Добро пожаловать в клуб (джен)

Идеальное место, как выяснилось, находилось примерно дюжиной палуб выше по вертикальной оси корабля. Причем охраняли его два отдельных взвода штурмовиков, каждый из которых явно намеревался в недвусмысленных выражениях отправить их прочь — во всяком случае, до того мгновения, когда лейтенант Вирс повелительным жестом предъявил тот кодовый цилиндр, который получил от Лорда Вейдера. Проверив уровень допуска, штурмовики немедленно вытянулись, вскинув руки в торжественном салюте.

— Прошу простить, сэр, — даже извинился их командир. — Стандартная процедура, сэр. Больше не повторится, сэр.

— Вы просто выполняете свою работу, я понимаю, сержант, — отмахнулся от него Вирс, а затем провел Люка сквозь тяжелые — хотя это не слишком бросалось в глаза — бронированные двери.

За которыми…

— Воу! Что это за место?

— Офицерская кают-компания, — самодовольно объяснил лейтенант. — Не для всяких там… мелких лейтенантиков вроде меня. Обычно сюда не попадешь, пока не станешь кем-нибудь высокопоставленным — полковником или как минимум коммандером.

Комната была размером с поле для смэшболла, и вся стена напротив входа представляла собой огромное транспаристиловое окно. Даже на капитанском мостике — который, по прикидкам Люка, должен был находиться не слишком далеко отсюда — вид на окружавшее корабль звездное пространство едва ли мог поразить наблюдателя ещё сильнее. Остальные детали обращали на себя внимание постепенно, одна за другой — и, как ему казалось, изрядно отвлекали от красоты этого места, если не от производимого им впечатления. Наверно, Лея в подобной обстановке чувствовала бы себя как дома; но бывший мальчишка с фермы не был уверен даже в том, что у него хватит подходящих слов хотя бы для описания окружавшей его роскоши. Густой ковер заглушал звук его шагов; стены были облицованы материалом, походившим на настоящий камень или дерево, и их украшали большие полотна, которые могли быть шедеврами абстрактной живописи или, возможно, пейзажами — штормовым морем, например, или извергающимся вулканом; на потолке был выложен огромный герб Империи, но в остальном сдержанный, по-джентльменски элегантный декор был выполнен в приглушенных, мужественных цветах и обтекаемых геометрических формах. Стоявшие тут и там столы вполне пришлись бы к месту в любом высококлассном ресторане Корусканта; у одной из стен располагался длинный, с действительно впечатляющим ассортиментом бар; довольно удобные с виду кресла гладких, текучих очертаний были рассыпаны вдоль длинного окна небольшими группами, некоторые из которых дополняли низкие столики. Фоном играла мягкая, ненавязчивая инструментальная мелодия.

Лейтенант Вирс, все ещё сверкавший самодовольной ухмылкой, провел его к сиденьям у края длинного окна.

— Может, хочешь чего-нибудь выпить — ну, от шока?

Люк молча кивнул, и его спутник поднял руку безошибочно призывным жестом. Возле его локтя немедленно возник матрос в идеальной, как на парад, униформе.

— Заказывай что хочешь — скорее всего, у них это найдется, — сообщил лейтенант потрясенному до глубины души джедаю.

На мгновение молодого повстанца посетило искушение заказать самый экстравагантный напиток, о котором он когда-либо слышал от похвалявшегося своими приключениями Хана — однако затем здравый смысл взял верх, и он решил воздержаться от крепкого алкоголя. Но если меню и впрямь было столь обширным… было кое-что, чего ему ужасно не хватало с тех пор, как он покинул дом.

— Татуинское молоко.

Вирс бросил на него странный взгляд, однако стюард просто ответил:

— Конечно, сэр. Горячее или холодное, сэр?

— Э, холодное, действительно холодное, пожалуйста.

— Конечно, сэр. А для вас, сэр?

Вопрос заставил лейтенанта отвлечься от разглядывания молодого джедая.

— Кинни, холодный и со льдом.

Стюард подтвердил и этот заказ и меньше чем через минуту поставил на низкий столик перед ними два высоких стакана. Отчасти эта быстрота могла объясняться тем, что они, по-видимому, были единственными гостями в это время дня — около 1030 по корускантскому времени — а отчасти просто тем, что… воу!

Уроженец Татуина несколько мгновений таращился на конденсат, каплями собиравшийся на стенках стакана с напитком, напоминавшим ему о доме, а затем решительно ухватился за него. Молодые люди чокнулись своими бокалами, а затем сделали по глубокому глотку. У молока был именно тот вкус, который так живо помнил Люк: островатый, с густой, почти сливочной консистенцией — ничего похожего на ту водянистую ерунду, благодаря которой голубое молоко считалось повсеместно распространенным продуктом.

— Так… слушай, я не собираюсь лезть к тебе в душу…

— Так, ты все ещё хочешь услышать…

Они оба заговорили почти одновременно. Молодой джедай справился с замешательством быстрее.

— Да, пожалуйста, продолжай.

— Да, итак… Ну, если подумать как следует, то зарыться в работу — это, наверно, был именно тот способ, которым мой отец пытался справиться с болью. Это, и то, что он вряд ли имел хоть какое-то представление о том, что делать с подавленным горем ребенком, оставшись с ним один на один. Так что он просто засунул меня в ближайшую SA-группу.

Должно быть, на лице Люка отразилось абсолютное непонимание, поскольку младший Вирс поспешил объяснить:

— Ну, Имперское Юношество; да брось, их же все знают…

Молодой повстанец отмахнулся, не скрывая саркастичности своего жеста.

— Эй, перед тобой фермерский парнишка с Внешнего Кольца. Я даже слов таких не слышал.

— Вау. Это… Ох, будь оно проклято. Хотел бы я… Ну, я ненавидел проведенное там время. К тому моменту, как мне исполнилось пятнадцать, я готов был убить ради того, чтобы выбраться оттуда. Я… К тому времени отца только-только повысили до полковника, лично Лорд Вейдер, и я попытался использовать этот отблеск славы, чтобы пролезть на офицерские курсы раньше обычного возраста, в шестнадцать. Руководитель группы был только за, но, конечно же, вначале связался с моим отцом, чтобы обсудить мой перевод. Что и привело к нашей первой большой ссоре.

Воспоминание заставило молодого человека поморщиться.

— Видишь ли, если и есть на свете вещи, которые мой отец действительно ненавидит, так это ту породу высокорожденных идиотов, которые лезут на вожделенные должности, пользуясь именами своих отцов вместо настоящего профессионализма. Так что он был в ярости, я был в отчаянии, и все покатилось под откос — мы чуть не дошли до рукоприкладства. На самом деле, в конце концов я ляпнул ему что-то о смерти моей матери, и он меня ударил.

Вирс-младший пожал плечами.

— Он все ещё шире меня в плечах, а тогда я был просто долговязым подростком, который ещё не дорос до своего настоящего роста. Та оплеуха сбила меня с ног. И, как мне кажется, до глубины души потрясла нас обоих — понимаешь, мой отец никогда меня не бил. После этого мы поговорили вполне цивилизованно, и он обещал написать мне рекомендательное письмо, если — и только если! — я смогу пройти усложненный вступительный тест с первой попытки.

Молодой имперец поднял свой стакан в насмешливом салюте.

— Я засчитываю это как первый, последний и единственный раз, когда я победил в споре с ним.

Затем лейтенант вновь попытался растянуть губы в усмешке.

— Клянусь, на свете никогда до этого не было ученика более вдохновленного, чем я в тот год. Если вкратце, я сделал это, прошел тренировку для младшего офицерского состава — даже с отличием — а затем совершил величайший грех дурновкусия, подав заявку на вступление в военный флот. Засчитано — вторая ссора.

Эта началась до странного цивилизованно — ну понимаешь, я был кадетом, он был полковником, и у нас обоих уже была эта глубоко укоренившаяся рефлекторная реакция на униформу другого… Думаю, в первый момент его ошеломил сам факт того, что я не подчинился его приказу беспрекословно. Просто… У него просто было какое-то видение в голове, свое представление о том, как моя жизнь будет устраиваться дальше, и вместо того, чтобы рассказать мне об этом — или, упаси звезды, даже поинтересоваться моим мнением — он просто взорвался, когда я не стал играть по его сценарию. Ну ты же понимаешь, что я имею в виду?

— Добро пожаловать в клуб, — пробормотал Люк. Кто бы ни выбрал этого молодого человека на должность его помощника/охранника/компаньона/кем бы он там ни был… это оказался, умышленно или случайно, поразительно удачный выбор. Погрузившись в размышления о возможных последствиях этого озарения, он почти не слышал последних слов собеседника.

— Э.. да. Уж ты-то, наверно, знаешь. — Повисла неловкая пауза. — Ну, КСНП стал тем компромиссом, который ненавидели мы оба, но тогда я думал, что это лучшее, что можно было получить — если я хотел все-таки вырваться из тени своего отца…

— Кто тебя выбрал? — наконец перебил его молодой джедай.

— Э, что?

— Кто бы ни назначил тебя на эту должность, он выбрал именно того человека, с которым я смог на удивление легко найти общий язык. Мне нужно знать, была ли это просто слепая удача или что-либо ещё. Понимаешь ли, единственная вещь, которая вписалась бы в схему ещё лучше — это если бы ты тоже присоединился к повстанцам…

Молодой имперец оцепенел, и Люк захлебнулся.

— Ты же не…

Молодой повстанец неблагозвучно присвистнул и сдавленно откашлялся, пока взгляд его собеседника нервно обегал окружавшую обстановку.

— Ну, очевидно, что нет. — Люк вполголоса добавил: — Что произошло?

Вирс опасливо облизнул губы. Его следующие слова были едва различимым шепотом.

— КСНП должен был быть блистательным острием копья, которое есть Империя. Вот только все не так. Это скорее зазубренный клинок, вонзенный в мягкое подбрюшье противника, так-то. Не уверен, что мой отец знал, насколько они омерзительны, когда он предлагал это. Я протянул два месяца, прежде чем начал искать способ выбраться — ну, я имею в виду, такой, который не включал бы в себя дуло моего табельного бластера и мой висок, хотя и этот временами начинал казаться чертовски соблазнительным. Ещё шесть, и я добился того, что мои контакты в Альянсе начали мне доверять.

Лейтенант умолк, потерявшись в безрадостных воспоминаниях.

Люк почти боялся спрашивать, но он должен был знать.

— Что произошло? — повторил он.

Вирс-младший невесело усмехнулся.

— Хот произошел. Ещё пара дней, не больше, и я запрыгнул бы на борт уходящего корабля — но тут мой связной мимоходом дал мне дружеский совет помалкивать о моем родстве с «Мясником Хота» после того, как я присоединюсь к повстанцам.

Люк поморщился. Хот по сей день оставался самой кровопролитной битвой для Альянса; загнанные в угол и вынужденные вступить в открытый бой вместо того, чтобы применить свою обычную тактику молниеносных налетов, повстанцы потерпели поражение — и поражение сокрушительное. Воспользовавшись этим преимуществом, генерал Вирс заслужил сомнительную славу человека, несущего ответственность за большее количество мертвых повстанцев, чем любой другой командир, не считая лично Лорда Вейдера. Когда имперская пропаганда принялась сходить с ума по Герою Хота, пропаганда антиимперская живо последовала её примеру. У первой была возможность выставить напоказ самого генерала — выражение лица которого с каждым диктофоном, который совали ему в лицо жадные до интервью репортеры, все больше напоминало каменную статую — а вот последняя ударилась в… исполненное ненависти мифотворчество. Коли подумать, то это был совсем не тот факт, которым Альянсу стоило бы гордиться.

— Вот тогда-то я и осознал, что пропаганда повстанцев игралась с фактами так же рьяно и небрежно, как и имперская. И раз уж обе стороны были насквозь лживы, то с тем же успехом я мог сохранить верность уже принятой присяге и остаться там, где я был, стараясь делать то, что было мне под силу.

— Откуда ты узнал, что это ложь? — Прежде, чем молодой джедай успел задуматься, вопрос уже сорвался с его губ, порожденный одним лишь горячим желанием узнать. Как можно понять, что в твоем отце ещё есть добро, когда все вокруг указывает на противоположное?..

— На Хоте не было гражданского населения, — просто сказал молодой Вирс, — а уничтожение максимально возможного числа вражеских бойцов не делает человека мясником, это делает его успешным генералом.

Ответить на это было нечего.

Стараясь заполнить неловкую паузу, лейтенант поспешил закончить историю.

— Ну так вот, в этот раз я действительно воспользовался славой семейного имени и его новым блеском и малость смухлевал, чтобы получить должность в разведке Военного Флота. Только вскоре после этого — или около месяца назад — меня неожиданно перевели на этот корабль. За это время я перемолвился с отцом … ну где-то дюжиной довольно прохладных слов — ну, вся эта фигня про «вступил во Флот у меня за спиной»…

Гримаса, которую скроил его собеседник, напомнила Люку — что было довольно странно — дядю Оуэна. Слова лейтенанта звучали в точности так, как тот мог бы отреагировать, если бы Люк и впрямь сбежал в Академию… Он встряхнулся, выныривая из воспоминаний.

— Ну ладно, давай вернемся к теме. Ты знаешь, кто внес твое имя в список?

Вирс покачал головой.

— Нет. Но я предполагаю, что это был кто-то, пытающийся уничтожить моего отца.

— Уничтожить тво… о чем ты говоришь?!

— Как я уже говорил, мой отец беззаветно предан Лорду Вейдеру. А Лорд Вейдер — человек слова. Если ты сбежишь, он убьет меня — и мой отец будет просто стоять рядом и смотреть. Он будет стоять и смотреть, а потом уйдет в свою каюту и застрелится. Противоречие требований долга разорвет его на части — в конце концов, я его сын. Мне хочется думать, что ему есть до меня дело, однако семейные связи, по меньшей мере — это в каком-то смысле высшая форма ответственности; а если что и можно сказать о моем отце, так это то, что он относится к своему долгу очень, очень серьезно.

Мне хочется думать, что ему есть до меня дело…

— Добро пожаловать в клуб, — вновь пробормотал Люк.