Море кости (гет)

Гарри чувствовал себя преступником. Он мог бы рассказать Гермионе все, и правда мог бы, но не стал, упустил каждый из шансов, что она дала ему, чтобы сознаться.

Игра затянулась, и Гарри, в угоду своих глупых принципов, а еще больше — страха, в ней проиграл.

Гермиона знала, что он умалчивает о чем-то, быть может даже догадывалась, о чем именно, и как могла подстегивала его рассказать все. Но он не стал.

В вечер пятницы, после очередной своей попытки вызвать его на разговор, Гермиона попрощалась холодно и ушла, ни разу не оглянувшись. Гарри как распоследний баран смотрел ей в спину и все ждал, что она обернется, улыбнется и вмиг ему все простит, но этого не произошло.

Он упустил шанс, а может — что-то большее.

Это чувство грызло его изнутри, мучило всю дорогу до дома. Потерянная возможность. Желание, которое никогда не исполнится. Что-то, чего он до дрожи хочет, но делает все, чтобы это не получить.

Идиот, идиот, идиот.

Он прокрался в дом как вор, преступник, которого вот-вот поймают за руку, прижмут к стенке и пинками выгонят за дверь.

Дом притих, словно чувствовал: что-то будет.

И что-то случилось.

Гарри постоял немного у полки с книгами, затем, вздохнув, вынул одну, ту, что была им испорчена, изуродована и превращена в тайник, и достал ключ.

— Прости, Гермиона, — сказал он в пустоту.

Ключ показался ему холодным, мертвым. Гарри не думал, что когда-нибудь еще посмеет достать его, взять в руки и уж тем более — воспользоваться. И все же решился. Он вдруг понял, что должен, еще там, в библиотеке. И пусть это не закончится ничем хорошим.

Гарри понимал, как это выглядит со стороны, понимал, что подумают люди, если правда выплывет наружу. Он не хотел, отчаянно и до дрожи, чтобы кто-то знал, чтобы Гермиона знала, и все же должен был рискнуть. Обязан ради Джинни.

Когда все случилось ключ стал его триггером, крючком, впившимся в самое сердце. Гарри миллион раз хотел от него избавиться и однажды почти выбросил в реку, и все же… оставил при себе. В каком-то смысле хотел помнить, что чертов ключ значил для него и к чему привел.

Ключ стал для Гарри предостережением, напоминанием что бывает, когда теряешь контроль — над ситуацией, людьми и самим собой. След преступления или вроде того.

Гарри оставил ключ на прикроватной тумбочке и лег спать. Он должен был дать себе время подумать, прикинуть, стоит ли оно того.

Утро принесло головную боль, но не ответ, и потому Гарри решился.

Он аппарировал за два квартала и прошелся до квартиры пешком.

Воспоминания о тех последних месяцах всколыхнулись в нем с новой силой. Они никогда не исчезали до конца (да и как они могли исчезнуть), но теперь, подпитавшись знакомой до боли обстановкой, стали еще сильнее. Сколько раз он ходил этой дорогой? Сколько раз пробирался к Джинни, ночью, впотьмах, чтобы никто не увидел и вдруг не подумал, что они вновь сошлись? Сколько раз она впускала его и сколько раз обещала, что это в последний раз? Есть горькая ирония, что один раз и правда оказался последним, хоть оба они и не были к тому готовы.

Дверь подъезда выкрасили в грязно-красный цвет, будто облили кровью. В первое мгновение Гарри даже подумал, что ошибся и ноги принесли его не туда, куда нужно. Не могло это место измениться. Неправильно, что даже место изменилось, а Джинни осталась в его памяти такой, какой была в ту их последнюю злосчастную встречу, тайную и гадкую. Осталась ли она такой же на самом деле? Вечной юной, мертвой и молодой? Гарри не знал и, в каком-то смысле, не хотел, боялся узнать.

Смелее.

Он толкнул дверь и поднялся на нужный этаж.

Рука дрогнула, и ключ выпал, но Гарри упорно поднял его и открыл замок.

Квартира встретила его полумраком, запахом пыли и книг.

Гарри вошел, не разуваясь, скользнул на кухню и осмотрелся. Он знал Джинни и знал, что на кухне она хранит херес, что тайком попивает, и всякие свои женские штучки, смотреть на которые не полагается никому постороннему. Он как-то спросил ее, почему именно кухня стала ее тайным местом, но она не ответила.

Может, из-за миссис Уизли.

Джинни, Джинни.

Он методично обыскал шкафы, но не нашел ничего интересного. Заглянул за раковину и даже в мусорную корзину. Ноль.

Глупо было надеяться, что после осмотра, что устроило здесь Министерство, когда все только случилось, что-то вообще могло остаться. И все же Гарри понимал, что могло. Даже его собственные сотрудники, элита элит, не всегда отличались тщательностью, и порой могли пропустить мимо глаз и ушей то, что пропускать было нельзя. К тому же в квартире вполне могло остаться что-то незначительное, вне контекста, что-то, на что и не подумаешь как на улику, если хорошо не знаешь жертву.

Гарри знал ее хорошо.

Нужно просто хорошенько подумать.

Плита, столешница, холодильник, стиральная машина.

Стоп, что?

Гарри попытался вспомнить, замечал ли хоть раз эту самую стиральную машину, и не смог. Она выбивалась из общей картины. Хотя бы потому, что была слишком уж маггловской, слишком странной на фоне остальной обстановки. Интересно, Джинни хоть раз в своей жизни такой пользовалась? Едва ли. Она же выросла в магической семье, где стирали просто, одними только заклинаниями…

Бинго.

Гарри коснулся рукой дверцы, с щелчком ее приоткрыл. Внутри все выглядело абсолютно обыкновенным. Модель походила на ту, что когда-то была у Дурслей. Это-то и странно. Не похожа, а точно такая же модель. Устаревшая техника в доме, где она и вовсе не нужна?

— Откройся, — Гарри трижды стукнул палочкой по корпусу. — Ну же.

Поверхность зашипела, запенилась и в барабане, словно по волшебству (а вполне может быть, что и правда — по волшебству) появилась небольшая, рваная по краям книжица.

Почему-то Гарри вспомнился дневник Тома Реддла, и от одного этого воспоминания по спине пробежал неприятный холодок.

Гарри аккуратно, буквально двумя пальцами, достал книжицу и собирался было открыть ее, когда раздался шорох. Неприятный, не сулящий решительным образом ничего хорошего звук, дыхание, шепоток, вздох.

Гарри замер. За его спиной скользнуло что-то — легкое и странное напополам.

Гарри вздрогнул и резко обернулся, уже понимая, что увидит, чувствуя, что увидит именно это и ничего другого. Так ведь обычно и бывает?

На него, уперев руки в бока, глядела Джинни.

— Что за?.. — Гарри задохнулся на полуслове.

Он наскоро сунул книжку за пазуху.

Нет, не Джинни. Что-то, сотворенное по ее образу и подобию, но не она. Прозрачное, пыльное нечто, призрак, морок, неупокоенный, убитый дух.

Гарри вдруг вспомнил, что однажды уже видел подобное — давным-давно, в какой-то другой, далекой жизни. Площадь Гриммо? Прежде, чем прошла секунда и он вспомнил, охранник напал.

«Джинни» налетела на него с криком, визгливым и страшным. Она будто бы была везде и сразу, а он только махал палочкой, словно неумелый второклашка. Дух был сильнее, ловчее и умело использовал главное свое преимущество — внезапность.

— Да отвали ты! — Гарри ткнул палочкой туда, где, по его разумению, должно было быть сердце, и прошипел заклинание.

Дух отшатнулся, весь заискрил и на коротком выдохе исчез.

Гарри трясло.

Головой он понимал, что это была никакая не Джинни и даже не нечто живое, и все же не мог избавиться от гаденького чувства, что только что кого-то убил.

Убил Джинни. Почти что. Ворвался в ее дом и убил ее. Так реально, что легко поверить. Так реально, что другие уж точно поверят. О, мерлинова борода!

Он открыл воду и сунул голову под ледяную воду.

Шум воды и стук собственного колотящего о ребра сердца помешали ему услышать гостя. Только когда палочка, самая что ни на есть реальная, уперлась ему в спину, Гарри понял, что пропал.

— Повернись.

Гарри медленно повернулся и хотел уже нанести удар — резкий и злой, на опережение, когда вдруг понял, что перед ним Рон.

— Ты, что ли? — Рон заморгал, словно не поверил, что это действительно Гарри. — Ну, конечно, ты. Так и знал, что она дала тебе ключ.

Удивление сошло с него разом, оставив после себя одну только усталость. Рон выглядел измотанным до смерти.

Гарри попытался вспомнить, когда видел его в последний раз, когда они разговаривали по-человечески, но не смог. И как что-то, что было дружбой навсегда, перестало быть таковой и превратилось в нечто иное… взрослое и мерзкое?

— Рон, — Гарри пожал ему руку, каждой клеточкой чувствуя, что скучал, отчаянно скучал.

— Пойдем поговорим, — Рон разжал их рукопожатие предательски быстро и едва удержался, чтобы не утереть руку о джинсы. — Только не здесь, не могу здесь находиться, тошно.

Гарри с готовностью кивнул. Ему и самому было не по себе. Без Джинни квартира превратилась в склеп, усыпальницу, мертвое болото.

Они вышли в подъезд, спустились на первый этаж и присели на ступени у порога. Рон закурил. Гарри, признаться, и не знал, что он курит.

— Хочешь? — спросил Рон, усмехаясь.

— Нет.

— Что ж, конечно. Понимаю.

Они помолчали.

— Пыльное чудо твоих рук дело? — спросил Гарри, чувствуя, как тишина бьет в виски.

Рон неопределенно пожал плечами, а затем, вновь усмехнувшись, покачал головой.

— Куда уж мне. Так, был должок за одним, кхм, партнером по бизнесу.

— Вот оно как, — Гарри хотел спросить о многом, но не посмел. — Типо сигнализации на случай, если кто-то вломится?

— На случай, если тот, кто это сделал, решит вернуться.

Гарри сглотнул.

— Ты, наверное, не думал, что это буду я? — Гарри попытался пошутить, но шутка вышла грустной.

— Я был почти уверен, что это будешь ты, — Рон выпустил порцию дыма Гарри в лицо. — Но ты не переживай, не в том смысле. Я не считаю, что это с ней сделал ты, просто знал, что рано или поздно ты сюда заявишься. Преступник или ты.

— Почему?

— Потому что знал.

Гарри взъерошил волосы и попытался собраться с мыслями.

— И поэтому оставил тут этого пыльного монстра? Повеселиться хотел или напугать?

— Всего понемногу, — Рон посмотрел на небо. — Знаешь, я был чертовски зол на тебя, до сих пор зол.

— С чего бы?

— Ты бросил ее. Будь ты рядом, ничего бы не случилось.

Гарри и сам временами думал об этом. Думал, а потом гнал подобные мысли взашей. Не правда это. Ложь, одна только ложь.

— Могу сказать о тебе то же самое.

Они зло посмотрели друг на друга, но Гарри отвел взгляд первым. В нем и так было слишком много злости, чтобы растрачивать ее еще и на Рона. Он не хотел войны, хотел мира, всего того, что было у них раньше.

— То, что пыльный принял ее вид, было… чересчур.

— Возможно, — ответил Рон. — Но, знаешь, не тебе меня судить. Я же не требую вернуть ту книжку, что ты уволок из ее дома. Заметь, даже показать не прошу.

Гарри почувствовал, как лицо заливается краской. Он успел забыть о том, что спрятал книжку перед самым нападением охранника. Теперь вспомнил и понял, что не стал бы ее возвращать, даже если бы Рон об этом попросил.

— Не хочу знать, что внутри. Ничего не хочу больше знать, — Рон посмотрел куда-то вдаль, взгляд его стал рассеянным и будто немного поблек. — Она не вернется. Родители не в себе, это на мне, плюс магазин, долги, братья… А она никогда больше не придет домой.

Голос Рона дрогнул и Гарри подумал было, что он плачет, но взглянув на него понял, что нет. Глаза Рона оставались сухими.

— Как же я устал, — произнес Рон и потер глаза тыльной стороной ладони. — Чудовищно, адски, бесконечно устал.

— Я верю, что мы можем ее вернуть, можем все исправить.

Все то, в чем Гарри не признавался себе слишком долго, прорвалось потоком слов. Он хотел, отчаянно хотел найти и помочь Джинни. Более того, он верил, что это и правда возможно, что у них получится.

— Исправить что? Смерть? — Рон взглянул на него в упор, и взгляд его нельзя было назвать добрым.

— Тела не было. Быть может она не умерла, просто заперта где-то, украдена и ждет, пока мы…

— Хватит. Я устал. Она не вернется, потому что кто-то убил ее, Гарри. Не нужно вновь начинать, не нужно давать мне надежду сейчас, когда ее наконец нет. Я не хочу больше верить, у меня нет сил. Ты хоть знаешь, что такое сумасшедшая, абсолютно поехавшая после исчезновения дочери мать?

— Нет, я знаю только, что такое мертвая мать. И не хочу, чтобы с Джинни случилось что-то подобное, что-то вроде смерти.

Запал Рона как рукой сняло. Он замолчал и молча долго. Раздумывал.

— Забирай книжку и проваливай. Я не хочу, чтобы ты шлялся по ее квартире ни сейчас, ни когда-либо еще. Надеюсь, с этим ясно?

— Яснее некуда, — Гарри встал и, не подав руки, сделал шаг прочь.

Рон окликнул его, когда Гарри переходил дорогу.

— Может, выпьем как-нибудь?

Гарри остановился, достал книжку, повертел ее в руках.

— Конечно, — Гарри согласился машинально, сам того не понимая.

Он раскрыл книжку и увидел то, что удивило его и удивило неприятно. Вместо закладки в нее было вложено облезлое, склеенное от краски (или крови?) перо.