Кто скрывается под маской? (джен)

Рядом со своей стройной избранницей Иэрос Коккино казался еще более низеньким и толстым, чем обычно. Однако подобные мелочи мало смущали доктора. Он лучился счастьем, осторожно поддерживая Жунг под локоток и заглядывая ей в глаза снизу вверх.

Подстраиваясь под неспешный шаг своей спутницы, Иэрос смешно семенил. И почти беспрестанно говорил.

— Слева — видишь вывеску? — спросил он. — Здесь хорошо готовят блюда моей родины, Эллинии. Владелец — мой земляк. Я обязательно свожу тебя туда, наша национальная похлебка со специями стоит того, чтобы ее попробовать!

Жунг только улыбнулась и кивнула в ответ.

— А справа корпуса Университета, — махнул Иэрос пухлой рукой в направлении облупившегося ветхого здания с маленькими узкими окошечками, как у средневековой крепости. — Это корпус Искусствоведения, один из самых старых.

— Ты так здорово рассказываешь! — отозвалась Жунг. — Еще пара таких прогулок, и я, наконец, выучу город и перестану в нем теряться.

— Ах, дорогая моя, я покажу тебе здесь все! — охотно пообещал Иэрос. — Ну, а сейчас мы уже пришли… Видишь эту большую граненую крышу из стекла и стали?

— Ого! — замерла на месте Жунг. — Никогда не видела ничего подобного!

Здание, к которому вышла парочка, и впрямь производило сильное впечатление. Казалось, что оно увенчано огромным кристаллом. Внутри оказалось еще более чудно — прямо над прогуливающимися и беседующими людьми плыли облака. Свет, яркий дневной свет, проникал в каждый уголок, добавлял жизнерадостной рыжины кокетливым прядкам разодетых дам, мерцая в хрупком стекле бокалов на банкетных столах.

— Нравится? — спросил Иэрос у восхищенно притихшей Жунг. Та кивнула. — Это здание было построено совсем недавно, самым популярным архитектором страны, Фридрихом Шиллером. Он использовал собственное изобретение: сборные металлические конструкции! И все это специально для кафедры Медицины, на которой мне посчастливилось работать…

— Значит, твоя кафедра преуспевает? — робко спросила Жунг.

— Безусловно, — закивал Иэрос. — Хоть она и была основана всего десять лет назад — мы как раз сегодня и отмечаем ее юбилей, я говорил, — она уже успела выйти в лидеры и по количеству статей, и по числу желающих обучаться на ней студентов. По правде говоря, основная заслуга здесь принадлежит Казимиру Небески.

— Казимиру Небески? — повторила Жунг сложное для себя имя, смешно коверкая звуки.

— Да, моя дорогая, видишь, вот он стоит, окруженный людьми? С таким аккуратным пробором?

Жунг кивнула. Этого мужчину было трудно не заметить. Казалось, вся окружающая реальность вращается вокруг него. Вот угодливый официант подлил ему шампанского в бокал. Дама в розовом рассыпалась звонким смехом в ответ на какое-то его тихое замечание. Просительно заглядывая в глаза, что-то спросил седой сутулый профессор.

— Он, конечно, человек неприятный, злой, но как-то всегда умеет повернуть ситуацию в свою пользу. Очень удобно иметь такого начальника.

— Должно быть, из тех, у кого без счета связей даже в самых высоких кругах? — со странной интонацией спросила Жунг.

— Да, дорогая моя, можно сказать и так, — легко согласился Иэрос.

...Доктор Коккино отвлекся всего на пару минут… Ну хорошо, примерно на четверть часа! Ввязался в увлекательный спор с одним из своих коллег, а когда спохватился, Жунг уже не было рядом.

Иэрос в растерянности оглядел зал. Высокой сложной прически его невесты и ее черно-голубого платья нигде не было видно. В растерянности доктор выглянул в вестибюль, спросил у своей бывшей пациентки, так удачно именно в этот момент выпорхнувшей из дамской комнаты:

— О, дорогая моя, какая встреча! Рад вас видеть! Вы случайно не видели там, внутри, женщину в сенмунском одеянии?

Пациентка заверила доктора Коккино, что не встречала такой особы.

Иэрос вернулся в банкетный зал, весь до краев заполненный солнечным светом. Вышел в город, обеспокоенно огляделся, вздохнул, скорбно сложив руки на животе. Снова вернулся в зал, спросил о Жунг одного, другого — безрезультатно.

Она пропала — как будто растаяла в воздухе. И так и не появилась до самого конца банкета. Домой Иэрос почти бежал — он вообразил, что невеста ждет его там. Но нет, дома оказалось пусто, тихо… Под светом звезд и тусклых городских фонарей доктор Коккино, смешно переваливаясь с боку на бок, припустил к своему медицинскому кабинету, находящемуся в паре кварталов от дома.

Разумеется, Жунг не оказалось и там.

Медленно, едва переставляя ноги, Иэрос вернулся к совершенно пустому и наглухо закрытому в этот час корпусу Медицины. Он и сам не знал, зачем. Постояв рядом, доктор присел прямо на тротуар и зябко обхватил себя руками за плечи. Ночь была теплая, но его ощутимо знобило.

До сих пор Жунг всегда сама появлялась, сама находила его. И он умудрился так ни разу и не спросить у нее точного адреса, не уточнить, где она живет. Знал лишь, что рядом с корпусом Схоластики — так она говорила…

На следующий день с самого утра помятый после бессонной ночи Иэрос был в отделении полиции. Однако там его намерение заявить о пропаже человека высмеяли.

— Это красотка тебя просто бросила! — сказали ему.

Доктор Коккино не заметил одного важного обстоятельства. Одновременно с Жунг с глаз пропал еще один человек. Казимир Небески.

* * *

Первым делом, приблизившись к Казимиру Небески, Жунг услышала, как он отчитывает какого-то очередного профессора:

— Это абсолютно бездарно! Ваша статья годится только на растопку!

— Но я же… — блеял собеседник, непроизвольно сжимая кулаки. — Но я же работал над ней полгода! Скажите хотя бы, в чем проблема?

— Мне тоже интересно — в чем? — холодно, свысока отозвался Казимир, поправляя белоснежные манжеты. — Как можно было потратить полгода на столь далекую от реальности тему? Вы вообще задумывались, что и зачем вы делаете?

Глядя на удаляющуюся спину обиженного профессора, Жунг громко фыркнула. Бедняга ускорил шаг и ссутулился.

— Слушала, как вы ставите на место эту посредственность, и наслаждалась, — доверительно сказала она Казимиру. Тот окинул ее заинтересованным взглядом, не спеша как-либо отвечать на реплику. После долгой неуютной паузы проговорил:

— Такова участь гения — вокруг всегда одни посредственности. Хорошо, если человек и сам понимает, что из себя представляет. Но большинство идиотов мнят себя умниками.

— Должно быть, это утомительно, — сочувственно кивнула Жунг и получила неожиданный ответ:

— Мы можем уединиться прямо сейчас, позади банкетного зала есть укромное местечко.

— Что?.. В смысле? Вы хотите… со мной? Прямо сейчас? — растерялась Жунг.

— К чему зря терять время? — фыркнул Казимир. — Женщина всегда с первого взгляда на мужчину знает, хочет она с ним быть или нет. А все остальное — просто игра, чтобы набить себе цену. У меня нет желания в это играть. Просто скажи, да или нет?

Жунг молча кивнула.

* * *

Вечером, вернувшись домой, Жунг записала в своем дневнике:

«Мои наставники были бы мной недовольны. Я ошиблась. Выбрала не ту маску.

Мне нужно подобраться к человеку, который более всего влюблен в себя самого, который требует внимания и восхищения ото всех, настойчиво, жадно, не оглядываясь на условности. Я рассудила, что ближе всего он подпустит того, кто дает ему желаемое. Безусловное поклонение. Поддержку во всем.

Я примерила маску подхалима. Я видела нескольких таких во время моего взросления в Храме. Они часто отираются рядом с самыми именитыми и влиятельными. Это оказалось ошибкой. Нет, моя роль пришлась Казимиру Небески по душе. Но он никогда и ни за что не даст мне что-либо взамен. Он не испытывает благодарности, он просто принимает все как должное. Он как пламя, а восхищение и любовь других людей для него — дрова. Сколько ни подкладывай, взамен он ничего не вернет, сожрет все.

Нужно что-то иное. Не любовь, не сочувствие, не симпатия... Возможно, страх? Меня учили, что страх — плохой стимул, слишком рискованный, слишком ненадежный. Дети Великого Дракона должны действовать тоньше, мы должны влиять на мир скрыто, мягко, так, чтобы о нас и не догадывались. Усыплять бдительность и лишь в самом конце, когда никто не ждет, поражать цель точно и безжалостно.

Но я не вижу иного пути! Придется мне действовать грубо».

* * *

В корпус Медицины Казимир Небески вошел уже ближе к полудню. Не глядя кивая в ответ на приветствия, он прошествовал к лифту — таких во всем Алемане существовало не более десятка. Не обращая внимание на предупредительного лифтера, он поправил прическу перед висевшим там внутри огромным зеркалом, одернул пиджак.

Вслед за лифтом он проследовал в приемную. Там его встретили душераздирающие всхлипы. Игнорируя слезы своей секретарши, Казимир спросил ее:

— Патологоанатомы принесли отчет?

Она закивала, принялась лихорадочно перебирать папки на столе, протянула начальнику ту самую, нужную. Произнесла тихо:

— Казимир, я беременна…

Он даже не посмотрел на нее, углубившись в бумаги.

— Да? Поздравляю, — проговорил он рассеяно.

— Но это же… Это же и твой ребенок тоже! Почему ты такой… Как ты можешь?! — выпалила секретарша в отчаянии. На этот раз Казимир снизошел до того, чтобы посмотреть на собеседницу — с презрением. Ответил:

— Даже если — если! — ребенок действительно от меня, я не вижу ни единственной причины публично признавать этот факт. Одни сплошные хлопоты и вред для репутации. Передай патологоанатомам, что я увеличиваю их финансирование на последний проект в два раза.

Секретарша разревелась в голос. Казимир закатил глаза:

— Ты хочешь беременной оказаться без работы и без денег? Нет? Тогда хватит лить слезы! Выполняй свои служебные обязанности!

Не успел Казимир, удобно устроившись в большом кожаном кресле в тишине своего кабинета, всерьез погрузиться в бумаги, как его покой прервали. В кабинет без стука и без приглашения зашла женщина. Не секретарша, другая. Та, с которой они накануне хорошо провели время.

— Вы что-то хотели? — спросил Казимир прохладно, никак не давая понять, что узнал посетительницу.

— Да, — совершенно спокойно ответила та. Как же ее звали? Казимир вообще не помнил, чтобы она представлялась. — Я пришла к тебе с взаимовыгодным делом.

И, не дожидаясь предложения присесть, эта сенмунская девка грациозно опустилась на скрипучий деревянный стул для посетителей и потянулась к графину с водой, чтобы налить себе в стакан холодной прозрачной жидкости.

— У вас тут в Алемане так жарко, — пожаловалась она, делая глоток.

— Если тебе есть, что сказать, говори. Нет — выметайся, — теряя терпение, заявил Казимир.

— Хорошо, — покладисто кивнула посетительница. — Я предлагаю сделку. Ты представляешь меня одному человеку. А я взамен не стану предавать огласке твою не слишком достойную личную жизнь.

— Значит так, да? — с трудом сдерживая ярость, спросил Казимир. Он изо всех сил сжимал столешницу, чтобы не вскочить на ноги и не ударить эту гадину лицом о стену. Он так ясно представил, как делает это. Как бьет ее о шероховатую деревянную поверхность. Она вырывается, пищит, брызги крови летят во все стороны, оставляют следы на светлом ковре на полу…

Справившись с собой, Казимир почти спокойно поинтересовался:

— Это какую это личную жизнь ты собралась предавать огласке? Станешь рассказывать, как переспала со мной? Так всем плевать! И даже если не было бы плевать — как ты докажешь, что это не просто твои грязные фантазии? Это будет мое слово против твоего, и только.

К раздражению Казимира, ему не удалось стереть с лица шантажистки ее дурацкой понимающей улыбочки.

— Нет, дорогой мой любовник! В этом вся прелесть — не плевать! Как думаешь, будут тебе политики и дальше публично жать руку, а чиновники щедро давать деньги на твои проекты, если ты как следует влипнешь в какой-нибудь грязный скандал?

— Ты на скандал не тянешь! — зло выплюнул Казимир.

— Я — нет, — покладисто согласилась Жунг. — А вот если твоя жена даст журналистам интервью о том, как ты отвратительно пренебрегаешь ей, не пропуская ни одной юбки? Или если твоя секретарша расскажет, как ты сделал ей ребенка, а потом выбросил ее, как мусор… Это уже совсем иначе выглядит, правда?

Казимир резко встал и прошелся через кабинет взад-вперед несколько раз. Пушистый ковер приглушал шаги. Затем хозяин кабинета резко остановился, развернулся к Жунг и почти весело предложил, поправляя манжеты:

— А знаешь что, попробуй! Я с удовольствием посмотрю, как ты уговариваешь мою клушу-жену выйти из дома на свет божий да еще и поговорить с незнакомым человеком на такие стыдные темы! Да и с секретаршей, я думаю, уж как-нибудь договорюсь. В конце концов, она полностью зависит от меня финансово.

Жунг моргнула, лицо ее застыло.

— Что, не ожидала, шантажистка? Так я и думал — ты блефуешь. Тебе силенок не хватит запустить масштабный скандал. В противном случае, тебе не была бы нужна помощь со знакомством. Ты просто наглая пустышка. А теперь убирайся!

Жунг послушно встала, улыбнулась:

— Ну что ж, мы еще посмотрим...

В течение четверти часа после ухода шантажистки Казимир пытался работать, самозабвенно делая вид, что ничего не произошло. Но потом не выдержал, встал, распахнул дверь в приемную и сухо объявил секретарше, которая, конечно, уже не плакала, хоть и выглядела очень бледно:

— С ребенком помогу. Без поддержки вы с ним не останетесь, обещаю.

Не глядя на прояснившееся лицо секретарши, не слушая ее благодарного лепета, Казимир захлопнул дверь кабинета. И смог наконец погрузиться в дела.

* * *

От соседей дом Казимира Небески отличался стеклянной вставкой в покатой крыше. Это окошечко смотрелось нелепой заплаткой рядом с полуколоннами и классическими карнизами, украшавшими фасад. Жунг это сооружение напомнило банкетный зал Медицинского факультета. Только тот выглядел пусть и странно, но по-своему красиво, поражал воображение…

Дом Казимира Небески был просто странным.

Прежде, чем постучаться, Жунг поправила платок на голове, проверила, все ли пуговки ее невыразительного серого платья застегнуты до самого верха? Дверь ей открыла немолодая женщина в чепце и очень похожем сером платье.

— Я слышать, вы искать служанка? — спросила Жунг с сильным сенмунским акцентом. — Я могу быть служанка.

— У вас есть рекомендации? Опыт работы? — сухо поинтересовалась собеседница в ответ.

— Да, мой прошлый хозяин, князь Нанджагуен, написать мне рекомендацию! — бойко отозвалась Жунг. — Я могу убирать и стирать, и готовить, и вести счет расходам.

Лицо женщины немного потеплело.

— Это звучит неплохо, но решать все равно хозяину. Сейчас его нет дома… — с сомнением произнесла она.

— Я могу подождать! — заявила Жунг. — Когда он вернуться?

— Точно не знаю, — вынуждена была признаться женщина. — Но, если вы готовы ждать… Я могу пока показать вам дом, рассказать об обязанностях…

Жунг с охотой согласилась на это предложение. И уже через минуты с любопытством осматривала жилище Казимира Небески изнутри. К ее удивлению, оно сильно проигрывало по богатству оформления его же кабинету. Здесь не было на полу пушистых ковров, да и стены покрывали какие-то нелепые обои с цветочным узором.

Служанка сначала с неохотой поддерживала беседу. Но постепенно, подкупленная искренним вниманием Жунг, разошлась. И многое рассказала о владельцах дома и их привычках. Что любит есть хозяин, когда встает хозяйка, куда она ходит, какие вещи раздражают ее сильнее всего.

Новенькая с охотой слушала наставления старшей товарки, демонстрируя похвальное усердие. Та даже как-то расслабилась, даже прониклась к сенмунской девице симпатией. Особенно, когда та вызвалась помочь нарезать овощи для похлебки.

А потом она вдруг куда-то пропала. Вот просто взяла и испарилась! Только что стояла на кухне, внимала взвешенным советам, как молодой девушке ее положения следует одеваться и держать… Служанка лишь ненадолго отвернулась, чтобы взять с полки соль. А когда повернулась обратно, девицы уже не было. Как по волшебству!

Вначале служанка пришла в ужас, принялась, причитая, проверять, не пропали ли какие-нибудь ценности. Даже хозяйка выглянула на шум из своей спальни и слабым голосом поинтересовалась, что происходит.

Но все оказалось на месте. Тогда женщина рассудила, что девица, видать, поняла, что не справится с обязанностями по дому — их и впрямь было даже слишком много. И, постеснявшись сказать об этом прямо, просто сбежала.