Море кости (гет)

Гарри аппарировал недалеко от телефонной будки, служившей входом в Министерство.

Он проделывал путь, знакомый до деталей, миллион раз до, но сегодня он дался ему особенно тяжело. Письмо добило его. Внутри не осталось ничего, кроме злости. Он ненавидел себя за бессилие, Джинни — за то, что бросила его, весь мир — за то, что ни одна его мечта так и не сбылась. А если и сбылась (в конце концов он ведь получил работу, о которой так пекся, никчемный дурак), то совсем не так, как он того ожидал.

Вопреки всему, здравому смыслу — в первую очередь, он боялся. Боялся, что письмо пришло не просто так, что оно — только первое звено в цепи дрянных событий, что ждут его в туманном будущем. Боялся, что в этот раз за него возьмутся всерьез, и допросы будут жестче, что появятся новые вопросы, на которые он не станет отвечать, потому что не знает ответа или не хочет вспоминать, хотя бы в память о Джинни. Боялся, что чужие предположения, гадкие и громкие, взорвут ему мозг. Боялся, что сорвется, слетит с катушек, как в тот раз, и случится очередной скандал, шумный и неприятный. Гарри не хотел вновь видеть миссис Уизли плачущей, ее, что практически заменила ему мать и относилась к нему даже теплее, чем к доброй половине собственных детей.

Мерлинова борода.

В холле Гарри столкнулся с парой знакомых. Те приветствовали его сухими кивками, по которым никак нельзя было угадать, знают ли они, подозревают ли его в чем-то. Ему казалось, что знают все вокруг. Знают и пялятся, наблюдают за ним исподтишка. Только вот для кого? Чьи они глаза? Чьи уши?

И когда только он успел стать таким параноиком?

Гарри поднялся на свой этаж в лифте, полном щебечущих студентов-практиков. Парочку таких Кингсли хотел направить и в его отдел, но каким-то чудом Гарри сумел отболтаться. И сейчас лишний раз тому порадовался. Только детей ему не хватало. Мелкие, шумные, бесполезные.

В такие моменты он радовался, что с такими мыслями, временами пугающими даже его самого, он не завел пару-тройку собственных отпрысков. Чему бы он их научил? Разбитый, плохой человек может вырастить только такого же. Он, выросший под крышей с Дурслями, — наглядное тому подтверждение.

Гарри, устыдившийся и приунывший, прошмыгнул в свой кабинет тихо, как преступник, и только тогда позволил себе выдохнуть. Сердце стучало как сумасшедшее, и он все никак не мог выкинуть из головы злосчастное письмо.

Это все ложь. Наглая, мерзкая ложь, ведь так?

Он налил себе воды и выпил большими, жадными глотками. Не помогло. Все внутри его пылало, жгло огнем. Он чувствовал саднящую потребность действовать, рваться и помогать, искать, рыть носом землю, искать зацепки до тех самых пор, пока хоть что-то не найдется, не покажется достаточно значимым, чтобы вывести дело из той мертвой петли, в которую оно попало. Болото, стылое, зловонное болото.

В дверь постучали. Гарри вздрогнул и чуть не расхохотался едким, нервным смехом. И что это с ним сегодня?

— Войдите, — твердо произнес он, ругая себя последними словами.

Он должен быть сильным. После всего, что было — просто обязан. Любая мелочь теперь способна выбить его из колеи. Так не пойдет. Больше никаких послаблений, а то, чего доброго, расплачется как маленькая девочка.

— Привет, — поздоровалась Гермиона.

Гарри улыбнулся ей, но она не улыбнулась в ответ. Затерла лучшую его улыбку одним тяжелым взглядом, припечатала его к земле. Вид у нее был серьезный и виноватый. Это его озадачило.

— Что стряслось?

— Проблемы, — сказала она, подходя ближе.

— Что ж, кажется, в этом ничего нового, — Гарри попытался пошутить, но вышло тускло.

— В этот раз я бы так не сказала.

— Все так плохо?

— Пока не все, — она отвела взгляд. — Но если еще немного с этим затянуть…

— Так что стряслось?

Гермиона молчала. Обошла его стол, взяла в руки фигурку слона, которую сама же и привезла ему из Индии когда-то, в одну из первых своих таинственных командировок, повертела так и этак.

— Мы же вроде торопимся? — Гарри начинал злиться. — С чем там нельзя затягивать?

Злиться на Гермиону было почти преступлением, при ее-то терпении к нему самому, и все же Гарри не смог удержаться. Она вдруг стала с ним молчаливой, будто они не дружили второй десяток лет, будто не прошли вместе огонь, воду и оборотное зелье. Это страшно бесило, до дрожи.

— Тебя вызывают на допрос.

Тишина, последовавшая за фразой, которую он ждал почти так же сильно, как боялся, показалась Гарри обжигающей.

Бомба, заведенная внутри него, рванула.

Вот и все.

— Когда? Кто? — спросил он, чувствуя, как злость внутри него оседает, превращается в холодное, привычное ничто. — Меня что же, арестуют?

— Не арестуют. Я буду твоим адвокатом.

Гарри шумно выдохнул. Вот оно как.

— А кто обвинитель? Когда слушание?

— Ничего такого не будет. Будет только… беседа. Малфой, конечно, хотел устроить что-то шумное, с фейерверками, наручниками и волшебными палочками, но на мой взгляд — это лишнее. Мы с ним договорились провести все тихо.

— Малфой? — спросил Гарри. — Неужели никого другого не нашлось? Это вообще законно?

— Поверь, Драко — не самый плохой вариант в нашей ситуации, и отчасти нам даже повезло, что это он.

Гарри ошалело улыбнулся. Странная, глупая, крамольная мысль пришла ему в голову, но он тут же выгнал ее прочь. Быть того не может. Не может ведь?

— Прости, кто? Как ты его сейчас назвала?

— Драко, его ведь так зовут. Или ты забыл?

— Забудешь тут, — Гарри примирительно вскинул руки, хотя примиряться не хотел, ни с Малфоем, ни с ситуацией, ни с собственной мнимой виной. — А Рон знает, что ты? Впрочем, не это сейчас важно. Когда?

— Чем скорее, тем лучше. Можем пойти прямо сейчас? — она обвела комнату выразительным взглядом, напоминая ему, что даже у стен здесь есть глаза, уши и щупальца.

Что ж.

Гарри кивнул.

Он не взял с собой ничего, слишком злился, чтобы сообразить, что может ему понадобиться. Это была своеобразная игра с судьбой, ведь Гарри и сам не знал, вернется ли в свой кабинет свободным человеком или главным аврором, или весь его скарб, как печальное и жалкое наследство, перейдет к следующему несчастливлику.

Он не хотел об этом думать. Может, потом.

— Не бойся, — Гермиона коснулась его плеча, легко и ласково, но Гарри будто и не заметил. — Пока я с тобой ничего он тебе не сделает, ни он, ни другие.

— Я знаю.

Он вспомнил лето перед пятым курсом и другое разбирательство. Кто бы знал, что оно кажется лишь репетицией, что будет другое, более серьезное. Декорации те же, действующие герои другие. Он сам стал другим, да и адвокат в этот раз ему достался куда симпатичнее.

— Пойдем поговорим с Малфоем. Раз ты мой Дамблдор, то мне и вправду ничего не страшно.