Наваждение (гет)

В его сердце стучит барабан,

Заглушая внешние звуки,

Заставляя в бешеном ритме

Двигаться ноги и руки.

Её сердце — виолончель,

И струны натянуты в нём.

Их то гладят, то дёргают пальцы,

То терзают упругим смычком.

Flёur «Музыка странного сна»

После первых недель учебы в Хогвартсе у Астории наступило некоторое разочарование: словно вместо ожидаемого в подарок дорогого ожерелья под шуршащей оберткой обнаружилась скучная книга. Замок как будто действительно утратил часть своей магии, уныло глядя сквозь грязноватые окна на пожелтевшие деревья, растущие возле Черного озера. Не было привычного оживления в коридорах, портреты на стенах не делали никому замечаний и даже Пивз еще ни разу не напакостил в этом учебном году, предпочитая отсиживаться в заброшенных классных комнатах.

Астория, привычно не глядя по сторонам, спустилась в Большой Зал. Ее изначальная нервозность и оживленность сменились привычной апатией и равнодушием, словно никаких потрясений в ее жизни никогда и не происходило. Уроки были скучными, однокурсники необщительными, письма из дома приходили редко.

Бэйна она так и не увидела. Его отсутствие там, где вероятнее всего можно было встретить, подействовало отрезвляюще, словно положило конец последней надежде. На душе стало ровнее и тише. Не зря Дафна над ней смеялась, Астория и впрямь превратилась в Снежную Королеву, заледеневшую в собственном мирке, где ей было комфортно и спокойно. Ночи теперь проходили безмятежно, без ярких сновидений, от которых после пробуждения сладко тянуло низ живота, а дни текли медленно и абсолютно бесстрастно. Даже сталкиваясь на первом этаже с Флоренцом. Астория не замечала, что он очень часто смотрит ей вслед, но даже если бы и заметила, то не придала бы этому особого значения.

Красивая, бежевого окраса сова принесла плотный конверт, когда Астория ужинала. Она немного напряглась, отвязывая письмо от лапки птицы и расправляя хрусткую бумагу: обычно вся почта приходила утром, вечерние послания были редкостью.

Светлый пергамент оказался исписан тонким нервным почерком матери. Она сухо сообщала, что у них с отцом все хорошо. Затем следовал небольшой рассказ о Дафне, которая все же решилась потратить еще один год на учебу, но, конечно же, в более престижном учебном заведении, нежели Хогвартс. Миссис Гринграсс неприкрыто подчеркивала, как уважает выбор старшей дочери. Астория уже хотела было отложить скучное письмо в сторону, но последние строки заставили ее похолодеть.

«…Твой отец на днях был на встрече с Люциусом Малфоем. Ты знаешь, что их семью недавно амнистировали, чему я несказанно рада, потому что их заточение в Азкабан было бы огромной потерей для всего чистокровного общества. Не знаю, как и сообщить тебе, но, думаю, чем раньше ты узнаешь об этом, тем будет лучше.

Мистер Малфой и твой отец договорились о вашей с Драко помолвке перед Рождеством, поэтому, как только закончишь учебу, мы сможем сыграть свадьбу и породниться с таким замечательным семейством…»

Дальше Астория даже не стала читать, медленно скомкав письмо в кулаке и опуская его в карман мантии. Очень хотелось сжечь написанные в нем строки и долго наблюдать за тлеющим пеплом, но при таком количестве свидетелей делать это было весьма неприлично.

Какая насмешка — выйти замуж за Драко Малфоя! За того самого Драко Малфоя, о котором она беззвучно вздыхала украдкой, ненароком сталкиваясь с ним в школьных коридорах, и за которым с таким волнением следила на мачтах по квиддичу. Письмо в кармане казалось тяжелее камня, а в душе словно что-то оборвалось.

Плохо соображая, что делает, Астория поднялась и вышла из-за стола. Ее ухода почти никто не заметил, поскольку все до сих пор обсуждали главную новость, прочитанную утром в «Ежедневном Пророке»: предстоящую свадьбу Гарри Поттера.

* * *

Конец сентября выдался холодным. Черное озеро по ночам возле берега уже покрывалось едва заметной корочкой льда, а на опавших, но еще плотных листьях начинал появляться тонкий белесый узор изморози.

Несмотря на поздний час, Астория беспрепятственно вышла из замка и зашагала в темноту. В школьной мантии было очень холодно, но еще холоднее было на душе. Астории казалось, что судьба просто насмехается над ней, ехидно подбрасывая подарок в виде свадьбы с Драко, который ей был уже не нужен. Дафна не упустит своего шанса и начнет постоянно поддевать ее по этому поводу, а родители будут очень счастливы отдать Асторию в такое благородное семейство, мало заботясь о настоящем счастье младшей дочери.

Углубившись в мрачные мысли и отчаянно себя жалея, Астория не заметила, что ушла со школьного двора. Очнулась она лишь на тропинке, криво уходящей вниз к самому краю Запретного леса. Ощущение дежавю накрыло Асторию. Она будто вновь попала в тот самый роковой день. В ночной тишине не было слышно даже уханья сов, обычно в это время вылетавших из совятни на охоту. Казалось, время и пространство вокруг застыли, погрузившись в крепкий сон.

Астория уже хотела было повернуть назад, как внезапно увидела темный силуэт, вышедший прямо из-за хижины Хагрида. Она узнала его, и ее словно кипятком обдало. Не издав ни звука, Астория резко развернулась и бросилась бежать, стараясь не оглядываться и отчаянно боясь услышать стук копыт позади себя. Но ничего не нарушало сонную тишину, кроме ее частого дыхания.

— Мисс Гринграсс, в такое время и на улице!

Профессор Слизнорт, только что покинувший Большой Зал, удивленно оглядел Асторию, когда она, бледная и запыхавшаяся, вбежала в вестибюль школы.

— Я, конечно, люблю своих учеников, но, как это ни прискорбно, минус десять баллов Слизерину.

Он покачал головой и зашагал дальше, на ходу что-то мурлыкая себе под нос. Астория устало прислонилась к одной из колонн, подпиравших высокий потолок, и проводила взглядом покачивавшуюся в руке профессора пузатую бутылку бурбона. До чего она глупа: отправиться поздним вечером бродить возле школы, даже такой охраняемой, как Хогвартс! Или ее подсознание решило сыграть с ней злую шутку? Только встречи с Бэйном сейчас не хватало.

Ругая себя, Астория медленно двинулась к гостиной Слизерина. Равнодушное письмо матери жгло карман, а перед глазами стоял высокий силуэт, ярко темневший на фоне недавно побеленных стен хижины школьного лесничего. Сердце билось глухо, тяжело, с трудом справляясь с напором крови. Руки снова предательски начали дрожать. Она думала, что вытравила Бэйна из мыслей, смогла наконец забыть его, но мельком увиденный образ мрачного кентавра заставил Асторию снова погрузиться в безумные фантазии, накрывавшие с головой.

* * *

Профессор МакГонагалл была недовольна результатами практической работы Астории, профессор Флитвик поставил ей в контрольной огромное «О», и даже профессор Слизнорт, обычно подбадривающий отстающих учеников своего факультета, лишь скривился и молча прошел мимо ее котла, в котором пузырилось что угодно кроме заданного на уроке зелья. Астория уныло опустошила его и принялась складывать учебник и пергаменты в сумку. Она стала плохо спать и почти не ела, вечно погруженная в собственные мысли.

— Эй, Гринграсс, смотри, куда идешь! — крикнул какой-то парень, проходя по коридору и нарочно задевая ее плечом.

Астория моргнула, сумка от толчка соскользнула с плеча, рассыпавшиеся книги вывалились на пол. Молча присев, она принялась их собирать, пока ее взгляд не наткнулся на большие светлые копыта, стоявшие прямо перед ней.

— С вами все в порядке?

Светловолосый Флоренц возвышался над Асторией, почти с заботой глядя на нее.

— Да, спасибо.

Она подумала, что это удивительно: находиться совсем рядом с другим кентавром и не испытывать абсолютно никаких эмоций, словно он — обычный человек.

— Вы любите смотреть на звезды, мисс Гринграсс? — внезапно спросил Флоренц.

Астория не нашлась, что ответить. Она молча стояла перед ним, пытаясь понять, к чему тот клонит.

— В конце сентября некоторые созвездия особенно яркие и красивые, — Флоренц чуть прикрыл глаза, словно уже смотрел на небо и видел все своими глазами. — Говорят, если увидеть самую яркую звезду в созвездии Девы, то это принесет счастье.

— Кто говорит? — вырвалось у Астории. — Неужели кентавры?

Флоренц едва заметно улыбнулся.

— Люди.

— Мало ли, что говорят люди. Их предсказания по движениям звезд довольно ошибочны, ведь вы сами так считаете.

— Может, считаю, а может, и нет.

Обойдя Асторию, он пошел дальше по коридору. А затем, на мгновение остановившись, обернулся.

— Даже если не верить в выдуманные людьми предсказания о небесных светилах, иногда случаются такие звездные ночи, когда можно увидеть что-то не менее значительное. Как, например, сегодня.

* * *

Если и существовали какие-то знаки и намеки, то сегодня их хватало с лихвой. Астория щелкнула последней застежкой на своей теплой коричневой мантии и дрожащими пальцами провела по волосам. Внутри все вопило о том, что надо быть осторожной, но она все же нарочито медленно вышла из гостиной, как всегда, мало кем замеченная. Иногда ее способность оставаться незначительной и неинтересной очень пригождалась.

Школьный двор, наполненный пляшущими тенями пылавших факелов, закрепленных высоко над входными дверями, был тих. Астория прошла вдоль боковых колонн сводчатых коридоров, обрамлявших двор по периметру, и решительно направилась к заветной тропинке, уходящей от Каменного круга к тому самому месту, где она в последний раз видела Бэйна.

Ладони взмокли, воздуха не хватало, потому что от волнения легкие словно сжала чья-то ледяная рука. Возможно, она все себе выдумала и неправильно истолковала слова Флоренца, но теперь дороги назад не было: слишком сильное напряжение переполняло ее.

Она почти перешла на бег.

Ночь была действительно звездной. По темному холодному небу словно кто-то щедрой рукой разбросал крохотные светящиеся точки, которые перемигивались между собой, казалось, шепчась о чем-то. Однако даже такого количества звезд не хватало, чтобы разглядеть что-то во мраке, сгустившемся вокруг.

Астория на миг задержалась на самой вершине холма, пытаясь вглядеться в непроницаемую темноту, но долгожданного силуэта не заметила.

Неужели это она, Астория Гринграсс, идет одна, ночью, прямо в Запретный лес? И даже если встретит Бэйна, что она скажет ему? Что он может сделать с ней? Ответы были слишком ужасными, чтобы думать о них долго.

Наплевав на все, что еще удерживало от последнего шага к пропасти, Астория медленно начала спускаться по тропинке, стараясь не поскользнуться на влажной от ночной сырости траве и не споткнуться о неразличимые в темноте камни. В домике лесничего неярко мерцало оконце, отбрасывая слабый луч света на мягкую землю. Некстати вспомнилось, как сюда, отступая от Хогвартса, устремились дементоры. От них шел такой же холод, как сейчас от всей природы вокруг.

Прикрыв глаза, Астория жадно вдыхала сырой воздух, который казался одновременно сладким и колючим.

Мягкие, но тяжелые шаги приближались. Она слышала их уже с минуту, но не решалась открыть глаза, точно боялась чего-то. Или кого-то.

Вот шаги стихли. А вокруг разлился древесный аромат, смешанный с острым запахом мускуса и горьковатой полыни. Астория ощутила едва заметное тепло где-то впереди себя, очень близко, стоило только руку протянуть. Чьи-то неловкие грубоватые пальцы коснулись ее щеки. Она не выдержала и открыла глаза, едва слышно выдохнув.

Перед ней стоял Бэйн. Его черную лошадиную часть тела почти полностью скрывала темнота, виднелся лишь крепкий мускулистый человеческий торс, да блестели черные глаза, прожигающие Асторию насквозь. Он встретился с ее взглядом и шумно задышал, сделав еще шаг вперед и почти вплотную приблизившись. От его тела шел такой жар, что Астория невольно отпрянула, а рука машинально нащупала спрятанную под мантией волшебную палочку. Бэйн заметил этот жест и криво усмехнулся.

— Человеческая дочка, — произнес он негромко тем самым низким грудным голосом, который она не могла забыть до сих пор. — Неужели ты по-прежнему меня боишься?

Тон его выражал едва заметное сожаление, смешанное горечью. Астория молча стояла перед ним, не замечая, что почти перестала дышать. Его близкое присутствие действовало дурманяще, казалось, она может вечно так стоять и смотреть на Бэйна, который почти сливался с чернотой ночи. Астории не было страшно, ей лишь хотелось навсегда запомнить каждую деталь, каждый звук и аромат их встречи.

Внезапно Бэйн издал не то восклицание, не то рык и стремительно подскочил к ней, наклонившись и запуская руки в ее волосы. Астория не успела закричать, потому что губы обожгло жадным, острым поцелуем, соединившим их в единое целое и тут же рассеявшим, словно ворох огненных искр.

Где-то в глубине леса протяжно завыл волк.

* * *

Бэйн так и не смог покинуть ту часть леса, которая прилегала к школьной территории. Ему казалось, что если он еще хотя бы раз не увидит Асторию, пусть даже издалека, то просто сойдет с ума. Мысль о том, что, увидев ее, он сойдет с ума еще быстрее, не приходила ему в голову.

Его вспыльчивость сменялась дикой грустью, что не могло укрыться от прочих кентавров. Они лишь молча наблюдали, как Бэйн проносится по лесу, приминая мягкую землю так, что от копыт оставались глубокие ямы с острыми краями. Вырванные с корнем молодые деревца, поломанные ветки и растоптанные цветы на полянах — везде в лесу находились отголоски бессильной ярости Бэйна, направленной на самого себя.

В один из вечеров Бэйн торжественно поклялся себе, что в последний раз подойдет к краю леса, чтобы посмотреть на Хогвартс, а затем раз и навсегда покинет эти места. Он больше не мог жить в раздрае с собственной совестью. И именно в тот самый вечер он увидел хрупкую фигурку Астории, одиноко стоящую на вершине холма. Несмотря на сгустившиеся сумерки, он мгновенно узнал ее: ветер донес слабый аромат ландышей. Не успел Бэйн сделать и пары шагов, как Астория, заметив его, попятилась и убежала, словно заметила нечто ужасающее.

— Я видел твою судьбу в движении звезд, — сказал ему в один из вечеров Флоренц, нарушивший почти двухнедельное молчание.

— Не хочу ее знать, — буркнул Бэйн.

Флоренц подошел чуть ближе и задумчиво посмотрел наверх.

— Человеческая дочка, которую ты спас, скоро придет в лес.

— Откуда ты знаешь?

Но Флоренц лишь покачал головой.

— Не наделай ошибок, Бэйн.

И вот теперь человеческая дочка стояла перед ним, словно ожидая смертного приговора: глаза закрыты, плечи напряжены, дыхания почти не слышно. Бэйн едва сдержался, чтобы не подскочить к ней в два прыжка и не сгрести руками, крепко прижав к себе. От нахлынувших эмоций чувства, казалось, обострились до предела: он видел край тонкого кружевного платья, скромно выглядывающий из-под плотной мантии Астории, слышал громкое биение ее сердца, ощущал мягкость ее волос, даже не касаясь их.

Она открыла глаза, и Бэйн шумно вздохнул, почти не отдавая себе отчета в том, что подходит к ней все ближе и ближе. В глазах Астории вдруг промелькнул испуг, а рука сделала привычный жест волшебника, ищущего спасения в деревянной палочке. Бэйну стало горько. Неужели она до сих пор его боится? Конечно, ведь он для нее даже не мужчина, а дикий зверь, который может убить одним ударом. Но тогда зачем, зачем она пришла сюда и смотрит на него так жадно, точно ждет чего-то?

Все его самообладание, так тщательно удерживаемое, тотчас рухнуло. Он больше не мог просто стоять и спокойно смотреть на нее.

Он оттянул назад волосы Астории, такие мягкие и шелковистые, и жадно приник к теплым губам. Она напряглась лишь на секунду, а затем обмякла в его руках, неумело отвечая на поцелуй.

Не прекращая требовательно ее целовать, Бэйн медленно двинулся вперед, тем самым заставляя Асторию отступать. Скорее почувствовав, чем увидев, что она уперлась в высокий валун, он резко подхватил ее и усадил на широкую гладкую поверхность камня. Откинув голову назад, она посмотрела в его глаза, горевшие мрачным огнем.

— Бэйн, — прошептала Астория.

Она произнесла его имя по-особенному, как не произносили до этого ни другие кентавры, ни другие люди. Астория словно вложила в него все свои чувства, все желание, которое испытывала в тот момент. Бэйн рыкнул и дернул ее мантию в разные стороны, отчего застежки с жалобным треском оторвались и градом скатились по камню в примятую траву. Тяжелая ладонь легла на ее ногу, двигаясь все выше и приподнимая край кружевного платья. Когда он скользнул пальцами по открывшейся полоске бархатистой кожи, а затем провел рукой по мягкому животу, быстро поднявшись до затвердевших сосков, Астория тихо застонала, тонкими пальчиками сжимая его широкие плечи.

Безумие окутало обоих.

Бэйн как никогда походил сейчас на дикого зверя, издавая невнятные взрыкивания и так сильно сжимая Асторию, что временами ей становилось больно. Бесчисленные поцелуи, все больше походившие на укусы, резкие движения и ненасытное желание, затопившее его с головы до ног, овладели сознанием Бэйна настолько сильно, что он не сразу заметил слезы в ее глазах.

Астория еле заметно дрожала, всхлипывая и почти отстраняясь от него. Ее полуразорванное платье спустилось до самых бедер, а тонкая бледная кожа покрылась мурашками.

— Мне страшно, — прошептала она в ответ на его немой вопрос. — Я… Я не хочу.

В огромных глазах стоял немой ужас, словно она только что поняла всю бессмысленность их ночной встречи. Бэйн дрогнул и отвел взгляд. Его страстное желание обладать человеческой дочкой начало стихать, едва он увидел слезы на ее лице. Сейчас она как никогда казалась ему ребенком, нуждающимся в утешении и заботе. Тонконогим несмышленым жеребенком, заблудившимся в лесу.

Он бережно, почти нежно провел ладонью по лицу Астории, вытирая катившиеся слезы, а затем сгреб мантию и накинул ей на плечи. Она быстро стянула края ткани и закуталась в нее, печально глядя прямо ему в глаза. Бэйн отвел взгляд и посмотрел на звездное небо, где продолжали мигать две яркие звезды Девы. Не об этом ли предупреждал его Флоренц? Он мог сделать ошибку? Или он уже ее совершил?

Нежное прикосновение к руке заставило Бэйна вздрогнуть.

Астория, откинув назад спутавшиеся волосы, мягко проводила пальчиками по начинающим заживать рубцам.

— Бэйн, — прошептала она опять, — кто тебя так?..

Он промолчал. В темноте почти не было видно тех ран и ссадин, которыми щедро наградили его собратья. Нельзя было недооценивать ум кентавров: они все-таки догадались о причине неуемных метаний своего негласного вожака и жестоко наказали его за предательство общинных принципов. Теперь Бэйн стал таким же отверженным, как и Флоренц, с той лишь разницей, что того простили, а Бэйну дороги назад не было.

— Я люблю тебя, — вдруг сказала Астория, пряча руку под мантию и съеживаясь на холодном валуне.

Бэйн осторожно подхватил ее на руки и зашагал в сторону Хогвартса, по-прежнему не говоря ни слова.

Человеческая дочка принадлежала теперь лишь ему одному. И абсолютно неважно было, что они никогда не смогут быть вместе: эту ночь он не забудет, бережно храня воспоминание о ней в своем сердце.