Командир (джен)

Тяжелый удар, секундное замешательство, ужас невесомости, тихий треск в запястье… или в голове — Серега не успел сообразить, все произошло настолько быстро и неожиданно. Он лежал, уткнувшись носом в землю и не решаясь подняться, и слышал шаги.

— Ну что? — Марги спросил негромко и даже бережно, будто не он только что отправил подопечного в своеобразный нокаут.

Дышалось затрудненно, на грудь словно что-то упорно давило, рука и голова болели в унисон. Но Серега не смел признаться, он мирился с произошедшим молча, озлобленно, как учили, как вдалбливали с первого курса училища. Вот только тогда он был «зеленым» курсантом, больше походившим на нашкодившего щенка: был весел и счастлив, любопытствовал, повсюду лез и искал приключений. Тогда даже казарма, которая стараниями сержантов день ото дня превращалась в подобие вражеской территории — везде опасность, ловушки, растяжки, удавки, — не вгоняла в уныние. Теперь же Серега был полноправным офицером с пусть маленькими, но звездами на погонах. Так какого же черта, думал он, его продолжают валять в грязи, пинать, бить, испытывать?!

Смагину он так и не ответил. Быстро встал, запоздало почувствовал, как ноет правое бедро, и подумал, что наверняка завтра с утра по нему расползется лиловая тень синяка. Руки Егорыча были пусты, но Серега знал: тот редко действовал «наголо», ему больше нравилось использовать что-то, даже туго свернутую газету. Значит, либо успел убрать, либо все-таки обошелся ногами.

— Продолжим? — спросил Марги, уставившись в синее небо.

Серега несуразно потер ушибленную ногу и кивнул. Он, как любой уважающий себя спецназовец, любил рукопашный бой. Но это не мешало одновременно его ненавидеть. Надо отдать ему должное, он не путал личное со служебным и к выходкам старших офицеров в рамках тренировок, в том числе Смагина, относился с пониманием — бьют и бьют, так положено, так заведено. Это вовсе не значило, что люди они плохие.

* * *

Чайник, кружка, нож, тарелка, телефон. Глядя на них, обычные вроде бы предметы, Серега невольно вспомнил один из уроков командира. Он сводился к тому, что оружием могло послужить абсолютно все.

Даже газета. В тот день Физик так и не узнал, была она или нет.

От обрывочных и не особо приятных воспоминаний отвлек звонок телефона. Птица.

— Барин, а может, ну его на хрен, этого Чердачника?..

— Ищи живее, а? — тон друга Сереге категорично не понравился — не к добру это.

— Да ищу-ищу, — Соловьев отключился после протяжного, нарочно демонстративного вздоха.

Физик опять швырнул телефон на стол и призадумался. Сидеть без дела было невыносимо, ждать очередного звонка от Макса — тоже. Но другого ему не оставалось, точнее — он немного сомневался и никак не мог решиться.

Память подначивала, усердно и навязчиво подкидывала известные факты: трое в масках и форме, вроде разведка, но с тем же успехом могут оказаться кем угодно; один похищенный парень, не торчок, хотя обратного не доказано; один труп — соболезнования близким; второй жив, уцелел чудом и навел шороху; деятельный дедуля — странный тип, каким-то боком связанный с Марги.

С утра Серега думал обо всем этом практически со всех сторон и старался сделать выводы, хотя бы промежуточные, но они никак не клеились, зато яснее и яснее становилось одно: нужно увидеться с дедом, даже если тот отъявленный социофоб и встретит его огнем.

— Что вообще я знаю про этого абрека? — сам себя спросил Серега и заходил туда-сюда по небольшой кухоньке.

Максим рассказал про него так: «Рахимов Эмин, точный возраст неизвестен, так как паспортов у него — туча! Еще в молодости был изгнан родом за многочисленные преступления — разбои, грабежи, убийства, похищения. По всему Северному Кавказу, а также Грузии нажил себе кучу «кровников». По некоторым данным — разведка и менты не спят — на сегодняшний день с криминалом не завязал, хотя упорно делает вид…»

Информации оказалось крайне мало. Макс не сумел узнать, что связывает Рахимова и Смагина. Не узнал, чем абрек живет конкретно сегодня. Серега лишь понял, что пошантажировать его похищением внука мог любой, кто худо-бедно умеет держать ствол в руках и знает — скорее всего — традиции и устои кавказских народов. То есть в список подозреваемых смело попадали и старики, и взрослые, и особо злобные дети.

— Ну твою же мать!.. — выдохнул Физик и остановился.

Раздумья, с какой бы стороны он ни смотрел, подталкивали его к Кавказу, Чечне, явно общему прошлому Марги и Рахимова. Возможно, похищение действительно было с этим связано, а может быть, все дело в том, что у Сереги крайне мало материала для «подумать».

Допотопный черный мобильник лежал в куртке. Серега сомневался, но мозг требовал действий, а не надоевшего режима ожидания. Он почти решился, когда на столе напомнил о себе его личный телефон. Снова звонил Соловьев.

— Ну? — не дал начать Серега.

— Гну. Ищу я, ищу…

— Слушай, если с Чердачником пока тишина, поищи также Гагарина…

— Он же умер! — взвыл в трубу Птица.

— Не факт. И еще кое-что. Отправь мне по электронке все, что знаешь об абреке…

— Но я не…

— И не говори, что понятия не имеешь, какой у меня адрес! — твердо произнес Серега. — Номер узнал, где живу — наверняка, с «мылом» та же ерунда.

— Ладно-ладно, — сдался Максим. И спросил с нескрываемым опасением, для чего и звонил: — А ты точно успеешь до понедельника?

— Если ты будешь расторопнее — успею, — заверил Физик и подумал, что ж это за день такой важный?

Договорив, он отложил телефон и посмотрел в окно — уже темнело. Значит, Марги заложник почти сутки. Серега слишком хорошо знал командира, чтобы всерьез переживать, но на сердце было неспокойно, как в ожидании стремительной бури. От этого жгучее желание встретиться с дедом лишь укрепилось.

Через пару минут смартфон оповестил о новом письме. Серега осмотрелся в поисках старенького ноутбука и вспомнил, что тот на своем вечном месте — в комнате, на столике. Еще пять минут ушли на поиски зарядника. Включался ноутбук тоже долго — словно жирно намекая на преклонный возраст. Хозяин намек понял и пообещал себе, что непременно раскошелится на что-то более быстрое и современное.

Новое письмо было лишь одно, Серега щелкнул по нему, впрочем, отдавал себе отчет, что может не узнать ничего нового, но хотя бы информация будет всегда под рукой, не придется всякий раз дергать Птицу.

Имя, место рождения, сроки и статьи — вот и все, что знала разведка. О Марги ни слова. О внуке тоже, как и о детях.

— Не густо, — разочарованно буркнул Серега и отложил ноутбук в сторону.

В общем-то, такая скрытность его нисколько не удивила, догадывался ведь, с кем придется иметь дело. Иначе бы вряд ли Смагин вспомнил именно о нем. Но зацепиться было отчаянно не за что, и Серега, поддавшись секундной панике, подумал, что станет делать, если Гагарин и Чердачник тоже не найдутся?

Тогда он по-настоящему разочарует полковника.

Осознание этого бодрило. Физик снова поднялся на ноги и вернулся на кухню. Он потратил почти день на бесполезные или, по крайней мере, безрезультатные раздумья. Оставалось надеяться, что Соловьев не подведет, Смагин не вздумает показать клыки, а дед все-таки согласится на встречу. А уж разговорить его Физик сумеет.

* * *

— Всего лишь детская игра. Вертолет высадит в горах, дойдешь до базы, дело сделаешь, а дальше…

Серега знал, что согласится, но все же покосился сначала на железную дверь, за которой ждала охрана, потом заглянул в почти черные глаза. Слова Марги слегка небрежным тоном ясно звучали в голове — раз за разом, по кругу, пока сам он ждал ответа.

— Потом полгода потерпи — вытащу отсюда, — сказал он, будто подгоняя.

— А если откажусь? — Серега опять взглянул на дверь с маленьким зарешеченным оконцем.

— Все равно вытащу. Постараюсь…

Физик тянул, сам толком не понимая, зачем. Вот же оно — командир, свалившийся, как снег на голову, предлагает свободу: сперва кратковременную, через полгода — полную. Это его единственный шанс выйти, другого может не представиться. Но ему было боязно — за несколько месяцев заточения он от всего отвык и везде видел подвох, даже в тех, кого знал не первый год.

Ответ вертелся на языке. Марги не требовалось слов, он пошарил в своем кейсе, с которым вошел в комнату для свиданий, вытащил пару листков и протянул Сереге. Тот продолжал вяло думать и краем сознания сравнивать тухлую неволю и зыбкую свободу. Следом Марги щелкнул ручкой. Серега напрягся и почувствовал, как заныл затылок. За дверью прогрохотали чужие шаги.

Он кивнул и поставил подпись на листках. Смагин одобрительно улыбнулся.

Следующие два дня лихо слились в короткий отрезок жизни, отчетливо напомнивший прошлое — то самое, которое он безуспешно старался зачеркать и стереть из памяти после предательства друга. Чувствуя, как дребезжит сердце при снижении «вертушки», в горно-грязевой жиже по колено и размазывая ледяные капли дождя на коже, Серега заново узнавал кавказские горы, что снились ему много лет, с тех самых пор, как побывал там однажды.

От непривычно свежего горного воздуха и тревожной тишины вокруг голова шла кругом. Но Серега ни на минуту не забывал о цене свободы, помнил до мелочей, что от него требовалось. На рассвете он проводил вертолет немного одурманенным взглядом, а вечером того же дня, когда еще не зажглись звезды и не спал толком летний жар, вышел к реке в нескольких десятках километров от места высадки. Все обоймы были пусты, задание выполнено, своеобразный долг родине отработан. Только сердце глухо ныло в ожидании скорого заточения.

Марги встретил его лично и жестом пригласил на заднее сидение спецмашины. Серега сравнивал себя с полудохлой собакой, но с ленивым любопытством приметил, что никогда раньше на таком авто не ездил, да и сейчас не горел желанием, даже подозрительно гремящий вертолет был ему симпатичнее, только никто его мнения не спрашивал.

Не успел он усесться и перевести дух — руки немного тряслись с непривычки — Марги придержал его за изгвазданный в пыли рукав и шепнул пару слов. Серега отозвался так же неслышно для посторонних и наконец скрылся ото всех в машине.

* * *

Физик проснулся не то от требовательного звонка смартфона, не то от неосязаемого шепота Марги в задворках сознания. Те события приснились ему впервые. Тогда он отключился в машине, вернулся в тюрьму и смирился с отведенным на бумаге сроком — полгода, но вышел через полтора месяца стараниями КТЦ. А о Смагине больше не слышал. До вчерашнего утра.

— Барин, — Соловьев зевнул в трубку, — я нашел Чердачника. А у тебя, я напоминаю, времени все меньше. Сегодня суббота!

— Где он? — Серега пропустил лишнее мимо ушей, его интересовал только знакомый.

— В больнице. Не боись, не в дурке. В двадцатой.

— Понял, — Серега выдержал укол тревоги и мигом окончательно проснулся. — В какой палате и…

— Без понятия, в какой. Зовут… сейчас… — Птица умолк на десяток секунд. — Юсупов Исмаил — во как!..

Благо организм не подвел, ему было совершенно плевать, в отпуске хозяин или нет, работа шла бесперебойно, поэтому уже через пятнадцать минут Физик сел за руль, а в начале девятого примчался к воротам медучреждения. С собой у него всегда была «корочка», светить он ею не любил, но тут вырисовывался особый случай.

Большое светлое здание за черным забором встретило его мрачной тишиной, даже машины мимо не проезжали. На секунду Физик растерял былой прилив отнюдь не утренней бодрости и призадумался, что станет делать. Подойдет к посту и спросит в лоб — запросто; поглазеет на местную клиентуру: кто что делает, где курит и как хулиганит — не вопрос; будет ждать и надеяться, что Чердачник, как всегда, почувствует, что очень нужен и появится сам — тоже вполне возможно.

По-прежнему размышляя, он вышел из машины и машинально задрал голову — посмотреть на здание в целом — привычка. И вдруг замер, чуть не промахнувшись мимо входа: в окне на втором этаже невнятно почудился знакомый силуэт — худой до безобразия, немного ссутуленный…

От неожиданности и ударившей в голову тени радости Физик чуть не вскрикнул, но вовремя прикусил язык и быстрым шагом — почти бегом — помчался по территории больницы. У самой двери он остановился, выдохнул и проговорил про себя нехитрый план действий: подойти к посту, спросить, узнать, если надо — надавить, но выяснить про Чердачника все.

— Ты случайно не ко мне?.. — знакомый голос, не звонкий и не хриплый, не старый и не молодой, окликнул его, едва Серега оказался в холле и отошел в сторонку, чтобы осмотреться.

* * *

Похудел, постарел, одни глаза да нос остались. Физик испытал острый приступ жалости к Чердачнику, что стоял в тени деревьев и покуривал сигарету. Он знал, что курить на территории больницы нельзя, но не сказал ни слова, его интересовало совсем другое.

— Умеешь ты угодить в самую задницу, — выдохнув дым, негромко произнес чеченец.

Физик лишь пожал плечами, мол, не спорю. Десять минут назад они вышли на улицу — в холле было многолюдно и душно. А еще через пять он спросил про Рахимова. Хотел сначала узнать о Гагарине, но язык решил иначе.

Такой ответ не сулил ничего хорошего, однако Физик привык, что в жизни ему везло крайне редко, поэтому только уточнил:

— Он так плох?

— Ему нечего терять, — усмехнулся Исмаил и посмотрел по сторонам в поисках урны — никогда не любил мусорить, но не нашел и вздохнул. — Я не знаю, что связывает его и твоего командира, но вряд ли…

— Так что мне делать? Как встретиться с ним? — перебил Серега нетерпеливо.

— Никак. То есть ты ничего от него не добьешься, только время потеряешь, — Чердачник рубил жестко и безжалостно, Серега все глубже скатывался в тихое отчаяние. — Может, он сам внука похитил…

— Зачем? — внешне совершенно меланхолично не понял Физик. — Зачем тогда приплетать нас, разведку…

— Да не в ней дело, я думаю, ему нужен твой командир, а вот зачем…

Серега кивнул. Воцарилось молчание. Только листья над головой лениво шуршали на ветру. Чеченец закурил вторую сигарету, хотя так и не нашел, куда пристроить старый окурок. Серега думал, о чем еще спросить. Когда он увидел Чердачника, вопросы сначала разбежались в голове, как по команде, а потом выстроились в ряд. Теперь они запрятались по углам.

— А ты слышал что-нибудь про Гагарина? — наконец чуть сменил он тему. — Не космонавта, похитителя, тоже когда-то похищал народ на Северном Кавказе и…

— Давно? — Юсупов с искренней озадаченностью уставился на него и даже чуть сигарету не выронил.

— Лет десять назад. Имени его я не знаю, но он русский и вроде как считается погибшим…

— Не знаю. Десять лет назад я был далеко от родных мест, сидел под Пермью, — вновь усмехнулся Чердачник.

Серега опять кивнул, слова застряли в горле, все ниточки, что были у него в руках, обрывались одна за другой, настроение почти ушло под плинтус. Исмаил, продолжая улыбаться, смотрел на него несколько секунд, а потом сказал:

— Не держись за него. С такими знаниями не найдешь. А вот про Рахимова я так скажу, есть один человек, который, наверное, больше всех зол на него…

Настроение внезапно устремилось вверх. Физик принялся слушать внимательнее.

— …он сейчас здесь, в городе. Можешь попробовать поговорить с ним…