Портрет неизвестного (гет)

На разосланные письма ответили почти все, и почти все написали, что картину эту видят впервые и, скорее всего, особой ценности она не представляет. Но было два письма, в которых — пусть и косвенно — упоминалось об авторе, который оставил после себя несколько картин и пропал. Сноук был беден, но никогда не был слугой: ирландец, незнамо как оказавшийся в Америке. Сдружился он с Ханом Соло, разбогатевшим на каких-то спекуляциях, нуворишем, быстро и уж больно сильно. Жил в его доме около года или чуть больше, а потом пропал. Поговаривали, что жена Хана, своевольная аристократка, чуть ли не бывшая принцесса — Лея Соло, была к гостю чересчур приветлива. Но все это сплетни, упоминания в письмах местных кумушек, а факты — был Сноук да пропал, оставив после себя три картины — портрет Бена Соло, который неизвестно куда делся после смерти супругов Соло, и два пейзажа, которые поныне висят в старой усадьбе.

— Кошатта… — название города Рей ничего не сказало. Она посидела немного, размышляя, а потом решительно заказала по интернету авиабилеты на ближайший рейс.

* * *

— Люк, могу я тебя попросить?

Они ужинали в любимом ресторанчике, Рей рассказала боссу все в мельчайших подробностях — о встрече с Хаксом, о полученном письме и о своем решении лично съездить в Луизиану.

— Ты хочешь, чтобы я позаботился о портрете? Боишься, что Хакс решит обнести твою квартиру?

— Он безумен. И мне очень интересно, он по жизни такой ненормальный, а мы не замечали, или все-таки в этом портрете что-то есть.

Люк нахмурился.

— Я не верю в мистику, Рей. В жизни обычно все проще и страшнее. И мне это не нравится. Не нравится, что ты не хочешь отдать портрет, что ты сама становишься им одержима, и что ты едешь в Кошатту — мне тоже не нравится.

— Предчувствия? Та самая мистика, которую ты не признаешь? — попыталась пошутить Рей.

— Предчувствие, — Люк грустно улыбнулся. — Передавай привет Маз. Она, наверное, совсем дряхлая и в маразме.

— Судя по письму — с головой у нее порядок, — возразила Рей.

— Ты улетаешь завтра?

— Днем. Я завезу картину в офис. Наше хранилище — лучшее место для этого.

— Будь сегодня предельно осторожна. Запрись на все замки.

— Еще и буфет к двери поставлю, — усмехнулась Рей, — я не отказала Хаксу, надеюсь, пару дней он потерпит, прежде чем брать мою квартиру штурмом.

В обществе Люка все самое страшное теряло свою силу, Рей словно напитывалась энергией, и ей казалось, что она может все и справится с любыми проблемами, отгадав все загадки. И Хакс не рискнет предпринять что-то, прекрасно понимая, кого будут подозревать в первую очередь.

— Я завтра еду в Луизиану, — сообщила Рей портрету. — Я выясню — кто ты и почему вокруг тебя сейчас столько шумихи. Жизнь стала слишком насыщенной… — она посмотрела мужчине прямо в глаза. — Значит, Бен Соло… Иногда мне бы хотелось верить… верить, что… Глупости, — прервала она себя, прежде чем выключить свет и улечься спать.

В этот раз она задернула шторы и выключила телефон, убеждая себя, что перед дорогой надо хорошо выспаться, а неожиданные звонки посреди ночи и свет рекламы за окном этому не поспособствует.

Ей показалось, она только на секунду прикрыла глаза и тут же открыла, но было неясно: она только засыпает или уже видит сон, когда скрипнула половица и рядом с ней опустился кто-то.

— Кайло?

— Я скучаю по тебе… — он коснулся ее плеча, целуя в губы.

Она ждала его. Весь день, разговаривая с Хаксом, беседуя с Люком, сидя в такси, работая, она то и дело вспоминала его. Даже наяву она грезила, снова и снова мысленно оказываясь в старом доме, рядом с незнакомцем. Это было настолько глупо, настолько по-детски, что Рей гнала эти мысли, эти воспоминания о том, чего не было, изо всех сил.

— Ты мой свет. Ты моя надежда, — шептал ей Кайло. — Я почти отчаялся, но ты подарила мне веру… Ты поможешь мне?

— Да…

Она плохо понимала, что он говорил: его ласки сводили с ума. Никогда Рей не позволяла себе быть настолько открытой, настолько расслабиться и довериться. Она думала, что на такое и не способна вовсе, даже во сне. Пожалуй, только понимание, что этого нет, что Кайло — выдуманный любовник, воплотивший в себе все, о чем ей мечталось, позволяло отбросить стыд и не думать, позволить сну поглотить ее.

Кайло был сильным, но не грубым. Он был ее фантазией, а значит — знал ее желания и мог, в отличие от обыкновенных реальных мужчин, предугадывать их. Это было восхитительно, восхитительно до дрожи. Он целовал ее шею, иногда прикусывая кожу, он сжимал ее бедра, гортанно стонал, ничуть не стесняясь выражать свои чувства, он раздвинул ее ноги, одним движением спустился вниз, встал на колени перед кроватью, притягивая Рей к себе. Она ненавидела такие ласки, считала, что это — слишком, и всегда старалась уклониться от них, и сама всегда предупреждала прямо — что в жизни не прикоснется своим ртом к чужому члену, но сейчас, рядом с ним, она была готова на все, что угодно. Если бы он только попросил…

Кайло поцеловал нежную кожу чуть выше колена на внутренней стороне бедра, и Рей смогла только выгнуться, убеждая себя, что еще немного — и остановит его. Кайло продвигался медленно, мучительно медленно, дразня, иногда прикусывая — едва-едва — кожу. Рей стонала и обещала себе его остановить прямо сейчас и… и не останавливала, пока его язык не коснулся ее клитора. Они замерли оба, Рей стиснула зубы. Это было непередаваемое ощущение — словно волной столкнулись два желания: она одновременно хотела, чтобы это длилось и чтобы кончилось, резко и ярко, прямо сейчас. Рей словно летела по русской горке вниз с оглушающей высоты.

— Кайло… — едва смогла выговорить она, не зная, чего требовать или просить.

Он тут же оказался над ней и вошел, не медля, одним размеренным сильным плавным движением.

Ощущения обострились до предела, Рей будто смотрела на себя со стороны, и это только усиливало возбуждение. Так прекрасно могло быть лишь во сне, просто потому, что так никогда не было наяву. Всегда что-то мешало, никогда не удавалось погрузиться в ощущения полностью, но только не сегодня. Ей казалось, что она, так остро чувствуя свое тело, тем не менее, становится бестелесной, сгустком чистой энергии, который вот-вот взорвется. Она летела куда-то вверх, почти задыхаясь, не в силах даже застонать, и когда Кайло закричал, сотрясаясь от оргазма в момент наивысшего блаженства, мир вспыхнул и распался.

— Теперь вместе, — жарко выдохнул Кайло, пытаясь отдышаться.

— Я проснусь, сейчас проснусь, и тебя не будет, — прошептала Рей, ожидая, что сон вот-вот прервется.

— Нет, не сейчас. Спи, — он поцеловал ее в лоб, Рей хотела сказать, что это нелепо — засыпать во сне. И уже падая в небытие, она услышала:

— Найди нож с обезьяной!

* * *

Маз Канате Рей написала одной из первых: она была старой знакомой Люка. Он рассказывал, что в пору его бурной молодости Маз была той, кто сумел направить его на путь истинный, доказав, что картины можно писать и без использования наркотиков.

— Тогда для меня это было откровением, — полушутливо заметил Люк. — Она прекрасная женщина, но главное, она знает больше, чем кто либо.

— Тогда мне точно надо с ней побеседовать, — Рей отпила из бутылки и оглянулась: с самого утра ей казалось, что за ней наблюдают, и она был признательна Люку, который приехал за ней, чтобы забрать картину и отвезти Рей в аэропорт.

— Все будет хорошо. Твой молодой человек, — Рей непроизвольно вздрогнула, — надежно заперт в сейфе, ты сама видела. Там его точно никто не побеспокоит, — сказал Люк.

— Да, само собой, — Рей улыбнулась и крепко обняла Люка. — Буду сегодня, но поздно. Подумать только, кажется, что я отправляюсь в какое-то длинное и опасное приключение!

— Возвращайся. Вот пройдет аукцион, и я тебя отправлю в отпуск. Нью-Йорк из кого хочешь сделает параноика, тебе надо отвлечься.

— Ты лучший начальник на свете! — Рей рассмеялась, хотя на душе было тревожно, и даже рядом с Люком не становилось проще: ей казалось, что она забыла что-то важное или что-то важное упускает. Проснувшись, она долго смотрела на портрет, потом подошла и прижалась лбом к нарисованной руке. «Бен, Бен… Почему ты Кайло?» — шептала она. Ей надо было что-то вспомнить, но она так и не смогла. Это было важно. Найти? Надо что-то найти? Или наоборот? Она промучилась до приезда Люка, а потом, упаковывая картину, чувствовала себя предательницей, потому что у нее так и не хватило духу вслух сказать: «Не бойся, это на время и для твоей пользы». И как ни пытался Люк развеселить ее, эта подспудная тревога не отпускала.

Перелет, вопреки ожиданиям, прошел спокойно. Правда, до Кошатты надо было еще пару часов ехать на машине. В Нью-Йорке Рей водила редко — смысла не было, но при любой возможности брала машину напрокат. Она водила аккуратно, но смело. Дорога словно примиряла ее с жизнью, была лучшим антидепрессантом на свете. В этот раз она выбрала старый и потрепанный "Кадиллак", зато открытый и резвый. Включив радио, Рей поправила очки, глядя в зеркало заднего вида и ударила по газам, чувствуя себя героиней фильма. Время в пути пролетело незаметно, и к обеду Рей была на месте.

Дом Маз Канаты завораживал: прямо перед воротами стола гигантская статуя обнаженной женщины. Рей сняла очки, чтобы получше разглядеть этот монумент.

— Добрый день, милая гостья! — Навстречу Рей шла сама Маз, и хотя Рей знала, что хозяйка дома невысокого роста и очень изящная, все равно удивилась — Маз в отливающем серебром комбинезоне и огромных очках была похожа на инопланетянку.

— Здравствуйте. Вам привет от Люка, он говорит, что если бы не вы, он бы никогда…

— О, да, он бы никогда, — перебила ее Маз, рассмеявшись. — Все это глупости. Да, в какой-то момент он думал перейти на темную сторону, но в нем самом всегда было так много света. Возможно, без меня он добился бы даже большего, как знать. Но его жизнь уже сложилась, а ваша, мисс… Я так плохо запоминаю фамилии!

— Рей, просто Рей.

— Хорошее имя. Рей, — Маз сняла очки и закрыла глаза, словно прислушиваясь к чему-то. — Отличное, — она кивнула и пошла к дому.

— А статуя… — не удержалась Рей. — Это же…

— Это я, — ответила Маз, не оборачиваясь. — Не сказать, чтобы шедевр, но у всех челюсти падают при виде этой скульптуры, и это вполне оправдывает факт ее существования.

Маз проводила Рей на веранду, опоясывающую дом по периметру, усадила в кресло. Из глубины дома появилась босоногая темнокожая женщина. Она выставила на стол напитки и стаканы и, ушла, чтобы через минут увернуться с изящным кальяном на подставке.

— Итак. Что же заставило тебя приехать в нашу глушь? Неужели портрет молодого Соло? — Маз протянула Рей кальян.

— Им слишком интересуется один не самый приятный господин… — Рей покачала головой, отказываясь: курить ей никогда не нравилось.

— И как выглядит этот господин? — спросила Маз, раскуривая кальян.

— Рыжий, немного похож на лиса, тощий и хитрый.

— Так… — Маз сняла очки. Рей вспомнила слова Люка о том, что Маз старше, чем выглядит. Рей могла с одного взгляда определить примерное время написания почти любой картины, но вот возраст живых людей определяла плохо. Сколько Маз было лет? С одинаковой вероятностью ей можно было дать и чуть меньше пятидесяти и семьдесят: мелкие морщины, которые появляются, когда не боятся солнца, когда много смеются и улыбаются, короткие, слишком короткие волосы, то ли выгоревшие на солнце, то ли седые. А глаза одновременно мудрые и озорные. Да еще точеная фигурка гимнастки, такой и молодые позавидуют.

— Здесь, в Луизиане, мы привыкли, что в жизни все не совсем так, как рассказывают в школе. На этой земле много что происходило, много того, что происходить не должно… О некоторых историях люди молчат просто потому, что им никто не поверит, рискни они рассказать. С другой стороны, где бы я могла жить столько лет, не вызывая вопросов у соседей? Люди тут привычны к необычному и умеют молчать о том, что их не касается… Только иногда это не очень-то хорошо.

Рей отпила из стакана. Маз курила, дым — пахнущий яблоком и вишней — окутывал стол, за которым они сидели, стелился, тек по саду.

— Сноук появился в усадьбе Соло не случайно. И хозяева ему не обрадовались, но пустили, потому что когда-то давно Сноук — правда, на самом деле его звали иначе — помог им. Хан был должен, только деньги Сноуку были не нужны. В старых сказках зло частенько приходит забрать самое ценное, что есть у героя. Так было и со Сноуком: ему был нужен Бен. Лея любила сына до сумасшествия и не хотела с ним расставаться. Не знаю, что такого сделал в свое время Сноук, никто не знает, но Хан, хоть сам постарел на сто лет, уговаривал жену отпустить Бена. Он говорил, что Сноук научит Бена особому мастерству. А пока шли споры, Сноук жил в доме Соло и много времени проводил с Беном. Тот поначалу не очень-то хотел общаться с нежданным гостем, но Сноук умел быть… убедительным, — Маз вздохнула. Рей слышала ее голос словно издалека, ей казалось, что она видит все, о чем рассказывает Маз, воочию, будто это были ее воспоминания.

И месяца не прошло, как Бен объявил матери, что он — чтобы ни решили родители — все равно уедет с мистером О`Конором. Единственное, чего смогла добиться Лея — отсрочки. Год. Один год Сноук обещал подождать, да и то, ждать он собирался в их доме, рядом с Беном. Чему он ему учил? — Маз открыла глаза. — Всему. Зарабатывать деньги, разбираться лошадях, французскому и немецкому языкам, хорошим манерам. А еще — рисовать, — теперь Маз налила себе лимонад. Она сделала пару глотков, повертела стакан в руках. — Как причудливо иногда выходит… То лето было таким беззаботным, всем казалось, что все уляжется, уладится само собой. Бен был хорошим мальчиком, очень наивным, немного неуклюжим, как медвежонок. Кто же знал, что творится в его голове. Кто бы мог подумать, что он мечтает о могуществе. Сноук думал вырастить слугу или последователя, а взрастил врага… — Маз замолчала, поднеся трубку кальяна к губам.

— И что было дальше? — не выдержала Рей.

— Сноук нарисовал портрет Бена. А Бен нарисовал портрет Сноука, — Маз встала. — И он находится у меня. Пойдем, Рей. Посмотришь.

Пока они шли, Маз продолжала рассказывать.

— Бен не закончил портрет, а вот Сноук — закончил. Закончил на следующий день после грандиозного скандала. Лея рассказывала — комната, в которой Сноук и Бен поспорили, напоминала поле боя. От мебели только щепки остались. Оба, и Сноук и Бен, были все в крови и так смотрели друг на друга, что, не приди Лея, вполне возможно, поубивали бы друг друга. Никто не знает, что они не поделили, но через два дня Бен пропал. Сноук горевал и искал Бена со всеми, убивался, винил себя. О, он умел притворяться! Прожил в доме Соло еще месяц, а потом уехал. На север. — Маз остановилась около дверей в одной из комнат. — У меня тут хранится всякое, что не очень нравится, но рука не поднимается выбросить. — Она распахнула створки дверей, включила свет (окна были наглухо закрыты ставнями). — Вот этот портрет.

Рей подошла к картине, на которую показывала Маз, хотя очень хотелось задержаться и рассмотреть все, что было в комнате: множество картин, статуэтки самых разных размеров, инсталляции, пара огромных старинных сундуков, свернутые афиши — чего только не хранила Маз.

— Сразу видно, что рисовал не профессионал, — сказала Рей, внимательно рассматривая картину, — да, и таланта особого нет…

Картина была написана небрежно, и только лицо было проработано очень тщательно, хотя и не без ошибок. Рей рассматривала мужчину и не могла избавиться от ощущения, что где-то видела его. Голубые глаза, одновременно пугающие и притягивающие. А так — совершенно непримечательное лицо среднего европейца, никакой огненной шевелюры и веснушек, как у многих ирландцев. С такой внешностью можно затеряться в любом городе хоть Европы, хоть Америки.

— Да, с точки зрения живописи — ничего особенного, но посмотри вот тут, — Маз встала рядом с Рей и указала на правый нижний угол картины. — Вот эти символы. Это печать Соломона, недорисованная печать. Осталось нарисовать стрелу, вот так, — и Маз нарисовала на пыльной столешнице ломберного столика стрелку с загнутым хвостом, — и вот такой вот знак, — и она изобразила что-то похожее на спираль. — Запомни, с ее помощью можно вызвать демона, а можно запереть его…

Рей внимательно рассмотрела знаки.

— Вы думаете, что Сноук и Бен практиковали черную магию и… Откуда вы вообще знаете об этом?

— Да, я думаю, так и было. А откуда знаю… — Маз смотрела Рей прямо в глаза. — Я была свидетелем этих событий. Лея была моей близкой подругой.

— Но это… Это невозможно, — проговорила Рей. — Невозможно!

— И, тем не менее, это так. Мне нет смысла врать тебе, Рей. Я бы и не сказала, но мой опыт мне говорит, что Сноук крутится где-то рядом с вами.

— Еще один вечный? — спросила Рей с насмешкой.

— Я не бессмертна, — ответила Маз. — Я живу дольше, чем принято, но я не бессмертна. Как и Сноук. Я однажды умру, меня можно убить. Я не стремлюсь продлить жизнь. Когда-то хотела, но эта была такая глупость! Впрочем, я ни о чем не жалею. А вот Сноук… Он как черная дыра, хочет втянуть в себя все, присвоить себе все, что возможно. Его алчность безгранична. Он подозревал, что мы одной породы, но не знал точно, и Бен его интересовал больше, чем я. Я никогда не распространялась о том, что умею и могу. Не всеми движет тщеславие, или мое было направлено не туда.

— Чушь… — пошептала Рей. Ее рациональный ум отказывался верить во все услышанное.

— Я рассказала то, что знала. Другой истории для тебя нет, — сказала Маз холодно.

— Простите, мне сложно поверить. Чудес не бывает, а люди не могут жить… столько. Мне не так просто допустить подобное. — Рей снова посмотрела на портрет. — Можно… можно я куплю его у вас?

— Бери даром. И будь осторожна. Пойдем. — Маз выключила свет, тщательно заперла дверь. — Я попрошу как следует упаковать портрет, и мой тебе совет — не спеши его раскрывать, убери подальше. И этот Хакс… думаю, он занял место Бена, Сноук действует через него. Будь осторожна, Рей.

— Можно, я задам вопрос. Сама не знаю… но, — они шли гулкими коридорами и все, рассказанное Маз, казалось бы совершенно невероятным. — Мне снятся сны… Мне кажется… Кайло, вам говорит что-то имя — Кайло?

— Кайло? — Маз остановилась как вкопанная. — Откуда, Рей… девочка… Кайло — так в шутку Сноук звал Бена. Врал, что в переводе с какого-то древнего языка это значит «принц». Я больше никогда не слышала этого прозвища. Где ты услышала его?

— Во сне, — Рей потерла лоб. Начинало ломить виски. Рей прикрыла глаза, произнеся про себя: «Кайло!», и тут же то, над чем она ломала голову все утро, отчетливо вспомнилось.

— Нож с обезьяной… У Кайло был такой нож?

— Похоже, моя очередь сомневаться и восклицать, что такого не может быть, — Маз остановилась. — Да, у Бена был такой нож. Его забрал Сноук, он у него.

— Кайло просил его найти.

— Кайло просил? Мне кажется, после моих рассказов я заслужила ответную откровенность, — заметила Маз.

— Мой рассказ будет значительно короче, — сказала Рей, не собираясь открывать Маз все. — После того, как я повесила портрет Бена в комнате, мне стали сниться сны. Странные сны, в этих снах я засыпала и просыпалась, и оказывалась в незнакомых местах, и видела Бена, а потом... Кайло, он сказал, что его зовут Кайло и что я должна найти нож с обезьяной. Все.

— А мальчишка оказался талантливым, — весело сказала Маз. — Если Сноук упрятал его в картину, то настала пора все поменять: вытащить Бена на свет божий, а этого ублюдка Сноука запихать в картину. Пусть на себе испытает, что это такое.

— Вы в это верите? Вы действительно в это верите?

— И ты тоже уже веришь, — Маз взяла Рей за руки. — Хотя и не хочешь. Ты в этой истории по уши, Рей. У тебя тоже есть способности. Есть сила. Бену повезло, что ты купила его портрет, повезло, что он смог достучаться до тебя. Теперь дело за малым. Найти нож, найти Сноука, запереть его душу в картине, выпустить Бена.

— Почему, почему вы сразу не сказали, что Бен может быть заперт в картине его родителям? Почему не выпустили его? — они сидели на веранде, ожидая, когда принесут и положат в машину упакованную картину.

— Потому что Сноук был не дурак. Он умел отводить глаза от очевидного. Не знаю, как он согласился на то, чтобы Бен написал его протрет… Надеюсь, узнаем от самого Бена… И я не ведьма и не колдунья. Я много знаю, потому что долго живу, но я не умею того, что умеют Сноук и Кайло. Бен… Игры с магией никогда не кончаются хорошо. Чудо всегда требует платы, и немалой. Надеюсь, Бен выучил этот урок и больше не будет стремиться завоевать мир…

— Мне пора. — Рей встала. — Я позвоню?

— Пиши. — Маз встала тоже и первая зашагала к выходу. — Ненавижу телефоны. Электронная почта — моя единственная уступка прогрессу. Пиши, Рей. И да пребудет с тобой Сила. — Маз подняла руку, глядя с тревогой, и Рей не отважилась спросить — о чем она беспокоится.