Уличный принц (гет)

Отдыхая летом с семьёй Гарри в горах, Гермиона побывала в гостях у его крёстного, Сириуса Блэка. Байкер и рокер, тот отрицал комфорт каменного дома. Считал обычную жизнь унылой и скучной. В старом сарае обустроил себе комнатушку, перенёс диван и холодильник, заклеил мрачные стены яркими плакатами и бренчал на гитаре ночи напролёт или возился с мотоциклом в углу. Находиться там было интересно. В небольшом пространстве гармонично умещалась масса разных штуковин, порой больше смахивающих на мусор в отдельности друг от друга, но вместе составляющих картину идеального жилья.

Помещение, в котором оказалась Гермиона теперь, смутно напомнило ей жилище Блэка. Старый потрепанный диванчик в углу, маленький холодильник, прикроватный столик и кресло. А дальше… В глазах зарябило от количества скейтов, стройным рядом висящих на стене справа. На широком подлокотнике кресла, со стороны напольного торшера, высилась стопка книг, из которых выбивались листы бумаги, исписанные вручную. На диване лежала гитара.

Принц за спиной Гермионы закрыл дверь на замок и, развернув куртку, бережно извлёк скейт. Отбросив куртку на спинку кресла, он принялся обтирать доску губкой, которую взял с небольшого столика у порога. Закончил он быстро, после чего прошёл вглубь помещения и закрепил скейтборд на одном из настенных креплений.

Слева от Гермионы что-то шевельнулось. Пушистый рыжий кот высунул голову из-под гитары и, неспешно потянувшись, соскользнул на пол. Приплюснутый нос, чуть кривые лапы, большие оранжевые глаза. Персидский, кажется.

Хозяин с готовностью взлохматил шерсть между ушами, и кот, потершись о джинсы разок, заинтересованно засеменил к Гермионе.

— Какой милый, — скромно выдавила она, не чувствуя, что имеет право говорить хоть что-то. Она ощущала, что ей здесь не место. Святая святых самого таинственного парня университета явно не предназначалась для посторонних глаз.

Решиться сделать хоть шаг вперёд Гермиона не могла, и Принц, очевидно заметив её смущение, взял её за руку и потянул на себя.

От их движения кот испуганно отпрянул куда-то под диван, и Гермиона пожалела, что сама не такая же маленькая и юркая. Она бы с радостью спряталась сейчас там, среди пыли и пауков, лишь бы не стоять рядом с известным скейтером, не касаться его. Неловкости не было предела.

— Спасибо, что выручил меня, — ещё раз поблагодарила Гермиона, аккуратно вынимая пальцы из его ладони.

Принц ответил кивком и отошёл в сторону, давая ей чуть больше личного пространства.

Расслабиться было сложно, и хоть хозяин помещения стоял к ней боком, Гермиона всё же ощущала на себе его пристальный взгляд.

Хотелось не просто стать котом. Хотелось раствориться, как под мантией-невидимкой, чтобы вовсе не было. Чтобы Принц не смотрел, чтобы не ощущалась неловкость.

Нужно было о чём-то заговорить, причём заговорить немедленно. Лишь бы не давила такая громкая тишина. И чтобы руки чуть меньше дрожали.

— У тебя внушительная коллекция. — Гермиона развернулась к единственному источнику возможной беседы. О чём ещё говорить со скейтером, если не о скейтах?

Принц неопределённо повёл плечами, всё так же не оборачиваясь, и окинул взглядом стену.

— Ты катаешься на каждом из них?

Гермиона насчитала одиннадцать досок, и все они отличались не только цветом и размером, но и формой и, кажется, качеством материала колёс.

Принц отрицательно качнул головой, сунул руки в карманы.

— Ясно, — выдавила Гермиона. Она ощущала всю нелепость их «диалога». Рядом с таким собеседником и самой подсознательно хотелось перейти на язык жестов, но это было бы уж совсем глупо.

— Можно? — она протянула пальцы к одной из досок, и Принц утвердительно кивнул.

Гермиона коснулась силиконового колеса, переливающегося перламутровым блеском. Оно оказалось приятным на ощупь, и только подушечки пальцев уловили мелкие трещинки и вмятинки, оставленные на поверхности асфальтом.

Пользуясь разрешением хозяина, Гермиона рассмотрела каждую доску, полюбовалась затейливыми узорами, где-то просто геометричными, где-то образовывающими целые картины. Особенно понравился ей большой зелёный змей, свернувшийся кольцами вокруг гранатового плода. Скейт и формы был необычной: немного зауженный к середине, он походил на большую восьмёрку, а, судя по идеально гладкой поверхности колёс, он был из тех, на которые Принц даже не становился.

— Ошеломляет, — честно призналась Гермиона. — Я мало что в этом смыслю, но это очень и очень отличная коллекция!

Принц, всё ещё стоящий рядом, равнодушно пожал плечами. Даже в помещении он не снимал с лица маски, но Гермиону это не удивило: помощь помощью, а инкогнито нарушать — вопрос совершенно другой величины.

— Хранишь его для особого случая? — она кивнула на скейт со змеёй и тотчас пожалела о своём вопросе.

То, как резко Принц развернул голову в её сторону, заставило Гермиону вздрогнуть. Он стоял спиной к источнику света, а оттого глаза, единственное открытое пространство на лице, видно было плохо, и сказать наверняка, злился он или просто был удивлён не удавалось. В любом случае, в следующий миг Принц снова утвердительно кивнул и отвернулся.

Гермиона облегчённо выдохнула. Конечно, едва ли он причинил бы ей вред из-за пары лишних слов, но… Вдруг бы причинил?

Между тем Принц подошёл к торшеру и щелкнул выключателем, после чего обошел Гермиону и погасил верхний свет, погружая помещение в полумрак. Проходя мимо, снова подцепил её пальцами за рукав и подвёл к дивану. Гитара перекочевала к нему в руки, а кивок головы пригласил присесть.

Гермиона скромно пристроилась на самом краешке. Она всё ещё ощущала, как давит на неё напряжённость ситуации. Молчаливый незнакомец, сомнительный гараж, ни души вокруг. К тому же эта пугающая чёрная маска на лице… Уличный принц всю дорогу только и делал, что помогал ей, и сейчас вроде как даже пытался быть радушным хозяином… И не его вина, что она продолжала дрожать — просто день выдался тяжёлым, нервы сдали, страхи обнажились.

Принца же полумрак, казалось, расслабил. Не боясь более разоблачения, он стал двигаться медленнее, спокойнее. Неторопливо подошёл к холодильнику, что-то оттуда взял, вернулся к дивану.

В сторону Гермионы протянулась рука с зажатой в ней банкой колы.

— Я не пью ко… — Гермиона запнулась. Отказывать столь резко было невежливо. — Просто… Консерванты, ароматизаторы, красители…

Она замолчала. Рука по-прежнему была протянута к ней, словно Принц даже не слышал её возражений.

— Спасибо.

Она всё же взяла банку и ощутила приятный холод в ладонях. От пережитых нервов последние полчаса её то и дело кидало в жар, и кола показалась тем уравнителем, который способен был поставить всё на свои места.

Да и, откровенно говоря, пить ей хотелось уже давно.

Она потянула за кольцо и, удовлетворённый увиденным, Принц прихватил гитару и ушёл в кресло. Шипение возвестило о том, что он также вскрыл банку, и уже наверняка опустил ткань маски до подбородка. Но, к сожалению, повернут к Гермионе он был спиной, так что оставалось только гадать, какой он — Уличный принц?

Гермиона сделала глоток с некоторой опаской. Перед глазами встала таблица Менделеева, и наверняка многие элементы из неё присутствовали в напитке. Ароматизатор и подсластитель Гермиона уловила тотчас же, но успокоила себя тем, что от одного раза она не умрёт.

Через несколько минут банка Принца опустилась на пол, а вслед за тем тишину разрезали первые аккорды.

Бон Джови Гермиона узнала сразу. Это был один из тех редких исполнителей, тексты чьих песен она знала. По крайней мере, некоторых. Мелодии удалось окончательно снять напряжение, и, прикрыв глаза, Гермиона просто отдалась звуку струн под умелыми пальцами.

Принц играл с душой, со страстью — это ощущалось в каждом звуке. Казалось, что здесь, среди любимых скейтов, с гитарой в руках он чувствовал себя свободным. С такой же свободой он исполнял трюки у склада. Кем бы он ни был в повседневном мире, здесь он явно был счастлив.

В руку ткнулась пушистая голова, и мягкие лапы по-свойски ступили на колени. Гермиона открыла глаза — кот уже вовсю умащивался у неё на руках. Отсидевшись под кроватью, он, по всей видимости, решил, что пришло время выходить из подполья. Отставив полупустую банку на столик, Гермиона запустила пальцы в густую длинную шерсть и перетащила мягкое податливое тельце к себе на грудь. Кот был крупным, но совсем лёгким. И очень тёплым.

Проведшая детство в кругу зоозащитников, Гермиона ощущала тягу ко всем животным без исключения, но кошек, пожалуй, любила больше прочих. А от кошек, жаждущих внимания и ласки, и вовсе приходила в восторг. Слушая, как мурлычет кот, словно бы подпевая хозяину, Гермиона думала о прошедшем дне. Об интересных лекциях, материал которых она, впрочем, знала заранее, о разговоре с Миртл и стычке с Малфоем. О долгих сборах и сорвавшемся батле, и о том, что Рон оказался прав: этот вечер круто развернул её жизнь. И пусть завтра всё вернётся на круги своя, пусть снова будут лекции, встречи с друзьями и недругами — жизнь станет чуточку иной. В ней сохранится воспоминание об этом вечере. О переливах музыки, яркости скейтбордов на стене и мягкости рыжего кота на коленях.

Опомнилась Гермиона, когда на плечи ей лёг мягкий плед. Лишь тогда она поняла, что мелодия давно стихла, кот ускользнул, а сама она опустилась головой на мягкий подлокотник дивана. Она попыталась встать, но ладонь в останавливающем жесте прижалась к её плечу. Плед взметнулся до подбородка, расправился на спине, после чего Принц вернулся в кресло и выключил свет, ввергая помещение в абсолютную темноту. Только несколько пар фосфоресцирующих колёс выдавали расположение скейтов, да неясные зелёные полосы выделяли местонахождение куртки, по-прежнему накинутой на спинку кресла.

— Доброй ночи, — пожелала Гермиона, не уверенная, что теперь сможет вообще заснуть. Принц ожидаемо не ответил, но это становилось привычным делом. От него не исходило вообще никаких звуков, не слышалось ни одного движения, словно он уже крепко спал. Гермиона знала, что это не так, что он так же прислушивается, обдумывает сложившуюся ситуацию, так же волнуется из-за присутствия рядом незнакомого человека. Но он хотя бы видел её лицо, а может даже знал в повседневной жизни. Ей же оставалось перебирать в голове знакомые образы и примерять к ним скейт и гитару. Некоторые из вариантов выходили откровенно странными, некоторые смешными, и ни один из них не показался хоть сколь-нибудь подходящим. И всё же оставалось едва ощутимое чувство, что она знает его, таинственного скейтера с гитарой. Однако додумать мысль Гермиона не успела — сон всё-таки сморил её, и она не стала даже пытаться ему противостоять.

* * *

Проснулась Гермиона от того, что на неё упал кот. Поначалу ей показалось, что она сама падает, и лишь чудом подавив застрявший в горле крик, она нащупала мягкий источник беспорядка, топчущийся по её бедру. Мигом нахлынуло понимание, и хоть сердце продолжало бешено колотиться, некоторое успокоение всё же пришло. Прошлый вечер всплыл в деталях, как на обратной перемотке пробежал от гаража до листовки в руках Гарри.

Вспомнился новый знакомый, так вовремя ворвавшийся в её жизнь. Хотя, ведь именно из-за него она и попала в столь глупую ситуацию. Из-за него, из-за Гарри с Роном, из-за хорька Малфоя и… Да, и из-за себя в том числе.

В помещении было абсолютно темно, погасли даже колёса у скейтов, и потому, вытащив из кармана мобильник, Гермиона посветила вокруг. Просто экраном, не фонариком, чтобы хотя бы понять, на месте ли Принц, не ушёл ли куда за это время.

Принц на месте был. По всей видимости, крепко спал, откинувшись на спинку кресла. Неожиданная мысль, в чем-то подлая, прошила Гермиону так неожиданно, что она даже подскочила. Кот, потревоженный этим, снова убрался под кровать.

Гермиона откинула плед в сторону и встала. Не тем она должна была платить за гостеприимство, она понимала это, но любопытство тянуло посмотреть. Узнать. Никому и никогда она не собиралась выдавать тайну Принца, но понять самой хотелось до зуда. Просто потому, что Гермиона не любила чего-то не знать.

Стараясь ступать аккуратно, она сделала несколько шагов. Ей было страшно: что, если Принц проснётся и поймет, что она собиралась сделать? Насколько он будет зол? Замерев на некоторое время, Гермиона всерьёз решила вернуться в постель без ответов, но ноги не послушали. Они так и остались стоять, хотя разум и твердил, что это очень и очень плохая идея.

Шаг. Шаг. Ещё шаг. Телефон в руке дрожал, отчего на стенах плясали тени. Было невероятно холодно. По крайней мере, Гермиона предпочитала думать, что знобит её именно из-за холода. Но подсознание нашептывало: виной всему нервное напряжение, а причина напряжения в парне, спящем совсем близко.

Боясь разбудить Принца светом телефона, Гермиона чуть отвернула экран в сторону. Освещения, пусть и такого скудного, должно было хватить, чтобы рассмотреть доступную для глаз часть лица.

Конечно, она понимала, что лицезрение закрытых глаз спящего ей мало что даст, но хотела увидеть хоть их. Может, какая-то едва различимая черта натолкнет её на правильные мысли?

Однако же, подойдя к Принцу, Гермиона поняла, что получила даже больше, чем простой намёк. Хватило одного короткого взгляда, чтобы узнать того, кто скрывался под маской. Холодок пробежал по позвоночнику, и Гермиона вздрогнула всем телом. Это было невероятно, неправдоподобно и неожиданно. Хотелось продолжать смотреть ещё и ещё, чтобы поверить, убедиться в том, что и так уже было ясно, но рассудок напомнил, что будет лучше сохранить своё шпионское похождение в тайне. С огромным усилием оторвав взгляд от пушистых ресниц, чуть подрагивающих во сне, Гермиона отступила назад, к дивану, села на пуфик и лишь тогда облегчённо выдохнула. Чуть громче, чем планировала, но парня в кресле не разбудило и это. Неудивительно, впрочем: на часах было три утра, и едва ли в это время было что-то, способное нарушить сон. Падающий сверху кот, разве что, но тот продолжал сидеть под кроватью.

Погасив экран телефона, Гермиона спрятала лицо в ладонях. Ох, лучше бы она не смотрела, оставила эту часть истории тайной. Тогда не было бы так сложно и непонятно. Скейты, гитара, да даже кот — всё это никак не вязалось со сложившимся ранее образом. Как всё же было легко ещё вчера: ненавидеть, презирать, раздражаться. Как было естественно восхищаться умениями Принца, ощущать благодарность и симпатию. И теперь всё перемешалось. Такие разные чувства столкнулись в одном человеке, нахлынули, словно волны, сметая всё на своём пути. Не друг, не враг, не товарищ, не спаситель — теперь парень из кресла не был никем и всеми одновременно.

Гермиона легла, снова натягивая на плечи плед. Холод никуда не ушёл. Дрожь, наоборот, усилилась. Имя отдавало в голове набатом, и с каждым ударом вспыхивало в сознании знакомое лицо. Гитара, скейтборд, кот под диваном. Это всё накладывалось на привычный образ и тотчас отторгалось.

Невозможно, уж кем-кем мог оказаться Принц, то только не им. Не Драко Малфоем. Не тем, кто содержал в себе все самые неприятные человеческие качества.

Чем дольше Гермиона об этом думала, тем больше ей казалось, что это ошибка. Что не платиновая челка торчала из выреза подшлемника, не знакомые пшеничные ресницы расслабленно подрагивали под густыми тёмными бровями. Это был не он, кто-то другой, просто очень похожий. Парень, которому она залепила пощёчину менее двенадцати часов назад, не мог просто спасти её и дать приют. Не могли руки, подкидывающие пластиковых пауков пугливым девочкам, выдавать прекрасные чувственные мелодии. Не мог надменный и колючий быть гостеприимным и внимательным. В этом было так много неправильного, что, казалось, мозг вскипит в попытке всё сопоставить.

Так Гермиона и пролежала ещё два часа, глядя в темноту и пытаясь выяснить, где и когда она ошиблась.

А потом Принц проснулся. Было трудно вести естественный диалог. Он всё так же кивал, а Гермионе же хотелось накричать на него, потребовать прекратить ломать комедию, либо же просто уйти из этого места, хлопнув дверью. Лишь чудом она удержалась от проявлений паники и истерики. В конце концов, он ведь продолжал заботиться о ней. Разыскал для неё батончик и мюсли, показал, где туалет, а потом привел к университету, предварительно попетляв по лесу, чтобы сбить её с пути.

Гермиона и не пыталась запомнить дорогу. Она не планировала искать это место. Не собиралась возвращаться туда, где ей заведомо не были рады. И уж точно не горела желанием продолжать общение, потому что Малфой — это Малфой, и ни одно доброе дело не могло отменить его извечного пренебрежения и гордыни. Нет, попрощавшись с Принцем и направившись в сторону общежития, Гермиона пребывала в твёрдой уверенности, что никто и никогда не сможет заставить её вспомнить эту злополучную ночь и такого Малфоя, каким увидеть его она готова не была.