Поттер. — Делаю его только сейчас и только один раз.

— Чур я сверху, — объявил Драко, понимая, что вряд ли герой рвётся спасать его безвозмездно.

— Я избавлю тебя от Клятвы, — глаза «мужа» блеснули свободой бедного эльфа, — а ты дашь мне слово, что не притронешься к Гермионе. Больше — никогда.

— Ты... ты охренел? — не удержал Малфой, заводясь от нового шантажа. И от мысли, что Поттер отнимает у него Гермиону. Отнимает вот так — загнанным в угол, когда между ними всего поцелуй.

И что-то необъяснимое.

— Ты не приблизишься к ней, — не успокоился Гарри, — пока не обзаведёшься не только членом, но и сердцем!

— Я не стану ничего обещать, ты, цветосос хренов! — Драко, как шкодливый малец, запустил в него антрекотом с тарелки. Но Поттер вовремя уклонился и рванул в сторону Малфоя, а кусок мяса спикировал через гостиную и бухнулся....

...у ног Гермионы.

Она появилась в дверном проёме за миг до кулачной разборки.

— Что происходит, Гарри? — строго спросила Грейнджер, переводя взгляд с друга на недавнего тюремщика. — Малфой, уймись! — скомандовала она, чувствуя, что до стычки осталось немного. — Прекратите, вы не в школе!

Парни остепенились и вытянулись по струнке.

— Но он выставил тебя как товар! — взревел Драко, отпихивая невинный стул.

— Стукач, — буркнул под нос Гарри, но прятать глаза не собирался.

— Это правда? — Гермиона уставилась на друга и сдвинула брови.

— Ты не должна была этого слышать, — виновато выдал Гарри и мысленно отвесил пинок одной слизеринской ябеде. — Я хотел только поговорить. И проверить Малфоя на вшивость, — просветил он.

— Мои вши сделают из твоей задницы мостовую, — сквозь зубы процедил Драко. — Жену свою проверяй!

— Прости, Гермиона, — покаялся Гарри, на взводе лохматя затылок. — Но мне не нравится, что Малфой творит. И мне не нравится, к чему всё идёт. Я за тебя беспокоюсь.

— А что он творит? — дёрнув плечом, насторожилась Гермиона. Не мог же Гарри узнать про нападение! Банально. Не. Мог. — И давно ты считаешь меня ребёнком? — возмутилась она.

— Если ты торчишь в Мэноре слишком долго, я считаю, что ты в беде, — оправдывался Поттер.

— Ты снова за мной следишь? — она округлила глаза, сдёргивая с блузы аврорский значок, и Драко вдруг осенило, что это не просто значок, а маячок. — Гарри, я же просила!.. — пеняла Гермиона, не в силах толком на него рассердиться. — Что происходит? — повторила она.

— Мы с Роном тебя потеряли, — обратился он к Гермионе, не очень умело скрывая беспокойство. — Отправь ему хотя бы Патронус, пока он сам тебя не нашёл, — Гарри уставился на неё в ожидании.

— После. Иди, — отмахнулась Гермиона.

— Рон не я, болтать с Малфоем не станет, — предупредил Гарри.

— Хоть в чём-то он умнее тебя, — вставил Драко, трижды постучав по столу. Только домовик не силён в аллегориях, и угощенья исчезли.

— Что изменилось со вчерашнего дня? — не понимала Гермиона, ведь Гарри не стал бы себя так вести без причины.

— Думаю, он сам всё расскажет, — Гарри кивнул в сторону Малфоя и надавил: — Прямо сейчас. И не станет ничего требовать! — он прожигал в Драко дырку огненным взглядом, и тому хотелось сбежать.

— При тебе я ничего обсуждать не собираюсь, — выкрутился Драко. — Выражаясь цензурненько, пошёл вон!

— Ты хотел сказать: врать не собираюсь, — колко поправил Гарри и, вжав плечи, побрёл к выходу.

Он исчез, а Гермиона перевела взгляд на Малфоя и не сменила строгость на милость:

— Так что ты должен мне рассказать? Прежде чем я сдам тебя в аврорат.

* * *

Драко-старший застыл в полутьме кабинета, чувствуя, как знакомый холодок бежит по спине. Ему и Нотту предстояла проверка на дружбу, и если в Тео Малфой не сомневался, то сам он терзался дикой виной. В своём прошлом Драко наделал массу ошибок, и если б за это давали Кубок, то Малфой тот ещё чемпион... Он попёрся к Астории подшофе, собираясь её убедить. Объяснить. Даже немного влюбить... как болван! И у него не хватило мозгов понять, что причина её объятий не слизеринское очарование, а одиночество. Тихая боль. Девичья обида — глубокая и гордая, и кто-то рядом виною всему. Драко думал явно не тем, надеясь столкнуть мать и дочь, а заодно и предал своё сердце. Истина оказалась горька: тоску по Гермионе ничем не изгонишь — ни красотой, ни столетним бренди. Всё удовольствие от секса исчезло под утро, когда обоих поглотило сожаление. Когда Астория расплакалась и вытолкала его в три шеи, приказав Драко молчать. Забыть. А лучше — исчезнуть. Одно хорошо: в данной реальности этого не случилось.

И не случится.

Если молодой он к ней не сунется, в нём ведь мозгов и того меньше... Где гарантия, что он не наступит на те же грабли?

Её просто нет.

Он не терял Гермиону, не прикипел к ней сердцем, не испытал ту же боль. Как не обижал своим «Никто не узнает», сбегая от верных слов. А Астория, может, и ехидна, но очень красива. И как никто умеет быть соблазнительной.

Тео заметил его силуэт:

— Привет, подстрекатель. Тебя можно поздравить? — он прошёлся между завалами и поднял с пола ножку от жардиньерки. — Блин, лучше б взорвал Нору... Теперь отец тебя не женит, а сам сдаст аврорам!

— Если всё пойдёт не по плану, — нервно протянул Малфой, — папа такому Мэнору даже порадуется.

А вот Бригитта — вряд ли.

Тео тоже:

— Ты вообще в курсе, что разнёс защитные чары? — на что Малфой молча кивнул. — Кое-что я уже починил... — обводя обломком камин, поделился Нотт. — Глядя на этот бедлам, я всё же чувствую себя виноватым, — он раздул щёки и выдохнул, оценивая эпичный погром.

— Это ты зря, — отшутился Драко, по-прежнему прячась в сумерках, — Грейнджер перестановка понравилась.

— Не сомневаюсь, — подхватил иронию Нотт. — Дай угадаю... В полдень ты к ней не явился? Значит, явилась она. Надеюсь, хоть врал убедительно?

— Если что, ты подарил мне хлопушку, — как плохой заговорщик, шепнул Малфой, — а Финниган трепаться не станет. Хотя он и гриффиндорец.

Но Тео не алиби волновало:

— Вообще-то я здесь не поэтому, — он повертел острый обломок и отбросил его в сторону.

— Догадываюсь... — обронил Драко. — Только заткни тандем из ушей, — он покрутил пальцем в воздухе, — у меня там пара придурков в гостиной.

— Очередной обыск? — негромко и хладнокровно уточнил Нотт. Он указал на камин, предлагая дом побезлюднее.

— Розыск, — Драко закачал головой, отказываясь от бегства. — Кое-кто мозги потерял. Прям эпидемия, — он опёрся плечом о стену и сунул руку в карман.

Тео взмахнул палочкой — щёлкнул замок, каминная сеть с треском захлопнулась, и от всплеска чар жирандоль звякнула хрустальными нитями.

— Надо было просто пойти выпить, — заключил Нотт.

— И проснуться утром не в той постели? — ляпнул Малфой под грузом воспоминаний. Он топтался на месте, так и не решаясь выйти на свет. — Нет уж, спасибо, — не удержал Драко, ощущая искреннее желание покаяться. Нотт — его лучший друг, а он... настоящий засранец.

Потому что слишком поздно прозрел.

— С кем ты уже успел переспать? — поинтересовался Тео, в этот раз нагнувшись за пыльным талмудом. — Из кровати Грейнджер ты бы так быстро не вылез. Хочешь сказать, у папы в сейфе был золотой адресок? — по-дружески поддел он, не представляя масштаб проблемы.

— Хроноворот, — признался Драко и наконец сделал шаг. — Там был хроноворот, — Малфой ощутил, как дрогнули мышцы от рта до рёбер, будто он сам наступил на старые грабли.

И новые тоже: его рожу за тридцать на зелье старенья не спишешь.

Он невольно ощупал физиономию, боясь, что время вдруг перестало его щадить и перед Ноттом предстал дед, которого и мама уже не узнает. Как бы Малфой не пожалел, что опять втянул друга в историю, ведь в прошлом тот помог ему и поверил.

— Везунчик, — окрестил его Тео, стряхивая с обложки пыль. — А заодно и шар с Пророчеством. Лаза в Отдел тайн там не нашлось? — это была злая шутка, но Драко ничуть не обиделся. Во второй раз — тем более. — Так что там с Грейнджер? Била себя в грудь или сразу назначила свидание?

— В палате Святого Мунго, — через силу выдавил Драко. — Что о-о-очень отрезвляет.

— Неужели дело того стоило? — вполне серьёзно спросил Нотт, сунул книгу под мышку, поднял глаза и...

...беспокойные слова повисли в воздухе.

— Решай сам, — заявил Драко, выставляя себя напоказ, и поморщился от света свечей. Бесспорно, реакция Тео будет спонтанной, логичной и абсолютно небратской.

И... вуаля!

На мгновенье Нотт стал похож на мальчика-болванчика, столкнувшись с поблёкшим, обросшим и далеко не юным лицом приятеля. Тусклый свет и неровные тени лишь добавляли нелестные годы, а недавняя драка почти стёрла родовой шик. Тео обомлел и выронил столетнюю книгу, а через секунду уже отступил и превратился в мини-карателя:

— Кто ты такой, чёрт возьми?! — выругался он и наставил на Драко палочку.

— Я уже неузнаваем? — он поискал глазами хоть слабое отражение, но ничего, кроме занавешенных окон, не нашёл. — Будь я не Драко, а притворяйся им, — он ткнул в свою морду, — я бы старался лучше, правда? — звучало это не менее подозрительно, чем выглядело.

— Только дёрнись, и я отучу тебя на раз-два! — пригрозил Нотт, озираясь. — Где Малфой? Что ты с ним сделал?

Из палочки сияющей «змеёй» пополз белый кнут, угрожающе стелясь по полу. Драко сознавал всю сложность своего положения, как и то, что именно его рожа его и спасла: у друга не поднялась рука взять и вырубить оккупанта.

Не разобравшись.

— Стоп, стоп, стоп! — Малфой спешно выставил руки. — Я — Драко. А ты тот, кто достал мне взрывчатку, — он надеялся, что их проделка убедит Тео сполна.

— Так ты следил за мной... Как следил за Драко! — раздался щелчок, и Малфоя чуть не сбил магический хлыст: тот вовремя подскочил. — Как зельевар ты лопух, но прыгаешь знатно, — Тео усмехнулся.

— Эй-эй, Нотт!.. — наблюдая за плетью, истерил Драко. — Я не чёртова лошадь! Конечно, рожа моя помята, но голос всё тот же!

Тео напрягся. И не купился:

— Можно подправить внешность и голос, но с возрастом легко облажаться. Такой камуфляж подвластен совсем немногим, — каждый учёный маг это знал. — Значит, ты не молод, но кто? Говори, или я превращу тебя в инфернала!

— Да я это, я! — спешно доказывал Драко, едва заикаясь: — П-помнишь, шрам на заднице? Зачем м-мне его копировать? — он вильнул бедром, демонстрируя дыру на штанах и кривую розовую отметину. — Только не спрашивай, где трусы... — он забыл их у Астории.

Правда, сейчас это вышло некстати.

И заикание тоже.

Тяжело быть честным без палочки.

— Это не доказывает, что ты Малфой. Ты лишь тот, кто влез в чужой дом! — хлыст снова щёлкнул, и Малфой вскрикнул, прижав ладонью задетое ухо.

— Оборзел?! — он пнул в Тео ближайший обломок. — Ты мне, на хрен, волосы вырвал! — Драко тёр несчастный висок.

— Будешь молчать, я уже не промахнусь, — предупредил Нотт и отвёл палочку, словно твёрдую рукоять.

Под прицелом Драко пошёл ва-банк:

— Если я не Малфой, откуда я знаю про шрам? Лет в пять я решил найти лепрекона и вытрясти три желания, — затараторил Драко. — Найти я его нашёл, но заработал лишь мерзкий шрам и взбучку от отца, — он осклабился. — С тех пор я ненавижу лепреконов! Их укусы не сходят.

Тео ослабил хват, но не сдался.

— И сколько пройдоха-Перриш у тебя запросил? — артачился он, несмотря на историю. — Больше, чем у Люциуса?

Что-что, а мыслили друзья одинаково.

Драко бездумно прикрыл уши, спасая те от ударов хлыста:

— В свой первый раз я так нервничал, что подлетела не только девушка и её домашняя крыса, но и рябчик в рябиновом соусе!

Тео прыснул, однако и кнут заметно укоротился:

— Так ты Трейси Дэвис? — от бессилия Малфой топнул. Нотт почти не опирался на больную ногу и, наверное, уставал. — Или она раструбила про это всей Англии?

Драко жмурился, судорожно ища выход, и выпалил не свою тайну:

— Ты пьёшь Оборотку, — и Малфой был не в восторге от её назначения, — чтоб хоть на час перестать быть собой.

Несчастным калекой.

С девчонками это помогало. Страшнее их сконфуженных лиц была только жалость, а её Нотт никогда не любил.

Под давлением фактов Тео не выдержал. Он прервал дрессировку и взволнованно бросил:

— Блин, Драко, какого хрена ты похож на своего отца?

— Я же сказал, что нашёл хроноворот, — выдохнул Малфой, лохматя и без того торчащие волосы. — В этом бардаке и нашёл, когда наши эскулапы забрали... — он сбился, отгоняя образ раненой Грейнджер. — В общем, я искал книгу, а наткнулся на хроноворот. И использовал его. Потом. Когда уже знал про обет, про Гринграсс, про подставу. Когда ошибся с Ас... — он снова осёкся. — Но главное, — сердце бешено било о рёбра, и Драко только сейчас это ощутил. — Её я уже потерял.

Ради грёбаной свободы.

От кого?.. От Грейнджер?!

Волшебный хлыст пошёл рябью и, ослабнув, рассыпался белыми искрами.

— Ничего не понимаю, — путался Нотт, потирая неровную бровь. — То есть ты раскрутил хроноворот? — он нахмурился, вытягивая из друга нюанс за нюансом: — Когда?

— Завтра, — Малфой невольно дёрнулся. — Так что в доме есть и второй Драко, который, если честно, ещё один идиот.

— Погоди, хроноворот так не действует, — Тео обвёл палочкой его лицо и задумался, — если не повреждён, — от шока он приоткрыл рот. — Ты совсем сбрендил?! А если б ты выскочил стариком?

— Мог бы, — от случайной догадки Драко усмехнулся. — Но не это проблема...

— А есть что-то хуже? — удивился Нотт, превращаясь в зануду похлеще Грейнджер. — Если это всплывёт... Ты сейчас ходишь по тонкому льду, Драко. Ты ведь не совсем дурак, да? Ты ведь не встречался с самим собой? Или того хуже — с Грейнджер?

Он прочитал ответ до того, как Малфой отрапортовал:

— Как видишь, я себя не убил. И не свихнулся.

— Чёрт, да Амортенция теперь полная фигня! — вспылил Тео и присел на бумажную кипу, оперев локти о колени. — Я ведь из-за неё здесь.

— Какая Амортенция? — насторожился Малфой, отыскивая глазами древний палимпсест. Он знал нужный абзац наизусть, только и молодому Драко это не помешает.

— Та, что теперь у Астории, — Тео взвыл, обещая вернуть ей чёртовы галлеоны: своим способом. — Но я тебе ничего не говорил, — он повертел в руке стеклянный фиал. — А с ней я справлюсь...

И пошли к драклу последствия! Конечно, у Астории — зелье, но у Нотта — план. Плюс неплохие мозги.

— Зачем ей Амортенция? — на миг Драко нашёл причину для секса.

Но только на миг.

Он не любил и не любит Асторию. В прошлом Драко поддался отчаянию, а не зелью — нет причин её обвинять. И тем более — разболтать про секс Нотту.

Ни в одной из реальностей.

— Астория любит поиграть, — обронил Тео, чувствуя, как сердце сжалось до бьющейся точки. — Но и я тоже, — он постучал по ноге концом палочки.

— Что между вами происходит? — заподозрив подвох, спросил Драко. — Как по мне, так это отдаёт «долго и счастливо», — он виновато улыбнулся, зыбким виденьем воскрешая лицо Астории и тихие слёзы.

— Издеваешься? — Тео вдруг помрачнел. — Намекаешь на меня и горгону?

— На тебя и Асторию, — Драко мог ошибиться спьяну...

Но не с утра.

Гринграсс боялась не сплетен, не Малфоя и не гнева своей мамаши... Её пугал Нотт: что он про них узнает. Хотя об этом она прямо и не сказала.

— Где я и где первая красавица Англии... — язвя в никуда, бросил Тео.

— Кто бы смог устоять, да? — осторожно поинтересовался Малфой. — Иногда, чтоб влюбить в себя девушку, её надо не замечать...

— Я не хочу это обсуждать, — ершился Тео. — После Амортенции всё будет кончено, — он уставился на фиал, будто там плескалось лекарство.

— И давно у вас началось? — Драко уже не казалось, что кто-то не видит бревна в своём глазу. Кто-то, кто помнит обиды, как былые увечья.

— Она не моя невеста, — отбрыкнулся Тео, пряча зелье в карман, только Малфой без труда уловил нотки ревности.

— А чья? — непринуждённо спросил он, и Нотт к его морде чуть не приклеился. — Я, мастер по поиску яиц и проблем на них же, превзошел сам себя и обещан Бригитте Гринграсс, её матери.

— Кому? — ошалел Тео, часто моргая.

— Бригитте, — без проволочек подтвердил Драко. — И либо я женюсь, либо прохожу до конца своих дней старым холостяком. На кольце Волчьи чары, — он показал другу повинную руку, нервно хохотнув: — А их проще разнести вместе с пальцем.

— Кровавая клятва? Её ещё п-практикуют? — теперь заикался Тео, изучая фамильный перстень. Он слабо представлял, как желание жениться на Астории переросло в брак с томной вдовой: — Что это за фигня с Бригиттой?

— Самая натуральная, — протянул Драко, подбирая с пола чужой фолиант. Он сунул другу «Магию сквозь века»: — Если короче, я влип.

— И это значит, что ты не знал, — Тео поднялся, потирая зудящую ногу. Он отмахнулся от бесполезного чтива: — Но помолвку, как я понимаю, озвучил. Не доброму папочке, — процитировал Нотт здравые мысли, — потому Волчьи чары тебя и достали.

Драко кивнул:

— Я хочу выпутаться из этого дерьма! Только помоги мне... Я знаю, что Волчьи чары поддаются не каждому. Как минимум тому, кто дал обет, — он ткнул в алеющий камень, добавляя: — Но это чары Гринграсс, и поэтому ты должен убедить Асторию снять кольцо. Ты, а не я! Бригитта, как несложно догадаться, отказывается...

Малфой ухмыльнулся и утаил предмет шантажа. Он обломит мамашу, остальное — лирика.

— Всё это странно, — Тео опять напрягся. — Она, конечно, та ещё штучка, но обман... А ты уверен, что Гринграссы не блефуют? С чарами? Их нелегко наложить.

— Не блефуют, — закачал головой Малфой, крутя на пальце проклятый перстень. — Ведь назавтра я его снял. И поплатился за глупость, — он оскалился, злясь на себя. — Как видишь, ты меня даже не узнал...

От признаний пазл в голове Тео начал хоть как-то складываться:

— И потому ты раскрутил хроноворот? Чтобы разбить Волчьи чары?

— Не совсем, — Драко насупился и покосился на дверь. — Просто ты решил спасти Грейнджер.

— Я?! — снова опешил Тео. — Спасти от кого? — не удержал он, чем подстегнул воспоминания...

— Что между вами произошло, Малфой? — требовательно спросил Поттер, стоя в Мэноре грозным судьёй. Вероятно, он припёрся вершить правосудие, и присутствие Нотта ничего не меняло.

Драко уже видел похожий взгляд — видел сегодня, как и вчера. Видел в Мунго десятки раз и понимал: пол рыжего семейства мечтает его распять.

За Гермиону.

Что странно, сейчас бы он им позволил.

Но не собирался помогать с этим Поттеру:

— Не ломай комедию, — Драко отмахнулся. — Ты сам всё видел! — огрызнулся он, намекая на сцену в саду. — Надеюсь, не позавидовал?

— Не перевирай, — прикрикнул Гарри, пропуская укол мимо ушей. — Я спрашиваю, что произошло здесь, в этом доме! — он не мог думать о Гермионе без желания набить ему морду.

— А вот это тебя не касается! — рыкнул Драко, обнажая и боль, и оскал.

То, что произошло, ценно лишь тайной... И посторонним туда путь закрыт. Малфой вновь ощутил нежность её касаний и стук неравнодушного сердца. Именно эта нежность — не злость — на миг вытеснила кровь: кровь Гермионы, въевшуюся в мозг адовым наказанием.

Почему он её не остановил?

И получил ответ голосом Грейнджер:

«Быть со мной ты боишься больше, чем потерять».

— Ошибаешься, засранец! — Поттер приблизился с видом Верховного палача. — С тех пор, как ты пытался убить Гермиону, меня всё касается!

От обвинений Драко весь побелел, а Гарри выставил палочку.

— Эй, Поттер, это тебе не Кэрроу пытать! — боясь расправы, припомнил Нотт и потянулся к карману. — Сейчас не война, и Малфой безоружен.

— Слышь, олень, — на иголках осадил Драко, — не неси чушь! Ты знаешь, это случайность, — оправдания сами лились рекой. — Мы поссорились. Она оступилась. Я не...

— А где был ты в этот момент? — не меняя суровой рожи, перебил Поттер. — Вы поссорились, и где был ты? У неё за спиной?

— Ты что?.. — Драко ушам не верил. — Ты обвиняешь меня? Ты совсем охренел?! Я бы никогда... — голос ему изменил, как когда-то — смелость.

— Не заносись, ты, прыщ!.. — не сдержался Нотт: Поттера заносило. — Не тебе одному сейчас плохо! И страшно.

Ведь Драко на привидение похож. Он бродил по дому потерянный и разбитый, и не нужно быть другом, чтоб всё понять.

— Но это ничто по сравнению с Гермионой, — спорил Гарри, брызгая несчастьями, как слюной. — Она страдает. И говорят, уже не сможет ходить... Нотт, зелья не помогают! — палочка качнулась, и оттуда поплыл слабый дымок.

— Не мои, — спохватился Тео. — Можно попробовать мои!

— Нервы не кости, балда, — Гарри указал на его ногу. — Ты и сам это знаешь! — он перевёл взгляд на Малфоя: — Теперь ты, урод, и на милю к ней не подойдёшь!

— Ты не можешь мне этого запретить! — хорохорился он.

А Гермиона захочет его видеть? Нет, не захочет. Даже если простит. Между ними всегда будут стоять даже не сломанные кости — раненые души.

— Ошибаешься... — процедил Гарри. — Я многое могу... Могу то, что тебе и не снилось.

Что Нотта несказанно бесило. Всегда.

Гарри вновь качнул палочкой, и за секунду в его руках оказался хроноворот: вылетел стрелой из кармана Малфоя — точно в алчущую ладонь.

— Ты оборзел?! — вскипел Драко, по инерции прижав к телу пустой карман. Дёрнулся... но был осажен чётким движением палочки.

— Откуда у тебя хроноворот? — щерясь, спросил Гарри, сжимая пальцами прочные кольца. — Папаша стащил? Тогда, в Отделе тайн, — как раз в духе Малфоев.

Но почему не использовал?

— Ты ж у нас провидец, — съязвил Драко, понимая, что паршивец попал в цель. — Но насколько я вижу, хроноворот у тебя, — нелепо выкрутился он, догадавшись, что Поттер шпионил за ним.

Шпионил, пока Малфой бродил по палате, пытаясь что-то решить. Это был второй раз, когда он держал хроноворот.

Второй. Роковой. И, по-видимому, последний.

— Отправишь меня в тюрьму? — хохотнул Драко, сознавая, что сейчас совсем не до смеха.

— С чувством выполненного долга, — подтвердил Гарри. — Но сначала сделаю то, на что не способен ты, — он не позволил Драко ответить: — Я спасу Гермиону. Спасу и отправлю тебя в тюрьму. Если не решу стереть — к драклам — память!

— Не спасёшь, — колко вставил Тео. — Ты кое-что упустил...

Но его будто никто не слушал.

— Ничего не докажешь, герой. Хроноворот я впервые вижу! — гордо провозгласил Малфой. — Будет твоё слово против моего.

Гарри усмехнулся:

— И как думаешь, кому поверят?

— Эй, Поттер!.. — придерживая хромую ногу, вклинился Нотт, не желая кровопролитья. — Эй, не дури!.. — он пихнул локтем Драко, но тот погряз в собственных мыслях.

— Даже если поверят, меня не посадят, — довольным тоном предрёк Малфой. — Больных и заколдованных не сажают, — глядя в непонимающие глаза героя, Драко бездумно стянул перстень.

И уже понял, что сглупил, стремясь обломить вездесущего Поттера. Магия кольца ударила в кровь, вены зажгло — едва не высушило, Драко обдало холодной волной, и... перед глазами ничуть не изумлённых свидетелей предстал седой и сутулый наследник рода.

Он всмотрелся в дряхлые кисти, ощупал дряблые щёки, пригладил нелепую лысину и просипел, как старик:

— Я драклов пердун, — дрожа, он выронил перстень.

— Блин, идио-о-от! — взмолился Нотт, злясь на «самоубийство» Драко, и припомнил его роптания. — Ну какой же ты идиот... Да на хрен эту Асторию! Ты попытался — она отказала, вот вообще ни о чём... Я б её прижал. Завтра же.

Может быть.

Он же не пьяный Малфой.

— Волчья клятва Гринграссам всегда удавалась, — лихо заключил Не-всех-и-всюду спаситель, и Драко, оглушённый, застыл: Бригитта его переиграла. Поттер об обете уже извещён, в лучших традициях интриганки. — Ты добровольно надел кольцо. Как и снял. Ну что ж... увидишься с невестой в тюрьме, женишок! — исходя желчью, предрёк он.

— Это мой хроноворот, придурок! — устал от представления Нотт. Он лгал, лгал нагло, лгал перед аврором, но цель оправдывала средства. — Мой, и мне начхать, что ты об этом думаешь!

— Выгораживаешь дружка? — не сомневался Гарри, но не в этом же суть: — Не важно. Значит, в тюрьму сядешь ты. А Драко светит лишь брак. И Бригитта, — он раскачивал в воздухе длинной цепочкой, на которой поблёскивал хроноворот.

— Прыгай-прыгай, — подначивал Тео, сунув другу кольцо Гринграссов. — Хроноворот сломан, на колбе трещина, — не стал скрывать он, — если ты, болван, не заметил.

Зато это сделал Драко.

Дважды.

Нотт выпрямился, лишь слегка опираясь на ненадёжную ногу, и не перестал дёргать за нервы аврора-зазнайку:

— Прыгай — и если время тебя не раздавит, ты сам же в прошлом себя прибьёшь! — он покосился на Малфоя, сбиваясь дыханием и наблюдая, как Поттер, поддавшись, изучает изъян. — Сделай Драко такой подарок, прыгай спасать свою Грейнджер, — он почти прокричал: — Сейчас!..

Палочка взметнулась, и Нотт победно выбил из рук Поттера хроноворот. Тот явно не ожидал такой наглости, но не спасовал — заклятье метнулось в ответ, только и Тео не промах: он выставил щит, и дуэль занялась.

Под треск и вспышки заклятий Драко успел схватить с пола хроноворот и, чуть шатаясь, рванул из комнаты. Он вбежал в первое, что попалось ему на пути, — в каморку эльфа, подпёр дверь и, наплевав на вчерашний страх, завертел временное кольцо.

Потому что рисковать старым... намного легче.

Драко отрезвил голос Нотта:

— Не хочешь — не отвечай, — он потрепал его по плечу, будто извиняясь, что не узнал лучшего друга.

Малфой сжал губы, сдерживая объяснения, и направился к окну. Отдёрнул штору и распахнул его, ловя уставшим лицом тёплый вечерний воздух:

— Мне пора, — попрощался он, закидывая на подоконник правую ногу, — я должен сделать ещё кое-что, — он будто слышал, как стрелки часов тикают приговором, — как только второй Драко справится с Поттером.

— Не стоит попадаться ему на глаза, — согласился Тео и обернулся на дверь, — но меня волнует другое.

— Будь другом, прижми Асторию, — напомнил Драко, улавливая голос прописных истин, которых он всячески избегал. — Готов поспорить, она в курсе мамочкиных проделок.

— С ними я разберусь, — Тео сжал палочку и похромал навстречу, оглашая самое страшное: — Драко, ты ведь понимаешь, что вы не можете существовать вместе. Один из вас завтра... — он сглотнул очевидное.

Но не произнёс.

— Тогда самое время для последнего желания, — подвёл черту Малфой и спрыгнул в сумрачный сад.

* * *

Грейнджер требовала от него откровений, и Драко, как школьник, паниковал. То, что наплёл его брат по несчастью, было скрыто под маской времени. И обстоятельств. Конечно, вряд ли тот сболтнул про шантаж, про чары, про Мэнор, но что-то, несомненно, сболтнул, раз заставил Грейнджер остаться. Отчасти — помочь. И этому лишь одно объяснение: она — та, что нужна.

Та, что важна.

Но если спасение в Гермионе, то как о нём попросить? С чувством, с толком и с расстановкой? Потому что нахрапом не выйдет.

— Сдавай. Мне вернуть Поттера? — Малфой нёс всякую ерунду, лишь бы скрыть, как кошки скребут на душе и, по-видимому, в стекло. Он шагнул к окну и распахнул ставни. — Пока твой дружок не дошёл до ворот.

Его тень мелькнула в ветвистой ограде.

— Теперь ты этого хочешь? — высясь у гостиных колонн, сквозь решётчатый переплёт Гермиона не могла разглядеть Гарри, но и возвращать его не рвалась.

— Нет, но есть же правила, — теряясь в догадках, Драко скривился. — Твои чёртовы правила!

— И я их нарушила, — глупо, по зову сердца. — Так о чём мне хотел рассказать Гарри? — настаивала она.

— У него созрел очередной план по спасению мира, — съязвил Драко, уперевшись руками в массивную раму. — От Малфоя...

Он вдохнул полной грудью, втянул аромат цветущего сада и, стукнув ставнями, прервал брачную павлинью пляску под окнами. Едва повернулся и... не поверил своим глазам: вжавшись в кладку, у стены стоял второй Малфой.

Здрас-с-сьте.

Что за манеры: следить и контролировать?! А если Грейнджер его заметит? Его надо было, к чертям, привязать! Потому что вылазка в сад ничего хорошего не предвещала. Драко зашипел, собираясь отчитать пристальца, но тот лишь повертел «Магией сквозь века» перед его носом:

«Доверься мне», — шикнул он.

— Ты опять что-то задумал? — спросила Гермиона, разглядывая силуэт на фоне окна.

— Я просто люблю тебя, — выдохнул Драко-старший, и его «брат» малость остолбенел. «Что-о?!» — безмолвно изобразил он и стрелой обернулся:

— Что? — не расслышала Гермиона.

— Ничего, я же дурак, — сочинял он, выставив за спиной кулак. — И обычно я просто набрасываюсь на девушку, когда она нападает на меня в саду.

— Дуэль была честной, — вставила Гермиона, не в силах избавиться от наваждения, где тёплые губы обрушились на её губы.

— А поцелуй? — Драко нервно переступил. — Он что-то значил?

— Значил, — от неловкости Гермиона опустила глаза. — Пока ты на меня не напал.

— Тогда почему ты меня простила? — громче, чем следовало, спросил Малфой-шпион.

Спросил и не пожалел об этом.

— Разве? — насторожилась Гермиона, не уловив чёткого движения губ Драко. — Что происходит? — засуетилась она.

— Я сам бы хотел это знать, — заметил тот, тихо рыча. — Может, тебе лучше уйти? — пока он не разберётся и с клятвой, и с правдолюбом.

— А я думала, мы поговорим...

— Поговорим, — на подоконнике оказался взрослый дурак. — Если ты меня любишь...

Она оторопела.

— У нас что-то было, чёрт! — вспыхнул Малфой-за-двадцать. — Так она меня... так ты в меня?.. — он, как стукнутый, пялился на Гермиону.

— И не мечтай! — огрызнулась та. — В-вас двое? — она безотчётно отступила назад. — Почему вас двое?! — Гермиона схватилась за карман:

«Хроноворот!»

— Нас два с половиной. Ты морду его видела? — хохотнул Драко помладше.

Гермиона вздрогнула, а мысли уже кружили в голове, обнажая прошлые подозрения:

— Значит, там, у двери, — она ощутила непонятную близость, рассматривая Драко постарше, — я говорила с тобой? А это, — карие глаза зашлись поволокой, — та самая правда?

Иного объяснения нет.

— Не совсем, — его серые встревоженные глаза лихорадочно блеснули и наполнились не стыдом, а надеждой. — Правда в другом.

И он не побоялся её озвучить.

— О чём ты думал вообще? Проще злить меня, чем доверять? — прикрикнула Гермиона на молодого Драко и опустила плечи. — Что же ты натворил... — удручённо протянула она.

— А я тут при чём? — возмутился тот, отказываясь всё тянуть в одиночку. — Не я здесь явился из будущего! Да ещё сдал себя с потрохами!

— Так в коридоре меня схватил ты? — Гермиона зашлась недобрыми нотками. — Не Нотт — ты! Для чего? Ради него? — упрекнула она, ткнув во второго Малфоя.

Малоразумного.

— Я хотел вернуть свою жизнь. И тебя, — шепнул виноватый Драко, протянув к ней несмелую руку. Чуть обхватил.

— Но я не твоя, — вырвалась Гермиона, пресекая порыв. — И никакой хроноворот этого не изменит! — осаженный, Малфой почти постарел от её слов. — Долго вы собирались водить всех за нос? — она вгляделась во взрослое лицо: — Прятаться чёрт знает сколько дней?!

— Всего один, — помрачнел отвергнутый Драко и сунул юнцу заветный талмуд. — Мне осталось прятаться всего день.

— День? Всего день?! — бушевал непросвещённый Малфой, листая, не глядя, чёртову книгу. — Ты же сказал три. Опять врал?

На что Драко-дубль-два не попался:

— Время летит слишком быстро, особенно если получил по башке. Тебя оглушило, — просветил он, — а я во времени кувыркался. Ты удивишься, — съехидничал Малфой, — но там указателей нет. Я не врал, я не был точен. «Не больше трёх дней» — недомолвка и только.

— Я не понимаю, — Гермиона путалась. — Почему день?

— Да, мне не семнадцать, — продолжил за неё Малфой-старший, роняя треснутым голосом: — Но в этом не я виноват.

— Ты опять за своё? — принял на свой счёт второй Драко. — Не я нарушил обет, а ты! И это ты облажался с Асторией! Это ты врал, что между тобой и Грейнджер ничего не было! И ты почти отправил меня в тюрьму!

— Нашли время обиды делить... — одёрнула их Гермиона. — Вы правда не понимаете, чем грозят ваши тайны? И Азкабан лишь цветочки! Время на исходе, и один из вас завтра...

От ветра хлопнула дверь, и все вздрогнули.

— Умрёт? — выдал потрясённый юнец, вдруг осознав, что кое-кто скрыл «дату смерти». (Как пить дать, намеренно.) — Ну ты и гад... — процедил он. — Почему ты молчал? Так из нас двоих выживешь ты? — он научился думать, а не только ворчать. — Так вот откуда все эти «я вспомнил»!..

— Никто не умрёт, — поправил его Гад-из-будущего, — а исчезнет. Не утрируй, всё несколько сложнее!

— Но это ты натворил бед — не я! — вопил Драко, матерясь за двоих. — По твоей вине она чуть не погибла!..

— Заткнись, — рявкнул Малфой.

— Погибла? — Гермиона побледнела.

— Нет! — солгал Драко-старший. — Всё совсем не так... А ты — херов стукач! — буркнул он и врезал болтуну подзатыльник. — И это ты всё — на хрен — испортил! Если б я хотел, чтоб исчез ты, я бы не сказал про долбаное кольцо, — отчитал он и потёр омертвелые кисти.

— А ты сказал? — в дверном проёме снова возник Поттер, сжимая волшебную палочку. — Гермионе тоже?

Повисла тягучая тишина, пробираясь своей густотой прямо под кожу.

Опасно-спокойный Гарри отнюдь не внушал спокойствия:

— Никакой защитной магии, ни заглушающего, ни слабой искры в ответ на испуг... — он без предисловий перечислял факты. — Акцио, палочка! — взметнулось в пустоту, и палочка Гермионы влетела в окно. — Я чувствовал, здесь что-то не так! — он вернул потерю владелице. — И если ты сейчас скажешь, что намерена ему помогать... — нахмурился Гарри, приближаясь к двум простачкам блюстителем права.

— Спасибо, конечно, что нашёл палочку, но не надо меня опекать! — взбунтовалась Гермиона. — И что такого с кольцом? — ища объяснений, она уставилась на Драко, что водил пальцем по книжной странице, шевеля, как в детстве, губами.

Тот за секунду уловил смысл и побледнел:

— Уже не важно, — он захлопнул древний талмуд. — Ты победил, Поттер...

Гарри, как ни странно, не ликовал, а уставился на Драко-старшего:

— У тебя есть хроноворот, — заключил Гарри и переглянулся с Гермионой, но тон не понизил: — И где он?

— В твоей заднице, — отбрил горе-преступник. — Не замечал?

— Скоро твоя задница и не то заметит, — Гарри наставил на него палочку, — когда окажется в Азкабане.

— Не торопись, — раздалось из тишины коридора гадко-знакомым голосом.

В свет выступил новый участник: бледный, высокий, с копною снежных волос. Выступил молодым, а не старым. Выступил, чтобы, не страшась, заявить:

— Трое против одного, Поттер...

Ещё один Малфой неангельски улыбнулся.

_____________________________________________

От автора: Жирандоль — канделябр с рожками, расположенными по окружности, и украшенный хрусталем.

— Чего притих, Легендарный наш? — заявил вновь прибывший Малфой и наградил обалдевших зрителей взглядом победителя.

Пока их малая часть пыталась принять всю абсурдность происходящего, все трое Драко не сомневались: поплывшая от удивления физиономия Поттера стоит и шести месяцев Азкабана, и гигантских нотаций Грейнджер, и недетской истерики в исполнении папочки. Главный олень министерства только успел сказать: «Ты откуда, на хре...» — как свалился навзничь очкастым бревном, издав весьма говорящее «плюх!». Заклятье настигло его за мгновенье, и он распластался по полу геройской звездой, лишившись и языка, и ясного сознания. Что ни говори, палочка нового Драко была безупречна...

А палочка Грейнджер — точна, она нацелилась на него — не шутя и почти рефлекторно, излучая прямую угрозу:

— Даю тебе секунду на оправдание, или пеняй на себя! — чеканила Гермиона, обрастая искренним возмущением.

— Увы, но секунды не хватит. Так быстро ты не согласишься за меня выйти, — праздно брякнул нежданный гость и нашёл чем зацепить: — Как и спасти.

Немой вопрос повис в воздухе, никем не озвученный и насущный: спасти? От чего? Когда? Окружённая чередой «где, кого, как», Гермиона ловила себя на мысли, что этот «дракон о трёх головах» послан ей в наказание — за наивность. Когда казалось, накосячить сильней уже невозможно, кто-то дюже умный решил, что много Малфоев не бывает! Конечно, если речь шла о помощи, не только в Поттере просыпался герой, но претензий к команде засранцев скопилось так много, что впору устроить разнос.

Пока некоторые робели, распутывая в башке временную петлю, Грейнджер собирала остатки терпения, отчитывая наглого новичка:

— Совсем рехнулся или у тебя в Азкабане камера со всеми удобствами?

Она бросилась к Гарри, присела на корточки и всмотрелась в его скованное лицо.

— Если под удобствами ты подразумеваешь морской воздух и каменный пляж, то — да, — сострил виновный, подмечая, что никто не спешит никого оживлять. — Перестань, Грейнджер, Иммобилюс Дуо не смертелен, — внушал он, ловя её праведный гнев и заботу об Избранном тельце.

— Сначала ты напал на меня, — не сдерживалась Гермиона, — теперь — на Гарри. Кого ты ещё вырубишь? Министра магии?!

На что третий Драко среагировал отнюдь не восторженно:

— О, как... Потрясающе!.. В канун слушания… Да я сама разумность, — язвя, окрестил он собственную натуру, песоча дотошным взглядом обоих «родственников». — Но у любого поступка есть причины, — извернулся он.

— Твои, вероятно, в отсутствии совести, — буркнула Гермиона, добавив: — И самосохранения, — мальчишеский пинг-понг действовал ей на нервы.

Вот кто просил их вмешиваться? Уж точно не Грейнджер.

— Нет, причина куда прозаичнее, — доложил Драко III. — Неужели ты не хочешь во всём разобраться? — он указал на Драко-старшего, который клял его, видимо, на чём свет стоит. — Разобраться сейчас и без Поттера, — укол в самую суть.

Разумную до невозможного.

— А для этого надо швырять в Гарри заклятьями? — недоумевала Гермиона, начиная подозревать, что её здесь принимают за стенку. — С Гарри я разберусь, — она обвела концом палочки беспечные морды, — и с вами тоже! Ты что, сундук с хроноворотами нашёл? — шипела Гермиона на наглого гостя, подавляя желание приложить его тут же и от души. — И откуда у тебя палочка?!

— Из лавки Олливандера, конечно, — непринуждённо выдал тот. — Нет, ну серьёзно, есть маги как маги, а есть Поттер... Ему его дли-и-инный нос никогда не ломали? — с иронией спросил он. — Потому что совать...

— Думаешь, это смешно? — едва не рыча, перебила Гермиона. — Хроноворот, живо! — она вытянула руку. — Палочку тоже.

— И полцарства в придачу, — новый Драко не стал послушнее. — Если грудь покажешь, — сообщил он, и Гермиона устало взвыла:

— Тебе точно двадцать один?

— Отправь-ка своего шпиона домой, — продолжал он, — а то его ноги совсем не держат, — Драко-с-палочкой хохотнул. — Сдаётся мне, Поттер пьян, раз ему везде Малфои мерещатся, — он подмигнул своим копиям, и одна из них — самая молодая — снова начала заикаться:

— Н...нотт? — заика шагнул навстречу.

— Что Нотт? — сбитая с толку Гермиона повернулась на голос, пытаясь уловить хоть слабую логику. — А Тео здесь при чём? — она не представляла, зачем втягивать в свои «подвиги» ещё и друга.

— Как Нотт? — теряясь, пролепетал Драко-за-тридцать. Он ведь отправил Тео к Астории.

— Ты куда так вырядился? — Малфой-младший нахмурился. И усмехнулся: — Чёрт, это почти гениально!.. Грейнджер, скажи! — он вполне серьёзно ждал её одобрения.

А та лишь переводила взгляд с гостя на Гарри и обратно, приложив ладонь к груди друга и складывая в уме два плюс два:

— Но как?! — не слишком умно, только само сорвалось.

— А вот так, Грейнджер, — подхватил хитрец номер три, — зелье без когтей броненосца работает вполне предсказуемо, — Тео вытащил из кармана полупустой фиал, чем подтвердил очевидное.

— Оборотка! — Драко-старший хлопнул себя по лбу, подмечая наконец-то нюансы: та же палочка, те же обновки. — Хренова Оборотка! Блин, и правда, почти гениально... Но зачем? — он тоже «ударился в математику» со рвением Грейнджер, ища объяснений подобной выходке.

Кроме спасения его задницы, разумеется.

— Так ты за этим припёрся в Мэнор? — не удержал он, щурясь под гнётом открытий: — За волосом? А как же Амо?.. — взрослый Драко осёкся. — Для чего это всё? — он интуитивно прочёл ответ, который друг не озвучил:

Игры с Асторией.

Которые вдруг переросли в игры с аврором. Но Нотт готов был поставить все свои зелья: Поттер просто так не уйдёт.

Что и случилось.

— Блин, ты похож на Малфоя больше меня, — хмыкнул молодой Драко и похлопал друга по плечу: по фигуре они выгодно схожи. — Ну и как я на вкус?

— Это ты у Грейнджер спроси, — поддел Нотт, морща блестящий лоб. — Так я... похож на тебя? Не на?.. — он уставился на старшую копию и побледнел ещё больше, чем был секунду назад. — Чёрт, я думал... — он коснулся щеки и поискал глазами зеркало, но удостоился лишь нечёткого отражения в стекле.

Спешка хороша в ловле блох — а не в миссиях по спасению!

— Зачем вообще им становиться?! — Гермиона всё больше вязла в своих вопросах, поднимаясь с пола на затёкших ногах. — Гарри позлить? — негодовала она.

— Не всё в этой жизни вертится вокруг Поттера, — Тео обеспокоенно покосился на друга, лишённого клока волос, и волосам этим явно не сорок. Или сколько там Драко? Тео хотел сбить с толку героя, а в итоге — озадачил себя.

И предпочёл не молчать:

— Кроме очевидных проблем, есть некая вероятность, — голос дрогнул от сожаления при попытке смягчить удар, — что время кое-кого расщепило, — а подобное не сулит ничего хорошего. — И в башке у него мозги дедушки, рожа — папаши, а в штанах, я надеюсь, кобель.

Нотт плохо прятал свой страх за шуткой, зато с этим справлялся собранный по частям Малфой:

— Зато он приобрёл мудрость, но не маразм, — разгадав намёк, ухмыльнулся он. Время много чего намешало, оттого в мозгах путаница и гул. — А вот ты подпортил себе карму, — поверженный Поттер об этом кричал. — Поздравляю!

— Спасибо, — Тео чуть склонился вперёд. — Некоторые мечты сбываются, когда на фиг не надо. Хорошо, предки твои из Англии смылись. Они же дали на рефлексию три дня? — оба Драко кивнули.

— Теодор Френсис Нотт, это абсолютно безответственно! — подскочила Гермиона, сознавая, что Малфою повезло с другом, но не с характером.

— И абсолютно по-слизерински, — вклинился Драко, что помоложе.

— То есть находчиво, — перевёл на гриффиндорский язык другой Драко.

Грейнджер не умолкала, с укоризной глядя на Нотта:

— Оборотка? Иммобилюс? — она перечисляла проступки, будто статьи. — И что в итоге? Тео, на что ты рассчитывал?! — Гермиона старалась отрешиться от образа Драко, под которым прятался изъеденный шрамами парень.

— На как минимум одно, Гермиона Джин Грейнджер, — подхватил он официальный тон, — один Малфой завтра исчезнет, и твой Поттер ничего не докажет. И если он не предъявит хроноворот, то его глюки спишут на розыгрыш, — расписал свой план Тео. — Может, в доме нас не трое, а... сто! Что, и развлечься нельзя? Или Оборотка тоже наказуема? — съехидничал он.

Вместо бесспорного «нет» Гермиона приложила ладонь к груди, назидательно оглашая:

— Забыл? Я аврор! — она сунула руку в карман и через секунду замаячила главным: — А это — хроноворот, — она удручённо вздохнула: — Господи, Тео, есть правила!..

Нотт с трудом удержал безразличное лицо, опуская встревоженный взгляд:

— Это лишь кольца. Бесполезные железяки, — он не знал Грейнджер так хорошо, как некоторые, но знал наверняка: — Есть вещи дороже правил.

Школьные годы об этом кричали.

— За нападение на аврора тебя не похвалят, — припомнила ему Гермиона. — И как только Гарри узнает... Учти, я не стану тебя покрывать! — предупредила она, отсчитывая минуты до того, как чары спадут. Те уже бежали по телу сизыми волнами.

— Очень на это надеюсь, — не испугался Тео, чинно ступая по залу. — А разве он был при исполнении? Тогда где ордер и тому подобное? Нечаянно потерял?

— Я знаю, ты его недолюбливаешь, но не вижу причин для веселья! — осадила Гермиона. — Месяц Азкабана — меньшее, что тебя ждёт.

— Слава меня утешит, — усмехнулся Нотт. — Я же уложил того, кто однажды чуть не убил Драко, — справедливо ткнул он.

— Гарри не собирался никого убивать! — взбунтовалась Гермиона, доказывая очевидное: — Это вышло случайно...

— Как и с Кэти Белл, — Нотт не забыл линчевание Драко кучкой школьных уродцев.

— И это повод невзлюбить Гарри? — ей не верилось. У всего есть причины, но люди сложнее.

— И да, и нет, — Нотт вскинул голову. — Поттеру простили кучу ошибок, мне же не простили даже одну, — он не прятал бунтующих глаз, воскрешая нелёгкое прошлое. — Во время битвы я выбрал не Лорда, я выбрал семью!

Оттого и попёрся в Запретный лес.

К отцу.

— Никто не считает, что ты заслужил... такое, — всполошилась Гермиона, давно уяснив, что дети жестоки. И уточнила: — Ни я. И ни Гарри.

— За него не говори, — огрызнулся Нотт. — Шрамы никого не делают добрее. А я не нуждаюсь ни в чьём прощении! — Тео крутанулся на месте и тотчас... исчез.

Оставив её с Малфоями и мыслями.

— Сбежал, паршивец, — Гермиона всплеснула руками и уставилась на беспечных хозяев дома.

Без Нотта с Грейнджер спала былая воинственность и проснулась зануда:

— Тебя расщепило? — спросила она того, кто прятал глаза и, казалось, стал ещё ниже.

Но Гермиону не это пугало. Она достаточно долго прыгала туда-сюда, чтобы не воспринимать исчезновение взрослого Драко как трагедию. Конечно, страшно столкнуться с этим... впервые, особенно когда давит ответственность. Однако с каждым прыжком якобы смерть всё больше и больше напоминает обыденность, потому волновало лишь:

— Почему?

— На колбе была трещина, — Драко-старший потёр переносицу, — и это внесло свою лепту, — он не хотел откровенничать, но кто-то внутри — кто-то отвергнутый и влюблённый — решил выдать всю степень сего безумия.

Гермиона с трудом воскресила картину, когда в прошлом, в Отделе тайн, Пожирателя засосало в сосуд времени. В плену хроночар годы потекли по своим законам, меняясь прямо на глазах, после чего негодяй вполне мог претендовать на шоу Барнума-Бейли. Но маховик не сосуд, и если он повреждён... не ясно, каким чудом Малфой вообще здесь стоит.

Но стоит же!

Так что его удержало?

— Я не это имела в виду, — поправилась Гермиона, чувствуя, как вопрос отдаётся в груди диким волнением: — Из-за чего ты так рисковал?

Это куда важнее.

— По-моему, всё очевидно. Хотел увидеть падение Поттера, — он направился к холлу отрешённо-чужой. И убеждённый, что ему простят его бегство. Ему многое простят под угрозой расплаты. — Который скоро очнётся, — и Малфой скрылся за поворотом, «светя» перед Грейнджер лепреконским клеймом.

Она еле сдержала улыбку и, повернув голову, уставилась на виновника торжества:

— Рассказывай, что происходит, — скомандовала Гермиона. — И возражений я не приму. Ты... ты что, подрался? — она чуть склонилась, изучая его рукав с усердьем аврора. С кем — ясно по драным штанам.

На что Драко усмехнулся и покосился на белеющее плечо:

— Вы с Поттером как из одной психушки сбежали!

Но только он «помянул чёрта» — тот подскочил как ужаленный:

— Гермиона! Ты здесь так и стоишь?! — злиться на подругу совесть не позволяла. — Трое на одного — это фол, Малфой. Ты оборзел? — Гарри на взводе обвёл глазами гостиную.

— Трое это уже оргия, — Драко присвистнул. — А вечеринка закончилась, ты опоздал.

— Где остальные? — Гарри направил на него палочку. — Ты оглох? Где другой ты... и ты?! — говорил в нём Главный аврор. Он поймал себя на мысли, что звучит это тупей не придумаешь.

— Мы ж делением размножаемся, — усмехнулся Драко и сблефовал: — Время вышло, мистер Поттер, — копируя Снейпа, заверил он, — вы ничего не докажете.

— Прям совсем ничего? — не купился Гарри. — Ты меня вырубил, — констатировал он, растягивая губы в довольной улыбке: — Спасибо, что облегчил задачу, и теперь посмотрим...

— Гарри! — осадила его Гермиона. — Прекрати. Во-первых, всё не так просто, и это не Малфой на тебя напал!

— Ага, — Гарри в недоумении хмыкнул. — На меня напал его брат-близнец, которого украли ещё в младенчестве!

— А во-вторых, может, вспомнишь, что я аврор? — не давая Гарри опомниться, отчитала она. — Повторяю, это был не Малфой, — Гермиона скрестила на груди руки. — Его палочку я узнаю! И уж точно не позволю напасть.

— А сбежать? — подловил её Гарри, без подсказок угадывая мотивы.

— Арестуешь меня? — не горя любезностью, бросила Гермиона, и Поттер даже рот приоткрыл. — Доверие обязывает к доверию, Гарри. Поэтому или арестуй, или уходи, — печально-настойчиво попросила она.

— Ты его защищаешь, — аттестовал её Гарри. — По-твоему, на меня напал кто-то другой? — Главным скептиком он перечислил улики: — С бледной мордой, дурным характером, с «Превосходно» по Заклинаниям и смекалкой на уровне... — от последнего его осенило: — Чёрт, это же Оборотка! Конечно, Оборотка, а под нею — храбре-е-ец, — степенно похвалил он, но наказания это не отменяло: — Передай, Малфой, что я его найду! — предупредил Гарри и, сжав палочку, аппарировал.

— Я только что выгнала Гарри, — выдохнула Гермиона, дав Нотту небольшую отсрочку. Она в ожидании метнулась к Малфою: — И надеюсь, твоя история стоила того.

— Боюсь, я тебя разочарую, — вполне серьёзно заявил Драко, призывая Тео спасти его. Больше некому. — Похоже, когда-то мы переспали — и всё!

Ни любви. Ни надежды.

Сердце кольнуло.

— Твоё имя бард Бидль? — ершилась Гермиона, покрываясь невидимыми иголками: — Что за обет ты дал? Он как-то связан с помолвкой?

— Не с твоей, — увильнул он, и Гермиона невольно сжалась. — Я просто дал обет не спать с Мисс Я-выйду-за-Уизела. Ни в каком обозримом будущем! — он соврал, абсолютно не думая: — А у тебя блузка расстёгнута.

Гермиона опустила глаза, и Драко поцеловал её. Поцеловал, чуть присев: нагло, со зла, мельком, почти наугад... И тут же получил по лицу — хлясь!

— Не убедительно, — Драко потёр зудящую щёку. — Теперь я и вправду уверен, что мы переспали, — съёрничал он.

— Почему ты так нелепо себя ведёшь? — Гермиона потянулась к старинной книге: — Что ты прочёл?

— Моё будущее, — предрёк Драко, отпрянув. Он прочёл очень мало, но уловил смысл. Без «зубной боли в сердце» ждать жертвы от Грейнджер — самонадеянно. — Поздравь меня, я нашёл миссис Малфой, — он указал на кольцо, связавшее его со старухой.

— И это всё, что ты хочешь мне сказать? — Гермиона побледнела, слепя разочарованием. — Тогда поздравляю!

Она ещё не оглохла. Не поглупела. Ведь если она «чуть не погибла», то на горизонте — беда, а Малфой прячет от неё истину. Но почему? Из-за Рона?

«Глупость какая!» — Грейнджер пыталась сложить все кусочки в одну картину, но чего-то явно не хватало:

Причины.

Той самой настоящей причины: для их поцелуя, для джинсов, для временного прыжка...

Гермиона сорвалась:

— А ты не пробовал быть нормальным? Не врать. Не дурить. Не хитрить. Не быть гадом. Не упоминать Рона!

— Не боись! — огрызнулся Драко, отбрасывая тяжёлый талмуд. И ревность. — Он не узнает о нас! Никто не узнает.

Вот она — истина. Ужасно горька. От которой почему-то страшно и тошно.

— Тебе не нужны ни я, ни Астория, — Гермиона едва держалась от боли. — Ты женишься будто назло. Ау-у, мы не спали! — громко напомнила она. — По крайней мере, не вчера, — не в её прошлом. — Мы целовались, Драко, — Гермиона, глуша сомнения, произнесла чётко и ясно: — И я уже жалею об этом.

Она развернулась и скрылась в холле, подобно летящей птице, но Малфой нагнал её, ухватив за стремительное «крыло»:

— Какого дьявола ты несёшь?

— Отпусти. Меня, — приказала Гермиона, опять выпуская колючки. — Отпусти! Или заставлю, — она нацелилась палочкой ему в бок.

— Дуэль? Снова? — Драко и не думал слушать её — не в дюймах от каменной лестницы.

— Дуэль? — с издёвкой переспросила Гермиона, дёргая руку из тесного плена. — А по-моему, просто факт.

— И чего же ты ждёшь? — деревянный кончик упирался в ребро, но горячие мысли уже промелькнули: — Когда я тебя поцелую?

В лицо, как прежде, ударила кровь. Губы застыли, тело заныло, а в голове пронеслись стоны двух душ. Там, в саду, так много они упустили...

— Ты не понял? — в Драко зарядили Депульсо, и под заклятьем он отскочил: — Всё кончено, — известила Гермиона, даже не представляя, что вытащила на свет его демонов.

Ожидаемо злых.

— Да? — оскалился Драко. — А мне казалось, я один люблю врать, — прорычал он. — Ничего ещё не кончено! — потому что он так сказал. Их споры и взгляды правдивее слов. — Думаешь, я настолько тупой?

— Может быть, — допускала она. — Ты не способен мне доверять, — прикрыв глаза, обронила Гермиона. — Даже тот поцелуй казался честнее тебя...

— Он и сейчас такой, — попытался вразумить её Драко. — Поверь, иногда лучше солгать.

Потому что на кону — годы. Волчья клятва жестока, оттого так сложна.

— Значит, быть со мной ты боишься больше, чем потерять! — во весь голос заявила Гермиона, и Драко не пересилил обиду:

— А ты целуешься со мной и трясёшься... Трясёшься, что про нас узнает Уизел. Оттого и устроила этот цирк! — он не забыл спарринг за джинсы: — Драка на раздевание? Серьёзно? А чего сразу не секс? — он хохотнул.

— При чём тут?.. — её настигло смятение. — Я просто. Хотела. Сбежать, — отчиталась Гермиона, ощущая всю глубину своей лжи. Между ними хаос из чувств, но только не безразличие. И плохо, что Малфой прав: — А Рон ни в чём не виноват!

Он не заслужил такой правды.

— Так кто из нас боится огласки? — Драко скривился.

— Зря я простила тебя, — отвергая его бахвальство, призналась она. — Ты мне не нужен, — и прежде, чем Малфой успел осознать: — Мне нужен тот, другой! — полный боли и чувств.

— Потому что он тебя спас? — сорвался Драко.

— А он меня спас? — обомлела она, догадавшись: — Хроноворот! — всего секунда раздумий — и Гермиона рванула вверх по лестнице, а Малфой...

...застыл.

Он знал: плохого уже не случилось. Знал, но почему-то застыл, страшась звука её шагов и нежданного крика. Может, время нельзя обмануть и от Мунго отделяют минуты...

— Стой! — нервно одёрнул Драко. — Да стой ты, прошу. Не беги, чёрт возьми! — воскликнул животный страх, и Гермиона его ощутила.

Она обернулась:

— Господи, да что же произошло? — рука легла на перила, ноги сковало, а грудь, наверно, перестала дышать. — Это... это случилось здесь? Он ведь рассказал тебе, да?

Драко крался по тёмным ступеням, боясь спугнуть её неподвижность:

— Он не в меру болтлив.

— Тогда... — Гермиона запнулась, — почему он лучше тебя?

— Но он — это я, — слова пульсом рвались наружу. — Он это я, — повторил Малфой, — ты не сможешь этого отрицать. Именно я прыгнул во времени. И если я чего-то не сделал, то не потому что я не могу!

— Что ты скрываешь? — Гермиона следила за ним, замирая. — Я чуть не погибла? Пускай! Но сейчас ты отталкиваешь меня не поэтому, — как в незримых страницах, читала она. — Чего ты боишься на самом деле?

Но Драко молчал. Молчал с усердием осла, только теперь понимая мотивы Поттера: этот геройский сморчок не верил Малфою. И как его осуждать, если сам себе не очень-то веришь? Он застыл и прислушался — к стуку сердца, совершенно не разбирая его тарабарский язык: тикая в висках, дребезжа под рёбрами, колошматя по венам он мало походил на доброе-вечное.

Драко очнулся от быстрого «пам-пам-пам-пам» — прямо по нервам, вырывая без спроса из тяжких мыслей. Каблучки Гермионы барабанили по ушам, и до сознанья дошло:

«Она опять за своё!»

Ей нужен тот, кто не станет молчать. Грейнджер перероет весь Мэнор, а пристальца найдёт.

«Вот что за дерьмо!» — Драко никогда так быстро не бегал. Через ступеньку, галопом, срываясь на рёв. Он поскользнулся на втором этаже, подскочил с прытью козла и опять понёсся вдогонку. Ещё пару пролётов — и Драко чуть не навалился на Грейнджер, вцепившись в плечо:

— Я боюсь, — он ощущал, как горит иссохшее горло, — боюсь тебя не любить. Теперь ты довольна?

Гермиону как обожгло. Что за страсть к непростым отношениям?

— Довольна? — сверлила взглядом она, ступая в рассеянной темноте коридора. — Что значит твоё «не любить»?

— То и значит! — буркнул Драко.

— Это какой-то боггарт — не чувствовать? — Гермиона закусила губу, всё меньше его понимая.

Она сделала шаг к дверям, но Малфой не отпускал, не отпускал её нрав и сущность, не пряча своего раздражения:

— Оставь меня, то есть не меня... Блин, оставь Драко в покое!

О-о-очень мудрая речь.

— А если я не хочу, что тогда? — с вызовом бросила Гермиона. Ощущая далёкий трепет, она усмехнулась: — Что ты сделаешь? Свяжешь меня?

— Может быть, — не устоял Драко. — Но что же он такого сказал, отчего ты выбрала его?.. — кровь густела, будто от жара. — А не меня, — кажется, он тихо себя ненавидел. И даже к себе её ревновал!

— Он почти ничего не сказал, — задумалась Гермиона под треск тусклых свечей. — Но было что-то в голосе, в негромком «прости», в шорохе за дверью, что мне хотелось его... — она мерцала внутренним светом, облекая чувства в слова: — ...поцеловать.

Гермиона как подстегнула — нахал впился ей в рот, обхватив сумасбродную голову и утопая пальцами в шёлке волос. Он смял несносные губы, коснулся тепла языком и беззвучно обнажил свою власть — упиваясь. Драко поцеловал её глубже, чем той хотелось, поцеловал почти безответно, но Грейнджер его довела — отказываясь принимать истину.

— Он это я. Я!.. Чёрт! — оторвавшись, заявил Малфой — в дюйме от оплеухи...

Но её не было.

Зато посыпалось:

— Ты дурак?

— Безусловно, — дурь тоже застит и мучит.

— Ты больной?

— О, да... — Она слабела, и Драко вновь тянулся к её лицу, распаляя: — И тебе лучше не знать, что я мысленно с тобой делаю.

Он поймал её стыд, наслаждаясь. И припал к гибкой шее — под безвольное «Хам!». Пусть он хам, но способен на ласку — вот так: без лжи, без прикрас. Он способен на больше, чем думал...

Его занесло.

А Гермиону настиг призрак ветвистого сада. И этот призрак разогнал кровь, как Драко — обиды. В плену его губ и рук, его слов и дыханья, Гермиона брела за ним, в полутьму, не слыша звука шагов и голоса совести — лишь удары сердца в своей глупой груди.

Но не смолкала:

— Всё кончено, я же сказала.

Плохо, что его рука на бедре утверждала обратное, а вопрос убивал:

— Когда? — Драко приник лбом к её лбу и, огладив изгиб, заточённый в невзрачные джинсы, ухватился за хлястик.

— Сейчас, — отозвавшись не только глазами. А Малфой путал и путал мысли, сцеловывая чушь её слов.

Гермиона охлаждала его своим «прекрати», только он будто не слышал:

— Разве? — Драко влёк и влёк её за собой, не стесняясь, будто время — вот сволочь! — его подгоняло. — Поверни ручку, — вышептал он, бережно прижимая Гермиону к двери.

И несложно понять, что там, за порогом, — нет места для «нет». Там вообще мало смысла... Зато поцелуи смелей и желанья бесспорны.

— Я не умею говорить, — Драко, не глядя на джинсы, подцепил знакомую пуговицу, — но я могу показать то, что чувствую. — Он приник к её уху, чтобы опять подразнить: — На тебе, в тебе, между ног...

— Замолчи, — Гермиона краснела: он уличал её в смертных грехах. И сбросила нахальную руку, защищая остатки стыда.

Только Малфой, как одержимый, приложил пальцы к её губам:

— Дай, — провёл по ним и спустился к блузке. Но до того, как Гермиона его оттолкнула: — Дай мне на тебя посмотреть. Просто... посмотреть, — жарко вторил он, прижав застёжку лёгкой рукой.

Петли замелькали перед глазами, и Гермиона не могла поверить, что позволяет себя раздевать, открывая жадному взору полоску тела.

— Хватит, я не могу, — ухватилась она за обрывки разума, почему-то вспомнив о Роне. Тот возник тяжкой ношей, пробуждая бессильные голоса, нашептывающие, что он... никогда...

…о таком не просил.

А Драко словно ощутил чужое присутствие и почти оскорбился:

— Ты не будешь его, если станешь моей, — со страстью обронил он и наконец посмотрел в глаза пронзительно-честно: — Если ты хочешь...

Войти в эту дверь.

Конечно, можно было солгать, но сил лгать больше не было.

Гермиона, едва дыша, повернула ручку, так же едва сознавая, что это «да». Потому Драко, будто не веря, привлёк её к себе:

— Подожди.

В ответ Грейнджер стала ещё убедительней — она поцеловала его. Её желание томилось внутри дни и ночи, ночи и дни, потому прорвалось раскалённо и страстно. Дверь распахнулась, и реальность размыло: за всплеском безумства, за вздохом и взглядом, за влечением губ. Комната будто сжалась до танца двух тел, и им было тесно в мятой одежде. Туфли слетели вслед за протестами, над которыми время не властно — только мгновения. Драко стащил бесполезные джинсы, и палочка Грейнджер, брякнув о пол, откатилась к камину. Он приподнял Гермиону за талию и, отпихнув ногой шмотки, шагнул к постели, поймав со вкусом её улыбку:

— Ма-а-астер, — шепнула она, опускаясь на ноги у спинки кровати.

С оттяжкой огладила польщённую грудь и, воюя с рубашкой, отклонилась назад, как тростинка. Она прижалась бедром к бедру и стащила рваный жаккард.

— Не спеши, я... я... — полуголым Драко пытался вернуть самообладание. — Я немного того... — он на грани, и парящие в воздухе джинсы его выдавали.

Гермиона не оглянулась:

— Я тоже, — её губы накрыли припухшие губы, и все «скелеты» исчезли под шелест касаний.

Гермиону шатнуло, и он — несдержанно, будто мальчик — уложил её на постель, разводя края блузы с животным порывом:

— Хочу тебя голой, горячей, как на ладони...

Под звук нетерпенья он метнулся к тонкому лифу, обнажая и грудь, и стремление. Со всей алчностью пьяных губ он прильнул к ней — к самой вершине и, слизывая заветный стон, скользнул рукой вниз — под адски простое, извращённо-целомудренное бельё. Он проложил влажную дорожку к плечам, позволяя нескромные «па» — там, где они особенно сладки. Его дико влекло туда, где нет всяких правил — есть только потребность в её несдержанной наготе, в разврате и нежности. Драко, ведомый предчувствием, наполнил слух жадным шёпотом, а постель — слиянием тел, когда ничего уже не важно, кроме исступлённой дрожи. Он успел лишь представить, как окажется в плену её ног, и...

— Подожди, — тихо взмолилась Гермиона, — пожалуйста... Сделай ещё кое-что, — просила она, оборвав порочные мысли.

И ласки.

— Что угодно, — Драко не лгал. Он, ей-Мерлин, так думал, прежде чем раздалось:

— Сними его, — она бездумно коснулась правой руки, — сними кольцо, — чисто и слишком наивно.

Конечно, пока Драко помолвлен, он не её Драко, но Гермиона не представляла, что её просьба как хренов ледяной душ.

— Гермиона, нет, — пытался остановить её Малфой, целуя свод изогнутого плеча. — Я не могу...

— Почему? — Гермиона отвела его светлые волосы, ища в лице намёк на ответы. — Ты собираешься стать чужим мужем? — отползла, словно освобождаясь. — Несмотря на нас? — сводя края блузки, злилась она.

— Иногда мне кажется, что я ничего не могу! — скрипя зубами, выстонал Малфой и, отвернувшись, присел на постели, ограждаясь от Гермионы стеной. — Но я не ставлю условий, — упрекнул Драко, припомнив Уизела.

— А я не выхожу замуж, — привстала она, робко касаясь поникшей спины. Он обернулся на миг, выдав вздох удивления.

— Но и я не женюсь на Астории, — растирая ноги, взбрыкнул он. — Не на ней...

— И на ком же? — допытывалась Гермиона, и Драко накрыло тревожным огнём.

Выбирать сложно, но должно. Выбирать порой вообще невозможно! И плохо оттого, что приходится выбирать.

— Это так важно?! — матёрым хищником взвилось нутро, и его прорвало: — На кольце груз заклятья. Волчий обет.

Он поднялся, стоя упрёком:

— Я хочу, чтобы ты ушла, — холодно объявил он. — Немедленно.

Гермиону опустошило:

— Волчий обет? Кровавая клятва? За что? — недоумевала она, закрываясь от боли.

— За глупость, за ревность, за тягу к дерьму, — шипел Драко, оголяя, как раны, проступки. — Короче, я наломал дров и попался. Я не свободен, я обручён, и... она меня не отпустит.

И уже не важно, кто она. Кольцо что капкан.

— Зачем же ты скрыл? — Гермиону от обмана душило: Гарри наверняка знал. Нотт знал. Кто ещё?..

Тот, кто её целовал.

— Ты не можешь меня спасти, — Драко так и не протолкнул правду в глотку.

— Что значит твоё «не можешь»? — Гермиона уже привыкла к каким-то обрывкам, к недомолвкам и спорам, но не к тому, что Драко навек потерян.

— Ты не можешь принять кару вместо меня и постареть в одночасье. Поседеть, сгорбиться, покрыться морщинами, — придавленной истиной, перечислял он: — Обету нужна невинная жертва. Увы, не моя.

Жестоко и верно.

Под сенью сумбурных, бредовых и прочих дум Гермиона сползла с постели, подхватила джинсы и, забыв о палочке, побрела прочь, обернувшись лишь на пороге:

— Поцелуй ведь развеет чары, — сказав это Драко, она вдруг ощутила его боггарта — и замкнулась, повторяя, как сон: — Но ты боишься меня не любить...

— Если чувства ненастоящие, ты останешься такой навсегда, — Драко дорисовал Гермионе седин, согнутый стан, нелестную грудь и паутинки-морщины. Но оставил глаза, горькие, как сейчас, саднящие своей красотою. — Уйди, я прошу...

Сомненья его доконают.

Гермиона смотрела на Драко с безмолвной надеждой, а он ссутулился, взвыл:

— Да что я за Малфой... такой! — развернулся и сбил с полки зеркало. Оно ударилось в стену россыпью брызг, полоснув по щеке осколком. Неглубоко, но действенно.

Драко выругался и прижался кистью к порезу, бросая Гермионе отчаянно-громко:

— Что же ты, дура, стоишь? — не уходишь.

Ему страшно.

Но она, уронив джинсы, шагнула навстречу и сдалась зову сердца:

— Влюбилась, наверно, — Гермиона объяла уставшую шею и прильнула к Малфою — покорной ему.

Назло всяким клятвам.

— Скажи, что мне сделать, — Драко зарылся в её мягкие, вздорные локоны, срываясь на нерв: — Просто скажи...

И Гермиона уже просила:

— Поцелуй меня, — время у них ещё есть.

А за минуты, полные вечности, можно отдать годы.

* * *

Поместье Гринграссов отличалось нескромным размахом и фантастическим садом, полным густой зелени с разных концов мира, включая реликты, которым позавидовала бы не только профессор Стебль, но и любой зельевар магической Англии. И Нотт не считал себя исключением. Днём чистый воздух замка оглашался мирным пением птиц, но уже к сумеркам те ожидаемо дремали, попрятавшись среди порослей и в кронах деревьев, а потому услаждать слух пришлось лишь звуком шагов и скрипом чугунных петель.

Нотт только успел распахнуть ворота и ступить в сад, как под ногами что-то мелькнуло, и на дорожке к дому змейкой завилял небольшой огонёк, будто показывая гостю дорогу. Он не спешил, вышагивая на здоровых ногах, и понимал, что играть с Гринграссами не самое безобидное занятие, а выдавать себя за друга — откровенный обман, который приятно щекотал нервы. Тео не прошёл и половины пути, как магический проводник закружил вверх и цветной дымкой растаял в воздухе.

Нотт невольно застыл, а в голове мелькнуло одно:

«Ты это не ты. Ты — Малфой».

— Драко? — услышал он за спиной преисполненный не нежности голос.

Нотт наспех сунул руку в карман, где должен алеть пресловутый перстень, развернулся и, копируя неторопливость приятеля, выдал расслабленно и вальяжно:

— А ты ждала кого-то другого, Астория? — в вечерних огнях она смотрелась не столько красавицей, сколько сторожевой статуей.

Которая ступила ему навстречу:

— Будущего папу я, точно, не ждала, — заметила без пяти минут дочь, и Тео лишь утвердился в своих подозрениях: Астория в курсе козней Бригитты. Похоже, любовь к скользким «забавам» у них семейное. — Ты же не думаешь, что я приму тебя с распростёртыми объятьями? — колко поинтересовалась она. — Не поздновато ли для визита?

— А влюблённые часов не наблюдают, — извилисто ввернул он, — как и почти женатые.

— Вынуждена тебе сообщить, что мамы нет дома, — правда, свет в окнах замка доказывал обратное, однако Асторию это не волновало. — Да и видеть невесту до свадьбы — плохая примета, — по обыкновению, съехидничала она.

— Очень на это надеюсь, — ответил Нотт, сознавая, что ему указали на дверь, только давать задний ход не собирался. — Поговорим начистоту? — предложил он ехидне, изучая золотые переливы в её волосах и выкладывая на стол не самые сильные козыри: — Тебе не нужен отец, а мне — твоя мать, так к чему эти игры, Астория?

— А разве их затеяла я? — негодовала она. — И не моя вина, что мама тебя подловила, — Гринграсс с удовлетворением улыбнулась. — У вас, у Малфоев, своеобразные взгляды на брак, — заметила она, косясь на руку с волшебным кольцом, что так невоспитанно прятали в левом кармане. — В какой-то момент я надеялась, что уж мозги-то у Малфоев есть, — Астория усмехнулась, — но, наверно, таскать яйца, как и думать, тебе не особо-то удаётся.

— Так значит, это Малфои сами себя обманули? — с сарказмом спросил Нотт, стремясь не выдать, как мало ему известно.

— Определённо, да! — Астория хохотнула. — А что касается клятвы, то ничего личного, папа... — на французский манер вставила она, делая к «Драко» ещё один шаг. — Просто бизнес. По-моему, всё вполне закономерно: ты не спросил — вот и тебя не спросили! — ткнула она.

— Не спросил что? — недопонял Нотт. Неужели... согласия?

— С чем я люблю употреблять наглых самовлюблённых блондинов! — поддела Астория. — Очевидно, что с кольцом.

Которое она — вот зараза! — не снимет: ясно без слов. Её говорящие глаза вернее любых обещаний. Эта заносчивая гусыня наслаждалась наказанием Драко, ведь он получил её как выгодный дар — думал, что получил! — не удостоив Асторию и минутного разговора.

— Я рад, что вам так весело, мадемуазель, — Тео намеренно менял тему, в которой был не силён, — но, может, разбавим веселье чем-то серьёзным?

— Неужели извиненьями? — вскинув брови, удивилась Астория.

Только Малфои в них не сильны, это и троллю известно.

— А как насчёт маленькой партии? Во что скажешь.

Да хоть в го!..

И Нотт эту горгону прижмёт. Рисковать он пока не разучился.

— Где на кону твоя свобода? — уловив суть, озвучила Астория. — По-моему, у меня дежавю, — она покосилась на родовой замок и перешла к главному: — Да, магия мамы меня не тронет, но любая благотворительность имеет цену. Так что получу я?

Она стояла более чем близко, потому пугала и околдовывала. Её сладкий яд сводил с ума половину Англии, когда проступал в идеальных чертах острой соблазнительной тенью, и тогда даже Нотт ощущал, как болезненна красота, если она недоступна. Астория, будто не замечая, как действует на парней, свела брови, задумавшись, провела пальцами по волосам и задержала дыхание.

— У всех есть желания... — подсказал Тео, отрекаясь от своих. — Тайные и не очень, — на что она слегка раскраснелась, — но каким бы ни было твоё, я многое обещаю...

Феликс Фелицис почти законно.

Вслед за соблазном качнуло кусты, как и бедняжку-Асторию — нежданно-негаданно она упёрлась рукой ему в грудь и, сузив фиалковые глаза, прошептала:

— А если я захочу то, о чём ты не подумал?

Тео ожидаемо застыл. И едва не отшатнулся, выдав свой страх и сомнения, что мало вязалось с наглостью Драко, оттого подхватил:

— Так мы договорились? — он готов был поклясться, что Астория зашлась чем-то опасным, отчего сонный сад ожил, залившись гамом десятка птиц. Шорох их крыльев звучал возмущением.

— А ты сыграешь вслепую? — подначивала Астория, повышая риск до уровня «невозможно». — Иначе никак. Но если ты выиграешь, я сниму кольцо... — сквозь ропот пернатых пропела она, — без всяких условий.

Сад словно стих.

— Так во что сыграем? — Нотт не давал себе передумать.

Она отступила, чуть поджала нижнюю губу и бросила почти невзначай:

— В судьбу, — и уточнила: — Камень, ножницы, бумага... — проще некуда.

Только ставки в этой игре высоки.

Очень высоки.

Нотт не мог похвастать удачей — лишь набором мозгов, потому сглотнул волнение, ненадолго прикрыл глаза, вдохнул-выдохнул и выставил свободную руку:

— На счёт «три», дорогуша...

Гринграсс ожидаемо кивнула и, приняв вызов, сжала кулак:

— Раз, два...

— Три! — Нотт выбросил «камень» и перевёл взгляд.

Перед глазами предстала открытая нежная ладонь, а слух окутал переливчатый голос:

— Да, это не ножницы, — подтвердила она и заключила: — А ты — мой...

— Что значит «мой»? — потерялся ЛжеДрако и прикрикнул: — Что значит мой, Астория?!

— Что теперь ты мой, Теодор. Я тебя выиграла, — издеваясь, она улыбнулась.

— Как ты?.. Как?.. — Нотт невольно запнулся.

Где он ошибся? Когда? Чем себя — чёрт возьми! — выдал? Под уханье совы он нащупал фиал с остатками зелья.

И Астория будто уловила его метания:

— Ты можешь выглядеть как Малфой... Вести себя как... — она неодобрительно обвела того взглядом. — И даже говорить как он, — Гринграсс воистину злилась, но выдала мягче, чем ожидалось: — Только лёгкий аромат трав на твоей коже... не спрятать под Обороткой, — её злость будто вызвала ветер, и лицо Тео обдало холодком. Астория расправила плечи и обвинила: — Так к чему эта ложь? Ради свинодруга?

— Боюсь, тебе не понять, Мисс Акула, — осклабился Тео, сознавая, что кое-чего не учёл:

Запах.

«Лопух!»

— Почему не понять? Потому что я вещь? — взбунтовалась она и скривилась: — Твой Малфой по каким-то причинам решил, что я ему подхожу, — Астория всплеснула руками, и, качнув веткой, взвился вверх лирохвост — тот ещё пересмешник. Округа наполнилась дятловой дробью и немилостью дев: — Плевать он хотел на чужие чувства! Значит, мне плевать на его проблемы, — рьяно заключила она.

И плохо, что уже не до Малфоя.

— А разве я вещь? — завёлся Тео. — Ты знала, кто я, перед тем, как сыграть, — естественно, знала. Не девчонка — лиса! Он по-малфоевски растянул губы: — И ты поставила на кон меня!

Ему не сказав.

— Но зачем? — теперь полыхнул Нотт, отчего лирохвост, каркнув, распушил перья.

— А не надо было делать из меня дуру, — гневно упрекнула Астория. — Тебя послал твой дружок, так? — на этот вопрос она не ждала ответа. — Так передай ему, что ты во всём проиграл!

Но Нотт привык к словесным реваншам:

— Как и Бригитта — с моей Амортенцией. Я сдам вас Люциусу, — заявил он, ни на йоту не сомневаясь, что зелье возжелала мамаша. — Так что Драко ей не видать!

Астория даже не дрогнула. И опять хохотнула:

— Ты думаешь, это маме нужна Амортенция? — она выставила её напоказ.

— Но не тебе ж! — выпалил Нотт и мысленно вернулся назад: — Или... тебе? — обронил он, не представляя её мотивы. — И зачем? За тобой волочится каждый второй!

— Но не ты, — бесцветно прошептала она. Так размыто, что Нотт чудом расслышал.

— Ты хотела опоить зельем меня? — как пришпиленный, спросил Тео, даже не замечая, что чары начали исчезать, оттого молочные локоны стали темнеть, расставляя в своей густоте седые акценты. — Я что... какой-то каприз? — он хотел сделать шаг, но ногу словно зажало.

— Ты считаешь меня настолько гадкой?

И мига не прошло, как:

— Да! — на эмоциях грохнул он. — Очевидно, кому-то наскучили прилипалы, и Мисс Я-получаю-всё-что-хочу решила поиметь Нотта-калеку, — Тео подволакивал ногу и наступал на Гринграсс решительно-верно, исходя пряной желчью: — Мало мне чуть не пойти на корм детоеду... меня надо сожрать первой гусыне Англии!

Участь добычи его взбесила.

Он впервые назвал «гусыней» Асторию, назвал вот так — в лоб, однако не это её оглушило, а жуткая правда, которую Тео долго скрывал.

— Тогда, в Запретном лесу... — она запиналась, — н...на тебя напал детоед? Андернахский демон? — Гринграсс содрогнулась, представив его огромную не по размерам пасть, почерневшую от засохшей человеческой крови. С гнилой плотью, застрявшей в зубах.

— Тогда я подумал, что всё — конец, — повисла мерная тишина, в которой отбивался лишь ритм безумного сердца. Тяжесть воспоминаний Тео не успокоила, а придавила, оттого лоб весь покрылся испариной. — От яда тело одеревенело, а вокруг только вонь... только боль... я даже кричать не мог...

— Прости меня, — от стыда за прошлое внушала Астория, но ничего уже не вернуть. И обидных слов тоже. — Я была такой глупой...

Нотт услышал.

Но не прислушался.

Кусты встрепенулись, и от испуга она вскрикнула, решив, что в них засел детоед: мерзкий леший с горящими жёлтыми глазами и с духовой трубкой у рта. К тому же — с недюжинным аппетитом и безжалостным нравом. Его терновые, усеянные шипами ручища не знали пощады.

— Я даже не помню, как трансгрессировал, — Тео дёрнулся на инстинктах и, стиснув палочку, обернулся на шум.

Вместо лешего на траву присел второй лирохвост, издав голосом безупречной хозяйки:

— Нотт — идиот!

И Астория побледнела.

— Это просто глупая птица, — нелепо оправдывалась она, а щёки пылали.

Похоже, хохлатый болтун перехватил пару слов и повторял, как пластинку:

— Нотт — идиот!

— А я просто игрушка, — не верил Тео, до упора оттягивая ворот и обнажая широкий шрам. — Долбаная сломанная игрушка, — бередя старые раны, провозгласил он. — И если ты её получишь... — Тео стукнул палкой по каменным мышцам, — то выбросишь.

Он усмехнулся — усмехнулся цинично и уверенно, а Астория сорвалась:

— Я люблю тебя, Хромой идиот! — слишком громко. Слишком неправильно. — А ты носишься со своими зельями и ничего-ничего не видишь.

Нотт застыл, словно вкопанный. И где-то внутри понимал, ощущал нутром, да и отчётливо видел, что Мисс Высокомерие «топает ножкой», а не слабой девчонкой тянется к нему. Потому между ними не метр, а целый мир.

— Неужели ты и сейчас этого не видишь? — чуть дрожа, спросила она. — Ты не какой-то каприз... Я давно выросла, Тео! И ты мне нужен...

Потому что видит её саму — а не личико.

— Тогда, может, стоило сказать это прежде, чем превратить меня в бонус? — съязвил он. — Или до того, как решить опоить!

— Я была в отчаянии, — поделилась она. — А в отчаянии есть немного безумия, — оно и сейчас в ней. Только Астория не сдавалась, баюкая, как ребёнка, надежду. Та притаилась где-то в углу беспомощной крохой и молила прекратить эти пытки.

— Как и в запоздалых «прости», — Тео не мог всё забыть — по щелчку.

Его увечья и любовь Астории... не вязались.

Никак.

— Ну что мне сделать, чтобы ты поверил? Раздеться?! — сердилась она.

— Мне лучше уйти, — Тео чуть не развернулся, как:

— Хочешь, я помогу Драко? — Астория колебалась. Её приправленный твёрдостью голос дал трещину.

Конечно, Тео за этим пришёл, но разве в таком виде? В обмен на доверие. Оно, как и любовь, не подразумевает условий, иначе...

...это шантаж.

— Аттракцион невиданной щедрости! — с сарказмом изрёк он. — Что значит «хочешь»? Что ты сама этого не хочешь? — подытожил Нотт. — А с чего ты решила, что я другого выхода не найду? Ты лучше меня знаешь, что Клятву может разрушить другой!

— И заодно постареть, — огласила Астория. — А ты уверен, что этот «другой» не очередной каприз Малфоя? — с намёком на былые упрёки поинтересовалась она. — Тео, ты не всё знаешь...

— Астория, нет! — остановил он её. — Сердца открывают не так. «Ты — мне, я — тебе» не работает. Никогда.

Истина неизменна.

— А что работает? — возмутилась Астория. — Прикинуться Драко?!

Один — один.

Они оба сглупили.

— Давай оставим все игры, перестанем что-то кому-то доказывать, — приближалась она, испытывая Тео своей красотою. — И просто поговорим, — Астория искала в его чёрных глазах искупление. — Ты ко мне... — она запнулась, — ты... совсем ничего не чувствуешь?

— Я не чурбан, — юлил он, — но я слишком...

— Перестань, — перебила его Астория, практически нападая: — Ты не любишь меня? — слетело её высокомерие, остался лишь страх. И он зиял незримой дырою.

— Что за вопрос? — Нотт даже палочку уронил. Она стукнула о мостовую и откатилась назад.

— Вполне человеческий, — Астория не давала отвести взгляд. Она мягко коснулась его прохладной щеки. — Я знаю, ты не солжёшь, когда нельзя лгать. Такое я не прощу. Никто не простит.

— Я не буду тебе отвечать, — упрямился он, отводя пытливую руку.

— Скажи, что не любишь меня! — ходя по самому краю, диктовала Астория. Было что-то в упрямстве Тео... знакомое, а в его любимом лице — жестокое. Печально-пугливое. — Скажи.

— Нет, — в каком-то нелепом порыве выпалил Нотт и спохватился: — Так нельзя!.. — требовать откровений.

Он так давно запрещал себе правду, что, казалось, смирился с ней.

— Знаешь что, Теодор... Детоед покалечил лишь твоё тело, — черствела Астория, отступая, — остальное ты сделал сам, — она шагнула к дому и отмахнулась почти разбитой: — Завтра твой Малфой будет свободен. А теперь уходи.

— Астория... — её боль читалась в каждом движении.

— Уходи, — непримиримо и громко заявила она. — Оставь мне хотя бы гордость.

— Астория, я же не сказал... — Нотт схватил её тёплой рукою, терзаясь законной виной.

Поверить порою страшно... но ещё страшней — потерять.

— Разве? — взрываясь, Астория вырвалась. — А что ты сказал? Что я избалованная гусыня? — скалилась она, задетая до дерзких глубин. — А ты упёртый, мстительный, бесчувственный гад!

— Горгона, — привычно и ровно.

— Индюк!

— Продуманная змея.

— Бездарный тюлень! — она швырнула в него пузырьком. Просто вспылила. Но не могла ничего изменить.

Флакон ударился о грудь Нотта, упал и разбился о гладкие камни. Зелье растеклось, заискрило, пошло извилистыми парами и разлило свой аромат подобно цветущему саду.

И без того раскалённые чувства заволокло полупьяным туманом, Нотта качнуло:

— Большей занозы я в жизни не видел, — он будто забыл про подлую ногу и опёрся ею во весь свой рост. Осколки стекла затрещали. — Зачем ты... ты разбила флакон?

— Захотела, — Астория махнула рукой, и: — Я непростительно долго тебя терпела.

— Я тоже, — Тео сгрёб её беспутным юнцом, пока в него не полетело заклятье. Он терялся в хмельных парах, но не Амортенция довлела в крови, а нереальность их близости и влажного взгляда. — Ты не можешь меня любить, — очень ласково. Очень нежно. Сдерживая дикий порыв.

— Да, наверное, — она спасала себя, потому что Нотт уже склонялся к гневным губам, а душа ещё дико болела. — Не могу. И не буду, — аромат его кожи почти сбивал с ног.

— Но послушай... — Тео знал этот тон: обиженно-лживый.

— Ты извёл меня, ты измучил, — она упиралась в покатые плечи, сражая своей правотой.

— Я твой, дурочка, твой, — напомнил он страстно и рвано. — А ты невозможна...

Тео поцеловал её — потому что иначе не смог. Астория всегда была невозможной, но теперь стала безупречно-живой — когда обрушилась на него щемящей до срыва болью. Губы жались... терялись в жадных касаниях и беззвучно внушали только одно: они держались вдали нестерпимо долго. Все обиды растаяли в горячем дыхании, оголяя два сердца, и оба забылись в своём желании — быть ближе, чем велит безудержность губ.

И быть дальше от неуютного сада.

Лирохвост затянул соловьиную трель и вмешался странно-настойчиво:

— Нотт идиот!..

Астория лишь на миг оторвалась от его губ:

— Я убью эту птицу, — и Тео услышал наконец продолжение — из клюва пернатой отступницы:

— Нотт идиот, но я люблю его.

* * *

Гермиона проснулась, расслабленно сознавая, что ночь с Драко не самый разумный поступок. Но то, что он делал, что шептал, что, не стесняясь, выводил на её коже, вряд ли отдавало меньшим безумием. И банальным сексом это тоже не отдавало, зато чувствами...

...через край.

Все откровенья о клятве, о браке, о семействе Гринграссов потерялись за негою пробуждения и там бы они и остались, если бы память не отыскала их тень среди проблесков счастья.

Гермиона провела рукой по кровати, едва встрепенулась и услышала тихое:

— Доброе утро. — Открыла глаза.

Полуодетым — в мятых штанах, Драко сидел на краю постели, смотрел на соню, непривычно родной, и вдруг вскочил, выставив руки:

— Эй, стой!.. Не надо, стой!

Гермиона обернулась и успела заметить движение палочки:

— Петрификус Тоталус!

Знакомые чары накрыли её с головой.

________________________________________

* Иммобилюс Дуо — более мощный вариант Иммобилюса по аналогии с Остолбеней Дуо и Остолбеней Триа.

От автора: Лирохвосты, или птицы-лиры — весьма интересные птицы. Они примечательны тем, что имеют превосходную способность копировать звуки окружающей среды: пение других птиц, щелчок фотокамеры, рёв сигнализации, бензопилы и многое другое.

И ещё: Барнум и Бейли — владельцы цирка, знаменитого своим шоу уродцев, но в тексте фанфика меня слово "уродцев" коробило. А в контексте развлечения на потеху зрителям оно меня более чем коробит.

— Ну ты и гад! Ты что твор-р-ришь? — рычал Драко на взрослого Малфоя, обнажая зубы не хуже злой обезьянки. Мысленно обходя кровать, словно ринг, он был готов проучить наглеца очень искренне и весьма прозаично, но мешала сущая мелочь:

Палочка Гермионы.

Которая и раньше не отличалась миролюбием.

И которую хитрый индюк стащил!

— Не видишь? Колдую, — не мучась раскаянием, заявил великорослый соперник, качнув в воздухе её деревянным концом. Чары невидимости с него спали, а самодовольство — нет. — Я знал, что это случится, — опершись на камин, он вздохнул, обнажив переживания полной грудью: — Некоторые вещи никогда не меняются.

И искушение Гермионой — одна из них.

— Случится что? — колко уточнил Драко, рыская рукой по постели в поисках подушки: по-детски влупить.

— То! — рявкнул Малфой-из-будущего и отточенным движением палочки запустил искомым орудием поражения в свою грешную копию. Спикировав над кроватью, подушка угодила прям в чистокровный нос.

Получив мягким «ядром» в сердитую морду, Драко качнуло, и он выругался:

— Завидуешь, пращур? — сдув пряди с лица, он осклабился. — А она-то здесь при чём? Блин, что с тобой, засранец, не так?! — нелепо мстя, он пнул свалившуюся у ног подушку, будто надувной мяч.

Та, не пролетев и фута, врезалась в царгу кровати, а засранец-Малфой лишь осадил:

— Не заводись, мы оба не святые. В конце концов, заклятьем больше, заклятьем меньше... — он давно перестал их считать.

— Зачем ты её вырубил? — бушевал Драко, ощущая и страх, и волнение.

— Поверь мне, так надо... — спокойно изрёк тот и покосился на Гермиону.

— Кому надо? — не понимал Драко, вновь мечтая расквасить собрату морду.

— Вселенной, — выдал виновный. — Ещё спасибо мне скажешь. Я просил поговорить с ней, — рьяно напомнил Малфой, тыча юнца в его тугоухость, — повторяю, поговорить, а не сотворить ненароком чудо-наследника.

— Наследника?.. Какого наследника? — насторожился Драко, пряча за вопросом маленький шок. Он, опешив, шагнул к Тому-кто-зарвался и приложился о царгу ногой. — Блин, уверяю тебя, мои наследники под строгим контролем! — потирая ушиб, выпалил он.

— А чары кольца нет! — отчитал Малфой, ощутив новый синяк предсмертным пятном: временная чехарда его не щадила. — Только теперь всё стало намного сложнее, — он указал на Грейнджер, замершую на кровати явным упрёком.

— И кто ж в этом виноват? — съёрничал Драко и пренебрежительно растянул губы.

Малфой-старший чуть подался вперёд:

— Ты, гений! Ты сию кашу и заварил.

На что «гений» склонился к постели и, осторожно огладив щёку почти фарфоровой Грейнджер, убеждал её в своей невиновности:

— Это не моя идея, — он ловил взглядом карие искры. — Учти, не моя!.. Это всё он — старый баран! Какого чёрта?!

— От барана слышу, — огрызнулся Малфой-за-тридцать и добавил: — Я сделал, что должен, — невозмутимо сообщил он. — Если честно, ты не оставил мне выбора, — его беспечный двойник лишь приоткрыл рот, как раздалось: — В тот момент, когда переспал с ней.

И обнажил всю степень безумия:

Чужой жизнью нельзя рисковать.

Невозможно.

И плохо, если один дурак этого не понимает.

— Точно, завидуешь! — подхватил Драко-младший и выпрямился. Шагнув к изножью, переступил. — А ведь ты должен быть рад, — упрекая, он ухмыльнулся. — Теперь мы оба с ней переспали. Закон тождества в действии: случилось то, что однажды случилось.

И он ни о чём не жалел.

— Только всё случилось не совсем так, — взрослый Малфой вновь покосился на Гермиону, утопая в воспоминаниях. — Да, ты поддался своим желаниям. Снова. Ты не смог перед ней устоять. Опять. Но как-то забыл, чем чреваты такие подвиги с Грейнджер!

— Наследниками? — сострил «герой». — Или Уизел нас оскопит?

— Очень смешно, — но Малфой не улыбнулся. — Ты не учёл самого главного — последствий!

— Если ты сейчас брякнешь про отца, я придушу тебя раньше срока! — озвучила сама кровь, горячая от минут близости.

— Отец, конечно, за неё не похвалит, — стыдясь своих слов, согласился Малфой. — Но только трус променяет любовь на его благосклонность, — в грудь будто ужалило мрачное прошлое. — Только трус позволит ей уйти и чуть не погибнуть, — сердце, должно быть, себя не простило, оттого забилось чаще и горше.

Но ведь в этой реальности ничего не случилось: ни подлой ссоры, ни его малодушия, ни падения с лестницы...

— Труса ты перерос, — уловил его боль Драко, словно их связывало не имя, а незримая нить. — Ещё б не лез в мою жизнь, цены б тебе не было!

— Я бы с радостью, — язвя, подхватил Малфой, — но ты, как обычно, никого не слышишь.

— Тебя, что ли? — потирая штаны, Драко усмехнулся. — Да ты врёшь мне сто раз на дню!

— Не преувеличивай, — Мистер Врун невоспитанно фыркнул. — Девяносто девять — не больше, — он отбросил шутки и чуть откинул назад голову: — А вот ты в этом чемпион! Сколько раз ты врал Грейнджер? — цинично припомнил он.

— Ночью я ей не лгал, — Драко, обескураженный, отвёл взгляд. — Не во всём.

Про Обет он не лгал — он лгал о причинах.

И Малфой-старший насквозь его видел:

— Обет, отец, Астория, любвеобильная Бри — ты изложил ей безопасные факты. Но не сказал самого главного, — он сжал губы, прежде чем бросить новый упрёк: — Ради чего стоило б рисковать. И это не «Я тебя спас»! Гермиона никуда не ушла, что ж... Но она не притронется к кольцу, — чеканил он, полный чувств, — и это не обсуждается.

— Ты подхватил какую-то хрень от Поттера? — возмутился Драко.

— Грейнджер не виновата, что мы идиоты, — с намёком на благородство заявил Малфой. — А значит, не ей разгребать!

— Но ты... — теряясь, недоумевал Драко, — ты же сам говорил мне про девушку...

— Конечно, чтобы спасать нашу задницу, нужно быть нашей девушкой! — с издёвкой выпалил Малфой. — Или лучшим другом, — он хмыкнул, без сомнений, вспомнив про Нотта: — Которого обычно в постель не зовут. Не перед тем как бросить волку на растерзание!

Молодой Драко взвыл:

— Включаешь мораль?.. Ну здравствуй, маразм. Ты с самого начала знал про Обет! И не смей меня убеждать, что, оставшись, Гермиона ошиблась. Что мы оба ошиблись!

— Ищи другой выход! — скомандовал Малфой, испытывая жажду кое-кого приложить. — Влипнуть же ума хватило...

— И какой — снова сглупить? — он ткнул в алый перстень и покачал головой, отказываясь стареть. — Тогда зачем ты прыгал во времени? Зачем втирал мне про Грейнджер? Зачем я ей всё разболтал? Ради грёбаной правды?! — Драко пялился на палочку.

Пялился и злился.

До колик.

— Я хотел выиграть время. Я хотел её спасти, я надеялся... — взрослый Малфой осёкся.

— На что? Что свинья полетит?

— Чёрт, Грейнджер умна! — выкрикнул тот. — И давай начистоту, олух, она, блин, умнее нас и на Бри бы что-то нарыла. Если, конечно, лю... — он стиснул зубы, боясь произнести «любит меня» и ощущая бег времени острым ножом. — Только теперь она не аврор, а жертва. Которую ты что, готов принести? — взволнованно спросил Малфой.

— Мы с тобой одну книгу читали? — не уступал Драко, воскрешая страницы: — Там ясно написано, что Волчий обет бессилен перед сердцем, способным жертвовать...

— И перед сердцем, готовым любить, — продолжил с волнением Малфой и приблизился. — А не слишком много условий, жених? — высясь напротив, недобрый и измотанный, он нацелился палочкой в грудь Драко. — Клятве нужно два сердца, ты не забыл? Два!

— Спасибо, — окрысился Драко, оценивая угрозу, — я тоже умею читать. — Он мог поспорить, что от палочки его отделяет лишь мысль. Полфута. Кровать. И наглость. — А ты не забыл, что настоящий поцелуй обнажит всю силу чувств, — цитируя, он перевёл дыхание, — от которых незваные годы схлынут?

— Не забыл. Но если ничего не получится, будет плохо вам обоим, — «провидец» на глазах помрачнел. — Сильней, чем хотелось бы.

— Твоя вера в добро очень вдохновляет, — съехидничал Драко, чувствуя, как нутро заполняется дрожью. — К чёрту морали, к чёрту сомненья, мы оба знаем, что клятве нужна она!

Как Бригитте — Мэнор.

— И значит, я поступил правильно, — заключил Малфой-старший, вглядываясь в любимое лицо, пылающее немой укоризной. Безусловно, Грейнджер их слышала. И, наверное, бунтовала, но истина неизменна: — Она здесь не чтоб постареть, гад!

— Эй, спаситель, не истери, — приструнил тот, осторожно двинув рукой вверх — к палочке. По дюйму за вдох.

Драко буквально вырвет свою победу на: «Раз... два...»

— То есть ты готов поцеловать старуху? — спаситель бил прямо в цель. — Поцеловать открыто, не морщась, — лицо юнца ожидаемо застыло. Как и он сам. — Поцеловать нежно и страстно, как на шёлковых простынях...

— Вроде готов, — Драко сглотнул.

А его сподвижник набирал обороты:

— Ты готов ощутить дряблую кожу, ломкие волосы, плоскую грудь, — он, не страшась, рисовал «радужные» картинки, — и поцеловать её с чистой душой? Чёрт, да ты шарахаешься от Бри, а ей не сто двадцать!

— Это д...другое! — сбиваясь, возразил Драко, забыв про счёт «три». — Это всего лишь чары. А Гермиона не Бри, уж прости...

— И чарам твоего «уж прости» хватит? — вопрос прямой, как струна.

— Думаю, да... — второпях буркнул Драко. — Наверняка.

— Твоя вера в себя очень успокаивает, — передразнил Малфой-старший. — А ты готов нести бремя вины, если Грейнджер превратится в Батильду Бэгшот? — его собрат, отрицая, мотал головой и услышал: — Не на миг, навсегда.

— Да ты зануда зануд! — вставил тот и получил вновь, безжалостно:

— Ты готов любить её даже такой?

Драко-младший оцепенел.

Наверно, он хотел что-то сказать... хотел — за секунду до этого. Но сейчас он чувствовал на себе всевидящий взгляд. Пытливый. Почти требовательный. Чувствовал его тяжесть до самых кишок и боялся ответить. Увы, он не знал, насколько сильны боль и страсть в его сердце... но он точно знал, что сейчас отражалось в серых, истерзанных прошлым глазах.

— Готов ты, — не слыша себя, обронил Драко. — А ты... это я.

Малфой-из-будущего сморгнул и, повернув ладонь, передал волшебную палочку:

— Тогда тебе и решать.

— И ей, — приятно сражённый, заявил Драко. Перехватил деревянный конец и не спеша доложил: — Гермиона. Не давала. Никаких. Обещаний.

Но внутри сидит тот, кто верит.

— А таким, как мы, нужны обещания? — ехидно переспросил Малфой. — Она осталась не потому, что аврор. И не потому, что в сексе ты бог, — он хохотнул и с досадой поморщился. — Зря я сболтнул про лестницу... У Гермионы пунктик на справедливость, а твой длинный язык разбудил её совесть! — он с беспокойством взглянул на Грейнджер. — А должен был именно её?

Почти-старик поискал глазами часы.

— Мне нужно в каморку эльфа, — не суетясь, сообщил он. — Книжку о браке полистать, — превозмогая знакомый гул, он приставил палец к губам, словно не хотел озвучить новый секрет, и отвёл руку: — Только не провожай!

— Что, больше никаких нотаций? Неужели? Ты не останешься перебдеть? — не верилось Драко. Он качнул палочкой и первым долгом распахнул дверь: — Нам будет тебя не хватать!

Малфой II отмахнулся и неуверенно шагнул к Гермионе. Не дав себе передумать, он склонился к её лицу, чтобы шепнуть:

— Я не ангел, прости... — и тайком коснулся пряди волос, бросив юнцу на прощание: — Не испорть всё, придурок! — он выпрямился, пропуская их шёлк сквозь пальцы, и, переступив через порог, вскоре скрылся из виду.

А Драко стоял и смотрел на Грейнджер: неподвижная, растрёпанная, безмолвная — она не растеряла своей красоты. Её глаза сейчас выдавали больше, чем волнение, они отражали грозный и смелый нрав, но что ещё важней — уязвимость. С Драко схлынула былая уверенность, и поугасла решимость. Слепое упрямство дало трещину, в груди что-то безбожно заныло, а потому из палочки не вырвалось даже искры. На что бы ни рассчитывал взрослый Малфой, у него, определённо, вышло вытащить на свет забытые страхи.

И что ещё невероятнее — стыд.

Под ложечкой засосало.

Драко заводил концом палочки по кровати и признался в каком-то необъяснимом порыве:

— Я ревновал тебя, Грейнджер, — он «рисовал» на постели витые узоры, чувствуя, что уши неотвратимо теплеют. — Дьявольски ревновал. И злился. И я сам решил жениться на Астории, отец меня не принуждал. Не настолько, чтобы не сказать «нет», — каясь, Драко зажмурился. — Прости, я солгал. И, наверно, ты должна это знать, прежде чем спасать мою шкуру.

Драко казалось, он уменьшился в росте, словно что-то грузом легло на плечи, оттого голос тоже упал и зазвучал бледной тенью:

— Ты ведь помнишь, что история с Клятвой — ловушка, и это правда. Неправда то, что Бри просто подловила меня, — просветил Драко, издав истеричный смешок. — Она назвала свою цену. И цена моей свободы — Мэнор. Мой дом. Я не сказал тебе об этом, ведь выходит так, будто он дороже твоих усилий.

Сейчас Драко не жалел, что на Гермионе заклятье: шлепок по морде он заслужил. Щёки, как по наитию, стали гореть, а ноги слабеть, как перед казнью.

— Надев кольцо, я подвёл нас обоих, — Драко поник. — Я тогда струсил, Грейнджер... После нашего поцелуя, — он виновато развёл руками и, открыв глаза, поймал возмущённый болезненный взгляд. — Потому что я мог представить многое... — слова сами слетели с губ: — Но не то, что захочу целовать только тебя.

Драко не заметил, как воспарила подушка, но не возбуждение довлело в крови — смятение:

— И что теперь, Грейнджер? — он направил на неё палочку, криворуко сжав гладкое древко. — Теперь я должен расколдовать тебя? — под рёбрами защемило. — Сделать вид, что не наговорил тут с лихвой? Что я заслужил спасение? — он не поверил этому сам и нервно дёрнул плечами. — Чёрт, этот дятел меня достал! Бродит тут как вшивая совесть!.. Почему?

Бездумно мыча, Драко взлохматил волосы и отошёл лишь на шаг:

— Потому что его маховик отымел?! Указывает мне, что я могу, — он скривился, — чего не могу... Ему-то откуда знать?!

«Да потому что он это ты, балда», — пискнул неспящий разум.

— Отец мне указывает, Бри мне указывает, а я им не эльф! — не умолкал Драко. — Я эгоист, — он снова всмотрелся в лицо Гермионы — застывшее, несмелое, тревожное, и безотчётно качнул рукой в сторону двери. — И гад номер два не мог об этом не знать! Тогда чего он пытался добиться? Чего?!

И тут он ощутил в руке палочку — будто только что взял её. Почувствовал тёплое дерево и его магию, что хлынула незримой стихией от ладони к самому сердцу, донося до Драко очевидную правду. Малфой-из-будущего, конечно, много чего натворил... Но не лишил его самого главного, самого важного в любом споре — выбора.

— Он заколдовал тебя, — вслух осознал Драко. С него будто сошла пелена и спало упрямство. — Он заколдовал не нас, а только тебя, Грейнджер.

Удивительно, как бывает проста истина:

Эгоист пытался остановить не эгоиста, а... Гермиону!

Упёртую неизлечимую героиню.

Ради которой он рисковал.

Он её защищал. Даже от себя. Ценою... себя.

Вот и остановил.

И его в своё «благородство» втянул. Манипулятор хренов!

— А он это я, — повторил Драко и положил палочку на тумбу рядом с кроватью. Отвёл от лица Гермионы вздорные пряди и на мгновенье застыл. Словно влюблённый мальчишка, он поцеловал её легко и невинно, коснувшись с нежностью строгих губ. — И мне не нужна жертва, чтобы быть с тобой. Я уже не боюсь.

Драко только успел сказать это, как в голову, будто змеи, вползли подозрения:

— Что от меня он ещё утаил?

Кроме чувств.

Что тот забыл в каморке у эльфа — носки? Интересно, с каких пор Малфои прячутся по тесным углам? И отчего так послушно сбегают?

Драко вдруг ощутил, как бьётся в висках кровь — точно секундной стрелкой. Сломя голову он понёсся к каморке, боясь опоздать, и чуть не слетел кубарем вниз по чёртовой лестнице, вцепившись в перила в последний момент. В висках тикало и тикало чёткой мыслью, что присталец скрыл не менее важное — проклятое время. Которого нет. А оно не исправляет ошибки, оно просто стирает их. И значит, Драко вот-вот останется один на один с Клятвой и долбаным выбором.

Запыхавшийся, возбуждённый, обозлённый бегун влетел в скромную комнатёнку и, застав у стенки белобрысую «совесть», выпалил махом:

— Кто должен снять кольцо? Я?.. Случится то, что однажды случилось?

Закон тождества.

Бегун с оттяжкой захлопнул дверь.

— Я не знаю, — растирая шею, Малфой ответил. — Я изменил слишком многое. Но не всё, — он указал на злосчастный перстень. — Только В...волчий обет — к...кровавая клятва, — полухрипя, запинался он, превращаясь в сутулого старца прямо на глазах, — и если бы ты, то есть если бы я не н…носился с тем, что написано в книге, а включил мозг, — он постучал скрюченным пальцем по виску, — то озадачился бы куда раньше: откуда у Бри наша кровь?

Хоро-о-оший вопрос.

Очень хороший.

Гениальный.

Именинник, опешив, стоял, будто столб, оглашая саму неизбежность:

— Старой кошёлке кто-то помог.

Прошла всего секунда — и дряхлый Малфой исчез, оставив после себя только нож: тот стукнул о пол, издав звук поражения. Облысевший соратник исчез без хлопка, без предупреждения — разом, потому что время шутить не любит. Изменив прошлое, он приговорил сам себя, прожив ещё неполных три дня, как скупую отсрочку, но успел обнажить и чувства, и тайну:

Рядом завёлся крот.

— Спасибо, — тенью слетело с губ Драко.

Сообщник — это улика, заговор, грязный обман! Сообщник — это без пяти минут приговор — и не Малфою. С нужным признанием Бри разве что фига светит. Только кто ей помог — рыжий кретин?.. Давний враг?.. Старый друг?.. Грёбаный колдомедик? Топчась и кружа, Драко перебирал имена, как безумный, машинально щупая тело, ноги, затылок... Что он искал, он не знал: порез, ссадину, шрам? Но искал и искал, испытывая тихую панику. Время уже не текло — тянулось резиновой лентой, а в башке разросся маленький список.

Как вычислить подлеца? Пыткой? А подсказка — здесь, на руке, алеет кровавым камнем.

Драко уставился на кольцо, силясь, как в Омуте, прочесть имя. Он мысленно отматывал время назад, стараясь обличить свои подозрения, но невольно загонял себя в угол.

«Дурак!»

У него лишь один козырь — Мэнор.

И Нотт.

Он не успел даже выстроить цепь рассуждений, как услышал внезапное:

Бах!

Дверь Бомбардой разнесло в щепки. Драко по инерции сжался, стряхнул с волос древесную пыль и застыл, ожидая в проёме нелестную участь. Он выругался обалдевшим подростком, когда перед глазами возникла фигура...

...Грейнджер.

В его рубашке.

Полуголой, вооружённой, живой.

— Петрификус Тоталус! — её голос был непреклонным, и Малфой уже падал назад чистокровным бревном.

Бам! — и приземлился на протёртый до дыр половик.

— Теперь мы, врунишка, в расчёте! — Гермиона оказалась рядом незвано-святой. — И ты не будешь за меня решать. Никогда! — заявила она, опершись на одно колено, и, нащупав кисть, потянула... кольцо.

Легко, как по маслу, не мучась сомненьями.

«Нет, нет, нет, нет!» — умолял-орал-требовал Драко пристальными глазами.

Увы.

Ему показалось, что сердце встало. Взяло и прекратило свой бег. Уши, наверное, заложило, потому что Драко не уловил даже треск.

Вообще — ничего.

Только то, что Гермиона исчезла.

За миг.

И теперь — ни кольца, ни бабули с клеймом героини.

А паника достигла размеров гостиной.

Разум метался будто в каменной клетке, тело не слушалось, в грудь колотило. От новых вопросов разрывало башку. Драко злился на Грейнджер. Опять. Злился до одурения. Он лежал и проклинал себя за беспечность и глупость, ведь взрослый Малфой исчез, а значит, его магия тоже. Чары стаза рассеялись, сгинули, лопнули, будто пузырь, и...

...дали Грейнджер горе-свободу.

Драко заслышал неровные, тяжёлые шаги и малость вспотел. Этот день не переставал быть умалишённым...

Пока в каморку не вбежал Нотт, западая на правую ногу. Он на запах его нашёл? Хотя вряд ли Бомбарда не громче кашля.

— Чёрт, я опоздал! — нескладно присев, сообразил Тео, таращась на руку с пропавшим кольцом. Он понял, что дело — труба, как только ступил на порог и услышал «ба-бах!»: внезапные «ба-бах» сладостей не сулили. — Вот дерьмо ж! Если бы я приполз раньше...

Угу.

Его бы тоже, не спросясь, приложили.

— Кто тебя так? — бросил Нотт и стряхнул с Драко оковы заклятья. — Неужели она? — но как-то не удивлён.

— Г...Гермиона исчезла, — отстучал Драко, поднимаясь на ослабших ногах. — Сняла долбаное кольцо и исчезла! Что происходит, блин?! — крикнул он в пустоту.

Опустившись на пол, Тео наморщил лоб:

— Короче, я знаю, где Грейнджер... — почти извиняясь, сознался он. — Сорока мне на хвосте принесла. Только такие вести тебе не понравятся.

* * *

В Гермиону будто что-то вцепилось: как по приказу, незримым крюком, и тот потянул её, как наживку, увлекая вслед за собой. Перед глазами — водоворот красок, в ушах — беспардонный вой, и не надо быть гением, чтобы понять: волшебное кольцо превратилось в портал. А вот этого никак не планировалось! Поцелуй — да. Старость — вроде бы. Но не вмешательство в личную жизнь! Кто бы ни наколдовал нечто подобное, профаном он точно не был, и теперь самый неглупый аврор министерства летел незнамо куда, судорожно ища объяснение коварной выходке. Плохо, что идей на сей счёт — ноль. Она даже не успела почувствовать приземление, а палочка уже предательски вылетела из рук, словно её перехватили, и только кольцо прилипло к коже непостижимым магнитом.

Гермиона не поняла, когда на неё свалилось облегчение — видимо, никогда, потому что под ступнями, может, и выросла твердь, а вокруг — высокие стены, радости внутри не прибавилось. Ведь очутиться в неизвестных владениях — то ещё удовольствие!.. Зрение Гермионы порядком плыло, а ноги еле слушались, будто её поглотил морочащий вихрь, и она, молча, едва дыша, бездумно потрогала лицо, пытаясь оценить и силу заклятья, и степень старения.

Гермиона толком не осмыслила происходящее, а слуха уже коснулся степенный красивый голос:

— Неужели передо мной та самая мисс Грейнджер? — тон незнакомки не был враждебным, только и спокойствия не вызывал. — Мне бы следует удивиться, но не выходит...

Дурман вмиг рассеялся, и перед ней предстала Бригитта Гринграсс — собственной персоной. Рослая, статная, опасная, она смотрелась выше своей гостьи, притом что именно та, а не хозяйка владений, топталась на гладком подиуме растрёпанной жертвой.

Но Гермиона не привыкла пасовать. Она осторожно сошла с возвышения, заставив Бри отступить, и выдала без долгих вступлений:

— А передо мной, видимо, банальная преступница?

— Разве? — открыто удивилась Гринграсс. — Тогда почему вы не годитесь мне в бабушки? — с издёвкой спросила она и, с приглашением вытянув руку, посторонилась.

Теперь, когда трезвость восприятия вернулась, Не-бабушка вновь ощупала лицо и безотчётно поискала глазами зеркало. В небольшой светлой комнате с малочисленным, но богатым убранством этот двухметровый предмет интерьера красовался в массивной раме на глухой каменной стене и отливал мягким, едва уловимым свечением. Гермиона, бесстрашно оглянувшись на Бри, зашлёпала по паркету — полуголой и боевой, не медля, ступила в отражение и, приоткрыв рот, отшатнулась:

Отражения не было.

Она суетливо пригладила волосы, осматривая свои ноги от стоп до колен, с лёгкостью подбросила перстень, поймала его, не отводя ясных глаз, развернула другую руку ладонью вниз и расставила пальцы, не замечая ни скованности в движениях, ни тусклости кожи, ни прочих возрастных признаков. Волчьи чары, вероятно, сняли, но разумных причин для подобной благотворительности на горизонте не наблюдалось. Гринграсс как-то не походила на добрую фею, промышляющую маленьким шантажом. И на всепрощающую невесту тоже не походила.

А вот на хитрую ведьму — да.

Гермиона опять уставилась в зеркальную гладь, украдкой шепча заклинания, но на посеребрённой поверхности не проступило даже тени её самой: молодой и чарам кольца неподвластной. Хорошо или плохо, только отражение не несло ничего, кроме редкой бездушной мебели.

Гринграсс исподволь улыбнулась.

— Всё верно, девочка моя, — снисходительно вмешалась она, — вам не сто двадцать, и вы прекрасны. Ничего удивительного, ведь любовь, как и молодость, многим идёт, а зеркало...

— Зачаровано, — догадалась Гермиона.

И поскольку дверей и окон в этом царстве Гринграссов не отмечалось, за зеркалом наверняка тайный ход.

— Верните мне палочку, — развернувшись, смело потребовала она, понимая, что хозяйка владений, бесспорно, подстраховалась, оттого и обезоружила её скоро и бесцеремонно.

— Сначала мы поговорим, — не согласилась Бригитта, кружа вокруг Грейнджер в белой, расшитой золотом мантии поверх янтарного платья в пол. — Я не настолько наивна, чтобы самой становиться жертвой, — она не прятала и свою палочку, и лестные мысли: — Вы талантливая колдунья, мисс Грейнджер, а я не собираюсь себя подставлять.

— О чём нам говорить? — возмутилась Гермиона, изучая настенную роспись: живую, словно пейзаж за окном. — О том, как вы обманули Драко?

— Не я, — спокойно вставила Бри.

— О том, как вы его шантажировали? — не умолкала Гермиона, округлив от её изрядного нахальства глаза.

— Не совсем, — увильнула та и, обойдя Грейнджер, застыла.

— Но вы же не станете отрицать, что заколдовали кольцо, — напирала она, отыскивая поблёкший шрам, исчезающий обычно вместе с заклятьем. — И Асторию в свои игры втянули, — строго заявила Гермиона, не собираясь теперь отступать.

Она разжала ладонь, изучая старинный перстень:

Прозрачный бриллиант почти растерял свой багряный цвет, и всё стало ещё запутаннее.

— След на камне тоже исчезнет, — пояснила Гринграсс и оголила чистое от отметин запястье. — Клятву на крови не смыть по щелчку, вы наверняка это знаете. Астория — моя дочь и, как дочь, меня раньше не подводила, — мать гордо вскинула подбородок. — А, цепляясь к невинной девочке, вы упускаете самое главное... — смолкнув, упрекнула она.

— Неужели подлог? — съязвила Гермиона.

— Волчьих чар больше нет, — отчеканила Бри, с улыбкой пялясь на её голые ноги.

— Это ничего не меняет! — упиралась Грейнджер, натягивая рубашку Драко пониже. — Вы испугались, что фокус не вышел, так? — предположила она. — Только вам, без сомнений, кто-то помог, потому что...

— И ему не надо знать, как далеко всё зашло, — перебила Бри, плавно проведя в воздухе палочкой.

Гермиона оторопела.

Она, вскинув руку, застыла в нелепой позе, ища подвоха...

Но его не было:

Голова оставалась ясной, язык и тело не онемели, она не обернулась статуей или козой, а комната не превратилась в тюрьму, зато белая рубашка преобразилась... в тесное платье.

Адов наряд!

Когда в груди бремя волнений.

Грейнджер невольно попятилась.

И Гринграсс направилась к ней.

Забыв про чары, Гермиона повернулась и увидела в зеркале не только своевольную Бри, но и себя — агнцем на закланье. Аккуратное платье легло по фигуре и при этом будто заточило бедняжку в жаккардовый плен. Магия распутала волосы, освежила лицо, и, похоже, на ногах не хватало лишь сказочных туфель.

Полнейший бред.

— Кому ему? — теряя решимость, уточнила Гермиона.

На что Бри коснулась палочкой отражения:

— Хотите ответов? — зеркало сдвинулось, показался проход: — Идите за мной, — и хозяйка скрылась в полутьме коридора.

Гермиона никогда не считала себя трусихой, но сейчас, слепо бредя за Бригиттой на свет, ощущала себя пугливым зайчонком. Без палочки, в чужом доме, в наспех состряпанном наряде от прежней Грейнджер каким-то чудом уцелели аврорская пытливость и ум. Однако всё стало ещё хуже, когда, очутившись в огромной гостиной, она удержала свой взгляд на кушетке...

В углу.

— Не теряйтесь, вы храбрая девочка, — замерев, Гермиона услышала в голове шёпот Гринграсс и почувствовала спиной кончик волшебной палочки. — А это всего лишь...

— Люциус Малфой, — на выдохе озвучила Гермиона.

«И его жена», — остальное без слов.

Мысли побежали, потекли широкой рекой, обещая Грейнджер поток откровений. За пару секунд Гринграсс вдруг перестала казаться демоном обольщения, а скверной старухой — и того меньше. Рядом с этой безумной парой — она вообще ангелом показалась!

— Б...Бри, — поднявшись и запинаясь, словно ребёнок, начал Малфой. Он нацелил на Гермиону конец прогулочной трости: — Бри, эт…то кто?

— Это та, кого принесло кольцо, — как ни в чём не бывало сообщила Гринграсс и обошла Гермиону. — Ты не узнал нашу мисс Грейнджер? — с добрым ехидством спросила она, отмеряя шагом гостиную.

— Но это ведь гр... — разодетый и важный, гордец запнулся.

Дав крен, словно фрегат в сильный шторм, он едва успел опереться на трость.

— Да, это отважная маглорожденная девушка, которая рискнула ради Драко своей красотой, а он — своим будущим, — оглашая вердикт, Гринграсс никого не щадила. — В вопросах магии правила неизменны.

И Гермиону от магии уже воротило. Не буквально, но абсолютно неотвратимо: предстать здесь околпаченной тушкой в её планы никак не входило.

— Ты ведь шутишь? — отец семейства явно отказывался принимать правду. Как и его жена. Она встала рядом с миною отчуждения. — Что за розыгрыш?!

— Я сваха, а не клоун, Люциус, — осадила его сводня со стажем. — Ты ведь хотел найти Драко невесту!.. И чтоб та принадлежала ему душой, — с нежностью прибавила Бри. — Не понимаю, откуда сомнения?

— Оттуда, — невнятно провозгласил тот и вцепился рукой в руку супруги.

— Мисс Грейнджер, покажите кольцо, — вежливо попросила Бригитта и, уловив послушанье, тут же перехватила. — Я ей его не дарила! — она не оставляла надежд, что Мисс Аврорат вот-вот соберётся.

Гринграсс протянула перстень Малфою, но тот, слабо кривясь, отмахнулся.

— Позвольте, — не выдержала Гермиона, ступая босой по плетёному шёлку. — Вы во что нас с Драко втянули? В дешёвый фарс? — усмиряя внутри и горгону, и льва, негодовала она: — Что за дикие брачные игры?!

— Спектакль вышел на славу, — ответила Бри, примерив на себя роль актрисы. — Но в любом спектакле, мисс Грейнджер, важна искренность, — подметила она. — Обет был вполне настоящим, и вы справились с ним на Превосходно. Что бывает нечасто... — она обратилась к Люциусу: — Прими истину как мужчина.

— Верни мне деньги, — затараторил «мужчина», буравя Гринграсс несдержанным взглядом. — Верни немедленно!.. Твоя истина столько не стоит! С какой стати ей стала Грейнджер?! — бушевал Люциус, а его надменная жена и слова не проронила.

Гермиона чуть не ляпнула, что это чистота крови много не стоит, но ощутила, как кто-то по-хозяйски легко, склеив губы, её практично заткнул. Бригитта не была ангелом и стычек о превосходстве не выносила. Кроме того, она знала золотое правило: дерзость близких — забудется, дерзость недругов — никогда.

Камин в гостиной вдруг вспыхнул мерным зелёным пламенем, и оттуда не показался ни аврор, ни вор, ни первый министр, а послышался зачарованный голос Астории:

«У нас гости».

Но... кто?

Гермиона безотчётно подняла взгляд, словно эта гусыня бродила по дому крылатым сторожем, оттого её безупречный гогот и долетел по сети до семейной гостиной. Предупреждение прокатилось по воздуху мягкой волной и заставило прочих гостей повернуть головы в сторону холла. В доказательство её слов вскоре зазвучали шаги, а потом среди строгих колонн навстречу выступил Нотт в компании с молодым повесой с грифом «Не ждали».

Он поискал Гермиону глазами и решился на лёгкий кивок. Как бы Драко ни тянуло к её духу и смелости, заклятья в лицо это не отменяло. Может, она и спасла Малфоя, того не зная, может, и расписалась в своей любви, но пренебречь его выбором — почти преступленье. Не позволь она себе сумасбродство, Гермиона бы тут не стояла: неловкой прямой уликой.

— Ты заказал мне невесту?! — вбежал на ковёр Драко: уже одетый, но беспардонно злой. На отца. Ведь тот с три короба понаплёл. — Не было никакой Румынии? Незаконного чудо-портала? Ты просто устроил мне брачный Армагеддон? Мама! — прикрикнул он. — Я вам не подопытный, чёрт возьми! — юность, очевидно, не сдержанна.

— Звучит это хуже, чем выглядит, — невозмутимо вставила Нарцисса. — Наш подарок не предполагал потрясений.

Тео хмыкнул. Это они ещё Мэнор не видели... Их вопль ужаса, наверно, до Румынии долетит.

— А что он предполагал? — не унимался Драко. — Подарить мне жену? А почему не меня — ей, — он указал на Бри, — чисто для развлечений! Беззубым, седым и немощным.

— Суть спектакля не в этом, — тоном Снейпа вмешался отец. — И порой красивые сказки скрывают ужасные истины.

Грейнджер икнулось, а Нотт, утешая, похлопал друга по плечу:

— Ничего, немного покричат и привыкнут. Я же привык.

— Я мог бы и сам снять кольцо, — Драко уже оценил последствия этого прошлого, — а заодно отхватить по полной. Ведь ты, па-па, пожертвовал для обета кровь, — по слогам и без доли почтенья обвинил он.

— А ты бы снял? — качая головой, тот отрицал сам факт такого исхода, но не проступок. — И почему? — с интересом спросил Люциус, будто кожей учуяв подтекст.

— Допустим, случайно, — выкрутился Драко. Жизнь нередко бьёт кувалдой по голове, только самое важное в ней происходит по чистой случайности.

К примеру, находишь хроноворот...

— Победители не валят всё на случайность, — упрекнул Люциус и снизошёл до подробностей. — А Бригитта не нарушает данного слова. Никогда. Она сняла бы Обет через три дня… Или по первому требованию. Но кое-кто безродный её опередил! — вдогонку за сыном оскалился он, намекая на происки Грейнджер.

Гермионе всё больше хотелось исчезнуть. Но не страх и стыд толкали её на бегство, а нежелание просто здесь быть. И тем более открывать душу. Грейнджер, осторожно и тихо, переступала к выходу вдоль стены и мечтала стать невидимкой.

Нотт будто забыл, как тяжко чужое внимание, и пригвоздил её к месту своим вопросом:

— Ты не выходишь за Уизела? — любопытство не всегда добродетель.

— Так она выходит за Уизли? — обрадовался Люциус. — За которого из них?

— Очень смешно, пап... — пресёк его радость Драко. — А если бы я отдал Мэнор? — заносясь, предположил он. — Если бы я попросил отдать ей наш дом... Ты бы сказал «нет» и солгал мне о прелестях брака?

— Что значит отдал Мэнор? — большой куклой заморгал Люциус. — Ты пообещала ему свободу за Мэнор? Бри!.. — сбиваясь на сип, вопрошал он.

— Ну что-то я должна была попросить... Немного блефа ещё никому не вредило, — не стушевалась Гринграсс и, заметив попытку к бегству, вернула Гермионе волшебную палочку, а она себе — голос.

Но не желание говорить.

— Бри, всему есть предел, — строго вмешалась Нарцисса, не сводя глаз с босой Грейнджер, и эта вроде незначащая деталь намекала не на случайность...

Разум отца, конечно, безокий, но сердце матери не обманешь.

— Ох, Цисси, это вашей родительской любви нет предела, — ответила колкостью Бригитта. — Но забота о счастье сына нередко преподносит сюрпризы.

— Мама, как ты могла... — качал головой Драко, ожидая такой «подарок» от матери меньше всего.

— Драко, ты сам виноват, — взволнованно оправдывалась она. — И кто из нас связался с... мисс Грейнджер?

— И что так задевает тебя? — помрачнел Драко. Видимо, кровь.

— Нарцисса кое-что позабыла, — Бригитта взмахнула палочкой, и на дорогой ковёр, словно из ниоткуда, рухнул родовой палимпсест. Умелой рукой «Магия сквозь века» вернулась к хозяйке, которая не преминула напомнить:

— Обету нужно два сердца, способных жертвовать. И два сердца, готовых любить. И моя работа ничего не меняет, — Бри, в белом, как фея добра, чуть склонилась вперёд, — она лишь отменяет.

Не чувства — а колдовство.

— Так ты любишь её? — Нарцисса уставилась на сына непримиримым судьёй. — Но это абсолютно неприемлемо!

— А по-вашему, они целуются тупо по дружбе? — усмехнулся Нотт, и Нарцисса, выставив ладонь, шикнула.

— Ты не ответил ей, Драко, — сдвинул брови разгневанный отец. — Ты что, любишь эту выскочку-Грейнджер?

Тео толкнул друга в бок, а тот и звука не проронил. Драко прижали к стене — не в прямом смысле, но, безусловно, прижали хвост. Он не был готов к откровениям, что вполне объяснимо и даже логично, только Гермиону такая тишина ранила. Невозможно растолковать сердцу, что молчание — это не только речь дураков и удел безропотных трусов, молчание — тихий друг...

Но молчание ничего не изменит.

Она крутанулась на месте, представив уютный дом, но никуда не исчезла. Собранность, как и стойкость, её подводила.

— Или ты забудешь о Грейнджер, — грозно огласил Люциус, — или в наследство получишь огромный шиш!

А вот и шантаж.

— Шиш — это хроноворот? — поддел Драко и заметил, как занервничал отец. — И хорошо, что его у нас нет! — подвёл черту он. Правда, папа об этом не знает. Мысль-месть разлилась удовольствием.

— Всё уляжется, поживёшь у меня пару недель, — подбодрил Тео, а Люциус превращался в Немилосердного Лорда:

— Я быстрее женю тебя на Бригитте, мальчишка!

— Хорошо, месяц, — шепнул Нотт. — Максимум два.

— Сколько это длится, сынок? — терялась Нарцисса, разрываясь между мудростью матери и кровными принципами.

— Сто лет! — огрызнулся Драко.

— Ты найдёшь достойную партию, или я тебя прокляну! — исходил безумством отец. Нарцисса взяла его за руку и одними губами произнесла: «Не. При. Ней, Люциус».

— Как неожиданно, — саркастично проронил Драко, ощущая, что Малфои влюбляются так же, как Грейнджер падает с лестницы. Для них любовь — это чёртов несчастный случай.

А он ему рад?

Гермиона всё ближе и ближе продвигалась к колонне, уставшая от избытка имён — в этой гостиной их больше, чем нужно. Она прижалась к гладкому камню, прощаясь с Драко только глазами, а камин снова вспыхнул, и Грейнджер не вслух и не слишком великодушно обозвала визитёршу «клячей с ушами».

Астория вошла в комнату, мысленно сочувствуя Драко. Прилюдные страсти всегда неприятны, а эти так чересчур затянулись. Она прошествовала мимо смущённого Тео и едва заметно коснулась его ладони, не спеша выставлять на суд свои отношения. Она открыла ему и тайну, и двери, но признаться матери пока не могла.

— Мир перевернётся в тот день, когда все примут выбор своих детей, — вступилась Бригитта и покосилась на дочь.

— Вот влюбится твоя Астория в... — Люциус судорожно искал кандидатуру похуже, но сваха его опередила:

— Моя дочь ещё не готова влюбиться, — без колебаний сообщила она, складывая, как пазл, события и факты.

— Но, мама!.. — капризно выкрикнула Астория.

— Прости, Теодор, — обратилась хозяйка дома к нему, — но без испытания ты на ней не женишься. И я приготовлю вам нечто особенное, — она мечтательно закатила глаза.

— Мама, ты не станешь нас проверять! — взвилась Астория.

— Поспорим? — усмехнулась она и повернулась в сторону холла. — Со стороны аврора возражений ведь нет? Мистер Поттер, вы, как всегда, вовремя...

Гермиона даже рот приоткрыла. Она выглянула из-за колонны, пытаясь понять, что её друг забыл в этом доме.

— Так вы сами меня пригласили, — сообщил Гарри, краснея перед Гермионой, как рак. — У вас снова просьба или новый клиент?

— Мы же обязаны вас извещать, — открыла карты Астория, и Грейнджер природным чутьём ощутила, кто вызвал Гарри: пособница-дочь. — Волчьих чар больше нет. Конечно, не все счастливы, но все свободны, — очень точно подметила она. — А маме я больше не стражник!

Ого, зреет бунт.

— Гарри Джеймс Поттер! — напружинилась Гермиона, надвигаясь на друга мини-грозой. — Так ты всё знал?!

Отступив, он поправил очки — от аппарации те часто съезжали:

— Скажем так, я не знал, чем именно всё закончится. А узнать хотелось. У Гринграсс двухсторонний договор с министерством, и пока она не нарушает закон, я не могу вмешиваться, — Главным аврором доложил он. — Как и болтать.

— Зато ты можешь мне лгать? — вспыхнула Гермиона как спичка.

— Я не лгал, а недоговаривал, — уточнил Гарри. — И я пытался оградить тебя от этой истории, вспомни...

— По части залётов ты чемпион, Поттер, — довольный, как слон, вставил Тео.

— А тебя, Нотт, никто не спрашивал, — наставив на него палочку, одёрнул Гарри. — Дуэль. Аврорат. Завтра в девять, в зале для тренировок. И если ты ещё раз на меня нападёшь, то отправишься в Азкабан свежей почтой, — серьёзно-несерьёзно пригрозил он.

Тео кивнул и склонился, приняв честный вызов.

— Теодор Френсис Нотт, ты напал на аврора? — страстно всполошилась Астория. Тюрьма не место для пылких свиданий.

— Мой мальчик, а вы мне уже нравитесь, — Бри улыбнулась Тео и, взглянув на Поттера, пожала плечами.

Гермиона бередила память и понимала, что злиться на Гарри толком не получается. Ему нелегко выбирать между ней и Роном, а именно она вынуждала его выбирать, когда втянула Гарри в личные тайны. Её верный, порядочный, не сведущий в тонкостях лжи Гарри недоговаривал далеко не одному другу, боясь однажды их растерять. Гермиона запуталась сама и запутала слишком многих в стремлениях её сердца, а чувства что таинство душ, они не терпят вмешательства даже близких людей. Разгадка и без того бродила вокруг да около, но любовь, как известно, слепа и глуха на правое ухо.

— А намекать как-то сильней ты не мог? Ты ведь Гарри, и ты не дурак! — встрепенулась Гермиона и рванула к выходу, пряча свой стыд в поздних упрёках.

Поттер — за ней, дружеской тенью, не оглянувшись на строй выразительных лиц.

— Я не дурак и заслужил правду, — он поймал её за локоть уже за порогом, ощутив воздух сада целебным глотком. — Так кто из вас снял кольцо?

Эта часть пьесы его волновала, и он искал в карих глазах ответ, не строя теорий и догадок.

— Правды ты не заслужил, Гарри! — Гермиона топталась на тёплом камне и хотела сбежать. Опять. Её обида уже угасла, но в спину будто ударил тяжёлый взгляд.

И не будто — израненный голос:

— А я заслужил?

— Я не... я не говорил, — затараторил Гарри, понимая, что пора с «допросом» кончать. — Я не стал бы.

— Я знаю, — шепнула она.

Гермиона зажмурилась и очевидной причиной стянула с Гарри значок-маячок. Любые проблемы хороши в меру. А её, вслед за другом, только что нашёл...

...Рон.

И настигла расплата: с приятным мятным привкусом облегчения.

Наплевав на запреты, Драко болтался по Лютному, сунув руки в карманы, и считал секунды живым метрономом, испытывая голодный азарт. После сотни — сбивался, начинал всё сначала и менял закоулки почти всегда на счёт «три». На Мерлин знает каком повороте в окружении сиротливых сумрачных стен его настиг наконец долгожданный голос:

— Как ты умудрился стащить у Филипса яйцо чупакабры? — Грейнджер отчитывала его возмущённой фурией. — Ты вломился в бюро по борьбе с вредителями, а в среду — слушание! Это твой способ вернуть палочку? — переминаясь на месте, уколола она. — О чём ты думал вообще?!

— О спасении мира, — наобум брякнул он, памятуя дружеский шмон в кладовке у Тео, а его зелья — пропуск в любую «тюрьму».

Драко обернулся, не решаясь сделать к Грейнджер хоть шаг. Он не сдался... он искал её днями-ночами и, отчаявшись, пустился в отрыв.

— Всегда мечтал завести себе домашнего кровососа! — Драко извлёк из кармана заветный трофей.

— Жену — звучит более традиционно, — ехидно припомнила она. — Ты решил привести в дом Асторию?

— Пустая ревность всегда меня подкупает, — подхватил Драко, — и я передам Тео твои поздравления!

— Зачем весь этот спектакль? — щурилась Гермиона, будто не понимала причины.

Или просто делала вид.

— А как ещё тебя найти? Как?! — сорвался Драко, размахивая зажатым в руке яйцом. — Вы с Уизелом как растворились!

Им просто хотелось побыть одним.

Только Малфою не этого хотелось:

— Я... я знаю, знаю, что повёл себя как последний гад, но для всего нужно время, — нелепо оправдывался он.

— Твоё время уже истекло, — обиженно выдала Гермиона, в душе признавая, что время было нужно не только ему.

— А я так не думаю, — смело заявил Драко.

Она вытянула руку, приказывая холодным тоном:

— Отдай мне яйцо, пока чупакабра...

Грейнджер не договорила — раздался хрустящий взрыв, и яйцо разлетелось, развеяв цветную пыль и оставив Драко в грязных, припорошённых лохмотьях; с остатками скорлупы в волосах и выражением досады на лилово-насупленной морде. Чупакабра — синяя шестиногая рептилия с глазами-бусинами тёрлась о ботинок «папы» пока ещё мягкими шипами и хищно пищала.

— ...не вылупилась, — закончила Гермиона и невольно рассмеялась: искренне, от души. Взмахнув палочкой, она отправила кровососа в бюро, приблизилась к Малфою и стёрла пыль с его припудренного лица, а заодно и серьёзность: — Запомни, выкрутасы с тварями не твоё... — губы сами расплывались в улыбке.

Драко обтёр раскрашенный рот.

— Это ты ещё не видела, что я подбросил в Мэнор отцу, — с усмешкой доложил он, представляя, как шустрый несговорчивый раздражар попортит папочке нервы. — Нет желанья подарить пушистую язву Поттеру? — маленьким вредителем предложил он, начиная подозревать, что Мисс Благородство его простила.

— Гарри не идеален, а ты неисправим, — она смахнула скорлупу с взлохмаченных прядей. — Если кто-то тебя увидит... — Гермиона не сомневалась, что подколов злым языкам хватит так лет на сто.

— Куда ты сбежала? — начхав на шутовской вид, он обхватил Гермиону за талию и почувствовал палочку, неслабо упирающуюся в ребро. — Надеюсь, не замуж?

Ведь он так и не заметил кольца, только — тепло и тоску.

— Я не поцелую чужую жену, — вполне серьёзно заявил он и нахально добавил: — Если только она сама меня не поцелует...

Малфой почти требовал это — властным намёком.

— Я не стану тебя целовать, — брыкаясь и греясь в крепких объятьях, убеждала она. — То, что мы с Роном расстались, ничего не меняет! Так что лучше не зли меня, мелкий воришка...

— Ты злишь меня семь дней в неделю, но и это ничего не меняет, — он прижался губами к её губам, поймав жаркий вздох и согласие. — Я тоже... тоже, — повторил Драко нагло и ясно, — тебя люблю.

— Размечтался, — огладив его напряжённую шею, запротестовала она.

Но Малфой уже не поверил.

_____________________________________

* Раздражар — хорёк-переросток с исключительной способностью говорить и чаще всего — обзываться.