Крик (гет)

Бешеный пёс портовой мафии с букетом красных камелий в руках с яростью и недоумением взирал на стоящую перед ним грузную женщину средних лет.

— То есть мне нельзя пройти в палату к Ичиё Хигучи? — медленно, с нотками нарастающего раздражения переспросил её Рюноске.

Уперев руки в бока и состроив ту полную отвращения и презрения к собеседнику гримасу, которую может сделать только уставшая от трудового дня медсестра, она снова озвучила минутой ранее сказанный ею текст.

— Молодой человек, повторяю ещё раз, больше одного посетителя больным принимать нельзя. Если вам так хочется увидеть эту девушку, будьте добры подождать и не нарушать больничный устав. — закончив говорить, женщина круто развернулась и, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, зашагала в сторону лаборантской.

Акутагава застыл, словно его ударили чем-то тяжёлым по голове.

«Она либо каким-то чудом не знает, кто я такой, либо не боится быть нанизанной на Расёмон», — Глядя на удаляющуюся могучую спину медсестры, он подумал, что второй вариант кажется вполне вероятным.

Скверное настроение и полное отсутствие лояльности к людям должны были дорого обойтись ушедшей женщине. Уже протянув вперёд руку и собравшись пустить вход смертоносные чёрные лезвия, Акутагава резко остановил себя.

«Нельзя», — пронеслось у него в голове. Сжав кулаки, он стоял, как каменное изваяние, пытаясь совладать с собственным гневом. Уйдя глубоко в себя, Акутагава не заметил, как кто-то упорно пытается привлечь его внимание своим покашливанием.

— Господин, — раздался робкий голос из-за спины. Рюноске резко обернулся, впиваясь своими стальными глазами в стоящую позади молоденькую медсестру. Испугавшись, она отступила на пару шагов назад и, споткнувшись, с грохотом упала на пол. Простенькая прозрачная ваза квадратной формы, которую она держала в руках, разлетелась вдребезги, усеивая пол тысячей стеклянных осколков.

— Простите, — запинаясь, произнесла девушка, — вы загораживали дорогу и…

— Ясно, — перебив её на полуфразе, отрезал Рюноске.

Помогать ей встать он не спешил. Смутившись от его хмурого взгляда и бездействия, она быстро встала и начала отряхиваться. Рюноске, которого совершенно не трогало произошедшее, уже хотел было уйти от неё подальше, однако неожиданно та снова заговорила.

— Эм, вы случайно не к Ичиё-сан?

— Да.

Односложные ответы собеседника и его «отсутствующее» поведение напрягали сотрудницу сего унылого заведения, но она всё же решилась продолжить:

— Замечательно, что вы решили её навестить, кроме малютки сестры к ней никто не приходит. Думаю, ей было одиноко так долго коротать время практически в полном одиночестве, — лицо Рюноске всё так же сохраняло своё несокрушимое безразличие, однако он, очевидно, начал вслушиваться в речь своей собеседницы. — Я рада, что вы с Кайко решили её навестить. Вы ведь тоже её коллега? Жаль, что ваза разбилась. Ваши камелии и тюльпаны Такеси-сана просто превосходно бы в ней смотрелись.

Рюноске настолько сильно сжал букет, что стебли с громким хрустом переломились. Через мгновение девушка была прижата им к стене.

— Ты когда-нибудь слышала о Бешеном псе Портовой мафии? — Лицо несчастной побелело от ужаса, она открывала и закрывала рот, словно рыба, вытащенная из воды. — Вижу, что знаешь это имя. Сейчас ты проведёшь меня в палату к Ичиё, поняла? — Акутагава не кричал, но от его голоса по телу проходили парализующие электрические разряды.

Получив в качестве ответа слабый кивок, он отпустил, если верить бейджику, Акино-сан. Та медленно сползла спиной по стене, попутно пытаясь привести своё дыхание в норму.

С трудом встав, она повела Рюноске дальше по коридору. Он радовался, что на удивление было весьма немноголюдно, и свидетелей их небольшого конфликта не имелось. Дойдя в гробовой тишине до двери в палату, Акутагава грубо впихнул своей спутнице поникшие цветы.

— Выброси.

Акино хотела было возразить, но инстинкт самосохранения говорил ей, что надо молча взять букет и свалить как можно быстрее. Собственно говоря, именно так она и поступила.

Рюноске сжигали ярость и разочарование. Он привык, что всё внимание Ичиё безапелляционно принадлежит ему одному. И тот факт, что ему десять минут пришлось прохлаждаться в холле и ругаться со здешним медперсоналом из-за того, что она болтает с каким-то упырём, заставлял кровь пробегать положенный ей маршрут по телу куда быстрее обычного.

Не собираясь заставлять себя ждать ещё дольше, он постучал в дверь, если эту попытку выломать дверь кулаком вообще можно так назвать. Однако никакого отклика не последовало.

Лицо владельца Расёмона, сохранявшее до этого своё безразличие, исказилось в хищном оскале.

«Сегодня все решили испытать мои нервы на прочность?» — Рюноске рванул на себя дверь.

Зайдя внутрь и быстро оценив ситуацию, он сразу понял несколько вещей. Первая: Ичиё явно не рада присутствию стоящего поодаль от неё Такеси. Второе: его гаденькая улыбка помимо рвотного рефлекса вызывает непреодолимое желание использовать на нём свою способность.

По-хорошему Рю должен был поздороваться, однако всё, что он мог — это буравить глазами Кайко. Лично знакомы они не были, однако Акутагава знал, что Такеси был телохранителем Чуи, и нередко замечал его, ошивающимся где-то поблизости во время их с Накахарой винных вечеров.

В целом Рюноске не имел ничего против брюнета, однако в данной ситуации ему хотелось, чтобы он покинул палату как можно быстрее и, желательно, вперёд ногами.

Лишь когда Кайко, попрощавшись, вышел, новый посетитель соизволил обратить своё внимание на больную. Про себя он отметил, что она выглядит не так, как он привык: волосы, обычно стянутые в тугой узел на затылке, сейчас обрамляли её острые черты лица; вместо делового костюма, который делал её похожим на мальчика-подростка, была спортивная форма, подчёркивающая её фигуру.

Опомнившись, Акутагава понял, что они с минуту просто стоят и молча смотрят друг на друга. Что-то подсказывало Рюноске, что сложившуюся неловкую тишину стоит прервать именно ему.

— Я вам не помешал?

«Молодец, Рюноске, так держать. Даже последнему идиоту будет ясно, что тебе абсолютно плевать».

Однако, несмотря на все внутренние самоупреки, первый шаг был сделан. Далее беседа могла бы идти самым непринуждённым образом, но это совершенно невозможно, когда оба собеседника — непроходимые упрямцы.

Хигучи пыталась перейти к сути прихода своего семпая. Будучи далеко не глупой женщиной, она понимала, что он пришёл не спросить о её самочувствии. В свою очередь Акутагава, которому, надо отметить, это играло на руку, из чистого упорства и гордости отказывался переходить на данную тему.

«Когда Огай указывает, что делать — это естественно. Когда указывает, что делать, медсестра — это на грани приемлемости и терпимости. Но когда подчиненная, которая тебе в рот смотрит, указывает, о чём говорить — это беспредел, — злился про себя Рюноске. — Если я уже решил, что мы будем говорить о грёбаной погоде, значит, мы будем о ней говорить».

Возможно, в тот раз упёртость сослужила этим двоим хорошую службу. Буквально на час они забыли о тех дорогах, что сами себе избрали. В тот вечер в палате сидели просто два молодых человека, которые говорили на самые обыкновенные темы, в которых не было места крови и насилию. Однако это не детская сказка: дракон* не влюбился в принцессу после пары слов, не стал прекрасным принцем и не прекратил убивать. Завтра каждый вернётся на свою тропу; кто-то возьмет воспоминания с собой, а кто-то выкинет, словно лишний груз.

Когда Акутагава шёл по коридору к выходу, под его ногами скрипели и крошились мелкие осколки разбитой вазы.

«Всё же надо было купить фрукты»

* * *

Прислонившись к стене, Накахара задумчиво смотрел на океан и курил сигарету любимой марки. Услышав приближающиеся шаги, он даже не обернулся.

— Напомни мне, почему в полночь вместо того, чтобы спать, я вожусь с тобой, а? — прокряхтел Чуя.

— Потому что мы хорошие коллеги. Прости, слово «друзья» язык не поворачивается сказать, — без каких-либо эмоций ответил голос из темноты.

— Хах, ты, как всегда, грубишь, Акутагава, — беззлобно хмыкнул Чуя. — Прежде, чем начать нашу «тренировку», мне нужно кое о чём тебя предупредить. Планируется перестановка фигур.

— Что ты имеешь в виду?

— Планируется провести собрание среди всех шишек нашей организации. В мафии появилось много сильных эсперов, и каждый хочет оказаться поближе к солнцу. Ты — главный претендент на должность капитана. Босс снова вскроет твоё дело вместе со всеми твоими промахами и ошибками. А ты и сам понимаешь, что сейчас ты по многим причинам не можешь просто взять и припугнуть развязавшиеся языки. — Чуя отрубил паузу, отчеканив снисходительную усмешку. — И под удар попадёшь не только ты.

Акутагава дёрнул плечом, стряхивая раздражение и стараясь относиться к поступившей информации ровно.

— Сам понимаю. Не дурак. Сколько у меня примерно времени?

Чуя пожал плечами.

— Неделя, не больше.

— Этого хватит, — уверенно произнес Рюноске. — А сейчас пошли, нам через пять часов на зачистку, хотелось бы ещё успеть поспать.

— С тебя бутылка вина, — весело сказал Накахара, отлепляя спину от холодного камня. Он подошел к Рюноске и протянул ему свою руку.

— Боюсь, мой бюджет не потянет ценники тех, что ты пьёшь, — хмыкнув, ответил Рюноске, пожимая руку повелителя гравитации.

* * *

Дазай уже секунд тридцать удивленно смотрел на определитель входящего звонка. Он не имел ни малейшего понятия, по какой причине ему мог звонить Накахара. Никаких общих интересов или угроз, сопутствующих объединению Вооружённого Детективного Агентства с Портовой мафией, не было, а кроме этого больше их ничего не связывало.

Бывший член мафии пялился на телефон так, словно он должен вот-вот взорваться. Должно было случиться нечто из ряда вон выходящее, чтобы Чуя был вынужден обратиться к нему, и, скорее всего, личное, потому что будь это связано непосредственно с портом, Мори позвонил бы сам.

Дазаю надо было всего-навсего нажать на красную кнопку, сбросить вызов и рассказать всё Фукудзаве, однако именно такое до смеха простое действие было для него невыполнимым.

Четыре года назад, когда Осаму исчез, не сказав ни слова своему напарнику, всю последующую неделю его телефон разрывался от звонков Чуи, однако Дазай ни на один из них так и не ответил. А потом наступила тишина, а вместо надоедливых звонков осталась лишь тоска, сковывающая сердце. Слишком поздно он понял, что Сакуноске был не единственным близким ему человеком.

Сжав телефон до побелевших костяшек, Осаму взял трубку.

— Чуу-я-я, — наигранно весело и протяжно пропел детектив. — Неужели ты осознал всю свою бесполезность и зовёшь меня на двойное самоубийство? Но увы, сладенький, я хочу совершить его с прекрасной девушкой, а не с рыжим карликом.

На другом конце провода с минуту было лишь молчание, и Осаму даже забеспокоился, не случилось ли чего. Однако Накахара просто ушел в чертоги своего разума, сел там в темный угол и заплакал: «За что?! Неужели нет другого выбора, кроме как говорить с этой отбитой скотиной?»

— Ты, оказывается, не только криворукая, но и заторможенная скумбрия. Так долго трубку брал, что я уж было обрадовался, что у тебя всё-таки получилось откинуться, — выплюнул Чуя.

— Кто бы говорил, — усмехнулся Дазай — Я понимаю, что мой чудесный голос — услада для твоих вялых ушных раковин, но я всё-таки вынужден попросить тебя перейти к делу.

Послышался тяжелый вздох, который давал понять, что дальше уже будет не до шуток. Осаму, и так не ожидавший приятной «дружеской» беседы, напрягся ещё сильнее.

— Акутагава не может контролировать Расёмон.

Примечания:

*писатель Акутагава Рюноскэ родился в час Дракона дня Дракона года Дракона, и поэтому был назван Рюноскэ (первый иероглиф, 龍, означает «дракон»).

заглядывайте в гости)

https://vk.com/club179315344