Бесполезные (гет)

Когда пятеро людей собрались на условленном месте, представились и назвали свои способности, Макото после недолгого молчания выразила витавшую в воздухе общую мысль:

— Блестяще. Шанс каждого из нас превратиться в главного героя аниме стремится к минус бесконечности, — она с хмурым видом окинула взглядом каждого.

— Эй, — возмутился Чуя. — Что насчёт меня?

— Второстепенный или яркий фон, — просто ответила Макото. — Ну и заодно местный законодатель мод.

Чуя не ответил. Не потому, что ему было нечего сказать, а потому что его губы сами собой сжались в линию и никак не хотели раскрываться. Он перевёл взгляд на своих спутниц и понял, что не он один не способен сейчас издать ни звука. Это способность, но чья? И насколько она опасна? Она задушит их? Убьёт? Вызовет кровоизлияние в мозг?

Но дальше произошло скупое ничего.

Взбесившись, Чуя начал неприлично ругаться при помощи жестов, на что ему ещё более неприлично отвечали Чо, Макото и Ломка. Кин и Михо внимательно наблюдали за происходящим. О значении некоторых жестов они даже не догадывались, и потому решили, что перед ними сейчас устроили рэп-батл с сурдопереводом.

Первой выдохлась Макото и догадалась уйти из зоны поражения. Её примеру последовали Чо и Чуя.

— Заплачу любые деньги, — произнёс Чуя. — Лишь бы эта способность выключала звук у всех, кто меня раздражает.

— И мир замолчит навсегда, — хмуро ответила Чо. — Есть ли в мир человек, который тебя не взбесит?

— Есть. Я сам.

— Эй, любовнички, — равнодушно окликнула их Макото. — Эту молчанку можно использовать с умом.

У странных сил не было чётко означенных границ. Просто в какой-то момент невидимое давление на губы исчезало, и возвращалась способность к вербальному общению. Михо и её Ответственность вышли из-под действия силы, а Кин осталась внутри и была беззвучна.

— Да к чёрту! — вновь вспылил Чуя. — Я сломаю всю улицу и найду эту способность!

Его тело окутала алая аура. Асфальт с грохотом проломился под его ногами, образовав глубокую трещину, искорёженные автомобили поднялись в воздух, воспарили осколки стекла и бетона. А после в одно мгновение всё прекратилось.

Чуя, испуганно глядя в пустоту перед собой, согнулся пополам, сжимая руками голову. Его плеча тоненьким пальчиком коснулась миниатюрная, но жестокая и беспощадная Ответственность.

— На что я трачу свою жизнь?! — воскликнул Чуя. — Мне целых двадцать два, а я ещё не нашёл приличной работы!

Макото звонко присвистнула, глядя на такие изменения в характере.

— Я же чёртов мафиози, — испуганно воскликнул Чуя. — Какая репутация будет у моих детей?! Они не приживутся в обществе с таким отцом!

Чо попыталась оторвать Ответственность от Чуи, но от одного прикосновения сама облучилась её воздействием.

— Мне целых двадцать лет, — с благоговейным ужасом прошептала Чо. — Как же я найду себе супруга, если не умею общаться с людьми?

— А выходи за меня? — с толикой облегчения предложил Чуя. — Я, конечно, не идеал, но я приложу все усилия, чтобы исправиться!

— Выйти? — переспросила Чо. — Разумеется! Вместе мы будем исправляться и станем примерным членами общества! Я согласна, Чуя-сан!

Макото закатила глаза.

— Меня сейчас стошнит.

— Почему? — удивлённо спросила Михо. — Мы с Ответственностью за мир и любовь. Разве это плохо, когда молодые люди осознают последствия своих поступков?

— Плохо, — огрызнулась Макото. — Молодость должна быть глупой, безответственной и сумасшедшей. Им же не шестьдесят!

— Но скоро будет. Пальцами не успеешь щёлкнуть.

Макото закатила глаза и перевела взгляд на неизвестную способность, пока Чуя и Чо клялись друг другу в верности.

— Эй, Ёсимура, — грубо обратилась Макото к Кин. — Только не говори, что это молчание — твоя Свобода слова.

Кин с хмурым видом вышла из объятий своей способности. Свобода слова превратилась в маленького бумажного человечка, состоящего из букв, иероглифов и символов, который, приобретя свою материальную форму, тут же стал избивать хозяйку. К сожалению, его удары не вызвали бы даже кругов на воде — такими слабыми они были.

— Я же пошутила! — стиснула зубы Макото. — Какого чёрта все мои дебильные шутки сбываются?!

— О, — спокойно воскликнула Михо. — Ёсимура-сан, твоя способность такая милая. А в чём её сила?

— Ну, — Кин глубоко вздохнула, раздуваясь от гордости. — Свобода слова должна существовать везде, но не рядом со мной!

— Вот сейчас меня точно стошнит, — стиснула зубы Макото. — Эй, любовнички, не подскажите дорогу до эпицентра?!

Ответственность не сразу отстала от этих двоих и позволила вернуться в реальность. Ломка, чтобы помочь хозяйке прийти в себя, пренебрежительно тыкала в неё веточкой. Когда же Чо и Чуя вернулись в норму, и до них дошёл весь ужас происходящего, они в панике перестали обращать друг на друга внимание.

— У тебя хотя бы есть план? — с хмурым видом спросил Чуя. После своего позорного превращения в среднестатистического человека он, казалось, стал послушнее.

— А то, — Макото вновь перевела взгляд на сгустившийся вокруг туман. Она приказала себе не бояться, но сердце всё равно дрогнуло от предвкушения скорой встречи. С её губ сорвался истеричный смешок. — Чуя, мы сядем в машину, а ты аккуратно доставишь нас в эпицентр. Ёсимура, сделай так, чтоб мы от высоты не заорали. Ломочка, проломишь стену, если потребуется? Отлично. Заодно разломай там всё до основания. Ответственность, есть там будет ещё кто-то — поделись с ним своей колумбийской травой. Ну, а я беру на себя главного босса.

План Макото был импровизационным и непроработанным, но другого у них не было.

* * *

Острые грани алых кристаллов сверкали, словно тысячи глаз живых существ.

Сокровищницу Коллекционера нельзя было назвать скромной или неброской: она была выполнена из чистого золота, и на полках в ней мирно дремали отнятые человеческие жизни. Кто бы ни зашёл в эту изысканную гробницу, у него тут же перехватывало дыхание. Неудивительно. В этой спокойной скорбной обители есть всё, что только могут вообразить простые люди, и принадлежит вся эта роскошь лишь одному.

И всё же, комната его ни капли не привлекала. Такая же скучная, как и мир вокруг, такая же простая и понятная, не способная удивить своего владельца. Выйдя из сокровищницы, Тацухико бросил усталый взгляд на погребённый в густом тумане город. Сколько жизней унесёт эта ночь? Впрочем, не важно. Не существует такого дара, который мог бы развеять его тоску.

Он давно перестал обращать внимание на двух разговаривающих рядом с ним людей. Осаму Дазай и Фёдор Достоевский. Как невыносимо скучны его неприятели, как не интригуют воображение их замыслы и планы действий. От скуки Тацухико сжал маленькое золотое колечко, висящее на цепочке у него на шее, поднёс его к глазу и стал через него смотреть на город. Для его пальцев это кольцо было слишком маленьким, к тому же Тацухико не припомнил, чтобы покупал его. Но оно всегда было с ним и высекало в его сердце крохотную искру интереса. Оно принадлежало женщине — это очевидно, но… разве хоть одна женщина в мире могла оказаться достаточно непредсказуемой, чтобы заворожить его?

Грохот, раздавшийся за толстыми стенами башни, заставил его отвлечься от размышлений.

— К нам гости? — с улыбкой протянул Тацухико. — Неужели нашёлся тот эспер, который смог одолеть свой дар? Маловероятно. Уважаемые, вы не поприветствуете остей?

Переглянувшись, Дазай и Фёдор удалились. Прошло десять минут. Двадцать. Двадцать пять. Устав ждать, Тацухико оставил кольцо в покое и, поднявшись с кресла, отправился проверить, что происходит.

Ему в лицо дунуло холодным ветром. В стенах башни образовались, точно зияющие пасти чудовищ, рваные раны. Стиснув пальцами кинжал, Тацухико бесшумно устремился к открытой площадке, на которой должны были быть его гости. Нет, он не собирался их спасать. Он просто не простил бы себе, если бы лично не увидел холодного сияния их жизней.

Звуков не было. Тацухико не слышал ни собственных шагов, ни своего дыхания, ни мыслей. Снаружи, с упоением разламывая на части картофельные чипсы, стояла тёмно-зелёная способность. Её психологическое давление было до того велико, что стены башни, не выдерживая, рассыпались в песок.

Стоило другой, очень маленькой способности, увидеть Тацухико, как звуки вновь наполнили этот скучный мир.

— Я должен бережнее относиться к своему здоровью! — в благоговейном ужасе воскликнул Фёдор. — И почаще звонить бабуле!

— Сдохни, ублюдок! — раздался незнакомый, но очень злой голос.

— Надо же, — едва заметно улыбнулся Тацухико. — Я почти удивлён.

Он сделал шаг в бледное лунное сияние, со спокойной улыбкой наблюдая за ходом битвы. Битвы, которую ни один историограф не внесёт в свои труды — настолько она была абсурдной. Эсперы не смогли одолеть свои дары, но смогли договориться с ними. Какое жалкое, какое отвратительное зрелище.

— Та… цу… — раздался среди вернувшегося шума женский голос.

Сердце Тацухико на мгновение остановилось. Он знал этот голос! Знал и помнил, несмотря на густой мрак амнезии. Его трясущаяся рука медленно потянулась к кольцу, висящему на шее, сжала его с такой силой, что стало больно.

Вперёд навстречу ему вышла Макото.

Она выглядела не лучшим образом: на лбу ссадина, одежда пропиталась кровью, тушь потекла, с бледных губ стёрлась помада. Тацухико смотрел и не мог оторвать глаз. Для него эта женщина была желаннее всех его сокровищ.

— Макото? — имя само сорвалось с его губ.

Воспоминания полились спокойной рекой, и Макото занимала в них центральное место. Он помнил её улыбку, её хмурые брови, её безмятежное выражение лица, когда она крепко спала, закутавшись в одеяло.

— Это моя сокровищница, — однажды сказал ей он. — Я говорил тебе, что у меня довольно своеобразное хобби. Что скажешь? Если ты уйдёшь от меня после этого, это будет вполне очевидной реакцией здравомыслящей женщины.

— Однажды я хочу попасть сюда, — ответила она после долгого раздумья. — Даже после смерти быть с тобой.

— Даже после смерти, — дрогнувшим голосом произнёс Тацухико.

По щекам Макото катились тяжёлые слёзы.

— Прости меня, — она сделала шаг навстречу, ещё один и ещё. — Я так и не смогла пойти следом за тобой.

— Предска… зуемо… — прошептал он.

Когда-то давно, тысячелетие назад, он опустился на одно колено, надел кольцо на её безымянный палец, задал самый важный в жизни вопрос, глядя в глаза. А она вернула кольцо, взяла его револьвер и шесть сверкающих золотом пуль и сказала, что этот символ клятвы ей нравится больше. Быть вместе даже после смерти — обещала она.

Тёплыми руками Макото коснулась его белого лица, воскресив в памяти то, что было запечатано за тяжёлыми дверьми забвения. Ребёнок на электрическом стуле, жгучая эйфория, наполняющая сердце. Острые когти. Алое небо перед глазами. Её имя на губах.

Он протянул руки к лицу Макото, стёр слёзы с её глаз.

— Да, — прошептала она.

И из её сердца вырвались, ломая рёбра и позвонки, лепестки алых роз.

— Ма… ко… тян, — только и смог произнести Тацухико.

Её безвольное тело упало, словно набитая соломой кукла, в его руки. Её кровь в лунном свете резала глаз, ослепляла, горела, вырывалась из тела, точно расплавленная медь. За её спиной, держа пальцами окровавленную золотую монетку, стояла во всём своём великолепии Мелочь.

Во второй руке она сжимала, опустив дуло в пол, длинный белоснежный револьвер. Прежде чем исчезнуть, прежде чем обратиться в алый кристалл, Мелочь бросила Тацухико оружие.

— Мак… ото, — услышал он чей-то голос, звучавший будто бы из другой реальности.

— Харада-сан…

Одинокая слеза скатилась по его левой щеке и разбилась о рану в груди Макото. Он склонился, закрыв глаза, коснулся её ещё тёплых губ поцелуем. Она не дышала. Не отвечала. Не прижимала его ближе к себе, как было тысячелетие назад.

И всё произошло по его вине.

Сорвав с шеи кольцо, он надел его на безымянный палец левой руки своей вечной невесты и никогда — жены. Его пистолет едва ли не тонул в её крови. Сжав его, Тацухико на негнущихся ногах отправился обратно в свою сокровищницу.

Пять выстрелов превратили в мелкую пыль кости изуродованного шрамом черепа.

После шестого туман рассеялся.

Башня рухнула, похоронив двоих под тоннами пыли.