Дикая охота капитана Ивашова (джен)

Нет, ну что за собачья работа — сыскной воевода! Даже ноги перед сном спокойно помыть не дают! Стоило мне опустить в колодец ведро, как снизу сначала раздался характерный «бэмс» от столкновения с головой, а потом очень знакомый голос обиженно загундосил:

— Э-э, полегче там, участковый! Я всё понимаю, час неприёмный, только что ж драться-то сразу?!

Из сруба, кряхтя и потирая шишку на зелёной башке, вылез водяной. При виде его облипшей ряской физиономии на меня нашли противоречивые чувства. С одной стороны, мужик он классный, здорово помог нам когда-то в деле Чёрной Мессы, в покер играть умеет — словом, душа общества. Но с другой стороны, очень не любит он покидать без надобности родную речку Смородину. И раз уж сейчас водяной здесь, то следует вывод: пригнала его какая-то беда неминучая.

— Давно не виделись, гражданин водяной. Вы случаем не по делу Дикой Охоты?

— Но ч-чёрт возьми, участковый… Опять ты белку в глаз бьёшь. — И почему в Лукошкине каждый второй в ответ на удачную догадку обвиняет в жестоком обращении с животными?! Ладно, хватит шутки шутить, настало время снятия показаний.

— Они и до вас добрались… Вы серьёзно попали — прошлой ночью их группировка убила случайного прохожего.

— За меня не пузырься, Никита Иваныч — не полезут эти гады в воду ко мне. Они кореша моего, лешего, той же ночью прижучили. Приставил их атаман клинок ему к горлу и говорит: выдай, пёс поганый, нам головою девку-ведьмачку белобрысую, как же её… О! Дитя-Неожиданность её кличут. А что лешему делать-то! Нету у него ведьмачек в лесу! И Машенек-то с Настеньками не каждый день встретишь…

При слове «ведьмачка» меня кольнуло ощущение дежавю. Не так давно я уже сталкивался с похожим понятием. Читал где-то — то ли в протоколе, то ли в доносе… Донос? Точно! Ссыльный дьяк Филимон! Обвешанный оружием иноземец! Сафари на чертей под провинциальным Скотопригоньевском!

— Так у него ещё и девушка есть?

— У кого?

Я вкратце пересказал водяному сюжет последнего послания гражданина Груздева.

— О, спасибо, напомнил. Я ж чего ещё хотел тебе сказать, сыскной воевода… Ко мне брательник мой старший в гости заплывал, Стерляжий Царь. Волгой-матушкой он заправляет. Когда он дозором водоёмы свои подвластные обходил, жалились ему русалки под Тверью где-то — мол, науськали на них бабы чудо-юдо заморское, ведьмаком прозванное. С виду мужик старый, лохматый, рожа в шрамах, глаза как у кота — словом, срамота. Наверное, вот этого самого дьяк твой и застал.

— Предполагаете, попытка заказного убийства?

— Да нет, жалко их ведьмаку тому стало, рукой махнул, — плывите, говорит, куда хотите, а бабам посадским доложусь, что так и так, всех одолел. А идёт он в нашу сторону, у всех на Лукошкино дорогу спрашивает. Ох, неспроста вся эта погань на нас посыпалась, участковый… Голову положу — заодно тот ведьмак с Охотниками Дикими.

— Теперь благодаря показаниям водяного у нас есть первая значительная зацепка — некий «ведьмак» и как-то связанная с ним «ведьмачка», имеющие непосредственное отношение к банде, — воодушевлённо информировал я опергруппу после завтрака. — То ли они сообщники Охоты, то ли наоборот, группировка их за что-то преследует — понять не удалось. Но если нам удастся разыскать этих Бонни и Клайда, мы можем получить прямой выход на убийц Сидорова.

— Угу, — отозвался младший сотрудник Лобов, дожёвывая оладушку. — Никита Иваныч, у меня, значится, уже план прехитрый народился! Надо все кабаки прочесать аккуратненько, в штатском, да теребень кабацкую расспросить — не видали ли каких Бонек да Клайдов в Лукошкине? А уж как адресок ихний получим, так со стрельцами и…

— Митя, стоп. Их зовут вовсе не Бонни и Клайд. Именами мы вообще не располагаем. Водяной указал только их особые приметы: очень светлые, почти белые волосы, лица в шрамах, жёлтые глаза с сужающимися зрачками…

— Ужо найдём, — с уверенностью заявила Яга. — Чай, по городу такие стадами не бродят. А если нежить они, значит, магия какая-то у них имеется, её завсегда засечь можно. Да хоть бы и Василий мой учует, — добавила она, обращая негодующий взор на кота. Он как раз вскочил на пустующую лавку и, пользуясь тем, что его якобы не замечают, потянул блудливую лапку к крынке со сметаной.

— Кстати, бабушка, последние две ночи наш питомец не совсем адекватно себя ведёт, — не упустил я случая нажаловаться. — Топает по терему, как три слона, скребётся под каждой дверью, мяукает с подвыванием... Может, кот чем-то болен?

— Может, болен, а может... и взаправду почуял кого. Никитушка, глянь-ка в записках своих, какое я там время смерти Сидорова огласила? А то не помню ни шиша...

Открыв ларчик с бумагами по текущим делам и пошуршав в нём, я нашёл вчерашний протокол осмотра трупа:

— Так, так... Около четырёх утра.

— А сколько на колокольне било, когда Васька тебя прошлой ночью будил?

— Вроде тоже четыре раза... Блин, точно...

— Знать, зверь так на Охоту эту окаянную реагирует. А раз сегодня опять заскрёб — видать, возвращались сюда ироды зачем-то.

— Тогда готовьтесь, бабуля — народ с заявами об убийствах повалит, — мрачно пошутил я.

Но вместо вдов и сирот новых жертв призрачных негодяев дежурный стрелец пригласил в отделение... Кнута Гамсуновича.

— Доброе утро, господин посол. Я так понимаю, в слободе возникла внештатная ситуация? Что-нибудь с Новичковым?

— Гутен морген, герр полицеймейстер... Нет, ваш соглядатай не относится к делу. Ночью у меня украли книгу!

— Странный выбор. В вашей резиденции масса более привлекательных для лукошкинского домушника вещей. Наверное, что-нибудь особенное?

— Невероятное совпадение — это тот самый фолиант Гуттенберга, откуда я вчера зачитывал о Дикой Охоте!

— Вы можете конкретно кого-нибудь подозревать?

— Герр Ивашов, в нашей колонии часто оседают разные подозрительные личности, преследуемые властями в Европе. Среди них бывают и астрологи, и алхимики, и дьяволопоклонники вроде покойного пастора Швабса. Я могу назвать минимум пять-шесть человек, увлекающихся потусторонним... Скажем, тот же Зальцбургер.

— Опять он... Но как ему поможет ваша книга в его разведывательной деятельности?

— Вы с вашим царём совсем рехнулись на шпионаже, герр полицеймейстер. Поляки тут ни при чём — Зальцбургер на досуге балуется добычей философского камня. До того, как перебраться в Россию, он жил при дворе маркграфа Тюрингии и вконец разорил его своими опытами.

— Кстати, о Швабсе... Что вы думаете о его преемнике, патере Скоттини?

— О, на свете нет кунштюков, на которые не была бы способна эта каналья, — процедил посол. — Вот только ему нет нужды у меня воровать. Скоттини — мой давний партнёр по бильярду, он вполне мог выпросить книгу миром.

— Мой вам совет, господин посол — проверьте кого-нибудь из прислуги или охраны. Возможно, преступник, как и в деле Мессы, действовал не сам, а с помощью кого-то из вашего окружения...

Как выяснилось впоследствии, так и было. Сначала, когда мы с господином Шпицрутенбергом выехали к нему, то обнаружили, что похищенный раритет был подброшен обратно!

— Гиммель-герр-готт! Что за шутки?! Воришка испугался?

— Тут возможны варианты, Кнут Гамсунович. Либо преступник не нашёл применения краденому и, не став дожидаться, пока мы возьмём его след, вернул. Либо он просто почерпнул из книги нужную ему информацию и больше в ней не нуждается.

— И ещё кое-что, герр Ивашов — это был человек образованный, с уважением к книге. Обычный вор просто выкинул бы её в канаву.

— Значит, ваша дворня точно в этом не замешана. Но всё равно это должен быть некто, вхожий в ваш дом.

— Доннерветтер, должен признать — Скоттини подходит лучше всего. Я всегда понимал, что он, как все иезуиты, записной подлец, но предполагал, что он, как лицо духовное и официальный представитель Рима, чем-то должен брезговать... Но всё-таки — ЗАЧЕМ, ЗАЧЕМ, ЗАЧЕМ ему справочник по демонологии?! Мало старому папскому шакалу своих?! — Кнут Гамсунович начал серьёзно злиться. — Прошу прощения, герр Ивашов, эта история так глупа, что вывела бы из себя самого Сократа! Ведь даже уголовного дела по вашим законам вы теперь возбудить не сможете...

— Сможем, если похититель нанёс книге ущерб — вполне можно раскрутить его на компенсацию, — сказал я и полистал книгу, проверяя, все ли листы целы. Взгляд мой остановился на страничке, посвящённой Дикой Охоте, которую я запомнил со вчерашнего. Она была заляпана чем-то белым... Воск! Подозреваемый читал её при свечах. Похоже, по ночам к кому-то из с виду честных немцев приходят оригинальные мысли...

Окончательный ответ на вопрос немецкого посла дал нам наш сексот-доброволец Савва Новичков, когда несколько часов спустя явился ко мне с докладом. Основоположник кубизма был по натуре "жаворонком", на работу в костёл Немецкой слободы приходил спозаранку, и, как оказалось — очень вовремя:

— Дворецкий посла немецкого у патера исповедовался. Он всё с кулем здоровым каким-то ходил, может, то покража посольская и была. Про что говорили — хрен знает, я языкам-то не обучен. Но я к езуиту посоветоваться по работе зашёл — так он комнатушку свою всё ладаном обкуривал, будто бесы к нему повадились. Ох, дурные там дела, Никита Иванович...

— Уж не патер ли Охоту Дикую ту сюда вызвал, как думаешь, соколик? — задумчиво обратилась ко мне Яга. — Я думаю, он там заклинание искал, коим их с того света на этот призвать можно. Опять же гады эти по ночному времени объявляются обычно... А раз Васька их почуял, да католик тот от них кадилом отмахивался — видать, нашёл он слово заветное.

— Дык чё мы стоим, коллеги милицейские? — разухабисто вклинился в разговор Митька. — Скрутить еретика, пока он опять нам на голову Вельзевула какого не устроил — и всё!

— Я бы, признаться, рад закрыть дело поскорее, но если мы обезглавим католическую общину, царица нас не поймёт, — резонно, как мне казалось, возразил я. — Австриячка всё-таки. Да и Горох не одобрит. В нынешней международной обстановке наши действия против отца Скоттини могут быть использованы Варшавой как предлог к войне.

— И-их, Никитка, опять застряли мы с тобой. Ни туда, ни сюда, — проворчала эксперт-криминалистка. — Вроде и виноват кругом макаронник этот, но и трогать его опасно. Небось ведьмака того неведомого проще будет добыть...

— Кстати, да, бабуля! На нём имеет смысл сосредоточиться. Во-первых, между ним и бандой есть какая-то слабая, но связь, если верить показаниям водяного. Во-вторых, о ведьмаках здесь никто не знает, он из какой-то неизвестной точки планеты, а может, вообще с Марса или из параллельного мира. Здесь просто не может быть силы, которая бы его "крышевала", и нам достаточно легко будет до него добраться. Потому что, в-третьих, он сам направляется в Лукошкино.

— Дык он ещё когда доползёт... — пессимистично отозвался Митяй.

— Это можно вычислить. Коллеги водяного последний раз видели его в районе Твери, это примерно километров полтораста от нас...

— Чего-чего? — хором удивились наши сотрудники. Забыл я, что здесь метрическую систему ещё даже не изобрели, но уж очень неудобно человеку из XXI столетия считать в аршинах, вершках и конных переходах.

— Проехали. Ладно, попробуем показать на лошадках, — я достал бумагу, карандашик и как мог, перевёл расстояние между подозреваемым и нами "в попугаев". — Хм... Это где-то от силы дня два верхом с учётом всех привалов и остановок. Так что завтра ключевой свидетель будет у нас в руках!